Борьба бога Мардука с чудовищем хаоса
Этот древний миф о мироздании получил очень широкое распространение во всей Вавилонии. Отдельные варианты и эпизоды этого мифа сохранились в различных отрывках, которые порой встречаются даже в астрологических сочинениях и заклинаниях против зубной боли. Весь миф был целиком заимствован в ассирийскую эпоху. Отголоски его сохранились в библейской и в античной литературе.
Поэма об Агушайя
К той же эпохе расцвета вавилонской культуры при Хаммурапи, очевидно, относится и поэма о богине Агушайя, в которой описывается соперничество между грозной богиней войны Иштар и богиней Салту. Бог мудрости Эа по просьбе Агушайя примиряет враждующих богинь, но лишь при том условии, чтобы люди узнали о новой богине Салту, чтобы в её честь были построены храмы и ей бы приносились жертвы и чтобы в будущем люди хранили память о ней. Поэма кончается восхвалением трёх воинственных богинь, согласие между которыми не должно нарушаться. В этой поэме отразилась борьба между жречеством и культами трёх богинь и попытка централизации культов, выразившаяся в примирении и даже почти отождествлении трёх однотипных богинь.
Поэма о Гильгамеше
Одним из лучших произведений вавилонской литературы является знаменитая «Поэма о Гильгамеше», в которой с большой художественной силой ставится извечный вопрос о смысле жизни и неизбежности смерти человека, даже прославленного героя. В этой поэме повествуется о том, как Гильгамеш, «на две трети бог и на треть человек», царствует в древнем городе Уруке. Гильгамеш жестоко угнетает народ, заставляя его строить городские стены и храмы богам. Жители Урука жалуются на свою тяжёлую судьбу богам, и боги, внемля их жалобам, создают богатыря Энкиду, наделённого сверхъестественной силой, Энкиду живёт среди диких! зверей, вместе с ними охотится и ходит на водопой. Один из охотников, которым Энкиду мешает охотиться на диких зверей, просит помощи у Гильгамеша. Стремясь заманить к себе этого первобытного героя, Гильгамеш подсылает к нему храмовую блудницу. Блудница соблазняет Энкиду, укрощает любовью его дикий нрав и приводит его в Урук. Здесь оба героя вступают в единоборство, но наделённые одинаковой силой, они не могут одолеть друг друга. Подружившись, оба богатыря, Гильгамеш и Энкиду, вместе совершают свои подвиги. Они вместе направляются в кедровый лес, где обитает могучий Хумбаба, хранитель кедровой рощи. Гильгамеш и Энкиду вступают в бой с Хумбабой и убивают его:
|
|
|
Рельеф с изображением Гильгамеша.
Париж. Лувр
Вот зашатались кедры и выходит Хумбаба,
|
|
|
Страшный выходит он из‑под кедров.
Ринулись оба героя, состязаясь в отваге,
Оба схватились с властителем кедров.
Дважды судьба помогла Энкиду,
И Гильгамеш потрясает головою Хумбабы.
Победоносный герой Гильгамеш вызывает бешеную страсть в сердце богини Иштар, которая предлагает герою свою любовь. Однако мудрый и осторожный Гильгамеш отвергает её любовь, напоминая богине о том, сколько горя и страданий она причинила своим прежним любовникам. Оскорблённая отказом Гильгамеша, богиня Иштар жалуется на него своему отцу, верховному богу неба Ану. Внимая настоятельным просьбам своей дочери, бог Ану бросает на землю чудовищного быка, который своим падением и дыханием убивает 800 человек. Однако герои убивают это страшное чудовище, и Энкиду говорит Гильгамешу:
Друг мой, мы победили небесного зверя.
Скажем ли мы теперь, что нам не будет славы в потомстве?
Энкиду видит вещий сон, который ему предвещает гибель. В действительности Энкиду смертельно заболевает. В трогательных словах прощается он со своим другом Гильгамешем и пророчит также и ему неизбежную смерть. Гильгамеш оплакивает смерть своего друга и впервые чувствует над своей головой веянье крыльев смерти. Его плач облечён в художественную форму.
|
|
|
Шесть дней и ночей над ним я плакал
Вплоть до дня, как его опустили в могилу,
Я боюсь теперь смерти и бегу в пустынное поле.
Надо мной тяготеет предсмертное слово друга.
Как, о как я утешусь? Как, о как я заплачу?
Друг возлюбленный грязи теперь подобен.
И не лягу ли я, как он, чтобы вовек не подняться?
Томимый страхом смерти, Гильгамеш отправляется в дальнее странствие. Он направляет свой путь к своему предку Утнашидтиму, который единственный из смертных получил бессмертие. Его не пугают трудности дальнего пути. Его не могут задержать ни люди‑скорпионы, ни райский сад с деревьями, на которых цветут драгоценные камни, ни богиня Си‑дури, которая призывает его забыть о смерти и отдаться всем радостям жизни. Гильгамеш переплывает на корабле через «воды смерти» и достигает обители, в которой живёт бессмертный Утнапиштим. Гильгамеш пытается выведать у него тайну вечной жизни. Отвечая на вопросы Гильгамеша, Утнапиштим рассказывает ему о мировом потопе и о том, как бог Эа научил его построить ковчег и в нём спастись от вод потопа, в результате чего Утнапиштим и его жена получили от богов бессмертие. Сжалившись над Гильгамешем, Утнапиштим открывает ему «тайное слово» и советует опуститься на дно океана, чтобы там сорвать траву бессмертия, имя которой «старик становится юным». Гильгамеш на обратном пути достаёт эту чудесную траву, но злая змея к нему подползает и похищает эту траву. Опечаленный герой, вернувшись в свой город Урук, просит у богов последней милости. Он хочет увидеть тень своего умершего друга Энкиду. Бог подземного мира Нергал по приказу богов выпускает на землю тень Энкиду. Поэма кончается заключительным диалогом между друзьями. В ответ на страстную мольбу Гильгамеша поведать ему «закон земли» Энкиду в самых мрачных красках описывает ему загробную жизнь умерших людей.
|
|
|
«Что же? Пусть я сяду и заплачу.
Скажи мне закон земли, который ты знаешь».
«Голова, которой ты касался и которой радовался сердцем,
Точно старую одежду, червь её пожирает.
Грудь, которой ты касался и которой радовался сердцем,
Точно старый мешок полна она пыли.
Всё тело мое пыли подобно».
Здесь впервые с предельной чёткостью и в то же время с такой силой и яркостью выражена мысль о неизбежности смерти, которой подвластны все люди, даже те, которые готовы на любой подвиг, чтобы преодолеть неизбежную смерть.
Эпическая легенда о подвигах Гильгамеша восходит к глубокой шумерийской древности. Имена главных героев Гильгамеша и его друга Энкиду – шумерийского происхождения. Имя Гильгамеша встречается в шумерийских надписях XXV в., а изображение Гильгамеша – на цилиндрических печатях того же времени.
Рассказ, повествующий о подвигах Гильгамеша и Энкиду, о трагической смерти Энкиду и о странствиях Гильгамеша в поисках бессмертия, переплетается с целым рядом древних религиозных мифов, которые в виде отдельных эпизодов вставлены в общий текст поэмы. Таков краткий обломок легенды о сотворении человека (Энкиду) из глины, пропитанной слюной бога; таков знаменитый миф о мировом потопе, в котором подробно рассказывается о том, как древний герой Утнапиштим по совету бога мудрости Эа построил ковчег, спасаясь в нём от вод потопа, и тем самым заслужил вечную жизнь.
Поэма о Гильгамеше занимает особое место в вавилонской литературе как по своим художественным достоинствам, так и по своеобразию выраженных в ней мыслей.
В высокохудожественную форму облечена мысль древневавилонского поэта о вечном стремлении человека преодолеть смерть и достигнуть личного бессмертия. В последних словах поэмы звучит мучительное желание человека познать «закон земли», тайну жизни и смерти. Глубоким пессимизмом проникнуты слова древнего поэта. Будущая жизнь рисуется им как обитель страдания и печали. Даже знаменитый Гильгамеш – «прекрасный, сильный, мудрый, божество он – двумя третями, человек лишь одною, его тело светло, как звезда большая», – несмотря на своё божественное происхождение, не может заслужить и добиться бессмертия. Блаженство в загробной жизни даётся лишь тому, кто выполняет заповеди религия, требования жрецов, обряды религиозного культа. В этом основная мысль всей поэмы.
Поэма о Адапе
Та же мысль о вечной жизни, то же стремление человека к бессмертию пронизывают собой поэму об Адапе, в которой рассказывается о том, как идеальный, премудрый человек, жрец и правитель Адапа, сын бога мудрости Эа, однажды сломал крылья южному ветру и был за это вызван на суд верховного бога Ану. Следуя советам своего отца, Адапа вызывает к себе жалость богов и располагает в свою пользу верховного бога, но в то же время отказывается от пищи вечной жизни и напитка бессмертия. Так Адапа из‑за собственной чрезмерной осторожности не получает того бессмертия, которое ему предуготовили боги.
Поэма об Этане
Такие же нравоучительные и отчасти религиозно‑философские тенденции пронизывают собой легенду об Этане, в которой рассказывается о дружбе орла со змеёй, о вероломстве орла, жестокой мести змеи и о попытке Этаны взлететь на крыльях орла на небо, чтобы достать там «траву рождения» и знаки верховной царской власти. Эта поэма, так же как и поэма о Гильгамеше, состоит из нескольких самостоятельных частей. Нравоучительная басня из цикла звериного эпоса, восходящая к древним формам народного творчества, сплетается с религиозной легендой о том, что знаки власти обоготворённого царя: скипетр и тиара, диадема и жезл власти помещены перед Ану на небе и что даже герой Этана не может ими завладеть, так как царской властью нельзя овладеть при помощи вероломного и неразумного орла. Таким образом, в этой поэме проводится мысль о том, что царская власть происходит с неба и освящается богами. В этом ясно видна жреческая пропаганда, пытающаяся при помощи религиозной литературы и изобразительного искусства обосновать и оправдать царскую власть и тем самым укрепить классовый рабовладельческий строй.
Нисхождение Иштар
Той же вечной мыслью о жизни и смерти проникнута поэма о нисхождении богини Иштар в загробный мир. Пытаясь осмыслить смену времён года, понять причину ежегодной смерти и воскресения природы, жители древней Месопотамии создали религиозный миф о смерти и воскресении бога природы Таммуза, которого воскрешает к новой жизни его подруга богиня Иштар. В поэтической легенде рассказывается о том, как после смерти Таммуза Иштар спускается в подземный мир, оставляя у каждого стража семи ворот одно из своих украшений. Заточение в загробном мире богов производительных сил природы Таммуза и Иштар останавливает весь процесс жизни на земле, что заставляет богов освободить из недр подземного мира богов природы Таммуза и Иштар. Поэма кончается описанием праздника воскресения умирающего и воскресающего бога природы.
Во дни Таммуза играйте на лазоревой флейте,
Бренчите на сердоликовых кольцах.
Играйте с ним вы, плачеи и плакальщики,
Дабы мёртвые возреяли, упиваясь благовонным куреньем.
Эта поэма была тесно связана с религиозной драмой, изображавшей смерть и воскресение бога Таммуза и исполнявшейся в храмах в дни праздника этого бога воскресшей природы.
Драматическая поэзия
Основной цикл вавилонской религиозной драмы связан с культом умирающего и воскресающего бога природы. Ещё в шумерийскую эпоху появляются первые образцы этой религиозной драмы. Ко времени династии Исина относится патетический диалог между богиней Эги‑ме и её братом богом Лиль. Богиня Эги‑ме оплакивает смерть Лиля и заклинает его во имя богини‑матери «встать с того места, где он покоится», т. е. воскреснуть. Отвечая ей, бог Лиль умоляет её освободить его. Он сравнивает себя с умершим, который зарыт в земле, который не может вернуться к жизни и сон которого тревожат злые демоны. Широко распространены были и в шумерийскую и в аккадско‑вавилонскую эпоху заплачки, входившие в состав сборника обрядовых! песен «Вышла она на простор». Этот древний плач об умершем боге природы Таммузе, очевидно, является частью религиозной драмы, исполнявшейся накануне праздника воскресения этого бога. Миф о смерти и воскресении бога природы, театрализованный в форме религиозной драмы, просуществовал в Месопотамии вплоть до позднего времени. Ещё в VIII в. до н. э. мы находим в одном вавилонском тексте довольно полное изложение этого мифа, причём в данном случае черты бога природы Таммуза перенесены на Мардука – верховного бога Вавилона. В этом мифе подробно описываются страдания Мардука:
Когда боги его заключили, он исчез из числа живущих.
Они заперли его в темнице, скрыли от солнца и света.
Он изъязвлён был многими ранами, в крови своей повержен.
Заточение великого бога вызывает волнение среди народа. Иштар, супруга Мардука, совершает над умершим богом обрядовый плач. Наконец, боги воскрешают умершего бога, освобождая его «из мрачной Горы». Можно предполагать, что в этом тексте описываются религиозные обряды, которые совершались в день Нового года, когда справляли главный праздник бога Мардука, в месяце Нисане (во время весеннего равноденствия). В этих торжественных обрядах должен был принимать участие сам царь, который, уподобляясь Мардуку, должен был изображать собой священную жертву. Соответственно с этим во время особой церемонии у царя отнимали внешние знаки его власти, а верховный жрец бил плетью коленопреклонённого царя. Только после этого царь получал от верховного бога право на царскую власть. Так возникала под сенью храма древнейшая религиозная драма, которая в зримых символических образах пыталась объяснить тайны природы, жизни и смерти.
Религиозно‑философская поэзия
Вавилонская поэзия достигает своих вершин в двух произведениях: в «Поэме о страдающем праведнике» и в «Беседе господина с рабом». В первой поэме автор жалуется на свою тяжёлую судьбу, на то, что его всегда преследует «несчастье, опять несчастье». Пытаясь понять причину этих несчастий, человек анализирует свои поступки. Однако он не может себя признать виновным в каком‑либо преступлении по отношению к богам или к царю. Он уверен в своей правоте и в том, что он выполнял все свои обязанности.
Что касается до меня, то я усердно возносил мольбы и молитвы.
Молитва была моей заботой, а жертвоприношение – законом…
Величие царя я превознёс выше самого высокого,
Я научил народ страху перед дворцом.
Я знаю, что это приятно для бога.
Но, несмотря на свою добродетель, человек жестоко страдает и, чувствуя свою полную невиновность, он начинает сомневаться в справедливости богов, которые не внимали его молитвам:
Я призывал моего бога, но он не оказал мне своего лица.
Я молился своей богине, но она даже ни подняла своей головы.
Так, в вавилонскую литературу, которая находилась под влиянием религиозного мировоззрения постепенно проникают первые сомнения в справедливости богов и тем самым в истинности религиозных догматов, которые обещают награду праведникам.
Ещё большим пессимизмом проникнуто произведение, которое принято называть «Беседа господина с рабом». На все бесконечные и противоречивые желания своего господина раб отвечает угодливой фразой «да, господин мой, да», находя каждый раз оправдание и обоснование для желаний своего господина. Но главная и основная мысль автора выражена в последних и сильных словах этого диалога. Разочаровавшись в жизни, господин, наконец, восклицает: «Теперь, что же хорошо?» Дерзко и насмешливо звучит ответ раба: «Сломать шею мою и шею твою и кинуть в реку, это хорошо. Кто столь высок, чтобы взойти на небо, и кто столь велик, чтобы заполнить землю», Рассерженный господин грозно говорит рабу: «О раб, я хочу тебя убить и заставить тебя итти передо мной». Но в ответ раздаётся предостережение раба: «Воистину только три дня будет жить господин мой после меня».
Изобразительные искусства
Народы древней Месопотамии не создали таких замечательных произведений искусства, а как древние египтяне. Эта сравнительная отсталость древнемесопотамского искусства объясняется в некоторой степени тем, что на территории Двуречья жили различные племена, которые вели между собой постоянную борьбу за преобладание и господство во всей стране. Одни государственные образования сменялись другими. Кочевые, культурно отсталые племена гутиев, аморитов и касситов неоднократно наводняли страны Двуречья, что всегда приводило к упадку культуры и искусства. Кроме того, на территории Месопотамии не было достаточного количества камня, дерева и металла, необходимых для развития архитектуры и других видов искусства.
Основными отличительными чертами архитектуры в древней Месопотамии была массивная монументальность, применение кирпича в качестве основного строительного материала, асимметричное и поперечное размещение внутренних помещений. Широкое применение получила орнаментация стен.
Древнейшие шумерийские храмы, построенные в начале III тысячелетия до н. э., были раскопаны в Уруке и в эль‑Обеиде. Эти храмы были воздвигнуты на искусственных насыпях, которые защищали их от вод разливай в художественном отношении создавали своеобразный контраст плоской поверхности равнины. Стены храма в эль‑Обеиде уже украшены вертикальными выступами и неглубокими нишами, а также художественными фризами, сделанными при помощи техники своеобразной мозаики. Древнейшие памятники шумерийской архитектуры указывают на применение деревянных, иногда обитых медью колонн, очень примитивных сводов и особого цементирующего вещества, сделанного из битума (асфальта).
Своего расцвета шумеро‑аккадская архитектура достигает в эпоху III династии Ура. К этому времени относятся храмы, дверцы и другие здания, раскопанные в развалинах Ура, Эшнунны (Ашнуннака) и Описа (Хафадже). Здесь были обнаружены целые архитектурные комплексы, в состав которых наряду с дворцами, гробницами и храмами входили особые типичные для древней Месопотамии храмовые ступенчатые башни (зиккураты), несколько напоминающие древнеегипетские ступенчатые пирамиды. Очевидно, воспоминание об этих храмовых башнях сохранилось в библейской легенде о «вавилонской башне».
Шумеро‑аккадская архитектура оказала влияние на развитие архитектурных форм в Вавилонии и в Ассирии. На это указывает композиция древнеассирийского храма богини Иштар в Ашшуре, орнаментация стен в большом дворце в Мари, а также длительное сохранение древней архитектурной формы ступенчатой храмовой башни (зиккурата).
Дата добавления: 2018-10-25; просмотров: 661; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!