Публицистика, художественные произведения, воспоминания 6 страница
В период советской власти благотворительность не развивалась, как явление, “свойственное только классовому обществу”, ее история не изучалась.[99] Исключением благотворительной работы стала деятельность некоторых организаций, например, Российского общества Красного Креста[100], “Политического Красного Креста”[101]. Государство принимало помощь иностранных организаций[102], например, действовал Комитет “Иностранные друзья русских детей”[103] и другие[104].
Создается система предупреждения детской беспризорности, управление которой вверяется не только Наркомпросу, но и НКВД. Постепенно ОГПУ стало заниматься перевоспитанием несовершеннолетних правонарушителей тремя способами: производственным обучением, учебной деятельностью и художественным творчеством. “Воспитание” в тюрьме было насильственным, “в принудительном порядке подвергаемый культурно-просветительской и трудовой обработке воровской и прочий преступный элемент”.[105] С момента возникновения в России нового строя проблема ликвидации детской беспризорности постоянно приковывала к себе внимание крупных государственных и общественных деятелей (В.И. Ленин, Ф.Э. Дзержинский, А.М. Горький и другие), руководителей многих наркоматов (Наркомпросу, социального обеспечения, Юстиции, НКВД, Труда и других), постоянно обсуждалась на страницах печати, конференциях, съездах, совещаниях работников просвещения, социального обеспечения, медицинского обслуживания, представителей правоохранительных органов, в широких научных кругах. На территории всего государства проводились общественные мероприятия, например, при активном участии Деткомиссии в 1923 г. прошло крупное мероприятие под названием “Неделя беспризорного и больного ребенка”.[106]
|
|
|
На данном этапе сформировалось несколько теоретических подходов, связанных с профилактикой детской беспризорности и ее следствием - преступностью.
Во-первых, - позиция русских общественных деятелей, эмигрировавших или высланных из страны после октябрьских событий 1917 г. (например, В.М. Зензинов, Е.Д. Кускова, А.В. Моклецов и другие). По их мнению, первопричиной роста детской беспризорности после Октября 1917 г. следует считать не мировую и гражданскую войны, сопровождающие их разруху, голод, а губительный эксперимент по насаждению строя, не соответствующего экономическому и культурному состоянию страны. Истинные источники беспризорности, по мнению этой группы исследователей проблемы, берут свое начало в природе советской власти, решившей насильственно внедрить в сознание людей коммунистические идеи, а в качестве наиболее удачного материала для этого использовать заброшенных детей.
|
|
|
Во-вторых, представители теории “моральной дефективности” (например, П.Г. Бельский, А.И. Граборов, Н.П. Гришаков, Т.П. Симсон и другие) доказывали роль наследственной компоненты в процессе развития человека. Патологическая (“отягощенная”) наследственность продуцирует патологическую психофизиологическую организацию, последняя определяет аморальное лицо индивида. В рамках этой теории беспризорные, многие их которых страдали явными нарушениями психики, рассматривались как морально-дефективные, не способные к восприятию социальных норм. Вследствие их неисправимости постулировалась необходимость направления большинства из них в места принудительной изоляции с жестким дисциплинарным режимом. К 1925 г. теория “моральной дефективности” была отвергнута правящим режимом “как ненаучная”.
В-третьих, - позиция педагогов-марксистов (например, Л.С. Выготский, А.В. Луначарский, Н.К. Крупская, А.С. Макаренко, С.Т. Шацкий и другие), которые заявляли, что дефективность ребенка порождается не дурной наследственностью, а деструктивными социальными условиями (гражданская война, разруха, голод, наследие старого мира), при изменении которых дефективность исчезнет. Беспризорные, по мнению этой группы деятелей, – это, в основном, психически полноценные, здоровые, но педагогически или социально запущенные дети. Продолжительное пребывание в негативной среде обусловило особые черты их характера, психической структуры, морального осознания, которые ввиду своей необычной, осложненной формы вызывают проблемы в становлении таких людей как социальных субъектов и одновременно обнажают трудности в работе с ними педагогов. Беспризорные поддаются воспитанию, так как человеческая природа трансформируется в процессе общественного развития и целенаправленного педагогического воздействия. Последнее легче всего осуществлять в специально организованной микросоциальной структуре (коллективе), которая через включение ребенка в систему коллективистских отношений сможет стимулировать развитие и закрепление требуемых поведенческих реакций. Следовательно, профилактировать беспризорность – это, по мнению педагогов-марксистов, создавать как можно больше организованных и имеющих общую цель коллективов. В 1930-е годы эта теория заняла положение общегосударственной и профункционировала она до конца существования советского общества в качестве общегосударственной.
|
|
|
Результаты анализа архивных источников, опубликованных исторических документов и научных исследований показали, что существуют разные статистические данные о преступности в стране. Получение более полных и детальных характеристик о преступности несовершеннолетних стало возможным с начала 1960-х годов, после того, как в системе МВД и прокуратуры был введен единый статистический учет состояния преступности. По данным ряда исследователей, например, Н.В. Рябининой, В.Д. Ермакова, Н.Н. Крюковой и других, в 1920-1922 гг. был зафиксирован не только максимальный рост безнадзорности, но и детской преступности. За первое пятилетие после революции в Советской России было принято более 50 важных законодательных актов, касающихся воспитания несовершеннолетних. В литературе того времени этот правовой комплекс именовался “детским правом” и “детской конституцией”. Именно в начале 1920-х гг. наметилась практика комплексного государственного подхода к решению проблем охраны жизни несовершеннолетних, предупреждения правонарушений в их среде. С 1917 – до середины 1920-х гг. проделана новаторская, по оценкам современных ученых, работа по созданию общегосударственной системы учреждений социально-правовой охраны несовершеннолетних.[107] В результате различных предпринятых государством и обществом действий к середине 1920-х гг. в целом детская беспризорность значительно снизилась. По данным Деткомиссии при ВЦИК к 1925 г. насчитывалось 275 000 беспризорных детей, проживающих “на улице”.[108] Все исследователи социальной политики советского государства в отношении сирот, бродяг, беспризорников и малолетних преступников отмечают, что мероприятия, проводимые государством и обществом, смогли сдержать рост численности этой категории населения и даже ее сократить.
|
|
|
Справедливо делают вывод В.Д. Ермаков и Н.Н. Крюкова о том, что было много и позитивного в социальной политике государства в области охраны детства. События Октября 1917 г. положили начало коренным изменениям в отношении к детям – забота о них была объявлена обязанностью государства. “Все лучшее - детям” - основное требование на деле, принцип социально-экономической, политической, идеологической и организационной деятельности государства. Наиболее ценной, по своей социальной сущности, особенно с позиций сегодняшнего подхода к решению проблем несовершеннолетних преступников, является попытка максимально сосредоточить всю воспитательную, профилактическую и правоохранительную деятельность в отношении детей и подростков прежде всего в таких гуманистских по своей природе ведомствах, как наркоматы социального обеспечения, просвещения, здравоохранения. Важно, что именно на деле, а не на словах, в этот период отчетливо рассматривается тенденция повышенной ответственности за неблагополучный контингент детей работников именно этих ведомств. Формы и методы воспитательно-профилактической работы с несовершеннолетними правонарушителями содержали ряд важных, с точки зрения исправительно-трудовой психологии и педагогики, принципов, которые впоследствии были утрачены и в полной мере не восстановлены по сегодняшний день. Например, социальным инспекторам запрещалось ношение оружия, знаков отличия, братья и сестры социальной помощи, которые находились в ведении приемных пунктов отделений социально-правовой охраны несовершеннолетних, должны были пройти курсы по подготовке вспомогательного персонала по специальной программе, изучались причины и условия, способствовавшие совершению детьми и подростками правонарушений, их личностные особенности.[109]
С 1917-1925 гг. была проведена результативная работа по созданию общегосударственной системы учреждений социально-правовой охраны несовершеннолетних, способных объединить функции социальной защиты, помощи, воспитания и обучения детей с предупреждением правонарушений в их среде. Законы тех лет, изданные и репрессивно-карательными, и социальными институтами, являются прямым доказательством этого вывода. Однако законодательная основа политики репрессий неоднозначно определяла социальные, классовые, религиозные, идеологические признаки “врагов народа” и правонарушений, главным образом, в области политических деяний, в результате любой гражданин имел возможность быть объявленным “врагом народа” и без суда и следствия подвергнут государственным мерам принуждения, в том числе молодой гражданин, начиная с привлечения к общественному труду, заканчивая расстрелом. Правовое пространство советского государства создало неблагоприятную ситуацию в отношении механизмов правовой защиты граждан страны, поэтому решения о репрессиях, принятые репрессивно-карательными институтами, было крайне сложно поменять, так как судопроизводство по политическим делам было упрощено, функционировала система принятия решения о репрессии административным путем. Все это говорит о том, что созданная государством в период с 1917 по 1924 гг. законодательная основа советской политики репрессий в отношении несовершеннолетних граждан подчиняла всех и все происходящее в стране политическим целям советского режима.
К 1924 г. складывается юридическая база политики репрессий в отношении несовершеннолетних централизованного государства, которое стало функционировать на основе карательно-репрессивных органов. Политические дела выделись в особое производство, а меры наказания за них определялись как крайне строгие даже для несовершеннолетних. Законодательные документы стали содержать дефиниции “контрреволюционное преступление”, “государственное преступление”, “враг народа”, “применение террора”, “заложники” и другие, которые использовались для истребления и изоляции миллионов молодых людей на этом и на следующих исторических этапах. К середине 1920-х гг. государство приобрело первый большой опыт использования репрессий для своих политических целей, который выражался в нанесении морального и физического вреда так называемым “врагам народа”, в том числе и несовершеннолетним гражданам. Мера наказания для несовершеннолетнего стала определяться классово-социальным происхождением. Несмотря на достижения советской власти в области профилактики беспризорности, сиротства, бродяжничества и малолетней преступности, различные формы репрессий в отношении детей, подростков, молодежи, грудных детей, беременных женщин закреплялись юридически. При помощи нормативно-правовой деятельности государства к середине 1920-х гг. набрали силы репрессивно-карательные механизмы решения социальных проблем сирот, бродяг, беспризорников, малолетних преступников и профилактики этих явлений, возникших из-за трансформации российского общества и неспособности государства вести мирную социальную политику в период установления, закрепления власти правящей партии и образования единого государства.
2 этап (1925 - 1934 гг.). 1925 г. – начало индустриальной модернизации страны, основывающейся, в том числе, на принудительном труде. Постепенно расширяются и увеличиваются учреждения принудительного труда, к которому привлекалось все население страны, в том числе - молодое. С середины 1920-х гг. развивается плановая государственная политика по борьбе с детской беспризорностью и малолетней преступностью, следовательно, благородное дело постепенно стало обюрокрачиваться и строго соответствовать государственной идеологии. Впервые принимается основной закон - Конституция СССР 1924 г., первые кодексы законов советской власти - Уголовный Кодекс 1924 г., Исправительно-трудовой Кодекс 1924 г. К середине 1930-х гг. складывается доминирующее положение карательно-репрессивных органов в государстве и правовое пространство для различных видов государственного принуждения. Репрессии приобрели прочную правовую базу, например, 1 декабря 1934 г. принимается закон “О порядке ведения дел по подготовке или совершению террористических актов”, который упростил судопроизводство по политическими делам и открыл череду массовых репрессий. Этот закон был распространен на дела о вредительстве и диверсиях, совершенных малолетними преступниками, и заложил основу для следующего, третьего, кульминационного этапа политики репрессий в отношении детей, подростков, молодежи.
В отличие от первого этапа политики репрессий в отношении несовершеннолетних граждан СССР, на данном этапе классовая принадлежность при определении несовершеннолетия перестала служить решающим показателем. Постановление ВЦИК и СНК РСФСР об утверждении ИТК РСФСР от 1 августа 1933 г. устанавливало пределы несовершеннолетия от 15 до 18 лет.[110]
Таким образом, были установлены новые пределы несовершеннолетия - от 14 до 18 лет, а несовершеннолетие перестало служить спасительным рубежом в момент вынесения приговора. В детские ИТК попадали, по мнению Ж. Росси, “и дети моложе 12 лет”, встречались “в лагерях множество детей в возрасте, на вид, 7-9 лет, а некоторые еще не умели правильно произносить отдельные согласные. Часто было, что пойманный 8-10-летний воришка скрывал фамилию и адрес родителей. Милиция же не настаивала и в протокол записывала – “возраст, около 12 лет”, что позволяло “законно” осудить ребенка и направить в лагерь. Местная власть рада, - пишет Ж.Росси, - что на вверенном ей участке будет одним потенциальным уголовником меньше”.[111]
Второй этап политики репрессий в отношении несовершеннолетних граждан СССР (1925-1934 гг.) - время индустриальной модернизации страны, подъема промышленности, оборонный потенциал которой помог победить в Великой Отечественной войне, и деградации деревни, возникшей после массовой коллективизации, в результате которой были репрессированы миллионы людей и также приведшей к страшному голоду. Принудительный труд, всеобщая трудовая повинность, энтузиазм граждан, вызываемый и поддерживаемый пропагандой, отсутствие реальных прав и демократических свобод – почва, на которой СССР превратился из аграрно-индустриальную в индустриально-аграрную страну. В 1930-е гг. в СССР быстро эволюционирует административно-бюрократическая система, появляется большой слой интеллигенции “нового типа” - советская пролетарская интеллигенция.
К середине 1920-х гг. промышленный сектор был восстановлен. Планировалось обеспечить быстрый рост экономики за счет реконструкции народного хозяйства и индустриализации. Ставилась задача – “начать, а затем превзойти уровень индустриального развития передовых капиталистических стран”.[112] Необходимость и неизбежность применения насилия открыто признавалась вождями. И.В. Сталин говорил: “Репрессии в области социалистического строительства являются необходимым элементом наступления”.[113] Для реализации этой идеи был использован весь потенциал карательно-репрессивной системы, основа которой была заложена в 1920-е гг., а развертывание массового террора связывают с убийством С.М. Кирова. В 1930-е гг. создавалась политико-экономическая система принудительного труда на всей территории СССР, имевшая две стратегические цели – уничтожение идеологических врагов и использование бесплатного, рабского по своей сути, труда “врагов советского народа” и членов их семей, настроенных, по мнению государства, против советской власти и мировой пролетарской революции. Пополнялась она за счет лишения свободы и ограничения прав населения в тюрьмах, лагерях, колониях, спецпоселениях, высылках, ссылках, воспитательных учреждениях для несовершеннолетних и детских домах НКВД, которые к тому времени уже функционировали на территории всей страны.
В конце 1920-х годов начинается активная законодательная деятельность, направленная на создание благоприятных условий работы карательных органов. Середина 1920-х – середина 1930-х гг. –время плодотворного законотворчества, основные положения которого позже разовьются и станут юридической основой существования тоталитарного государства во главе с харизматическим лидером И.В. Сталиным.
С 1 января 1927 г. вводился в действие Уголовный Кодекс РСФСР в новой редакции 1926 г., тексты статей которого претерпели небольшие редакционные изменения.[114]25 февраля 1927 г. ЦИК СССР утвердил для включения в кодексы союзных республик Положение “О преступлениях государственных (контрреволюционных) и особо для Союза ССР опасных преступлениях против порядка управления”. Положение действовало с изменениями и дополнениями до конца 1958 г. Этот документ имел основополагающий характер, являлся юридической базой для применения политических репрессий. В УК РСФСР соответствующие изменения были внесены 6 июня 1927 г. Четырнадцать пунктов 58-й статьи соответствовали статьям Положения о преступлениях государственных. В дальнейшем их число не менялось. В уголовных кодексах союзных республик соответствующие статьи имели другую нумерацию, но их содержание и применение везде было одинаковым.[115]
Политико-правовой режим 1920-х гг. обусловил появление таких неологизмов, которые не могут появиться в демократическом обществе, например, “лишенцы” - люди, лишенные советской властью избирательных прав по социальным и иным признака. Нормативной базой для ограничения политических прав части населения служила сначала Конституция РСФСР 1918 г. (статья 65), Собрание Узаконений 1922 г. № 125, ст. 153, Конституция РСФСР 1925 г. (статья 69). В ноябре 1926 г. ВЦИК утвердил “Инструкцию о выборах городских и сельских Советов и о созыве съездов Советов”, которая, на основании классовых и социальных признаков, существенно расширяла круг лиц, лишенных избирательных прав.Во многих документах тех летв графе о социальном происхождении встречаются записи: “сын лишенца” или “дочь лишенца”, “классово чуждые элементы”, “социально опасные элементы”.[116]
По Конституции РСФСР 1925 г., кроме нэпманов к “лишенцам” были отнесены все ссыльные, священнослужители (в том числе бывшие), представители царского чиновничества, дворянства и купечества, “лица, прибегающие к наемному труду с целью извлечения прибыли”, причем все категории - с членами семей: женами, нередко вдовами, детьми, внуками и т.д. “В реальной действительности попечением” местных властей, человек мог превратиться в “лишенца” не только по своим социально-экономическим “показателям”, но и по политическим соображениям - за свои религиозные убеждения, “слабое участие в советском строительстве”, вообще за “неблагонадежность”. Любая самостоятельная хозяйственная деятельность, легальная, но не связанная с государственным аппаратом, казалась властям подозрительной, поэтому в число “лишенцев” попадали мелкие ремесленники и кустари, поломойки, прачки, домашняя прислуга, старьевщики, лотошники и другие “мельчайшие” торговцы, в большинстве - маргиналы, торговавшие, “чтобы прокормиться”. Их “вина” зачастую заключалась только в “социально чуждом” происхождении, вместе с потерей избирательных прав они лишались возможности продвижения по социальной лестнице, социальной поддержки государства и, таким образом, средств к существованию. В условиях вновь введенной карточной системы распределения отсутствие продуктовой “заборной книжки” означало голодную смерть, к которой человек фактически “приговаривался” даже не по суду, а решением территориальной избирательной комиссии.[117]
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 137; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!