Другие армейские и флотские подразделения

 

В то время как египтяне по-прежнему пользовались доверием, по крайней мере как моряки, солдат, которые назывались бы вавилонянами, уже не было. После последнего восстания Вавилон исчез как независимая сатрапия и был присоединен к Ассирии. Ее войска были смешаны с войсками Ассирии, чтобы предотвратить другие восстания, и теперь они стали известны как халдеи, так как с 482 г. до н. э. само название Вавилония было официально под запретом. Из увеличившейся провинции, управляемой Отаспом, сыном Артахея, была набрана пехота. Геродот счел их бронзовые шлемы странными. Эти пехотинцы носили полотняные нагрудники и защищались щитами; к своим копьям и кинжалам на манер египетских они добавили деревянные дубинки, усыпанные железными остриями.

Кипр дал флоту 150 кораблей. Его цари — Торг, сын Херсиса, и Тимонакс, сын Тимагора, носили тюрбаны и туники; другие киприоты одевались и были вооружены, как греки. Киликийцы и памфилийцы дали по 100 кораблей, ликийцы — 50, а карийцы — 70. Из греков дорийцы прислали 50 кораблей, эолийцы — 60, жители островов — только 17, хотя ионийцы и греки с Геллеспонта и Понта дали еще по сотне. Финикийцы, египтяне, анатолийцы и греки, таким образом, предоставили триремы и довели численность огромного боевого флота до 1200 кораблей. К тому же были корабли по 50, 30 и менее весел, а также транспортные корабли для воинов и лошадей — всего еще 3 тысячи судов. Было подсчитано, что на каждой триреме находился экипаж в количестве 200 моряков, а пятидесятивесельные корабли везли 80 матросов. Для того чтобы охранять триремы и не допускать дезертирства, на борту каждого корабля также были 30 моряков — персов, мидийцев и саков. Вот имена четырех адмиралов: Ахемен командовал египтянами, Ариабигн — сын Дария и дочери Гобрия — ионийцами и карийцами, а остальными — Прексасп, сын Аспатина, и Мегабаз, сын Мегабата. Всем огромным флотом как единым целым командовал брат царя, его бывший соперник Ариамен.

Большинство этих народов также предоставили этой армии свою кавалерию. Первыми были персы, мидийцы и киссийцы, экипированные точно так же, как и пехотинцы, вот только некоторые из них носили шлемы из кованой бронзы и железа. Сагартийские кочевники имели только кинжалы и плетеные кожаные лассо. Если индийцы обычно воевали в кавалерии, то их аристократы не забыли древний арийский обычай и воевали на колесницах, запряженных лошадьми или дикими ослами. Колесницы были также в ходу у ливийцев. Кавалерией командовали Гармамитра и Титэй, сын Датиса; третий командующий — Фарнух не участвовал в этом военном походе, так как он был ранен и должен был оставаться в Сардах.

Хоть этот армейский список и длинен, он совсем не скучен. Он не только содержит ценные сведения о военной организации, но и дает в равной степени ценные дополнения к перечню провинций, составленному Дарием и Ксерксом. Удивительные народы, обычаи и наряды появляются на каждой странице. Случайному читателю имена отдельных людей могут показаться утомительными, но они вознаграждают специалиста почти полным перечнем «Кто есть кто» в персидской чиновничьей системе. Со многими из этого перечня мы познакомимся получше в ходе нашего повествования. Наконец, есть много знакомых имен — это потомки героев народов более древней культуры, друзья или враги греков и отдельные персоны, известные из Библии.

Когда под командованием этих полководцев огромное полчище начинало движение через мирные страны, обоз шел первым, за ним — половина пехотных дивизий. Через некоторый интервал шли тысяча отборных всадников и тысяча отборных пехотинцев, перевернутые копья которых выделялись золотыми набалдашниками. Следом шли десять жеребцов, выращенных на Несейской равнине в Мидии. Восемь белых коней везли священную колесницу Ахурамазды; колесничий стоял на ногах, так как ни один смертный не смел занять сиденье. За ней двигалась колесница его наместника на земле Ксеркса, также запряженная несейскими лошадьми. Ее возница Патирамф, сын Отана, стоял рядом со своим владыкой. Устав, Ксеркс на время удалялся в повозку. Царскую свиту охраняла другая тысяча отборных пехотинцев (их копья не были перевернуты) с золотыми гранатами, тысяча отборных всадников и, наконец, Десять тысяч Бессмертных. У девяти тысяч этих Бессмертных были копья с серебряными гранатами, и они были окружены еще тысячей с золотыми гранатами. После еще десяти тысяч кавалерии вторая половина армии замыкала походную колонну.

Во время обычного военного похода во вражескую страну царь брал с собой свой собственный запас продовольствия и стада. Кипяченую воду из реки Хоаспы, протекавшей через Сузы, только для царя доставляли в серебряных сосудах на тележках, запряженных мулами. Высокие чины и Бессмертные тоже везли с собой свой провиант и своих слуг, и даже наложниц. Но, несмотря на всю эту кажущуюся роскошь, войско, которое великий царь вел в сражение, представляло собой грозную военную силу.

 

 

Глава 18

НЕУДАЧА В ЕВРОПЕ

 

Ксеркс был больше заинтересован в том, чтобы завершить великолепное строительство, начатое его отцом на террасе Персеполя, нежели испытать в деле грозную военную машину, уже созданную им, но — не судьба. Его двоюродный брат Мардоний, стремившийся стать сатрапом новых завоеванных территорий, подгонял его. Эмигранты из Афин пали так низко, что наняли уже дискредитировавшего себя предсказателя. Царьки Фессалии прислали свое приглашение. Наконец, Ксеркс неохотно приготовился следовать отцовской политике экспансии на северо-западной границе.

 

Приготовления к вторжению

 

Прямое нападение через Эгейское море завершилось провалом, и Ксеркс продемонстрировал свою мудрость, вернувшись к прежней политике постепенного продвижения вперед армии при поддержке флота. Должен был быть задействован весь флот — финикийский, египетский и греческий, а также половина регулярного войска — три из шести армейских корпусов приблизительно по шестьдесят тысяч человек в каждом.

Чтобы избежать еще одного кораблекрушения у Афоса, Бубарес — сын Мегабаза и Артахей — сын Артея получили приказ выкопать канал за мысом. На выполнение этой задачи были потрачены три года; местные жители получили сильные впечатления при виде подневольного труда из-под палки. На расположенном поблизости лугу раскинулся рынок, на который из Азии привозили уже молотое зерно, а продукты питания хранили в стратегических пунктах, расположенных вдоль фракийского побережья. Через сухопутный перешеек в конце полуострова была прочерчена линия длиной 2,5 километра, и представителям каждой народности был выделен сектор; только финикийцы были достаточно опытными, чтобы расширить траншею наверху для предотвращения земляных осыпей. От канала, достаточно широкого для прохождения двух трирем на веслах, в наши дни осталось лишь несколько мелких прудов.

После общего сбора в Криталле (Каппадокия) армии переправились через реку Галис (сейчас Кызыл-Ирмак) и через Фригию достигли города Келены, где находился исток Меандра и его притока Катарректа, который возник на месте рыночной площади. Там также можно было увидеть кожу силена Марсия (в греческой мифологии: человек с лошадиными ушами, хвостом и копытами, родственный сатиру. — Пер. ), которая была содрана с него Аполлоном. Затем они миновали Анаву и озеро, из которого добывали соль, большой город Колоссы, где река Ликус протекала под землей около километра, и город Кидрару, где была установлена стела Креза с его надписью как ориентир границы с Лидией. Затем армии переправились через Меандр и мимо Каллатеба, где делали мед из пшеницы и тамариска, достигли Сард.

Видя такую угрозу, греки тщетно пытались создать действенную антиперсидскую коалицию. Естественно, они обратились за советом в Дельфы, и Аполлон превзошел самого себя. Спарта, предупрежденная Демаратом, получила сообщение о приближении врага, могучего, как Зевс, которого не могли победить ни быки, ни львы и который уничтожит либо город, либо одного из спартанских царей. Предсказание Афинам было еще ужаснее: афинянам был задан вопрос, почему они медлят, они должны бежать из своих домов и этого города на край земли; их город будет уничтожен огнем, укрепления и храмы будут сожжены, будет течь черная кровь — они должны немедленно бежать. Посланцы попросили дать более благоприятный ответ, и снова им было велено отступать и бросить свою страну, хотя появится надежда в деревянных стенах, а божественный Саламин уничтожит детей, рожденных от женщин. Фемистокл убедил афинян, что под деревянными стенами Аполлон имел в виду их флот. Аргос (город в Греции на Пелопоннесском полуострове. — Пер. ), который уже подозревали в пособничестве персидскому вторжению после ошеломляющего поражения, нанесенного ему Спартой, получил совет занять позицию вооруженного нейтралитета. Критяне спросили, выиграют ли они от оказания помощи материковой Греции; оракул прямо ответил, чтобы они не были такими глупцами, какими показали себя, когда помогали Менелаю в Троянской войне. Корабли Керкиры «задержали» непопутные ветры. Гело из Сиракуз многое обещал — если его сделают Верховным главнокомандующим — и послал три небольших корабля вести наблюдение за исходом. Удрученные этим равнодушием, проявленным немногими западными греками, которые еще сохраняли свою независимость, союзники еще больше испугались самоуверенности Ксеркса, который, поймав в Сардах трех шпионов союзников (481 до н. э.), приказал показать им все огромное войско, а затем отпустил их, чтобы они рассказали об увиденном на родине. Весной 480 г. до н. э. армия оставила лагерь и из Сард и по долине реки Каик вошла в Мизию, затем по Атарнею (плодородная береговая полоса в Мизии напротив острова Лесбос. — Пер. ) — в Карену, оставив гору Кан слева, потом прошла через Фиванскую долину, мимо Адрамиттея и Антандра (город у Адрамиттского залива в Мисии. — Пер. ) и наконец достигла Илиона. Когда-то знаменитый Скамандр (речка в древней Трое, впадает в Эгейское море. — Пер. ) оказался слишком маленьким, чтобы напоить войско. Ксеркс взобрался на трон Приама и принес в жертву тысячу быков Троянской Афине, а в это время маги делали возлияния духам тех, кто погиб, защищая Трою. Так Ксеркс объявил себя защитником Востока в новой Троянской войне.

 

Вторжение в Грецию

 

Оставив слева Ретий, Офриней и Дардан, а Гергифы справа, армия достигла Абидоса. Между Абидосом и Сестосом (города, расположенные на разных берегах Геллеспонта. — Пер. ) финикийцы и египтяне построили два моста, удерживаемые льняными и папирусными канатами; когда эти мосты разметал шторм, ответственные за строительство были обезглавлены. Грек Гарпал построил новые мосты из кораблей, соединенных по схеме нос — корма следующего корабля огромными канатами с промежутками для прохода лодок. На них были положены доски, поверх них — ветки и сверху — земля; позже были добавлены перила.

Собравшись на Коринфском перешейке, который пелопоннесские члены альянса уже сочли единственной надежной линией обороны, союзники получили от фессалийцев просьбу о помощи в охране Олимпийского перевала. Десять тысяч гоплитов при поддержке морских сил и фессалийской кавалерии — представителей консерваторов заняли долину Храмов. Как и можно было предположить, они обнаружили у простого люда Фессалии проперсидские настроения. Александр Македонский оказал хорошую услугу своему персидскому хозяину, уговорив союзников не оставаться на месте, чтобы не оказаться растоптанными царским войском. И хотя Ксеркс был еще в Абидосе, через несколько дней союзники возвратились на перешеек.

Сидя на троне из белого камня на холме неподалеку от Абидоса, Ксеркс осмотрел свои войска. На мостах, усыпанных миртом, был зажжен ладан, и на заре царь совершил возлияние из золотого кубка, помолился, обратив лицо к восходящему солнцу, и бросил в море кубок, чашу и меч.

Семь дней и ночей воины бесперебойно переходили по одному мосту, а их багаж переносили по другому. При поддержке флота они пустились в путь по дороге вдоль побережья, разделившись на три части. Продовольствие должно было поступать из городов, расположенных вдоль дороги, из расчета 400 талантов за один прием пищи в день. За несколько месяцев до этого вперед были посланы гонцы с целью приготовить зерно, скот и птицу для царского стола. Шатер был только у Ксеркса, все остальные спали под открытым небом.

Второй смотр и счет войска состоялся в Дориске, со времен военного похода на скифов занятого гарнизоном, а теперь находящегося под властью Маскама, сына Мегадоста. Из Дориска три части войска последовали параллельными маршрутами; одна под командованием Мардония и Масиста — вдоль побережья, поддерживая связь с флотом, вторая под командованием Смердомена и Мегабиза охраняла Ксеркса и шла дальше от побережья, а третья под командованием Тритантехма и Гергиса — в глубине материка. Стримон (в настоящее время Струма — река в Болгарии и Греции. — Пер. ) был перейден по мостам, в то время как маги приносили в жертву реке белых коней на удачу.

У Девяти путей богам подземного мира были принесены в жертву девять детей. Артахей, построивший канал, умер, когда армия была в Аканфе, и армия устроила возлияния на его могиле. С его смертью, вероятно, связан тайник с золотыми дариками, отчеканенными Дарием и его сыном. В Терме Ксеркса встретили гонцы, принесшие землю и воду из покинутой Фессалии, Локри и всей Беотии, за исключением Платеи и Феспии, так как уже было ясно, что жители Пелопоннеса не собираются оказывать серьезного сопротивления к северу от перешейка.

Победа казалась персам бесспорной. Они не только держали под своим контролем всех греков в Азии и Африке, корабли которых входили в их флот, но и уже половину европейских греков, которая покорилась им. Осталось подчинить себе лишь несколько упорствующих государств на Пелопоннесе, так как теперь стало ясно, что вся территория к северу от перешейка покинута населением. Дельфийский Аполлон был их верным другом. Афины с демократическим режимом, в которых правил Фемистокл, безусловно, перейдут к лидеру демократов, как только пелопоннесцы уйдут за перешеек. Так как афинский флот благополучно был в руках персов, стену на перешейке можно было обойти; Аргос заявил бы о себе в открытую, между Спартой и Коринфом был бы вбит клин, и каждого из них можно было бы победить поодиночке.

 

Остановка в Фермопилах

 

Ситуация не изменилась, когда движение в южном направлении возобновилось. Потеря Фессалии забросила царя Леонида на север к Фермопильскому ущелью с тремястами спартанцами и небольшой частью союзных войск, но кое-кто громко провозглашал, что арьергардные стычки с врагом предназначены лишь для того, чтобы задержать, а не остановить врага; наступление до стены на Истме (древнее название перешейка, соединяющего полуостров Пелопоннес с Балканским. — Пер. ) было остановлено. Дельфийский оракул, наконец испугавшись, впал в патриотизм и предрек, что греки должны молиться ветрам, которые окажутся для них могучими союзниками.

Флот союзников занял позицию неподалеку от мыса Артемисии, но отошел в более узкий пролив Эврип, как только сигнальные костры возвестили приближение передовой персидской эскадры. Огромный флот бросил якоря вблизи мыса Сепий. На заре начал дуть восточный ветер с Геллеспонта и дул три дня, приведя к крушению сотен боевых кораблей, транспортов и судов с зерном. Корабли союзников вернулись к мысу Артемисии, но даже знак благосклонности богов, проявившийся в уничтожении такой большой части вражеского флота, не внушил уверенности Леониду. Пелопоннесцы потребовали немедленно вернуться на перешеек, и только негодующие протесты фокийцев и локрийцев вынудили царя остаться, чтобы завоевать себе посмертную славу. Появился Ксеркс и приказал мидийцам и киссийцам атаковать маленький отряд в Фермопилах, но они понесли серьезные потери; Бессмертные под командованием Гидарна тоже не добились успеха. Затем персам сообщили о тропинке в горах, ведущей в тыл союзникам, и на рассвете Бессмертные застигли охранение из фокийцев врасплох. Поняв, что они обречены, спартанцы яростно защищались. Многие из нападавших, которых гнали в бой кнутами, были затоптаны до смерти или сброшены в море — среди них были два сына Дария от Фратагуны, дочери его брата Артана; их звали Аброком и Гиперанф. В конце концов Леонид был убит, Гидарн победил спартанцев с тыла, фиванцы сдались и были заклеймлены в рабство, и проход оказался открыт.

Тем временем двести кораблей получили приказ идти вокруг Эвбеи (остров в Эгейском море. — Пер. ), чтобы зайти союзникам в тыл. Эта тайна стала известна, и эвбейцы уговорили Фемистокла подкупить капитанов судов, чтобы те отказались от своего планируемого отхода. Когда фланговая эскадра не появилась, флот принял решение атаковать персов снова у мыса Артемисии. Союзники потеряли тридцать кораблей, и поврежденные суда были вынесены на берег вечерней бурей, которая также уничтожила и фланговую эскадру. На следующий день были потоплены киликийские корабли. Ксеркс решил, что пролив должен быть преодолен любой ценой. В полдень весь персидский флот выстроился полукругом и начал наступление. Египтяне захватили пять кораблей, и половина афинских кораблей была выведена из строя, когда на закате дня пришла весть о том, что Фермопильский проход открыт. Союзники отступили.

Фокия была сильно опустошена по настоянию фессалийцев, и персы вошли в Беотию, которую надежно удерживал Александр Македонский. Летучий отряд направился в Дельфы, чтобы вознаградить Аполлона за его проперсидские прорицания и поддержать его в дальнейшем — или разграбить сокровища, как позднее объясняли жрецы, что было похоже на правду. Как он и обещал, бог защитил своих; он бушевал и швырял вниз на варваров камни, которые бежали, неся большие потери, — такова была, по крайней мере, дельфийская версия после поражения персов.

Обвиненные фиванцами, покинутые Платея и Феспия были сожжены Ксерксом, который, четыре месяца спустя переправляясь через Геллеспонт, ступил на землю Аттики. Он обнаружил ее также покинутой, так как флот союзников ушел к острову Саламину, просто чтобы эвакуировать гражданское население. Мужчины призывного возраста уже находились на борту кораблей, и только несколько фанатиков забаррикадировали Акрополь досками, следуя сомнительному пророчеству Аполлона. Баррикады были подожжены с Ареопага с помощью стрел с горящей паклей, а когда условия, предложенные сторонниками Гиппия, были отвергнуты, защитники взобрались на обрывистую скалу и встретили свою смерть как просители в храме Афины. Весь Акрополь был сожжен, прежде чем изгнанники с армией получили возможность совершить жертвоприношение.

 

Отпор у Саламина

 

Огромный флот бросил якоря недалеко от Фалера (пригород Афин. — Пер. ), и союзников охватила паника. Саламин был настоящей ловушкой, и все, кроме заинтересованных афинян, жителей острова Эгины и мегарийцев, приняли решение спасаться бегством, прежде чем она захлопнется. Только угроза Фемистокла уйти вместе со всем афинским флотом и знание того, что этот деятель-демократ способен выполнить свою угрозу, заставили спартанского адмирала Эврибиада отдать команду готовиться к сражению.

На совете персов только Артемисия, правительница-тиран Галикарнаса, была против немедленного наступления. Перспективы были самые благоприятные. Спарта теряла одного союзника за другим, и готовность, с которой каждый из них выдвигал свои условия, указывала на сильные проперсидские настроения, до сих пор подавляемые. Афинские корабли были укомплектованы простолюдинами, а возглавлял их лидер демократической фракции. Подвергаясь на каждом шагу насмешкам пелопоннесцев, Фемистокл должен был быть готов вернуть себе нормальное отношение своих сторонников, тогда как теперь было предельно ясно, что пелопоннесцы решили бросить афинян в беде. Сразу же после сражения при Фермопилах они начали строить стену через перешеек, а персы были настолько уверены в том, что последнее реальное сопротивление им будет оказано в этом месте, что в ту самую ночь, когда был собран военный совет, сухопутная армия была отправлена к Коринфу.

Ожидаемое сообщение было быстро получено от педагога детей Фемистокла: он был другом царя, который желал его успеха. Греки растеряны и готовы бежать — пусть царь предотвратит это! Начались разногласия, и вскоре сторонники персов стали нападать на врагов царя. У Ксеркса не было причин сомневаться в этих проявлениях верности.

И все-таки и письмо, и решение о немедленном нападении были ошибками. Если бы Ксеркс не предпринял вообще никаких действий, немногие оставшиеся союзники ушли бы к перешейку. Афиняне, мегарийцы и эгинцы оказались бы вынужденными принять условия. С их помощью стену на перешейке можно было бы обойти, и осталось бы только провести операцию по очистке захваченной территории от противника.

Такими же эффективными были и реальные действия Ксеркса. Восточный выход из пролива был заблокирован тройной линией кораблей; египтяне, «жители болот, умелые гребцы галер», на двухстах кораблях отплыли, чтобы заблокировать западный выход и напасть на союзнический флот с тыла. Теперь весь флот союзников был заперт, и можно было ждать, когда у него иссякнут припасы и взаимные обвинения сделают свое дело. Он будет вынужден либо сдаться, либо — если он попытается прорвать окружение — появится возможность перебить корабли по одному. Основываясь на реальной ситуации, можно объяснить то, что персы отправили свою пехоту и кавалерию провести решительное сражение на перешейке.

К несчастью для Персии, Ксерксу этого было мало; он должен был одержать впечатляющую победу, и поэтому он приказал напасть на загнанных в ловушку людей, которые отчаянно сражались за выход из пролива. Пехота высадилась на острове Пситталея, расположенном посреди пролива, чтобы убивать тех, кто мог спастись с тонущих кораблей. Аристид прорвался, чтобы сообщить о полном окружении, и моряки союзного флота угрюмо готовились к сражению.

Было 22 сентября, и Ксеркс приготовился наблюдать за сражением с трона на серебряных ножках, установленного у подножия холма рядом с проливом. Союзники выдвинулись, но при первом виде врага отступили, пока афиняне не начали сражение. Первое нападение было успешным для персов, так как ионийские греки несогласованно действовали со спартанцами. Позже афиняне прорвали линию фронта и в свою очередь атаковали захватчиков. Двести кораблей былы потоплены — треть огромного флота. Союзники потеряли лишь сорок. Много персидских моряков утонуло, так как лишь некоторые из них умели плавать. Среди погибших был командующий флотом Ариабигн, брат царя. Аристид с гоплитами доплыл до Пситталеи и перебил всех персов, среди которых было три племянника царя.

 

Просчеты дипломатии

 

Само по себе Саламинское сражение было остановкой на пути расширения персами границ своей империи, и не более. Не были потеряны недавно захваченные территории, армия была цела, флот был еще могуч и нуждался только в реорганизации. Союзники, несомненно, воспрянули духом после этой неожиданной победы, но они понесли потери, и на следующий год им суждено было быть завоеванными.

Саламинское сражение делала важным не сама победа, а его воздействие на умонастроение Ксеркса. И хотя только он, и никто другой был ответствен за поражение, отдав приказ перейти к активным действиям, когда простая блокада оказалась бы более действенной, он совершенно потерял голову и казнил финикийских капитанов за мнимую трусость. Разгневанные таким отношением к себе, финикийцы вернулись домой; за ними последовали египтяне. Именно это объяснимое дезертирство, а не поражение при Саламине открыло Эгейское море для флота союзников и дало возможность провести действительно решающие сражения в следующем году.

По-настоящему поражение при Саламине было благом для персов. Лишенный уверенности в себе, потерпевший фиаско Ксеркс поспешил по суше в Сарды, где он провел следующий год, наблюдая за Ионией. Прямое ведение войны было передано не годившимся в полководцы царем закаленному вояке Мардонию, который взял себе только один армейский корпус, состоявший из Бессмертных, персов, мидийцев, бактрийцев и индийцев — армию, состоявшую почти исключительно из иранцев, а значит, самых лучших воинов. Даже уменьшившись таким образом, она по численности превосходила армию союзников; ее также поддерживали войска континентальной Греции. Вторая армия под командованием Артабаза, сына Фарнака, сторожила длинную прибрежную дорогу — только по ней могли поступать припасы. Третья армия под командованием Тиграна поддерживала порядок в Ионии.

В Потидее началось восстание, и Олинф грозил последовать ее примеру. Артабаз взял Олинф и передал его руины халкидийцам. Друг персов провел отряд под стенами Потидеи при отливе, но прилив наступил слишком скоро, и тех, кто не утонул, перебили с кораблей.

Из своего зимнего лагеря в Фессалии Мардоний послал афинского проксена (так греки называли лиц, которые, будучи чужеземцами, оказывали какому-нибудь государству услуги, например гостеприимство его гражданам и послам. — Пер. ) Александра из Македонии, который должен был предложить Афинам полное помилование, восстановление сожженных храмов, возврат территории с любыми по желанию дополнительными землями и равноправный союз в статусе автономного свободного города. Такие щедрые условия, вероятно, очень понравились представителям бедных классов, для которых новое вторжение могло означать лишь новые несчастья и потерю того немногого, что у них оставалось.

Но демократия потеряла власть. Известно, что Фемистокл написал письмо великому царю, побуждая его к сражению у Саламина; и хотя теперь он стал утверждать, что это была хитрость, ему не поверили. Будучи высланным из страны, он снова заявил, что действовал как друг Персии; на этот раз ему поверили, и сын Ксеркса Артаксеркс богато наградил его! Поэтому власть перешла к консерваторам, которые тянули с ответом Александру до тех пор, пока не прибыли спартанцы. Стали распространяться пророчества, что мидийцы и афиняне выдворят всех дорийцев с Пелопоннеса. Напуганные такими прорицаниями, спартанцы послали посольство, которое обвинило афинян в том, что они начали войну своей неудачной экспедицией по поддержке ионийских мятежников, и которое пообещало помогать их гражданскому населению в течение войны. Афиняне отвергли предложение, привезенное Александром, но снова предупредили спартанцев, чтобы они прислали армию для вторжения в Беотию, прежде чем на Аттику снова будет совершено нападение.

Фиванцы посоветовали Мардонию остаться в Беотии и расположить к себе упорствующих греков посредством взяток их руководителям. Это был здравый совет, основанный на глубоком знании их национального характера. Отказ Мардония был еще одним звеном в цепи просчетов персов. Десять месяцев спустя после первого вторжения, в июле, Афины снова оказались в его руках, и снова отказ пелопоннесцев оказать соответствующую помощь заставил горожан искать убежища на кораблях или на острове Саламин. Мардоний повторил свои предложения, надеясь на то, что его присутствие с армией может помочь его друзьям сделать афинян покладистыми, но демократа, который просто уговаривал обдумать их, забили камнями вместе с женой и детьми. И все же у Мардония еще была надежда. Как обычно, спартанцы «отмечали праздник»; стена на перешейке была закончена и могла служить защитой, как они наивно предполагали, от афинского флота. Даже после победы при Саламине казалось, что неспособность Спарты понять самые элементарные движущие силы ситуации приведет Афины, невзирая на консерваторов, к союзу с персами. В конце концов после дальнейших проволочек разочарованные афинские послы сказали Спарте, что именно так они и сделают. К своему удивлению, посланцы узнали, что некий тегеец (Тегея — местность в Аркадии, известная культом Пана. — Пер. ) убедил спартанцев в том, что они совершают глупость и что войска уже в пути. В самый последний момент удача снова отвернулась от персов.

Дружески расположенный к персам Аргив передал эту информацию Мардонию, который до сих пор воздерживался от грабежа Аттики, лелея обоснованную надежду на то, что промедление спартанцев — если не действительная измена союзнику — заставит Афины прийти к соглашению. Вновь разочарованный, он еще раз сжег Афины и удалился в Беотию, где, имея в качестве базы снабжения Фивы, он мог получить достаточно припасов. Были срублены деревья для постройки укрепленного лагеря площадью более 2,5 квадратных километра, и Мардоний стал ждать последующих шагов союзников.

 

Поражение при Платеях

 

Войско союзников прошло по всей Аттике и разбило лагерь на северных склонах Киферона — напротив персов, расположившихся на берегу реки Асоп. И немедленно эскадрон за эскадроном персидской конницы под командованием Масистия атаковал мегарийцев в низине, которая была самым слабым местом линии обороны союзников, в надежде прорваться к ущелью и отрезать греков от их припасов. Подошло афинское подкрепление, и Масистий был свален с коня и убит; золотые удила и пурпурная мантия поверх золотой кирасы стали трофеями. Ободренные этим первым успехом, союзники спустились ниже по склонам, где легче было разбить лагерь и где текла вода. Персы двинулись им навстречу. Прорицатели обещали обеим армиям победу, если те останутся в обороне.

И снова Мардонию был дан совет — на этот раз Артабазом — отступить и прибегнуть к подкупу; и снова полководец по ошибке отверг совет. Положение союзников уже было отчаянным. Они испытывали нескончаемые кавалерийские набеги; в результате одной такой атаки оказались закрытыми проход в ущелье и дорога домой с Пелопоннеса, был захвачен столь необходимый грекам обоз с продовольствием. Продуктов питания не хватало; источник Гаргафия был засыпан, и бойцы страдали от жажды. Полководцы решили ночью отступить, и отступление прошло беспорядочно. Основная часть войска заблудилась; упрямый военачальник задержал выход из лагеря спартанцев, которые на заре оказались в весьма невыгодном положении. Если бы у союзников была возможность спокойно отойти, коалиция, без сомнения, распалась бы, так как афиняне пришли бы к соглашению с персами, пелопоннесцы отошли бы к перешейку, а отдельные государства можно было бы поработить по очереди.

И снова забрезжил конец войны. Снова персидский командующий недооценил боевые способности отдельно взятого грека, припертого к горе, снова соблазнился надеждой на немедленную и эффектную победу и отбросил преимущества политики выжидания.

Решив, что отступление — это бегство, Мардоний вывел свои войска в спешке, не остановившись даже для того, чтобы выстроить их в боевой порядок. Когда они приблизились к спартанцам, персы выстроили стену из плетеных щитов, и из-за нее в противника полетел дождь стрел. Павсаний попросил у афинян помощи, которые отправились к нему на подмогу, но подверглись нападению греков, бывших на службе у персов. Даже когда тегейцы, а за ними и спартанцы прорвались через стену плетеных щитов, персы продолжали сражаться, ломая вражеские копья голыми руками. Отсутствие у них защитных доспехов не помешало им нападать на одетых в кольчуги греков. И тогда Мардоний совершил свою последнюю и роковую ошибку: он лично вступил в сражение и вместе со своей охраной из тысячи отборных воинов был убит.

Лишенные командира, персы побежали к окруженному частоколом лагерю. Узнав об их бегстве, греки у Гераэума (храм или святилище богини Геры. — Пер. ) в беспорядке поспешили разделить победу; коринфяне благополучно настигли спартанцев, но мегарийцев и флиасийцев рассеяла фиванская конница, и они бежали в ущелья. Со своих башен в укрепленном лагере персы долго еще удерживали на расстоянии спартанцев. Ход событий изменился, когда подошли афиняне, хотя тегейцы первыми проломили стены — их наградой были трофеи Мардония. Персы были безжалостно перебиты. Павсаний стал национальным героем; никто и подумать не мог, что не пройдет и года, как он задумает предать своих соотечественников-греков ради чести стать зятем персидского царя.

Сразу же после сражения полководцы — представители своих государств собрались в Платеях и образовали новую организацию. Естественно, Павсаний, как спартанец и победитель в недавнем сражении, председательствовал на этом собрании, но движущей силой на нем был афинянин Аристид. Существовавший военный союз должен был сохраниться и превратиться в «симмахию эллинов» (военный союз, заключавшийся между полисами. — Пер. ). Представители договаривающихся государств должны были каждый год собираться на празднование годовщины блестящей победы, а войну с варварами следовало закончить, собрав с помощью всех входящих в союз греков армию, состоящую из десяти тысяч гоплитов, тысячи всадников и сотни кораблей. За Спартой сохранялось главенство.

Как и предыдущие сражения, битва при Платеях сама по себе также не была решающей. В ней была задействована только одна персидская армия, вторая даже не вступила в бой. И все же вместо того, чтобы бросить свежие силы на измотанных в боях союзников и быстро отбросить их на самую южную оконечность Пелопоннеса, Артабаз отступил, и война в Европе была проиграна. Причина была в том, что до него дошли вести из Азии.

 

Катастрофа у мыса Микале

 

Весной 479 г. до н. э. новый союзнический флот был уже готов. Афинское войско находилось под командованием Ксантиппа. Слава Фемистокла как победителя в сражении при Саламине не спасла его от подозрений в запланированном предательстве, и это способствовало реакции консерваторов. Сначала капитаны боялись плыть за Делос (остров в Эгейском море в группе Кикладских островов. — Пер. ), даже когда им была предложена возможность низложить самосского тирана. В распоряжении Ксеркса была половина огромного флота, но он состоял главным образом из ионийцев, верность которых сильно пошатнулась после сражения при Саламине. Флот перезимовал в Киме (приморский город в Эолиде к юго-востоку от острова Лесбос. — Пер. ), но теперь под командованием Мардонта, сына Багея, Артаинта, сына Артахея, и его племянника Ифамитра он отважился направиться к острову Самосу.

Союзники набрались храбрости приплыть на этот остров, и персы удалились. Все еще недовольным финикийцам было разрешено отплыть на родину, другие вытащили на берег свои суда на мысе Микале, где они построили укрепление из камней и стволов деревьев, окружив его глубоким рвом; там они находились под защитой третьей армии под командованием Тиграна. Союзники не отставали. Вестник призвал ионийцев к восстанию. Самосцы были разоружены подозрительными персами; милесийцы, сильно разгневанные передачей сокровищ Дидимейского Аполлона Ксерксу, были посланы охранять караваны. И тогда 27 августа 479 г. до н. э. союзники атаковали. После отчаянного сопротивления афиняне снесли плетеную стену и стали преследовать своих бегущих в укрепление врагов. В то время как другие подданные персов бежали, а ионийцы обратились против них же самих, урожденные персы погибли почти все до последнего человека, и вместе с ними — Мардонт и Тигран. Укрепление и корабли были сожжены. По их просьбе милесийцы, предавшие Дидимейского Аполлона, остались на поселении в Согдиане, где они построили новый город Бранхиды, и оракул Аполлона замолчал.

Союзники вернулись на Самос и устроили совет. Пелопоннесцы предложили, чтобы ионийцы были переселены в Европейскую Грецию на земли тех греков, которые служили персам. Афиняне возразили, и вместо этого в военный союз были приняты самосцы, хиосцы, лесбийцы и другие лояльные жители островов.

Еще не поняв, что сражение на мысе Микале было решающим, союзный флот поплыл в Геллеспонт, чтобы узнать, есть ли опасность нового вторжения, и разрушить мосты. Обнаружив их разрушенными, пелопоннесцы вернулись на родину, но афиняне решили окружить Сестос (город на берегу Геллеспонта, самый удобный пункт для переправы из Азии в Европу. — Пер. ), удерживаемый сатрапом Артаиктом, сыном Херасма, и полководцем Эобазом. Осада длилась до зимы, когда голод заставил вождей попытаться выскользнуть из города в надежде присоединиться к Артабазу; его армия шла не останавливаясь, так как Иония теперь была лишена войск, и переправилась через Босфор неподалеку от Византия (греческий город-колония на европейском берегу Босфорского пролива. — Пер. ). Эобаз был схвачен фракийцами и принесен в жертву их богу. Артаикт был взят в плен у реки Эгоспотамы и распят на кресте, потому что ранее он конфисковал сокровища и земли в окрестностях гробницы Протесилая (царь одного из племен Фессалии, участник Троянской войны. — Пер. ) в Элае (крепость близ Калидона в Этолии. — Пер. ). Затем афиняне отплыли на родину, захватив с собой в качестве трофея мостовые канаты (479 до н. э.).

Сражение на мысе Микале, а не битва при Платеях было на самом деле решающим. Две из шести персидских армий были полностью уничтожены. Третья должна была покинуть Европу, чтобы охранять недовольную Западную Азию. Поистине союзники могли бы сказать, что за них сражались боги. Война была проиграна персами из-за неоднократных военных и дипломатических промахов, а не выиграна нерешительными, неумелыми или вероломными полководцами союзников. «Вы знаете, — напомнил великий афинский историк Фукидид своим современникам в следующем поколении, — что Варвар потерпел неудачу главным образом по своей вине». Но как бы она ни была завоевана, это была победа, и начался новый этап греко-персидских отношений.

 

 

Глава 19

ДЕЛИЙСКАЯ ЛИГА ПРОТИВ ПЕРСИИ

 

Предательство Павсания

 

События на мысе Микале заронили надежду на то, что власть персов рухнет и империя распадется так же быстро, как и образовалась. Из шести армейских корпусов три самых лучших перестали существовать; от других, дислоцированных дальше и худших по качеству, вряд ли можно было ожидать серьезного сопротивления. Если война теперь будет перенесена на вражескую территорию, следующим этапом боевых действий станет морское сражение. Огромный флот персов потерпел поражение и находился в укрытии, тогда как флот Эллинской лиги никогда не был так силен. Будущее казалось таким же безоблачным для объединившихся в союз греков, каким оно было тревожным для персов.

Уничтожение мостов через Геллеспонт самими персами наконец убедило Леотихида, главнокомандующего военно-морскими силами лиги, что война на самом деле подошла к концу. Прежде чем закончился 479 г. до н. э., он возвратился в Спарту, забрав с собой все пелопоннесские войска. Власти Спарты иначе и более дальновидно оценили эту ситуацию. Грекам в Азии было обещано освобождение, и, чтобы выполнить свое торжественное обещание, члены лиги должны были быть готовы продолжить войну. К тому же лига предложила Спарте исключительную возможность увеличить свою мощь сверх того, что разрешалось в рамках предыдущей Пелопоннесской лиги, и нельзя было позволить, чтобы руководство военно-морскими действиями, столь необходимыми теперь для закрепления недавних побед, было передано в случае отказа Спарты соперникам-афинянам, которые своей блокадой Сестоса показали более чем готовность выполнить новую задачу.

Таким образом, весной 478 г. до н. э. был прислан новый главнокомандующий силами Эллинской лиги. На первый взгляд выбор был отличный. Никакой другой спартанец не мог соперничать с авторитетом Павсания. Он был не только почитаемым победителем в сражении при Платеях, но и был признан председателем правомочного собрания нового эллинского союза; и, как командующий всеми ее силами в новой войне, он лишь заканчивал выполнение задачи по освобождению греков. Его успех был так же велик, как и при Платеях. Греческие города на Кипре были очищены от персидских гарнизонов, и Павсаний был так же удачлив в Византии.

И все же, несмотря на эти впечатляющие успехи, события быстро доказали, что избрание Павсания было ужасной ошибкой со стороны греческих властей. Не удовлетворившись всеми возданными ему почестями, Павсаний устремился к власти над всей Грецией. Этого можно было добиться лишь при поддержке — финансовой даже более, чем военной, — Персидской империи, и Павсаний готовился предать греков, которых он недавно освободил при Платеях! Надеясь на щедрое приданое, годное для дачи взяток, он обручился с дочерью Магабата, сатрапа Даскилея. Вскоре его надежды взлетели еще выше. Несколько родственников царя, которые были пленниками в Византии, были тайно возвращены на родину, и спартанец-предатель пообещал сделать всех греков персидскими вассалами, если ему отдадут в жены царскую дочь.

В качестве награды за успешное отступление Артабаз получил сатрапию Даскилей вместо Мегабата, где он стал основоположником рода сатрапов, пост которых передавался по наследству. С собой он привез это письмо: «Так царь Ксеркс говорит Павсанию: Благодаря тому, что ты спас моих людей из Византия, в нашем доме ждет тебя милость, записанная навечно, и твоими словами я весьма доволен. И пусть ни ночь, ни день не помешают тебе выполнить то, что ты обещал мне; и пусть этому не помешают никакие расходы золота и серебра, ни размер армии, где бы она ни оказалась под рукой. Вместе с Артабазом, достойным человеком, которого я послал к тебе, смело решайте мои и свои проблемы самым наилучшим образом».

Можно сомневаться, показалось ли исполнение честолюбивых планов Павсания Ксерксу таким же невозможным, как и нам, в свете последующих событий. Со времени самого первого контакта с греками персидские монархи были прекрасно осведомлены о знаменитой слабости греческих государственных деятелей — их восприимчивости к взяткам. А теперь, когда Ксеркс потерпел ряд сокрушительных военных поражений, в игру должна была вступить персидская дипломатия при поддержке золота империи. То, что греческий герой должен использовать свой шанс стать царем, казалось совершенно естественным, а то, что он должен купить себе дорогу к трону ценой покупки армии и флота, оправдывало обещание крупных субсидий. Если в обмен он желал получить в жены дочь Великого царя, то как еще с большей пользой можно было распорядиться одной из женщин обширного гарема Ксеркса?

Как будущий зять Великого царя, Павсаний последовал царскому совету действовать смело. Он стал носить мидийское платье, перенял застольные обычаи персов, а из мидийцев и египтян сформировал свою личную охрану. Но Ксеркс так и не понял другую черту характера греков — верность отдельному городу-государству и такую же преданность «свободе». К тому же он не придал значение растущему расколу между Афинами и Спартой.

 

Главенствующая роль Афин

 

Стало ясно, что Павсаний собирался принести в жертву своему честолюбию вновь принятых членов своей собственной лиги. Афиняне несли ответственность за расторжение договора о вассальной зависимости империи и признание власти Эллинской лиги. Соответственно, ионийцы призвали афинян исполнить свои обещания об освобождении, встав во главе планируемого похода.

Афиняне осторожно ответили, что они будут защищать ионийцев, но в тот момент проигнорировали предложение возглавить военную кампанию. Вместо этого Аристид и Кимон (полководец и политический деятель Афин периода Греко-персидских войн. — Пер. ) потребовали отзыва и суда над Павсанием Спартой. К тому времени, когда Спарта предприняла что-то, ущерб уже был нанесен. До конца 478 г. до н. э. была образована Делийская лига не как замена Эллинской лиги, которая давно уже существовала более или менее формально, а как совершенно новая организация в ее рамках.

Новая лига, образованная под руководством Аристида, должна была состоять только из тех государств, расположенных по берегам Эгейского моря, интересы которых были преимущественно морскими, а намерения состояли в том, чтобы отомстить персам за нападение и вести войну на вражеской территории до тех пор, пока все греческие города в Азии не будут освобождены от власти варваров. Помимо Афин, поднявшихся теперь до положения «лидера» или «начальника штаба» новой организации, а также островов Самос, Хиос и Лесбос, независимость от Персии которых была недавно признана, в лигу вошли другие города, расположенные недалеко от побережья Азии — Милет (самый богатый и могущественный из ионийских городов. — Пер. ) на южном берегу Малой Азии и Абидос, Кизик и Халкедон на северном, — но огромное большинство греческих городов на материке продолжали оставаться под властью Персии.

И хотя Афины удерживали бесспорное «лидерство», каждый город оставался «автономным». Ни одно действие не могли предпринять Афины, будучи главой союза, без формального одобрения собрания представителей входящих в союз государств, которые регулярно собирались в храме Аполлона на священном острове Делос. В качестве «лепты» в расходы на планируемую освободительную войну государства вносили корабли или деньги; сумму определял Аристид Справедливый. Собранные суммы (маленькие государства не давали кораблей) должны были быть оставлены на том же священном острове под контролем «эллинских казначеев», которыми, однако, сначала были исключительно граждане Афин. Члены лиги поклялись, что у них одни и те же враги и друзья. На то, что этот союз, предназначенный для наступательных и оборонительных целей, с самого начала должен был стать постоянным, указывала торжественная церемония: с корабельных алтарей, на которых их командиры только что приносили клятвы верности, в море были сброшены железные болванки в знак того, что этот союз будет длиться до тех пор, пока железо не появится в волнах. Спарта не выразила никакого протеста, но весной 477 г. до н. э. все же послала Доркиса на место опозоренного Павсания; когда новые союзники отказались принять его в качестве своего главнокомандующего, спартанцы не стали возражать, охотно передав выполнение неблагодарного дела — ведения новых военно-морских действий своим добрым друзьям афинянам.

 

Возобновление войны

 

Очевидно, на родине афиняне точно так же отнеслись к ответственности, которую недавно возложили на себя. Требовалась пропаганда в пользу продолжения войны, и в 476 г. до н. э. под покровительством Кимона Фриних (древнегреческий трагик, умер ок. 470 г. до н. э. — Пер. ) сочинил свою трагедию под названием «Финикийские женщины», в которой была заново рассказана история Саламинского сражения. Среди сохранившихся фрагментов мы видим: «Это водная обитель персов», «Прощание с сидонским городом и водным Арадом», «Покидание сидонского корабля». Был разбужен такой интерес, что в следующем, 475 г. до н. э. Кимон получил возможность повести флот лиги в Эион (гавань города Амфиполиса близ южного берега Фракии. — Пер. ), откуда он заставил отступить фракийцев, которые складировали в нем запасы провианта. Его стены были подмыты водами Стримона, который перекрыли плотиной, но, пока хватало продовольствия, Богес не прекращал энергично сопротивляться; затем он убил членов своей семьи и сжег их тела на погребальном костре, бросил свое золото и серебро в реку и умертвил себя, предоставив жителям города попасть в рабство. Однако Маскамес сохранил Дориск (город во Фракии у устья реки Герба. — Пер. ) как последний оплот персов в Европе.

Затем интересы афинян переключились на наращивание мощи Делийской лиги как инструмента растущей власти Афин или на возобновление борьбы между консерваторами и либералами. Даже постановка в 472 г. до н. э. трагедии Эсхила «Персы», прославлявшей победу в сражении при Саламине, в котором участвовали многие ее зрители, не смогла пробудить воинственный дух. Во время дебатов не было забыто письмо, посланное Фемистокл ом Ксерксу; Эсхил мог расточать свои хвалы на великого вождя-демократа, но обвинение в медизме сохранилось. Павсаний, которого во время его первого отзыва в Спарту судили и оправдали, после чего он возвратился в Византий, был изгнан из города в 471 г. до н. э. Когда его предательство было разоблачено, обнаружились и его отношения с Фемистоклом; на следующий год сам Фемистокл был подвергнут остракизму.

После этой победы над своим соперником-демократом Кимон стал в Афинах всемогущим. Под его руководством в 466 г. до н. э. Делийская лига возобновила войну. И снова, казалось, были все основания для ее успеха.

 

Гаремные интриги

 

Прекрасное обещание Ксеркса, данное им в молодые годы, не было исполнено. Провал похода в Европу подстегнул гаремные интриги с их ужасными последствиями. Во время отступления с мыса Микале брат царя Масист возложил вину за поражение на адмирала Артаинта и сказал ему, что тот хуже, чем женщина, — смертельное оскорбление для перса. Артаинт начал смывать оскорбление кровью, но ему помешал Ксенагор из Галикарнаса, которому в качестве награды за спасение царских родственников было даровано право управлять Киликией.

Масист вскоре оказался в еще большей опасности. Прохлаждаясь в Сардах, Ксеркс влюбился в жену его брата. Будучи добродетельной женщиной, она отвергла знаки его внимания, после чего царь выдал замуж ее дочь Артаинту за своего старшего сына Дария в надежде на то, что мать станет более сговорчивой.

После того как двор вернулся в Сузы, непостоянные симпатии Ксеркса переметнулись с матери на дочь, и Артаинта оказалась более покладистой. Ксеркса обманом вынудили дать несчастной девушке парадную мантию, которую Аместрис соткала своими собственными царственными руками. Царица разгневалась и, обвиняя в этом обмане мать, потребовала жену Масиста на новогоднем пиру, когда царь должен был дарить все, что у него ни попросят в дар. Несчастная женщина была умерщвлена ужасным образом; Масист вместе со всей семьей бежал в Бактрию с намерением поднять восстание, но, прежде чем он успел добраться до своей сатрапии, он был перехвачен и лишен жизни.

Пример царя оказался заразительным. Сатасп, сын Теаспа, представитель рода Ахеменидов, нечестно поступил с целомудренной дочерью Зопира, сына Мегабиза. Ксеркс приказал посадить преступника на кол, но мать Сатаспа, сестра Дария, уговорила своего племянника заменить наказание приказом повторить плавание финикийцев вокруг Африки. Взяв в Египте корабль, Сатасп отправился на запад через Столбы Геракла, а затем на юг вдоль западного побережья Африки в страну пигмеев. Прошло много месяцев, Сатасп испугался и вернулся ко двору. Ксеркс не поверил его рассказу о том, что кораблю помешала плыть дальше какая-то сила. Ко времени его возвращения царь уже потерял шанс выдать себя за покровителя захватывающего географического открытия. Царский приказ не был исполнен, и поэтому было исполнено назначенное наказание.

Характер Ксеркса все более и более менялся к худшему. Увеличившийся, но по-прежнему переполненный гарем в Персеполе рассказывает свою собственную историю. На какое-то время к нему вернулся интерес к завершению строительства Персеполя. К концу его правления он уже находился под влиянием командира своей охраны гирканийца Артабана и евнуха Аспамитра.

 

Катастрофа у Евримедона

 

Это ухудшение характера не могло укрыться от европейских греков. Фемистокл уже не стоял у него на пути, и в 466 г. до н. э. Кимон отплыл с двумястами кораблями в Карию. Греческие города было легко склонить к восстанию и принятию гарнизонов, но те, в которых были в ходу два языка, остались верными Персии, и к ним следовало применить силу. Например, Кимон начал осаду Фаселиса (приморский город Ликии у Памфилийского залива. — Пер. ), когда хиосцы, давние друзья фаселитийцев, стали посылать им письма, привязанные к стрелам, в которых уговаривали жителей города заплатить 10 талантов и принять участие в освободительных войнах.

Очнувшись от своей летаргии, Ксеркс отправил против Кимона большое войско под командованием Ариоманда, сына Гобрия. Ферендат командовал сухопутными войсками, а флотом из двухсот финикийских, кипрских и киликийских судов — Тифрауст, родной сын самого Ксеркса. Так как ожидалось прибытие еще восьмидесяти финикийских кораблей с Кипра, Ариоманд отказался от сражения и отступил к устью реки Евримедон. Когда греки собрались его преследовать, он снова появился. Изобразив видимость сражения, персы вытащили свои корабли на берег, и большая часть моряков спаслась бегством. Пехота кинулась к ним на помощь, и Кимон высадил своих гоплитов, которые после долгого сражения взяли лагерь персов. Затем он отплыл, чтобы найти недостающие восемьдесят кораблей, которые он обнаружил еще в Тибре на Кипре. Город был захвачен врасплох, и суда были захвачены вместе со своими командами (466 до н. э.). На следующий год лишь с четырьмя кораблями Кимон заставил отступить тринадцать персидских кораблей от Херсонеса, хотя им и помогали фракийцы.

Сражение у Евримедона было решающим. За исключением Дориска, который по-прежнему принадлежал персам в то время, когда Геродот писал свою «Историю», Европа оказалась потерянной для империи; и теперь большое количество азиатских греков вместе с карийцами и ликийцами становились членами быстро расширяющейся Делийской лиги. Когда, например, Афины дали новую конституцию Эритрее, советники были вынуждены поклясться, что они не примут назад тех, кто бежал к мидийцам без разрешения афинского народа.

 

Греческое влияние в Азии

 

После Киберниса отдельные инициалы или монограммы не дают нам возможности идентифицировать представителей ликийских династий, которые выпускали монеты с изображениями реальных или мифологических животных, вроде сфинкса, химеры, крылатого коня ликийского героя Беллерофонта или любопытных трискеле (древний символический знак, представляющий собой три бегущих ноги, исходящие из одной точки. — Пер. ). Однако имена представителей династий того времени написаны полностью, и из них известны около пятнадцати. Вступив в Делийскую лигу, ликийцы тешили свою гордость, выводя происхождение слова «Ликия» от афинского героя Ликуса, сына Пандиона. Афинское влияние часто проявляется, например, на монетах Кареги, которые были отчеканены в Ксанфе или Антифелле. На лицевой стороне монеты сидит Афина со своей совой, или мы видим Ареса в шлеме или бородатого и рогатого Амона Египетского.

Греческое влияние даже еще больше заметно на гробнице полководца Кареги Мараха. В главной сцене изображены четыре устремившихся вперед коня с плюмажами, запряженные в колесницу; Марах в доспехах собирается убить копьем льва; на его вознице надет фригийский колпак. Выше мы снова видим Мараха; вокруг его лысины — длинные волосы. Он откинулся на кушетке, его туфли стоят сбоку, он держит чашу, а слуга в изножье кушетки представляет ему посетителя. Жена Мараха сидит позади него на стуле без спинки, положив ноги на скамеечку и держа у подбородка платье; перед ним находится их младший ребенок. Старший, одетый в химатион, подпоясанный на талии, возлагает венок на голову обнаженного безбородого атлета; эта нагота сама по себе является признаком эллинизации, ведь Фукидид сообщает нам, что даже до его дней азиатские варвары носили набедренную повязку, участвуя в соревнованиях по боксу и борьбе. Юноша с коротко остриженными волосами и бородой протягивает руку к пожилому мужчине, сделавшему легкий ответный жест; два старика — один из них согбенный от возраста — пожимают друг другу руку; другой согбенный старик протягивает руку к хозяину, который сидит рядом со скипетром в руке и собакой у ног.

Эллинизация так же быстро шла и в Карии. Местный алфавит, которым пользовались карийские купцы для написания букв карийского языка в Египте Саисского периода, исчез, то же произошло и с языком для вежливого общения. Скилакс из Карианда (греческий путешественник-исследователь, писатель. — Пер. ) дал первое описание Индии на греческом языке. Пигрес, брат галикарнасской тиранши Артемисии, хоть и был урожденным карийцем, проявил свою греческую культуру, выпустив любопытную продукцию, в которой за каждой строчкой гекзаметра «Илиады» Гомера следовал элегический пентаметр. Некоторые ученые даже считали его достойным авторства «Маргита» и «Битвы лягушек и мышей», обычно приписываемых Гомеру.

Восток тоже становился более понятен европейским грекам. Фриних уже продемонстрировал свою трагедию «Египтяне». Эсхил переработал древние легенды и модернизировал истории об античных героях Востока. В его трагедии «Молящие о защите» девушки бегут на Аргос с песков семи рукавов устья Нила, с далеких пастбищ, столь близких к Сирии. На них льняные покрывала из Сидона, и они похожи на женщин, живущих у Нила, или разъезжающих на верблюдах кочевников, обитающих рядом с эфиопами. Ио бродит по Азии — овцеводческой Фригии, Мизии и низинам Лидии, Киликийским горам и Памфилии. Она приходит к одноглазым аримаспам, которые охраняют золото; это темнокожий народ, живущий у солнечных вод реки Эфиопе, у порога, где с библейских гор Нил катит свои священные воды, которых не касается никакая болезнь, и она приходит в Каноб и Мемфис. Там у нее рождается священный теленок Эпаф, которого греки также называют Аписом. Эсхил знает о растении папирус, о крокодиле и египетской пчеле. Он слышал, что Фасис — это граница между Европой и Азией, что ладан привозят из Сирии и что есть море, которое называется Эритрейским.

Трагедия Эсхила «Персы» — рассказ о сражении при Саламине — дает больше возможности показать (представить) новую информацию. Он упоминает «город Парсу», хотя и не уверен, отличается ли он от «стены сузийцев», экбатанцев или киссийцев. Золотые Сарды и Вавилон произвели на него огромное впечатление. Он может правильно изложить родословную персидских царей. Царица-мать Атосса — это жена персидского бога и мать бога; на Земле ее сын Ксеркс был подобен богу, рожденному в Сузах богу персов. Умерев, ее муж правит богами потустороннего мира; более ясного (понятного) доказательства того, что персы переняли обожествление царя от своих предков, не было найдено.

Он рассказывает также о возлияниях земле и умершим в виде молока от коровы без единого пятнышка, воды из нового источника, старого вина, меда, оливкового масла и о ритуальном использовании венков. Атосса дарит свои приношения нижестоящим богам и льет вино в подземные камеры. Тем временем старейшины поют гимны, умоляя поводырей мертвых милостиво выслушать их молитвы, и просят подземных демонов — Землю, Гермеса и царя мертвых — позволить духу Дария узреть свет. Пиндару (один из самых значительных лирических поэтов Древней Греции, родился в Фивах в 522/518 г. до н. э. и умер в 448/438 г. до н. э. на Аргосе. — Пер. ) было известно о Фасисе (основанная в VI в. до н. э. милетская колония в устье одноименной реки на побережье Колхиды, неподалеку от современного Поти в Грузии. — Пер. ) и Ниле из таинственных источников, о Вавилоне и храме Зевса-Амона, о многих городах, основанных Эпафом в Египте; его песня улетает за море, как финикийские товары.

Эсхил написал, что персы жаловались: «Те, кто живут в Азии, недолго останутся под властью персов или будут платить дань по принуждению свого господина или кланяться до земли и выражать свое почтение, так как царская власть уничтожена». Только для греческих земель это хвастовство соответствовало действительности. Консервативные антиперсидские элементы обладали всей полнотой власти в Афинах. Делийская лига развила свою деятельность. Персидское влияние на Западе явно закончилось. Симонид (один из самых значительных лирических поэтов Древней Греции (556–468 до н. э.). — Пер. ) написал стихи «Царства Камбиса и Дария», «Морское сражение с Ксерксом» и «Морские битвы при Артемисии и Саламине», не говоря уже о множестве эпитафий павшим героям Великой персидской войны. Харон из Лампсака (греческий историограф из числа предшественников Геродота. — Пер. ) написал «Историю Персии», а Дионисий и Милета — отчет о «Событиях после Дария», словно история Персии завершилась. На самом деле вскоре Персия должна была изменить всю политическую картину греческого мира.

 

 

Глава 20

НОВЫЙ ГОД В ПЕРСЕПОЛЕ

 

Дарий составил генеральный план возведения построек в Персеполе, но Персеполь, как нам известно, был результатом трудов Ксеркса. Первые восемь лет его правления были действительно посвящены главным образом войне и управлению, в которых он лично принимал участие. Но уже в 485 г. до н. э. на дворцовой террасе работы были возобновлены, и, не пренебрегая делами империи, в течение оставшихся тринадцати лет власти, он испытывал, очевидно, настоящий интерес к строительству новой столицы.

 

Архивы Ксеркса

 

К данным, полученным из истории архитектуры и редких надписей, сделанных по приказу Ксеркса, мы можем теперь добавить около двухсот глиняных табличек с надписями на эламитском языке, которые были найдены в здании архива вместе с небольшой коллекцией каменных сосудов с надписями на арамейском языке. Несколько подобных документов дошли до нас со времен царствования Дария, но период наибольшей активности — это последние три года правления Ксеркса.

Эти документы представляют собой предписания высокопоставленных чиновников казначею (ganzabara ) оплатить труд рабочих на террасе. Платежи производили за месяц или несколько месяцев, указывая суммы в шекелях серебра и их долях. На самом деле, как нам иногда ясно дают понять, это только бухгалтерия, так как платежи производили в виде вина или овец, согласно расценкам. Поэтому мы можем противопоставить заработки в Вавилонии заработкам в Парсе, чтобы определить уровень жизни. Также интерес представляют имена чиновников, национальности рабочих, порученные им работы и даже указания на здания, на строительстве которых они были заняты.

В последние дни правления Дария главной фигурой стал Барадкама, который получил титул казначея. Ему в 483 г. до н. э. Аспафин сообщает, сколько нужно заплатить 313 рабочим за шесть месяцев, а потом 470 рабочим за месяц; 66 рабочим из последних было заплачено по 1 шекелю, 112 — по три четверти шекеля, а 292 рабочим — по половине шекеля. По сравнению с заработками в Вавилонии рабочим в Парсе платили явно меньше, особенно если мы примем во внимание огромный рост цен на продукты питания, который последовал за персидским завоеванием и еще не был выровнен.

Мы узнаем об одном человеке, очевидно искусном ремесленнике, который прибыл в Парсу из Суз. В тот же год 201 рабочий прибыл из страны хеттов, Египта и Ионии, чтобы работать на строительстве одного из зданий. Если среди них были греческие скульпторы, то ничто не указывает на то, что им заплатили слишком много. На следующий год во главе 34 рабочих — резчиков по дереву, изготовлявших деревянные скульптуры, — мы видим некоего Шакку; в этом случае была использована трехъязычная печать Дария. В 480 г. дон. э. Шакка получает годовую плату для двух мастеров, изготовивших железные двери в Парсе; каждый из них заработал в месяц по полтора шекеля. Рабочие из страны хеттов снова участвуют в строительстве. В 479 г. до н. э. Шакка сообщает о 28 рабочих, изготовлявших каменные скульптуры — возможно, барельефы на ападане, а также украшения для деревянных скульптур в Парсе.

К этому году «человек из Парсы» стал преемником Барадкамы на посту казначея. Его просят заплатить 11 рабочим, которые делают украшения из дерева; оговоренная сумма (две трети, половина и одна треть шекеля) составляет лишь треть их общего заработка. В 476 г. до н. э. Шакка имеет в подчинении 18 человек, изготовляющих каменные скульптуры и выполняющих резьбу по дереву. К началу 473 г. до н. э. Вахуш, который в 480 г. до н. э. занимал подчиненное положение, получил повышение и стал помощником казначея; и теперь мы узнаем о «царской казне». У Артатакхмы 20 человек занимаются работами по бронзе. Читраваху в 471 г. до н. э. отвечает за 238 человек, работающих в казначействе. Двое из них — надсмотрщики и получают высокое жалованье в размере 2 шекелей; 22 человека получают 1 шекель, другие — две трети, половину и треть шекеля; но 159 человек — всего лишь четверть шекеля. Последние — это дети, которые выполняли работу серебряных дел мастера. Фигурируют женщины, которые зарабатывают 1 шекель — среднее жалованье ремесленника-мужчины. К этому времени печать Дария уже не используют для установления подлинности; на новой печати надпись гласит: «Я Ксеркс, великий царь».

За два последних года его правления (467–466 до н. э.) скопилось много табличек. Постройки все еще в процессе возведения, и одна бригада рабочих из казначейства в Парсе достигла численности почти 1350 человек. Казначей Вахуш находится в «Крепости» — это другое название Парсы, и там он получает от Мегабиза просьбу выплатить жалованье 12 рабочим в размере 21/4 шекеля, 9 мальчикам — 12/3 шекеля, еще девяти — 21/4 шекеля, 17 женщинам — 1 шекель и 17 девочкам — две трети.

Артатакхме нужны деньги для его карийских ювелиров. Надсмотрщик получает 41/16 шекеля; 26 человек — два с половиной. Как и на современном Востоке, мальчики и женщины не только делают большую часть работы, но и получают необычно хорошие деньги. В то время как 4 мальчика получают пять шестых шекеля, а пятый — пять двенадцатых, 27 женщин получают жалованье, сильно превышающее заработок среднего мужчины, — 12/3 шекеля; пять девочек-мастериц — 11/4 шекеля, четверо — четыре пятых и еще четверо — пять двенадцатых шекеля.

Артатакхма занимает более высокое положение, чем Мегабиз, у которого 12 мальчиков получают в месяц 45,5 шекеля (почти 4 шекеля на каждого), но это ничто по сравнению с надсмотрщиком, который получает в месяц 7,5 шекеля! В подчинении у Ферендата есть ремесленники, которые вырезают из камня скульптуры или делают украшения для железных и деревянных дверей. Но в то время как золотых дел мастера получают такие непомерные суммы, а серебряных дел мастерам платят жалованье выше среднего, мастера, которые делают великолепные барельефы, не получают даже такой платы, которой хватало бы на жизнь, по сравнению со средним вавилонским крестьянином, если только не допускать (иногда мы должны это делать), что плата, о которой идет речь, — это лишь часть общего заработка.

 

Барельефы ападаны

 

Дарий начал строительство ападаны Персеполя, но умер вскоре после того, как были закончены скульптуры вдоль северного фасада. Ксерксу была предоставлена возможность возвести великолепную постройку, которая занимала его интересы, и таким образом на террасе появилось самое впечатляющее строение.

Чтобы добраться до его более высокого уровня, были предусмотрены монументальные лестницы с северной и восточной сторон. С каждой стороны две обращенные друг к другу лестницы сходились в центре, тогда как еще две были расположены глубже по углам. На протяжении 89 метров вдоль северного и восточного фасадов терраса была уставлена скульптурами, которые демонстрируют персидское искусство в его расцвете. Те, что были расположены с северной стороны, были первыми, которые видели посетители, но они теперь являют собой грустное зрелище, подвергшись атмосферному воздействию. Те, что стоят с восточной стороны, повторяют все сцены, но в обратном порядке. Благодаря почве, которая защитила их после беспричинного уничтожения Александром, недавно проведенные раскопки снова вернули их к жизни во всей их первозданной красоте.

Под центральной площадкой виден символ Ахурамазды — здесь без его божественной фигуры; крылатый грифон с поднятой лапой в знак благоговения склонился перед пальмами, расположенными по обеим сторонам. Прямо перед божественным символом должен был находиться отчет Ксеркса о строительстве; двое Бессмертных охраняют голые плиты, но в других местах на восточном и северном фасадах были сделаны надписи, восхваляющие Ахурамазду и царя. Среди пальмовых стволов, стоящих в треугольниках, образованных лестницами, видны львы, вцепившиеся зубами в задние ноги вставших на дыбы быков. Деревья, похожие на кипарисы, но с хвоей, шишками и корой сосны, растут на внешних парапетах между рядами розеток пониже зубцов.

Все это лишь подготовка к главной теме — процессии воинов, придворных и покоренных народов, идущих, чтобы поздравить своего владыку с новогодним праздником. С одной стороны в обрамлении розеток видны три секции по три ряда. Первое место в каждом из них занимает отряд Бессмертных в полном облачении — доходящем до щиколоток одеянии, схваченном на боку и ниспадающем на руку и ниже талии глубокими складками, и зашнурованных башмаках. Каждый из девяноста двух Бессмертных в отряде держит копье древком у пальца ноги — это жесткое положение по стойке смирно, которое свидетельствует о дисциплинированности войска.

Приятным контрастом являются представители знати и служители. Все они должны быть представлены церемониймейстерами или булавоносцами, которые в знак своей должности держат в руках жезл с набалдашником и носят крученое металлическое ожерелье. Один ведет трех служителей с кнутами в правой руке, чтобы отгонять толпу; они же несут засунутые под мышку правой руки зонты от солнца; такими были бело-сине-зеленые драпировки, которые прикреплялись льняными шнурами к серебряным кольцам и мраморным колоннам. Четвертый служитель несет на спине царскую золотую скамеечку под ноги, на которую царь поставит свои ступни, когда сядет на трон или на которую он наступит, выходя из колесницы во время похода, чтобы перебраться в более удобную повозку. Скамеечка была необходима, потому что существовало правило, согласно которому монарх не должен был ходить пешком за пределами дворца.

У следующего церемониймейстера, правая рука которого лежит на его левом запястье, есть только жезл. Он ведет трех конюхов, которые любовно положили руки на спины крошечных несейских жеребцов, единственной сбруей которых является оголовье уздечки из круглых и плоских бусин и небольшой колокольчик. Третий церемониймейстер идет впереди двух пустых колесниц: одна для невидимого Ахурамазды, а другая для царя. Сбруя для священных белых коней остается простой — недоуздок и золотые удила; уздечка украшена золотом, а кони иногда покрыты вышитыми попонами. Чтобы вожжи не спутались, они вставлены в похожий на гребень металлический диск. Остальная сбруя состоит из ремешка вокруг груди и другого ремешка, украшенного кисточками, за передними ногами. В качестве дополнительного украшения челка у коней забрана в хохолок, вроде цветка лотоса, а грива подстрижена и образует гребень. Дышло колесницы вставлено прямо в ось, которая прикреплена к колесу штифтом в форме голого карлика. Двенадцать спиц образуют необычное число по сравнению с ассирийскими образцами, в которых колесный обод усеян огромными шипами, чтобы добиться более плотного контакта с землей. Львы шествуют вокруг колесницы, на борту которой висит царский колчан. Сзади имеется ремень, который помогает монарху взобраться в колесницу, а металлическая ручка дает возможность держаться устойчиво, так как, раз корпус колесницы поставлен прямо на ось, тряска, вероятно, была ужасной.

Придворные, поочередно мидийцы с персами, завершают эти два нижних ряда барельефов. Некоторые напыщенно идут вперед, полные чувства собственного достоинства, в своих алых, малиновых и пурпурных одеждах (перемешанных иногда с более строгими серыми), оттененных золотыми кольцами и ожерельями. Время от времени можно увидеть, как кто-то идет полуобернувшись и держа за руку друга. Другой специально позирует — его левая рука с небрежной грацией лежит на рукояти крепкого меча, засунутого за кушак; тем самым он наилучшим образом выставляет напоказ замысловатые складки одежды, ниспадающие на его левую руку, при этом в левой руке он держит какую-то редкость, которую он собирается преподнести своему царю. Идущий следом за ним человек несет лишь цветок, подходящий дар для весеннего праздника, и одобрительно кладет руку на плечо этого франта. Впереди идущий придворный с болтающимся на поясе налучником резко обернулся, чтобы узнать причину всего волнения.

На противоположной стороне центральной лестницы изображены двадцать три группы представителей различных подвластных персам народов, идущих, чтобы преподнести свой ежегодный «царский подарок»; причем каждая сцена выделена стилизованными кипарисами. Каждую группу ведет церемониймейстер, который в правой руке сжимает жезл с набалдашником, а левой рукой крепко держит за руку главу группы. Представители каждой делегации одеты в свои национальные одежды, уже описанные Геродотом, и несут самые прославленные свои изделия — ткани, изделия из металлов, вазы, но прежде всего животных — самых больших, послушных и лучших.

 

Художественные условности

 

На этих барельефах персидское искусство достигает своей наивысшей точки. Они иллюстрируют как его силу, так и слабость. Было бы абсолютно несправедливо осуждать его недостатки, так как мы должны понимать, что люди, изготовившие их — хоть им и недоплачивали, и обращались с ними как с простыми ремесленниками, — были тем не менее людьми, одаренными художественными талантами. Чтобы с запозданием воздать им должное, мы должны изучить их работу в подробностях.

По сравнению с барельефами на лестницах тройных ворот Дария имеется определенный художественный прогресс даже на более раннем и грубом северном фасаде ападаны. Грубоватый юмор почти полностью исчез, а вместе с ним пропало и странное чередование высоких, средних и низких толстых фигур. Прекратились попытки изображать карабкающиеся фигуры; бедра у людей уже не разной длины, их фигуры уже не перекрывают друг друга, никто никому не наступает на пальцы. Группировки делаются более систематично и тонко, анатомические подробности более точны, драпировки искуснее проработаны, и общее впечатление более приятное.

Северная и восточная стороны были спланированы мастерами-проектировщиками, которые, очевидно, нацарапали очертания всей композиции, прежде чем раздать поручение разным скульпторам выполнять отдельные фигуры. То, что их именам монарх не придал никакого значения, приписав всю славу себе, является лишь еще одной иллюстрацией тех трудностей, при которых древний художник делал свою великолепную работу. Раз он думал главным образом об архитектурном украшении, было неизбежно, что это украшение будет сделано в виде рельефных полос, а внутри этих полос следовало добиться ритма путем математических пропорций, хотя и не настолько механически, чтобы оказалась потерянной гибкость.

На менее сохранившемся северном фасаде фигуры более ранние и поэтому композиция менее изысканная. В нижнем ряду фигуры объединены в группы по пять и шесть человек, в середине — по три человека, за исключением одной — в ней пять фигур. Нет никакой связи между фигурами, стоящими в одном и том же положении на различных полосах, а те, что изображены на одной полосе, тоже нечасто связаны между собой даже соединенными руками. Фигуры тонкие и отделены друг от друга широкими пустыми пространствами. Все линии рук находятся в горизонтальной плоскости, даже когда они согнуты в локтях или лежат на плече товарища. Головные уборы квадратного покроя; драпировки чаще всего ниспадают естественными складками по обе стороны от рук, хотя уже появляется и более продвинутый прием — гладкие рукава с локтя свисают четырьмя складками; видна подкладка внизу, отмеченная одной рассеченной линией. Волосы на голове и бороды изображаются по-разному; обычно человеческая фигура изображена в профиль, при этом линия руки продлена почти до ожерелья. Браслеты на руках большие и без украшений; кисти рук крошечные, когда сжаты в кулак, и огромные, когда ладонь раскрыта.

Гораздо более тщательно продуман и изготовлен более поздним мастером рисунок похожей процессии знатных людей на восточной лестнице. На первой полосе кони и колесницы богов и царя, как обычно, сделаны излишне большими, и поэтому они заполняют пространство, на котором поместились бы пять человек из нижних полос. В колесницы меньших размеров впряжены кони, занимающие место, на котором уместились бы четыре человеческие фигуры; но схему из пяти фигур завершает служитель, стоящий впереди. В средней полосе шестая фигура справа повернута лицом назад и тем самым закрывает брешь между двумя большими колесницами, изображенными над ней, но в нижнем ряду эта фигура — седьмая. Первая и последняя из четырех маленьких фигур в середине первой полосы указывают на положение первой и шестой фигур следующей полосы, тогда как фигура, несущая скамеечку для ног, стоит между фигурами следующей полосы. В двух нижних рядах постоянно повторяются два этнических типа; их руки соединены через одни и те же интервалы, колчаны — у одних и тех же фигур, широкие плечи указывают на все ту же связь. Прямые линии контрастируют с косыми: аристократ нюхает цветок или касается плеча своего соседа.

Пять разных скульпторов оставили следы своих различных стилей на одной этой сцене. Основной художник любил изгибы. У его фигур длинные красивые пальцы, изящно изогнутые. Изогнутая линия отличает ладонь руки от всей руки; другой изгиб указывает на ниспадающий рукав. Драпировка скруглена и сглажена, шапкам придана глубина. Между головой, повернутой в профиль, и плечами, изображенными в анфас, туго натянут столб шеи. Грудь прорисована через драпирующую ее ткань. В то время как линный и узкий кончик бороды оставлен грубым, концы усов навощены и закручены; вокруг ушей видно множество небольших завитков.

Наш следующий художник любит плоские поверхности и прямые линии. У него острые, длинные и глубокие углы; кисти рук с длинными пальцами — неуклюжи; короткие бороды — тяжелы и разделены как горизонтально, так и вертикально; волосы на голове соединяются с бородой несимметрично; развевающийся вымпел — плоский. Третий художник изображает тонкие фигуры, плечи, головы и юбки которых чрезмерно узки; все изображение очерчено многочисленными небольшими дужками. У него узкие и длинные цветы и такие же складки на юбках; пальцы у человеческих фигур короткие, а ступни маленькие; выделены вертикальные линии бороды. Четвертый изображает короткие тяжеловесные вымпелы, простые браслеты, мощные руки и небольшие ступни; его драпировки состоят из линий, он лепит торсы и делает пальцы рук изящно загнутыми. И последний в этом списке бедный подражатель, чьи преувеличенно большие головы, приземистые фигуры, цветы на коротких стеблях и двойные браслеты не несут на себе и следа оригинальности.

С точки зрения декоративного искусства группы данников на восточном фронтоне удались гораздо хуже, чем те, что на северном. На последних экспериментировали с деталями, хотя фигуры более тонкие и менее реалистичные. Тенденция главного художника добавлять одну фигуру к каждой группе — благо для специалиста, изучающего национальный костюм. Этот мастер эффективно использует широкие ровные поверхности и точно соотносит перпендикулярные линии со всей сценой, делая ее плавным целым. По его плану требовалось использовать для каждой группы фигур такое пространство, на котором их уместилось бы десять, и эти группы отделялись друг от друга стилизованными кипарисами.

Проектировщик таких же групп на восточном фасаде использовал пространство, на котором уместились бы девять фигур, в котором три или четыре его сектора были отведены животному. Не прилагалось никаких усилий к тому, чтобы соблюдать точные расстояния, чтобы каждая фигура располагалась точно под фигурой сверху. В результате потеряно чувство ритма из-за беспорядочного скопления фигур в одном месте и следующих за ними пустых поверхностей. Так как фигуры здесь следуют в обратном порядке по отношению к барельефу на северном фасаде, они видны с правой стороны; одни держат свои жезлы вертикально, другие наклонно. На северном барельефе одежды короче и ожерелья лежат на плечах, а не свисают вниз. Глава каждой делегации на восточном фасаде часто изображается с левым плечом в анфас и с правым — в профиль, чтобы показать нагрузку руки на плечо; на северном фасаде таким способом изображена только одежда, хотя задрапированные плечи фигур на барельефе прямые.

В изображении животных можно различить две главные школы. Мастера одной школы делали царских коней на облицовочной панели, коней из Армении и Пунта, арабского верблюда, жирафа, антилопу, рогатых быков. Другая школа представлена скифскими и каппадокийскими лошадьми и индийским ослом, хотя многие животные представляют собой комбинацию обеих школ. Первая школа изображает челку коня полосками, падающими на лоб. Глаза изображают лунками с небольшими круглыми глазными яблоками, верхнее веко перекрывает нижнее, верхняя часть слезного канала больше нижней, и вокруг глаза имеется глубокая выемка; от слезного канала к носу идет вниз линия. Уши прямо приставлены к голове, изогнутые линии уходят под подбородок, и глубокие линии отделяют шею от головы. Контур губ четкий, рот слегка приоткрыт, ноздри сходятся к острому кончику. Двойные линии разграничивают мускулатуру внутренней стороны ноги, снаружи это небольшая одинарная линия. Тела длинные и узкие, кажется, что животное вот-вот встанет на дыбы. Гривы тщательно подстрижены. Ноги служителей видны отчетливо.

Животные в изображении другой школы являют собой почти полную противоположность. У скифских лошадей линии челки идут из центра, пряди распределяются вперед и на лоб. Глазные яблоки крупные, и глаза просто выгравированы. Простая точка находится напротив слезного канала, затем толстая прерывистая линия идет от слезного канала к носу. Уши не так прямо приставлены к голове; прямая линия отделяет подбородок от шеи и продолжается через всю морду. Губы не прорисованы, рот насильно открыт или плотно сомкнут, и ноздри обозначены простым изгибом. Ножная мускулатура слеплена без линий; тела крупные, ноги тяжелые. Это рабочие кони, на что также указывает неподстриженная грива. Другой характерной чертой этой школы является то, что пятки служителей не видны за копытами лошадей. Другие животные по внешним признакам изображены в той или иной манере.

Тщательный анализ этого величайшего памятника искусства эпохи Ахеменидов доказал, что кажущееся однообразие — это намеренная иллюзия. Благодаря этому анализу мы обнаружили отдельного мастера, узнали присущие ему особенности и увидели различные способы, с помощью которых он решал свои художественные задачи. Когда все иранское искусство пройдет такой же терпеливый анализ, мы получим возможность впервые отдать должное высокому качеству классической ахеменидской скульптуры и отвести ей достойное место в истории древнего искусства.

 

Зал для аудиенций — ападана

 

С неохотой отводя взор от самых прекрасных образцов искусства эпохи Ахеменидов, мы в сопровождении лучников идем вверх по северной лестнице, чтобы посмотреть, что находится за высоким зубчатым парапетом. Перед собой мы видим крытую галерею, по обеим сторонам которой стоят угловые башни из кирпича, покрытого разноцветной глазурью, образующей сцены или надписи. На расстоянии 9 метров в стороне поднимаются два ряда по шесть колонн в каждом; и хотя они имеют 2 метра в диаметре, они возвышаются на 20 метров — самые впечатляющие и при этом самые стройные и воздушные колонны, когда-либо созданные руками человека. Такие же крытые галереи расположены с восточной и западной сторон. У всех колонн имеется основание в форме колокола, покрытое орнаментами, простой полукруглый фриз, суживающийся к одному концу рифленый ствол и капитель в виде двух стоящих на коленях спиной друг к другу животных. В боковых портиках это все выглядит легко и просто, при этом капители в виде быков у колонн на западной стороне, а в виде рогатых животных из семейства кошачьих — на восточной. На портике фасада верхняя половина ствола колонн украшена консолями и двойными вертикальными завитками сомнительной красоты. У стоящих на коленях животных на капителях имеются бронзовые рога, а глазные яблоки покрыты золотом; между ними две длинные балки держат антаблемент высотой в две или три балки. Еще выше можно узнать изогнутые концы стропил, над ними — карниз из трех или четырех балок для поддержания кровли из уплотненной глины, которая удерживает прохладу в помещениях, расположенных внизу. Зубцы скрывают золотые и серебряные плитки, которые покрывают крышу.

Две двери ведут внутрь с северной крытой галереи и по одной — с восточного и западного крыльца. Шесть рядов по шесть колонн в каждом покоятся на квадратном основании и цоколе, вырезанном из того же самого камня, но иначе, чем у колонн фасадного портика. Колонны поддерживают крышу, обшитую панелями из ароматной кедровой древесины, привезенной из Ливана, и придают залу для приемов площадью 13,5 квадратных метра некий «лесной» облик.

Все это мы можем уверенно реконструировать из сохранившихся до наших дней остатков. Но в настоящее время ападана представляет собой руины. Из леса колонн сохранились лишь несколько, которые высоко вздымают свои необычные капители к открытому небу. Золотое покрытие, которое когда-то скрывало голые кирпичные стены, давным-давно разграблено, и несколько кусочков золотого листа — это все, что осталось от былого богатства, расточавшегося здесь. Резьба по дереву, над которой трудилось так много ремесленников (это мы узнаем из архивных табличек, на которых записаны жалкие гроши, выдаваемые им маленькими порциями), стала обугленными балками и пеплом в результате пожара, устроенного македонцем-завоевателем. Великолепные драпировки можно восстановить только по еврейским и греческим описаниям. Толпы людей, которые когда-то заполняли эти внутренние дворики, временно заменили несколько сотен рабочих, необходимых для проведения современных раскопок. Вскоре на этой террасе вновь воцарится ее вековая тишина. Но мы перечитываем древние источники, изучаем барельефы, а затем поднимаемся в ападану. Когда мы видим одинокие колонны на фоне заходящего солнца и смотрим на равнину, не требуется больших усилий, чтобы представить себе, будто мы древние гости, получившие привилегию ожидать церемониального входа Ксеркса в огромный зал для аудиенций.

 

Царское великолепие

 

Из дворца, расположенного южнее, где царь по большей части живет в уединении, подобно богу, приватный коридор приводит его в ападану. На его голове надет высокий головной убор cidaris , к краю которого завитые волосы начесаны на лоб и взбиты на шее; иногда на нем бывает вертиальная тиара, вокруг которой обвита диадема, синяя лента с белыми крапинами. На нем золотые серьги с драгоценными камнями.

Если мы будем стоять достаточно близко к царю, мы обнаружим, что у него выпучен один глаз, очерчены брови, слегка изогнут нос и жесткий рот. Усы свисают вниз, но их концы закручены. Его борода обрезана прямо на уровне талии и в подражание ассирийской моде завита горизонтальными кольцами. Его верхнее одеяние кандис окрашено дорогой финикийской краской в пурпурный цвет, оно тяжелое от золотой вышивки, изображающей дерущихся ястребов или чудовищ; по слухам, оно стоило 12 тысяч талантов. Это одеяние надето поверх пурпурного хитона с белыми крапинами, предназначенного только для царя. Пурпурная кайма есть и на его белых или малиновых штанах, которые видны из-под одежды. На нем простые башмаки на каблуках, с заостренными носками синего или шафранового цвета. Золотые браслеты и ожерелье добавляют впечатления, в то время как за золотой кушак засунут короткий персидский меч, ножны которого, по слухам, сделаны из цельного драгоценного камня. В правой руке царь держит тонкий золотой скипетр с набалдашником, в левой — лотос с двумя бутонами.

Когда наконец мы отводим глаза от этого сверкающего видения, которое убеждает нас, что мы на самом деле смотрим на владыку всей земли, мы замечаем двух его спутников. На них надеты халаты и пурпурные башмаки, но их головные уборы ниже, а бороды округлые, а не квадратные. Один держит над головой своего господина царский зонтик от солнца с изогнутыми спицами и плодом граната на верхушке — ассирийское заимствование, которое необходимо сопровождает царя даже в военном походе; другой — служитель, который держит в руках салфетку и мухобойку.

Царь усаживается под балдахином, украшенным драгоценными камнями и поддерживаемым золотыми столбиками; розетки окаймляют две полосы, где ревущие львы приветствуют божественный символ; край балдахина обрамляет вуаль, с краев которой тяжело свисают кисти. Изогнутые ступени, ведущие к трону, доказывают, что они из дерева и обшиты золотом, хотя греки утверждают, что они целиком из драгоценного металла. Ножки трона представляют собой львиные лапы, стоящие на серебряных шарах. Спинка трона прямая, и подлокотников нет, хотя некоторое удобство придает подушка. Ступни царя покоятся на скамеечке на ножках в виде бычьих копыт. Когда царь поднимает правую руку со скипетром, чтобы показать свою благосклонность, с правой стороны талии становится видна его туника; ее длинные рукава свисают вниз, а кандис изящными складками спускается до лодыжек.

При входе царя все должны благоговейно упасть ниц, так как по древнему восточному обычаю царь считается божеством. На протяжении всей аудиенции руки следует прятать в рукавах, чтобы исключить угрозу убийства от руки наемного убийцы. После того как царь удалился, мы можем осмотреть трон, хотя нас предупреждают, что сесть на него будет означать смерть; запрещено даже наступать на сардский ковер, по которому он ходит.

 

Резиденция великого царя

 

Во время первых лет его правления, когда вся его энергия была направлена на завершение строительства огромной ападаны, задуманной его отцом, Ксеркс жил неподалеку во дворце Дария, расположенного к юго-западу от террасы. Так как дворец был не совсем закончен, сын должен был добавить лестницы вдоль южного фасада, которые его мастера украсили своими характерными барельефами. На огромном угловом пилястре, которым завершался с обоих концов портик, Ксеркс не забыл даже написать, что этот дворец начал строить его отец Дарий.

Завершив строительство ападаны, Ксеркс сменил место действий. Новый дворец начали возводить с восточной стороны между Тройным порталом его отца, пиршественной залой и его сокровищницей. Их северные фронтоны были так расположены, что казалось, будто они образуют ступени с запада на восток. От огромных тройных ворот Дария боковой вход вел к ступеням, по которым можно было попасть в главный зал нового здания. С западной и восточной сторон располагались длинные узкие помещения. С северной — открытая галерея с одним рядом из четырех колонн, казалось, служила доступом в служебные помещения, но на самом деле вела лишь в одну комнату, похожую на коридор. Упомянутые выше ступени, соединявшие тройные ворота с этим местом, вели к длинному узкому коридору, из которого посетитель возвращался в маленький дворик, расположенный с восточной стороны коридора, а затем в главную комнату, находящуюся еще дальше на восток, своды которой держались на двух колоннах и которая была украшена нишами, похожими на ниши на внешних стенах сокровищницы.

Южнее внутреннего двора находился вход в сам дворец с двумя рядами из четырех деревянных колонн в каждом между двумя угловыми пилястрами. За ним располагались помещения охраны, на дверных косяках которых были изображены соответственно двое Бессмертных. Проходя мимо знакомой сцены с изображением царя под зонтиком от солнца, посетитель входил в огромный зал, похожий на лес из-за трех рядов по четыре колонны в каждом. Десять каменных ниш окружали зал; справа и слева в длинные и узкие комнаты можно было попасть через двери с изображениями сражений царя со львом или чудовищем-демоном со скорпионьим хвостом. Несимметрично расположенная с правой стороны единственная дверь, на которой можно было узреть царя и его слугу с мухобойкой и салфеткой, вела в узкое помещение, которым завершалась полуофициальная часть дворца. Ни на одном барельефе нет подписей, хотя по стилю и содержанию они очень похожи на барельефы во дворце Дария, который эта постройка сильно напоминает в горизонтальной проекции. Из него Ксеркс взял дверную ручку из искусственного лазурита, надпись на которой гласила, что она была сделана для «дома Дария», а его сын приказал изготовить дубликат, на котором значилось его собственное имя.

К западу от здания сокровищницы, отделенный от него улицей, располагался гарем, который Ксеркс завершил для своей властной царицы Аместрис. В окружении комнат, где жили бдительные евнухи, находился ярус из шести апартаментов, в которых жили наложницы царя. Каждые апартаменты состояли из крошечного холла, крышу которого поддерживали только четыре колонны, и такой маленькой спальни, что, даже если внутри ее находился всего один человек, дышать в ней, вероятно, было нечем. Другие апартаменты такого же размера и вида располагались дальше в западном направлении, где в одном месте изначальная высота постройки указана зарубками в стене коренной породы.

 

Врата всех стран

 

Когда мы изучаем генеральный план построек Персеполя, причина для изменения фундамента становится очевидной: Ксеркс разрабатывал строительный проект даже более амбициозный, чем проект ападаны его отца. В изначальном плане Дария посетитель, который взобрался на возвышение по лестнице, сразу же должен повернуть направо и затем подняться по северной лестнице к ападане. Ксеркс завершил этот план, но столь превосходна была работа его мастеров, что только барельефы на восточной лестнице стали достойны внимания.

Пока северная и северо-западная части возвышения оставались неиспользованными. Ксеркс заполнил большую часть этой пустоты. Прямо на оси лестницы, ведущей на возвышенность, он поместил монументальный портал шириной 25 и высотой 12 метров, в котором были лишь боковые ворота, ведущие к ападане. По обеим сторонам от входа посетитель видел огромных быков высотой 6 метров, наполовину выступающих из камня. Над ними можно было прочитать: «Я Ксеркс, великий царь, царь царей, царь стран многих народов, царь этой огромной земли во все стороны. Милостью Ахурамазды я построил эти Врата всех стран. Много красивых зданий построено в этой Парсе мной и моим отцом. То, что построено сейчас и выглядит красивым, мы построили милостью Ахурамазды».

Под четырьмя высокими колоннами с вертикальными завитками и капителями в форме быков высокопоставленный посетитель мог ожидать, когда его позовут, на одной из скамеек, стоящих вдоль стены. В середине северной стороны ступенька и пьедестал, наверное, имели царский символ для поклонения царю. Затем посетителя вели в восточном направлении между двумя быками с человеческими головами. Подобно их ассирийским предшественникам чуть меньших размеров, у этих быков было по три рога, символа высшего божества, высокие короны из перьев с розетками и длинные завитые, обрезанные прямо бороды. Их тела также были покрыты перьями, а крылья были изогнуты и подняты высоко вверх. И снова посетитель проходил почти точно на восток к воротам меньших размеров, которые в настоящее время, к сожалению, разрушены.

 

Зал ста колонн

 

Отсюда посетитель резко поворачивал на юг и входил в массивное новое здание, строительство которого было начато Ксерксом на закате его правления — оно известно в наши дни как Зал ста колонн. Перед залом для аудиенций, расположенном севернее, было крыльцо с двумя рядами по восемь колонн с капителями в виде двух быков с человеческими головами. Угловые пилястры в двух его концах представляли собой переднюю часть громадного быка. Туловище зверя выполняло чисто архитектурную функцию и было выполнено соответствующим образом, но голова, к нашему удивлению, доказывает, что персидский художник понимал, что такое отделка скульптурной композиции, которая, как мы до сих пор думали, была изобретена греками. В результате каждая голова слегка повернута к зрителю, который, проходя между ними, при каждом шаге видит различные ее очертания. Более подробное изучение показывает, что эта отделка была использована намеренно. Если с макушки головы опустить перпендикуляр вниз, то станет заметно, что правая сторона не совсем такая, как левая, так как голова слегка наклонена набок, и детали ее наружной стороны не так тщательно выполнены, как внутренней, что с большей вероятностью может заметить случайный прохожий.

Двери в караульные помещения за угловыми пилястрами были защищены лучше, чем быками, по крайней мере на взгляд нашего современника — их охраняли двое великанов-Бессмертных. Мы можем войти в огромный зал через одни из двух ведущих в него дверей, ведь с каждой из четырех сторон в него ведут две двери. Лишь небольшие промежутки грубой кирпичной стены оставалось втиснуть в раскопанные выступы сорока четырех дверей, окон и складских ниш из камня, близко расположенных друг к другу. Колонны, от которых пошло современное название постройки, стояли в десять рядов по десять колонн в каждом. Они были похожи на колонны в ападане, хоть и были гораздо меньше и поставлены ближе друг к другу. Северные и южные ворота изображают сцену аудиенции: царь сидит под балдахином и крылатым диском, два служителя — позади него, а знатные люди — перед ним; на северной стороне пять рядов стражи — персы попеременно с мидийцами — повернуты лицом к проходу, который ведет наверх, к их господину, но на южной вместо них изображены представители двадцати восьми народов, поддерживающих царя. На косяках боковых ворот царь, подпоясанный широким кушаком, изображен с золотым кинжалом в руке убивающим свирепых зверей — быка, льва, крылатого льва с орлиными когтями и демона со львиной головой и скорпионьим хвостом. Все эти скульптуры являются плодами труда художников, обученных в школе Ксеркса, и являются самыми прекрасными образцами классического искусства Ахеменидов. Их пристальное внимание к самой крошечной детали и гладкая полировка не могут не восхищать нас. Возможно, она немного излишне гладкая, так как утрачена сила и мы можем предвидеть быстро приближающееся разрушение.

В развитии персидского искусства скльптуры гаремного дворца Ксеркса являются промежуточным звеном между Залом ста колонн и ападаной Дария и Ксеркса в его молодые годы. Они последовательно объясняют, почему юго-западный угол нового зала для аудиенций соединен ступенями с северо-западным углом гаремного дворца: чтобы быть легкодоступными для царя. Всплывает другой важный факт, когда мы сравниваем зал для аудиенций с ападаной в горизонтальной проекции. И хотя общие планы во многом похожи, в них есть существенные различия. К залу аудиенций есть только один подход — с севера, и вся обработка угловых пилястров, капителей и колонн неодинаковая. Вместо крылечек с других сторон есть только узкие комнаты, похожие на коридоры. Колонны огромного зала гораздо меньше и ближе стоят друг к другу. Новым также является широкое использование каменных ниш, чтобы минимизировать участие в строительстве сырой глины. Самым поразительным является то, что в зале для аудиенций помещены барельефы, которые до этого считались подходящими лишь для украшения дворца-резиденции. (То, что Ксеркс заложил фундамент этого здания, а его сын продолжил и завершил его строительство, явствует из недавно обнаруженной надписи Артаксеркса I; стиль барельефов указывает на то, что Ксеркс сыграл большую роль в строительстве. — Пер. )

 

Последний дворец Ксеркса

 

Характерный план первого этажа и стиль барельефов доказывают, что последняя резиденция, которую Ксеркс построил для себя на самой высокой точке возвышенности, относится к этим последним годам его правления. Почти точно на запад от внутреннего дворика гаремного дворца лестничный пролет ведет наверх к небольшим воротам под четырьмя колоннами, которые открывают доступ к длинному, но довольно узкому приподнятому внутреннему двору, который заканчивается на западе лестницей, ведущей вниз, во двор, расположенный к югу от дворца Дария; лестница продлена, чтобы соединиться с северо-западным углом нового дворца. Надписи на этих лестницах гласят, что именно Ксеркс построил эту резиденцию, тогда как стиль барельефов, изображающих служителей пиршественной залы, так же отчетливо указывает на их относительно позднюю дату создания. Чтобы провести воду в этот дворец, через весь двор вдоль оси дворца был вырублен туннель, который ответвлялся от туннеля, который вел во дворец Дария.

Южнее этого внутреннего двора расположена одинокая крытая галерея — двенадцать колонн в два ряда между угловыми пилястрами с надписями, похожими на те, что были обнаружены на лестнице. С северной стороны две двери, на косяках которых изображен царь под зонтом от солнца, ведут в квадратный главный зал, пол которого представляет собой цельную скалу, а крышу поддерживают шесть рядов по шесть деревянных колонн. По бокам от каменных окон стоят служители, несущие блюда с яствами; те, что сзади, ведут козлов. С восточной и западной сторон зала есть дверь, которая открывается в спальню с четырьмя колоннами; как и во дворце Дария, назначение этих комнат раскрывают барельефы на дверных косяках, где изображены молодые люди с курильницей, ведром, салфеткой и бутылочкой благовоний. С северной и южной сторон от спален расположены комнаты — их всего двенадцать, — которые представляют собой не что иное, как жилые комнаты. На большинстве из дворцовых барельефов — даже на царских драпировках — мы находим одну и ту же надпись. Из узкого коридора вдоль южной стены, когда-то защищенного каменной балюстрадой, открывается прекрасный вид на равнину. С двух его концов узкая лестница резко спускается на нижний уровень к западным комнатам гарема.

Дарий может претендовать на похвалу за выбор этого места, строительство массивных опоясывающих стен и общий план. Главные постройки были начаты, но он должен был оставить завершение строительства своему сыну. Ксеркс является великим строителем Персеполя, и к нему следует относить важные изменения в плане. В годы его правления искусство Ахеменидов достигло классических высот. Но его планы были слишком амбициозными. Работы замедлились в последние годы его жизни, и он умер прежде, чем были полностью готовы и Зал ста колонн, и его дворец.

 

 

Глава 21

---

Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 203; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!