Рассматривалась и причастность экс-президента Ли Мён Бака к коррупционным схемам компании BBK, однако доказательства не были найдены, и расследование «повисло».
Культурное восприятие коррупции в
РЕСПУБЛИКЕ Корее И кндр
Асмолов К.В.,
Кандидат исторических наук
Ведущий научный сотрудник
Института Дальнего Востока РАН
В Корее борьба с коррупцией – гораздо более сложный и идеологизированный процесс, чем в России. С чем это связано?
Во-первых, с ролью чиновника в традиционной Корее. Существует комплекс причин, по которым мелкие чиновники получали весьма скудное жалование и существовали в основном за счёт поборов с населения. При этом данная практика играла роль ещё и социального регулятора, поскольку волнения были направлены, как правило, не против системы в целом, а против конкретного коррупционера.
По сути, коррупционный беспредел благополучно продолжался и первое время после образования Республики Корея, особенно, при ее первом президенте Ли Сын Мане. Если некоторые российские чиновники или политики имеют прозвище «два процента», то последний мэр Сеула при Ли Сын Мане по той же причине имел прозвище «десять процентов». У некоторых чиновников эта сумма отката доходила и до тридцати.
Потом к власти в стране пришёл Пак Чон Хи[1], который был автором корейского экономического чуда и который повёл довольно жёсткую борьбу и с коррупцией, и с организованной преступностью. Однако следует помнить, что сам Пак Чон Хи был человеком достаточно высокой личной скромности, но изрядное количество членов его когорты периодически попадалось на серьёзных коррупционных скандалах. Затем, начиная с передачи власти из рук военных в руки гражданских и с перехода к тому типу власти, который принято называть демократическим, то есть, начиная с Ким Ён Сама, но, во многом и при Ким Дэ Чжуне[2] и при Но Му Хёне (двое последних – представители условно левого политического тренда), борьба с коррупцией стала неотъемлемой частью корейской политики.
|
|
|
Ким Ён Сам раскрутил эту карту потому, что понимал, когда слабый политик берёт деньги у олигархов, то он становится от них зависимым, и поэтому он скорее выстраивал новые олигархические структуры, у которых потом деньги и брал. Так и вышло: Ким Ён Сам начал предлагать обнародование данных о доходах и имуществе чиновников вплоть до себя лично. В начале своей карьеры он такие данные опубликовал, а в конце – уже почему-то нет.
Несколько громких дел, когда изначально речь велась не о коррупции, а о разгильдяйстве, вследствие которого обрушился мост и обрушилась крыша универмага, стали коррупционными. Они стали символами «старой Кореи», а виновные были «удостоены» публичной порки. Как видно, принцип «я разберусь, с кем надо, и накажу, кого попало» есть не только у нас.
|
|
|
Тем не менее, главным способом кадровой чистки при президенте Ким Дэ Чжуне стала борьба с коррупций. Он с самого начала говорил, что главная причина кризиса – это сращивание верхушки власти и верхушки крупного бизнеса, а также отчасти потому, что борьба с коррупцией входила в список требований Международного валютного фонда. Южная Корея получила от него в 1997 году крупный займ, условием предоставления которого была санация экономики. Кроме того, Ким Дэ Чжун родом из провинции Чолла-Намдо, а этот регион, по некоторым причинам, практически не был представлен во власти.
Во-вторых, дело в том, что борьба с коррупцией является одним из обычных методов политической борьбы, поэтому для Кореи характерны антикоррупционные волны. Первая волна борьбы с этим пороком случилась в год перед выборами 2002 года , когда стороны активно обличают друг друга. Следующая волна идёт после вступления в должность нового президента, когда антикоррупционная риторика используется для «расчистки пространства».
Правда, изрядное количество чиновников и политических деятелей, которые при входе во власть заявляли, что они не коррумпированы и никогда такими не будут, оказывались втянутыми в коррупционные скандалы либо по собственной вине, либо из-за членов их семей. Это скандалы вокруг сына Ким Ём Сама, который не просто брал деньги, а брал комиссионные за разъяснение того, кому сколько надо занести. Ещё один скандал связан с двумя из трёх детей Ким Дэ Джуна. И хотя сумма взяток и формальные масштабы преступлений были ниже, вырос общественный резонанс, так как менялось восприятие коррупции.
|
|
|
Было несколько коррупционных скандалов во время правления Но Му Хёна, которые закончились фактически доведением обвинённых чиновников до самоубийства, потому что считается, что смерть смывает все грехи. Правда, такое же самоубийство считается и доказательством вины: невинный не стал бы этого делать.
Характерна история человека, который в своё время был соперником Но Му Хёна в борьбе за пост мэра города Пусана. Но Му Хён тогда выборы проиграл, а уже в бытность его президентом против этого человека было выдвинуто обвинение в коррупции, и тот, в конце концов, тоже выпрыгнул из окна. Просто в такой ситуации что бизнесмен, что чиновник, – все кончают жизнь самоубийством[3].
Наконец, это финал самого Но Му Хёна, который, по сути, повторил действия осуждённых при нём чиновников, бросившись со скалы, поскольку и сумма была изрядная, и личную причастность было не скрыть.
|
|
|
Рассматривалась и причастность экс-президента Ли Мён Бака к коррупционным схемам компании BBK, однако доказательства не были найдены, и расследование «повисло».
В-третьих, дело в том, что Южная Корея - это общество конфуцианское, и в нём значительную роль играет персонализм. Многое делается посредством установления неформальных связей, и многие из корейских коррупционных схем являются не просто передачей конверта по поводу и без повода. Те же самые коррупционные скандалы вокруг детей Ким Дэ Чжуна, по крайней мере, вокруг одного из них, были связаны с тем, что он путешествовал за границей с группой бизнесменов, которые как раз оплачивали его счета, и очень дорогие. Это считалось коррупционной схемой, поскольку он таким образом «разменивал» потенциальное влияние, хотя это влияние он даже не реализовал. Однако одного факта того, что он путешествовал за чужой счёт, было достаточно, чтобы обвинить его в коррупции.
С другой стороны, коррупция воспринимается как гораздо большее зло, нежели у нас, как язва, разъедающая управленческий механизм. Конечно, коррупция периодически отмечается как причина всех корейских бед, в том числе и финансового кризиса 1997 г. И отчасти из-за этого вопрос коррупции получает большую огласку, стал еще больше политизированным.
В то же время человек, уличённый в коррупции, согласно конфуцианским традициям, становится серьёзной мишенью для обструкции в прессе. «Замазывание» различных кандидатов в мэры и президенты с помощью различных коррупционных схем – по-прежнему эффективный и более-менее стандартный приём в политике.
Но при этом в Южной Корее довольно развиты регионализм и фракционализм, и есть такой признанный термин как «рекрутский набор чиновников». Новый президент или новый руководитель рангом меньше, приходя на новое место, начинает расставлять на посты людей своей команды по принципу лояльности. Поскольку места для них надо освобождать, нужно каким-то образом «выпирать» тех, кто их занимает, То есть надо найти, что можно считать компроматом на них, что при корейском персонализме сделать это довольно легко.
Бороться с коррупцией пытались по-разному, но в основном упор делался на моральную мотивацию и на выработку кодекса этики для чиновников: был установлен «потолок» стоимости подарков, которые можно принимать, а приработок, который не превышает 30 % годового жалования и возможен только с одобрения начальства.
Государство пыталось пересмотреть ряд законов, в том числе о конфиденциальности финансовых счетов, но пакет законов был принят частично, должного эффекта не возымел. Попытки вводить правила для чиновников не помогли, так как был полный запрет на подарки между людьми, связанными деловыми отношениями, был запрет на манипулирование акциями и недвижимостью с использованием служебной информации и запрет на вступление в политическую партию, на финансовую поддержку того или иного политического деятеля (и на снабжение его финансовой информацией).
Такой кодекс подрывал всю традиционную систему связей. Тем более, что оговорка относительно деловых отношений весьма условна, потому что сегодня у нас деловых отношений нет, а завтра они могут возникнуть. Как ни странно, против кодекса выступили и ассоциации служащих, которые занимают нишу профсоюзов.
Таким образом, все как бы понимают, что совсем ликвидировать коррупцию нельзя, но можно выстроить некую неформальную систему понятий, которая будет вынуждать чиновников брать по чину и выполнять обещания. Также в этой связи интересен доклад Ён Сон Чина, старшего научного сотрудника Института криминологии в конце 1990-х. Тогда он говорил, что каждый третий кореец хотя бы раз прибегал к подкупу гражданского чиновника, 349 из 970 опрошенных предлагали чиновникам деньги, но чаще дарили подарки или выставляли им угощение в ресторане, что как раз очень часто воспринимается как взятка. 48 опрошенных давали взятки в сфере производства, 46 – в сфере развлечений и 37 – в строительном бизнесе (опрос включал в себя больше ста вариантов ответа). Взятки давали 27-28% «белых воротничков», в основном – владельцы ресторанов. При этом 70% предпринимателей считают, что дача взятки как выражение благодарности должно быть воспринято правоохранительными органами с терпимостью.
На низовом уровне коррупция довольно мала. Мелкий бизнесмен или рядовой гражданин Республики Кореи, как правило, с ней почти не сталкивается. Условно говоря, рядовой кореец даёт значительно меньше взяток, чем рядовой россиянин. Как мне кажется, частично это связано с конфуцианской моделью поведения, которая предъявляет к чиновнику определённый набор требований. Кроме того, надо помнить, что гражданское общество (в европейском понимании) в Корее всё-таки появилось, пусть и в конце 1990-х. В частности, в Интернет вывешивали списки коррупционеров, и во многом за счёт этого движения Но Му Хён пришёл к власти в 2003 году, поскольку сам был из молодёжи и привёл с собой команду, которая до определенного времени не попадалась на коррупционных делах. Именно поэтому сторонники его молодёжных организаций активно использовали списки коррупционеров: формально всех, а по сути, из числа политических оппонентов. Также, не стоит сбрасывать со счетов ряд успешных проектов, начавшихся при Но Му Хёне (2003-2007) и построенных на идее предоставления услуг онлайн.
Однако говорить о том, что Республика Корея стоит на пути к полной победе над коррупцией не приходится. Президент Ли Мён Бак (2007-2013), который имеет статус самого богатого среди президентов Кореи, фактически развалил органы борьбы с коррупцией, реорганизовав ликвидировав их как самостоятельную структуру. Коррупция использовалась только как способ сведения счетов.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 127; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!