Хедебю – средневековый Гамбург

 

Финикийцы – знаменитые мореходы древнего мира. Лучшими мореходами средневековья, бесспорно, были жители Скандинавии, отважные викинги, или, как их называли на Руси, варяги (а в Западной Европе – норманны, то есть «северные люди»). Археологи‑подводники открыли один из самых крупных портов викингов, затопленный водой, – Хедебю.

Хедебю буквально означает «город язычников». Историки часто именуют его «средневековым Гамбургом», крупнейшим портом Северной Европы.

 

Купеческое судно XIV века – рисунок на печати балтийского города‑порта Штральзунда. Подобное судно было поднято недавно со дна реки Везер, вблизи гавани Бремена.

 

По Балтике издавна плавали суда скандинавов, финнов, славян, датчан, немцев. С древних времен плавали и по Северному морю. От Балтики его отделяет полуостров Ютландия. Из Северного моря в Балтийское можно проникнуть через проливы Скаггерак и Каттегат. Но для судов этот путь долог и опасен. Тут и мели, и течения, и бури, частые в этих местах. В наши дни связь между Балтикой и Северным морем идет через Кильский канал, пересекающий Ютландию.

В средние века канала, конечно, не было. И все‑таки купцы в те времена также не рисковали идти проливами Скаггерак и Каттегат. Тем более, что тогда, в добавление ко всем бедам, на суда нападали пираты.

Средневековые купцы предпочитали иной путь. Из Балтики их корабли шли по реке Шлей до озера Везен‑Нор, расположенного неподалеку от истока этой реки. Там был сухопутный «волок». Суда перетаскивали на расстояние 17–18 километров до реки Трене. А по ней можно было свободно плыть до Северного моря, куда и впадает Трене. Путь этот пересекал южную оконечность полуострова Ютландия, чуть северней трассы нынешнего Кильского канала. На берегу озера Везен‑Нор, там, где в него впадает река Шлей, и возник «город язычников» – Хедебю.

В 1930 году археологи начали раскапывать руины этого города, лежащие на территории современной провинции Шлезвиг–Гольштейн. Хедебю был обнесен мощными оборонительными стенами. Даже сейчас, несмотря на время и пожар, уничтоживший «город язычников», их высота доходит до 11 метров.

Но, несмотря на мощные стены, город не раз захватывали то шведы, то германский король Генрих I Птицелов, то датчане. В 1050 году Хедебю разграбил и разорил норвежский правитель Харальд Хардрода. Но, как рассказывают древние предания – саги, за норвежцами погнались войска датчанина Свейна. Харальд бросил в море все сокровища, что добыл в Хедебю. А город был предан огню.

 

Из конца в конец пылал весь Хедебю –

Смелый подвиг, на мой взгляд, дорого обойдется Свейну.

Высоко вздымалось пламя над домами, когда я всю ночь до рассвета

Стоял на городском валу.

 

Такими стихами воспел этот «подвиг» норвежский поэт‑скальд, служивший в дружине Харальда (у викингов умение слагать стихи приравнивалось к умению владеть мечом). Действительно, при раскопках Хедебю археологи нашли следы большого пожара. После него город прекратил свое существование.

Раскопки показали, что в Хедебю, помимо купцов, было много искусных ремесленников. Они занимались гончарным производством, ткачеством, работой по кости и рогу, чеканкой по металлу, изготовляли изделия из бронзы. Найдено в городе и большое число иноземных товаров. С севера сюда везли меха, рабов, моржовые бивни, из стран запада – ткани, вино, соль, керамику, изделия из золота, серебра, стекла.

Спустя тридцать лет после начала раскопок на суше стали заниматься раскопками под водой. Порт, который больше всего интересовал археологов при изучении «средневекового Гамбурга», лежал на дне озера Везен‑Нор.

Поиски начались с измерений простым лотом. Затем на моторную лодку установили эхолот. С его помощью прозондировали все глубины озера.

«Уже во время предварительных исследований выяснилось, что вода замутнена водорослями и даже на небольшой глубине ничего нельзя различить, пишет один из участников раскопок под водой. Поэтому я сконструировал глубоководный телескоп, который представляет собой железную трубу длиной около трех метров, покрытую спереди толстой стеклянной пластиной. Это устройство обеспечивает искусственное освещение грунта. Теперь водолазы смогли приступить к работе».

 

Шестнадцатиметровая купеческая ладья, найденная при подводных раскопках в Скуллелеве (Роскилле‑фьорд. Дания).

 

На дне Везен‑Нора археологи нашли обгоревшие стены и куски досок, кости животных и людей, черепки посуды и сваи, монеты и наконечники копий, свинцовые слитки и осколки глиняных чаш, из которых пили викинги. Найден был и скелет человека, с черепом, пробитым под глазницей. Очевидно, это один из участников последней битвы, погубившей «город язычников». Находки под водой, как и прежние находки в земле, подтверждали слова саги, повествующей о падении Хедебю.

К югу от этих находок, в районе древнего причала, археологи обнаружили на дне останки кораблей. «Можно предположить, что прибывшие в Хедебю суда отшвартовывались в мелких водах у свайных кустов и столбов. Каким образом товары переправлялись на сушу точно сказать нельзя. Быть может, с судна перебрасывался обычный трап, но не исключено также, что рабам и судовым рабочим с грузом на спине приходилось перебираться к берегу по колено в воде», – пишет тот же участник экспедиции, Ганс Хингст.

Раскопки Хедебю продолжаются и на земле, и под водой. Ученые надеются, что этот город, средневековая торговая столица Северной Европы, еще не один раз порадует нас «урожаем» археологических сокровищ.

 

Боевой корабль викингов, найденный в Скуллелеве, очень похож на древний драккар, обнаруженный в 1880 году в Гокстаде (Норвегия).

 

 

У затонувших стен Эпидавра

 

Иллирией в древности называлось восточное побережье Адриатического моря. На его берегах древние греки построили город, назвав его Эпидавром – в честь славного Эпидавра на полуострове Пелопоннес, где находилось главное святилище бога медицины Асклепия, или Эскулапа. А так как в честь этого Эпидавра назывались и другие города‑колонии, построенные греками по всему Средиземноморью, то новый город стал именоваться Эпидавр Иллирийский.

Город этот был завоеван войсками Филиппа Македонского, отца Александра. Позже он попал под власть римлян, а затем византийских императоров. В VI веке Эпидавр был разрушен ордами варваров. На его руинах возникло селение, превратившееся в городок Цавтат.

Знаменитый английский археолог Артур Эванс почти всю свою долгую жизнь, а прожил он 90 лет, посвятил изучению цивилизации, открытой им на острове Крит. Но в молодости он совершил поездку по Балканам. И в ходе своего путешествия Эванс дал описание руин Эпидавра Иллирийского: могучего акведука, надгробных надписей на прибрежных камнях, мастерской древнего ювелира, кладбища эпохи древних римлян. Правда, следов этих сохранилось не слишком много. Некоторые улицы Цавтата, несомненно, были продолжением улиц древнего Эпидавра. Большая же часть города скрывалась на дне Адриатического моря.

«Поговаривают, что в соседней бухте Святого Ивана ясно проступают стены римских зданий, погребенных на дне моря, вероятно, вследствие опускания суши», – писал Эванс. Действительно, в погожие дни в бухте Тихой возле Цавтата, можно рассмотреть четкие, очертания стен древнего города.

В одной из старинных летописей рассказывается о чуде, совершенном святым Илларионом. «В этот год случилось во всем мире землетрясение, вскоре по скончании Юлия Апостаты. Море покинуло брега свои, словно господь наш бог снова наслал на землю потоп, и нее повернуло вспять, к хаосу, который и был началом всех начал. И море выбросило на берег корабли и разметало их по скалам. Когда жители Эпидавра увидели это, то устрашились они силы волн и убоялись, что горы воды хлынут на берег и город будет ими разрушен. Так и случилось, и стали они взирать на то с великим страхом. Тогда вошли они в дом к старцу (то есть святому Иллариону) и привели его на берег, как делали всякий раз, когда начинали войну.

Он начертил три раза крест на песке и простер к морю руки, и застыли все, кто видел это, в изумлении и радости, ибо море остановилось у ног его и вскипело и стало бурлить, словно гневалось на брега свои, а потом медленно отступило и затихло. И тем прославился он в городе Эпидавре, как и повсюду в этой стране, где идет слава его от отцов к детям, и живет этот сказ меж людьми здесь».

Чудо, сотворенное святым Илларионом, конечно, выдумка. Но городские стены, ушедшие под воду возле Цавтата, существуют. О том, что в этом районе могут происходить серьезные катастрофы, говорит хотя бы такой факт: в 1667 году большой славянский город и порт Дубровник, расположенный неподалеку от Эпидавра, был стерт с лица земли подземными толчками. Лишь огромный заем, предоставленный монашеским орденом, позволил горожанам возродить город из руин. Быть может, катастрофа, которую описывает летопись, действительно обрушилась на Эпидавр «вскоре по скончании Юлия Апостаты», который умер в 363 году?

Действительно, когда исследователи обратились к старинным рукописям и хроникам, они нашли упоминание о том, что в 365 году в Иллирии, Германии, Италии произошло страшное землетрясение. Оно‑то и послужило причиной того, что едва ли не половина города ушла под воду.

Шестнадцать веков спустя, в середине 50‑х годов нашего столетия, затонувшую часть Эпидавра исследовала экспедиция, во главе которой встал профессиональный аквалангист Тед Фалькон‑Баркер. На дне ему удалось найти и нанести на карту мощные городские стены и плиты мостовой, древние амфоры и статую, утварь и плиты с надписями, якоря и сосуды… Но не стоит пересказывать книгу самого Фалькона‑Баркера. Она вышла в русском переводе в издательстве «Мысль» в 1967 году, и в ней достаточно подробно и увлекательно описан ход раскопок подводного города.

В этой книге рассказывается о многолетних раскопках затопленной части Ольвии. Они ведутся советскими археологами‑подводниками, и о них писалось лишь в специальных научных изданиях.

 

 

Всё ещё не открытая Ольвия

 

 

НА ПРЕДЫДУЩЕЙ СТРАНИЦЕ ИЗОБРАЖЕНО:

Находки, сделанные археологами при раскопках древней Ольвии. Ручка от сосуда для жидкостей с изображением головы бородатого мужчины. Монеты древней Ольвии. Особенно интересны монеты‑дельфинчики. Их не чеканили, а отливали из меди (слева вверху).

Амфора, поднятая со дна Черного моря (левый нижний угол).

 

 

Ольвия на суше

 

Неподалеку от современного Николаева лежат руины Ольвии, крупнейшего и древнейшего города античного Северного Причерноморья. «Ольвия» означает «Счастливая». Так назвали древние греки поселение, построенное на берегах Днепровско‑Бугского лимана в начале VI в. до н. э.

Жители Ольвии занимались ремеслами и торговлей, они отражали нашествия завоевателей и платили дань могущественным царям Скифии. В середине I века до н. э. город полностью разрушили войска гетов, одного. из фракийских племен. Но подобно фениксу, Ольвия вновь возродилась из пепла пожарищ. И лишь в эпоху великого переселения народов, истощив все силы в борьбе с кочевниками, город пал под ударами гуннских полчищ… Спустя полторы тысячи лет его открыли археологи – и вот уже более века ведутся раскопки Ольвии.

Лет пятнадцать назад археологи определили очертания центральной площади Ольвии – агоры. Затем на ее южной стороне нашли контуры какого‑то огромного здания, а под ним – подвал. Раскопали остатки колонн, черепки от сосудов, на которых изображены спортивные сюжеты и площадки из каменных плит. Стало ясно, что открыта палестра гимнасия – школьный спортзал. До сих пор о таких гимнасиях было известно лишь из сочинений древних авторов.

Археологи принялись детально изучать гимнасий Ольвии. Они нашли узкий бассейн‑ванну, сложенную из плоских плит известняка, тщательно подогнанных друг к другу. Вода шла сюда по водопроводу, сложенному из керамических труб. Трубы, хорошо сохраненные, лежали в специальном канале. Никому из ученых не доводилось находить неповрежденный античный водопровод, со всеми его соединительными кожухами, коленами, обмазкой и ответвлениями!

И еще одна уникальная находка, которой наградила археологов в последние годы земля Ольвии, – так называемый теменос, городская святыня, место, где росла священная роща и стояли главные храмы. Ни в одном древнегреческом городе теменос в первозданном виде не сохранился – его перестраивали, разрушали варвары и т. д. Но ольвийский теменос имел необычную судьбу.

Когда‑то ольвийцы решили построить новый теменос. Но переделывать или разрушать старые храмы и алтари они не рискнули. А потому просто‑напросто «похоронили» их, засыпав слоем чистейшего лесса. Затем же на этой «лессовой могиле» ольвийцы воздвигли новое святилище. Но его целиком разрушили варварские племена… Старый же теменос, надежно укрытый под слоем лесса, раскопали и реконструировали советские археологи более двух тысяч лет спустя после его «погребения»!

 

…и Ольвия под водой

 

Место которое древние греки выбрали для постройки «Счастливой» Ольвии, самой природой четко делится на две части: верхнюю и нижнюю. Первая расположена на лессовом плато, а вторая – под береговым обрывом, у лимана. Исследователи Ольвии именовали первую «возвышенностью», «горой», «акрополем», «нагорной частью», «верхним городом», а вторую – «низменностью», «подолом», «народной площадью», «прибрежной частью», «нижним городом». Современные археологи называют их «Верхним» и «Нижним» городами, причем названия пишут с прописных букв, как собственные имена.

Уже первые ученые, описывая Ольвию, отмечали, что воды лимана затопили часть Нижнего города. Вот что писал академик П. И. Кеппен еще в начале прошлого века: «Самая пристань без сомнения находилась не в крепости, а вне оной. Жители здешние утверждают, будто бы в верховую погоду, а особливо при северо‑западном ветре, когда вода отступает от берега, видим бывает еще мост, у коего некогда приставали корабли; они прибавляют к сему и то, будто бы пристань сия некогда для прочности залита была свинцом».

В середине прошлого века граф А. С. Уваров задался благородной но малоосуществимой целью: за один полевой сезон снять план со всех крупных археологических памятников от устья Дуная до Кавказского побережья (памятников этих оказалось несколько сотен!). Верхний город Ольвии Уваров считал акрополем, а Нижний – «народной» или «главной» площадью. «Волны, беспрепятственно теперь подмывая берег, обрушивают его и постепенно суживают площадь. Оттого нам кажется удивительным, что главная площадь такого большого города могла занимать столь узкое пространство. В древние времена площадь простиралась по крайней мере на десять сажен далее в лиман», – писал Уваров в своем «Исследовании о древностях Южной России и берегов Черного моря».

Уваров полагал, что «ольвийцы, желая воспрепятствовать обрушиванию берега и намереваясь сделать тут удобную пристань, укрепили берег каменною постройкою, следы которой дошли и до нас». Это покрытые водой плиты, что лежат в десяти саженях от берега, и бывают видны, когда сильный ветер сгоняет воду лимана. В древние времена, писал Уваров, с высокого берега Верхнего города спускалась каменная лестница – прямо к пристани Ольвии, длиной в двести метров, сложенной из больших плит, а «связанных между собою железными скобами, припаянными свинцом».

 

Чаша с изображением Пелея и Ахилла, найденная в Ольвии в 1899 году.

 

С Уваровым согласился Ф. К. Брун, посетивший Ольвию в 1862 году. В метрах сорока от берега, при продолжительном северо‑западном ветре «заметны большие плиты довольно твердого известнякового камня, связанные между собой железными скобами, припаянными свинцом», пишет Брун и добавляет, что лично ему «посчастливилось видеть в этом месте, обыкновенно покрытом волнами, кроме других кусков разного рода камней, несколько стесанных кусков известкового камня в полтора аршина длины и пол‑аршина ширины, принадлежащих, вероятно, ступеням лестницы, которая спускалась с высокого берега к реке».

В начале нашего века детальные раскопки города провел Б. В. Фармаковский, которого справедливо называют «родоначальником» Ольвии, то есть ее подлинно‑научного изучения. Раскапывая Нижний город, Фармаковский пришел к выводу, что значительная часть его погребена водами лимана. Его внимание, конечно, привлекли руины, находящиеся под водой неподалеку от берега. Но, в отличие от Кеппена и других исследователей Ольвии, Фармаковский не считал их остатками пристани или величественной каменной лестницы, соединявшей Верхний и Нижний город. По его мнению, это руины‑развалины оборонительных стен Ольвии.

«Остатки стен города, которые, судя по надписям, здесь, у р. Буга, несомненно, должны были быть, находятся, очевидно, уже под водой, – писал он. – Очень может быть, что то грандиозное сооружение, которое находится под водою сажен на 10 от берега у южной части прибрежной Ольвии и которое было отмечено уже графом А. С. Уваровым и другими исследователями, представляет именно остатки прибрежных стен Ольвии, защищавших ее порт».

«Счастливую» Ольвию охраняли мощные оборонительные стены. Однако они не спасли город от нашествия гетов. После разгрома город возродился, но теперь его размеры стали меньше. Ольвийцы возвели новую стену, ограничивающую город с северной стороны – стена эта была открыта украинскими археологами в середине 30‑х годов н. в. Начиналась она в Верхнем городе, спускалась в Нижний и… упиралась прямо в лиман. Если же продолжить линию от этой стены на восток, то она пройдет почти по центру затопленного сооружения. Того самого, что лежит в десятке саженей от берега и которое именовалось Фармаковским развалинами оборонительной степы, а остальными исследователями Ольвии, начиная с академика Кеппена, – «пристанью»!

 

Голова бога из Ольвии. (Середина V века до н. э.).

 

 

Голова бородатого бога из Ольвии (IV век до н. э.).

 

 

Первый поиск

 

Экспедиция украинских археологов, во главе которой стоя, член‑корреспондент Академии наук УССР Л. М. Славин, работала в Нижнем городе два сезона – в 1935 и 1936 годах. А сентябре следующего года здесь провел подводно‑археологические исследования профессор Р. А. Орбели.

«Первые работы в Ольвии подтвердили наше мнение о том что Нижний город ополз. Не осел, а ополз! Оползла с ним и на бережная, – писал Орбели. – Предполагаемая квадратура набережной – 11 100 м²… Для исследования территории причала, а также внутренней части сооружения необходим грунтосос».

Однако раскопки с помощью грунтососа проведены не были. Погод, стояла штормовая, на дно спускались водолазы, а не профессиональны археологи (ведь акваланг еще не был изобретен). Да и время работ! экспедиции было крайне ограничено – всего‑навсего два дня! Неудивительно, что многие выводы Орбели оказались впоследствии слишком поспешными.

 

Женский портрет, найденный в Ольвии, (I век до н. э.).

 

 

Сосуд с изображением суда Париса (I век до н. э), найденный крестьянином весной 1891 года в склепе близ села Тарутино (древняя Ольвия).

 

Около четырех десятилетий вел раскопки Ольвии Александр Николаевич Карасев. В октябре 1946 года северо‑западные ветры были как никогда сильны. Они согнали воды лимана, и тогда обнажились крупные каменные блоки, лежавшие в десяти саженях от берега. Кара сев сфотографировал их. И пришел к выводу, что территория Нижней города в древности занимала большее пространство. «Линию городских стен вдоль берега, построенную в III веке до н. э., надо предположительно отнести на край береговой мели, до линии, находящейся под водой «пристани», – писал он.

Слово «пристань» Карасев взял в кавычки: ведь он считал, что руины под водой – это обломки приморской городской стены, построенной еще до нашествия гетов. По его мнению, в древности правый берег Бугского лимана проходил на полкилометра далее на восток, чем ныне.

И по мнению другого исследователя Ольвии, Л. М. Славина, Нижний город, площадь которого ныне равна 6–7 гектарам, прежде имел в два раза большую территорию. Половину Нижнего города поглотили воды лимана. Раскопки в прибрежной части Ольвии в 1958 году, на пляже ольвийского городища, привели их руководителя, В. В. Лапина, к мысли о том, что «в районе Бугского лимана за менее чем две тысячи лет произошло понижение материка по крайней мере на 1 метр», причем «указанная цифра является минимальной и в процессе дальнейших исследований будет, по всей вероятности, значительно повышена».

Итак, все исследователи Ольвии считали, что продолжение Нижнего города надо искать под водой. Дело теперь было за раскопками на дне лимана – не пробной «разведкой», которую провел Орбели, а детальным исследованием.

 

Статуэтка Афины (конец IV – начало III века до н. э.), найденная в Ольвии матросами на Парутинском маяке в 1903 году.

 

 

Аквалангисты на дне лимана

 

Профессора Рубена Абгаровича Орбели справедливо называют «отцом» советской подводной археологии. В тридцатых годах он провел несколько экспедиций, целью которых были исследования под водой.

Водолазы, одетые в скафандры, были как бы «глазами» и «руками» Орбели. Когда же изобрели акваланг, в развитии подводной археологии начался новый этап. Теперь уже не водолаз в громоздком скафандре, а археолог в легком акваланге мог вести раскопки под водой.

В нашей стране первым таким археологом был профессор Владимир Дмитриевич Блаватский, специалист по античной археологии и античному искусству.

«Каждый ученый, а особенно ученый‑археолог, трудится в коллективе более молодых учеников и последователей, и его научные идеи становятся обычно достоянием руководимого им коллектива. Мысль о подводных археологических работах захватила кружок, который состоял тогда из нескольких студентов кафедр археологии и древней истории МГУ, – вспоминает В. Д. Блаватский о первых шагах советской археологии «эры акваланга». – Большинству членов кружка подводные археологические работы представлялись далеким и даже, может быть, не совсем реальным будущим. Изучая преимущественно гуманитарные науки, мало связанные с техникой, мы на первых порах преувеличивали трудности овладения водолазным делом. Первый шаг к осуществлению наших замыслов был сделан Б. Г. Петерсом, бывшим в то время студентом вечернего отделения МГУ. Весной 1957 года Петере стал первым археологом, готовившимся стать подводником».

Вслед за Петерсом водолазное дело стали изучать и другие члены кружка. Летом 1957 года небольшой отряд археологов‑подводников провел разведочные работы в Керченском проливе. С 1958 года начались серьезные подводно‑археологические изыскания, причем главной их задачей было изучение затопленных городов. В 1961 году большая экспедиция Института археологии АН СССР под руководством В. Д. Блаватского приступила к работам на дне Днепровско‑Бугского лимана.

Аквалангисты изучили и обмерили загадочное сооружение, именуемое то «пристанью», то «обломками стены», лежащее поблизости от берега. Оказалось, что это развал, состоящий из многих десятков каменных блоков. Причем некоторые достигают 160 сантиметров в длину, 60 сантиметров в ширину и столько же в высоту! Неподалеку от этой «пристани Кеппена» (как ее называют археологи) обнаружен был еще один развал камней, «развал Блаватского» – так его можно назвать в честь первооткрывателя.

На планах и картах Ольвии, примерно в сотне метров от берега, обозначалась еще «пристань», вернее, какое‑то затопленное сооружение. Исследовав ее, археологи‑подводники пришли к выводу, что это, вероятно, остатки каменной платформы. И, что было самым важным, аквалангисты тщательно изучили весь участок лимана, прилегающего к Ольвии, и составили его подробную карту.

Оказалось, что примерно в 250 метрах от берега идет крутое падение дна лимана – глубины понижаются с 2,5 метра до 5–6 метров. «Размеры Ольвии возрастают не менее чем на 20 га», – писал Блаватский, подводя итоги работы экспедиции.

Экспедиция эта была началом подводно‑археологических работ на дне Днепровско‑Бугского лимана. Видимость в воде лимана очень плохая, всего 15–30 сантиметров (а это значит – не различить ладони вытянутой руки!). Лежащие на дне камни, блоки и другие следы деятельности человека покрыты слоем песка. Если бы удалось «заглянуть» сквозь метры мутной воды, сквозь песок, то многое стало бы ясно в устройстве «подводной Ольвии»…

И такой чудесный «глаз» удалось найти – звуковой геолокатор, или, сокращенно, ЗГЛ.

 

Профили ЗГЛ

 

Мы уже рассказывали об эхолоте, о том, как археологи применяют этот прибор для поиска в мутной воде затопленных зданий и объектов (вспомните «пиратский Вавилон», экспедицию Эдварда Линка!). Но звуковой импульс, пройдя толщу воды, отражается от дна не полностью. Частично он проходит и в само дно, в грунт. Какой плотности, структуры этот грунт, таким будет и «грунтовое» отражение звука. Работе обычного эхолота такие вторичные отражения мешают. И они отсекаются специальным устройством. А если нужно «заглянуть» не только сквозь толщу вод, но и сквозь многометровый слой осадков, покрывающий дно? Если надо узнать, какова структура этого дна, его геологическое строение? Тогда «грунтовые», вторичные отражения будут уже не помехой, а основным источником информации.

Это хорошо знают ученые, изучающие геологию моря. Может, «грунтовые» отражения окажутся полезными и подводной археологии? – этой мыслью задался в 1963 году ленинградский археолог‑геофизик К. К. Шилик. А на следующий, 1964 год он и его коллега, геоакустик и геоморфолог Б. Г. Федоров отправились в Ольвию, вооружившись звуковым геолокатором, точнее, первой его моделью.

Общий вес ЗГЛ‑1, со всеми батареями и приспособлениями, равен 130 килограммам. Тяжеловато? Для аквалангиста, разумеется. Но прибор можно поместить на обыкновенную лодку.

ЗГЛ зондирует грунт на глубину до 15–20 метров. Толща воды, этот грунт покрывающей, может быть равна двумстам метрам, а мелководье доходить до одного метра. Заодно ЗГЛ замеряет глубину слоя воды с точностью до 5 сантиметров.

При движении лодки, на которой установлен ЗГЛ, идет непрерывная запись на особой электротермической бумаге. Запись эта потом расшифровывается, наподобие того, как «читаются» обычные эхограммы, только здесь запись идет не в одну, а в 2,3 и более строк, по числу грунтовых отражений. Исследуя затопленную часть Ольвии, Шилик и Федоров с помощью ЗГЛ проложили 87 профилей длиной от 150 до 1500 метров каждый, охватив площадь около полутора квадратных километров. И вот что дала их расшифровка.

Экспедиция Блаватского обнаружила возле «пристани Кеппена» лишь хаотические груды камней. Однако эхограмма показала, что под водой четко очерчиваются остатки крепостной стены – они прослеживаются на расстоянии 100 метров! Даже самый опытный подводник не сможет заметить повышение рельефа на каких‑то 15–20 сантиметров протяженностью в 6–10 метров, – и это при видимости в воде, равной 30, а то всего и 10 сантиметрам! Между тем 12 профилей ЗГЛ показали, что это повышение есть, – под водой находятся остатки оборонительной стены. Той стены, что была открыта при раскопках Нижнего города на суше, «послегетской», воздвигнутой после нашествия племен гетов.

Звуковой гидролокатор позволил открыть еще одну затопленную стену – ее засекли 14 профилей в северной части Нижнего города, на отрезке между 70 и 200 метрами от берега, на глубине от одного до 2,2 метра (мы вправе стену эту назвать «стеной. Шилика»). На суше продолжения этой стены найти не удалось. Точнее, продолжением ее являются не крепостные стены, а длинная выемка, пересекающая весь склон, отделяющий Верхний и Нижний город.

Под водой не удалось найти, как бы тщательно ни зондировал грунт ЗГЛ, остатков других оборонительных стен Ольвии – восточной, северной, южной. Быть может, они полностью уничтожены наступлением моря и оползнями. Зато профили ЗГЛ позволили К. К. Шилику выявить связь между историей города и историей местности, где он был возведен. Иными словами, проверить геологию с помощью истории, а историю – с помощью геологии.

Раскапывая Нижний город, Фармаковский обнаружил под «культурным слоем», наросшим за время существования Ольвии, мощный слой песка. Открытию этому не придавали особого значения. Лишь спустя полвека, после изучения подводной части города ЗГЛ, удалось «вписать» этот песок в общую картину истории Ольвии.

Во втором тысячелетии до н. э. уровень Черного моря был выше нынешнего на два метра. Многие десятки квадратных километров теперешней суши находились тогда под водой. Потом началось отступление моря или, как говорят ученые, его регрессия. С каждым годом уровень Черного моря понижался, достиг нынешнего, а затем на несколько метров стал ниже его (называют разные цифры – от 4 до 10 метров!) Вода отступала – обнажались обширные пространства суши, некогда бывшие дном, а теперь покрытые морским песком. На таком песчаном берегу и был возведен Нижний город.

Около III века до н. э. вновь началось повышение уровня Черного моря, его наступление на сушу. Или, говоря языком геологии, началась новая трансгрессия. Под воду стали уходить постройки Нижнего города, ближе всего расположенные к воде. Уровень моря увеличивался – и возрастала глубина, на которой находились постройки…

В конце I века н. э. Ольвию посетил грек Дион Хрисостом. До нас дошла одна из его речей, где говорится о мелководье Гипаниса (так древние эллины называли Южный Буг). Говорит Хрисостом и о низких болотистых берегах, на которых растут деревья, частично затопленные на корню. В середине же лимана «видно много деревьев, издали похожих на мачты, так что неопытные корабельщики ошибаются, правя к ним, как бы к кораблям». В наши дни у Днепровско‑Бугского лимана болотистых берегов нет. Нигде тут не увидеть затопленных деревьев – за прошедшие века их поглотило море, покрыл мощный слой ила.

Дион Хрисостом сообщает, что он прогуливался по берегу вдоль стен Ольвии. Значит, в то время подъем уровня моря был еще не очень большим: вода затопила низменные болотистые берега лимана, но не дошла еще до городских стен. К концу IV века н. э. жизнь в Ольвии прекратилась и, скорее всего, вода подобралась к стенам города. А затем часть Нижнего города, ставшего городом мертвым, ушла на дно лимана. Морские волны разрушают оборонительные стены Ольвии. Волны размывают, «культурный слой», следы человеческой деятельности. Под водой остаются лишь каменные блоки, плиты, конструкции, на которых год от года нарастает слой песка и ракушек.

 

Шурфы под водой

 

И все таки не весь «культурный слой» подводной Ольвии уничтожен! Древнейшие, нижние слои остались нетронутыми. Это ярко показали раскопки последних лет. В течение четырех полевых сезонов –1971, 1972, 1973, 1974 годов – вела работу Ольвийская подводная археологическая экспедиция под руководством С. Д. Крыжицкого и при участии К. К. Шилика. Организовал ее Институт археологии АН УССР.

Прежде всего был исследован объект на дне лимана, называемый «пристанью», но не «пристань Кеппена», что находится вблизи от берега, а «новая пристань», та, что лежит в сотне метров от южной части Нижнего города. С помощью теодолита и других приборов сняли точный план контуров этой «пристани». Выяснилось, что это развал необработанного камня. Причем камни невелики по размерам, не более 70 сантиметров в длину. И, что самое любопытное, среди этих камней много привозных – в постройках на суше они почти не встречаются.

Никаких следов искусственных площадок, плотно пригнанных камней, обработанных плит и блоков не нашли. Так же, как и скрепляющих свинцовых деталей. Тогда решено было провести под водой уже не просто исследование, а настоящие раскопки.

У западной и восточной оконечностей «пристани» заложили два шурфа. Шурфы на дне не вырыли, а вымыли мощной струей воды. Качала же ее пожарная мотопомпа, которую установили на плоту из бревен и шести стальных бочек.

Затем археологи углубились в плотный слой грунта на глубину в полтора метра… и тут они нашли обломки античных сосудов эпохи эллинизма и даже амфору. Значит, волны лимана не полностью разрушили культурный слой! А если это так, то в Ольвии можно вести археологические раскопки в полном смысле этого слова, – не замеры, не разведку, не составление плана затонувших сооружений, а изучение «культурного слоя», то, чем занимаются археологи на суше.

Шурфы в районе «пристани» не принесли строительных остатков. И это заставило Крыжицкого и Шилика прийти к такому выводу: скорее всего, «пристань» – это не пристань и не остатки городской стены, а своего рода каменная свалка портовой части Ольвии. Корабли приходили сюда с балластом – камнями, погруженными в трюмы. Затем суда нагружались хлебом и другими дарами благодатной ольвийской земли. Камни же балласта, за ненадобностью, выбрасывались. Кораблей – и балласта – было так много, что ольвийцам пришлось отвести специальное место для каменной свалки. А потом ее поглотило море – так же, как и многие прибрежные сооружения в Ольвии.

Ольвийская подводная археологическая экспедиция провела раскопки и в районе другой «пристани», той, что была описана Кеппеном, Уваровым и другими исследователями. Между камнями «пристани Кеппена» были найдены лежащие вровень с дном, впритык друг к другу, плиты. Их покрывал тонкий слой ила и песка. Его удалили, и тогда перед археологами открылся вытянутый вдоль берега объект. Условно его назвали «площадкой». Площадка эта выложена из тех же камней, что и остальная «пристань». Протянулась она почти на тридцать метров в длину, при ширине в 2,5–2,8 метра. Несомненно, что «площадка» и «пристань» – части единого сооружения.

У юго‑восточного края «площадки» заложили, точнее, вымыли шурф. Оказалось, что плиты «площадки» имеют толщину до полуметра. Под ними лежал «культурный слой»: в серой глине имелись обломки керамики, древесные остатки, куски древесного угля. По обломкам керамики археологи смогли определить время образования «культурного слоя». Самые древние сосуды относились к V веку до н. э., самые «молодые» – к IV–III векам до н. э. Значит, «площадка» и связанная с ней «пристань» не имеют отношения к стене, возведенной после нашествия гетов, полтысячи лет спустя.

Может, это остатки древней городской стены Ольвии или ее башни? Ответ на этот вопрос дадут лишь будущие исследования. А пока что последний сезон раскопок в Ольвии принес новую загадку. Археологи нашли под водой огромное количество амфор к северу от «развала Блаватского». Обычно такая находка указывает, что здесь затонул древний корабль. Однако никаких следов кораблекрушения поблизости не найдено. Быть может, обнаружен портовый склад Ольвии? Подождем новых раскопок под водами лимана.

О подводных постройках Ольвии писал уже академик Кеппен. Исследовать их начал «отец» советской подводной археологии Орбели, затем экспедиция Блаватского провела подробные изыскания на дне лимана. В Ольвии был опробован и использован звуковой геолокатор, что позволило археологам проникать сквозь толстый слой ила, песка и других отложений, определять контуры и размеры объектов. В Ольвии были заложены подводные шурфы, проникшие в толщу «культурного слоя». Благодаря исследованию затопленной части Ольвии удалось определить уровень Черного моря во время трансгрессии (около четырех тысяч лет назад) и в античное время. Подводные изыскания позволили определить древнюю линию берега лимана и границы города… И все‑таки полное исследование затопленного города Ольвия еще впереди!

Прибрежная часть города с каждым годом становится все меньше и меньше – ее поглощают волны лимана, частые, хотя и небольшие, оползни. Участь подводной Ольвии ожидает весь Нижний город. А затем придет черед и Верхнего – и тогда вся Ольвия окажется на дне. Но, вероятно, будут найдены защитные меры, и древний город удастся спасти. Больше того: уже сейчас разработан проект, согласно которому подводную часть Ольвии можно сделать надводной.

Сначала она окружается стальными сваями (или шпунтами). Затем землесос намывает вокруг них дамбу. Вода откачивается – и на осушенной территории археологи могут вести раскопки, уже не прибегая к мотопомпам и т. п., а обычными методами и орудиями (вспомните проект намывки дамбы у Порт‑Ройяла!). Но каковы бы ни были размеры подводной Ольвии – в ее нынешних пределах, в пределах всего Нижнего города или обоих городов, – ясно, что, несмотря на многие годы исследований, для советских археологов‑подводников здесь непочатый край работы.

 

 

Русские Атлантиды

 

 

НА ПРЕДЫДУЩЕЙ СТРАНИЦЕ ИЗОБРАЖЕНО:

Одна из находок, сделанная при раскопках Херсонеса в 1935–1936 годах (вверху).

Одна из сохранившихся мраморных колонн базилики Херсонеса, VI век н. э. (левая часть).

Изображение крепостной стены на боспорской монете (94–124 годы н. э.) и античные амфоры (средняя часть).

 

 

На море Хвалынском

 

Вдоль улицы, неторопливо, словно прогуливаясь, плыли стайки рыбок. Они то появлялись, то исчезали в причудливых водорослях, то вдруг, напуганные приближением более крупных своих сородичей, длинноносых стремительных осетров, пускались наутек и исчезали в ближайшем переулке или забивались в расщелины между обрушившимися каменными глыбами…»

Так делился своими впечатлениями один из участников подводно‑археологической экспедиции, работавшей в начале 70‑х годов в прибрежных водах Каспийского моря. Несколько веков назад воды моря поглотили большую часть западного побережья Каспия, вместе с городами и поселениями.

Средневековые летописи сообщают, что в устье реки Куры сходились два караванных пути: тот, что шел вдоль берега, и тот, что уходил в горы, к благодатной Шемахе. На перекрестке путей возникло несколько городов. Но тщетны были их поиски в земле Азербайджана… Быть может, следы надо искать под водой?

В конце 60‑х годов археологи получают сообщения от аквалангистов: на дне моря, у мыса Бяндован, спортсмены обнаружили обломки керамических кувшинов, чаш, блюд. И уже в 1969 году суда «Бакуви» и «Володя Дубинин» принимают на борт участников подводно‑археологической экспедиции, вооруженных аквалангами, гидрокостюмами и эхолотом. Организовал эту экспедицию Институт истории АН Азербайджанской ССР.

С помощью эхолота определили профиль дна в районе будущих погружений, составили его подробные карты. Затем приступили к работе под водой. Вдоль береговой полосы, на протяжении нескольких километров, были найдены фрагменты кирпичей и черепицы, большое количество керамики. Даже в 3–4 километрах от берега, на вершинах подводных банок, протянувшихся вдоль побережья Норд–Ост–Култук, археологи‑подводники обнаружили почти на четырехметровой глубине средневековую керамику. И наконец, в десяти километрах от берега, на банке Плита Погорелая, на глубине четырех метров, нашли горловину большого кувшина, густо обросшего водорослями. Таким образом обозначился район, где мог находиться затонувший город: от устья Куры до мыса Бяндован у берега и до банки Плита Погорелая – в море.

Следующие сезоны раскопок под водой позволили еще точней определить границы древнего города, заснять его руины на фото‑ и кинопленку. Со дна подняли старинные монеты, фрагменты блюда китайской работы, керамические изделия с рисунками птиц и зверей, медные монеты конца XIII века. На глазурованной посуде удалось прочесть надписи, сделанные на языке фарси (в основном, это были цитаты из творений знаменитых восточных поэтов).

«Поиски на дне моря велись одновременно с раскопками на берегу, – говорит руководитель работ Виктор Квачидзе о сезоне 1974 года. – Как мы и ожидали, море в этом месте отступило. Под трехметровой толщей его отложений мы обнаружили улицу ремесленников: глиняные мазанки, готовую посуду, гончарные печи, лавки торговцев». Раскопки затонувшего города продолжаются.

Прибрежные воды Каспия только‑только начинают изучать археологи‑подводники. Их ожидает множество новых открытий (например, со дна бухты у мыса Амбуранский, на севере полуострова Апшерон, поднята посуда XV века и металлические якоря XVIII века – здесь, вероятно, находится затонувший морской порт). Зато прибрежные воды другого моря – Черного – с давних пор привлекали внимание ученых. Еще в начале нашего столетия русский инженер Л. П. Колли провел исследование старинного мола, затонувшего на дне Феодосийской бухты. В наши дни подводно‑археологические раскопки на дне Черного моря ведут не одиночки‑любители, а хорошо оснащенные экспедиции.

 

Подводные города аргонавтов

 

Миф об аргонавтах проходят в школе, на уроках истории. Не будем его повторять. Ученые считают, что миф этот отражает подлинные события: в глубокой древности плавали греки к берегам Колхиды, нынешнему побережью Грузии и Абхазии. Более двух с половиной тысяч лет назад возникли первые колонии эллинов на побережье Черного моря.

Одной из самой первых колоний была Аполлония, основанная в VII веке до н. э. Два столетия спустя она превратилась в процветающий город‑государство, чеканивший собственные монеты, имевший свои колонии и посылавший суда во все пределы Черного моря и в Эгейское море, вплоть до острова Крит. Сейчас на месте древней Аполлонии стоит болгарский город Созопол, неразрывно связанный с морем. И по сей день сохранилась полуразрушенная дождями, ветрами и временем величественная стена Аполлонии. В земле Созопол а археологи нашли немало предметов: серебряные украшения, античные амфоры, монеты, керамику. В тридцатых годах нашего века в окрестностях Созопола, неподалеку от берега, работала драга. Она прокопала широкую траншею в морском дне. И тут оказалось, что под водой лежит огромное число различных черепков – и они относятся ко временам, охватывающим промежуток более чем в две тысячи лет. Часть Аполлонии поглотили воды Черного моря!

«Из собранной керамики следует отметить невзрачные на первый взгляд черепки. Это остатки сосудов, сделанных даже не на гончарном круге и употреблявшихся в каком‑то древнем местном поселении, которое существовало на месте Созопола еще до прихода греков. К находкам более позднего времени относятся большое греческое надгробие, множество керамических изделий с росписью, некоторые с процарапанными надписями владельцев, несколько стеклянных сосудов из Египта, – пишут советские ученые В. Д. Блаватский и Г. А. Кошеленко в книге «Открытие затонувшего мира», – Проведенные там погружения показали, что драга затронула только часть городища и что подводные археологические работы в этом месте могут дать еще очень многое».

Не менее богатые находки ждут и советских археологов‑подводников, изучающих затопленные города и порты греческих колонистов. Прежде всего это подводные руины Фанагории. «Столицей Азиатского Боспора» называли этот город, соперничавший с Пантикапеем, самым большим городом античного Причерноморья, столицей царя Митридата. На месте древнего Пантикапея стоит город Керчь. Напротив него, по другую, восточную, сторону Керченского пролива у станицы Сенная лежат руины Фанагории.

Древний мол Пантикапея находится под водой. Воды Керченского пролива поглотили значительную часть Фанагории. Размеры подводной части города – 17 гектаров! – удалось установить после того, как летом 1959 года «впервые в мировой практике были организованы стационарные подводные археологические работы у берегов древней Фанагории, где с помощью грунтоотсасывающих средств была исследована затопленная часть городища» – пишет Б. Г. Петере, один из участников этих работ.

Под трехметровым слоем воды археологи‑подводники обнаружили булыжную мостовую «столицы Азиатского Боспора», нанесли на карту очертания затопленной части города, руины древних зданий и остатки оборонительной стены. Экспедиция работала всего лишь один сезон, а это значит, еще немало открытий в затопленных районах Фанагории ждет советских ученых.

На Таманском полуострове, неподалеку от Фанагории, находится прославленная Лермонтовым Тамань. Его описание «самого скверного городишки» всем известно. А вот что писал о Тамани другой автор, посетивший город около двухсот лет назад. «Город невелик, скверно строен, окружен старой, разоренной стеной и защищен каменным замком не в лучшем состоянии. Во времена генуэзцев и венециан город был очень цветущ, но пришел в упадок с тех пор, как он в руках турок и татар». На месте нынешней Тамани, как показали раскопки, стоял старинный город Тмутаракань. С ним, как вы, конечно, помните, тесно связана история Киевской Руси. Летопись 988 года говорит, что здесь, в Тмутаракани, княжил сын Владимира Красное Солнышко, Мстислав, который «перемог» касожского богатыря Редедю. Тмутаракань упоминает и «Слово о полку Игореве». А еще раньше на месте средневековой Тмутаракани стоял античный город Гермонасса.

Воды Керченского пролива постепенно подточили обрывистый берег, на котором стояла Гермонасса. Здания времен античности обрушились и затонули на его дне. Рухнули в воду и многие постройки Тмутаракани. В воде, таким образом, лежат обломки двух городов, античного и средневекового.

«Поедает» и «подгрызает» берега не только Керченский пролив, но и Азовское море (в дельте Дона за последние 120 лет оно поглотило два, а кое‑где и четыре километра побережья!). Значит, и на дне Азовского моря должны лежать древние поселения. С их поиска начала работу в 1960 году экспедиция, организованная В. Д. Блаватским. На дне Таганрогского залива она обнаружила обломки керамики… Что это? Следы затопленного поселения?

По всей вероятности, да. Время его возникновения, по данным находок, – конец VII века до н. э. Это одна из самых ранних торговых факторий древних греков на побережье Азовского моря. Уже 27 веков назад корабли эллинов добирались до дальнего угла «Меотийского болота», как именовали они мелководное Азовское море, и основали там поселение! В эпоху расцвета оно вступило, как показали раскопки под водой, в середине первого тысячелетия до н. э. Затем колония пришла в упадок и погибла. Руины ее ушли на дно Таганрогского залива.

 

Фрагмент сосуда, расписанного вазописцем Эпиктетом (конец VI века до н. э.), найденный на острове Змеиный, против устья Дуная, в 1841 году.

 

 

Два Херсонеса

 

На территории нынешнего Севастополя стоял когда‑то большой античный город – Херсонес Таврический. И по сей день сохранились его руины. Херсонес заложили в конце V века до н. э. греческие колонисты (вероятно, на месте поселения древних жителей Крыма – тавров). Прошло два века – и город стал одним из центров земледелия и торговли на Крымском полуострове. Причем в городе существует республиканская форма правления: время пощадило большую плиту с надписью, где начертана клятва жителей Херсонеса на верность республике.

Но затем независимости города‑республики приходит конец. Сначала он подчиняется повелителю Боспорского царства, Митридату IV, потом римлянам и византийцам. Однако, утратив независимость, город не терял своего богатства и влияния. Именно тут, в Корсуне, как называли Херсонес русские летописцы, принял крещение киевский князь Владимир, заставивший затем принять христианство всех своих подданных на Руси.

В конце XIV века на Херсонес напали полчища хана Едыгея из Золотой Орды. Город, просуществовавший около двух тысяч лет, был уничтожен. Остатки его строений постепенно покрывались землей. В 1888 году археологи начали систематические раскопки Херсонеса – раскопки, которые ведутся и по сей день. Найдены крепостные сооружения с башнями и воротами, водопровод с керамическими трубами, «город мертвых», херсонесский некрополь…

В сочинении крупнейшего античного географа Страбона говорится, что до того, как возник Херсонес Таврический, на мысу к западу от этого города существовал древний Херсонес. Но он был заброшен жителями, ибо море наступало на берега и поглощало городские постройки. Поиски на суше древнего Херсонеса к успеху не привели. Может быть, его руины лежат на дне Черного моря?

 

Голова богини Кибелы (V–IV века до н. э.), найденная в 1903 году на территории древнего Херсонеса, и голова юноши, найденная в 1926 году во время раскопок базилики в районе цитадели Херсонеса (IV век до н. э.).

 

В 1930 году на поиски черноморских «подводных Помпеи» отправилась экспедиция под руководством профессора К. Э. Гриневича. Ее участники были так уверены в успехе, что решили снимать фильм «Город на дне моря»… Предоставим слово одному из очевидцев, известному геологу В. П. Зенковичу, в ту пору еще студенту.

«Старшина водолазов Федя Небыков совершает против маяка свой первый спуск на дно. Весь состав экспедиции сидит на окружающем парапете, и только К. Э. Гриневич со стенографисткой находятся в баркасе.

Мне не довелось лично слышать «научное сообщение» Феди о виденном на дне или читать стенограммы, но вечером он по‑дружески рассказывал нам о своих впечатлениях.

– На дне, конечно, камни. Попробуй расскажи профессору, какие они из себя. Чи круглые, чи прямые? А бес их разберет. Лежат и такие, и сякие.

– Федя, ну, а как там, есть дома или стены?

– Не, домов нема. Сдается, что с того камню хату не збудуешь!»

Пришлось обучаться водолазному делу и археологам, и геологам, принимавшим участие в экспедиции. И тут началось удивительное.

Археологи составляли план затонувшего города, наносили на карту башни, стены, здания. А геологи видели в этих «постройках» только игру природы, естественные образования. «При обвалах на мелководную платформу сыпались не только бесформенная щебенка, но и правильные параллелепипеды, выколотые по трещинам разлома, и цилиндрические рифовые массы, – писал один из геологов. – Все это окатывалось, округлялось и распределялось волнами по дну. В тихую погоду глубоко в прозрачной воде, при известной доле фантазии, можно было видеть и башни, и стены, и зубцы множества городов, по улицам которых, «вымощенных» плитами ракушечника, никогда не ступал человек».

Городская круглая площадь оказывалась большим пластом ракушечника. Стены – плитами и глыбами, в создании которых не принимал участие человек.

«Башню» геологи определили как рифовый массив, где «даже углубления в его вершине как две капли воды похожи на естественные формы».

Однако археологи не согласились с пессимистическими выводами геологов. Они продолжали подводные обследования, уточняя «карту» лабиринтов, стен, площадей, башен, скверов затонувшего древнего Херсонеса. На экраны вышел фильм о нем, в журналах и газетах появились сенсационные статьи…

Казалось бы, теперь надо начать подъем памятников со дна, образцов керамики и других предметов, по которым можно датировать время гибели города. Но тщетны были попытки отыскать какие‑либо следы человеческой деятельности в этом районе черноморского дна!

«Подводные исследования хотя и проводились с участием водолазов и при помощи киносъемки, однако страдают такой неопределенностью и противоречивостью, что в существовании подводного города не убеждают», – констатировал Г. Д. Белов в монографии «Херсонес Таврический», вышедшей в 1948 году. А несколько лет спустя, когда настала «эра акваланга», дно в районе древнего Херсонеса «прочесали» десятки исследователей.

Нет, никакого затонувшего Херсонеса они не нашли. Геологи оказались правы: город с башнями, стенами, мостовыми, площадями был игрой природы, помноженной на игру человеческого воображения.

Зато в Карантинной бухте археологи‑подводники в наше время с успехом изучают руины Херсонеса Таврического.

Этот город нужно раскапывать не только на суше, но и под водой!.

 

Фигурный сосуд в виде Афродиты (конец V – начало IV века до н. э.), найденный в 1869 году в гробнице Фанагории.

 

 

Находки в Карантинной бухте

 

Карантинная бухта находится на северо‑востоке Херсонеса. Она глубоко врезана в сушу, берега ее местами пологи. Очевидно, что в середине века и в эпоху античности бухта была удобной гаванью. Дно ее покрыто густым слоем ила, прибрежная кромка усыпана камнями, сильно заросшими водорослями. Видимость в мутной воде бухты не больше, чем два метра.

Все это сильно затрудняет поиски под водой. И все‑таки даже с берега в хорошую погоду можно различить какие‑то древние строения, ушедшие на дно Карантинной бухты.

Что это за строения? Еще в начале нашего столетия К. К. Костюшко‑Валюжинич предположил, что под водой скрыт порт, склады и пристани Херсонеса – античного и средневекового. В 1923 году, составляя план Херсонеса, Л. А. Моисеев нанес «древний мол» у западного берега Карантинной бухты. С ним согласился и Г. Д. Белов, когда в своей монографии «Херсонес Таврический» назвал затопленные сооружения «остатками древнего мола».

В 1937 году дно Карантинной бухты, с помощью водолазов ЭПРОНа, исследовал профессор Р. А. Орбели. «Мы установили, где была древняя Херсонесская гавань, – против башни Зенона, против городской стены, против ворот, в Херсонесской бухте», – писал он.

В 50‑х годах водолазы не раз поднимали со дна Карантинной бухты античные и средневековые амфоры. И в 1959 году Херсонесский музей проводит изыскания на дне этой бухты. Правда, экспедиция состояла лишь из двух человек и проходила зимой, когда время пребывания под водой ограничено из‑за холода. Летом следующего, 1960 года подводные руины на дне Карантинной бухты исследует экспедиция профессора В. Д. Блаватского.

«Геннадий Кошеленко и Юрий Савельев в масках и ластах часами плавали над фундаментами затонувших строений, производя их зарисовки. При изучении подводных углублений им удалось выяснить, что фундаменты средневековых сооружений перекрывают остатки более древних античных памятников. Во внутренней части одного из помещений были произведены небольшие подводно‑археологические раскопки с помощью грунтоотсасывающих средств. В результате проведенных работ был впервые составлен точный план всех затонувших сооружений Херсонесской гавани, а также получен некоторый археологический материал по их датировке», – пишет один из участников экспедиции.

Изучив собранный материал, ученые пришли к выводу, что море затопило часть юго‑восточной окраины средневекового Херсонеса и, возможно, Херсонеса римского времени. «Возможно, это был поселок какой‑то группы ремесленников, которые должны были строиться за пределами городских стен, потому что их производство было вредным в санитарном или представляло опасность в пожарном отношении (как это имело место около стен Херсонеса с южной стороны, где, как известно, были обнаружены гончарные печи)», писали Блаватский и Кошеленко.

Но вот тот же самый участок у западного берега Карантинной бухты изучили ленинградские аквалангисты (экспедиция работала летом 1962 года под руководством С. Ф. Стржелецкого). И они пришли к другому выводу: затонувшие строения это не квартал ремесленников, а древний порт Херсонеса.

Склады – пристани – мол – поселок или квартал ремесленников – портовые постройки… Как видите, гипотез множество. Какая из них верна? Проверить это решили археологи‑подводники Харьковского и Уральского университетов. Исследования, в содружестве с работниками Херсонесского музея, велись два сезона, в июле – августе 1964 и 1965 годов.

Прежде всего решено было составить подробнейший план каменных построек, что видны на западном берегу Карантинной бухты. Они лежат возле берега, в каких‑то 4–7 метрах, и погружены на полуметровую глубину. Но каменные блоки, из которых сложены затопленные строения, покрыл плотный слой водорослей. Притом на них лежит ил и песок, накопившийся за столетия.

Под водой трудно отличить, где камень строительный, а где простой. На дне же Карантинной бухты разбросано множество каменных глыб… Их‑то и стали очищать от водорослей специальными металлическими скребками. И сразу стало ясно, где лежат строительные камни.

Вслед за этим был снят точный план подводных сооружений. А затем начались новые открытия. Во‑первых, обнаружены детали конструкций сооружений, о которых прежде не было известно. Во‑вторых, открыты новые кладки, под прямым углом уходящие в сторону моря. А в‑третьих, что самое интересное, археологи‑подводники нашли 12 мраморных и известняковых колонн и рядом с ними – деревянные сооружения.

Колонны были изготовлены из греческого мрамора. И все колонны, как мраморные, так и известняковые, лежали плотным рядом. Торцы их образовали ровную линию, а сверху колонны перекрывали каменные блоки. С юго‑востока к ним примыкали остатки деревянных сооружений – 13 горизонтальных плах и свай, вбитых в морское дно. И все это – каменные стены, колонны, плиты, прямоугольная площадка, образованная деревянными плахами и сваями, – образует единый комплекс.

«С каждым днем мы начинали проникать в замыслы древних строителей. Тысячу лет назад, во время наивысшего расцвета Херсонеса, город быстро перестраивался, и в числе многих сооружений, очевидно, было решено построить причал для судов. Для этого разрушались старые античные постройки, сносились храмы первых христиан. Часть колонн этих храмов и была использована при постройке причала в качестве строительного материала. Строители уложили массивные части разрушенных построек на песок так, чтобы концы их находились на одной линии. Был сооружен фундамент, напоминающий ряд шпал, как на железной дороге. На колонны были уложены слой за слоем большие каменные блоки размером 100×100×20 сантиметров. Нечего и говорить – строительство велось крупноблочное. Каменный помост был настолько массивным, что некоторые колонны треснули и прогнулись под непомерной тяжестью, – пишет участник экспедиции Ю. Ранюк. – Добравшись до конца «колоннады», мы нашли примыкающий к ней деревянный настил. Изъеденные червями бревна были прочно приколочены коваными гвоздями к забитым в песок сваям. Кто, когда и для какой цели уложил эти грубо отесанные бревна рядом с красавицами колоннами?»

Ответы на эти вопросы принесли работы следующего, 1965 года. У торцов колонн, у деревянных плах и вдоль крайней северной колонны были проведены раскопки, вернее, зачистки. Они обнаружили обломки средневековых амфор, кувшинов, чаш и других сосудов. Керамика и колонны из мрамора позволили датировать постройку XI–XII веком, не ранее.

 

Голова сатира (III век до н. э.), найденная школьниками на Таманском полуострове неподалеку от руин Фанагории.

 

 

Сосуд в виде головы Диониса (I–III века н. э.), найденный в 1902 году в Херсонесе, в гробнице, вырубленной в скале близ Карантинной бухты.

 

 

Женская головка (III–II века до н. э.), обнаруженная в 1888 году на территории древнего Херсонеса.

 

 

Грифон. Рельеф. Конец II века н. э. Найден в 1935 году в районе Херсонеса.

 

Сначала исследователи считали, что открыли один из причалов Херсонесского порта. Но сезон раскопок 1965 года заставил их прийти к иному выводу. В четырнадцати метрах к югу от первого сооружения обнаружили остатки такой же затопленной постройки. В кладке ее стен имелись следы цемянкового раствора.

Раскопки обнаружили под каменной площадкой «культурный слой»– почву с мелкими фрагментами керамики и костями животных. Ее покрывает морской песок. Значит, постройка возведена была на суше. Лишь потом она ушла на дно Карантинной бухты. Но если это не причал, то что же это за сооружение?

«В результате подводных и наземных исследований на дне и на берегу Карантинной бухты в 1965 году выяснилось, что сооружения, обнаруженные под водой, вплотную примыкают к оборонительным стенам, защищавшим портовую часть Херсонеса, – пишет руководитель раскопок, кандидат исторических наук В. И. Кадеев. – Поэтому вполне вероятно, что строения, оказавшиеся на дне Карантинной бухты, были оборонительными башнями. На это указывают их форма и расположение по отношению к стене. Присутствие средневековых оборонительных башен на дне бухты может свидетельствовать о трансгрессии Черного моря, происшедшей сравнительно недавно, или о постепенном наступлении моря, которое продолжается и сейчас, а началось где‑то в позднем средневековье».

К востоку от оборонительных стен археологам‑подводникам не удалось открыть затопленных сооружений. Со дна были подняты лишь обломки изделий из глины, а на дне найдены отдельные отесанные камни. Ни в береговой полосе, ни в глубине бухты не удалось обнаружить никаких остатков жилых домов, а тем более жилых кварталов.

Возможно, будущие экспедиции добьются большего успеха. Видимость в воде Карантинной бухты плохая, затонувшие строения поросли водорослями, занесены песком и илом, их трудно отличить от естественных нагромождений камней и плит. Раскопки Херсонеса на суше ведутся почти столетие, и все же каждый новый полевой сезон приносит новые находки. Раскопки Херсонеса под водой только‑только начинаются. И, разумеется, каждая экспедиция археологов‑подводников будет вносить свою лепту в наши знания о затопленных частях Херсонеса Таврического.

 

На дне сухумской бухты

 

Целью аргонавтов, как известно, было «Золотое руно», находившееся в Колхиде. На берегах Колхиды охотнее всего основывали свои поселения древние греки. Легенды говорят, что среди аргонавтов, спутников Ясона, были братья‑близнецы, Кастор и Полидевк. На обратном пути они отделились от экспедиции, добывшей драгоценное «Золотое руно», и двинулись вдоль восточного берега Черного моря. Братья высадились в большой бухте, где основали город Диоскурию (название это от греческого слова «диоскуры», то есть «близнецы»).

Не только легенды говорят о Диоскурии. Начиная с IV века до н. э. об этом порте на берегу Черного моря пишут античные авторы. Примерно сто лет назад удалось доказать, что Диоскурия находилась на берегу Сухумской бухты. После ее гибели римляне построили новый город – Себастополис. В эпоху средневековья город принадлежал византийцам, а император Юлиан I делает Себастополис «одним из самых замечательных городов». Под местным названием «Цхум» он входит в состав Абхазского царства, а сейчас носит название Сухуми. Местонахождение Диоскурии определили. Но почему тогда нет руин «города близнецов»? Поиски на суше результатов не дали, но зато море во время штормов щедро выбрасывало на берег золотые и серебряные монеты времен античности, древние предметы из свинца и других металлов. Однажды шторм выбросил прекрасную диадему, сделанную из чистого золота… Невольно рождалась мысль: а не лежит ли Диоскурия на дне Сухумской бухты?

 

Сухуми. Остатки древней башни, скрытые водой.

 

Проверить это решил, в конце прошлого века, абхазский краевед Владимир Чернявский. Сообщение о своих исследованиях он опубликовал в томе 13 «Известий Кавказского отделения Русского Географического общества» за 1877 год, – издании очень редком. Результаты же их настолько любопытны, что стоит предоставить слово самому Чернявскому.

Вот что он пишет: «При содействии двух любознательных юношей, превосходно умеющих плавать и нырять, А. Н. Шан‑Гирея и Г. А. Метакса, я исследовал целые ряды остатков этого древнего города на дне прибрежья Сухумской бухты до глубины 4–6 м. Оказались не только ряды остатков древних стен, выдающихся местами почти до поверхности моря на расстоянии саженей до 30–50 от берега, но также иззубренные волнами стены древнего замка, поднимающиеся еще с глубины около 6 м настолько, что я мог, поддерживаемый плавательными снарядами, обходить вокруг по пояс и местами по шею в воде. Замок имеет два сомкнутых отделения, одно совершенно круглой формы, другое – четырехугольной; последнее было разрушено. Лежат они перед Сухумской крепостью против конца юго‑западной трети длины ее фасада. Стены их покрыты водорослями, губками и множеством устриц и мидий, которыми также покрыты все подводные остатки стен от глубины 2–6 м, исследованные мною.

Перед таможней, кроме погруженных в море стен, выдающихся местами почти до поверхности воды, Г. Н. Метакс указал мне выдающийся при размахах большой зыби круглый столообразный камень‑останец, который он считал за древний колодец, набитый доверху камнем и песком. Ему же я обязан указанием массивной стены, идущей параллельно берегу бульвара по дну бухты на глубине до 10 м. Не погруженный ли это остаток той стены, которая, по историческим свидетельствам, защищала уже при турецком владычестве город Сухуми от ярости наступающего моря и, как видно по всему, совершенно неудачно боролась с неумолимыми законами природы. Наконец, на другом конце города Сухуми перед госпиталем, на огромном расстоянии от берега, рыбаки давно производят собирание устриц и мидий руками, со стен огромной башни, выдающейся с глубины около 10 м и, кажется, на расстоянии до 200 сажен от берега; башня эта не доходит метра на три до поверхности».

Таков рассказ очевидца – рассказ обстоятельный, достоверный… Но почему же тогда никому, после Чернявского, не удалось обнаружить руин города и башню на дне Сухумской бухты? Дважды проводили здесь гидрографы подробнейшую съемку и не нашли даже крупных подводных камней! В 1952 году Сухумскую бухту исследовал крупный советский океанограф и геолог А. В. Живаго. Водолазы многократно спускались на дно, тут брались частые пробы грунта. Но опять‑таки подводного города Живаго не обнаружил. Да и поиски аквалангистов к успеху не привели… Может, город на дне Сухумской бухты – такой же плод фантазии, как и древний Херсонес?

Но почему же тогда во время штормов еще в прошлом веке море выбрасывало на берег не только керамику и камни, но и монеты, ценные украшения и даже золотые изделия? Дары его были настолько щедрыми, что предприимчивые люди брали на откуп сбор этих даров, приносимых штормами! Значит, город на дне все‑таки есть?

 

Мраморный рельеф, поднятый со дна Сухумской бухты.

 

 

Где ты – Диоскурия?

 

В 1953 году со дна, возле устья реки Беслетка, была поднята крупная плита. Очистив ее от ракушек, абхазские ученые обнаружили, что это – надгробие V века до н. э. В надежде открыть новые памятники Абхазский институт языка, литературы и истории тотчас же провел исследования под водой. Но поиски к успеху не привели.

Тщетно искали подводный город экспедиции археологов‑подводников в конце 50 – начале 60‑х годов. В 1967 году аквалангисты Сухумского морского клуба ДОСААФ предприняли новый поиск затонувших сооружений. В один из солнечных дней начались погружения напротив старой Сухумской крепости.

«Под водой перед нами возвышалась двухметровая стена. За ней смутно вырисовывалась другая. Все ясно, мы находились в затонувшем городе. Стены сложены из крупного булыжника, скрепленного известковым раствором. Вдоль них между булыжниками тянутся пояса, составленные из нескольких рядов каменной кладки. Они делались для того, чтобы крепостные стены были крепче, – пишет В. И. Вишневский один из участников поисков. – Другая группа подводных развалин находится в ста метрах от берега. Эта южная стена оборонительного комплекса Себастополиса длиной до двухсот метров. Здесь в свое время были обнаружены каменная ступа, фрагменты посуды, светильник… Остатки восточной стены лежат на небольшой глубине. Стены сложены из крупных булыжников. Изредка попадается кирпичная кладка. Всюду валяются обломки черепиц всех времен, куски керамики, черепки. В таком обличий трудно отличить римскую черепицу от византийской, византийскую от турецкой, турецкую от современной. Нужно иметь большой опыт и наметанный глаз, чтобы выделить среди множества черепков куски пифосов и амфор».

 

Керамическая посуда, поднятая со дна устья реки Баслы возле Сухуми.

 

 

Обломки каменной плиты с латинской надписью, найденные в 1896 году во время постройки набережной около Сухумской крепости.

 

 

Находки, сделанные на дне Сухумской бухты: золотой перстень; перстень из бронзы; бронзовый браслет.

 

Если мысленно соединить остатки стен, погруженных на дно моря, образуется прямоугольник со сторонами 100×200 метров. Три стены лежат под водой, а четвертая, вернее, ее остатки – у самого берега, на суше. Но это не Диоскурия, это территория римской крепости Себастополис, поглощенной наступающим морем.

А где же Диоскурия? Ведь древнегреческие предметы, надгробная плита V века до н. э., керамика говорят о том, что город эллинов – или часть его – лежит на дне Сухумской бухты. Может, Диоскурию надо искать не возле берега, а вдали от него? Не на глубине до десяти метров, где проводились ее поиски, а на глубинах в 30–40 метров, также доступных опытным аквалангистам? Или же руины Диоскурии скрываются на еще большей глубине, в подводном каньоне, «овраге», глубоко врезанном в дно Сухумской бухты?

«Лежащий на дне моря город не раскрыл еще все свои тайны, – пишет абхазский краевед Вианор Пачулиа. – Исследователи обращали внимание на то, что для дна Сухумской бухты характерно резкое увеличение глубины. Уже на расстоянии 500–600 метров от берега глубина превышает сто метров и поэтому недоступна для аквалангистов, в то время как северо‑западнее Сухуми дно понижается очень полого. Такое резкое понижение дна в бухте невольно наводит на мысль: не является ли оно результатом катастрофы, вызванной тектоническими причинами? Не произошла ли эта катастрофа на пороге нашего летосчисления? В абхазских преданиях сохранились смутные воспоминания о каком‑то землетрясении и поглощении морем города чужеземных пришельцев».

 

Фрагмент стены и якорь в устье реки Баслы (памятники Диоскурии?)

 

 

Римская монета и бокал, поднятые со дна Сухумской бухты.

 

 

Различные типы амфор, найденных в Черном море и в Причерноморье.

 

Так ли это? Действительно ли Диоскурию погубила катастрофа, подобная той, что опустила на дно моря «пиратский Вавилон» – Порт – Ройял? Или же прав археолог Л. Н. Соловьев, считающий, что Диоскурия погрузилась под воду при опускании берега или же была погребена огромным оползнем?

Или, может быть, загадка Диоскурии решается иначе? Ответ на этот вопрос дадут лишь дальнейшие исследования. Возможно, участие в них примут не только археологи, вооруженные аквалангом, но и океанографы, которые могут изучать глубины, для акваланга недоступные. Открытия на дне Сухумской бухты могут быть сделаны не только на больших глубинах. Не так давно в устье реки Беслетки, в районе, где нашли замечательное надгробие, обнаружили погребальную утварь. Очевидно, под воду ушло кладбище‑некрополь. Однако не ясно, принадлежал ли он грекам, жителям Диоскурии, или же римлянам, населявшим Себастополис.

К югу от Сухуми расположено селение Келасури, стоящее на одноименной реке. Возле него начинается Великая Абхазская стена, что почти на 160 километров тянулась по холмам и ущельям горных рек, достигая порой высоты восьми метров. У самого побережья Черного моря стоит монументальная башня со стенами в полтора метра толщины. Сложены они из громадных окатанных валунов. И вот такие же валуны найдены на дне Келасурского каньона, подводного продолжения бурной реки Келасури.

«Говоря откровенно, у нас возникает подозрение, не обломок ли Великой Абхазской стены нашли в каньоне подводники, – пишет известный советский ученый, профессор О. К. Леонтьев. – Это вовсе не досужая мысль, если учесть, что в этом же районе под водой открыто целое городище, широко известное всем археологам».

Возможно, что на дне Сухумской бухты покоятся не только руины Диоскурии, но и обломки Великой Абхазской стены. Но если даже дальнейшие поиски к успеху не приведут, можно сказать, что море и так щедро вознаградило археологов‑подводников. Ведь на глубине в два метра они нашли здесь замечательное произведение искусства: надгробие из мрамора. Рельеф изображает женщину‑мать, воплощение скорби, служанку рядом с ней и мальчика, протягивающего руки к матери. В земле Причерноморья археологи обнаружили немало великолепных рельефов, изготовленных античными мастерами. Но по мастерству обработки мрамора, по художественности и силе образа находка на дне Сухумской бухты не имеет себе равных…

Впрочем, люди неоднократно открывали шедевры искусства, погребенные на дне морском. Еще во II веке до н. э. рыбаки острова Лесбос обнаружили в сетях вместо серебристой рыбы голову, вырезанную из оливкового дерева. Рыбаки, потрясенные этим даром Посейдона, повелителя воды, стали поклоняться скульптуре… С той поры множество памятников искусства попало из морских пучин в музейные витрины…

 

 

Сокровища на дне

 

 

НА ПРЕДЫДУЩЕЙ СТРАНИЦЕ ИЗОБРАЖЕНО:

Развалины Парфенона (вверху).

Одна из многочисленных находок, сделанных под водой при раскопках затонувшего корабля у Махдии (справа).

Голова бородатого мужчины из храма Воинов. Чичен‑Ица (слева).

Золотой колокольчик в виде обезьяны, поднятый со дна священного колодца в Чичен‑Ице (внизу).

Древнегреческий корабль (в центре).

 

 

Украшение музеев

 

В главном вестибюле здания ООН в Нью‑Йорке стоит статуя. Широко шагнув, раскинув сильным движением руки, приготовился метнуть молнию могучий бог‑громовержец Зевс… Или это бог морей Посейдон замахнулся своим трезубцем? Мы не знаем, кого из них изображает статуя, поражающая своей динамикой, величием, красотой. Пожалуй, это лучшее воплощение божества в облике человеческом, каким его представляли древние греки.

 

В Национальном музее Афин выставлена бронзовая статуя бога морской стихии Посейдона (или, возможно, Зевса), поднятая с судна, затонувшего у мыса Артемисион (восточная Греция).

 

Изваяние в Нью‑Йорке – копия, дар Греции Организации Объединенных Наций. Подлинник же, двухметровая статуя, отлитая из бронзы, хранится в Афинском Национальном музее и является его законной гордостью. Не менее знаменита другая статуя из бронзы, стоящая в Афинском Национальном музее. Изображает она прекрасного юношу с поднятой правой рукой. Глаза, искусно инкрустированные цветным камнем, придают лицу особую живость. И вместе с тем – немного грустное, задумчивое выражение. Весь облик юноши, мягкий и удивительно пластичный, напоминает образы, созданные великим греческим скульптором Праксителем, – тем, кто изваял знаменитейшую Афродиту Книдскую, произведение, по словам современников, «выше всех существующих во вселенной». Скорее всего, бронзовая статуя юноши создана учеником Праксителя, а быть может, и самим гениальным ваятелем.

Кто этот юноша? Одни считают, что он изображает покровителя путешественников, купцов и воришек – бога Гермеса. Другие искусствоведы видят в нем не бога, а героя Персея, что победил в тяжком бою страшилище, Медузу Горгону. Третьи полагают, что юноша не бог и не мифический герой, а троянский царевич Парис.

Бронзовых статуй, отлитых мастерами Древней Греции, сохранилось очень мало. Большинство произведений античных мастеров дошло до нас в копиях из мрамора, выполненных римлянами. А копия, какой искусной бы она ни была, все равно останется копией. Ей никогда не сравниться с оригиналом. Вот почему каждая античная статуя из бронзы ценится на вес золота, вот почему гордятся музеи такими статуями.

В прославленном парижском Лувре есть бронзовое изваяние Аполлона, так называемый «Аполлон из Пьомбино». Это одна из главных достопримечательностей музея, наряду с Венерой Милосской, Джокондой и богиней победы Никой. Украшением Берлинского музея долгие годы была бронзовая античная статуя мальчика (к сожалению, бесследно исчезнувшая после окончания второй мировой войны). И все эти шедевры из бронзы извлечены из воды: рыбацкими сетями, как Аполлон из Пьомбино или статуя мальчика (се нашли на дне Рейна); ныряльщиками или водолазами, как статуи из Афинского музея. Подавляющее число бронзовых статуй эпохи античности – это «дары моря», они найдены под водой. Причем число находок с каждым годом увеличивается, по мере того как люди все лучше узнают «голубой континент».

Не так давно на поверхность подняли большую бронзовую статую, вернее, сохранившуюся верхнюю часть этой скульптуры. Изображала она богиню со спокойным, величавым выражением лица. Находка сделана возле острова Книд, у побережья Малой Азии, – того самого острова, где находился храм Афродиты со статуей Праксителя. Там же был и другой храм, посвященный богине земледелия Деметре. В Британском музее хранится копия со статуи Деметры Книдской, которую также изваял Пракситель. И она поразительно похожа на статую, поднятую со дна. Может, это и есть оригинал из бронзы, отлитый Праксителем? Во всяком случае, ясно, что статую изготовил либо сам великий Пракситель, либо же кто‑то из его учеников. Подводная находка – один из лучших памятников классического греческого искусства, а значит, одно из лучших произведений мирового искусства вообще.

 

В 1907 году у берегов Туниса, около городка Махдия, ловцы губок подняли со дна статую древнегреческого бога пастухов.

 

На глубине в сорок метров возле княжества Монако аквалангист нашел великолепное бронзовое изваяние пантеры. Список подобных «бронзовых даров моря» можно было бы продолжать очень долго. Но под водой находят не только шедевры из бронзы. Вспомните сухумский рельеф из мрамора, который в наши дни является украшением и гордостью Абхазского Государственного музея. В заливе Фо, в Средиземном море, нашли женскую головку, искусно выточенную из слоновой кости. У побережья Северной Африки из воды подняли серебряную чашу – сейчас она бережно хранится в одном из музеев Туниса. Входящих в наш Феодосийский музей приветствуют две мраморные статуи львов. Они подняты со дна Таманского залива. Возле Пор‑де‑Бу, на южном побережье Франции, аквалангисты нашли и подняли на поверхность рельеф из знаменитого каррарского мрамора. На нем вырезан алтарь, который придерживают, припав к нему, две пантеры.

 

В запасниках Афинского Национального музея хранятся статуи мужчины и женщины, поднятые со дна.

 

 

Груз – статуи

 

Список произведений искусства, найденных в море, был бы очень длинным и поучительным… Но каким образом оказались статуи на дне? Во‑первых, потому, что происходило опускание суши, и море поглощало храмы, здания, памятники искусства. Так очутились под водой феодосийские мраморные львы или надгробный рельеф из Диоскурии. Но чаще статуи оказывались под водой по другой причине. Они были грузом древних кораблей. Судно шло ко дну, где разрушалось, разваливалось, сгнивало. Спустя же много столетий его драгоценный груз становился добычей рыбаков, ныряльщиков, водолазов и аквалангистов.

 

Бронзовая статуя юноши, поднятая рыбацкими сетями в 1925 году со дна Марафонского залива. Возможно, автор этой статуи был древнегреческий скульптор Пракситель, живший в IV веке до н. э.

 

 

В музее городка Бардо (Тунис) хранится эта нимфа, изваянная из мрамора. Она поднята со дна моря возле Махдии.

 

 

Статуэтка Эрота, найденная в обломках погибшего судна около Махдии.

 

 

Бронзовый «Атлет» с Антикиферы, пролежавший под водой около двух с половиной тысяч лет.

 

В 1900 году греческие водолазы вели сбор губок возле острова Антикифера, что лежит между Критом и полуостровом Пелопоннес. И вдруг один из них вынырнул… с рукой из бронзы. Очевидно, где‑то на дне должна лежать и остальная статуя. Водолазы начали поиск. На глубине 50 метров они нашли даже не одну, а несколько статуй из бронзы и мрамора, а также обломки посуды, амфоры и, наконец, останки корабля, которому принадлежал этот груз.

Водолазы сообщили о своей находке в Афинский музей. Греческое правительство отдало приказ военно‑морскому флоту: организовать подъем драгоценного груза. Так началась первая в мире подводно‑археологическая экспедиция. В ней принимали участие ученые из Афинского музея, греческие моряки и отважные водолазы.

А итогом ее было открытие нескольких шедевров мирового искусства: скульптурной группы из пяти человеческих фигур, бронзовой скульптуры «философа», бородатого мужчины с выразительными чертами лица и словно живыми глазами, других произведений античного искусства Венцом находок была бронзовая статуя юноши с поднятой рукой – гордость Афинского музея.

История находки другой знаменитой статуи из бронзы – Зевса или Посейдона – напоминает детективный рассказ. Летом 1926 года несколько греческих рыбаков приходят к водолазам и предлагают им такую сделку. Рыбаки, за большие деньги, сообщают о местонахождении затонувшего корабля с грузом статуй. А водолазы пусть занимаются этим судном, достают сокровища искусства со дна и продают их кому хотят и за сколько хотят.

Для доказательства своей «честности», того, что им и в самом деле известен корабль на дне, нагруженный статуями, они показывали руку большой бронзовой статуи. Водолазы, однако, на эту сделку не соглашались. А один из них сообщил о находке рыбаков правительству Греции. Рыбаков задержала полиция. Бронзовую руку конфисковали и передали в Афинский музей, по назначению. Незадачливым спекулянтам пришлось указать место своей находки: возле острова Эвбея, у мыса Артемисион. Пока археологи готовились к раскопкам под водой, к мысу Артемисион нагрянули грабители. Они подняли статую Зевса и готовились похитить другие произведения искусства, лежащие на дне. Но тут самоуправству положили конец. Бронзового Зевса конфисковали, а работу под водой продолжали ученые. В итоге Афинский музей обогатился новыми замечательными памятниками искусства.

Пожалуй, самой интересной, даже фантастической представляется история фризов, украшавших храм Парфенон, в городе Афины. Парфенон был создан гениальным Фидием как храм в честь богини Афины. Она, а не повелитель моря, Посейдон, должен был, по его мысли, повелевать и покровительствовать Афинам. Но именно «стихия Посейдона», морская вода, сохранила для нас творения Фидия!

 

Возможно, что эта бронзовая скульптура бородатого мужчины, найденная в обломках судна, затонувшего у острова Антикифера, является портретом философа (работа III века до н. э.).

 

 

На дне реки Эро, в центре города Агда на юге Франции, была найдена эта бронзовая статуя, жемчужина греческого искусства IV века до н. э.

 

 

Бюсты бога Гермеса – гермы были распространены в Афинах. На корабле, затонувшем возле Махдии, был найден бронзовый герм с подписью его творца, скульптора Боэфа, жившего во II веке до н. э.

 

 

---

Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 281; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!