ТРИ СТОЛИЦЫ: ЭКБАТАНА, ВАВИЛОН И СУЗЫ



 

Со времени открытия Персеполя европейцами (постепенный процесс, начавшийся с конца XV в.) его великолепные руины в глазах западного мира означали Персию. Поэтому испытываешь потрясение, поняв, что у греков не было точных знаний об этом городе, пока в Персеполь не приехал Александр — лишь для того, чтобы завершить его уничтожение. Для греков того времени тремя столицами монархов-Ахеменидов были Вавилон, Экбатана и Сузы. Не будем обвинять их в невежестве; о Персеполе нет упоминаний в сохранившихся документах из Вавилонии, Финикии, Египта. Для евреев точно так же персидскими столицами были Вавилон, крепость Экбатана и Шушанский дворец.

 

Дворец Дария в Вавилоне

 

Раскопки Экбатаны еще предстоят, и случайные находки учат нас немногому. В Вавилоне Дарий сначала поселился во дворце Навуходоносора, расположенного в самой дальней северной оконечности города, если можно судить об этом по обнаруженной там прекрасной диоритовой стеле, на которой высечена аккадская версия его автобиографии. Незадолго до этого, однако, Дарий построил свой собственный дворец в южной цитадели к западу от дворца Набопаласара, как раз перед массивной стеной со рвом, которая называлась Имгур-Бел. На песчаную подушку был положен фундамент из крепких кирпичей, по которому можно восстановить арра danna , или колонный зал с портиками по бокам и спереди, который охраняли квадратные башни и к которому с юга вели лестницы, как и во дворце Навуходоносора. Таким образом, в персидской архитектуре появился план первого этажа ападаны (многоколонного с плоским деревянным перекрытием парадного зала — основной части царских покоев Ахеменидов. — Пер. ). Из того же дворца Навуходоносора Дарий позаимствовал тройной пол: грубый слой гальки и известкового раствора, затем еще один более деликатный слой раствора и поверх всего тонкий слой превосходной красной краски, уже знакомой нам в Греции, которая стала отличительной чертой построек Дария. Фрагменты оснований колонн из черного известняка доказывают, что это искусство, знакомое в Персеполе, уже использовалось. На других фрагментах цоколей, на которых стояли колонны, была надпись самого Дария.

У Навуходоносора Дарий также позаимствовал разноцветные кирпичи не из глины, а из известняка, смешанного с песком, на которые наносили ту же самую блестящую глазурь, которую использовал его великий предшественник для украшения Дороги шествий и Врат Иштар. Как и в оригиналах Навуходоносора, фигуры животных играли немалую роль. Некоторые из них были плоскими, а некоторые — в виде барельефов; полосы черной глазури разделяли сцены. Цветочные мотивы и колонны с двойными ионическими капителями с завитками, а также фигуры Десяти тысяч Бессмертных в богатых одеяниях покрывали стены. Ктесий, врач Артаксеркса II, описал роскошные глазурные картины, хотя он приписывал их не Навуходоносору и не Дарию, а Семирамиде, которую, по его утверждению, он признал, увидев белое лицо женщины, найденной при раскопках.

 

Местонахождение столицы Сузы

 

Дарий перенес всю строительную технологию в Сузы. Если Сузы и не занимали такое центральное положение в империи, как Вавилон, они были расположены лучше, чем Экбатана, Парсагарда или Персеполь, и находились близко к родной персидской земле. Удобная дорога вела почти точно на запад в Вавилон через широкую равнину. Тропа в Экбатану шла на север до верховьев реки Хоаспы через земли независимых уксиев (разбойное племя на границе Персиды. — Пер. ). Летом другая тропа в Персеполь и Парсагарду вела на юго-запад через высокие горы, разбойным обитателям которых даже персидские монархи платили за проход. Когда снег заваливал перевалы, в распоряжении имелся кружной путь вдоль Персидского залива, так как в это время прибрежная равнина утрачивала свою нездоровую влажность.

Немалая часть богатства Суз появилась благодаря торговле с Персидским заливом, которая была более ограниченна, чем теперь. В V и IV вв. до н. э. четыре великих реки этого региона — Евфрат, Тигр, Хоаспа и Евлей (последняя в нижнем течении продолжается как Паситигр) — текли не так, как сейчас, впадая в реку Шат-аль-Араб и затем в Персидский залив, а в огромное болотистое озеро, которое находилось гораздо дальше к северо-западу и прибрежные острова которого образовывали различные выходные каналы (стоки). Торговцу с Персидского залива, который переплыл через озеро, в то время оставалось преодолеть еще 600 километров вверх по течению Евфрата до Вавилона. С другой стороны, Сузы находились лишь в 100 километрах от Бит-Иакина или Агинис в устье Тигра, и часть расстояния вниз по Паситигру уже можно было проплыть на корабле.

Равнина, на который стоит холм с Сузами, развертывается с Вавилонской аллювиальной равнины, но она совершенно не похожа на нее по характеру. Благодаря своей близости к горам и чуть большему подъему обломки, нанесенные реками, здесь остаются в виде гравия, и лишь более мелкие по своей структуре наносы достигают Вавилонской равнины. Таким образом получается сильная почва, плодородие которой почти неистощимо; древние утверждали, что ячмень и пшеница регулярно давали здесь стократно больший урожай, а иногда, что поразительно, и двухсоткратный. Но на протяжении девяти месяцев в году жара здесь почти невыносимая. За исключением горного прохода, расположенного на юго-западе и соединявшего Сузы с Вавилоном, равнина была полностью окружена горами. На западе и северо-западе находился длинный и узкий горный хребет Кабир-Кух, прямо на севере — горные цепи Загроса, протянувшиеся в юго-восточном направлении, а к востоку и юго-востоку от них — еще более высокий горный массив. В туманной дымке на южном горизонте можно было увидеть низкие холмы из гравия и красноватого песчаника, которые обозначали понижение к наносной равнине.

Как признавали древние, высокие горы, которые почти кольцом окружали Сузы, отсекали прохладные северные ветры на протяжении большей части года, хотя южнее их дыхание можно было почувствовать. Летом горячий сухой ветер из Вавилонии и с Персидского залива дул через южное ущелье, иссушивая всю растительность и вынуждая жителей искать убежища в узких комнатах, в которых хоть и было душно, но которые давали защиту от пылающего солнца под крышами из пальмового дерева с метровой земляной насыпью сверху. Если верить одному греческому автору, ящерицы и змеи сгорали заживо, если пытались пересечь улицу в полуденную жару. Холодная вода, выставленная на солнце, мгновенно нагревалась так, что в ней можно было принимать ванну. Ячмень, высыпанный для просушки, с треском лопался, как зерно, поджариваемое в печи.

В этом рассказе, возможно, есть преувеличение, но ни один европеец не может доказать это своими наблюдениями. Те, кто отваживается остаться здесь до июня, сообщают, что температура здесь переходит за сотенную отметку (по Фаренгейту, более 38° по Цельсию. — Пер. ). К этому времени реки высыхают. Вода в лужах, которые покрывают их песчаные берега, очень соленая, так как она прошла через гипс и известковую глину, которые покрывают подножие гор. Подобно современным туристам с Запада, в древности представители высших классов находили себе убежище в близлежащих горах — не в душных и опасных для здоровья долинах, которые идут параллельно главным горным цепям, а, скорее, в небольших горных долинах, расположенных часто на высоте до 1,5 тысячи метров над уровнем моря, как раз под заснеженными вершинами.

К ноябрю на равнине становилось прохладнее по мере того, как ветры начинали дуть на северо-восток, а пшеница и ячмень созревали. К середине месяца выпадали первые дожди, а ветер менял направление на юго-восточный и южный. По мере приближения зимы до равнины могли долетать редкие снежные шквалы. Чаще шел град, и время от времени температура падала ночью ниже нуля, и утром землю покрывала пленка льда.

На протяжении января и февраля сильные бури, возникшие в Индийском океане, иссекали землю. Они наносили сильный ущерб земле, превратившейся в порошок во время летней жары, и домам из глиняных кирпичей. Но они также приносили и долгожданный дождь, который превращал пустыню в клумбы очаровательных ирисов. Повсюду пробивалась грубая трава. Снова начинали зеленеть пальмовые, акациевые, тамарисковые и тополиные рощи. К концу марта дожди прекращались, и растительность снова начинала меняться. К концу апреля созревал урожай. В более защищенных долинах на краю равнины какое-то время продолжал цвести розовый олеандр с блестящими зелеными листьями, в другое время растительность представляли лишь пожелтевшая трава, колючая мимоза и чертополох.

Слон, страус, дикие бык и осел уже давно исчезли из-за неумеренной охоты на них. В настоящее время редко можно увидеть львов, столь широко представленных в искусстве Суз, и то лишь в зарослях вдоль рек. Но медведь, пантера, дикий кабан, волк, рысь, лиса и дикобраз еще встречаются, хотя и в уменьшившихся количествах. По ночам здесь шакал тоскливо подвывает дикой собаке. Можно охотиться на турача и красноногую куропатку; выносливыми оказались орел, сокол, гриф и ворона. Водоплавающие птицы посещают эти края зимой и вместе со многими мелкими певчими птичками улетают на время долгого лета.

Самих по себе дождей недостаточно, чтобы заставить посевы плодоносить. И снова на помощь приходят горы. Их растаявшие снега текут по каналам дорогостоящей ирригационной системы. Однако по большей части эти края орошают при помощи каналов, протянутых от горных рек, они заставляют плодоносить абрикосы, виноград, дыни и огурцы. На первом месте здесь стоит река Хоаспа, которая в настоящее время называется Керка. От своего истока, находящегося недалеко от скалы Бехистун с надписью Дария, она бежит сначала на юго-запад, затем на юго-восток и, наконец, точно на юг, следуя параллельно долинам между горных цепей до тех пор, пока не прорывается в трехсотметровое ущелье, и затем повторяет свой маневр. В изучаемое нами время ее чистые ледяные воды протекали близко от западной окраины Сузских дворцов. Ничего удивительного в том, что мы узнаем, что монархи-Ахемениды пили воду лишь из реки Хоаспы, а кувшины с ее водой сопровождали их в поездках.

Другой рекой, которая протекала вблизи Суз, была Улай (для греков Евлей), в окрестностях города она сближается с рекой Хоаспой на расстояние 3,5 километра лишь для того, чтобы снова повернуть в другую сторону и влиться в большое озеро через отдельное устье. Вокруг Суз эти две реки были соединены сетью каналов, вдоль насыпных берегов которых можно было увидеть отдельные холмы, соединенные обломками, оставшимися от строительства домов рабочих; остатки разбросаны по такой обширной площади, что мы уже почти готовы согласиться с древней оценкой длины этого контура, равной 24 километрам.

 

Цитадель Дария

 

В отличие от Персеполя Сузы не были основаны царем. С доисторических времен на этом месте жили люди, красотой расписной керамики которых мы восхищаемся сейчас. На холме, который постепенно образовался из мусора, оставленного ими, последующие поколения возвели храмы и дворцы, записи о строительстве которых дают возможность написать подлинную историю Элама. Эти постройки, в свою очередь, обрушились, и ко времени правления царя Дария главный курган поднялся на высоту почти 30,5 метра над уровнем русла Хоаспы, которая в те времена омывала его крутой западный склон. Здесь, подобно сменившим его Селевкидам, Дарий поместил свою цитадель. В надписи, которая описывает его преобразования империи, Дарий повествует: «Многие крепости, которые до этого лежали в руинах, я реконструировал. Разрушенную цитадель я построил заново. Я построил форты Гурнама и Аллануш».

Греки называли это место Мемнонием, которое было основано Титоном, отцом того Мемнона, который прибыл в Трою, чтобы помочь ее защитникам-фригийцам. Из всех укреплений цитадели были найдены лишь слабая линия стен, очевидно даже без единой башни по краю.

В период наивысшего расцвета Элама другие курганы выросли к северу от него, востоку и югу. Они тоже были использованы Дарием для строительства, который к концу 521 г. до н. э. сделал Сузы своей резиденцией. Однако все они были так сильно разрушены, что совершенно невозможно составить о них четкое представление. Восточную стену холма к востоку от цитадели длиной 915 метров прорезали в центре ворота, по обеим сторонам которых стояли крепкие башни. На стенах этих башен (если мы допускаем аналогию с Вратами Иштар, построенными Навуходоносором в Вавилоне), вероятно, из обожженных кирпичей были выложены выпуклые фигуры шагающих и сидящих львов, крылатых быков и грифонов с козлиными рогами, львиными передними лапами и хвостом и орлиными когтями вместо задних лап. Здесь тоже были найдены кирпичи меньших размеров, на глазури которых изображены те же самые животные, а также геральдическая эмблема в виде льва, убивающего белого быка с золотыми копытами.

Створки дверей были сделаны из дерева и покрыты бронзовыми пластинами, со вкусом украшенными остроконечными розетками. Они вращались на дверных косяках, обитых бронзой, которые были установлены в каменные углубления, стоявшие друг от друга на расстоянии полутора метра. Под одним таким углублением была найдена мраморная ваза высотой 10 сантиметров в том месте, где когда-то было замуровано вложение в фундамент. Похожие фрагменты кирпичей высокого обжига, из которых были сложены похожие животные в виде барельефа, наводят на мысль о существовании других башен на южной стене, в цитадели и других местах.

Только на искусственном холме севернее цитадели мы обнаруживаем здание, план и дата постройки которого вполне определенны. В фундаменте имеются несколько небольших замурованных вложений, датированных периодом правления Ахеменидов, но завершение ее строительства Дарием подтверждает уникальный документ, сохранившийся в ларце, скрытом в фундаменте; это почти единственный читабельный образец персидской клинописи на глиняной табличке. Другие тексты этого же документа, написанные на каждом из трех официальных языков империи, можно найти в любом месте этого поселения: в самом дворце, в цитадели, в царских покоях и даже в так называемом донжоне (главная башня средневекового замка. — Пер. ), расположенном в юго-восточном ее углу.

После обычного введения Дарий приступает к строительным деталям и рассказывает о различных народах, которые участвовали в возведении цитадели: «Этот дворец hadish  я построил в Сузах. Его украшения были привезены издалека. Землю копали на большую глубину, пока не достигли скального дна. Когда произвели раскопки, уплотнили гравий в одной части на глубину 18 метров, в другой — 9 метров. На этом гравии я построил дворец. Копали землю, уплотняли гравий и с помощью форм делали кирпичи вавилоняне. Кедровая древесина была привезена с гор Ливана; ассирийцы привезли ее в Вавилон, а из Вавилона карийцы и ионийцы доставили ее в Сузы. Тиковое дерево было привезено из Гайдары и Кармании. Золото, которое использовалось для украшения, привезли из Сард и Бактрии; камень — лазурит и сердолик — из Согдианы, бирюзу — из Хорезма, серебро и медь — из Египта, украшения для стен — из Ионии, слоновую кость — из Эфиопии, Индии и Арахозии, каменные колонны — из местечка под названием Абирадуш в Эламе. Ремесленники, которые тесали камни, были ионийцами и сардийцами; ювелиры, которые работали с золотом, были мидийцами и египтянами. Инкрустации делали сардийцы и египтяне, кирпичи (с фигурами) обжигали вавилоняне, стены украшали мидийцы и египтяне. В Сузах был сделан заказ на великолепную работу; она и получилась великолепной. Да защитит Ахурамазда и меня, и моего отца Гистаспа, и мою землю».

Гистасп был еще жив, когда составлялась эта надпись; значит, дворец был построен в начале правления его сына. Многие кирпичи, которыми замощены дворцовые дворики, имеют надписи только на персидском языке, хотя они и были сделаны по вавилонскому обычаю — отштампованы; это, а также по-разному сформулированные надписи доказывают, что большая часть дворца построена при Дарии. К сожалению, на том месте, где они были найдены, нет никаких доказательств, и невозможно использовать их для уточнения хронологии строительных операций. Мы можем только заметить, что, в то время как некоторые из коротких надписей, вырезанных на цоколях колонн, называют эту постройку hadish из колонн или просто hadish , в одной из них используется слово tachara.

Развалины дворца находятся в ужасном беспорядке. Как сообщает нам Дарий, дворец был возведен на манер вавилонского — на большой искусственной возвышенности. Место древнего эламитского кладбища было выравнено, и получилась площадка 150 × 250 метров; для закладки гравийной подушки дворца земля была вынута на глубину 8 метров. При составлении плана первого этажа Дарий следовал принципам, заложенным своими ассирийскими и вавилонскими предшественниками: это была цепочка из трех двориков, окруженных большими залами и небольшими помещениями из кирпичей; но ориентация была принята северная, при который боковые стороны дворца смотрели по сторонам света. Так, три дворика протянулись с востока на запад, а все сооружение окружала стена из кирпичей из иловой глины.

С востока, где изображения из глазурованных кирпичей повторяют копьеносцев Бессмертных, которые когда-то охраняли ворота, мы входим в служебный двор шириной 53 и длиной 55 метров, замощенный известковым цементом, в который были вмурованы кусочки бракованных обожженных кирпичей. С северной стороны находился портик из восьми деревянных колонн на каменных фундаментах; на стене позади них с помощью глазурованных кирпичей были изображены крылатые быки, подобные тем, которых можно увидеть на больших Вратах Иштар в Вавилоне. Здесь, очевидно, была сокровищница, которую разграбили Александр Македонский и его последователи.

От восточных ворот широкий коридор вел прямо через служебный двор вдоль оси дворца на запад к центральному дворику площадью 32,5 × 36 метров. Когда посетитель входил, то в северо-восточном углу под солнечным диском Ахурамазды он видел двух сфинксов с телами львов в коронах с тремя рогами, бородой и распушенной шерстью на шеях, их морды повернуты так, чтобы выпуклые глаза заставляли отступить силы зла, а их раскрытые крылья красиво изогнуты. На северной стороне есть две длинные узкие комнаты для приемов — типично южная архитектурная форма, — соединенные проемом и ограниченные с западной стороны мощеным двориком. Этот дворик был окружен открытой галереей с колоннами, прилегающей к зданию.

Анфилада небольших помещений ведет в приватный дворик размером 28 × 35 метров, он замощен кирпичами; его окружают панели из глазурованных кирпичей с изображенными на них крылатыми грифонами. Соединяющие вестибюли также вымощены кирпичами, а личные апартаменты — бетоном, покрашенным в характерный красно-охряный цвет. Севернее дворика находился гарем, где жили надменные женщины царского двора. Два длинных помещения отделяли его от двух главных залов; меньший из них имел вход с севера и двумя передними по обоим концам, а большой зал имел вход в северо-западном углу и вспомогательные помещения с южной стороны. Пройдя через несколько небольших вестибюлей, мы обнаруживаем три входа, ведущие вниз в уединенный дворик, потому что весь гарем поднят выше на 25,5 сантиметра (возможно, это более поздняя реставрация) из-за слоев бетона, кирпичей и снова бетона.

К югу от уединенного дворика, за крылатыми быками, стражами и грифонами располагаются две параллельные прилегающие длинные комнаты, замощенные кирпичом, выкрашенным красно-охряной краской, и окруженные такими массивными стенами, что помещения при ширине лишь 9 метров имеют длину 33,5 метра. Южнее их находится царская комната отдыха.

К северо-западу от дворцового комплекса был расположен тронный зал. В него вели деревянные ворота, обитые бронзовыми пластинами, которые вращались в каменных гнездах, как и другие. Основание для трона еще можно узнать в камне с привычной строительной надписью. Подобно ападане в Персеполе, основание колонн имело форму колокола, а сами колонны были рифлеными; вертикальные волюты под стоящими на коленях быками, расположенными спина к спине, завершали эту сложную капитель, на которой покоились балки кровли. Следы красной краски доказывают, что глаза быка были украшены орнаментом. Огромная тронная комната имела площадь 18 квадратных метров, ее крышу поддерживали шесть рядов по шесть мощных колонн в каждом. С восточной и западной сторон к тронному залу примыкали портики из двух рядов по шесть таких же колонн на глубину 17,5 метра. К северу и западу от нее ниже уровня возвышения остались следы беседок, которые указывают на то, что здесь был уголок отдыха или сад, который легко можно было поливать из близлежащей реки, а защищала его башня в северо-западном углу.

В настоящее время Сузы представляют собой беспорядочную груду развалин; план города очень трудно восстановить. Камень мало использовали в самом дворце, и от ападаны мало что осталось. Золото было разграблено Александром, а от кедровой древесины осталась лишь пыль. Сохранились по большей части лишь незатейливые кирпичи.

Но если разноцветные драпировки, описанные в Книге Эсфирь, рассыпались в прах, то глазурованные кирпичи во всем своем великолепии могут быть восстановлены по многочисленным фрагментам. Слишком часто мы не знаем, куда их следует поместить, но, по крайней мере, узоры можно собрать. По ним мы можем составить себе какое-то представление о буйстве красок, которое ослепило глаза греческих послов, уехавших домой с осознанием богатства и силы Великого царя. «Царь Дарий говорит: То, что было сделано мной, чего не случалось раньше, я не смог бы завершить, если бы Ахурамазда не помогал мне… По милости Ахурамазды да будет сделанное мною необычайно прекрасным».

Но Сузы был чужой город в чужой стране. У него была долгая история и древние монархи другого народа. Дарий вскоре устал от его зверской жары, кирпичных построек и их чужеземных украшений. Он начал мечтать о столице в своей родной стране, которая будет основана им самим.

 

 

Глава 13

ПЕРСЕПОЛЬ

 


Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 359; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:






Мы поможем в написании ваших работ!