Русско-китайские дипломатические отношения в ХVII – начале ХIX вв.

С конца ХVIв. и до второй середины XIX в. (с конца правления династии Мин и фактически весь период правления династии Цин) Китай придерживался внешнеполитической доктрины изоляционизма, которая в историографии получила название политики «закрытых дверей».

Русско-китайские дипломатические отношения в ХVII – начале ХIX вв. протекали всегда очень трудно. Маньчжуро-китайская внешнеполитическая доктрина исключала равенство Китая в отно­шениях с Русским государством, а внешнеполитические установки московских царей строго исключали для Русского государства неравенство с кем-либо.

Главная цель цинского правительства при переговорах с русскими послами заключалась в необходимости добиться от них, как и от официальных представителей и любого другого государства, признания верховенства цинского (мань­чжурского) императора. Это была стратегическая цель, вытекавшая из самой кон­цепции (стратегии) внешней политики.

Эта специфика геополитики цинского Китая имела исторические корни и была построена на вертикальной структуре связей в международных отношениях (так называемая китаецентристская модель). Практически это сводилось к стремлению придать всем государствам, вступившим в контакт с Китаем, статус вассалов Поднебесной империи: сюзерен (китайский император) — вассал (любой иной суверенный владетель). Эта концепция использовалась и правителями других великих восточных государств (Индия, Иран, Турция), но лишь в Китае своеобразная данническая система действовала на протяжении двух тысячелетий, имела особые хорошо разработанные институты, четкое идеологическое оформление и практически не знала исключений. [В 1752 г. в Пекине былo издано сочинение «Описание данников Китайской империи». В соответствии с китайской традицией мирового порядка в эту книгу были занесены такие «данники» Цинскoй империи, как Голландия, Англия, Россия — страны, поддерживающие с Китаем торговые и дипломатические отношения].

Территориальная экспансия Цинской империи в Приамурье была рассчитана на создание там зоны, которая отделила бы дальние подступы к маньчжурскому домену (родовой территории императоров Цин) от российских владений. Идея создания такого рода зон, носивших название цзими, появилась ещё в древнекитайской стратегии «обуздания варваров» и стала ча­стью доктрины «Ослабив пово­дья, не прерывать отношений». В рамках этой доктрины при династиях Мин и Цин функционировали цзими фучжоу (военные и гражданские префектуры под ослабленным контролем) и цзими вэйсо (гарнизоны под ослабленным контролем). В таких рай­онах старшины местных племен служили чиновниками.

Эти префектуры и ок­руга «под ослабленным контролем» на деле являлись вассальной пограничной системой. Попытки правителей Мин и Цин превратить их в обычные админи­стративные единицы не привели к достижению значительных результатов. Политика цзими применя­лась как внутри, так и вне имперских рубежей, в зависимости от того, насколько силён был Китай в тот или иной период. Она была тесно связана со стратегиче­скими планами: и-и чжи-и («управлять варварами с помощью варваров», «с помо­щью варваров сдерживать варваров»), и-игун-и, и-и фа-и («атаковать варваров с помощью варваров»).

Коуто́у (кит. трад. 叩頭, упр. 叩头, пиньинь kòutóu) — обряд тройного коленопреклонения и девятикратного челобитья (поэтому также называется «саньгуй цзюкоу»), который по китайскому дипломатическому этикету было принято совершать при приближении к особе императора. Этот церемониал, главный элемент которого — унизительное коленопреклонение, был рассчитан на то, чтобы продемонстрировать низшее по сравнению с Поднебесной империей положение всех иных государств и тем самым ритуально оформить их вассалитет по отношению к Китаю.

Глава иностранного посольства или торгового каравана по прибытии в столицу Срединного государства должен был, сообщив сведения о своей стране, выполнить церемониал коутоу («троекратного коленопреклонения и девятикратно­го простирания перед императором или его символами»), свидетельствуя тем самым, что он является представителем «даннического» государства. Владыка Поднебесного мира со своей стороны задавал им один-два формально-вежливых вопроса, например: «Здоров ли был ваш повелитель, когда вы отправлялись сюда?» или: «Ус­тали ли вы в дороге?». На этом аудиенция заканчивалась, и послы, по­лучив в ответ щедрые подарки, уезжали восвояси или приступали к переговорам с цинскими дипломатами.

Хроника русско-китайских отношений

1618–1619 гг. — первая русская экспедиция в Китай томских казаков Ивана Петлина, Андрея Мадова и Пяты Кизилова, выехавшая из Томска и проследовавшая через Западную и Южную Монголию в пределы Минской империи с целью выяснить путь в Китай и разведать размер и богатство Китайского госу­дарства. Русские посланники, находясь в Пекине, вели переговоры с китайскими чиновниками. В мае 1619 г. они возвратились в Томск, доставив грамоту императора Чжу Ицзюня (девиз правления 1573–1620 гг. — Ваньли, посмертное храмовое имя — Шэньцзун), предлагавшую русскому правительству установить торговые отношения с Китаем. Петлин составил отчет о странствовании, содержавший первое в Европе описание пути из Сибири в Китай, а также сведения о самом Китае и сопредельных с ним странах.

1654–1655 гг. — боевые столкновения на Амуре русских и маньчжурских военных отрядов.

В июне 1654 г. в нижнем течении Сунгари произошло вооруженное столкновение русского отряда под водительством Онуфрия Степанова, сменившего Е.П. Хабарова на Амуре, с крупным соединением маньчжурских войск. Сражение не дало перевеса ни одной из сторон, но у казаков кончились боеприпасы, и они отступили.

С 13 марта по 4 апреля 1655 г. маньчжурские войска, оснащённые артиллерией (15 пушек), большим количеством огнестрель­ного оружия и различными осадными приспособлениями, пытались овладеть Кумарским острогом, где зимовал отряд О.Степанова. Русские успешно отбили все приступы, у маньчжурской армии (по показаниям пленных, она насчитывала до 10 тыс. чел.) подошло к концу продовольствие, и знамённые войска вы­нуждены были отступить, понеся существенные потери. Эта военная акция была спланирована не в центрах северных провинций (Нингуте или Мукдене), а в Пекине; руководил ею направленный из столицы из­вестный полководец Мингардари. Фактически, тщательно спланированная военная акция, несмотря на огромное превосходство сил, закончилась поражением. Традиционная политика карательных походов, столь успешно применявшаяся маньчжурами и против соседних племен на Северо-Востоке, и против ханств Южной и Северо-Восточной Монголии, в борьбе с русскими на Амуре не давала практических результатов.

1654–1657 гг. — первое официальное русское посольство в Китай под руководством Фёдора Исаковича Байкова[28], выехавшее из Москвыи Тобольска с целью установления дипломатических и торговых отношений на основе равенства сторон.

Идея организации и отправления официального посольства в Цинский Китай зародилась в ближайшем окружении царя (патриарх Никон, князь А.Н. Трубецкой) и была реализована на практике. Исполнителями в деле организации посольства были назначены думные дьяки Алмаз Иванов, Иван Патрикеев, Г. Протопопов, Т. Васильев.

Предваряло посольство Ф.И. Байкова в Пекин посылка летом 1653 г. из Тобольска в Китай торгового каравана под началом тобольского татарского головы Петра Ярыжкина.

Прибыв в столицу Цинской империи весной или в начале лета 1654 г., Петр Ярыжкин и его спутники провели в Пекине около года. Длительность пребывания первого русского казенного торгового каравана в Пе­кине была вызвана тем, что цинские власти обусловили разрешение на торговлю предварительными переговорами в Палате внешних сношений (Лифанъюане), где глава каравана должен был, сообщив сведения о своей стране, выполнить церемониал коутоу, свидетельствуя тем самым, что он является представите­лем «даннического» государства. Этот церемониал, главный элемент которого — унизительное коленопреклонение был рассчитан на то, чтобы продемонстрировать низшее по сравнению с Цинским Китаем положение всех иных государств и тем самым ритуально оформить их вассалитет по отношению к империи Цин.

После провала военной экспедиции на Амуре в марте–апреле 1655 г., в мае этого года дипломатический нажим цинских дипломатов на П. Ярыжкина был усилен и он уступил. Долгий отказ П. Ярыжкина выполнить церемониал коутоу свидетельствует о том, что он понимал суть со­вершаемой процедуры. На его решение повлияло дли­тельность безрезультатного «сидения» в Пекине; стремление любыми способами выполнить поручение и распродать «государеву казну»; соответствующие «сове­ты» цинских чиновников и перебежчика А. Русланова, который, вероятно, был переводчиком при переговорах.

Цинские власти пренебрегли тем, что глава каравана не имел при себе цар­ской грамоты, удостоверяющей его посольские полномочия; П. Ярыжкин совершил обряд коутоу («на колено припадши, кланялся»); чиновники дoложили Пекинскому двору, что русский представи­тель «осведомился о здоровье» императора и часть привезенных им казённых товаров «представил в качестве дани», выполнив при этом требования этикета. Как и для всех прибывающих ко двору с данью, для русских был устроен пир и «послам» выдано вознаграждение.

Пока шла наконец-то разрешённая торгов­ля, маньчжурские дипломаты заготовили императорский указ русскому царю, в котором тот выступал вассалом Цинской империи. В указе цинского императора Шуньчжи от 25 июня 1655 г. русскому царю Алексею Михайловичу говорилось: «Ваша страна находится далеко на северо-западе; от Вас никто никогда не приходил в Китай. Теперь Вы об­ратились к нашей цивилизации и прислали посла, представившего в качестве да­ни произведения Вашей страны. Мы весьма одобряем это. Мы специально на­граждаем Вас милостивыми подарками и поручаем незамедлительно отпустить с ними Вашего посла. [Эти подарки] выражают наше возвышенное желание все­гда милостиво принимать чужестранцев. С благодарностью получив дары, на­вечно будьте преданы и послушны, чтобы ответить на милость и любовь, выра­женные Вам».

Когда в июне 1655 г. торговый караван П. Ярыжкина отправлялся из Пекина в Россию, официальное посольство Ф.И. Байкова, отзимовавшее в калмыцких улусах хошоутского тайджи Аблая, приближалось к границам Цинской империи. Снаряжаться посольство начало в феврале 1654 г., не дожидаясь результатов торговой поездки П.Ярыжкина. Тот факт, что официальное посольство Ф.И. Байкова отправили, не дожидаясь возвраще­ния торгового каравана П. Ярыжкина, объясняется русско-польской вой­ной и планами царя лично принять участие в походе (о чём в Москве было объ­явлено 14 февраля 1654 г.).

В Посольском приказе предусмотрительно оговаривали все детали поведения русских послов при дворах восточных властителей. Московское правительство уже учитывало, к каким уловкам может прибегнуть дипломатия противной стороны, чтобы попытаться поставить Русское государство ступенью ниже на иерархической лестнице взаимоотноше­ний в феодальном сообществе государств. Официальному послу был дан точный наказ — исходить при установлении дипломатических отношений из принципа равенства сторон. Однако ко времени приезда посольства Ф.И. Байкова цинские дипломаты уже добилась от П.Ярыжкина признания возможности вести отношения между двумя государствами на основе вассально-даннической системы, от Байкова ожидали лишь подтверждения «достигнутой дого­воренности».

Посольство Ф.И. Байкова, прибывшее в Пекин 3 марта 1656 г., было встречено при цинском дворе крайне холодно. Маньчжурские дипломаты различными способами пытались помешать­ главной цели русской миссии — вручить богдыхану грамоту русского царя с предложениями установить дипломатические и торговые отношения между двумя государствами на основе равенства сторон. Байков решительно отверг попытки маньчжур­ской стороны трактовать его посольство как очередной привоз «дани» от «вассального» государства (отказался пройти церемонию коутоу). В ответ цинское правительство изгнало русское посольство из пределов Китая, которое покинуло Пекин 4 сентября 1656 г. и в конце июля 1657 г. вернулось в Тобольск.

Миссия Байкова окончилась неудачей в силу сложной политической обстановки в Китае и соперничества китайского и русского правительств на Амуре. «Статейный список» посольства Байкова, содержит ценные сведения о Сибири и Китае.

1670 г. — первая поездка казачьего десятника Игнатия Михайловича Милованова в сопровождении секретаря, толмача и трёх казаков из Нерчинска в Пекин, посланного нерчинским воеводой Даниилом Данииловичем Аршинским с ответом на дипломатическую грамоту, направленную цинскими дипломатами из Пекина в Нерчинск по так называемому «делу Гантимура». Д.Д. Аршинский в своей грамоте предлагал маньчжурскому императору Канси, привыкшему взирать на весь окружающий мир как на своих потенциальных подданных, «навеки неотступно» вступить в русское подданство и давать дань московскому царю! [Впоследствии «литовского списку ротмистр» Д.Д.Aршинский попал в опалу при царском дворе (в отставку ушёл не с должности воеводы, а исполняя обязанности приказчика) за самостоятельные контакты с Пекином и за то, что при переводе грамоты китайского императора в Нерчинске было опущено содержавшееся в ней тре­бование цинских властей выдать эвенкийского князя Гантимура, откочевавшего из Маньчжурии под защиту русских острогов и принявшего русское подданство]. Проведя в общей сложности в столице Цинской империи около полутора месяцев, они, получив император­скую грамоту и щедрые подарки, в сопровождении цинского чиновни­ка Монготу, выехали обратно в Нерчинск.Впоследствии, зимой 1675–1676 г., И. Милованов совершил второе путешествие в Пекин, доставив известие цинским властям о скором прибытии посольства Н.Г.Спафария.

1675–1678 гг. — русское посольство в Китай под руководством Николая Гавриловича Спафария /Милеску/[29], выехавшее из Москвы и Тобольска с целью установления регулярных дипломатических и торговых отношений с Цинской империей, а также поиски наиболее удобных путей в Китай для посольств и торговых караванов.

Переговоры проходили в два раунда: сначала в Букее(Цицикаре) с цинским дипломатом Мала (февраль-март 1676 г.), затем в Пекине (май-август 1676 г.). Темы переговоров: цинские дипломаты сначала требовали, чтобы Спафарий передал царскую грамоту им, а не императору (Спафарий отказался, лишь устно пересказ её содержание); «дело Гантимура» (знатного тунгусского князца, перешедшего на русскую сторону со всем своим родом, выдачи которого требовали цинцы; Спафарий ответил, что на решение этого вопроса у него нет полномочий); выполнение русским послом ритуала коутоу.

Спафарий был принят цинским императором Канси 15 июня 1676 г. без выполнения унизительного церемониала коутоу. Лишь 8 июля 1676 г., когда Спафария принимали в Министерстве церемоний на традиционном банкете, на котором чествовались все иноземные послы, поднесшие «дань» и побывавшие на императорской аудиенции, Спафарий согласился на унизительную процедуру коутоу, но только на троекратное поклонение вместо девятикратного, сославшись в качестве преце­дента на приём голландского посла.

Маньчжуры, готовившиеся к нападению на русские владения в Приамурье, отклонили предложение русского посла об установлении добрососедских отношений. В конце июля – начале августа 1676 г. цинские дипломаты фактически прервали переговоры (при этом русским так и не была разрешена торговля в Пекине), потеряв к ним дальнейший интерес. Добившись исполнения придворного церемониала, предназначенного для представителей «даннических государств» и убедившись, что русское посольство приехало с миролюбивыми целями, дипломатия империи Цин отказалась от развития партнерских дипломатических отношений. Итог посольства был предопределен.

12 августа 1676 г. Мала объявил Спафарию о назначенной на следующий день процедуре вручения ответных подарков богдыхана царю: каждый правитель, приносивший дань китайскому императору, имел право на получение жалованья. В Запретном (Красном) городе, на том месте, где принималась царская грамота, после трёхчасового ожидания под дождём принесли императорские дары, и Амухулан (глава Лифаньюаня) потребовал от Спафария пасть на колени для принятия подарков.

Спафарий категорически отказался, чтобы не уронить престиж своей страны. Тогда Амухулан передал по росписи «поминки», после чего направился в дворцовые покои для доклада. Император Канси послал Мала, чтобы тот уговорил посла выполнить положенный ритуал. Спафарий вторично отказался. После этого цинские дипломаты забрали у русского посланника уже врученные «поминки» и попытались отнять у него и их роспись. Однако это им не удалось. Для оправдания своих дейст­вий они заявили, что подарки были взяты обратно, так как «не все они готовы» и к ним добавятся новые. Однако 16 августа 1676 г. Спафарию были переданы те же предметы, что и в прошлый раз, и в том же количестве. Посол принял «поминки» стоя, и цинские дипломаты разрешили ему получить их по русскому обычаю.

1 сентября 1676 г. глава Палаты внешний сношений (Лифаньюань) Амухулан еще раз подтвердил отказ цинского правительства дать послу ответ на грамоту царя, в которой содержались предложения о развитии дружест­венных отношений между двумя государствами. Возвращение Гантимура и свер­тывание российского освоения Приамурья являлись непреложными требования­ми со стороны империи Цин. Лишь исполнение их могло бы изменить позицию императорского прави­тельства. А до тех пор, подчеркнул глава внешнеполитического ведомства империи Цин, путь русским в Китай объявлялся закрытым. Фактически Цинская империя в одностороннем порядке объявила о разры­ве уже существовавших связей с Российским государством: она сделала ставку на прямые военные действия.

Спафарий собрал информацию о нестабильности внутреннего положения в Китае, недавно покоренного маньчжурами, о настроениях кочевых народов Восточной Азии. Его длительные переговоры в Пекине способствовали взаимно­му ознакомлению сторон; он представил труды, явившиеся ценным вкладом в географическую науку и подготовившие в значительной мере возникновение и развитие русского китаеведения. Его сочинения — «Путешествие чрез Сибирь от Тобольска до Нерчинска и границ Китая…», «Описание... Азии...», «Статейный список…» — одни из первых в России описаний Китая. К «Описанию… Азии…» Спафарий приложил «Описание Амура» и «Татарскую книжицу», повествующие о покорении Китая маньчжурами.

1689 г. — Нерчинский договор.

Согласно реализации Цинской империей политики цзими Приамурье превращалось в пустынный буфер для сдерживания русских. Тем самым русский Албазин на Амуре становился объектом главного удара, поскольку занимал в этом крае ключевую позицию. Захват его расчленял русские владения на Дальнем Востоке и затруднял оказание помощи русским поселениям на Зее и близ Охотского побережья.

Июнь 1685 г. — первая осада Албазина. В 1684 г. в Албазин прибывает маньчжурский гонец, доставивший грамоту цинского императора Канси (Сюань Е, Тай-Цзун) с объявлением войны.Русских в Албазине — 450 человек, всего три пушки; маньчжур — 5–8 тыс. человек. Отразив первый штурм и потеряв более половины гарнизона, Алексей Толбузин, отходит по направлению к Нерчинску. По пути к Нерчинску отряд Толбузина встретил идущий им на помощь новоприборный полк Афанасия Бейтона. Толбузин и Бейтон объединяют отряды (около 700 человек), возвращаются обратно и заново отстраивают Албазинский острог.

Июль 1686 – лето 1687 гг. — вторая осада Албазина. Численность войск Лань Таня — 8 тыс. человек (речные суда, конница, современные пушки, огнестрельное оружие). Первоначально Русские отбили более десятка штурмов, предприняли несколько успешных вылазок.Осенью 1687 г. Канси приказывает остановить блокаду Албазина, но не снимать осаду.В Пекине стало известно, что из Москвы выехало чрезвычайное русское посольство с целью решения погранично-территориального вопроса. Русское посольство возглавлял окольничий Фёдор Алексеевич Головин[30].ДостигнувПрибайкалья к лету 1688 г., Головин вступает в переговоры с Пекином.Местом переговоров первоначально был определён Селенгинск, время — лето 1688 года. Встреча посольств не состоялась,цинское посольство вынуждено было повернуть назад из-за восстания вассальных Китаю северо-монгольских племён. В ходе дальнейшей переписки местом окончательных переговоров был определён город Нерчинск.

Русско-китайские переговоры состоялись12–27 августа 1689 г. под Нерчинском.Посольством Цинской империи руководили: старший помощник начальника императорских гвардейцев (телохранителей) Сонгота-Торги (при его помощи Сюань Е, один из многих сыновей императора Шуньчжи, выиграл борьбу за престол и утвердился на троне под именем императора Канси,); князь 1-й степени Тон-Чуегкан; дядя императора Гудзай-Эджен; заместитель Министерства (Палаты) внешних сношений Вейте-Люси. Маньчжурское войско, которое сопровождало посольство богдыхана, возглавляли военачальники Лантань, Лантарги, Сабсу.

При переговорах маньчжуры использовали тактику силового давления. С отрядом, сопровождавшим цинских послов, маньчжурская армия Лантаня достигла, по различным сведениям, численности 5–10 тыс. человек; у острога появились 120 речных судов и артиллерия. Протесты русских властей в связи с прибытием к Нерчинску маньчжурской армии были остав­лены без внимания.

12 августа 1689 г. под Нерчинском нача­лись русско-маньчжурские переговоры о мире. В поле, приблизительно в 500 м от Нерчинска, между городом и маньчжурскими судами, был разбит шатёр для ведения переговоров. К посольскому шатру было назначено по 250 воинов с каждой стороны, вооруженных только саблями; 500 русских были выстроены у стен Нерчинска, 500 маньчжуров — у судов на берегу Нерчи. Одновременно Ф.А. Головин и цинские послы подъехали к шатру и вместе зашли в него. Шатёр был разделён на две половины: русскую и китайскую. На русской половине помещался стол, покрытый ковром (с часами и письменными принадлежностями), за которым расположились Ф.А. Головин и И.Е. Власов, рядом с ними — дьяк Семен Корницкий. Цинские послы разместились на покрытой войлоком низкой скамье, возле них, на более низкой скамье, разместились иезуиты-переводчики миссионеры португалец Т. Перейра и француз Ф. Жербийон (языком-посред­ником на переговорах был латинский). Включенные в цинскую делегацию Ф. Жербийон и Т. Перейра, помимо перевода на переговорах, выступали еще и посредниками, помогающими преодолевать противоречия между представителями русской и китайской стороны.

После взаимных приветствий, русский посол предложил провести границу по Амуру и Бурее (где она, не будучи оформлена документально, ре­ально проходила до этого). Цинские послы во главе с Сонготу выд­винули претензии на всё Забайкалье и Приаму­рье: потребовали «оставить за собой Албазин, Нерчинск, Верхнеудинск и Селенгинск».<…>

Условия Нерчинского договора27 августа 1689 г.[31]

1) в качестве рубежей устанавливались речка Горбица и Каменный (Яблоновый) хребет к северу от Амура, который маньчжуры назвали Большой Хинган. [Более точное географическое положение этих гор не было известно]. Территории к югу от этого хребта отходили к Цинской империи, к северу — к Русскому госу­дарству. При этом образовывалась большая зона неразграниченных («неутвержденных») земель, рас­положенных между р. Удой и Каменным хребтом. Размежевание сих земель стороны обязывались провести после изучения местности. [Форма дипломатического контакта: или будут посланы послы для переговоров, или произойдет обмен грамотами];

2) граница устанавливается по Аргуни, правый берег которой отходил к Цинской империи, а бывший на нём русский острог переносился на русское левобе­режье;

3) г. Албазин (по-маньчжурски Якса) подлежал полному разрушению, а его жители (вместе с их имуществом) — переселению в русские пределы;

4) род Гантимура был оставлен на жительство в России, а пленные албазинцы и перебежчики — в Цинской империи (персонально род Гантимура и албазинцы в трактате не упоминаются, речь идет о «беглецах, перебежавших до заключения трактата»); впредь стороны обязывались выдавать перебежчиков, которые попытаются укрыться на их территории. [Если же их число превысит единовременно 10–15 человек, об этом следует известить главу каждого государства];

5) купцы, снабженные проезжими грамотами, могли вести торговлю на территории обоих государств;

6) предавались забвению все прежние пограничные претензии и споры; все нарушившие границу с целью военного набега за добычей подлежали строжайшему наказанию местными властями, вплоть до смертной казни; стороны устанавливали «согласие и вечный мир, который впредь не должен нарушаться»;

7) богдыхану предоставлялось право поставить на границы памятные знаки с написанными на них статьями Нерчинского договора.

Выводы:

а)заключение Нерчинского договора — итог тридцатипятилетнего этапа (1654–1689) становления русско-китайских отношений (между Русским государством и Цинской империей) в ХVII веке;

б) как правовой документ Нерчинский договор несовершенен: по форме Нерчинское соглашение это не договор, а грамота (мандат) китайского императора, который всех монархов в мире считал своими подданными (вассалами). Установление границы (проведение линии границы) было весьма неопределённое (кроме участка по реке Аргунь). Тексты договора не иден­тичны: названия рек и гор, служивших географическими ориентирами к северу от Амура, не были точны и идентичны в русском, латинском и маньчжурском экземплярах договора. Обмен картами не производился, демаркация границы на местности не проводилась, размежевание земель близ побережья Тихого океана вообще откладывалось до более благоприятных времен, договор формально не был ратифицирован специальными актами. Согласно нормам современного международного права граница не была установлена, она не была даже установлена в соответствии с международно-правовыми нормами ХVII века;

в) после заключения Нерчинского трактата среднее течение Амура подпало под контроль маньчжурских войск; на северном его берегу образовалась буферная зона, на территории которой кочевали местные аборигенные племена; деятель­ность русских в Приамурье была прекращена. Главные требования империи Цин, которые она в течение многих лет выдви­гала на переговорах в Пекине с русскими послами и другими дипломатическими представителями, были достигнуты.В итоге русские представители приняли территориальные статьи договора, вынудившие русских оставить обширную территорию Албазинского воеводства (ст. 1, 2, 3). Граница проходила от слияния Аргуни и Шилки по северным от Амура хребтам водораздела Амура и Лены;

г) заключение Нерчинского договора означало разрыв уже сложившихся коммуникационных связей на русском Дальнем Востоке, что отрицательно сказалось на развитии экономики Охотско­го побережья, Камчатки и Аляски. Было затруднено установление связей с Япо­нией, Кореей и другими странами Азиатско-Тихоокеанского региона.

Что получила русская сторона от заключения Нерчинского трактата?

Хотя территориальные статьи Нерчинского договора были крайне неблагоприятны для Русского государства, положения об открытии свободной торговли подданных обоих государств и правилах принятия дипломатических представителей, а также мерах по борьбе с перебежчиками (ст. 4, 5, 6) обеспечивали возможность мирных дипломатических и торговых отношений России с империей Цин.

Русская дипломатия с момента зарождения русско-китайских отношений целенаправленно пыталась добиться установления равноправных партнёрских дипломатических и торговых отношений между двумя государствами. При этом русское правительство, когда во второй половине ХVII в. встала чёткая и ясная альтернатива: или установление долгосрочных дипломатических и торговых отношений с Китаем, или дальнейшее освоение земель Приамурья и Приморья, и, соответственно, война с Поднебесной империей, — отдало предпочтение первому выбору. Поддержание мира с Цинской империей было необходимо правительству России для получения столь желанного разреше­ния для открытия русской торговли в Пекине. Помимо этого обстоятельства, русское правительство на тот период не имело достаточных средств и возможностей для отстаивания данных территорий военными средствами и опасалось продолжения длительного военного конфликта с империей Цин в связи с напряжёнными отношениями с Речью Посполитой и Оттоманской Портой.

1690 г. — миссия Г.И. Лоншакова в Пекин.

В октябре 1689 г. русский посол Ф.А. Головин направил в Пекин подьячего Г.И.Лоншакова с сообщением о выполнении русскими властями условий Нерчинского договора. В грамоте русский посол заверял цинское правительство, что пункт Нерчинского договора, согласно которому Аргуньский острог должен быть перенесен на левый берег Аргуни, будет выполнен весной будущего года.

Прибыв в Букей (Букуй, Цицикар), Г.И. Лоншаков встретился с посланным из Пекина чиновни­ком, который направлялся в Нерчинск с грамотой от цинского прави­тельства. В ней правительство империи Цин извещало русскую сторону о том, что весной 1690 г. маньчжурские власти собираются осуществить демаркацию[32] по реке Горбице («утверждение меж и постанов­ление столбов»). По просьбе местных цинских властей Лоншаков отправил эту грамоту нерчинскому воеводе И.Е. Власову.

В Пекине Лоншаков провел месяц — с 19 мая по 20 июня 1690 года. Во время переговоров цинское правительство согласилось выдать России перебежчиков-монголов, откочевавших из-под Нерчинска, но захваченные в Албазине русские пленные на основании Нерчинского договора остались в Китае. Так как Лоншаков не имел официального дипломатического ранга (статуса), он беспрекословно исполнил цинский посольский церемониал коутоу. Цинские дипломаты выразили крайнюю обеспокоенность прибытием в Нерчинск послов ойратского хана Галдана и настаивали на соблюдении русскими мира с Цинской империей согласно Нерчин­скому договору (то есть не на заключении союза между Джунгарским ханством и Россией).

Русским послам в Нерчинске Ф.А. Головину и И.Е. Власову Г.И. Лоншаков привёз грамоту от имени главы маньчжурской делегации, участвовавшей в переговорах в Нерчинске, Сонготу. В цинской грамоте миссия Лоншакова оценивалась как стремление русской стороны поддерживать «вечный мир и беспрестанную дружбу» между двумя государствами и заверялось, что на месте Албазина не будет сооружено «никакой иной крепости».

1692–1695 гг. — русская торгово-дипломатическая миссия Избранта Идеса и Адама Бранда[33].

Весной 1692 г. Идес обратился с прошением (челобитной) к русскому правительству о снаряжении в Китай торгового каравана. Правительство открыло Идесу для снаряжения этого каравана крупный кредит (3 тыс. руб. деньгами и пушниной на ту же сумму). Одновременно Пётр I поручил И. Идесу дипломатическое поручение: заявить цинскому правительству о признании и соблюдении русской стороной условий Нерчинского трактата (1689). Назвать поручение Петра I ратификацией условий Нерчинского договора не позволяет то обстоятельство, что официально И. Идес и А. Бранд не имели никакого дипломатического ранга (хотя в своих записках они характеризуют свою миссию как посольство). Отсутствиe официального дипломатического статуса позволяло выполнить унизительный дипломатический церемониал коутоу (поклоны и коленопреклонения) без ущемления внешнеполитического престижа Русского государства.

Путь в Пекин и обратно занял более трёх лет. Отбыв из России в конце весны 1692 года, 3 ноября того же года миссия прибыла в столицу Поднебесной империи; обратно из Пекина Идес выехал 19 февраля 1694 г. и вернулся в Москву в первой половине 1695 г.

Идес прибыл в Пекин 3 ноября 1692 г., попытался не согласиться с тре­бованием отдать грамоту чиновникам, а не императору («хотел править посольст­во по обычаям Русского государства»), но цинские сановники пригрозили ему, что будут жаловаться на него царю, а до ответа из Москвы продержат в заключении. После этого российский представитель исполнил все церемонии, принятые при пекинском дворе. И хотя цинское правительство вернуло царскую грамоту и подарки, по­скольку титул русского царя был написан перед титулом цинского императора, Идес дважды побывал на аудиенции у императора Канси (личное имя — Сюань Е) и вёл переговоры в Палате внешних сношений (Лифаньюане).

Сонготу высказал Идесу свои претензии по поводу российских подданных, которые ввиду неопределенности размежевания по Нерчинскому договору про­должали промышлять пушниной на Зее, Бире и других реках. Затем Идесу объ­явили, что впредь все грамоты из России будут вскрываться цинскими властями в Цицикаре и если маньчжуры сочтут их содержание и форму приемлемыми для себя, то русских послов и посланников будут пропускать в Пекин.

Сонготу напомнил Идесу о необходимости размежевания границы в районе Селенгинска, ссылаясь на то, что разграничение в этом районе якобы было отложено Ф.А.Головиным, и настоял на том, чтобы Идес передал об этом Петру I.

19 февраля 1693 г. Идес покинул столицу Пекин и 1 февраля 1694 г. прибыл в Москву. Коммерческие результаты его поездки принесли русской казне 7,6 тыс. руб. прибыли. В своём отчёте русскому правительству Идес показал, что в частной беседе в Пекине с миссионером-иезуитом, тот сообщил ему, что император Канси с удовлетворением принял заключение Нерчинского договора и ни в коем случае не собирается его нарушать. В отношении строительства новых крепостей близ установленной русско-китайской границей Идес докладывал, что цинские власти намерены возвести город для главы ламаистов Монголии Ундур-гэна (богдо-гэгэна) в верховьях р. Аргуни близ озера Далайнор; а также укрепить Айгуиь, превратить Цицикар в крепость и крупный торговый центр, и «впредь с русскими людьми тор­говать на Науне [Нонницзянь, Нонни], а в царство бы торговых людей за торгами не пускать». На предложение русской стороны об установлении дипломатических и торговых отношений с Цинской империей путём отправки посольств и купеческих караванов цинское правительство ответило категорических отказом («об этом доведатца никоими меры было невозможно»). О намерениях маньчжуров по дальнейшему разграничению границы в Забайкалье Идесу ничего выяснить не удалось («куды рубежи хотят развести, проведать было нельзя, для того что народ подозрительный и обманчивый»).

1698–1718 гг. — посылка 10 русских казённых торговых карaванов в Пекин: 1) 1698 г.; 2) 1700 г.; 3) 1704 г.; 4) 1706 г.; 5) 1708 г.; 6) 1710 г.; 7) 1712 г.; 8) 1714 г.; 9) 1716–1717 гг.; 10) 1717–1718 гг.

1712–1715 гг. — первое китайское посольство в Россию, возглавляемое цинским (маньчжурским) дипломатом Тулишэнем.

В 1712 г. для проведения переговоров о создании антиджунгарской коалиции к Аю́ке (1642–1724)[34], четвёртому хану (с 1672 г.) Калмыцкого ханства, из Пекина было отправлено посольство во главе с цинским дипломатом Тулишэнем (1667–1742). Цинское правительство разрешило своим послам, в случае если они будут приглашены в столицу России, вести переговоры с Петром I по общим вопросам развития русско-китайских отношений. Но ПётрI, занятый войной со Швецией, не смог принять цинское по­сольство, он разрешил ему лишь проезд через территорию России и воздал соот­ветствующие почести.

Русское правительство не было заинтересовано в создании маньчжуро-калмыцкой коалиции против Джунгарского (Ойратского) ханства, так как это на­рушило бы и без того неустойчивое равновесие сил на границах Южной Сибири и противоречило интересам русской торговли с Джунгарским ханством. В связи с этим Сенат повелел Аюке, который воспитывался в Ойратском ханстве, воздержаться от выступления против него.

Цинские послы выехали из Пекина 15 июня (по другим данным, 12 июня) 1712 г. и прибыли в Тобольск 14 августа 1713 года, после полугодового ожидания указа Сената о разрешении их пропуска в Россию. Выехав из Тобольска 21 августа 1713 г., послы прибыли в кочевье хана Аюки 1 июля 1714 г. и через две недели отправились обратно в Тобольск. Тем самым, пройдя через территорию Мон­голии, маньчжурские послы вступили в российские владения, проехали через Селенгинск, Удинск, Иркутск, Тобольск, Казань, Саратов и достигли конечного пункта Манутохай — ставки хана Аюки в низовьях Волги.

Дипломатические цели миссии Тулишэня не были реализованы, и в начале февраля 1715 г. маньчжурские послы отправились в об­ратный путь[35].

Нежелание русской стороны продолжать территориальное размежевание между русским Забайкальем и монгольской Халхой, неудача посольства Тулишэня и запутанность вопросов о перебежчиках границы отрицательно повлияли на развитие рус­ско-китайских отношений. В первую очередь это отразилось на торговле казён­ных караванов в Пекине. В 1717 г. цинские власти насильно удалили из Пекина российский караван, не дав ему распродать товары. Это была первая из подобных мер, применявшихся цинскими властями по отношению к России на протяжении всего XVIII века.

---

Дата добавления: 2018-06-01; просмотров: 2067; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

---

Мы поможем в написании ваших работ!