Кулачная машина против Туннея 12 страница
Перед третьей их встречей в сентябре 1950 года двадцатичетырехлетний Санди Садлер предсказывал:
– Он еще в полном расцвете сил, но я думаю, что ноги подведут его, они не смогут делать того, чего будет требовать голова.
На это Уилли Пеп ответил:
– Мои ноги сейчас в наилучшем состоянии. Пока титул у меня. Он собирается прийти и отнять его у меня, но я не желаю так просто уступить ему и буду вести бой, как прежде.
С самого начала боя Уилли Пеп выиграл пять из семи раундов. В третьем раунде он был сбит с ног левым хуком в челюсть, но после счета «девять» нашел в себе силы встать, чтобы отдать то, что получил. Публика была в восторге, и когда прозвучал гонг, тридцать восемь тысяч зрителей стоя, с радостными улыбками приветствовали своего любимца. Когда бой продолжился, приемы соперников стали значительно грубее.
Явно рассерженный тем, что ему не удается загнать в угол постоянно передвигающегося Пепа, Садлер начал бурно атаковать в шестом и седьмом раундах. Рефери Раби Голдстейн сделал предупреждение Садлеру за грубые нападения. Когда он объявлял предупреждение, секунданты вскочили и начали протестовать, выкрикивая, что Пеп большими пальцами пытался задеть соперника по глазам.
После седьмого раунда Садлер вернулся в свой угол, его левый глаз был почти закрыт.
У Пепа проблем было больше – сильно повреждена щека и вывихнуто левое плечо.
Был приглашен доктор Винсент Нардиэлло осмотреть спортсмена. Он еще продолжал осмотр, когда прозвучал гонг к восьмому раунду. В книгах об этом писали как о техническом нокауте в восьмом раунде. Сам Уилли Пеп рассказывал: «Я даже не мог шевелить кистью». Санди подтвердил: «Его плечо не двигалось, это правда». Затем, положа руку на сердце, он сказал: «Да, я слишком сильно его ударил».
|
|
|
Поскольку третья встреча завершилась так неожиданно, была назначена четвертая. И это была не только самая вульгарная из всех схваток, но и самая «грязная» встреча вообще.
Этот матч меньше всего походил на соперничество двух лучших мастеров. Он напоминал перебранку, уличную ссору. Этот бой видели в «Поло Граунд» почти четырнадцать тысяч человек, которые под конец матча буквально буйствовали на трибунах.
Оба боксера полностью игнорировали присутствие на ринге рефери Рэя Миллера, начиная со второго раунда, круто повернувшего весь бой. Они калечили друг друга, толкали, пихали, били головами, ставили подножки. Во втором раунде Садлер сбил Пепа левым хуком, тот встал после счета «восемь». От этого удара открылся глубокий порез около правой брови и глаза Уилли, закровоточила рана.
В этом поединке Пеп быстро выбился из сил. Он не думал ловчить, уворачиваться, быстро передвигаться по рингу. Вместо этого он бил Садлера по лицу, делал подножки, пытаясь сбить соперника с ног. Казалось, он делал все, чтобы его дисквалифицировали.
|
|
|
Когда судья Миллер подошел в угол Пепа между восьмым и девятым раундами, чтобы предупредить его, что тот может быть дисквалифицирован, если еще будет использовать запрещенные приемы, Уилли ответил:
– Я не могу продолжать бой. Я не вижу правым глазом, он поврежден.
Пресса обвиняла Уилли Пепа в том, что он уходил от боя и вел себя не как бывший чемпион, а как уличный драчун. Атлетическая комиссия штата Нью-Йорк временно отстранила его от бокса за неспортивное поведение.
Уилли не мог понять, почему. «Глаз ведь важнее, чем бой». Пеп был прав. Но сегодня люди вспоминают результат встречи, а не ее детали. Это, наверное, и было причиной, которую Санди Садлер не мог уразуметь, по которой Уилли Пепа считали величайшим в полулегком весе. Ведь Садлер выиграл три из четырех матчей, грубо или нет, мастерски или как в уличной драке – дело закрыто. Оказывается, нет, память человеческая со временем умудряется отшелушить все наносное, лишнее, мешающее уяснить истину, и оставляет лишь самое главное. А главное здесь, вероятно, то, что Уилли Пеп был действительно большой мастер, да еще сумевший возродиться после авиационной катастрофы.
|
|
|
Тарзан из Бузенваля
Сейчас о Лоране Дотиле, известном семь десятков лет назад чемпионе Франции, вспоминают разве лишь самые старые любители бокса. Но даже и сегодня родители профессиональных боксеров содрогаются при мысли, что их детей может постигнуть судьба несчастного Лорана, боксера, ставшего в истории спорта символом неудачи.
Лоран Дотиль родился в Шони 20 февраля 1924 года в бедной многодетной семье. В 1925 году его родители покидают Шони и переезжают в Бузенваль, небольшой поселок вблизи Парижа. Никто не написал бы о семье Дотиль ни строчки, если бы не маленький Лоран, который впоследствии стал серьезным противником американца Джека Ла Мотты, бывшего чемпиона мира в среднем весе.
У маленького Лорана, как и у многих детей того поколения, был свой кумир – киногерой Тарзан. Фильмы о нем заполонили экраны всего мира в те годы. Лоран представлял себя смелым и ловким и большую часть времени проводил, лазая по деревьям и по-своему переживая истории, связанные с судьбой любимого героя. Эти детские игры превратили Лорана в настоящего атлета. Вскоре его приняли в гимнастическую команду «Кадеты из Бузенваля». Спустя годы, будучи уже известным боксером, Лоран скажет в разговоре с французским журналистом Жаком Маршаллом:
|
|
|
– Я многим обязан гимнастике, она дала мне силу, любовь к риску и… к музыке. Среди кадетов Бузенваля я был барабанщиком. Я был одет во все белое, как и мой отец-трубач. Мы играли вместе в одном духовом оркестре.
Призвание боксера раскрылось у Лорана Дотиля при весьма трагических обстоятельствах: в семнадцать лет он стал свидетелем смерти своего отца, погибшего в результате скандальной драки в киносалоне в Руи. Несчастный случай помог Лорану осознать силу своих кулаков – одним ударом молодой Дотиль свалил на землю провокатора драки, боксера местного клуба. Спустя некоторое время Лоран начал заниматься в секции бокса в Руи под руководством тренера Анри Бару, который впоследствии стал известным международным менеджером. Как боксер-любитель из ста проведенных боев Дотиль выиграл девяносто три, два закончил вничью, проиграл пять. В 1944 году он стал чемпионом Франции в среднем весе среди любителей.
17 сентября 1944 года Лоран Дотиль впервые вышел на ринг в качестве профессионала. Он одерживал победу за победой, выигрывал поединки с лучшими в то время боксерами-средневесами: Кида Джонаса он нокаутировал в восьмом раунде, Асана Диофа – тоже в восьмом, Жана Деспо – во втором, у Робера Шарона выиграл в пятнадцатираундовом бою по очкам. Люка ван Дама нокаутировал в третьем… Список можно продолжать долго: Дотиль не отказывался практически ни от одного предложения. Но вдруг он проигрывает три боя подряд – это становится для боксера, не привыкшего к поражениям, тяжелым моральным испытанием. Но Тарзана из Бузенваля не так-то просто сломить. Дотиль сумел взять себя в руки. Он возобновил тренировки, работал до изнеможения, и в скором времени фортуна вновь переходит на его сторону.
Наступает период, когда Дотиль успешно противостоит самым известным боксерам того времени, за исключением своего соотечественника Марселя Сердана. Пете Задук, Эрни Форте, Джен Греко, Стив Белуаз и даже Бык из Бронкса, как называли американского боксера итальянского происхождения Джека Ла Мотту, отступают перед натиском француза. За весь этот славный период победу над Лораном удалось одержать лишь кубинцу Киду Гавилану, бывшему чемпиону мира.
23 февраля 1949 года Дотиль выиграл бой у Джека Ла Мотты в Монреале. Через четыре месяца Ла Мотта добился самого большого успеха в своей жизни – стал чемпионом мира в среднем весе. Он победил нокаутом в десятом раунде известного Марселя Сердана. К сожалению, матч-реванш Сердан – ла Мотта не состоялся из-за гибели Сердана в авиакатастрофе 27 октября 1949 года.
Окрыленный своими успехами, Лоран Дотиль стремится осуществить мечту Марселя Сердана вернуть Франции титул чемпиона мира в среднем весе и вызывает на поединок Джека Ла Мотту. Американец принимает предложение, и матч намечается на 13 сентября 1950 года в Детройте.
…В тот прохладный сентябрьский вечер бой начался при закрытых кассах: все билеты были проданы заранее. Тысячи зрителей заполнили зал. Все любители бокса большого американского города стремились попасть на грандиозный спектакль, который предвещала встреча между чемпионом мира Джеком Ла Моттой и претендентом на это звание Лораном Дотилем, выскочкой из Европы, как его тут же окрестила местная пресса.
Но истинных любителей бокса волновал вопрос: сумеет ли Дотиль взять реванш за своего соотечественника Марселя Сердана? Некоторые журналисты без квасного патриотизма старались объективно разобраться в ситуации и шансах каждого из соискателей на титул чемпиона. В их материалах все чаще высказывалось предположение, что у Ла Мотты, пожалуй, нет шансов на победу над импульсивным французом, который уже однажды бросал американца на канаты.
После представления противников публике, разыгранного в лучших традициях профессионального бокса: с ковбойскими плясками, полуголыми девицами на ринге и так далее, начинается поединок. В Париже сотни тысяч французов, затаив дыхание и застыв у радиоприемников, слушают репортаж о встрече, вошедшей в историю мирового бокса благодаря своему неожиданному и драматическому финалу.
Лоран Дотиль смело бросается в атаку, осыпая не успевающего закрыться противника сериями ударов. С каждым раундом агрессивный Тарзан из Бузенваля получает все больше очков, в то время как чемпион мира Ла Мотта, скованный адским ритмом боя, вынужден только защищаться, изредка ему удаются контратаки, но они малоэффективны. Зрители аплодируют Дотилю, потрясенные и восхищенные его манерой ведения боя. Поединок протекает весьма однообразно: Лоран атакует, нанося противнику нескончаемый град ударов. В одиннадцатом, двенадцатом, тринадцатом и четырнадцатом раундах на ринге только один боксер – Дотиль, который буквально жонглирует американцем, напоминающим уже тренировочную грушу, поставленную на ноги. Начинается последний, пятнадцатый раунд. Французский боксер выходит на ринг, чтобы в эти последние три минуты стать чемпионом мира.
Он прижимает Ла Мотту в угол и осыпает страшными ударами. Во Франции сотни тысяч счастливых болельщиков не отходят от радиоприемников. Лоран уже не может проиграть, Сердан отомщен, чемпионский пояс средневесов вновь возвращается в Париж.
И когда уже никто не ждет иного результата, за тринадцать секунд до финала, Ла Мотта наносит удар, в который вкладывает все свое отчаяние, всю свою силу, всю оставшуюся силу. Словно огромный камень, кулак американца обрушивается на подбородок Лорана Дотиля, и француз как подкошенный падает на пол.
На минуту в зале наступает гробовая тишина, которая сменяется ужасным шумом. Судья начинает считать… Из угла французского боксера кричит обезумевший тренер Анри Бару:
– Поднимись, Лоран… встань… Тебе достаточно только встать – и ты чемпион мира…
Но Дотиль не может подняться… Он даже не слышит. С трудом он приходит в себя уже после того, как судья произносит: «Аут!» Лоран Дотиль упускает самый реальный шанс в своей жизни стать чемпионом мира…
Придя в себя, Дотиль скромно кланяется публике и, низко опустив голову, уходит в раздевалку. Там он пытается объяснить тренеру финал матча:
– Мсье Бару, мне хотелось завершить матч эффектно. Я хотел выиграть нокаутом.
– Эффектнее некуда, – ворчит Бару.
Лоран встает под душ, и слезы, струящиеся по его измученному и страдающему лицу, смешиваются со струями воды…
Это страшное поражение нарушило психическое равновесие всегда веселого Лорана Дотиля. Тринадцать трагических секунд в Детройте навсегда лишили его веры в собственные силы.
После возвращения из Соединенных Штатов наступил молниеносный конец его карьеры. Нокаут, полученный Лораном во встрече со скромным Мики 17 ноября 1952 года, поставил последнюю точку в этой карьере. Вот так спортсмен, который в течение нескольких лет побеждал корифеев мирового бокса, в двадцать восемь лет остался без профессии, имея на иждивении жену, троих детей, двух сестер и мать.
Дотиль вынужден изыскивать возможности, чтобы содержать многочисленную семью. Мысль о так глупо проигранном матче сломила его не только морально, но и физически. У него отбирают боксерскую лицензию. В такой ситуации Лоран вынужден согласиться на самую тяжелую работу. Он становится цирковым артистом. Его трехминутная роль придумана хозяином цирка с садистской жестокостью. Лоран должен представлять последний раунд своего матча с Ла Моттой… Таким образом, он каждый вечер вновь переживает свою драму. Однако «номер» не имеет успеха. Разочарованные падением великого Дотиля, зрители покидают свои места. Вскоре клоун-боксер оказывается не в состоянии прокормить даже себя, и жена, забрав детей, уходит от него. Прошло совсем немного времени, и имя его окончательно исчезло со страниц газет и осталось в памяти лишь самых верных его почитателей.
Лоран Дотиль умер в ужасающей нищете 10 июля 1971 года в возрасте сорока семи лет. За несколько месяцев до смерти он попал в больницу в Руи. Несмотря на настоятельные просьбы спортивных журналистов, врачи не пожелали раскрыть точных обстоятельств смерти Дотиля. В те дни имя его вновь попало на газетные полосы. Журналисты призывали к «солидарности с Лораном Дотилем, который познал славу и нищету и которого завтра не на что будет похоронить…» И был организован добровольный сбор средств на его погребение.
Лоран похоронен на окраине Бузенваля, на кладбище для бедных…
А была ли взятка?
В декабре 1960 года сенатская комиссия Эстеса Кефовера рассматривала заявление бывшего чемпиона мира в легком весе Айка Уильямса. Он правил на троне легковесов с 18 апреля 1945 года (когда победил в Мехико Яна Зуриту) до 25 мая 1951 года (когда уступил титул Джеймсу Картеру, пославшему соперника в нокаут в четырнадцатом раунде).
Из-за чего разгорелся весь сыр-бор? Чего это вдруг сенатская комиссия занялась делами давно минувших дней? Комиссия вынуждена была этим заняться, потому что экс-чемпион сделал официальное заявление, что ему на протяжении всей его карьеры неоднократно предлагали взятки за то, чтобы он проиграл. И подтвердил свое заявление под присягой. Айк даже озвучил, за какие конкретно бои ему предлагали нелегальное вознаграждение:
26 мая 1947 года бой против Джаста Фонтейна в Филадельфии;
28 января 1949 года бой против Кида Гавилана в Нью-Йорке;
5 декабря 1949 года бой против Фредди Даусона в Филадельфии;
25 мая 1951 года бой против Джимми Картера в Нью-Йорке. Этот бой Уильямс действительно проиграл и потерял титул чемпиона.
Если бы Уильямс принял все эти предложения, он бы собрал не менее трехсот тысяч долларов. Эту сумму ему пришлось бы делить с Блинки Палермо, его менеджером, который, по свидетельству Айка, сообщал ему о якобы слухах о предложениях, регулярно поступавших к нему. Были ли эти предложения серьезными или действительно только на уровне слухов, боксер не уточнял.
Уильямс был очень осторожен, когда говорил, что Блинки передавал лишь слухи, а не реальные предложения, и что Палермо всегда при этом говорил: «Я бы не принял эту взятку на твоем месте». Короче говоря, Айк принял чрезвычайно болезненное решение оставить Блинки Палермо «незапятнанным», хотя он был тем менеджером, который не мог не знать наверняка, что его бойца пытаются подкупить. Не тот человек был Палермо!
Но, заварив всю эту кашу, Айк Уильямс и сам не вышел сухим из воды. Видимо, предложение взятки за проигрыш было настолько обычным в годы царствования Айка, что не было никакой необходимости кому-либо сообщать об этом. Я имею в виду правоохранительные органы или распространенные в то время в США различные комиссии по расследованию. Свидетельства Уильямса, который несколько раз во время своего выступления на заседании комиссии Кефовера высказывал сожаление, что не брал взяток, у многих вызывало удивление. Позиция Айка была немного странной: то он говорил, что, наверное, зря не брал взяток, так как все вокруг брали, то начинал бить себя кулаком в грудь, доказывая, что всегда оставался порядочным человеком и отвергал все недостойные предложения.
Судя по тому, что до боя с Картером Айк ни разу не проиграл, похоже, что он действительно не хотел играть в грязные игры. А вот тот бой, в котором он потерял титул, давайте проанализируем повнимательнее. И «окутанная зловонием взятки» (это собственные слова Айка Уильямса) картина должна постепенно проясниться.
Обсуждая предложенные пятьдесят тысяч долларов за то, чтобы поддаться Картеру, Айк сказал на заседании комиссии:
– Я был серьезно травмирован перед боем с Картером (он действительно тогда повредил плечо. – В. Ш. ) и решил про себя, что возьму деньги. Но я не взял их. – Айк помолчал, точно раздумывая, продолжать ли дальше откровенничать, и все-таки продолжил: – Я мог бы принять их, так как, я уже говорил, должен был встретиться с Артом Арагоном в Калифорнии через восемнадцать дней после боя с Картером, и я решил, что, если я выиграю у Картера, то не смогу драться с Арагоном в Калифорнии. Поэтому я на самом деле сказал, что возьму деньги, но не сделал этого и все равно проиграл бой.
В этом месте сенатор Кефовер проявил отеческую нежность и похлопал Айка по плечу за его героическую победу над искушением. Сенатору следовало бы помолчать. Айка не за что было хвалить. Он был виновен в сокрытии очевидных улик против боксерской мафии. А комиссия Кефовера именно против нее и боролась. О том, что за поражение Уильямса мафия готова была выложить пятьдесят тысяч долларов, вспомнили вновь, когда приблизительно в это же время Роки Грациано исчез с ринга на несколько лет в результате неудачной попытки обнародовать стотысячедолларовую взятку за нырок под Рубена Шанкса. Тот матч так и не состоялся, и до сих пор о нем не упоминали.
На заседании комиссии тридцатисемилетний Уильямс развернул достаточно жалостную картину. Он получал миллионы долларов как боксер, а теперь, работая на штат Нью-Джерси, он имеет чистый заработок сорок шесть долларов в неделю. На что, спрашивается, содержать семью?
Это был основной мотив его выступления, в остальном же он пытался тщательно выгораживать своего менеджера Блинки Палермо. И это, несмотря на то, что сам же обвинял того в присвоении почти шестидесяти пяти тысяч долларов, которые Айк должен был получить за два поединка. 23 сентября 1948 года Айку должно было быть выдано две трети от тридцати двух с половиной тысяч долларов, полученных за бой с Джесом Флоресом на «Янки-стадионе» в Нью-Йорке. А 12 июля того же года Палермо прикарманил тридцать две тысячи четыреста долларов за поединок Айка с Красавчиком Джеком в Филадельфии. На допросе в комиссии Уильямс заявил, что отдавал Палермо треть доходов, хотя Блинки никогда не давал ему и пяти центов из выплат.
По словам Айка, когда он просил у Блинки деньги, менеджер заявлял, что деньги уже истрачены. Но и это не все. Айк сообщил, что, отдав Палермо почти восемьсот долларов в оплату тренерских расходов перед поединком с Гилом Тернером, узнал, что Блинки «забыл» раскошелиться и ни с кем не расплатился. На Айка подали жалобу.
Совершенное бескорыстие и обескураживающее терпение Айка Уильямса при его сорока шести долларах в неделю в показаниях о казнокрадстве Палермо были восхитительны с точки зрения библейской заповеди любви к ближнему. Если он ударил тебя по правой щеке, прикарманив почти шестьдесят пять тысяч долларов, то подставь ему левую и позволь ударить ниже пояса.
Упорство Айка в отрицании вины Палермо, кажется, подразумевает следующее: «Я не хочу никаких неприятностей». Айка спрашивали, не боится ли он своего бывшего менеджера. Он это отрицал и удивлялся, почему он мог бы бояться человека, который отнял у него почти шестьдесят пять тысяч долларов?
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 204; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!