Подготовка текста Л. А. Ольшевской, перевод Л. А. Дмитриева, комментарии Л. А. Дмитриева и Л. А. Ольшевской 54 страница
Единою же ему копающу по обычаю, и, трудився, изнеможе, остави мѣсто уско и неразширено. Лучи же ся единому от братиа, болѣвъ, къ Господу отъити в той день, и не бѣ иного мѣста, развѣ того тѣснаго. Принесенъ же бысть мертвый в печеру, и нудима сего вложиша тесноты ради. Роптание же бысть на Марка от братии, понеже не можаху мертваго опрятати, ни маслоа на нь възлиати, зане бѣ мѣсто уско. Печерникъ же, съ смирением всѣмь поклоняася, глаголаше: «Простите мя, отци, за немощь недоконцахъ». Они же болма укоряху его, досаждающе ему. Марко же глагола мертвому: «Ибо тѣсно есть мѣсто се, самъ бо, брате, покрепися и приими масло, възлей на ся». Мертвый же простерь руку, мало восклонся, взем масло, възлей на ся крестообразно, на пръси и на лицѣ, съсуд отдасть; сам же, пред всими опрятався, възлегъ, успе. И сему чюдеси бывшу, приатъ всѣхъ страх и трепетъ о сътвореннемь.
Однажды копал он, по обычаю, и, много трудившись, изнемог, и оставил могилу узкой и не расширенной. Случилось же, что один больной брат отошел к Господу в этот день, и не было другой могилы, кроме той — тесной. Принесли мертвого в пещеру и от тесноты едва уложили его. И стала братия роптать на Марка, потому что нельзя было ни одежд поправить на мертвом, ни даже елея на него возлить, так узка была могила. Пещерник же со смирением кланялся всем, говоря: «Простите меня, отцы, за немощью не докончил». Они же еще больше стали укорять его. Тогда Марко сказал мертвому: «Так как тесна могила эта, брат, соберись с силами и сам возьми елей и возлей на себя». Мертвый же, приподнявшись немного, протянул руку, взял елей и возлил себе крестообразно на грудь и на лицо, потом отдал сосуд и перед всеми сам оправил на себе одежды, лег и снова умер. И когда произошло это чудо, охватил всех страх и трепет от свершившегося.
|
|
|
Пакы же инъ брат, много болѣвъ, умре. И нѣкто же от другъ ему и губою отре его, и иде в печеру, хотя видѣти мѣсто, идѣже положитися хощеть тѣло любимаго имъ, и въпроси блаженнаго сего. К нему же отвѣща преподобный Марко: «Брате, иди, рци брату: “Пожди до утриа, да ископаю ти мѣсто, и тако отъидеши на онъ житиа покой”. Пришедъ же братъ глагола ему: “Отче Марко, азъ и губою отрохъ его тѣло, мертво суще, кому ми велиши глаголати?” Марко же пакы рече: «Се мѣсто, видиши, не докончано. Велю ти, иди, рци умершему: “Глаголеть ти грѣшный Марко, брате, пребуди еще сий день, и утро отъидеши ко желаемому Господу нашему. Донележе приготоваю ти мѣсто в положение, пришлю по тя”».
Потом другой брат, после долгой болезни, умер. Некто из друзей его отер тело губкой и пошел в пещеру посмотреть могилу, где будет лежать тело друга его, и спросил он о ней блаженного. Преподобный же Марко ответил ему: «Брат, пойди, скажи брату: “Подожди до завтра, я выкопаю тебе могилу, тогда и отойдешь от жизни на покой”». Пришедший же брат сказал ему: «Отче Марко, я уже губкой отер мертвое тело его, кому мне велишь говорить?» Марко же опять сказал: «Видишь, могила не докончена. И как велю тебе, иди и скажи умершему: “Говорит тебе грешный Марко: брат, поживи еще этот день, а завтра отойдешь к возлюбленному Господу нашему. Когда я приготовлю место, куда положить тебя, то пришлю за тобой”».
|
|
|
Пришедый же братъ, послуша преподобнаго, прииде в монастырь и обрете всю братию, обычное пѣние над ним съвръшающу. И ставъ у мертваго, и рече: «Глаголеть ти Марко, яко мѣсто нѣсть ти уготовано, брате, но пожди еще до утриа». И удивишася вси словеси сему. И егда сиа изрече братъ предъ вс ѣ ми, и ту абие прозрѣ мертвый, душа его възвратися во нь, и пребысть день той и всю нощь, отвръстѣ имы очи, и ничтоже глагола никомуже.
Послушался пришедший брат преподобного, и когда пришел в монастырь, то нашел братию совершающей обычное пение над умершим. Он же, став пред мертвым, сказал: «Говорит тебе Марко, что не приготовлена еще для тебя могила, брат, подожди до завтра». Удивились все словам таким. Но только что произнес их пред всеми пришедший брат, тотчас мертвый открыл глаза и душа его возвратилась в него, весь тот день и всю ночь пробыл он с открытыми глазами, но никому ничего не говорил.
|
|
|
Заутра же братъ онъ, приходивый прежде, иде в печеру, хотя увѣдѣти, аще мѣсто уготовано есть. К нему же рече блаженный: «Шед, рци умершему: “Глаголеть ти Марко — остави животъ сий временный и прииди на вечный, се бо мѣсто уготованно ти есть на приатие тѣлу твоему, отдай же Богови духъ твой, тѣло твое съ святыми отци здѣ положено будет в печерѣ”». Пришедъше же братиа вся, сиа изъглагола ожившему, и ту абие смежи очи свои и предасть духъ — прѣд всѣми, пришедшими посещениа ради его. И тако честнѣ положенъ бысть въ преди реченнемь мѣсте в печерѣ. И сему чюдеси вси удивишася: како словомъ блаженнаго оживѣ мертвый, и пакы повелениемъ его преставися.
На другой день тот брат, который ходил к Марку, пошел в пещеру, чтобы узнать, готово ли место. Блаженный же сказал ему: «Пойди и скажи умершему: “Говорит тебе Марко — оставь эту временную жизнь и перейди в вечную, вот уже место готово для принятия тела твоего, предай Богу дух свой, а тело твое положено будет здесь, в пещере, со святыми отцами”». Когда пришла вся братия, сказали это ожившему, и тот пред всеми, пришедшими посетить его, тотчас сомкнул глаза и испустил дух. И положили его честно, в предназначенном ему месте в пещере. И дивились все такому чуду: как по одному слову блаженного ожил мертвец и по повелению его снова преставился.
|
|
|
Пакы же ина два брата бѣста в томъ же велицѣмь монастырѣ Печерьском, съпряженна любовию сердечною от юности, единоумие имѣа и едину волю, еже къ Богу. Сии умолиста блаженнаго Марка, да имъ устроить мѣсто обще, и ту абие положена будета, егда Господь повелить.
Были еще два брата в том же великом монастыре Печерском, с юности связанные сердечной любовью, имели одни мысли и одни желания, обращенные к Богу. И умолили они блаженного Марка, чтобы сделал он им общую могилу, где бы лечь вместе, когда Господь повелит.
По времени же мнозѣ Фиофилъ, старий брат, отъиде нѣкамо потрѣбы ради; юный же разболѣвся, отъиде на онъ житиа покой, и положенъ бысть на уготованнемь мѣсте. По дьнехъ же нѣколицех прииде Феофилъ. Увѣдѣв же о братѣ, съжалиси зѣло и, поимъ нѣкиа съ собою, иде в печеру, хотя видѣти умершаго, гдѣ и на коемъ мѣсте положенъ бысть. Видѣвъ же его, положена на вышнемъ мѣсте, негодоваше и ропташе много на Марька, глаголя: «Почто еси здѣ положилъ его? Яко азъ старѣйши его есмь, ты же положилъ его на моемь мѣсте». Печерникъ же, муж смиренъ сый, кланяяся тому, глаголаше: «Прости мя, брате, съгрѣших к тебѣ». И сиа рекъ, глагола умершему: «Брате, въстани и дай же мѣсто неумершему брату, сам же лязи на нижнемъ мѣсте». И ту абие, словомъ преподобнаго, въста мертвый и ляже на нижнемь мѣстѣ пред всими приходящими. И бѣ видѣти чюдо страшно и ужасти полно.
Спустя долгое время Феофил, старший брат, отлучился куда-то по надобности; меньшой же разболелся и отошел на покой, в иную жизнь, и его положили в приготовленном месте. Через несколько дней возвратился Феофил. Узнавши о брате, он сильно горевал и, взяв с собой некоторых из иноков, пошел в пещеру посмотреть, где и на каком месте положен умерший. Увидав же, что его положили на верхнем месте, вознегодовал и роптал много на Марка, говоря: «Зачем ты положил его здесь? Я старше его, а ты положил его на моем месте». Пещерник же, человек смиренный, кланяясь ему, говорил: «Прости меня, брат, согрешил я перед тобой». И, промолвив это, сказал умершему: «Брат, встань и дай место неумершему брату, а сам ляг на нижнем месте». И вдруг по слову преподобного встал мертвец и лег на нижнем месте на глазах у всех пришедших. И видели все чудо страшное и полное ужаса.
Тогда же брат, роптавый и которавый на блаженнаго положениа ради братня, припад к ногама Марковыма, глагола ему: «Отче Марко, съгрѣших, подвигнувъ брата с мѣста. Молю ти ся, повелѣ ему, да пакы ляжеть на своемь мѣсте». Блаженный же рече ему: «Господь отъятъ вражду межу нами. Се же сътвори роптаниа твоего ради, да не въ вѣкы враждовавъ, съблюдеши злобу на мя. Но и тѣло безъдушное являеть сущую любовь к тебѣ, подаваа тебѣ и по смерти старѣйшиньство. Хотѣхъ, да не изыдеши отсюду, да свое старѣйшиньство наслѣдиши, и в сий час здѣ положенъ бы былъ, но понеже неготовъ еси на исход, но иди, попечися о своей души, и по малехъ дьнехъ семо принесенъ будеши. Иже бо мертвых въставляти Божи дѣло есть, аз же человѣкъ грѣшенъ есмь. Но и се мертвы, бояся твоего досаждениа и моего укорениа, еже от тебѣ не тръпя, оставилъ ти есть полъ мѣста, обще вамъ уготованнаго. Богъ бо можеть въздвигнути его, азъ бо не могу рещи умершему: “Въстани”, и пакы: “И лязи на вышнемъ мѣсте”. Въспрѣти ему ты и рци, егда тебѣ послушаеть, якоже и нынѣ”. Сиа слышавъ, Феофилъ оскорбѣ зѣло от страшных словесъ Марковых и мнѣвъ, яко ту ему пад умрети, не ведый, аще доидеть до монастыря.
Тогда брат, роптавший и сердившийся на блаженного за то, как он положил умершего брата, припал к ногам Марка, говоря ему: «Отче Марко, согрешил я, подняв брата с места. Молю тебя: вели ему опять лечь на своем месте». Блаженный же сказал ему: «Господь пресек вражду между нами. Он сделал это из-за твоего роптания, чтобы ты не враждовал вечно и не хранил злобу на меня. Вот и бездушное тело показывает любовь к тебе, почитая и по смерти твое старшинство. Я хотел, чтобы ты, не выходя отсюда, воспользовался своим старшинством, и теперь же положен был бы здесь, но так как ты еще не готов к исходу, то иди, позаботься о своей душе, и через несколько дней сюда принесен будешь. Воскрешать же мертвых есть дело Божие, а я человек грешный. И этот мертвец, боясь твоей обиды и укоров мне, которые он не стерпел бы от тебя, оставил тебе половину места, приготовленного для вас обоих. Бог может поднять его, а я не могу сказать умершему: “Встань”, а потом: “Опять ляг на верхнем месте”. Вели ему ты и скажи — может быть, тебя послушается, как теперь». Услышав это, Феофил стал сильно скорбеть от таких страшных слов Марковых и думал, что тут и упадет мертвым, не зная, дойдет ли до монастыря.
И пришед въ свою кѣлию, приатъ его плачь неутешим. Раздаяв же все свое, да иже и до срачици, токмо остави себѣ свиту едину, тако и мантию, и бѣ ожидаа часа смертнаго. И никтоже можаше его уставити от горкаго плача и никогдаже кто можаше сего принудити сладкых брашенъ вкусити. Дьни убо наставшу, глаголаше в себѣ: «Не вѣмый, аще постигну до вечера»; нощи же пришедши, плачася, глаголаше: «Что сътворю, аще доиду до утриа? Мнози, въсставше, вечера не достигоша и, на ложих своих легше, не въставше от ложей своих; то како азъ, иже извещение приимъ от преподобнаго, яко помалѣ скончати ми ся?» И моляшеся Богови съ слезами даровати ему врѣмя покаянию.
И когда пришел он в свою келью, то охватил его плач неутешный. Раздал все до последней рубашки, оставив себе только одну свитку да мантию, и стал ожидать часа смертного. И никто не мог его остановить от горького плача, и никто никогда не мог принудить его принять сладкой пищи. Когда наступал день, говорил он сам себе: «Не знаю, доживу ли до вечера»; приходила ночь, и он плакал и говорил: «Что мне делать, если доживу я до утра? Многие ведь, встав утром, не доживали до вечера, ложились на ложах своих и уже не вставали с них; как же быть мне, получившему извещение от преподобного, что скоро кончится жизнь моя?» И он молил Бога со слезами дать ему время на покаяние.
И сице творяше на всякъ день, алча, и моляся, и плача, на всякъ час ожидаа отъинудь дьни, часа смертанго. Чаа от тѣла разлучениа, и толма плоть свою истнии, яко и съставом его всѣмь изочтеномъ быти. Мнози же, хотѣвше утѣшити его, и на болшее рыдание приведоша его. И от многаго плача изъгуби си очи; и тако пребысть вся дьни живота своего и в велице въздержании, Богови угождаа добрымъ житиемъ.
Так проводил он каждый день, изнуряя себя голодом, и молясь, и плача, все время ожидая дня и часа смертного. В этом ожидании разлучения с телом до того истомил он плоть свою, что можно было счесть все его кости. Многие хотели утешить его, но только доводили до большего рыдания. Наконец от многих слез ослепли очи его; и так проводил он все дни жизни своей в великом воздержании, угождая Богу добрым житием.
Преподобный же Марко, увѣдавъ час, иже къ Господу отшествиа сврего, призвавъ Феофила и рече ему: «Брате Феофиле, прости мя, понеже оскорбих тя на многа лѣта! Се бо убо отхожду свѣта сего, и моли о мнѣ; азъ же, аще прииму дръзновение, не забуду тебѣ, да сподобить ны Господь тамо видѣниа обрестися в м ѣ сте отца Антониа и Феодосиа». Феофилъ же съ плачемъ отвеща тому, глаголя: «Отче Марко, почто мя оставляеши? Или поими мя съ собою, или даруй ми прозрѣние». Марко же к ниму рече: «Брате, не скорби, понеже Бога ради ослепися очима телесныма, но духовныма на разум того прозрѣлъ еси. Азъ бых, брате, вина твоему ослеплению: повѣдах ти смерть, хотя души твоей ползу сътворити и высокый твой разум на смирение привести, сердца бо съкрушенна и съмиренна Богъ не уничижить».[228] Феофилъ же рече ему: «Вѣдѣ, отче, яко грѣхъ ради моихъ падся пред тобою, умеръ бых в печерѣ, егда мертваго въстави, но Господь святыхъ ради твоихъ молитвъ дарова ми животъ, покааниа моего ожидаа. Нынѣ же сего прошу у тебѣ, да с тобою отъиду к Господу или даруй ми прозрѣти». Марко же рече: «Нѣсть ти трѣбѣ видѣти маловременнаго свѣта сего, проси у Господа, да тамо узриши славу его; ниже смерти желаа, приидеть бо, аще и не хощеши. Но се буди знамение твоего отшествиа: прежде бо триехъ дьнехъ твоего преставлениа прозриши, и тако ко Господу отъидеши, и тамо узриши свѣтъ некончаемый и славу неизреченную». Сиа рекъ, блаженный Марко преставися о Господѣ, и положенъ бысть въ печерѣ, идѣже самъ себѣ исъкопа.
Преподобный же Марко, узнав о часе отшествия своего к Господу, призвал Феофила и сказал ему: «Брат Феофил, прости меня, что я огорчил тебя на много лет! Вот я отхожу из мира этого, молись обо мне; если же я получу милость у Бога, то не забуду тебя, да сподобит нас Господь свидеться там и быть вместе с отцами нашими Антонием и Феодосией». С плачем отвечал ему Феофил, говоря: «Отче Марко, зачем ты меня оставляешь? Или возьми меня с собой, или дай мне прозрение». Марко же сказал ему: «Брат, не скорби, потому что Бога ради ослеп ты очами телесными, но духовными на разумение его прозрел. Я, брат, был виною твоей слепоты: предсказав тебе смерть, хотел я сделать душе твоей пользу и высокоумие твое на смирение обратить, ибо сердца сокрушенного и смиренного Бог не отвергнет». Феофил же сказал ему: «Я знаю, отче, что за грехи мои я пал бы мертвый перед тобой в пещере, когда ты мертвеца поднял, но Господь, ради святых твоих молитв, даровал мне жизнь, покаяния моего ожидая. Теперь же вот чего прошу у тебя: или с тобой отойду к Господу, или даруй мне прозрение». Марко же сказал: «Нет тебе нужды видеть маловременный свет этот, проси у Господа, чтобы там увидеть славу его; и смерти не желай: придет, хотя бы ты и не хотел. Но вот тебе знамение твоего отшествия: за три дня до преставления своего ты прозришь, и так отойдешь к Господу, и увидишь там свет нескончаемый и славу неизреченную». Сказав это, блаженный Марко преставился о Господе, и был положен в пещере, где сам себе вырыл могилу.
Феофилъ же сугубо рыдание въсприимъ, и язву въ сердци имѣа о отчи разлучении, и проливаше источникъ слезъ, емуже паче множашеся. Имѣаше же съсуд, и егда упражняшеся на молитву, прихожаху ему слезы, и поставляше съсуд и над темь плакаше, и того наполнивъ слезъ за многа лѣта, бѣ бо по вся дьни ожидаа проречениа преподобнаго.
Разлука с отцом Марком уязвила сердце Феофила и удвоила его рыдания; целые источники слез проливал он, и слезы его все умножались. Он имел сосуд, и, когда становился на молитву и приходили ему слезы, он ставил сосуд и над ним плакал; и за много лет наполнил его слезами, потому что всякий день ожидал исполнения пророчества преподобного.
Егда же разумѣ, еже о Бозѣ ему скончатися, моляшеся Богови прилѣжно, приатным быти слезам его пред нимъ, и въздѣвъ руцѣ горѣ, начатъ молитися, сице глаголя: «Владыко Господи, человѣколюбче Иисусѣ Христе, мой Царю пресвятый, не хотяй смерти грѣшникомъ, но ожидаа обращениа, съвѣдый неможение наше, утѣшителю благый, болящимъ здравие, грѣшником спасение, изнемогающим укрѣпителю, падающимъ въстание! Молю ти ся, Господи, в час сий, удиви на мне, недостойнемь, милость свою и излий благоутробиа твоего неизъчерпаемую пучину, еже не искусити ми ся от въздушныхъ князь мытарьствы и не обладану быти ми ими, молитвами угодникъ твоихъ, великых отець наших Антониа и Феодосиа, и всѣхъ святых, иже от вѣка угодившихъ ти. Аминъ».
Когда же почувствовал он свою кончину, то стал прилежно молиться Богу, чтобы угодны были слезы его пред ним, и, воздев руки к небу, стал молиться, так говоря: «Владыко человеколюбец, Господи Иисусе Христе, Царь мой пресвятой, ты не хочешь смерти грешников, но ожидаешь их обращения, ведая немощь нашу, утешитель благой, больным здравие, грешникам спасение, изнемогающим укрепитель, падающим восстание! Молю тебя, Господи, в час сей покажи мне, недостойному, милость свою и излей неисчерпаемую пучину милосердия твоего, избавь меня от искушений врагов на мытарствах и не дай им овладеть мной, по молитвам угодников твоих, великих отцов наших Антония и Феодосия, и всех святых, от века угодивших тебе. Аминь».
Ту абие нѣкто красенъ ста пред нимъ и рече к нѣму: «Добре помолися, но что се хвалиши о тщете слезъ?» И взять съсуд, паче боли того, благоуханиа исполненъ, яко миро благовонно: «Сие, — рече, — от твоихъ слезъ, еже въ молитвѣ къ Богу изълиалъ еси от сердца, еже рукою, или убрусомъ, или ризою отрѣ, или на землю отпад от очию твоею. Сиа вся събрах в сѣмъ съсудѣ и съкрыхъ, повелениемь Творца нашего, и нынѣ посланъ есмь повѣдати тебѣ радость, и съ веселиемь отъидеши к нему, той бо рече: “Блажени плачющии, яко ти утѣшатся”».[229] И сие рекъ, невидим бысть.
Тут вдруг некто, прекрасный видом, стал перед ним и сказал ему: «Ты хорошо помолился, но зачем хвалишься тщетой слез?» И, взяв сосуд гораздо больше Феофилова, благоухания исполненный, как мирра благовонного, он сказал: «Это часть твоих же слез, которые в молитве к Богу излил ты от сердца, — те, которые ты отер рукою, или платком, или одеждою, или которые на землю упали из глаз твоих. Все их, по повелению Творца нашего, я собрал и сохранил в этом сосуде, и ныне я послан поведать тебе радость: с веселием отойдешь к тому, который сказал: “Блаженны плачущие, ибо они утешатся”». И сказав это, сделался невидим.
Блаженный же Феофилъ призва игумена и сказа ему явьление аггела и глаголание, и съсуда два показа ему: единъ исполненъ слезъ, другый же бывъ, паче араматы, благыа воня, еже повеле възлиати на тѣло свое. Сам же въ 3 день къ Господу отъиде. И сего достолѣпно в печерѣ положиша близъ Марка Печерника; помазавъше того от съсуда аггелова, яко и всей печерѣ наплънитися благоюханиа, и слезный же съсуд на нь възлиявше, да сѣавы слезами пожнеть в радости рукояти своа: плакаху бо ся, рече, вметающе сѣмяна своа, сии о Христѣ утешени будут,[230] — ему же слава съ Отцемь и Святым Духом.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 167; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!