Легкий авианосец «Чапаев», СССР, 1941 г. 28 страница
Восьмерка пикировщиков выстроилась в шахматном порядке на корме авианосца и застыла в неподвижности. Над закрытыми створками бомболюков на замках висели пятисоткилограммовые бронебойные бомбы, способные проткнуть что угодно, патронные ящики забиты до отказа, высокооктановый бензин залит «по пробку» – что еще надо? Несмотря на отсутствие какой‑либо информации от разведчиков, взлет бомбардировочной эскадрильи все‑таки состоялся ровно в 10.30. Через десять минут ее догнали 2‑я и 5‑я истребительные, в составе которых теперь насчитывалось двенадцать боеспособных ЯКов, – на бортах почти всех их за рядами красных звездочек уже красовались по одной‑две белой, и это впечатляло. Сопровождение бомбардировщиков – не слишком почетная задача для асов их уровня, но над морем все меняется. Если удар по американскому авианосцу удастся, это оправдает любые жертвы. Сумеют ли они найти противника, справятся ли они с его охранением, сумеют ли потом найти свой авианосец – эти вопросы по очереди возникнут перед тремя эскадрильями в ближайшие часы. Вторая эскадрилья покинет своих товарищей немедленно после прохода «точки поворота» – то есть использования половины горючего, после этого защита пикировщиков будет возложена на плечи пяти ЯК‑9Д – дело, как показал утренний бой, вовсе не безнадежное, но сложное невероятно. Вылет шел практически в никуда – найти авианосец должны были сами бомбардировщики, и очень маловероятно, что это удастся сделать на первых десятках километров пути.
|
|
|
Выручило везение – искать цель, мотаясь зигзагами над водой, не пришлось, за них это сделал истребитель‑разведчик из шестой эскадрильи, способный держаться в воздухе втрое дольше. Идя в редких облаках на шестикилометровой высоте, пилот кренил машину то вправо, то влево, осматривая океан на десятки километров в обе стороны, и во время очередного полуразворота ему открылся веер белых кильватерных следов. Мгновенно развернувшись, натасканный на морскую разведку капитан‑североморец, помнивший еще охоту на «Тирпица», ушел в ближайшее облако, изменил курс и передал на эскадру сообщение о координатах группы кораблей.
Около пяти минут он шел по компасу, а затем вывалился из облака практически над серединой ордера. По нему уже стреляли, серые пятна рвущихся зенитных снарядов крупного калибра негусто вспухали под плоскостями. Заложив крутой вираж, капитан увидел и висящую над кораблями четверку истребителей. На главный вопрос он ответить сумел – один из кораблей явно был авианосцем, остальное его в данной ситуации не слишком волновало. На максимальной скорости снизившись до четырех тысяч метров, ЯК прошел над корабельным ордером, внимательно считая корабли эскорта.
|
|
|
Других авианосцев, по крайней мере рядом, видно не было, и, сочтя свою задачу выполненной, капитан развернул машину, уходя за траверз противника. Связываться с четверкой истребителей ему совсем не хотелось. Несмотря на весь описываемый в газетах героизм советских истребителей и их безусловное идейное и техническое превосходство над любым врагом, исход воздушных боев в соотношении противников 4:1 был обычно предопределен и заканчивались они одинаково – стаканом водки перед пустым местом в летной столовой, уж это разведчики знали лучше других.
Накренив самолет, капитан увидел справа и сзади медленно вползающие в стекло силуэты самолетов, они явно приблизились. Снаряды рядом больше не рвались, и это тоже кое о чем говорило. Теперь ему нужна была высота – чтобы передать еще одно сообщение и чтобы принять бой, если избежать его не удастся, в идеальных для себя условиях. Чем выше – тем больше скорость у тяжелых американских истребителей, но на средних высотах по маневренности ЯКам равных не было, а разница в скорости вряд ли будет так велика. Мотор за две минуты поднял его на шесть тысяч, американцы висели где‑то в километре сзади и отставать не собирались. Время пока было.
|
|
|
– Борт, я шесть‑три, шесть‑три. Группа кораблей в квадрате сорок шесть – сорок, повторяю, сорок шесть – сорок. Авианосец один, повторяю, авианосец один, крейсер один, эсминцев семь или восемь. Повторяю, один авианосец в квадрате сорок шесть – сорок. Курс авианосца – юго‑юго‑восток, юго‑юго‑восток. Охранение – крейсер и семь‑восемь эсминцев, зенитный огонь сильный. Скорость семнадцать‑восемнадцать. За мной четыре истребителя, не отстают.
Взгляд, брошенный через правое плечо, убедил его, что так оно и было.
– Если оторваться не удастся, приму бой, на вас их не поведу. Повторяю…
Бой он принимать пока не собирался, но от собственных слов ему стало приятно. Повторив то же самое еще раз десять, разведчик менял курс, чтобы по‑разному ориентировать антенну, и это позволило американцам сократить расстояние по крайней мере вдвое.
Впрочем, судя по всему, подойти ближе им уже не удастся. На данный момент истребителей, превосходящих ЯК‑9 с 1650‑сильным мотором по скорости на средних высотах, было немного, и вдвое более тяжелые американцы в их число не входили. Пилот боролся с искушением развернуться и попытаться набить американцам морду. Риск был велик, но уйти ему в любом случае удастся, если соскользнуть на пять тысяч. Пожалуй, обнаружив вражеский авианосец, орден он себе уже заработал, и на этом его роль выполнена, однако привезти домой фильм из фотопулемета все‑таки будет гораздо приятнее. Он истребитель не хуже других, если не считать кодлу дважды Героев, и шестую не больно‑то позадираешь, но все же…
|
|
|
Искушение боролось в нем с осторожностью, но осторожности с каждой секундой становилось все меньше. Растравляя себя, он представлял предстоящий бой, и из глубины души поднимался восторг. За два года войны на северном театре военных действий он сбил четверых, и это всяко были летчики не чета американцам. Черт побери!
Повинуясь порыву, он заложил боевой разворот, одновременно вновь переключив тумблер радиостанции на «передачу».
– Американцы не отстают, принимаю бой. До связи.
Бросив свою машину в переворот, он проскочил под разделившимися на пары «хеллкэтами» и заученным движением вогнал ее в свечу. Одна из пар поспешила развернуться, но скороподъемности ЯКу было не занимать, и преимущество по высоте получить удалось. Вторая атаковала его справа, открыв огонь с большой дистанции, это окончательно убедило капитана в том, что перед ним новички. Легко избегнув атаки, он сорвал свой истребитель в штопор, падая сверху на первую пару, которая, в свою очередь, уже разворачивалась. Обнаружив валящегося сверху русского, ее ведущий ушел вниз переворотом, второй летчик предпочел восходящую бочку и выскочил из прицела за доли секунды. Кинув взгляд через левое плечо, капитан засек двух других и довернул машину, чтобы пропустить их слева от себя. Со снижением ЯК прошел мимо безуспешно пытающейся его перехватить двойки истребителей и в боевом развороте вцепился в нее сзади. Пара мгновенно разделилась, чего он, в общем‑то, и добивался. В данный момент из первой пары его мог атаковать только ведомый, но видно его пока не было. Может, тот уже снизу? Вряд ли, скорее, где‑то сзади.
Мысли мелькали, как в калейдоскопе, ничего интереснее в жизни он еще не испытывал. Один из «хеллкэтов» пикировал, надеясь на превосходство своего двигателя, второй давно вильнул куда‑то влево, но по времени еще не мог успеть зайти в хвост. «Хеллкэт» спустился аж до двух тысяч метров, время от времени доворачивая в разные стороны, русский истребитель висел сзади и повторял все его маневры. Три остальных американца, отстав, с разных ракурсов валились на него сверху.
Догнать тяжелый истребитель в пикировании было невозможно, за время снижения с двух тысяч до четырехсот метров тот успел оторваться от преследования и даже развернуться. Однако вместо того, чтобы вступить со своим противником в маневренный бой до момента, когда его смогут поддержать остальные три истребителя, молодой американский пилот задрал нос своего самолета и атаковал русского в лоб. Пятитонная машина, имеющая слишком небольшую скорость после разворота и трудно управляемая на такой малой высоте, просела. Пилот облился мгновенным потом, когда рогатую ручку управления рвануло у него из рук, а желудок подпрыгнул чуть не до подбородка. Навалившись на нее всем телом и рефлекторно сманеврировав педалями, он выровнял крен, смог наконец, переведя дух, зафиксировать то, что горизонт занял нормальное положение, и только потом вспомнил о русском.
Того не было видно, и первый полный ужаса взгляд американца был назад. То, что слева, куда он обернулся, забыв первейшее правило из параграфа «сумей выжить в небе», никого не оказалось, было еще страшнее. Крича, он начал поворачивать голову вправо, когда первая пушечно‑пулеметная очередь разодрала фюзеляж и плоскости, рассекая хрупкие нервюры, обрубая провода и тросы, насквозь дырявя обшивку. Голубоватые гнутые плиты плексигласа покрылись сетью мельчайших трещин и лопнули, что‑то горячо ударило в плечо и бок, перед глазами вспыхнул огонь. Парень прижал руки к лицу, выгнувшись дугой на сиденье не защитившей его машины, и через долю секунды вопль оборвало ударом крылатой могилы о жесткую, как наждак, воду.
Узел 6.3.
Ноября 1944 г., 11.50–20.30
Атака на американский авианосец не удалась. Иначе вряд ли могло случиться, учитывая силы атакующих и тех, кто им противостоял. Шедшую на шести тысячах метров прямо в лоб авианосному соединению группу самолетов обнаружили с помощью радарных установок, и немедленно подняли на помощь воздушному патрулю ожидавшую на палубе восьмерку «Ведьм» – русских ждали. После визита разведчика, которого не удалось сбить дежурной четверке, потерявшей в коротком бою одну машину, курс соединения не был изменен. Большого смысла в этом контр‑адмирал не находил, риск ответного удара с русского авианосца, по его мнению, был невелик, а в случае его нанесения «Беннингтон» вполне способен за себя постоять. Другой вопрос: как строить свою тактику дальше? Вышестоящее командование приказало нанести еще один удар всеми силами авиагруппы, но с этим придется подождать, пока вернувшиеся из атаки летчики не придут в себя. Если не дать им отдохнуть, их атаку сможет отбить и какая‑нибудь дежурная пара русских истребителей, давшая издалека несколько очередей. В этом контр‑адмирал Алан Кинк убедился, лично переговорив почти со всеми пилотами уцелевших машин: зенитный огонь линкоров они охарактеризовали как «жуткий», а качество истребительного прикрытия как «ошеломляющее». Летчики размахивали руками, изображая особенности высшего пилотажа своих противников, о сбитых не рискнул заявить ни один из них – пленки фотопулеметов позволяли достоверно определить результативность огня каждого. Мокрые фотографии, изображающие снятый с трех тысяч метров авианосец на циркуляции в окружении водяных столбов и один из русских линкоров сразу в нескольких ракурсах, были приколоты на доску в комнате предполетного инструктажа, и десятки людей, отпихивая друг друга, проталкивались к ним, чтобы лично взглянуть на корабли, так напугавшие боевых летчиков, которых они искренне считали лучшими в мире.
Вопль ревуна разогнал моряков по боевым постам, но на палубе народу оказалось больше обычного. Двенадцать истребителей сомкнули строй и плотной группой ушли навстречу русским, еще шесть начали поднимать на взлетную палубу. «Хеллкэты» приняли бой на все тех же шести тысячах метров, разделившись на две группы – восемь попытались связать боем пятерку ЯКов истребительного прикрытия, а остальные четыре намеревались атаковать бомбардировщики. Ни то, ни другое им не удалось, трое были сбиты в течение тридцати секунд, причем два из них – малоизвестным старшим лейтенантом, машина которого была украшена силуэтом овчарки. Строй американских самолетов рассыпался. Один лишившийся ведущего и потерявший ориентацию лейтенант не нашел ничего лучшего, как выходить из боя прямым курсом на «Сухих». Двое ЯКов немедленно взяли его в клещи, опустили под строй бомбардировщиков, диктуя курс трассами, пущенными впритирку к фонарю кабины, и демонстративно расстреляли на глазах у остальных американских истребителей. Бедный парень выл в рацию, захлебываясь слезами, но прийти к нему на помощь никто не рискнул. Кувыркающийся «хеллкэт» упал в воду на траверзе самого дальнего эсминца кругового зенитного ордера, и в следующую секунду все зенитные орудия американских кораблей открыли огонь.
Сорокамиллиметровые «бофорсы» не доставали до шести тысяч, но зенитные пятидюймовки авианосца, крейсеров и эсминцев, за минуту выкидывающие в небо по шесть‑десять снарядов, испятнали курс русских самолетов полупрозрачными пятнами разрывов. Пикировщики разделились на две группы по четыре машины в каждой, и в пологом снижении с периодическими доворотами в разные стороны, сходящимися градусов под тридцать, курсами пошли прямо на авианосец. Подготовка зенитчиков авианосца оказалась не в пример лучше, чем у его летчиков, – огонь управлялся отлично знающими свое дело специалистами с богатым практическим опытом – две машины иссекло в клочья близкими разрывами еще задолго до выхода в точку начала пикирования. Вокруг бомбардировщиков одновременно рвались десятки снарядов – машины подбрасывало и трясло в воздухе, далеко отлетающие при взрывах мелкие осколки пятнали плоскости и фюзеляжи десятками точечных проколов.
– Не пройдем! – слова, которые с трудом удерживал в себе каждый, имел право сказать только сам Раков, остальных за это ждал бы трибунал. – Отходим и поднимаемся на десять тысяч! Сразу!
Повторять не было нужды. Полковнику было абсолютно ясно, что вся эскадрилья будет уничтожена зенитным огнем еще до сброса бомб, и без какой‑либо пользы. Если же подняться на десять тысяч метров и бомбить с горизонтального полета, шансов уцелеть у них будет гораздо больше. Вероятность попадания упадет почти до нуля, но это хоть что‑то. Океан примет всех.
Шестерка Су‑6, развалив строй, отошла, провожаемая непрерывным огнем, поднялась на максимально возможную для себя высоту – форсируемые моторы с трудом вытащили их девять с небольшим тысяч. В принципе, на такой высоте шансы американских тяжелых истребителей резко повышались, но в воздухе их оставалось всего восемь, а поднять остальные, находясь под атакой, значило прекратить на какое‑то время маневрирование.
Две тройки маленьких русских бомбардировщиков неторопливо мелькали в просветах облаков. «Беннингтон» оказался единственным кораблем, зенитки которого были способны добросить снаряд до такой высоты, а это более чем вдвое уменьшало плотность огня. На этот раз он не очень беспокоил русских – на описывающий восьмерку авианосец бомбы были сброшены одновременно, и когда громадные столбы разрывов встали с обоих его бортов, на крейсерах решили было, что авианосцу конец, но он вывернулся из‑под накрытий, не получив ни царапины и ни на мгновение не замедлив темп стрельбы. Так же неторопливо и нагло русские удалились. Их провожали огнем до последней возможности, но сбить хотя бы еще одного не удалось, истребители тоже не решились еще раз атаковать и снова стянулись над своим авианосцем, откуда их так бесцеремонно отогнали зенитчики. Прошли еще полчаса до того момента, когда, подняв смену, им наконец разрешили сесть. Теперь над пилотами не смеялись – им поверили все.
В течение часа в адрес атлантического оперативного командования были отправлены восемь радиограмм. Контр‑адмирал Кинк четко изложил сложившуюся в центральной части Атлантики ситуацию: его оперативная группа была практически нейтрализована, а никакой другой в радиусе четырехсот миль не было. Зато имелось сразу несколько следующих в разных направлениях крупных конвоев, прикрытых эсминцами и эскортными авианосцами, а иногда и легкими крейсерами из состава Королевского флота – но не имеющих никаких шансов отбиться от русских линкоров. Русский авианосец он оценил как легкий, хотя о нем было известно весьма мало, разве что то, что он попытался нанести удар восемью пикировщиками, успешно им отбитую, и выглядел на фотографиях как перекошенный «Индепенденс»[117]. Кинк не сомневался в том, что это было все, чем русские располагают. Вывод – задача их авианосца в прикрытии линкоров с воздуха. Давшийся дорогой ценой опыт показал, что на это он вполне способен, и даже в случае сосредоточения против русского соединения сразу нескольких ударных авианосцев (а его среди них уже не будет!) весьма проблематичный успех обойдется слишком дорого. Отсюда еще один вывод – это дело «больших хороших парней», сиречь линейных кораблей.
Через считанные часы количество золотых галунов на квадратный метр пола в обоих Адмиралтействах побило всякие рекорды. Одна за другой к их подъездам подкатывали дорогие черные машины, вызывая своим числом изумление у штатских. Всего полгода назад сообщение о «лисе в курятнике», обещающее хорошую охоту за «красной дичью», не вызвало бы в Британском Адмиралтействе ничего, кроме профессиональной радости, но сейчас момент был крайне неудачный. В распоряжении Флота Метрополии находилось всего четыре современных линейных корабля: «Кинг Джордж V», «Энсон», «Дьюк оф Йорк» и давно нуждающийся в серьезном ремонте тихоходный «Родней», который фактически служил стационарным флагманом в Скапа‑Флоу и не мог быть использован в море из‑за предельной изношенности машин. Остальные имеющиеся линкоры постройки времен Первой мировой войны являлись фактически плавучими батареями, предназначенными исключительно для обстрелов береговых целей. Еще два линкора и линейный крейсер «Ринаун» оперировали на Тихом океане, подорвавшийся на мине «Нельсон» ремонтировался в Филадельфии, а остальные лежали на дне.
Американцы помочь не могли – все их силы были брошены в район Филиппин, где еще докручивались остатки большой мясорубки для Японского флота, и в Атлантике находились только антикварные корыта типа «Нью‑Йорк», посылать которые в бой было бы самоубийством. Имелось еще два только что вступивших в строй «больших крейсера», и они как раз проходили подготовку в Атлантике, но американцы всячески декларировали, что эти корабли не являются линейными крейсерами, а были всего лишь быстроходными охотниками за крейсерами противника.
Авианосцев, на первый взгляд, хватало, но когда зашел разговор о том, какие ударные группы посылать в море, число авианесущих единиц в разряде «operational» вдруг резко уменьшилось. Готовить начали все, но что из этого выйдет, было пока неясно. Кто‑то из адмиралов припомнил, что в день Ютландского боя в гаванях было совсем пусто, в море находились абсолютно все корабли флота. Похоже, в этот раз могло случиться что‑то похожее.
На подготовку к выходу эскадр в море нужно было несколько дней – пока примут запасы, пока пополнят и переформируют авиагруппы флотских авианосцев и так далее. Алану Кинку с крейсерами и эсминцами следовало следить за русскими и не давать им возможности пересечь наиболее важные узлы путей конвоев, сами конвои требовалось завернуть, их охранение задержать и сосредоточить в северной части океана, передав общее руководство англичанам. Кто‑то высказал мысль, что русские так и продолжат свое движение на юг, направляясь во Владивосток. Идею отправили в США – пусть у них голова болит, если русские вдруг вступятся за японцев в момент высшего напряжения борьбы на море… Резко возросшая интенсивность радиообменов имеющих отношение к флоту станций была отмечена германской радиоразведкой, но причина этого долгое время оставалась неясной, а отчитываться новые союзники не собирались. Затем удалось получить сведения о форсировании работ в портах Британии и атлантического побережья США. Не возникало никаких сомнений в том, что флоты новых союзников готовят что‑то масштабное, – и, скорее всего, это была еще одна крупная десантная операция в Северной или Южной Европе. Возникал вопрос: где именно? Немногочисленные силы Кригсмарине, базирующиеся на порты Северного моря, были приведены в состояние повышенной боевой готовности, на случай, если их вдруг включат в какие‑то свои расчеты. Выход в море уцелевших к этому времени тяжелых кораблей не планировался, но все способные к действиям подводные лодки, в том числе и недавно вернувшиеся, согласно приказу, из прерванных боевых патрулей, одним рывком вышли из‑под возможного превентивного удара дальней авиации русских, направившись по огромной дуге к скандинавским берегам. 6‑я и 8‑я флотилии эскадренных миноносцев с утра находились в четырехчасовой готовности к выходу в море, ожидая данных о районе высадки, чтобы произвести попытку предложить свои услуги в эскортировании десантных судов. Абсурд. Германское командование и все еще функционирующий Marinenachrichtendienst, служба военно‑морской разведки Кригсмарине, полагали, что располагают для подготовки еще несколькими днями, но уже с ночи с 17‑го на 18‑е начали поступать сообщения с еще находящихся в море подводных лодок о массовом выходе боевых кораблей из портов Шотландии и Ирландии. Десантные средства пока не были обнаружены, но это ничего не значило. Крайне требовался воздушный удар по русским портам, но почти вся тяжелая авиация была задействована на центральном направлении в отчаянных попытках задержать продвижение русских частей в глубь Германии и поддержать долгожданное общее контрнаступление.
Дата добавления: 2018-10-25; просмотров: 223; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!