Глава 3. ЯВЛЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭВФЕМИИ В УСЛОВИЯХ СОВРЕМЕННОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ КОРРЕКТНОСТИ

Среди манипулятивных языковых средств СМИ особое место занимают политические эвфемизмы, которые «прикрываясь» политкорректностью, оказывают манипулятивное воздействие на общественность. По сути, политическая корректность является ни чем иным, как тенденцией политического дискурса к соблюдению языкового такта, дипломатического этикета, которые выражаются в имплицитной форме передачи информации для создания желаемого для власти образа. Это означает, что политкорректность направлена на сокрытие острой истины происходящего, сглаживание возникших, но нежелательных ситуаций и пр.

Эвфемизм является универсальным лингвистическим феноменом, обусловленным социально-историческими нормами, национальными и языковыми традициями конкретного общества. Следует отметить, что термин «эвфемизм» произошел от греческого слова euphēmismos (euphēmos – хорошо звучащий, eu – хорошо и phemi – говорю).

В XX в. появилось большое количество работ, посвященных проблемам эвфемизации или исследующих ее в связи с другими языковыми явлениями (Ларин, 1961; Куркиев, 1977; Крысин, 1996; Сеничкина, 2008 и др.). Коммуникативный аспект эвфемизации также рассматривали в своих работах такие лингвисты, как: И.Р. Гальперин (1981), В.П. Москвин (2001, 2007), и др. Однако, несмотря на достаточную изученность явления эвфемизации, следует отметить, что специфика использования политических эвфемизмов в английском политическом дискурсе при освещении военно-политических конфликтов на сегодняшний момент развития науки оказывается недостаточно разработанной. Так, О.В. Обвинцева указывает на различные подходы к определению и классификации мотивов эвфемизации, способов образования эвфемизмов, отсутствие единого мнения по вопросу о месте эвфемии среди смежных языковых явлений (Обвинцева, 2004, 3). Кроме того, отсутствует и единая трактовка термина «эвфемизм».

Например, О.С. Ахманова трактует эвфемизм как «(антифразис) – троп, состоящий в непрямом, прикрытом, вежливом, смягчающем обозначении какого-либо предмета или явления» (Ахманова, 1990, 612). Похожее определение обнаруживается в трудах Д.Э. Розенталя и М.А. Теленковой, в которых эвфемизм называют «смягчающим обозначением какого-либо предмета или явления, более мягким выражением вместо грубого» (Розенталь, Теленкова, 1985, 391). А.П. Квятковский в свою очередь рассматривает эвфемизм как благоречие, вежливое выражение (порой мнимо вежливое), смягчающее прямой смысл резкого, грубого или интимного высказывания (Квятковский, 1966, 347). А.И. Гальперин называет эвфемизмами «слова и словосочетания, появляющиеся в языке для обозначения понятий, которые уже имеют названия, но считаются почему-либо неприятными, грубыми, неприличными или низкими. Они находятся в словарном запасе языка и являются синонимами слов, ранее обозначавших эти понятия» (Гальперин, 1988, 164).

Согласно лексикографическим источникам, эвфемизм обладает такими значениями, как: 1) (от греч. Euphemia – воздержание от неподобающих слов) как непрямое, смягченное выражение вместо резкого («полный» вместо «толстый») или нарушающего нормы приличия (БЭС, 2002, 180); 2) эмоционально нейтральные слова или выражения, употребляемые вместо синонимичных им слов или выражений, представляющихся говорящему неприличными, грубыми или нетактичными (ЛЭС, 1990, 590); 3) слово или выражение, употребляемое взамен другого, которое по каким-либо причинам неудобно или нежелательно произносить (МАС, 1984, 746); 4) необидное выражение, замещающее то, которое может обидеть (Webster, 1989, 413); 5) мягкое или иносказательное выражение, служащее заменителем неприятной истины (Fowler, 1987, 171); 6) слово или фраза, используемые для замены более точного и честного, но при этом обидного (Cambridge, 2001, 471) и пр.

Мы полагаем, что одно из наиболее полных определений предлагает Л.П. Крысин, который определяет эвфемизм как «способ непрямого, перифрастического и при этом смягчающего обозначения предмета, свойства или действия» (Крысин, 2005, 895).

Таким образом, очевидно, что целью использования эвфемизма является попытка избежать чего-то обидного или неприятного. Эвфемия изыскивает пути затемнения нежелательных смысловых составляющих, не выходя из референциальной среды исходного значения. В политике также возможно использование данного средства с целью сокрытия реального положения дел.

Однако как отмечает Б.А. Ларин, эвфемизмы не долговечны. Существенным условием действенности эвфемизма является наличие «грубого», «недопустимого» эквивалента. Как только это подразумеваемое неудобопроизносимое выражение выходит из употребления, эвфемизм теряет свои «облагораживающие» свойства, поскольку переходит в разряд «прямых» наименований и вследствие этого требует новой подмены (Ларин, 1961, 123).

Существующие лингвистические классификации эвфемизмов разнообразны. Например, Б.А. Ларин выделяет три типа эвфемизации, рассматривая данное явление с точки зрения его социальной природы: 1) общеупотребительные эвфемизмы национального литературного языка; 2) классовые и профессиональные эвфемизмы; 3) семейно-бытовые эвфемизмы (Ларин, 1961).

А.С. Куркиев, отталкиваясь от причины порождения эвфемизмов, выделяет пять групп: 1) возникшие на основе суеверий (болеть – нездоров, хворает); 2) возникшие из чувства страха и неудовольствия (убить – прибить, ухлопать, укокошить); 3) возникшие на основе сочувствия и жалости (больной – не все дома); 4) порождаемые стыдливостью (незаконнорожденный – байстрюк, сколотыш); 5) порождаемые вежливостью (старый – в летах, преклонный возраст) (Куркиев, 1977).

В общественной сфере посредством эвфемизмов камуфлируются: действия политиков и дипломатов; репрессивные действия власти; государственные и военные тайны и секреты; деятельность армии, разведки, милиции, уголовного розыска; сфера распределения и обслуживания; отношения между различными национальными и социальными группами; некоторые виды профессий (Крысин, 2000).

В.П. Москвин выявляется несколько вариантов использования эвфемизмов: 1) для замены названий пугающих объектов; 2) для замены определений различного рода неприятных, вызывающих отвращение объектов; 3) для обозначения того, что считается неприличными (например, бытовые эвфемизмы); 4) для замены прямых именований из боязни эпатировать окружающих (этикетные эвфемизмы); 5) для «маскировки подлинной сущности обозначаемого»; 6) для обозначений организаций и профессий, которые представляются непрестижными (Москвин, 2007). Автор предлагает различать следующие виды эвфемизмов: эвфемизмы-табуизмы, факультативные эвфемизмы, деэвфемизмы, исторические эвфемизмы, эвфемизмы по происхождению, языковые и окказиональные.

Следует также отметить необходимость отличать табу от эвфемизмов. Табу представляет собой запрет на употребление слова, в то время как эвфемизм – это замена слова другим с целью не обидеть собеседника или скрыть от него истину.

В отношении признаков эвфемизма мнения ученых также расходятся. Например, Е.П. Сеничкина полагает, что все эвфемизмы обладают обозначением негативного денотата (денотат эвфемизма соотносится с предметом или явлением, характеризующимся негативной оценкой или негативной коннотацией), семантической неопределенностью, позволяющей уменьшить, смягчить негативную оценку денотата, улучшением денотата по сравнению с заменяемым словом или выражением и формальным характером улучшения денотата (Сеничкина, 2008, 6).

Также отмечается и ассоциативный характер эвфемизмов: «для того чтобы стать эвфемизмом, новое наименование должно создавать ассоциации в сознании говорящего и слушающего с предметом или явлением более позитивной оценки чем денотат» (Кацев, 1988, 5).

Таким образом, основными характеристиками эвфемизмов следует считать способность замены выражения с негативной коннотацией; синонимичность слова или фразы с более низким статусом; способность улучшения статуса концепта; возможность защиты аудитории от смущения и эмоционального дискомфорта; использование из принципа вежливости во избежание слов и выражений, характерных для нижних слоев общества (Spears, 1981, VIII).

На функционирование эвфемизмов существенное влияние оказывают условия употребления: контекст может способствовать или препятствовать эвфемистической функции языковой единицы. Данный факт подчеркивают в своих работах Л.П. Крысин и A.M. Кацев: «один и тот же эвфемизм в разных условиях контекста ведет себя по-разному, т.е. не в одинаковой мере реализует свой эвфемистический потенциал» (Кацев, 1988, 41). В.П. Москвин отмечает, что чем более характерен вуалируемый признак, тем меньшим эвфемистическим потенциалом обладает денотат (Москвин, 2001, 61).

Уровень детерминированности общения имеет существенное влияние на количество используемых эвфемизмов в речи. Чем сильнее развито у человека чувство самоконтроля, тем больше он использует в своей речи эвфемистических единиц.

Вероятно, эвфемизмы возникают по ряду прагматических причин (вежливость, деликатность, щепитильность, благопристойность, стремление завуалировать негативную сущность отдельных явлений действительности и пр.). С точки зрения семантики в основе образования эвфемизмов лежит завышение имени по сравнению с понятием. Говорящий как бы усиливает положительный эффект, т.е. создает несоответствие между именем и понятием, в результате чего имя становится в оценочном отношении выше, чем понятие. Косвенность обозначения – главное отличительное свойство эвфемии – в психологическом плане выражается в установлении ассоциативных связей между денотатом, прямое обозначение которого табуируется (direct denotatum), и денотатом, с которым создается ассоциация (associative denotatum). Наличие последнего – обязательное условие эвфемии. Положительная или нейтральная семантика исходного значения слова, а именно: его импликационал, задает определенный положительный прагматический эффект всего высказывания, в котором употребляется эвфемизм (Заботкина, 1989, 89).

Среди прагматических целей эвфемизации В.И. Заботкина выделяет следующие: 1) принцип вежливости (для смягчения физических и умственных недостатков); 2) принцип табуирования (с целью избежать прямых наименований различного рода болезней и смерти); 3) засекречивание какого-либо вида деятельности (использование эвфемизмов внутри нелегальных групп); 4) принцип воздействия на массового реципиента (политические эвфемизмы) (Заботкина, 1989).

Таким образом, политическая эвфемия представляет собой сложный лингвистический, социальный и когнитивный феномен, имеющий три взаимосвязанных аспекта: социокультурный, прагматический и собственно лингвистический. Более того, эвфемизация получила такое распространение, что ее уже можно назвать видом искусства, поскольку она ежедневно используется каждым из нас, будучи неотъемлемой частью языкового аспекта политкорректности.

А.А. Стриженко в своей работе «Язык и идеологическая борьба» указывает на то, что эвфемизмы – это слова, которые имеют относительно равноценное значение с заменяемым словом, но со «снятыми» в них негативными семами. В эвфемизмах содержательная сторона отличается завуалированностью, передается в более мягкой, успокаивающей форме (Стриженко, 1983, 134).

Употребление эвфемизмов в области политики направлено на достижение прессой положительного пропагандистского эффекта. Идеологическая позиция адресанта предопределяет и «заданность» прагматических свойств языка на воздействие. По мнению автора, в «буржуазной прессе» любой индивидуальный акт высказывания содержит некоторый субъективно-оценочный момент, характеризующийся интенциональностью, преднамеренностью выбора средств выражения, прогнозированием прагматического эффекта высказывания.

Таким образом, образование и функционирование политических эвфемизмов связано со стратегиями уклонения от истины, маскировки нежелательной информации, поэтому использование политических эвфемизмов в политическом дискурсе приобретает особую значимость. Фактически политическая эвфемия является своего рода манипуляцией, в результате которой происходит сдвиг прагматического фокуса и меняется характер восприятия денотата.

Очевидно, что политическая эвфемизация напрямую связана с политической корректностью, т.е. тенденцией политического дискурса к соблюдению языкового такта, дипломатического этикета, политической корректности, которые выражаются в имплицитной форме передачи информации для создания желаемого для власти образа. Следует отметить, что впервые термин «политическая корректность» был предложен в 1983 г. известной феминисткой К. де Кроу, президентом Американской Национальной организации в защиту прав женщин. Политической корректности и соотносящимся с ней вопросам посвящены работы Д. Адлера, Ю.Л. Гумановой, А.В. Остроуха, М.Ю. Палажченко, В.В. Панина, С.Г. Тер-Минасовой, и др.

На сегодняшний день широкое распространение получило определение «политкорректности», сформулированное С.Г. Тер-Минасовой: «<...> мощная культурно-поведенческая и языковая тенденция, получившая название «политическая корректность», <...> выражается в стремлении найти новые способы языкового выражения взамен тех, которые задевают чувства и достоинства индивидуума привычной языковой бестактностью и / или прямолинейностью в отношении расовой и половой принадлежности, возраста, состояния здоровья, социального статуса, внешнего вида и т.п.» (Тер-Минасова, 2000, 216).

В своей работе «Язык и межкультурная коммуникация» С.Г. Тер-Минасова прямо говорит о важной роли эвфемии в коммуникации: «Политическая корректность требует убрать из языка все те языковые единицы, которые задевают чувства, достоинство индивидуума, вернее, найти для них соответствующие нейтральные или положительные эвфемизмы» (Тер-Минасова, 2000, 215).

Необходимо отметить и лингвистический аспект этого явления. Политическая корректность – утвердившееся в США понятие-лозунг, демонстрирующее либеральную направленность американской политики. В начале 90-х гг. XX в. крах равновесия мировых идей политических систем способствовал появлению идеологических эрзацев. Политкорректность имеет дело не столько с содержанием, сколько с символическими образами и корректировкой языкового кода. Речь декодируется знаками антирасизма, экологизма, терпимого отношения к национальным и сексуальным меньшинствам, борьбы против СПИДа. Терпимость манифестируется в смягченных выражениях (например, вместо «черные» – «афроамериканцы», вместо «инвалиды» – «нуждающиеся в физической поддержке») (Комлев, 1999, 279-280).

Е.И. Шейгал определяет политкорректность с точки зрения социологии и лингвистики, как термин, появившийся в годы президентства Дж. Буша (старшего) и получивший распространение под влиянием левых и либеральных взглядов, в частности идеи культурного плюрализма. Она связана со стремлением избежать дискриминации женщин, этнических и сексуальных меньшинств, людей преклонного возраста и т.д. во всех сферах: при приеме на работу, назначении на руководящие должности, в общественно-политической жизни, в сфере образования и культуры. В речи политическая корректность проявляется в широком использовании эвфемизмов, позволяющих не задевать чувство собственного достоинства представителей разных социальных групп. В последнее время понятие политкорректности часто доводится до абсурда, в связи с чем становится объектом иронии и насмешек (Шейгал, 2000, 289).

Политическая корректность появляется в связи с возникновением идеи культурного плюрализма и вытекающей отсюда необходимости в соответствии с новой идеологией пропорционально представлять произведения литературы и искусства, достижения общественной и политической жизни, относящихся к представителям всех этнических и сексуальных меньшинств (Кацев, 1988, 25). Это по сути культурноповеденческая и языковая тенденция, нацеленная на замену устоявшихся терминов, способных задеть чувства и достоинство того или иного индивидуума, эмоционально нейтральными и / или положительными эвфемизмами.

Таким образом, политическая корректность представляет собой один из продуктов общества постмодерна, характеризующегося мультикультурализмом, методологическим анархизмом, социальной фрагментацией и выходом на передний план более узких идентичностей. Демократия в таком обществе предстает как общественный уклад, предполагающий не власть большинства, но прежде всего защиту прав всякого меньшинства, вплоть до отдельного человека. В действительности даже самое демократическое государство не в состоянии защитить все провозглашенные им права и обеспечить реализацию амбиций каждого члена общества. Симуляцией решения этой проблемы является широкое распространение языковой практики политкорректности, предлагающей избегать использования тех слов и высказываний в отношении расовой и половой принадлежности, возраста, состояния здоровья, социального статуса, внешнего вида представителей определенных социальных групп, которые те могут посчитать оскорбительными и дискриминационными. Так, «политически корректно» называть негра «афроамериканцем» (african american), индейца – «коренным американцем» (native american), инвалида – «преодолевающим трудности из-за своего физического состояния (physically challenged), толстяка – «горизонтально ориентированным» (horizontally oriented), бедняка – «лишенным преимуществ» (disadvantaged), человека, роющегося в помойках – «собирателем вещей, от которых отказались» (refuse collectors) и т.д. (Беляков, 2009).

Использование эвфемизмов в политическом дискурсе СМИ с целью манипулирования общественным сознанием приобретает колоссальные масштабы, особенно при освещении военно-политических конфликтов.

Следует отметить, что слово «конфликт» происходит от латинского «conflictus» (столкновение) и имеется в других языках практически в неизменном виде: conflict в английском, konflikt в немецком, conflit во французском, conflicto в испанском, conflitto в итальянском и т.д. В большинстве современных неспециальных энциклопедий понятие конфликта определяется как столкновение противоположных интересов, взглядов, стремлений, разногласие, острый спор, приводящий к борьбе; противостояние героев или сил в литературном или сценическом произведении, на которой строится сюжет. По мнению составителей «Oxford Thesaurus An A – Z Dictionary of Synonyms», общий синонимический ряд понятия «конфликт» включает в себяборьбу (fight , battle, combat, struggle), войну (war), скандал (affray), controversy , disagreement, quarrel, clash) (Oxford Thesaurus An A-Z Dictionary of Synonyms, 1994, 270-271).

В свою очередь «Webster New Dictionary of Synonyms» предлагает следующий синонимический ряд: combat, fight, battle, action, controversy, dispute, argument, collision, antagonism. В качестве антонимов предлагаются понятия согласия (accord, concord) и гармонии (harmony) (Webster New Dictionary of Synonyms, 1984, 176).

Многие ученые (Р. Макк, Р. Снайдер и др.) пытались выработать общее определение конфликта, однако все их попытки оказались тщетны. И здесь нельзя не согласиться с Ф.Е. Василюк, согласно которой, если задаться целью найти дефиницию, не противоречащей и одному из имеющихся взглядов на конфликт, она звучала бы абсолютно бессодержательно: конфликт – это столкновение чего-то с чем-то (Василюк, 1984, 42).

В философии конфликт понимается как «предельный случай обострения противоречия» (Философская энциклопедия, 1964, 55). В психологии конфликт определяется как трудно разрешимое противоречие, связанное с острыми эмоциональными переживаниями (Психологический словарь, 1983, 161).

Один из отечественных исследователей конфликта – Б.И. Хасан полагает, что любой конфликт представляет собой актуализировавшееся противоречие, т.е. воплощенные во взаимодействии противостоящие ценности, установки, мотивы. Очевидно, что для своего разрешения противоречие непременно должно воплотиться в действиях в их столкновении (Хасан, 1996, 33).

Конфликт может быть определен и как наиболее острый способ разрешения значимых противоречий, возникающих в процессе взаимодействия, заключающийся в противодействии субъектов конфликта и обычно сопровождающийся негативными эмоциями. Очевидно, что основными признаками конфликта выступает некое столкновение, борьба. Другими словами, в любом конфликте происходит противостояние интересов. Г. Зиммель писал, что конфликт в обществе неизбежен, он представляет собой способ достижения своеобразного единства, даже если оно достигается ценой уничтожения одной из сторон, участвующих в конфликте (цит. по: Тернер, 1985, 131).

Ярким примером современного военно-политического конфликта является ситуация в Сирии. 15 марта 2011 г. в Сирии начались массовые антиправительственные выступления, и до сих пор гражданский конфликт в Сирии не может прийти к мирному урегулированию. Конфликтную ситуацию дополняет тяжелая экономическая ситуация в стране, высокий уровень дифференциации населения и, конечно, прошлый опыт «арабской весны». Сложность рассматриваемого конфликта также заключена в отсутствии какого-нибудь компромиссного решения для обеих сторон, что, возможно, единственное, с чем согласны все обозреватели, анализирующие конфликт. Все попытки урегулировать ситуацию заканчиваются провалом.

Материалы СМИ, освещающие сирийский конфликт, характеризуются использованием политических эвфемизмов, реализующих определенные коммуникативные стратеги и тактики в соответствии с поставленными целями их авторов. Безусловно, в полемике главным умением является способность быстро и точно анализировать речь оппонента, реагировать на нее и правильно организовывать свою собственную речь. Однако важно найти такую форму выражения, которая позволит убедить собеседника. Проблема поиска этой самой «формы убеждения» и привлекает пристальное внимание лингвистов, которые исследуют условия коммуникативной успешности и вырабатывают приемы и стратегии, связанные с ее достижением.

В результате проведенного нами анализа фактического материала СМИ, нами было выявлено, что ведущими коммуникативно-прагматическими тактиками эвфемизмов, участвующих в освещении военно-политических конфликтов, являются тактики изменения оценки с негативной на нейтральную или позитивную, создания мировоззренческих установок путем эвфемистической замены групп понятий, сокрытия информации и смягчения.

Широко использование политических эвфемизмов и при описании конфликта в Сирии. Следует отметить, что применительно к данному государству можно отметить следующие основные методы ведения информационной войны: дезинформация общественности средствами распространения сведений (Сирии мстят…, www) и прекращение вещания сирийских национальных каналов. Дезинформация общественности о событиях, происходящих в Сирии, заключается в приписывании противоправных действий оппозиции государственной власти: убийства мирных граждан, применение химического оружия и др. (Носкова, 2014, 101).

В настоящее время в Соединенных Штатах Америки сложились два полярных мнения о происходящем в Сирии. Часть американцев поддерживает президента и считает ввод войск на территорию страны необходимой мерой, другая часть населения полагает, что ввод войск станет вмешательством во внутренние дела государства. Перед президентом США стоит выбор: развязать войну или нет, поэтому существительное war, обладающее мощной отрицательной коннотацией, как правило, не встречается, чаще всего его заменяют стилистически нейтральные слова presence , operation или mission , выполняя, на наш взгляд, тактику смягчения: «And he worries that without a strong U.S. presence in Syria , things could go very , very wring» (After Assad: What’s Next for the Future of Syria?, 2012).

Так, вместо словосочетаний ввод войск или военное вторжение, обладающих резко негативной коннотацией, используется имя существительное «присутствие» (presence), являющееся стилистически нейтральным. Во время эвфемистического преобразования происходит процесс «изъятия» сем, которые несут в себе отрицательную оценку. В результате такого рода замены редуцируются семы «захват», «незаконность цели», поэтому отрицательная оценка полностью нейтрализуется благодаря смысловой неопределенности. «Присутствие» представляется общественности как естественное событие, которое не должно вызывать серьезной обеспокоенности, таким образом, создавая в сознании реципиента мировоззренческую установку о необходимости военного присутствия США в Сирии. Увеличение смысловой неопределенности происходит благодаря употреблению слова с широкой семантикой «presence».

Ряд эвфемистических выражений построен на базе стилистических явлений, например: «Bob Corker, the committee’s top Republican, adding that his support for military force hinges on a commitment not to place boots on the ground» (Kerry Creates Uncertainty Over ‘Boots On The Ground’ in Syria, 2013). Выделенное словосочетание представляет собой целый комплекс лингвистических явлений – это эвфемистическое выражение, образованное с помощью метонимии и используется для замещения таких выражений как, например, «invading army» или «military occupation», изменяя оценку с негативной на нейтральную.

Другое эвфемистическое выражение, обнаруженное нами в процессе исследования и представляющее особый интерес, – это «to open up the door to forces on the ground», в основе которого лежит метафора: «Under questioning from Corker, he said he was offering a hypothetical for another situation entirely when he opened up the door to American forces on the ground in Syria» (Kerry Creates Uncertainty Over ‘Boots On The Ground’ in Syria, 2013). Так как ценностная доминанта общества представляет собой постулат, что война – это зло, мотивом использования указанного эвфемизма является желание скрыть неправовые действия правительства.

Эвфемизмы часто используются как способ «сохранения лица у субъекта политики» (Шейгал, 2000, 239). Так, в политических речах Б. Обама и Д. Кемерон не используют слово war , а заменяет его на более нейтральное выражение «military action», которое выполняет тактику смягчения. Например: «I beg to move, That this House: <…> Agrees that a strong humanitarian response is required from the international community and that this may, if necessary, require military action that is legal, proportionate and focused on saving lives by preventing and deterring further use of Syria’s chemical weapons» (David Cameron, Syria and the Use of Chemical Weapons, Oral evidence taken before the Foreign Affairs Committee on Developments in UK Foreign Policy, 16.07.2013) или «Now, after careful deliberation, I have decided that the United States should take military action against Syrian regime targets. This would not be an open-ended intervention» (President Obama’s speech on Syria, 31.08.2013) и пр.

Во всех политических речах или дебатах, особенно со стороны американцев, делается упор на то, что эти возможные военные действия должны восприниматься общественностью как желание помочь сирийскому народу установить демократию в стране: широко представлены эвфемизмы, усиливающие эффект осознания того, что цели правительства США исключительно гуманные, никакие экономические или политические интересы в данном регионе не преследуются, соответственно, изменяя мировоззренческую установку реципиента: «For nearly seven decades the United States has been the anchor of global security» (President Obama ’ s speech on Syria, 10.09.2013); «" As we ' ve said , President Obama ' s decision making will be guided by what is in the best interests of the United States ," Hayden said . "He believes that there are core interests at stake for the United States and that countries who violate international norms regarding chemical weapons need to be held accountable"» (Obama prepares for possible action against Syria, 2013).

При этом часто используются слова escalate / escalation для нейтрализации возможного негативного восприятия ситуации, которая может сложиться в регионе в ближайшем будущем. Мы полагаем, что слова escalate / escalation также являются эвфемистическими преобразованиями, так как семантически происходит сужение объема референции и, как следствие, преуменьшение степени признака, следовательно, снимается негативная коннотация. И таким образом, одновременно осуществляются тактика смягчения и тактика изменения оценки с негативной на нейтральную: «The conflict in Syria has deteriorated further into violence and the U.S. government says there is some evidence that the Assad regime may escalate the conflict by using chemical weapons in its fight against rebel forces» (Syria Conflict Could Escalate In Many Directions, 2012); «The US ambassador to the UN, Susan Rice, has said a further escalation of the conflict in Syria is the likeliest scenario now, with it spreading to other countries in the region» (Susan Rice: Syria conflict 'could escalate and spread', 2012) и пр.

При анализе отобранного материала с названиями военных операций, которые страны предлагают провести для установления порядка в Сирии, наиболее употребительным оказалось эвфемистическое выражение «surgical strike », означающее преднамеренный, выборочный воздушный удар.

Следует отметить, что первое зафиксированное употребление данного эвфемизма относится к 1965 г.: "The idea of American planes suddenly and swiftly eliminating the missile complex [in Cuba in1962] with conventional bombs in a matter of minutes – a so-called «surgical» strike – had appeal to almost every one first considering the matter, including President Kennedy... " (Sorensen, Kennedy, 1965; Rawson, 1995, 272). Данное выражение построено на медицинской метафоре, представляющее боевое действие способом исцеления, как будто действующий режим является раковой опухолью, и таким образом создавая у читателя мировоззренческую установку о том, что удар поможет исцелить Сирию. Например: «By almost all accounts, the U.S. is looking at a very short “surgical strike” by firing about 200 cruise missiles from ships and submarines at a cost of roughly $350 million» (Thanks to Putin, US strike won't cripple Syria's Assad for long, 2013); «Sen. Ed Markey, a member of the Senate Foreign Relations Committee, is calling for “surgical strikes” against sites Syria could use to launch chemical weapons» (Sen. Markey: ‘Surgical Strike’ A Must To Punish Syria’s Assad, 2013) и пр.

В СМИ также встречается выражение «preemptive strike», означающее неожиданный удар. Обращаясь к историографии данного эвфемизма, следует отметить, что своими корнями он уходит к 7 декабря 1941 г., когда Япония нанесла удар по американской военно-морской базе Перл-Харбор. Министр Юстиции США, Роберт Ф. Кеннеди, и стал создателем этого выражения, впервые употребив его, когда было предложено провести такой удар во время Карибского кризиса: «A sudden air strike at dawn Sunday without warning, said the Attorney General, would be 'a Pearl Harbor in reverse, and it would blacken the name of the United States in the pages of history'...the Cuban people would not forgive us for decades,-and the Soviets would entertain the very dangerous notion that the United States, as they had feared all these years, was indeed capable of launching a pre-emptive first strike» (Rawson, 2000, 218). Например: «Some hold that preemptive strikes are never permitted, as the UN Charter requires an existing “armed attack” for one to use force and carry out self-defense measures» (Is a preemptive strike on Syria’s WMD legal?, 2013); «Israel could launch a pre-emptive strike to stop Syria's chemical weapons from reaching Lebanon's Hezbollah or al-Qaida inspired groups, officials said Sunday» (Israel Syria Strike: Chemical Weapons Transfer Could Bring Israeli Military Attack, Official Warns, 2013).

Как полагает Е.И. Шейгал, любой эвфемизм основан на «приуменьшении степени отрицательного признака или на переключении оценочного знака с отрицательного на положительный» (Шейгал, 2000, 236), в этом случае выражение «preemptive strike» может являться классическим примером. Оно используется для замещения выражения « unprovoked attack », т.е. атаки без предупреждения, осуществляемой лишь для гарантии того, что враг не нападет первым. Очевидно, что смысловое содержание становится размытым, но при этом эвфемистическое перефразирование unprovoked attack – preemptive strike представляет собой эквивалентную замену, искажая, по сути, действительный результат военной операции.

Одним из основных мотивов использования эвфемистического словосочетания является камуфлирование аморальных действий в отношении мирного населения. В результате номинация является если не положительной, то нейтральной. Например: «“I am among those who call for a preemptive strike by Syria,” said Syrian Minister for Reconciliation Ali Haidar, in a telephone call with Bloomberg News on Sunday» (Syrian minister calls for preemptive strike on America, 2013) или «The Turkish newspaper Aydinlik Daily reports, that the Turkish parlament has adopted the renewal of a motion from 2012 that authorizes the AKP administration of Prime Minister Erdogan to launch military strikes, including preemptive attacks against Turkey´s neighbor Syria » (Turkey´s Parliament approves preemptive Strikes against Syria, 2013) и пр.

Необходимо отметить, что говоря о возможных военных действиях, журналисты часто используют имя прилагательное «limited», служащее для реализации тактики смягчения: например, «a limited strike». Семантика данного эвфемизма является весьма неопределенной и допускает достаточно широкий диапазон возможных интерпретаций, так как неясно какого рода удар будет совершен: «Likewise, the U.S. and its allies – probably Britain, France, Turkey and others – appear to be discussing launching strikes that are likely to be limited to known military installations rather than an all-out attack on the regime of President Bashar Assad» (Russia and Iran Warn Against Intervention in Syria, 2013); «President Obama is prepared to move ahead with a limited military strike on Syria, administration officials said Thursday, despite a stinging rejection of such action by America’s stalwart ally Britain and mounting questions from Congress» (Obama Set for Limited Strike on Syria as British Vote No, 2013) или «The proposed remedy is to execute a limited strike to change the behavior of the Assad government, but without putting troops on the ground, without regime change or without an international stamp of approval» (A ‘Limited Strike’ On Syria? Considerations For Congressional Debate, 2013) и др.

Для смягчения высказывания в речах и дебатах политические деятели наряду с «limited strike» употребляют также и такие выражения, как: «limited military intervention», «limited military action», «limited use of force» и т.п. Мы полагаем, что благодаря использованию имени прилагательного «limited», данные выражения приобретают статус эвфемизмов, так как, смягчая высказывание, они осуществляют тактику создания мировоззренческой установки о необходимости и правомерности использования военной силы: «Even a limited strike will send a message to Assad that no other nation can deliver» (President Obama's speech on Syria, 10.09.2013); «A good argument of principle can be made for that on the basis of relieving human suffering by doing whatever is necessary, but the willingness of nations around the world to implement such a military intervention is limited, for understandable reasons» (Mr Hague, House of Commons, 6.03.2013); «Thirdly, the proposed use of force must be … proportionate … and … strictly limited in time» (Edward Miliband,Oral evidence taken before the Foreign Affairs Committee on Developments in UK Foreign Policy, 16.07.2013).

Выражение, которое также выполняет тактику смягчения и является близким по значению к эвфемизму «surgical strike», – «targeted strike»: «This would be a targeted strike to achieve a clear objective: deterring the use of chemical weapons and degrading Assad's capabilities» (President Obama's speech on Syria, 10.09.2013).

Эвфемизм «to keep the pressure»используется для обозначения проведения военных операций в случае эскалации конфликта. Исходное значение полностью размыто, следовательно, реципиент не может распознать скрытый денотат, поэтому мы считаем, что данное эвфемистическое выражение выполняет тактику изменения оценки с негативной на положительную. Например: «We have to keep working on this with the National Coalition, keep the international pressure on the regime, and encourage countries globally to provide the necessary funding» (Mr Hague, House of Commons, 10.01.2013) или «Meanwhile, I've ordered our military to maintain their current posture, to keep the pressure on Assad and to be in a position to respond if diplomacy fails» (President Obama's speech on Syria, 10.09.2013).

Изучая политические эвфемизмы, участвующие в описании реального военного вторжения и присутствия в других регионах военно-политического конфликта, нами были выявлены следующие языковые единицы: «involvement in Iraq», «a prolonged air campaign», «the convulsions in the Middle East and North Africa», «conflicts in the Middle East and North Africa».

Согласно исследованию, результаты которого были опубликованы на сайте BBC News 19 октября 2013 г., около 500 тысяч людей погибли во время войны в Ираке. Журналисты и политики проводят определенные параллели между конфликтом в Сирии и войной в Ираке, именно поэтому особое внимание, на наш взгляд, заслуживают выражения, камуфлирующие слово «war» для того, чтобы в сознании реципиента не создавалась картина, связанная с ужасами войны в Ираке. Например, резкое слово «war» переименовано в « open - ended action », « prolonged air campaign » или « conflict » для улучшения денотата и сокрытия правды о его отрицательных сторонах. Например: «I will not pursue an open-ended action like Iraq or Afghanistan» (President Obama’s speech on Syria, 2013); «I will not pursue a prolonged air campaign like Libya or Kosovo» (President Obama’s speech on Syria, 2013) и т.д.

При анализе с содержательной точки зрения здесь присутствует замена с увеличением смысловой неопределенности. Генерализация, или «распыление», смыслового содержания достигается в данном случае посредством употребления слов с широкой семантикой: « open - ended action », « prolonged air campaign » или « conflict », изменяя оценку с негативной на нейтральную.

В следующем примере «Just as significantly , the convulsions in the Middle East and North Africa have laid bare deep divisions within societies , as an old order is upended and people grapple with what comes next» (Obama ’ s speech to the United Nations on Syria , Iran and war, 2013) эвфемистическое выражение «the convulsions in the Middle East and North Africa» построено на метафоре: гражданские войны на Ближнем Востоке и в Северной Африке сравниваются с эпилепсией, поэтому словосочетание « civil wars » заменяется на типичное для этой болезни явление « convultions », таким образом отвлекая внимание реципиента от мысли о гражданских войнах, реализуя тактику изменения оценки с негативной на нейтральную.

Возможным представляется предположить, что эвфемизм « conflicts in the Middle East and North Africa » используется для улучшения денотата, сокрытия правды о его отрицательных сторонах: «How should we respond to conflicts in the Middle East and North Africa ? Conflicts between countries, but also conflicts within them» (Obama’s speech to the United Nations on Syria, Iran and war, 2013). Так, эвфемизм основан на переключении оценочного знака с ярко выраженной отрицательной семантикой на знак с более абстрактным значением: civil wars (гражданские войны) – conflicts (конфликты). Таким образом, реализуется коммуникативный ход размытия значения с вуалированием истинного масштаба событий:

Среди завуалированных названий различных видов оружия особое место занимает эвфемизм «weapons of mass destruction», выполняющий тактику смягчения: «But in the event Syria imploded, for instance, or in the event there was a threat of a chemical weapons cache falling into the hands of al-Nusra or someone else and it was clearly in the interest of our allies and all of us, the British, the French and others, to prevent those weapons of mass destruction falling into the hands of the worst elements, I don’t want to take off the table an option that might or might not» (Kerry Creates Uncertainty Over ‘Boots On The Ground’ in Syria, 2013); «"Any stocks of weapons of mass destruction or any unconventional weapon that the Syrian Arab Republic possesses would never be used against civilians or against the Syrian people during this crisis at any circumstance, no matter how the crisis would evolve," ministry spokesman Jihad Makdissi told reporters» (Syria says it has weapons of mass destruction in case of foreign attack, 2012).

Следует отметить, что отнесение словосочетания «weapons of mass destruction» к эвфемизмам является спорным. С одной стороны, в выражении нет подмены понятия, слова «weapons» и «destruction» сохраняют свое первоначальное значение и несут отрицательную оценку, соответственно оно не может вуалировать отрицательную сторону явления. Однако некоторые исследователи все же причисляют его к эвфемизмам (Кара-Мурза, 2002). Мы полагаем, что это связано с его расплывчатостью, так как неясно, какой вид оружия применяется, каковы способы и последствия его использования, как оно действует и т.д.

При анализе фактического материала с названиями жертв среди мирного населения нами были обнаружены, прежде всего, политические эвфемизмы «casualties » и «collateral damage », реализующие тактику сокрытия информации. Следует отметить, что слово «casualty»происходит от латинского c ā sus, т.е. случайность и обозначает человека, пострадавшего от какого-либо несчастного случая, например, убитого или раненного во время военных действий. Первым политиком, употребившим данный эвфемизм в этом значении, был У.С. Черчилль: «In spite of more than a hundred casualties, the advance never checked for an instant» (цит. по: Rawson, 1995, 72).

В обнаруженных нами примерах существительное «casualties»показывает, что действия носили непреднамеренный характер, ничто в этом слове напрямую не указывает на убийство. Например: «An opposition monitoring group that has tracked Syria’s widening civil war said Wednesday that more than 100,000 people had died in the 27-month-old conflict, with pro-government forces taking far more casualties than rebels seeking the overthrow of President Bashar al-Assad, while civilians accounted for more than one-third of the overall fatalities, the biggest single category» (War Deaths in Syria Said to Top 100,000, 2013); «In every war, children are casualties, caught in the crossfire of adult conflicts, but the numbers suggest this one is different: 11,420, or about 10 percent of a total 113,735 civilian and combatant casualties»(11,420 Children Dead In Syria's Civil War, So Far, 2013) или «In some circles they are whispering that we are telling Assad when and where we will strike, thus avoiding casualties» (Pondering Escalating the US Presence in Syria, 2013).

Следует отметить, что в указанных примерах при эвфемизации происходит замена таких негативных слов, как «killing» или «assassination» с семами «убийство», «человек», «смерть» на слово «casualities» с нейтральной коннотацией с семами «непреднамеренность» и «случайность», таким образом, автору удается улучшить денотат. Однако, несмотря на формальную замену одного понятия другим, очевидно, что количество пострадавших никак не изменилось. На наш взгляд, размытое значение этого эвфемизма позволяет политикам и военным скрывать реальные масштабы проводимых операций и массовые убийства, т.е., другими словами, в материалах СМИ таким образом реализуется тактика сокрытия информации.

В связи с тем, что наибольшее осуждение мирового сообщества вызывает убийство (Шейгал, 2000; Кара-Мурза, 2002), особое распространение получает эвфемизм «collateral damage», который в словаре Х. Роусона определяется как «вред, нанесенный мирному населению в результате военных действий» (Rawson, 1995, 52). Данное выражение служит для смягчения высказывания, например: «A vote in Congress over whether to launch U.S. attacks against Syria is expected to wreak collateral damage – leaving too little time on Capitol Hill to deal with fast-approaching fall deadlines to fund government agencies and raise the debt limit» (Syria Vote Complicates Congressional Fiscal Debate, 2013); «Ahmed is the collateral damage of the Syrian war; one of hundreds of thousands of civilians, more than half of them children, who have been maimed or made homeless in almost three years of conflict» (The 11-year-old face of Syria's collateral damage, 2013) или «Anti-Assad forces initially rejoiced at their successful strike at the heart of the regime, but are now loudly denying that the attack killed civilians, knowing any such collateral damage could spark a backlash against them» (Syrian Rebels Deny Civilian Deaths in Aleppo Attack, Fearful of Losing Public Support, 2012).

Следующий обнаруженный нами эвфемизм «soft targets» обозначает безоружных людей, которые должны быть устранены. Необходимо отметить, что это военный термин, понятный лишь узкому кругу специалистов, следовательно, он выполняет тактику сокрытия информации: «We launch missiles at the various soft targets» (Cramer: Investing Around Syria, 2013) или «Vulnerability Assessment of Syria's Christians acknowledges that many of the struggles facing Christians in Syria are shared by the entire population, but says Christians are "soft targets" and "particularly vulnerable" to some things, including hostility in refugee camps, targeting by Islamist groups and criminals, and confiscation of land» (Syrian Christians caught in crossfire, 2013).

Кроме военных действий жители Сирии страдают также от голода и нехватки чистой воды. По этой причине в прессе слова с негативной коннотацией как, например, «hunger» и «starvation» не используются, их заменяют нейтральными, скрывая истинные масштабы проблемы и таким образом выполняя тактику сокрытия информации: «In districts where civilians are living under siege , such as Eastern Ghouta in Damascus , food supplies are often limited , causing chronic child malnutrition and dehydration»(The 11- year - old face of Syria ' s collateral damage, 2013).

Необходимо также отметить, что поскольку население Сирии подвергается всевозможным пыткам, в СМИ возможным представляется обнаружить эвфемизм « interrogation»: общий термин, скрывающий виды, способы и последствия пыток. Впервые этот термин был использован в 1971 г. Г. Грином, английским писателем и разведчиком, который обвинял своих соотечественников в двойной морали: они называли пытками допросы, проводимые фашистами, однако, узнав, что и английские солдаты занимались таким видом деятельности, назвали это дурным обращением. Г. Грин также определял «interrogation» как бюрократическое слово, используемое вместо простого слова «пытка» и достойное романа Дж. Оруэлла «1984». По мнению Г. Грина, это слово находится на более низком уровне аморальности из-за тщательной подготовки и бессердечия, чем истерический садизм или беспорядочная бомбежка городских партизанов (цит. по: Rawson, 1995, 149). Данный эвфемизм используется для реализации тактики смягчения: «They first kept all 17 of us in one room, and took [us] out for interrogations from there – they beat us with a cable, and accused us of being Israeli and Lebanese spies» (Syria: Rampant Torture of Protesters, 2011); «Charlotte McDonald-Gibson in Damascus talks to an activist who survived 21 weeks' interrogation by Syria's security forces» (Inside the torture chamber of Assad's inquisition squads, 2012) или «The Syrian government has interrogated students and carried out violent assaults on their protests and military attacks on schools, Human Rights Watch said in a report released today» (Attacks on Schools in Syria: Children Interrogated, Arrested, 2013).

Одним из интереснейших примеров камуфлирования аморальных действий в отношении мирного населения, а также реализации тактики сокрытия информации, на наш взгляд, является использование эвфемизма «acts of enforced disappearances». В приведенном ниже примере мы видим, что семантический эллипсис приводит к снятию негативной коннотации. Прагматический корпус оригинальных слов («kidnapping», «abduction») составляли семы «жестокость» и «насилие», однако, после эвфемистической замены читатель видит лишь «принужденное исчезновение»: «A report published Thursday by a United Nations investigatory commission concluded "that there are reasonable grounds to believe that acts of enforced disappearances were committed by government forces as part of widespread and systematic attacks against the civilian population"» (Syria rebel group accused of kidnapping, torture and executions, 2013).

Следует отметить, что в результате военно-политических действий в зоне сирийского конфликта около 2-х миллионов человек остались бездомными, однако, ни в статьях, ни в политических речах не встречается прилагательное «homeless», оно заменяется на стилистически нейтральное слово «displaced», которое полностью размывает исходное значение, переключая оценку с негативной на нейтральную: «Aid cannot keep pace with the suffering of the wounded and displaced» (President Obama’s speech to the United Nations on Syria, Iran and war, 2013); «Instead, we'll continue to support the Syrian people through our pressure on the Assad regime, our commitment to the opposition, our care for the displaced, and our pursuit of a political resolution that achieves a government that respects the dignity of its people» (President Barack Obama’s Speech on Syria, 2013) или «Some 60,000 Syrians are now believed to have died, 600,000 people have become refugees, 2 million are internally displaced and 4 million are in desperate need» (The Secretary of State for Foreign and Commonwealth Affairs Mr William Hague, 10.01.2013).

Таким образом, следует отметить, что политические эвфемизмы, наряду с другими лексическими средствами, являются одним из действенных способов камуфлирования действительности, а также манипулирования сознанием реципиента. Политики и журналисты используют их для создания у читателя определенной картины событий, которая очень часто далека от реальности. Политические эвфемизмы больше не используются из принципа вежливости для сокрытия чего-то неприглядного или тайного, став одним из мощнейших средств воздействия на аудиторию с целью полного изменения представления о тех или иных событиях.

 

Рекомендуемая литература:

1. Заботкина В.И. Новая лексика современного английского языка. М.: Высш. шк., 1989.

2. Квятковский А.П. Поэтический словарь. М.: Сов. энцикл., 1966.

3. Крысин Л.П. Эвфемизмы в современной русской речи // Русский язык конца XX столетия (1985-1995). М.: Языки русской культуры, 2000. С.384-406.

4. Ларин Б.А. Об эвфемизмах // Ученые записки ЛГУ. №301. Вып. 60. 1961. С.110-124.

5. Обвинцева О.В. Политический эвфемизм как средство языкового воздействия в газетном тексте // Перевод и межкультурная коммуникация (материалы международной научно-практической конференции). Вып.4. Екатеринбург, 2003. С.72-74.

6. Сеничкина Е.П. Эвфемизмы русского языка: Спецкурс: Учебное пособие. М., 2002.

7. Стриженко А.А. Язык и идеологическая борьба. Иркутск: Изд-во Иркут. гос. ун-та, 1988.

---

Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 437; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!