Роль игрушек с фиксированным значением
Глава 2. Игрушка в психосексуальном развитии ребенка и игровая коррекция
В этом разделе речь пойдет о первых предметах в жизни ребенка, которые взрослые привычно называют игрушками. Если в классическом психоанализе игрушка рассматривается в контексте линии развития «от игры — к труду», то есть игра рассматривается только как форма отреагирования бессознательных импульсов и «подготовка» ко «взрослой» жизни, то здесь мы хотели бы обратить внимание на некоторые «вечные» аспекты игры и игрушки, которые сохраняют значимость на всем протяжении жизни человека — от рождения и до смерти.
Развитие функций игрушки
Взрослому важно осознать, что ребенок не сразу научается отличать «игрушки» от «неигрушек». До 1—2 лет он пытается играть со всеми попадающими в его поле зрения предметами. Разнообразные неодушевленные предметы входят в жизнь ребенка в тот момент, когда он внезапно обнаруживает нечто в мире, отличное от его собственного тела и тела матери. Ребенок открывает для себя, что его движения могут нечто изменять в окружающем мире, причем без помощи мамы. Хотя помощь мамы может и иметь место — когда, например, она показывает, как гремит погремушка и вкладывает ее в руку ребенка. Но открытие им того, что его движения могут производить звук, ребенок делает сам.
Когда же возникает различение ребенком игрушек и «неигрушек»? Оно возникает тогда, когда в жизнь ребенка по еще непонятным для него причинам входят первые правила поведения. До этого ребенку трудно, а, точнее, и невозможно понять, какие предметы являются «серьезными» вещами, а с какими он может играть сам, не спрашивая разрешения родителей. Поэтому проще назвать первые «неигрушки»: это ночной горшок, горячий чайник, электророзетка и др.
|
|
|
Обычно появление первой «неигрушки» связано с периодом приучения к туалету. Ведь ребенку, строго говоря, непонятно, почему он должен менять свои прежние способы поведения. Он научается быть опрятным либо ради сохранения любви матери, либо из-за страха перед наказанием, а отнюдь не ради удовлетворения своих биологических потребностей.
Таким образом, ночной горшок —первая «серьезная вещь» в жизни ребенка, с которой явно играть нельзя. С этого момента ребенок сам начинает различать, что есть игрушка и что есть— «неигрушка». И тогда мир вещей распадается для ребенка на две части: предметы, с которыми он может взаимодействовать только по правилам, то есть «как нужно взрослым», и предметы, с которыми он может взаимодействовать по собственному желанию, то есть как нужно ему самому. Этот второй мир предметов, сопричастный желаниям ребенка, обладает удивительными свойствами.
|
|
|
Если мир «серьезных» предметов может оказать ребенку сопротивление (с помощью или без помощи взрослых) — как, например, горячий чайник, то в мире игрушек все возможно, и желания реализуются беспрепятственно или при вполне доступных ребенку усилиях.
Играя с игрушками, ребенок делает следующее открытие: оказывается, есть желания, которые он может удовлетворить без помощи матери, то есть он не вполне безоружен перед лицом своей очевидной беспомощности. Многие труднопереносимые для ребенка переживания игрушка делает преодолимыми. Например, ребенку, отлученному от тела матери трудно заснуть одному, ведь родительское: «Иди спать» означает —«Оставайся в одиночестве, я тебя покидаю», или, что то же самое, «ты мне больше не нужен, я не хочу быть с тобой».
Большинство детей сами находят выход, укладываясь спать вместе с мягкой игрушкой, замещающей тем самым отсутствующее тело матери и создающей иллюзию присутствия «друга».
Как правило, ребенок очень привязывается к одной-единственной мягкой игрушке, сопровождающей его ритуал отхода ко сну. Он очень дорожит ею, и столь же дорожить ею должны научиться и родители. Им не стоит побуждать ребенка к тому, чтобы «дать поиграть» ею другим детям, братьям и сестрам, обменять или подарить ее кому-нибудь.
|
|
|
Следует помнить, что эта игрушка заменяет маму в вынужденные минуты одиночества и тревоги перед наступлением темноты и на нее переносится сложный комплекс чувств, изначально адресованных матери. А разве можно «одолжить», «подарить» или «обменять» маму?
На стадии освоения первых правил и запретов (анальная фаза) преобладают игры с материалом («в песочек», построить и разрушить», с водой, с наполнением сосудов и выливанием воды и т.д.). Эти игры символически отображают потребность в освоении способов произвольной регуляции выделительных функций собственного тела, «проигрывание» этих способов на внешних предметах с «гарантированным успехом», с ощущением собственной власти над этими предметами. Ведь регуляция функций выделения не сразу удается ребенку, и нередко ассоциируется с чувством тревоги и ощущением собственной «неумелости».
Одновременно при игре с материалом удовлетворяется и принятие первых правил, и протест против них. Ведь «строит» ребенок что-то по правилу или «по форме», но, построив, может и разрушить, тем самым проявив протест против правила. Таким образом, удовлетворяются противоречивые, амбивалентные желания, характерные для анальной фазы.
|
|
|
Поэтому совершенно неправильно поступают воспитатели и родители, запрещая ребенку разрушать только что построенный им домик из кубиков или пирамидку. Так ребенку в неявной форме передается запрет на свободное использование правила в им же созданной игре. Иногда этот запрет выступает в иной, более мягкой, но не менее «эффективной» форме. Например, мама не запрещает ребенку разрушить построенный им домик из кубиков, но явно расстраивается, переживает, когда он делает это, говоря: «Бедный домик! Ты ему сделал больно, ты его сломал. Он, наверное, сейчас плачет и не может встать!» Для ребенка в этом возрасте еще не очень ясны различия между живыми и неживыми объектами. Поэтому такого рода высказывания мамы, вызванные наилучшими намерениями, могут вызвать прямо противоположный эффект: ребенок может усвоить запрет на разрушение неодушевленных предметов и игрушек и перенести агрессивные импульсы на сверстников и взрослых. Каждый воспитатель мог наблюдать детей, чрезвычайно бережно обращающихся с игрушками и агрессивно, порой жестоко обращающихся с животными и ровесниками. Поэтому на этой фазе чрезвычайно важно сформировать у ребенка правильные представления о том, на что может быть направлено деструктивное (разрушительное) действие, а на что — не может. Таким разрешенным направлением деструктивного действия может стать безопасное для самого ребенка и окружающих пространство игры типа «построить и разрушить», а однозначно запрещенным — направление деструктивных действий на людей и животных, а также на предметы, ценные и любимые для других людей.
Постепенно в игре дети начинают объединяться в группы, и в ней появляются действия, в которых дети подражают наблюдаемому ими поведению взрослых. В целом это означает переход к ролевой игре, в которой ребенок прежде всего идентифицируется с занятиями взрослых своего пола.
На стадии ролевой игры ребенок делает еще одно открытие, а уже отделенный от мира «серьезных предметов» мир игрушек подвергается очередному расщеплению: оказывается, одна и та же игрушка может выступать в совершенно различных качествах. С одной стороны, с помощью игрушки можно выполнять те же действия, что и взрослый (например, из тарелки кормить куклу) и этим действиям ребенок учится, подражая взрослым. Но, с другой стороны, игрушки могут переживать чудесные трансформации: ту же тарелку можно назвать лодкой и отправить в плавание. Этой же, магической функции игрушки ребенка никто не учит — он ее открывает сам (ведь он знает, что взрослые дяди не плавают в тарелках).
А теперь задумаемся над вопросом: а кто же путешествует в тарелках? Очевидно, маленькие живые существа, рожденные воображением ребенка. Иногда, правда, их заменяют реальные муравьи или гусеницы. И тогда маленький, ребенок вдруг становится большим по отношению к тому миру, который он создал.
Ребенок всегда является хозяином своей игры, а хозяин должен быть большим. Этого часто не понимают взрослые, создающие для детей сказочные теремки и другие малые архитектурные формы. Но разве кто-нибудь видел, чтобы дети разыгрывали в них сказки? В лучшем случае дети используют их как пространство для подвижных игр, совершенно не связанных с тематикой этих архитектурных произведений.
Очевидно, взрослые, создавая подобные городки, сами остаются большими по отношению к их размерам и бессознательно удовлетворяют собственную потребность в сказке.
Таким образом, мы видим, что и в игре с материалом, и в ролевой игре ребенок создает подвластный ему мир и населяет его воображаемыми или живыми персонажами. Но на стадии ролевой игры игрушка приобретает новое качество: ее прагматическое, утилитарное значение, задаваемое взрослыми (маленькая, но посуда, маленький, но термометр), отщепляется от непрагматического, неутилитарного значения, определяемого самим ребенком.
Непрагматическое значение игрушки позволяет использовать ее в разных ситуациях игры, делая этот предмет волшебным, а, говоря точнее, магическим. Мир таких предметов становится текучим, постоянно превращающимся в отличие от мира «серьезных», взрослых вещей и мира соответствующих им игрушек с фиксированным прагматическим значением. Мир постоянно превращающихся предметов есть мир магический. В этот «третий» мир и уходит прямая реализация желаний ребенка, выходящих за пределы простого стремления подражать взрослым. Ведь подражая, ребенок остается маленьким, а большим он может стать только в магическом, волшебном мире. Кстати, именно обостренное переживание ребенком этого возраста противоположности «большой — маленький» обуславливает вечный интерес детей к сказкам про великанов и лилипутов. А само это переживание становится особенно актуальным потому, что в игре ребенок уже может подражать действиям взрослых (чего не было на предшествующей, анальной фазе), но не может осуществить их «на самом деле».
Роль игрушек с фиксированным значением
Однако необходимо подчеркнуть и роль игрушек с фиксированным прагматическим значением. Она особенно велика для детей с физическими недостатками, задержкой психического развития или для детей, надолго прикованных к постели из-за длительной соматической болезни. Ведь для них проблема адаптации к реальному миру является гораздо более напряженной, чем для здорового ребенка. Поэтому для них игрушка с фиксированным прагматическим значением выполняет не только обучающую роль, но и дает столь необходимое им ощущение могущества, компетентности, «похожести» на других людей.
В этой связи хотелось бы остановиться на интересных идеях английского педагога и психолога Патриции Аткинсон.
Известно, что детям, например, с физическими недостатками труднее реализовать свое право на игру, так как ограничения в движениях не дают им возможности играть с обычными игрушками. Есть два способа решения этой проблемы: изготавливать для этих детей специальные (электронные, радиоуправляемые) игрушки, что очень дорого при небольшом их сбыте и не всегда доступно для семьи среднего достатка, или же использовать в этих целях игрушки, уже имеющиеся на рынке, но с минимальными изменениями в их функции. Эти несложные изменения может осуществить любой взрослый, стремящийся помочь ребенку.
Вместе с тем в настоящее время продается много электронных и электромеханических игрушек для здоровых детей, которые вполне могут быть использованы и без изменений в нетрадиционных целях. Наверное, изготовители этих игрушек и не догадываются, насколько необходимыми они могут оказаться для детей-инвалидов, и уж, конечно, не имели это в виду, проектируя эти игрушки.
Игрушки, предлагаемые для детей-инвалидов — это очень симпатичные животные или даже просто мордашки с лапками, которые пищат, улыбаются, ползают, прыгают, а также другими способами выражают симпатию к их обладателю, если он берет их в руки или нажимает одну из достаточно крупных клавиш на пульте управления.
Это особенно важно для ребенка-инвалида, возможности выбора которого в реальной жизни ограничены, и который не привык к мысли, что он может что-то изменить в окружающей среде. Другие игрушки, с дистанционным управлением, позволяют такому ребенку осваивать недоступное ему пространство, если, например, он не может вставать или ходить.
Патриция Аткинсон исходит из того, что ребенку-инвалиду раньше, нежели его здоровым сверстникам предстоит освоить навыки операторского труда, поскольку его жизнь будет в большей степени зависеть от овладения электронными приборами и оборудованием (персональным компьютером, управляемыми средствами передвижения, электронным синтезатором речи и др.). Но нам представляется, что это не единственная и не самая главная функция электронных игрушек в жизни ребенка-инвалида;
О двух игрушках, предлагаемых Патрицией Аткинсон и имеющихся в продаже и в нашей стране, хотелось бы сказать подробнее.
Одна из них представляет собой физиономию с большим ртом, в шляпе и очках (явный прообраз «доброго взрослого»). Эта игрушка реагирует на человеческий голос: улыбается, прищуривается и кивает. Она буквально побуждает говорить с собой и «самостоятельно» вступает в общение с ребенком, независимо от «качества» его речи.
Другая игрушка —это маленький пушистый цыпленок в натуральную величину. Когда его берут на ладонь, он начинает пищать, реагируя на ее тепло.
Создатели этих игрушек наверняка проектировали их как сувениры, не ставя перед собой каких-то особых педагогических целей. Но давайте представим, что эти две игрушки или подобные им способны внести в жизнь ребенка-инвалида.
Любая игрушка представляет для ребенка наглядный, кристаллизованный образ одного или нескольких связанных друг с другом качеств людей или предметов. Ребенку трудно самому выделить эти качества в чрезвычайно сложном и нерасчлененном для его восприятия мире взрослых. Например, для ребенка с дефектом речи или голосового аппарата очевидна негативная реакция взрослого на звуки, которые он пытается произнести самостоятельно. Когда здоровый ребенок пытается произнести первые слова — родители улыбаются. Их улыбка поддерживает его на сложном пути освоения человеческой речи, дает ему силы, поддерживает его инициативу и познавательный интерес.
А теперь представим себе, что чувствует годовалый ребенок с дефектом голосового аппарата в той же ситуации. Так же, как и его здоровый сверстник, он пытается называть предметы и вступать в общение со взрослым. Он еще не понимает, что странные звуки которые он издает, «какие-то «не такие». Он тоже нуждается в эмоциональной поддержке со стороны взрослых, тоже хочет, чтобы ему улыбались и, естественно, не понимает, почему в ответ на его первые слова родители расстраиваются. Ведь в этом возрасте дети уже точно различают человеческие эмоции. Он может заключить, что родителей расстраивает сама его попытка говорить как таковая. В результате он может замолчать вообще и впоследствии ему уже будет трудно справиться с дефектом речи. Но родителям в этой ситуации сложно подавлять чувства, которые у них возникают, ведь свое страдание постоянно скрывать невозможно.
Для такого ребенка совершенно незаменимой окажется игрушка, которая, включаясь на его голос, гарантирует ему положительную обратную связь и эмоциональное подкрепление. Какие бы странные звуки или слова он бы ни произносил, такая игрушка поддержит его желание говорить и даст ему силы для решения этой нелегкой задачи. Кроме того, реакция игрушки, в отличие от реакции взрослых, уравнивает ребенка с дефектом и его благополучного сверстника, поскольку включается на любой голос, улыбается всем одинаково. Ее «помощь» облегчит установление контакта тем детям, для которых общение представляется чрезвычайно сложной задачей.
Она может пригодиться и позже, но уже не только для детей с физическими недостатками, а для особенно застенчивых, стесняющихся говорить при других детях, когда к ним обращается взрослый. Подобную игрушку можно поставить перед застенчивым, робким ребенком во время его ответа на занятиях в детском саду.
Или, например, при внезапном детском гвалте, взрослый может сказать: «Дети, давайте попробуем сделать так, чтобы игрушка стала неподвижной». Это лучше, нежели просто призывать к тишине или наказывать за шум.
Итак, какую же отдельную способность взрослых данная игрушка усиливает и делает наглядной для ребенка? Способность радоваться и улыбаться любому проявлению желания детей говорить и устанавливать контакт с миром при помощи звуков.
А какому ребенку нужен в первую очередь игрушечный цыпленок в натуральную величину, отвечающий писком на тепло детской ладони? Очевидно, ребенку, длительное время остающемуся неподвижным или вынужденному долго находится в больнице в отрыве от родителей. Эти дети испытывают дефицит живого физического контакта с другими людьми, что неизбежно окажет влияние на развитие их эмоциональной сферы.
Более того, иногда сам физический контакт может стать для них источником страха, так как при долгом пребывании в больнице ребенок начинает связывать прикосновение другого исключительно с перспективой малоприятных медицинских манипуляций. Следует помнить, что у людей, долгое время находившихся в больнице в детском возрасте и подвергнутых воздействию болезненных процедур, может на долгое время, вплоть до взрослого возраста, остаться бессознательный страх перед прикосновением другого человека. Этот страх, будучи вытесненным в бессознательное и оставшийся не отреагированным, может затруднить эмоциональные и сексуальные отношения о людьми противоположного пола.
Эти дети привыкли воспринимать собственное тело как источник страданий для себя и для близких. Игрушечный цыпленок же делает для ребенка наглядным тот факт, что тепло его тела может кого-то радовать. Кстати, ту же функцию в детских больницах могли бы выполнять и кошки, но им туда инструкциями Минздрава вход строго воспрещен.
Для самых маленьких детей, которые еще не способны отличать живое от неживого и в то же время наиболее страдают от недостатка физического контакта, такие пушистые игрушки способны компенсировать дефицит положительных эмоций.
Итак, описанные игрушки дают ребенку то, что взрослые по разным причинам дать ему не могут. Автомобиль с дистанционным управлением сам по себе не может имитировать выражение положительных эмоций (хотя почему бы не сделать автомобиль с динамичным «выражением лица», который будет «сердиться» при наезде на препятствия и «улыбаться» при свободном перемещении?). Автомобиль выполняет другую важную функцию: он позволяет управлять хоть чем-то в окружающей среде и исследовать недоступное для собственного передвижения ребенка пространство (если ребенок, например, прикован к постели).
Таким образом, чтобы помочь любому ребенку максимально реализовать свои возможности во взаимодействии с игрушкой, нужны не столько специальные игрушки, сколько умение взрослого увидеть в обычных игрушках их скрытые «способности».
Выше мы привели позитивные примеры использования электронных игрушек для эмоционального, коммуникативного и личностного развития ребенка. В этой связи нельзя не остановиться на широко рекламируемых компьютерных играх для детей дошкольного возраста, которые якобы способствуют развитию высших психических функций: памяти, внимания, восприятия, логического мышления, способности к концентрации.
Однако реальный опыт родителей и воспитателей нередко свидетельствует об обратном: ребенок, посвящая все свое время компьютерным играм, теряет интерес к общению со сверстниками, чтению, подвижным и ролевым играм. До поры до времени родителей и воспитателей это может даже устраивать: ребенок становится «домашним» и «удобным», однако вскоре возникают поводы для беспокойства. Снижается целеустремленность ребенка, его способность к волевому усилию, уменьшается общий энергетический потенциал, нарастает усталость. Это обусловлено некоторыми особенностями компьютерных игр.
В компьютерной игре, являющейся суррогатом реальности, создается искусственный мир легко достижимых целей. Автоматизируется навык немедленного действия, следующего непосредственно за восприятием ситуации на экране. В силу этого автоматизируется и само мышление: оно становится стереотипным и свернутым, реактивным.
Кроме того, принудительный темп, заданный игрой, побуждает ребенка переживать успех прежде всего от скорости выполнения собственного действия. Компьютерные игры не требуют координации усилий с другим человеком, а потому и не способствуют развитию навыков общения. Если такими играми увлекается ребенок, уже имеющий трудности установления контактов со сверстниками, то эти трудности лишь усугубляются.
Создавая иллюзию легко достижимой цели, компьютерная игра снижает мотивацию и способность к волевому усилию в реальном мире. В силу этого у ребенка может возникнуть зависимость от компьютерных игр по типу наркотической.
По нашему убеждению, со временем будут введены правовые ограничения и нормы, регламентирующие использование компьютеров детьми, подобно ограничениям на распространение ядерного оружия и наркотиков в мире взрослых. Так же как последнее ограничение не приводит к прекращению развития ядерной энергетики и использования наркотиков в медицине, так и меры по ограничению экспансии компьютерных игр в сторону все более и более младших возрастов не приведут к ограничению использования компьютерной техники как средства человеческой деятельности.
Дата добавления: 2018-06-27; просмотров: 475; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!