Античная идиллия как жанр (Феокрит, Вергилий).
Название «идиллия» обычно производят от греческого слова, которое можно перевести как «небольшое изображение», «картинка». Это указывает на преимущественно описательный характер идиллии. Однако часто в идиллиях есть то, что обычно ассоциируется с действием: споры пастухов, разговоры девушек, любовные признания и т.п. Как объяснить это противоречие? Можно ли говорить о времени и действии элегии в том же смысле, как о времени и действии в сюжетных произведениях – в балладах, к примеру? Обратите внимание, что стихотворение Адама Мицкевича «Будрыс и его сыновья», переведенное А. С. Пушкиным, в литературе определяется как идиллия.
В отрывке из идиллии Феокрита «Тирсис, или Песня» имеется описание кубка. Такие описания называют «экфрасис». С одним классическим экфрасисом вы уже знакомы – с описанием щита Ахилла в «Илиаде». Подумайте, в чем отличие?
Феокрит, начало идиллии I: ТИРСИС, ИЛИ ПЕСНЯ
Тирсис
Сладостным шелестом веток сосна свою песнь напевает
Там, над ручьем наклоняясь; но сладко и ты на свирели
Песню ведешь, козопас; вторую за Паном награду
Ты бы забрал. Коль козла б длиннорогого взял он в подарок,
Ты получил бы козу; если ж матку, то ты б однолетку—
Козочку взял; у козы недоившейся славное мясо.
Козопас
Слаще напев твой, пастух, чем рокочущий говор потока
Там, где с высокой скалы низвергает он водные струи.
Если бы ярочку взять захотели Музы в подарок,
Взял бы ягненка ты в дар; но если бы им приглянулся
Жирный ягненок, тогда ты себе бы оставил овечку.
|
|
|
Тирсис
Друг козопас, ради нимф, не сыграешь ли мне на свирели?
Там на пригорке мы сядем, где клонятся вниз тамариски;
Ты мне сыграл бы, а я той порой присмотрел бы за стадом.
Козопас
В полдень не время, пастух, на свирели играть нам, не время,
Пана боимся: с охоты вернувшись, об эту он пору
Ляжет в тени отдыхать; ведь знаешь — уж больно он вспыльчив:
Едкою желчью налившись, раздуются ноздри от гнева.
Так не споешь ли мне, Тирсис, сказанье о Дафниса муках?
Ты высоко залетать научился за Музой пастушьей.
Против Приапа и нимф родниковых под вязом мы сядем;
Будто на троне сидим, на пастушьем, на этом пригорке
Между деревьев густых. И когда пропоешь ты мне песню,
Ту, что недавно ты пел, состязаясь с ливийцем Хромином,
Трижды удой я отдам от козы, родившей мне двойню:
Хоть и двоих она кормит, — я два получаю ведерка.
Кубок большой подарю, благовонным воском покрытый, —
Ручки с обеих сторон — он словно резцом еще пахнет!
Видишь, по краю вверху извивается плющ темнолистый,
Вплелся бессмертник в него, на плюще же по нижнему краю.
Густо украшены стебли гроздями плодов золотистых.
Женщина дивной красы посредине изваяна кубка;
В пеплос одета она и в повязку. А рядом — мужчины,
Оба с кудрями густыми; они с раздраженьем взаимным
Спорят между собой, — ее же не трогает это.
То одному из них бросит, прельщая, и взгляд и улыбку.
То вдруг отдаст предпочтенье другому: и оба, разжегшись,
С полными кровью глазами, упорно и тщетно ярятся.
|
|
|
Дальше на кубке — старик рыболов; на утесы крутые,
Видишь, он тащит с трудом тяжелые сети для лова.
Бедный старик! Посмотри, мне кажется, сильно устал он.
Мышцы свои он напряг до натуги, что мочи хватило,
Так что с обеих сторон надуваются жилы на шее.
Волосы, правда, седые, но силой он юношам равен.
Дальше немного взгляни: за старцем, от ловли уставшим,
В пышных синеющих гроздьях роскошный лежит виноградник.
Там на терновой ограде уселся мальчик-малютка:
Сад сторожит он; за ним две лисицы меж лозами бродят.
Первая спелые гроздья ворует, а к брошенной сумке
Ловко подкралась другая, решив, что не раньше оставит
Завтрак мальчишки в покое, чем сумка не станет пустою.
Он же из тоненьких прутьев чудесную сетку сплетает.
Вяжет осокой ее; забыл он и думать о сумке.
Да позабыл и о лозах, одною лишь сеткой занявшись.
Всюду по кубку кругом завиваются ветки аканфа.
Кубок завидный, взгляни со вниманьем, — на диво сработан.
Мне перевозчик его перепродал, как плыл я с Калидна.
Козочку дал я ему да круг белоснежного сыра.
Но никогда не касался я этого кубка губами.
60 Не был он мной обновлен; его уступлю я охотно,
Если споешь мне, мой друг, ты напев этой песни чудесной.
Право же, я не шучу, начинай! Ты едва ли захочешь
Песнь для Аида сберечь, где ее навсегда позабудешь.
|
|
|
Тирсис
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
Тирсис я, с Этны я родом, и сладок у Тирсиса голос.
Были вы где, когда Дафнис кончался, где были вы, нимфы?
Там, где струится Пеней? Иль, быть может, на Пиндских высотах?
Вас в этот день не видали могучие струи Анапа,
Этны крутая скала и священные Акиса воды.
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
Выли шакалы над ним, горевали и серые волки,
Лев из дремучего леса над гибнущим горько заплакал,
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
К самым ногам его жались волы и быки молодые,
Тесно столпившись вокруг, и коровы и телки рыдали.
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
Первым Гермес, с вершины спустившись, спросил его: «Дафнис,
Что так терзает тебя? Кого ты так пламенно любишь?»
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
Все пастухи, что коров стерегут, или коз, иль овечек,
Все вопрошали его, от какого он горя страдает.
Следом явился Приап и промолвил: «Что, Дафнис ты, бедный,
Таешь? А дева твоя исходила и рощи и реки, —
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы! —
Ищет тебя лишь, — а ты, неудачник, уж больно неловок.
Ты ведь погонщик быков, а страдаешь, как козий подпасок.
Он, увидав на лугу, как козы, блея, резвятся,
Глаз не спускает, грустя, что козлом он и сам не родился».
|
|
|
Перевод Марии Евгеньевны Грабарь-Пассек
Идиллия – эллинистический, то есть поздний жанр, возникший уже после эпохи классики. Какие общие признаки, отличающие эллинистические жанры от классических, обнаруживаются в идиллии?
Перечислите основные мотивы идиллии. В каких произведениях новой и новейшей литературы они воспроизводятся?
Античная элегия
Прочитайте в учебниках и справочных изданиях материалы об элегии. Каково происхождение элегии? Обратите внимание на разнообразие тематических видов элегии. Какие характерные черты жанра можно обнаружить в элегии Овидия (из «Тристий», III, X)? Что
Если в столице у вас об изгнаннике помнят – Назоне,
Если живет без меня в городе имя мое,
Там, далеко, далеко, где и звезды в море не сходят,
Там обретаюсь во тьме варварства — варварских орд.
Дики кругом племена: сарматы, да бессы, да геты…
Сборище темных имен — мне ли, поэту, под стать?
В пору тепла мы живем под широкой защитой Дуная:
Волн бурливый разлив — вражьим набегам рубеж.
Лету на смену зима угрюмые брови насупит,
В белый, как мрамор, покров землю оденет мороз,
В дни, пока дует Борей и свиреп снегопадами Север,
Терпит покорно Дунай дрожь громыхающих арб.
Снег да метель. Ни дожди, ни солнце тот снег не растопят.
Крепче и крепче его в броню сбивает Борей.
Прежней еще не смело, а новый все валит и валит,
Так и лежит кое-где век от зимы до зимы.
Тут ураган налетит, — ударит и с грохотом рушит
Башни, ровняя с землей, кровлю рванул — и унес.
Кутают тело в меха, в шаровары из шкур, когда люто
За душу стужа берет: только лицо на ветру.
Льдинки звенят при ходьбе, свисая с волос и качаясь,
И от мороза бела, заледенев, борода.
Здесь замерзает вино, сохраняя форму сосуда;
Вынут из кадки — не пьют: колют, глотая куском.
Высказать вам, как ручьи промерзают до дна от морозов,
Как из озер топором ломкую воду берут?
Равен Дунай шириной папирусоносному Нилу.
Многими устьями он в мощный втекает залив.
Вод синеокую даль он, ветрами сковав, замыкает,
И под броней ледяной к морю сокрыто скользит.
Там, где сверкало весло, пешеходы ступают, и звонко
Режет копыто коня гладь затвердевшую волн.
По новозданным местам, над скользящими водами цугом
Варварский тащат обоз шеи сарматских быков.
Верьте — не верьте, но нет мне корысти враньем пробавляться,
И очевидцу не грех полную веру давать…
Вижу ледовый настил, уходящий в безбрежные дали,
Скользкая сверху кора сжала безмолвие вод.
Мало увидеть — иду: я по твердому морю шагаю,
И под стопой у меня влага не влажной была.
Будь твой пролив роковой, Леандр, таким же когда-то,
Мы не вменяли б ему юноши гибель в вину.
Ныне дельфинам невмочь, изогнувшись, мелькнуть над волною.
Пусть попытаются: лед сломит игривую прыть.
Пусть, свирепея, Борей гремит, порывая крылами,
Воды не дрогнут: тиха в сжатой пучине вода.
Сдавлены льдами, стоят корабли в этом мраморе моря,
И не разрезать веслом оцепенелый простор.
Вижу в прозрачности льдов застывших рыб вереницы,
Меж замороженных див есть и немало живых.
Только, бывало, скует свирепая сила Борея
Воды морские иль рек вольнолюбивый порыв,
Только прогладят Дунай Аквилоны досуха, тотчас
Варвар на резвом коне хищный свершает набег.
Варвар! Силен он конем и далеко летящей стрелою:
Опустошит широко землю соседей сосед.
Жители — в бегство: беда!.. В полях, никем не хранимых,
Хищники дикой ордой грабят покинутый скарб,
Скудное грабят добро — и скот, и скрипучие арбы —
Все, чем сыт и богат наш деревенский бедняк.
Кто не укрылся, того, заломив ему за спину руки,
Прочь угоняют: прости, дом и родные поля.
Прочие жалко падут под зубчатыми стрелами. Варвар
Жало крылатой стрелы в капельный яд обмакнул.
Все, что врагу унести иль угнать не по силам, он губит:
И пожирает огонь скромные избы селян.
Даже в дни мира дрожат, трепеща перед зимним набегом,
И не взрывает никто плугом упорной земли.
Здесь — или видят врага, иль боятся, когда и не видят,
И пребывает земля в дебрях степных целиной.
Здесь под сенью листвы виноградная гроздь не свисает.
Пенистым суслом по край не заполняется кадь.
Яблоко здесь не растет. Не нашел бы Аконтий приманки,
Чтобы на ней написать, — только б Кидиппа прочла.
Голые степи кругом: ни деревьев, ни зелени — голо.
Не для счастливых людей гиблые эти места.
Да, до чего широко раскинулись мир и держава!
Мне в наказанье дана именно эта земля.
Перевод Якова Голосовкера
Сравните элегию Овидия с элегией Каллина (VII в. до н. э.). Есть ли что-либо общее между ними?
Скоро ль воспрянете вы? Когда ваше сердце забьется
Бранной отвагой? Ужель, о нерадивые, вам
Даже соседей не стыдно? Вы мыслите, будто под сенью
Мира живете, страна ж грозной объята войной...
Требует слава и честь, чтоб каждый за родину бился,
Бился с врагом за детей, за молодую жену.
Смерть ведь придет тогда, когда Мойры прийти ей назначат;
Пусть же, поднявши копье, каждый на битву спешит,
Крепким щитом прикрывая свое многомощное сердце
В час, когда волей судьбы дело до боя дойдет.
Сравните элегию Овидия с элегией Андре Шенье (в вольном переводе А. С. Пушкина 1824 года) и с «Элегией» (1830) А. С. Пушкина. Какое из стихотворений в наибольшей степени соответствует расхожим представлениям о сущности жанра элегии?
* * *
Ты вянешь и молчишь; печаль тебя снедает;
На девственных устах улыбка замирает.
Давно твоей иглой узоры и цветы
Не оживлялися. Безмолвно любишь ты
Грустить. О, я знаток в девической печали;
Давно глаза мои в душе твоей читали.
Любви не утаишь: мы любим, и как нас,
Девицы нежные, любовь волнует вас.
Счастливы юноши! Но кто, скажи, меж ими
Красавец молодой с очами голубыми,
С кудрями черными?.. Краснеешь? Я молчу,
Но знаю, знаю все; и если захочу,
То назову его. Не он ли вечно бродит
Вкруг дома твоего и взор к окну возводит?
Ты втайне ждешь его. Идет, и ты бежишь,
И долго вслед за ним незримая глядишь.
Никто на празднике блистательного мая,
Меж колесницами роскошными летая,
Никто из юношей свободней и смелей
Не властвует конем по прихоти своей.
* * *
Безумных лет угасшее веселье
Мне тяжело, как смутное похмелье.
Но, как вино - печаль минувших дней
В моей душе чем старе, тем сильней.
Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе
Грядущего волнуемое море.
Но не хочу, о други, умирать;
Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать;
И ведаю, мне будут наслажденья
Меж горестей, забот и треволненья:
Порой опять гармонией упьюсь,
Над вымыслом слезами обольюсь,
И может быть - на мой закат печальный
Блеснёт любовь улыбкою прощальной.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 569; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!