Болезнь и незавершенное расставание с умершими

 

Умерший родитель

Некоторые дети уже в своем раннем детском возрасте проходят через травму потери родителя. Родители могут отдать ребенка на усыновление. Или кто‑то из родителей может умереть, когда ребенок еще не вырос. Родители – это те, кто передали ребенку жизнь. Это самые значимые люди в его жизни, вне зависимости от того, каковы они с нашей или общественной точки зрения. Если кто‑то из родителей умер, то его место не может быть занято кем‑то другим – отчимом или мачехой, дедушкой, бабушкой, тетей или дядей. Оно также не может быть занято приемными родителями или опекунами. Для умершего родителя необходимо сохранить место в семейной системе. Если умерший родитель исключен, то необходимо дать ему место в семейной системе, в своем сердце. Можно, например, поставить где‑то портрет умершего, или привести ребенка к его могиле, или сказать, что умерший присматривает за ним, присутствует в его жизни, помогает ему. Несмотря на то что отец умер или, может быть, мать умерла, он или она все равно продолжает жить в этом ребенке.

Часто в таких ситуациях бывает, что приемные родители, мачеха, или отчим, или оставшийся в живых родитель исключают умершего. Они не принимают произошедшее событие. Или они считают, что теперь они отвечают и заботятся о ребенке. Или, может быть, они исключают умершего из‑за страха перед его тяжелой судьбой или по причине того, что он был плохим, его поступки неправильными, подлыми. Оставшиеся в живых не подозревают, что ранняя смерть родителя закладывает сложности в судьбе ребенка, если по каким‑то причинам родитель исключен. Вычеркнуть кого‑то из семейной системы, из памяти на самом деле невозможно. Внутренне, неосознанно ребенок будет связан с умершим родителем, пока те взрослые, которые с ним рядом, не примут его в свои сердца, не дадут ему место в их семье. Или пока ребенок не станет взрослым и не сможет принять исключенного умершего родителя и завершить расставание с ним.

Смена фамилии у ребенка на фамилию приемного родителя – это тоже исключение его отца. Но ребенок все равно остается связанным со своим родным родителем и является продолжением жизни именно своих родителей. Кроме того, в браке соединяются люди с похожими судьбами в роду, поэтому абсолютно неуместно род своего партнера считать худшим или лучшим.

Те, кто усыновляет ребенка, отнимают у детей их фамилии, отчества, отнимают их родного отца. Последствия этого тяжелы. У детей многое будет не складываться в судьбе. Почему мать и приемный отец считают себя вправе принимать такие решения?

Максим пришел на прием из‑за рецидива заболевания мочевого пузыря и почек, к тому же его беспокоил тот факт, что он часто получает травмы. От соседки он узнал, что в этом есть какие‑то внутренние причины, и решил разобраться. Сначала он упал «на ровном месте» и ушиб ребра и руку, через три месяца споткнулся и растянул связку на ноге, а еще через четыре месяца он упал и сломал руку. За этот период два раза происходило обострение воспалительного процесса в мочевом пузыре и почке. Максим сказал, что у него сложилось впечатление, будто он весь этот период словно заколдованный, так как «только вылечился от одного, как тут же другое». В ходе работы выяснилось, что болезнь и травмы связаны с умершим отцом Максима. Отец Максима умер, когда сыну было четыре года (замерз на улице, заболел и не обратился вовремя в больницу и умер от воспаления легких). Мать Максима вышла замуж, когда сыну было 7 лет, а когда Максиму было 14 лет, отчим усыновил мальчика. Максим давно уже не был на кладбище, он не мог вспомнить вообще, когда был у могилы отца последний раз. Когда я спросила, сколько лет было отцу, когда он умер, то оказалось, что 32 года. А сколько лет Максиму? Месяц назад исполнилось 32! Из своей любви к отцу он внутренне стремился последовать за ним. Умереть, чтобы уйти вслед за ним. Какое было решение для Максима? Внутренне ему необходимо было сказать: «Я – твой сын, а ты – мой отец. Сейчас я первый раз вижу тебя как своего отца. Ты умер, и это было очень тяжело. Я уважаю твою судьбу. Тот отец, который есть, самый лучший. Дорогой папа, я недолго носил твою фамилию. Я ношу чужую фамилию, и это тяжело. Я никогда в своей жизни не ощущал полной силы. Я – Ушилов (это фамилия отца). Ты мой отец, и у тебя есть место в моем сердце. Ты был самым лучшим отцом для меня. Самое дорогое, что ты мне дал, – это моя жизнь. Ты дал мне жизнь, и я принимаю ее. Я соглашаюсь с твоей судьбой. Папа, я остаюсь. Благослови меня, если я останусь. Я буду жить так долго, как только смогу. Только когда придет мое время, я последую за тобой». Максим после работы несколько минут сидел молча. Он сказал, что почувствовал что‑то очень мощное внутри себя. Он приходил на консультацию еще раз через полтора месяца. Максим съездил на могилу к отцу, почти полчаса он плакал. Сейчас он принял решение изменить свою фамилию на фамилию отца. Об этом он сообщил матери и отчиму. Мать согласилась с его решением, а отчим расстроился. В этот момент Максим ощутил какой‑то внутренний порыв, он подошел, обнял отчима и сказал, что благодарен от всего сердца, что он все годы заботился о нем. В семье все разрешилось. Болезни почек и мочевого пузыря больше не беспокоили, и травмы на сегодняшний день больше не происходили. Умерший ребенок

Что происходит, если в семье умирает ребенок? Как правило, боль от потери ребенка супругам сложно пережить вместе. Это тяжелое событие разъединяет пару. Оба супруга вытесняют ту боль, которая переполняет их в связи со смертью ребенка. При этом муж может обвинять в случившемся жену (или наоборот), но обвинять в этом случае мужу легче, чем пережить боль от потери. Жена (или, наоборот, муж) при обвинениях чувствует себя виноватой, и это легче, чем пережить боль от потери. Супруги вытесняют боль, она заменяется любым чувством – обвинением, злостью, ненавистью, и эта замена чувств дает некоторое облегчение.

А что происходит, если в семейной системе, где умер ребенок, присутствует муж, жена и их второй ребенок? Каким образом эти вытесненные чувства родителей влияют на жизнь ребенка? Ребенок чаще всего внутри несет боль, вытесненную родителем.

Смерть ребенка отражается на всех членах семьи. Не важно, сколько лет было ребенку, когда он умер, это всегда испытание для всей семьи. Прежде всего это испытание для супругов. Тут важно, чтобы оба смогли вместе разделить эту боль. Но, как правило, боль слишком сильна и горевать вместе не получается. Смерть ребенка обычно разделяет пару. Возможна ли совместная печаль? Далеко не всегда. Иногда после такого события спустя время партнеры расстаются. Соединиться и остаться парой они могут только через совместный траур.

Соня, 39 лет, пришла на консультацию из‑за страха перед повтором болезни. Два года назад ее прооперировали по поводу доброкачественной опухоли груди. Недавно она обнаружила на месте операции небольшое уплотнение, обратилась к врачу, обследования не подтвердили рецидива. Со слов Сони, эти два года она живет в постоянном страхе, у нее совсем нет сил для того, чтобы радоваться и просто жить. Еще до болезни у нее все время было ощущение, что сил для жизни нет, а сейчас вообще такое ощущение, что она живет словно во сне. Что стояло за ее потерей жизненных сил, за ее болезнью? Связь с ее старшим братом, который умер вскоре после рождения. Соня несла вытесненную мамой боль, хотела уйти вслед за братом вместо нее. И несмотря на то, что мать четыре года назад умерла, внутри Сони этот процесс продолжал действовать. Соня сказала, что это нисколько не удивило ее, так как с самого детства она словно тосковала о ком‑то. О том, что до нее в семье родился брат, она узнала, когда ей было 18 лет. Что было решением для Сони? Необходимо было внутренне посмотреть на умершего брата, на его судьбу и сказать ему: «Сейчас я вижу тебя. Ты – мой старший брат, а я – твоя младшая сестра. Ты слишком рано умер, я столько лет не видела тебя. Я вижу тебя, я вижу твою судьбу. Сейчас я соглашаюсь со всем, что относится к тебе. Твою судьбу я оставляю тебе. Сейчас я принимаю свою жизнь по той цене, которой это стоило нашим родителям, и по той цене, которой она будет стоить мне». По лицу Сони текли слезы, щеки зарумянились, так к ней возвращалась жизнь. После нескольких консультаций ее невозможно было узнать, трудно было поверить, что она когда‑то говорила о нехватке сил, чтобы жить.

Теряя партнера, детей, родителей, друзей, когда они умирают, мы сталкиваемся со смертью. Мы смотрим в глаза смерти, и нам приходится признать, что наша жизнь и жизнь близких, родных людей когда‑нибудь заканчивается. Наши близкие, родные с нами на какой‑то промежуток времени. Это так. С каждым когда‑нибудь мы расстанемся. Жизнь – это череда встреч и расставаний. И расставания происходят не только из‑за того, что дороги людей расходятся, но из‑за их смерти. Умение скорбеть по умершему – это необходимая способность для жизни человека после потери. Умершие уже не вернутся, их незачем держать. Продолжать жить, принимая жизнь, – это внутренний момент оказания чести мертвым. Заживо хоронить себя не имеет смысла. Но души многих людей стремятся уйти вслед за умершими. И тогда их дети нередко делают это вместо них. И череда боли и печали только приумножается в роду. Эти стремления и желания основаны на глубокой любви ребенка к своим родителям. Эти стремления и желания не осознаются, поэтому печаль продолжается в потомках. Погибшие, пропавшие родственники, рано умершие взрослые и дети навсегда останутся в поле семейной системы. Конечно же рождающиеся дети чувствуют боль потерь, хранящуюся в родовом поле, в родовой душе. Если мать связана с умершим, то ребенок чувствует ее боль. Для такого ребенка контакт с матерью сопровождается печалью, грустью, депрессией. Ребенок не сможет в своей матери найти безопасность, материнскую заботу, поддержку. Мать закрыта, эмоционально недоступна, она сама ищет опору, поддержку, заботу, утешение. Что остается делать ребенку? Ждать поддержки от матери бесполезно. Помочь матери невозможно. Но ребенок из детской своей, наивной любви начинает нести боль, печаль, грусть и депрессию вместо матери. Знает ли он, что такое радость в жизни? Нет. Печаль, грусть, депрессия будут сопровождать его всю жизнь. И партнера для себя он неосознанно выберет такого, который будет способен поддерживать его печаль, грусть, депрессию. Именно грусть, печаль матери или отца пронизывают жизнь ребенка.

Однако так ли легко человеку отпустить из своей жизни ушедшего человека? Из других примеров вы узнаете, что это не всегда возможно.

 

Самоубийство

Самоубийство в семье – это тоже психотравмирующий опыт для всей семьи. Часто близким людям непонятно, что именно произошло с их близким человеком, почему он так поступил, как они могли предотвратить подобную ситуацию. Близкие чувствуют себя виноватыми, хотя их вины может на самом деле не быть. Человек, совершивший самоубийство, либо ушел вслед за кем‑то, либо вместо кого‑то, часто искупая чью‑то вину. Можно ли было это предотвратить? Нет. Здесь тоже важно понять, что за поступком человека стоит что‑то тяжелое, что проконтролировать было невозможно. Часто подобные ситуации обрастают различными догадками, мифами. Например, что это могло быть не самоубийство, а убийство. Или иногда факт самоубийства скрывается от потомков, и тогда в роду появляется тайна – то, о чем никто не знает, но что продолжает оказывать свое действие.

Завершенное расставание с умершими

Смерть близкого, родного человека чаще всего является психотравмой. И даже если через какое‑то время внешне кажется, что горе и печаль у человека позади, внутри этот опыт продолжает жить. Все осложняется тогда, когда чувства после смерти человека не пережиты и вытеснены. Для этого у каждого свои внутренние причины. К психотерапевтам при этом в нашей культуре обращаются нечасто. А если и приходят, то затем, чтобы получить рекомендации по приему успокаивающих средств.

Завершенное расставание с умершими – это то расставание, на которое человек может смотреть без ненависти, без боли, без обиды, без злости. Завершенное расставание происходит тогда, когда о смерти человека говорят спокойно, но не безразлично.

Незавершенное расставание с умершими осложняет жизнь тех, кто продолжает жить. И часто вытесненные эмоции передаются детям или внукам, то есть потомки несут это дальше. Печаль – это то, что когда‑нибудь заканчивается. Печалиться об умершем – это естественно. Именно в скорби и печали отступает боль.

Но у многих внутри печаль не заканчивается никогда. Почему? Потому что расставание не завершается. Живущие словно продолжают удерживать умершего рядом с собой. Чтобы скорбь могла пройти, необходимо своей боли и своим чувствам дать возможность подействовать на себя. Пройдя через боль, вытесненные чувства и переживания, человек может завершить свое прощание с мертвым человеком, отдав дань уважения его судьбе. И только после этого возможно успокоение и для живых и для мертвых.

Есть такая поговорка: «Бояться нужно не мертвых, а живых». В том смысле, что мертвые не могут нам навредить, поскольку их уже нет. Но это не так. Умершие незримо присутствуют в нашей жизни, и мы продолжаем оставаться связанными с ними. Умершие предки продолжают жить в нас. Мы – продолжение наших предков, в нас продолжается их жизнь. В нашем теле, нашем разуме и нашей душе они продолжают жить. Мертвые оказывают на нас влияние. Вернее, на нашу жизнь оказывает влияние та связь, которая сохраняется между нами. От того, как именно мы связаны с предками, все ли между нами разрешено, принято, зависит многое в нашей жизни.

Умершие после смерти присутствуют в родовом поле. Мы, например, можем быть неосознанно связаны с мертвыми таким образом, что это оказывает негативное влияние на нашу жизнь. Или наше неуважение к прошлому предков осложняет нашу жизнь. Или те, кого исключали, кого не уважали или кого забыли, продолжают оказывать свое влияние на нашу жизнь. Мертвые оказывают влияние на жизнь живущих в тех случаях, когда о них не говорят, их замалчивают, их стыдятся или боятся их тяжелой судьбы. Возможно, в таких случаях об умерших не вспоминают, потому что это связано с болью.

Каким образом умершие люди оказывают на нас влияние? Если между умершим и живущим что‑то не разрешено, то это отрицательно влияет на жизнь живущего потомка. Что значит – не разрешено? Несмотря, например, на то, что родитель умер, человек все равно остается не на своем месте, что‑то продолжает нести вместо него. Если, например, у ребенка была утрата привязанности к матери, то после ее смерти ничего не изменится и он будет дальше нести свои переживания и боль. Таким образом, даже после смерти родителя ничего в душе не разрешилось. Это с одной стороны. А с другой стороны, мы можем скучать по мертвым, горевать и тосковать по ним. Потому что их нам не хватает. Мы словно хотим вернуть их и удержать в нашей жизни. Берт Хеллингер писал: «Многие думают, что мертвым плохо. Они действительно думают, что мертвым очень плохо. Но можно сказать иначе: умершие покоятся. Трудно только живым, мертвые покоятся. Кто бежит от смерти, того она догонит. Кто уважает смерть, того она ведет».

Что происходит в системе, если скорбь не прожита? Например, родитель внутренне соединен со своей умершей матерью, своей болью, словно прикован к ней, к ее тяжелой судьбе. Есть ли ребенку место в душе у родителя, связанного с умершими? Нет. Может ли родитель дать тепло, заботу, ласку? Может ли дать безопасность своему ребенку? Нет. Почему же родитель связан так прочно с умершим? Еще и потому, что внутри нет прочной связи со своим уже умершим родителем. Стоит родителям сделать шаг к внутреннему примирению со своим родителем, как его отношения с ребенком могут измениться. Мама, примирившаяся с бабушкой, может дать своим чувствам и любви возможность течь к своим детям и внукам. Именно примирение в душе со своими, возможно, уже умершими родителями дает шанс отделиться ребенку от родителей, повзрослеть, созреть и передать жизнь дальше своим детям во всей ее полноте.

Что нужно мертвым? Что надо нам для полноты нашей жизни после смерти близких или родных людей? Чтобы мы дали им место в нашей семейной системе, в нашем роду, в нашем сердце. Прежде всего это касается тех, кто был исключен, забыт, тех, у кого тяжелая судьба. Им необходимо наше уважение и согласие с их судьбой, принятие их места. Особенно если судьба их тяжела. Надо после смерти дать место в своей жизни печали и боли. Только так горе и печаль могут завершиться.

Мы скучаем по умершим, тоскуем по ним. Кто‑то потерял родителя, брата, или сестру, или партнера, или другого близкого человека. Часто окружающие, зная о потере, начинают жалеть скорбящего. Но нуждается ли человек в их жалости? В жалости нет, в поддержке – возможно. Является ли смерть близкого действительно потерей? С обычной точки зрения – да. Но возможно, умерший человек по‑прежнему существует рядом с нами, но уже в другой форме? Скорбь и грусть по ушедшим – это естественные чувства, которые должны быть проявлены скорбящими, а не вытеснены.

Именно глубокая скорбь, печаль и грусть помогают открыть свое сердце ушедшему, чтобы он мог свободно присутствовать рядом в иной форме. Если речь идет о родном человеке, то это особенно важно для тех, кто продолжает жить. Когда живущий открывает свое сердце, думая о том, что кто‑то умерший из родителей, бабушек и дедушек рядом и одновременно в нем продолжается их жизнь. При такой позиции живущему будет многое удаваться в жизни. Удаваться порой такие вещи, которые другим не под силу, поскольку его сила не уходит в то, что незавершенно. Тогда открывается именно такая необычная возможность – из потери извлечь силу.

Вытесняя боль, не давая места печали в своей жизни, люди, потерявшие кого‑то из близких, таким образом вытесняют свои чувства и исключают человека, по которому траур не был завершен. К чему это приводит в результате?

Среди вышеописанных примеров можно проследить, к чему приводят такие исключения. У Галины, которая вытеснила боль из‑за смерти своего ребенка, ее боль и ее желание последовать за ребенком несла ее дочь. Малышка была капризной, плохо спала, часто плакала. Чьи на самом деле были эти слезы? Ее? Нет, это были слезы ее матери. И когда на консультации мама дала выход своей боли, своим слезам, дочь успокоилась. Максим, с заболеваниями почек и мочевого пузыря, когда принял в семейную систему своего исключенного отца, а затем уже завершил с ним расставание, дал выход своей боли. Боли, которую он держал всю свою жизнь. Печаль вытесненная долгие годы находилась внутри Максима. Было видно на консультации, как тело положительно реагирует на выход того, что держалось взаперти долгие годы.

Соня, которая пришла на консультацию из‑за страха перед доброкачественной опухолью груди:, громко плакала, когда принимала в свое сердце умершего старшего брата. И в этом случае это была боль ее матери, потерявшей маленького ребенка. Из любви к матери Соня несла этот груз, поскольку боль матери была настолько велика, что была вытеснена и не пережита.

У многих людей связь с мертвыми держит их таким образом, что они какой‑то частью себя всегда с ними и не просто с ними, а стремятся уйти вслед за ними. В связи с незавершенным расставанием с умершими в системе накапливается много вытесненных эмоций, сильных переживаний. Поэтому так важно, чтобы расставание было завершено, а переживания нашли свое место, а не передавались младшему поколению. Но бывает так, что между умершим и живущим остается какой‑то неразрешенный конфликт. Тогда живущий продолжает ненавидеть, злиться, гневаться, обижаться на умершего. Он не хочет прощать, отпускать, несмотря на то что обидчика давно нет в живых. Это крепко связывает живого с мертвым.

Ни в коем случае не нужно применять вышеописанные разрешающие фразы и стремиться завершить расставание с умершим, если смерть близкого человека произошла недавно. К тому же, даже по прошествии многих лет, у человека может не быть внутренних сил, ресурсов для завершения расставания. Поэтому психотерапевт всегда определяет, можно ли сейчас приступить к завершению расставания или необходимо подготовить человека. Если утрата произошла недавно, то речь о завершении расставания сейчас не идет. В первые месяцы применяются совершенно другие техники, помогающие человеку пережить потерю кого‑то в семье.

Станислава (в первой главе я начала рассказывать о ее ситуации) обратилась из‑за панических атак. Когда она рассказывала о самоубийстве, она не могла сдержать слез. Конечно, о завершении расставания не могло быть и речи. Поскольку панические атаки были связаны именно с этим событием, то применялись другие техники, одновременно расслабляющие, успокаивающие человека и дающие внутренние силы, создающие ресурсы, которые можно будет использовать в последующем для завершенного расставания. Когда была проведена подготовительная работа, какое решение было для Станиславы? Необходимо было посмотреть на умершего отца и сказать: «Папа, ты умер. Мне тяжело было смотреть на твою смерть. Это было ужасно. Сейчас я вижу тебя. Что бы ни произошло, ты остаешься моим отцом. Тот отец, который есть, самый лучший. Сейчас я вижу твою судьбу. И что бы ни происходило, твою судьбу, твое решение я оставляю тебе. Я соглашаюсь. Это так. Самое большое, что ты мне дал, – это моя жизнь, и сейчас я принимаю ее».

 

 

...

Поиск решения для расставания с умершими в семейной системе

1. Еще раз подчеркиваю, что завершенное расставание – это внутренний процесс. И сразу после смерти близкого, когда человек находится в психотравме, требуются для помощи другие техники и подходы.

2. Расставание с умершим – это процесс принятия своих чувств, принятие умершего, если он был исключен, в семейную систему, принятия и согласия с его смертью, с его судьбой.

3. Решение для взрослого ребенка с умершим родителем, если родитель был исключен. Представить внутренне перед собой родителя и сказать ему: «Сейчас я вижу тебя. Ты папа (или мама), а я ребенок. Я потерял тебя. Это так. Сейчас я смотрю на тебя, как на своего отца (мать). Я вижу тебя. Я уважаю твою судьбу. Что бы ни произошло, ты самый лучший отец (мать) для меня. Самое главное я получил(а). И я принимаю это по той цене, по которой это стоило тебе. То, что мне нужно, у меня есть, остальное я сделаю сам(а)».

4. Решение для взрослого человека, если в семье есть умерший ребенок. Для родителей ребенка я не буду давать рекомендаций, поскольку для них это лучше сделать под руководством психотерапевта, поскольку человек в один момент может оказаться снова в психотравматической ситуации. И поэтому лучше это делать со специалистом. Взрослые брат или сестра, как правило, могут нести внутреннюю вытесненную боль матери. В этом случае решение для взрослого брата или сестры – это посмотреть на умершего брата или сестру и внутренне сказать: «Ты мой старший (младший) брат (сестра), а я твой младший (старший) брат (сестра). Ты умер. Это было так страшно. Сейчас я вижу тебя. Я вижу твою судьбу. Я уважаю твою судьбу. Что бы ни произошло, твою судьбу я оставляю тебе. Это твое, и я соглашаюсь с этим». Маме: «Мама, ты моя мать, а я твой сын (дочь). Я так долго нес(ла) эту боль за тебя. Сейчас твою боль, твою потерю я оставляю тебе, а свою боль, свою потерю себе. Пожалуйста, смотри на меня, как на своего сына (или дочь). Я маленький, а ты большая. Я только твой сын (дочь). Ты справишься».

5. В случае самоубийства близкого человека все‑таки я бы рекомендовала тоже не браться завершать расставание самому по той же причине, что и со смертью ребенка для родителей. Если же вы чувствуете в себе силы, то можно использовать те же фразы, как и в случае с Соней.

 

 

«Обвиняю тебя, чтобы не чувствовать боль». Болезнь и незавершенное расставание с прежним партнером

 

Обида, боль и горечь расставанья

Переполняли мою суть.

Забыть хотела все страданья,

Но обвиненья не спасут!

Боль от разлуки так связала,

Что жить, любить я не могла.

Тогда я жизнь перелистала

И снова силы обрела.

Теперь тебя я вижу по‑другому

И место в сердце отдаю.

За то, что было между нами,

За прошлое тебя благодарю!

 

 

Вне зависимости от того, как распались или прекратились отношения с прежним партнером, отношения следует завершить. Завершенное расставание – это расставание, о котором человек вспоминает спокойно. Без обид, гнева, презрения и безразличия. Завершенное расставание – это спокойное и уважительное отношение к прежнему партнеру и к тому, что произошло.

Когда отношения заканчиваются, вне зависимости от того, есть дети или нет, это боль для обоих партнеров. Вне зависимости от того, был это официальный брак или гражданский, прежний партнер имеет право принадлежать нашей семейной системе. Необходимо принимать и признавать те отношения, которые были до брака, особенно если в этих отношениях был рожден ребенок или зачат и сделан аборт Лишая прежнего партнера его права принадлежать нашей семейной системе, мы навлекаем беду не только на себя, ставя под угрозу следующие отношения, но и создаем сложности в судьбе своих детей. Расставание, развод – это всегда боль. Но оба партнера находят прекрасный способ защититься от боли – это обвинять друг друга в случившемся. Обвинения могут затянуться на годы и даже на всю жизнь. Ярость, гнев, овладевшие супругами, – это часто просто защита, замена боли и внутренней печали.

Поиск причин развода дает представление о том, что что‑то могло быть по‑другому. Обе стороны, как правило, годами рассуждают о том, как все могло быть по‑другому. В поиске виноватого люди ищут оправдания для себя. М. Бубер писал: «Человек должен осознать, что ситуации конфликта между ним и другими – не что иное, как конфликтные ситуации в его собственной душе». А причины, как правило, скрыты в семейной системе, в родовой программе человека. Но людям тяжело отказаться от поиска причины, так как в этом случае необходимо смириться с судьбой. Обвинения и упреки – это способ не чувствовать своей боли. Сложно согласиться с тем, что избежать этого было не в их силах. Трудно взять на себя часть своей ответственности за случившееся, за разрыв. Причины разрыва так и остаются скрытыми от сознания людей.

Развод был предопределен. Из‑за чего? У каждого своя история. Женщина связана с чем‑то в своем роду, а мужчина с чем‑то в своем. Разрыв, развод – это всегда результат лояльности к своему роду. И у каждого своя связь с семейной системой. Поэтому поиск виновных бесполезен.

Когда я говорю, что расставание должно быть завершено, это не всегда означает, что человек готов его завершить. Часто мужчины и женщины говорят приблизительно так: «Хорошо, я хочу, чтобы это завершилось и чтобы его (или ее) не было в моей жизни». Даже смешно говорить одновременно о том, чтобы дать человеку место в своей семейной системе и чтобы его не было. Интересно, это как? Жесты и мимика при этом также красноречивы. На лице презрение, обида или другая гамма чувств, руками часто делаются жесты, как будто человек от чего‑то отмахивается или кого‑то отталкивает. За этим стоит незаконченная внутренняя боль и несогласие с тем, что происходило при расставании.

Женщины чаще всего стараются занять ведущую роль в воспитании детей, закрывая тем самым своим детям доступ к отцу. Тем более когда супруги расстались и ребенок живет с мамой. В чем это выражается? В позиции мамы: я главная, а папа – плохой, я забочусь о тебе, а он – нет. Женщины не подозревают, что такой позицией внутренне они теряют детей. Ведь дети всегда замещают исключенного родителя. А это значит, что они неосознанно будут похожи на отца характером, поступками и, возможно, судьбами. Мать – это внутренний мир ребенка, отец – внешний. Очень важно, чтобы отец сопровождал ребенка в его жизни. Поэтому ребенку крайне важно получить от мамы разрешение на то, что он может любить своего отца, общаться с ним и брать от отца так же, как от матери.

Иногда разведенные и вступившие во второй брак женщины оправдывают свое осуждение и исключение первого партнера тем, что их бывший супруг не заботится о ребенке и не хочет с ними общаться. Тогда возникает встречный вопрос: «А как относится жена к своему бывшему мужу? Уважает его?» Ответ, как правило, отрицательный. Обычно женщины мотивируют это тем, что бывшего мужа не за что уважать. Но если посмотреть внимательнее, то окажется, что уважения к мужчинам и к бывшему супругу не было еще с начала создания семьи. Уважение к мужчине идет из родительской семейной системы, из рода человека. Стоит женщине признать своего бывшего мужа, уважать его как своего первого мужа, как отца своих детей, как отношение мужчины к детям изменится.

На прием обратилась Светлана из‑за болезни ее сына Игоря. Мальчика с 5 лет беспокоил кожный зуд, он много раз лечился, но лечение приносило временный результат. Врачи поставили диагноз нейродермит. Нейродермит – это хроническое кожное заболевание, имеющее неврогенно‑аллергическое происхождение, проявляющееся в виде высыпаний, склонных к слиянию и вызывающих зуд. Светлана рассказала, что уже три с половиной года ее сын осенью и весной мучается от сильного зуда. Она и муж испробовали многие средства и официальной медицины и гомеопатии. Что делать дальше? Как помочь ребенку? Света заявила, что готова на все, лишь бы сыну стало легче. Она прочла в научно‑популярной литературе, что причина подобного заболевания может быть «внутри психики человека». Когда мы приступили к работе со Светланой, оказалось, что болезнь указывает на исключенного мужчину, имеющего отношение к семейной системе Светланы. Кто это был? Ее первый партнер – Алексей, они долго встречались, он сильно любил ее, делал два раза предложение, но Света все не решалась выйти за него замуж. Мама Светы была против их отношений, поскольку считала профессию ее жениха несерьезной. Он был. художником, и хотя неплохо зарабатывал, мама Светы профессию всерьез не воспринимала. На отдыхе Света познакомилась с мужчиной, с которым у нее начался роман, мама кандидатуру одобрила, и Света, ничего не объяснив Алексею, вышла замуж и уехала из города. Алексей разыскал Светлану, требовал объяснений, говорил о своей любви, но Света была непреклонна. В браке у них с мужем 6 лет не было детей, родился мальчик Игорь, супруги были рады. Но с первого года жизни малыш часто болел, и вот в результате нейродермит замучил и ребенка и его родителей. Какое было решение для Светланы? Признать свою вину за то, что она причинила боль своему первому партнеру, несерьезно отнеслась к его чувствам, и дать ему место в их семейной системе. Ей необходимо было посмотреть внутренне на своего первого партнера и сказать ему: «Я тебя предала. Это так. Я использовала тебя. Я несу ответственность за то, что мы расстались. Теперь я признаю это. Теперь я вижу тебя, вижу твою боль. У тебя теперь есть место в нашей семейной системе. Ты мой первый партнер, и что бы между нами ни произошло, ты остаешься первым партнером. Благодаря тому что мы расстались, у меня есть второй мой муж. Это так. Своей болью ты заплатил за мой брак. Я признаю это. Я вижу тебя, я уважаю твою судьбу». Далее сказать своему мужу: «Он первый мой партнер, а ты второй. У него есть место в нашей семейной системе. Наши отношения сложились, потому что я рассталась с ним. И я признаю это». Сыну: «Ты мой сын, а я твоя мама. Ты только мой сын, а я только твоя мать. Теперь я вижу тебя как своего сына. То, что происходило между мной и моим первым партнером, к тебе не относится. За наше расставание я несу ответственность. Это мое». На приеме Света расплакалась, а когда успокоилась, то сказала, что только сейчас поняла, насколько она сделала больно бывшему партнеру. Через две недели симптомы нейродермита у сына стали проходить, уже в течение полутора лет они ребенка не беспокоят.

Много примеров можно привести в отношении того, как зависимость (алкоголизм или другая зависимость от психоактивных веществ) у ребенка (подростка или взрослого человека) появляется в результате закрытого матерью доступа к отцу, который был исключен и тоже страдал алкоголизмом.

 

 

...

Поиск решения

Если все‑таки есть признаки того, что ваш бывший партнер исключен, то следует сделать первый шаг к принятию. Порой не стоит ждать, что этого потребует какая‑то жизненная ситуация или болезнь. Партнер – это может быть как законная, так и внебрачная связь, особенно если был рожден или зачат ребенок. Признаки исключения – это прежде всего осуждение, обвинение, отказ от общения, прерывание контакта с ребенком. Что значит первый шаг? Определитесь, готовы ли вы к тому, чтобы завершить отношения с прежним партнером. Если да, то переходите к следующему шагу.

1. Представьте, что ваш бывший супруг стоит напротив вас. Что вы при этом чувствуете? Если эмоции негативны, тяжелы для вас, то разберитесь, ваши ли это чувства на самом деле (об эмоциях я писала подробнее в книге «Прими силу рода своего»), и переходите к следующему шагу.

2. Внутренне скажите своему бывшему партнеру: «Ты мой первый муж (или моя первая жена). Наши отношения не сложились, мне жаль. Ты навсегда останешься моим первым мужем (моей первой женой). Я беру на себя свою часть ответственности за то, что отношения между нами не сложились, а тебе оставляю твою часть. Я принимаю то, что ты мне дал(а) в наших отношениях. Я сохраню то, что ты мне подарил(а). Этого было достаточно, и я буду уважать это и нести дальше в своей жизни. И то, что я тебе давал(а), ты можешь оставить себе и взять в свою жизнь. У тебя есть место в моем сердце. А теперь я отпускаю тебя». Если есть дети, то добавьте следующее: «Посмотри на нашего сына (на нашу дочь или наших детей). Я его мать (отец), а ты его отец (мать). Что бы между нами ни произошло, ты навсегда останешься его (ее) отцом (матерью). Благодарю тебя за сына (за детей, за дочь)».

 

 

«Мама, я ищу тебя». Болезнь и прерванное движение любви к матери

 

Маму с детства я ищу,

Помня боль и грусть от расставания.

Близко ни к кому не подхожу,

Помня лишь мгновения печальные!

Мама рядышком давно,

Подойти к ней близко не умею.

И потому растерянно хожу,

Мама, где ты? Где я?

Ищу тебя везде и снова,

В каждой встрече, в каждом слове,

Но найти тебя я не сумею,

Мама, где ты? Где я?

 

 

Отношения – основа жизни человека. И некоторые нарушения привязанности в отношениях с родителями носят психотравматический характер, хотя об этом мало кто подозревает. Родители и семья дают уверенность, силу, устремления или, наоборот, разочаровывают, делают бессильным, депрессивным. Отношения с самого рождения необходимы человеку, иначе он бы не смог выжить. Отношения дают ощущение почвы под ногами, они основа для продолжения жизни. Если, рождаясь, ребенок не получает привязанности в отношениях с родителями, то это психотравма.

Родители бывают разные. Одни не уделяют внимания детям, так как папа занят зарабатыванием денег, а мама вечно поглощена приготовлением еды и другими домашними заботами. При этом оба по‑своему считают, что много дают своим детям. Другие отвергают своих детей, отказываются понимать и удовлетворять их потребности, так как сами проецируют на детей свои потребности и ждут от них поддержки. Третьи систематически избивают своих детей, унижают и оскорбляют их, поскольку сами когда‑то подвергались насилию и унижению. Четвертые подвергают их сексуальному насилию, поскольку в их душе глубокая рана от насилия над ними в их детстве. Большинство родителей передают детям свои страхи, тревоги, гнев или ненависть, агрессию.

Один из видов утраты привязанности – это прерванное движение любви к матери.

Какую травму переживают многие люди в раннем детском возрасте? Это прерванное движение любви к матери. Прерванное движение любви возникает тогда, когда по ряду причин ребенок временно был разлучен с родителем, например в результате болезни родителя или ребенка или вынужденного отъезда родителя, когда о ребенке заботится кто‑то из родственников. Также это может быть разлука с матерью после рождения из‑за кесарева сечения или в результате госпитализации матери по болезни или из‑за предстоящих следующих родов. В таких случаях ребенок теряет доверие к родителю, вернуться к прежней близости невозможно. И когда разлука завершается, то есть ребенок и родитель снова встречаются, из страха повторной потери ребенок не идет на близость с родителем. Чем раньше произошла разлука с матерью или отцом и чем дольше она длится, тем труднее обрести доверие. Движение любви от ребенка к родителю и от родителя к ребенку прерывается. Ребенок, с одной стороны, не может принимать дальше родительскую заботу и любовь, а с другой – продолжает искать защищенность и безопасность.

Впоследствии это прерванное движение так и остается прерванным – ребенок не может сблизиться с матерью. Здесь нет правых и виноватых. Это просто жизнь. Так сложились обстоятельства. Человек уже во взрослой жизни может проецировать подобные отношения на своего партнера или собственных детей. Последствия прерванного движения любви могут проявляться не только в личной жизни, но и в виде различных симптомов или заболеваний.

На прием пришла Евгения, она опасалась за свое здоровье, так как часто болела простудными заболеваниями, а в последние три года она по два раза в год переносит обострение в виде бронхита, врачи говорят о том, что процесс приобретает хронический характер. Евгения не курит, ведет здоровый образ жизни, но от занятий в спортзале пока вынуждена была отказаться. Что стояло за болезнью Евгении? Как оказалось, корни заболевания были в далеком детстве. Ее мать бросила шестимесячную Евгению вмести с мужем и уехала в другую область к своему любовнику. Через год она вернулась, и семья постепенно зажила обычной жизнью. Но ранняя разлука Евгении с матерью продолжала оказывать свое действие спустя годы. Евгения и сейчас находилась на расстоянии от матери, защищаясь таким образом от боли и отвергая ее одновременно. Здесь предстояла работа над психотравматическим опытом, берущим начало в детстве. И затем уже перейти к имевшему место прерванному движению любви. Но эта тактика касалась именно этой ситуации. Практически есть несколько способов. Как работать над прерванным движением любви, тактику определяет терапевт совместно с пациентом.

 

 

...

Поиск решения

1. Что делать, если человек пережил прерванное движение любви? Если он уже взрослый, я могу предложить следующие рекомендации.

Расположитесь покомфортнее, сядьте, примите удобную позу, постарайтесь расслабиться. Закройте глаза. Представьте, что вы находитесь в том месте, где вам спокойно и легко. Что это? Вы в своей квартире в удобном и любимом кресле? Или вы на природе, на берегу реки или моря? Или, может быть, вы сидите на тихой поляне в лесу. Представьте для себя комфортное время суток, время года и погоду. Вам хорошо и спокойно. Перенеситесь мысленно в ту обстановку, где спокойно и легко. Представьте, что вы находитесь там… Побудьте там чуть‑чуть в покое и тишине… И сейчас, находясь там, представьте себя где‑то далеко в детстве, в то время, когда вы хотели приблизиться к маме и не могли. Может быть, ее не было, или она покинула вас, или что‑то другое вас разделило… Это сейчас совершенно не важно… Находясь здесь, в комфортном месте, вы смотрите на себя там, в детстве…Почувствуйте, что ощущает ребенок там? Боль? Обиду? Разочарование? Тоску? Не спешите… Сделайте первый шаг к ней. Как это для вас? Как это для ребенка? Может быть, ребенку не хватает сил для этого шага? Представьте, что ему может помочь? Может быть, вы можете дать ребенку то, чего ему не хватает там, чтобы приблизиться к матери? Если это так, то дайте ему то, что ему необходимо. Если ребенку нужна чья‑то поддержка, то представьте, что этот человек поддерживает ребенка… Дайте ребенку все, что позволит ему приблизиться к матери и сделать к ней навстречу еще один шаг и еще шаг… Что он чувствует сейчас? Боль? Страх? Силу? Любовь? Пусть ребенок сделает еще шаг и еще, и с каждым шагом он все полнее ощущает жизнь. Пусть ребенок посмотрит маме в глаза и протянет навстречу руки… Прикоснется к ней, и мама… обнимет его… Или, может быть, мама тоже шагнет ему навстречу и подхватит малыша на руки. Обнимет и прижмет к себе… И скажет: «Малыш, мой малыш, наш малыш. Так здорово, что ты у нас есть…» А ребенок или вы произнесете: «Мама, родная, наконец‑то я пришел…» И сейчас столько, сколько необходимо, побудьте в объятиях мамы…

 

 

«Где мои родители?» Утрата привязанности и болезнь

 

Мама, папа – вот моя семья,

Вот мои объятья и любовь!

Что бы ни случилось, рядом я,

На защиту стану вновь!

Вашу боль, печаль, утрату

На себя переложу,

И своей судьбой расплату

За других я понесу!

Вам, мои родные, вся моя любовь,

Не грустите, милые, рядом буду вновь!

Поддержу и успокою, утолю печаль,

Заплачу своей судьбою – мне ее не жаль!

 

 

По некоторым берущим начало в роду причинам родитель может быть так связан со своими предками или со своим личным психотравмирующим опытом, что эмоционально будет недоступен для ребенка. Родитель находится в такой связи, что не может дать ребенку внимание, заботу, близость. Или, например, родители ребенка настолько молоды, что сами по своей сути являются еще детьми и не могут в психологическом и эмоциональном плане быть родителями для своего ребенка. Родитель не по своей воле не способен по‑настоящему быть родителем для своего ребенка. Родитель несвободен, он переплетен с чем‑то или кем‑то в роду. Или он находится под влиянием личных психотравм. Можно условно выделить несколько видов такой связи:

1. Связь с кем‑то из родительской семьи. С чьей‑то тяжелой судьбой, ранней смертью (брата, сестры, матери, отца), абортированными братьями или сестрами. Возможно, родитель замещает родителя или партнера для своего родителя.

2. Связь с прежним партнером.

3. Связь с личными травмами : собственным абортированным или умершим ребенком, выкидышами, со своей тяжелой болезнью.

Во всех этих ситуациях родитель физически рядом с ребенком, но психологически и эмоционально отсутствует. Враждебное, агрессивное, пассивное, безразличное, беспокойное поведение родителей – это результат их травматического опыта. Что чувствует при этом ребенок? В отношениях с родителями нет стабильности, заботы, защищенности, безопасности. Кто в этом случае для ребенка родители? Кто он в их семье? Какую роль он при этом играет? И какое место в своей системе занимает?

Ребенок лишается чувства привязанности к своему родителю. Что при этом происходит в душе ребенка? Ребенок не имеет того контакта со своими родителями, который ему необходим как ребенку. В семье все перепутано. Родители не могут дать своей родительской любви, внимания, заботы. Дети, видя слабость родителей, стремятся их поддержать, дать им то, что родителю необходимо, – поддержку, заботу, помощь. Дети на всю жизнь соединены невидимой, но прочной связью со своими родителями. Они дают им свою любовь, несмотря ни на что. Они любят родителей, когда те не любят сами себя. Они любят родителей, когда те испытывают стыд и отвращение к самим себе.

В результате опыта эмоциональной привязанности между матерью и ребенком, отцом и ребенком ребенок не получит. А значит, уже став взрослым, человек не будет способен на эмоциональную привязанность в отношениях со своим партнером, со своими детьми. Вытесненные чувства родителей наполняют его душу. Ребенок слепо любит каждого родителя, вне зависимости, каков родитель с точки зрения окружающих людей, хороший или плохой. Из‑за своей любви ребенок готов ради отношений с родителями, ради сохранения связи с ними брать все, что они дают. Но вместо родительской любви его наполняют вытесненные его родителями чувства. И ребенок впитывает все неприятные переживания своей матери и своего отца. Ребенок всегда остается привязанным к своим родителям. Он хочет, чтобы они его любили. Он хочет любить их, он тянется к ним. Но родительской любви он не получает, и из‑за этого в его душе на всю жизнь поселяется внутренний конфликт.

С одной стороны, уже взрослый ребенок упрекает родителей в несправедливости, в отсутствии заботы, любви, в насилии, а с другой стороны, в его душе живет безусловная любовь к родителям. И психотерапевту сразу видна эта любовь. Когда уже взрослый человек на приеме начинает говорить о чем‑то тяжелом в детстве, он чаще всего говорит с упреком или другими какими‑то чувствами, иногда с безразличием. Но когда речь идет о ком‑то из родителей, человека вдруг охватывают, подчас неожиданно для него самого, сильные чувства, внутренний трепет, на глазах появляются слезы. Это и есть любовь внутреннего ребенка, несмотря ни на что. Несмотря на все жизненные обстоятельства, ребенок продолжает любить своего отца и свою мать. Несмотря на физическое, эмоциональное и сексуальное насилие, любовь продолжается.

Когда речь идет об эмоциональной недоступности родителя, ребенок должен отпустить родителя. Ребенку не решить того, с чем связан его родитель, но он может избавиться от тоски по нереализованной привязанности. Родитель тоже был ребенком, и, как ребенок, он делал что‑то для своих родителей, возможно, он несет что‑то за них. Он платит своей жизнью, своей судьбой за то, что ребенку не разрешить даже ценой своей судьбы или своей жизни.

Анна обратилась на прием из‑за беспокоящей ее головной боли. Ей 36 лет. Она с 20 лет испытывает головную боль, неоднократно обращалась к врачу. Проходила лечение, врачи меняли диагнозы, но улучшение наступало незначительное. Анна давно думала обратиться к психотерапевту, как ей рекомендовал невропатолог, но все не решалась сделать этот шаг. Что стояло за симптомом Анны? Как оказалось, это тоска по матери. А что было с мамой Анны? С детства Анна помнит свою маму постоянно болеющей, она перенесла тяжелую операцию, химиотерапию, когда Анне было 6 лет, часто проводила время в больницах. Мама Анны была эмоционально недоступной из‑за своей болезни. Она, конечно, заботилась о ребенке, но находилась через свою болезнь в связи со своей родительской семьей. И это ограничивало доступ ребенка к матери. Анна все еще тоскует по своей матери. Внутренне она еще ждет от нее тепла и родительского внимания. Что это значит для Анны? Если она стремится справиться с головной болью, то следует отказаться от своего желания получить от матери тепло и внимание. Маму нужно отпустить. Какое решение должно быть для Анны? Ей нужно внутренне посмотреть на маму, на то, как та к ней относится, на ее судьбу и сказать: «Дорогая мама, сейчас я вижу тебя и твою судьбу. Я уважаю то, что ты несешь, я уважаю твою судьбу и твою боль. Теперь я соглашаюсь… и я отпускаю тебя». После этих слов Анна начала плакать…Через две минуты она успокоилась, и мы продолжили: «Мама, самое ценное, что ты мне дала, – это моя жизнь, и я принимаю ее. Самое главное я получила. Остальное я сделаю сама». Еще несколько минут после работы Анна посидела молча, затем сказала: «А боль прошла». Оказывается, на прием она пришла с головной болью, после работы она исчезла. После консультации, через три недели, Анна позвонила и сказала, что виделась со своей мамой. Вот что она добавила: «Что‑то изменилось в наших отношениях, не знаю, что именно, словно нам обеим стало легче. Мы давно с мамой так душевно не разговаривали и не смеялись. Уже больше недели головная боль вообще не беспокоит, и это необычно и удивительно, жизнь обрела какую‑то ясность».

Андрей обратился на прием из‑за учащения приступов бронхиальной астмы. Это заболевание появилось у него в детстве, но протекало с периодическими обострениями, более или менее благоприятно. Сейчас он переехал в другой город, живет год отдельно от родителей, и в течение этого года приступы дали о себе знать. Уже три раза наблюдалось обострение заболевания, один раз пришлось проходить курс лечения в условиях стационара. Поскольку Андрей стал интересоваться причинами своей болезни, он наткнулся в Интернете на информацию о том, что болезнь может носить психосоматический характер. И связал ухудшение своего состояния с отъездом из родительского дома. Что стояло за болезнью Андрея? Оказалось, что это связь с событиями из маминой жизни. До рождения Андрея его мама перенесла два самопроизвольных аборта, то есть выкидыша. Беременности были желанными, оба супруга с нетерпением ждали ребенка. Когда родился Андрей, вся семья была счастлива, хотя его матери и пришлось практически всю беременность провести в больнице. Была ли мать доступна для родившегося ребенка? Нет. Ее боль рядом с нерожденными детьми. Приступы бронхиальной астмы – это результат потери родителя как родителя, в данном случае матери. И вероятно, когда Андрей покинул дом, эта потеря матери снова дала о себе знать. Что будет решением для Андрея? Согласиться с тем, с чем связана его мать. Решение практически похоже на решение для Анны. Ведь и Андрей, и Анна, и много других моих пациентов несут внутри свое желание уйти из жизни вместо кого‑то из своих родителей. И решение в том, чтобы согласиться с судьбой родителей. Согласиться, принять и оставить родителя в покое. Это тонкий внутренний процесс. Ведь давать родителям то, что по рангу в семейной системе ты не должен давать, – это, с одной стороны, нарушение порядков души, а с другой – сам себе кажешься благородным и сильным. Но такая внутренняя жертва не меняет ничего для жизни родителя. И цена такому «благородству» – собственная жизнь, собственная судьба.

 

 

...

Поиск решения

1. Если есть утрата привязанности вследствие эмоциональной недоступности родителя, то необходимо понять, с чем в своем роду или личной жизни может быть связан родитель.

2. Представьте, что ваш родитель стоит перед вами. Почувствуйте, что вы ощущаете по отношению к своему родителю. А что чувствует ваш родитель, находясь в связи со своим родом или своим прошлым? Обратитесь к нему со следующими словами: «Дорогая (ой) мама (отец), я уважаю твою боль. Теперь я соглашаюсь. Теперь я уважаю то, что нас связывает, и то, что нас разделяет. Я самое главное получил(а) – это жизнь, и я принимаю это. Мама (папа), теперь я отпускаю тебя. То, что мне нужно, у меня уже есть, остальное я сделаю сам(а)». Оцените свои ощущения. Положите на сердце свою правую руку и скажите: «Да».

 

 

«Это так ужасно! Лучше промолчать». Насилие в семейной системе и болезнь

 

Тиран и жертва – печальный союз,

Но нет на свете теснее уз!

Оба невидимой связью объяты,

И сложно что‑то изменить,

Как будто кто‑то ждет расплаты,

А кто‑то уж готов казнить!

 

 

Что такое насилие? Обычно под этим словом мы подразумеваем прежде всего физическое насилие – избиение, наказание. Некоторые партнеры и родители нередко применяют именно физическое насилие.

Здесь я коротко привожу несколько видов насилия. Все они имеют место во многих семьях. Такое насилие происходит в отношениях между партнерами, а также между родителями и детьми. У каждого читателя есть возможность проверить, какое насилие имеет место в вашей семье.

1. Эмоциональное насилие. Сюда относится унижение, оскорбление, безразличие, обида, пренебрежение, клички. Со стороны родителей в отношении детей может быть пренебрегание потребностями ребенка. Отказ в поддержке, в уважении, в любви, в ласке, в безопасности.

2. Экономическое использование: запрет на работу; запрет на обсуждение финансовых вопросов; ограниченное выделение карманных денег. Здесь речь идет о том, когда все вышеизложенное диктуется одной стороной и не является обоюдным договором обеих сторон.

3. Сексуальное насилие. Сюда кроме фактического сексуального насилия относится инструментальное использование тела; прикасание, похлопывание вопреки воле человека; насмешки о теле; отсутствие информации о физиологических изменениях тела; отсутствие здоровой модели поведения между мужчиной и женщиной.

4. Использование детей. Любой вид манипулирования, шантажа детей.

5. Физическое насилие. Кроме самого физического насилия сюда относится угроза самоубийства; угроза физического насилия; побои и затрещины; изоляция; отсутствие еды, воды, заботы.

6. Духовное насилие: публичное унижение; критика; сарказм (подавленная злость); запугивание Богом; претендование на роль Бога («Что сказал, то и будешь делать»); фанатизм.

7. Запугивание: жестами; взглядами; разрушение личных вещей; поведением.

8. Изоляция. Сюда кроме физической изоляции относится контролирующее поведение; излишняя ревность; необоснованные упреки.

Отсутствие эмоциональной привязанности не заканчивается в следующем поколении, оно повторяется вновь и вновь. Травма, связанная с насилием, вытеснена, но осталась в семейном поле. Травмы, связанные с насилием, требуют чаще индивидуальной психотерапии.

Любое насилие скрывается членами семьи от окружающих. Агрессия, насилие осуждаемы, поэтому и насильники, а часто так бывает, что и жертвы, молчат о насилии. Многие люди обладают такой агрессией, что она неподвластна их контролю и выплескивается наружу таким образом, что совершаются убийство, изнасилование или другие действия насильственного характера. Откуда берет свое начало такая агрессия? Такие действия могут быть совершены за пределами своей семьи, то есть в отношении людей, не являющихся родственниками.

Но бывает так, что преступления совершаются внутри семьи, то есть в отношении близких, родных людей. При этом все‑таки последствия, например убийство, внутри семейной системы всегда тяжелее и продолжают действовать на протяжении пяти, семи, десяти и более поколений. Знаем ли мы при этом, что оказывает действие на нашу жизнь? Как правило, у нас нет этой информации. Но при работе с психотерапевтом возможно решение и без наличия информации о прошлом предков.

Много преступлений остаются скрытыми в семейной системе, они превращаются в тайну. Но это не снижает их действия на потомков, в том числе и действия, которое по неосторожности привело к смерти кого‑то в системе. Например, ребенок, задохнувшийся от того, что на него упала подушка, лежащая в вертикальном положении близко к ребенку. Или умерший в драке брат от братского несильного удара, от которого он неудачно упал и получил смертельную рану головы. Или водитель, нарушивший правила и погибший в ДТП от столкновения с другим автомобилем. Во всех подобных случаях насильник, агрессор или убийца прочно связаны со своими жертвами. Все они переплетены. Все они заложники тех событий, о которых даже не могли предположить.

Преступления, носящие насильственный характер, ужасны. Они скрываются от окружающих, так как преступники преследуются по закону и осуждаются обществом. Именно поэтому многие преступления скрываются. Но от этого их действие на семейную систему не уменьшается. Преступление становится тайной, в которую посвящено несколько человек в семье. Посвященные хранят тайну до самой смерти и часто уносят ее с собой в могилу. Поэтому часто из потомков никто ни о чем не догадывается. Тайна, казалось бы, похоронена, ушла в могилу вместе с предками. Но это не совсем так. Она все равно продолжает оказывать свое действие на последующие поколения.

Когда преступник, живя, хранит тайну, боясь разоблачения, он не подозревает, что его преступление все равно оказывает свое невидимое и порой трагическое воздействие на его судьбу и судьбу его потомка. Искупление не может начаться. Что это значит? Страх перед разоблачением, стыд перед общественным презрением за совершенное кем‑то в семье становится запретной темой. Таким образом, появляется запретная тема в семье, которая затем превращается в тайну. Те, кто знает, молчат из страха, те, кто подозревает, молчат из‑за стыда перед осуждением.

Здесь речь идет о том, что агрессор часто вытесняет свое чувство вины и даже находит оправдание своим действиям. Таким образом, агрессия, вина и жертва исключаются. А жертвы при этом считают себя виновными в том, что в отношении их совершается насилие. И таким образом исключается вина агрессора. Что происходит в последующих поколениях? Какая компенсация? Прежде всего идет повторение судьбы, качеств, чувств агрессора или жертвы.

Таким образом, тайна вытесняется, исключается, но незримо продолжает оказывать свои действия на всю систему и на потомков. Исключаются само событие, преступник и жертва. Ничего не подозревающее новое поколение, а затем и их дети, внуки продолжают ощущать на себе воздействие тайны, не понимая, что с ними происходит. То, о чем молчали, боялись сказать, никуда не исчезло. Оно остается в поле рода. Как правило, какие‑то тайны есть в каждой семейной системе.

Что же может сделать преступник, чтобы вина не разрушала его жизнь и жизнь его потомков? Путь один, редко кто им идет. Это требует мужества: сознаться в поступке и ответить за него, раскаяться, исправить то, что произошло, если это, конечно, еще возможно. Франц Рупперт пишет: «Некоторые преступники, если они эмоционально еще не совсем закостенели, прибегают к стратегии тайного искупления, поскольку они не хотят или не могут открыто сознаться в содеянном. Они сами себе придумывают наказание и искупительные жертвы. Многие из них идут по пути набожности, которая кажется непосвященным в дело окружающим чрезмерной и фанатичной. Особенно часто этот способ выбирают женщины».

 

Сексуальное насилие

Стыд, боль, вина, упрек –

И в душе несу позор.

А другим и невдомек,

Как внутри горит укор.

Виновата лишь сама,

Будет жизнь моя расплата.

Пусть хлебну за все сполна,

Только в чем я виновата?

Как довериться, открыться,

Если весь внутри горишь.

Убежать, укрыться, скрыться,

Только от себя не убежишь…

 

 

Что следует делать человеку, пережившему сексуальное насилие? Самый важный шаг – это признаться самому себе в том, что сексуальное насилие было. Не важно, когда оно произошло, необходимо со временем четко признать, прежде всего перед самим собой, факт насилия. Это было страшным, ужасным, тяжелым событием, но оно было. Отрицать самому себе это событие – ловушка. Отрицание может быть необходимым на первых этапах, чтобы пережить острую реакцию на произошедшее. Но в дальнейшем следует посмотреть правде в глаза, иначе человек навсегда останется заложником произошедшего. Тогда мир рухнул, изменился в один момент, и это тяжело.

При этом следует учитывать тот факт, что часто характерной чертой жертв сексуального насилия является то, что они чувствуют себя виноватыми. Поэтому второй шаг – это признать тот факт, что несмотря на то, что жертва была лояльна к своей семейной системе, она ни в чем не виновата. Несмотря ни на какие переплетения в роду, ответственность остается на насильнике, кем бы он ни был. Вина на насильнике и возможных соучастниках.

Насильники тоже заложники своей родительской семейной системы, своих отношений с матерью. Но вина все равно на насильнике. Почему жертвы испытывают чувство вины? Ведь иногда они сами обвиняют себя и даже стремятся к самоуничтожению и самонаказанию. Они часто связывают свою жизнь с агрессорами. Почему так происходит? Что их ведет? Ведь чувство вины, стремление к самонаказанию должно быть присуще насильнику. Дело в том, что внутри человек, переживший сексуальное насилие, претерпевает расщепление. В нем есть часть, которая несет в себе чувства насильника. Жертвы несут в себе вину насильника. Эта часть жертвы оправдывает насильника и даже неосознанно ищет его.

Что при этом делать жертве? Третий шаг – отделить от себя часть, связанную с насильником, вернуть чувства тому, кому они принадлежат. Без помощи специалиста здесь не обойтись. Конечно, здесь требуется помощь психотерапевта. Не следует самому браться за подобные ситуации, копаться в себе, так как чувство боли и стыда может внезапно прорваться и захлестнуть человека. Насильник продолжает жить в душе жертвы. Души насильников соединены с душами жертв. Где на самом деле место насильника?

Для того чтобы работать с темой сексуального насилия или инцеста, следует убедиться, что жертва готова встретиться с прошлым, что для этого у нее есть ресурсы. Пока жертва злится, упрекает насильника, работать над интеграцией исключенного насильника сложно. Желаемого решения может не быть, так как его целительный образ сложно создать, пока травма наполняет человека.

Что стоит за изнасилованием? Как правило, это инцестная динамика внутри семейной системы. Там, где внутри у подрастающей дочери растет мощное, но неосознаваемое чувство любви и сексуального притяжения к отцу, есть риск изнасилования. Это не означает, что изнасилование произойдет со стороны отца. Это не означает, что изнасилование вообще произойдет. Практика работы с изнасилованными женщинами показывает, что насилие (и внутри и вне семьи) – это отражение инцестной динамики в семейной системе. Это так называемая тема папиных дочек.

Инцестная динамика, конечно, не всегда приводит к изнасилованиям, но выявляется при некоторых заболеваниях. Наталья обратилась в связи с тяжело протекающим предменструальным синдромом (ПМС). Она рассказала, что накануне критических дней испытывает сильную слабость, полную апатию и какое‑то «торможение», кроме того часто в этот период обостряется хронический цистит (воспаление мочевого пузыря). В чем причина такой симптоматики? Когда Наталье было 7 лет, умер ее отец. Мама сильно переживала эту утрату, говорила, что не представляет, что когда‑либо выйдет замуж, так как сильно любила умершего мужа. Когда Наталье было 14 лет, ее мать познакомилась с мужчиной, они через полгода стали жить вместе, еще через полгода поженились. В тот же период у Наташи и стала появляться вышеописанная симптоматика. Была ли мать свободна для этих отношений? Как показала наша работа с Наташей, нет. Не завершилось расставание с умершим мужем. А что ее новый партнер? Если его жена эмоционально недоступна для него как женщина, его взгляд устремляется на ее дочь. Процесс полностью не осознаваем. Наталья рассказала, что отчим по‑доброму относился к ней, иногда баловал подарками. Но, несмотря на это, ей всегда было тяжело оставаться дома наедине или когда он ее встречал поздно после кружков и танцев. Внешне никогда отчим не проявлял к ней сексуального интереса, заботился о ней как о ребенке, у него от первого брака была своя, старше Наташи, дочь, и он заботился о ней не меньше. Самой Наташе было непонятно, почему она ощущала в отношениях с отчимом такое напряжение. Что неосознанно делала Наташа? Помогала маме, делала это для нее. Своим ПМС и циститом она, возможно, ограждается от отчима или берет то тяжелое, что идет от матери. Здесь решение – это увидеть и принять эту связь, то, что за ней стоит. И выразить уважение судьбе и боли матери, оставив все, что ей принадлежит, у нее. Я уже описывала выше, как это делается. В течение последующих двух месяцев симптоматика ПМС стала сходить на нет, цистит в это время не беспокоил.

Карина пришла на прием, так как хотела разобраться в своей болезни. Она два года назад была прооперирована по поводу фибромы молочной железы. С тех пор она испытывает страх за свое здоровье. Ее мама в 40 лет была прооперирована по поводу рака молочной железы, была проведена операция с удалением левой молочной железы и подмышечных лимфоузлов. Также мама прошла курс химиотерапии, в течение 10 лет находится под наблюдением врача, на данный момент выставлен диагноз клинической ремиссии. Почти сразу же после лечения матери у Карины в левой груди обнаружилось уплотнение, она пыталась применять средства народной медицины, но опухоль увеличилась, и Карине сделали операцию, удалив ее. С тех пор Карина испытывает страх за свое здоровье, стала мнительной, раздражительной. Она вышла замуж, но долго боялась рожать ребенка, так как переживала за то, что во время беременности опухоль может начать расти, а она не хочет, чтобы ее ребенок остался без матери. Карине сложно было обо всем рассказывать, ее тело во время беседы дрожало, она начинала плакать, затем успокаивалась. Это все говорило о том, как тяжело ей было нести все годы этот страх, как она внутренне боролась с ним, сколько на это уходило сил. С чем была связана болезнь Карины? С тем, что имело отношение к ее бабушке по материнской линии. Все, что всплывало в ходе работы, указывало на сексуальное насилие, которому подверглась бабушка. Что делала мама Карины? Несла это вместо своей матери. Что делала Карина? Она помогала своей матери нести это, несла вместо нее. Какое было решении для Карины? Оставить все тяжелое у матери. Карина задумалась… Может ли она это сделать? Если у ребенка есть ощущение, что он может помочь матери, то он вправе так считать. Но цена этой помощи – собственная жизнь. И все, что дети стремятся дать своим родителям, на самом деле им не нужно. Эти траты напрасны. Что я могла сейчас предложить Карине, это представить перед собой мать, отдать дань ее судьбе, ее боли и поклониться ей. Когда Карина склонялась в поклоне, у нее потекли слезы. На следующую консультацию Карина записалась через две недели и пришла вместе с мамой. Мама подтвердила, что в семье ходили слухи, что ее мама, бабушка Карины, подверглась насилию со стороны соседа. Об этом ей рассказала ее тетя, сестра матери. Однако в семье матери Карины никогда эта тема не затрагивалась, мама Карины, как и все члены семьи, боялась ранить свою мать. И здесь, в кабинете психотерапевта, спустя, наверное, столетие удалось в работе с мамой и дочкой прошлое оставить в прошлом. Затем спустя время мы еще встречались с Кариной, и она сказала, что после этой работы она наконец‑то почувствовала себя дочкой, а не старшей, главной в семье. Кроме того, как сказала Карина, она впервые стала жить спокойно, ее перестали мучить страх, беспокойство за свое здоровье и жизнь.

В книге «Прими силу рода своего» я писала о Валентине. Она пришла вначале с целью узнать, может ли для нее сделать что‑то психотерапевт. Она несколько раз проходила лечение в отношении своего невроза, но оставалась недовольна результатами. Причиной своего состояния она считала события из своего детства и поэтому пришла узнать, может ли избавиться от «тяжелого груза детства». Здесь я напомню, о чем шла речь. Валентина выросла, как она сказала, «в неблагополучной семье». Ее отец пил и умер – утонул, когда ей было 6 лет. Ее мать была жестоким человеком, унижала, избивала дочь, часто меняла любовников, отличавшихся жестокостью и агрессией. Мать была избита одним из своих сожителей и умерла от травм, когда Валентине было 22 года. Сама Валентина с 12 лет подвергалась сексуальному насилию со стороны своего дяди, брата отца. Что случилось в этом роду, почему родители Валентины и она сама стали жертвами, а ее дядя – насильником? Отец матери служил офицером в рядах НКВД. Отец отца во время Великой Отечественной войны перешел на сторону немцев и всю войну служил у них, затем был взят в плен советскими солдатами и расстрелян. В этой родовой системе есть насильники‑убийцы, у которых были свои жертвы. И жертвы и убийцы, насильники, возможно тоже ставшие жертвами, присутствуют в этом родовом поле. Конечно, судьба Валентины многим покажется крайне тяжелой, а судьба ее предков вызовет ужас. Глубоко в душе ребенок любит своих родителей, несмотря ни на что. Но внешне он испытывает совсем другие чувства: это и обида, и ненависть, и злость. Вытеснение подобных переживаний ни к чему хорошему не приводит. Лучше признать эти чувства и сказать: «Я злюсь на тебя», «Я ненавижу тебя», «Ты поступал плохо», «Ты виноват» и т. д. Еще лучше признать и отделиться: «Это ваша вина», «Это ваша судьба», «Я оставляю вашу судьбу, вашу вину вам», «Я не несу это вместо вас».

Из лояльности к своим семьям отец и мать Валентины стали жертвами, а дядя – насильником. Были ли они свободны? Нет. Снимает ли это с них ответственность? Нет. Каким было решение для Валентины? Ей необходимо было внутренне сказать своим родным следующее: «Мама и папа, вы были жертвами из лояльности к жертвам своих отцов. Вы это делали из любви к своим отцам. Вы всю свою жизнь смотрели на жертв, смотрели на смерть. Это была слишком тяжелая ноша для вас. И я это стала нести вместе с вами. Мы переживали то, что пережили жертвы моих дедушек. Дядя, ты стал насильником из‑за лояльности к своей семье. Папа и мама, вы мои родители, и от вас я получила жизнь, и я принимаю ее. Все, что произошло со мной, не лишило меня уважения к жизни. У меня нет других родителей. Вы мои родители, а я только ребенок. Те родители, которые есть, самые лучшие. Все, что произошло со мной, я несла из любви к вам. Сейчас я оставляю вашу судьбу вам. Я остаюсь жить. Я буду жить своей жизнью».

Это некоторое обобщение, поскольку, конечно, вначале мы предварительно работали над психотравмирующим событием, над гениосоциограммой Валентины и над ее ресурсами, а затем перешли к принятию и отделению. Я приняла такое решение, потому что Валентина с начала нашей встречи часто плакала, ее раздирали противоречивые чувства, она то злилась, то успокаивалась. В такой травматизации и в таком состоянии приятие и отделение, разрешение не всегда возможны. К концу психотерапевтического курса это была спокойная женщина, которая решилась на создание семьи. При работе с подобными ситуациями важно опираться на ресурсы, которые есть и у человека и в системе. А у Валентины они были! Ведь, несмотря на всю кажущуюся нам тяжесть детства и сложности в судьбах предков, она была достаточно успешна в карьере! Это еще раз подчеркивает тот факт, что не только травмы, боль в прошлом предков, но ресурсы и жизненная сила рода влияют на нашу жизнь.

Преодоление последствий сексуального насилия иногда требует не нескольких месяцев, а лет консультативного сопровождения. В семьях, где совершается сексуальное насилие, на протяжении многих поколений отношения между членами семьи запутанны, хаотичны. Родители в этой семейной системе – это дети, дети – родители и партнеры. Семейная система наполнена хаотичными чувствами вины, гнева, стыда, страха, отчаяния. Чувства смещены. Кто есть кто? Кому на самом деле принадлежат чувства? Жертвы становятся насильниками, насильники жертвами, и эта цепочка длится до бесконечности. Об этой теме я еще продолжу разговор в главе «О созависимости и зависимости». Многие проблемные чувства людей, переживших сексуальное насилие, являются следствием пережитой травмы. Зависимость, болезнь, неудачи в профессиональной сфере могут иметь свое начало в пережитом сексуальном злоупотреблении. Такие травмы, как правило, вытесняются, но продолжают разрушать жизнь человека. Если в семье есть дети, то перенесенное сексуальное злоупотребление кем‑то из родителей продолжает оказывать свое действие на детей. Часто именно из‑за проблем в жизни ребенка, его болезни или зависимости родители решаются опять взглянуть прошлому в глаза, столкнуться с внутренней болью. И только тогда шаг за шагом открывается внутри их исцеляющая любовь, которая может достичь их ребенка.

Жертвы сексуального злоупотребления отрезаны от своих чувств, им сложно пережить ощущение любви, спокойствия, уверенности. Они не знают любви. Они отрезаны, отделены от своего тела и поэтому не могут сохранить свое здоровье. Они не могут сохранить отношения и поэтому одиноки.

Если сексуальное насилие совершается над ребенком, то это тяжелейшая травма для него. Если насилие произошло в раннем возрасте, было сильное и совершено кем‑то из близких родственников, тем сильнее остается внутренняя связь жертвы и насильника. Травматический опыт при этом осложняется тем фактом, что сексуальное насилие совершается близким, любимым человеком, которому ребенок доверял. При этом другие родственники часто не замечают, что с ребенком что‑то происходит. А иногда они делают вид, что ничего не происходит. Иногда родные, зная, не помогают ребенку избавиться от домогательств насильника. Матери, например, часто закрывают на это глаза. Все оказываются повязаны тайной. А ребенок остается наедине с самим собой. Ему некому доверять. Его чувства сломаны, так как он не знает, как себя вести, что правильно. Его наполняют противоречивые чувства к одним и тем же людям: ненависть и любовь, обида и жалость. Единственный выход справиться с ситуацией – вытеснить все чувства, замкнуться в себе и уйти в мир фантазий.

Цель при работе с изнасилованными и, возможно, насильниками – это интеграция исключенной стороны. Кто исключен для жертвы? Насильник. Кто исключен для насильника? Жертва. Если жертве нанесен вред, то он требует компенсации. Тюремное заключение – это то, что предлагает общество. Но не важно, заключен насильник в тюрьму или ему удалось избежать наказания, у изнасилованной женщины или ее близких все равно остаются чувство ярости, мысли о мести. Часто последствия изнасилования разрушают семейные отношения потерпевшей женщины. Часто наблюдаются различные психосоматические или психические расстройства. Семья страдает. Может ли преступник компенсировать все это? Каким образом он может это сделать? Раскаяться? Извиниться? Этого будет достаточно? Как быть жертве? Принять раскаяние преступника, его извинения? Простить его?

Что же такое компенсация? Компенсация состоит в том, что вина находит свое место – у преступника. Вина у преступника, и он живет с ней всю жизнь. Пока жертва несет в себе чувство вины преступника, пока жертва борется с чувством вины, несправедливости, для нее успокоение невозможно. Только отдав чувство вины преступнику, можно эмоционально отстраниться от насильника. Для насильника выход – признать и принять свою вину. Стремиться избавиться от чувства вины означало бы отвернуться от того, что им совершено. Может ли любой преступник сделать так, чтобы свершенного им не было? Нет. Поможет ли осознание и принятие того, что он сделал? Да. Вытесняя события и свои чувства, преступник уже не живет сознательной жизнью и его потомки тоже. Интегрировать то, что исключал, возможно, для преступника это кажется чем‑то ужасным, бессмысленным, противоречащим логике или трудным, но интеграция в свою жизнь того, что исключил, обладает целительным действием.

Я не пишу в этом разделе рекомендации для поиска решения, поскольку считаю, что подобные темы требуют помощи специалиста.

Убийцы и жертвы

Я растерян, я убит!

Я виновен и забыт!

Кто я – жертва иль палач?

Не пойму, хоть плачь!

Что со мной и в чем моя вина?

Боль, позор – откуда все смешалось?

А внутри горит пожар, идет война,

Что несу я? Что за боль досталась?

Некоторые умершие из нашей семейной системы, как и живущие, могут быть жертвами, теми, над кем было совершено насилие, или теми, кто умер из‑за совершенного над ним насилия. В нашей семейной системе могут быть люди, совершившие насилие над собой, то есть совершившие самоубийство. В нашей семейной системе могут быть те, кто по различным причинам совершали насилие над другими людьми, то есть убийцы. Иногда различные обстоятельства, например ДТП, делают одного жертвой, а другого – убийцей. Агрессоры и жертвы есть практически в каждой семейной системе. Агрессия присутствует в каждой семейной системе. Часто она поднимается в человеке с неожиданной силой при определенных обстоятельствах. Агрессивна женщина, делающая аборт. Агрессивен гинеколог, совершающий аборт. Аборт после двенадцати недель приравнивается к убийству. Агрессивна женщина, избивающая пьяного мужа, вымещая на нем свою боль за нереализованное женское счастье. Часто именно ситуации, связанные с агрессорами и жертвами, не обсуждаются в семье и даже скрываются, то есть становятся тайнами.

Есть в семье такие люди, которые готовы вступить в бой. Роль бойца, воина человек берет на себя неосознанно. Воин силен, он может противопоставить силу бессилию. Это значит, с любым препятствием, с любой проблемой человек может справиться, дать отпор или даже предотвратить опасность. Такие люди способны обеспечить безопасность в своей семье, они способны выжить. Воин всегда готов к ответному насилию, он готов убивать. Это один из способов противостоять внешней угрозе жизни.

Психотравма, связанная с насилием, навсегда оставляет след в психике человека. Как правило, она затрагивает не одного, а несколько людей. И этот след заключается в том, что внутри жертвы остается часть, олицетворяющая агрессора, а внутри агрессора остается часть, олицетворяющая жертву. Между агрессором и жертвой возникает связь сильнее, чем любая связь в их семейной системе. Если в семье или роду есть агрессор, то его жертвы относятся к его семейной системе, даже если о них ничего не известно. Если в семье или роду есть жертвы, то их агрессоры относятся к их семейной системе, даже если о них ничего не известно. У жертвы доминирует боль потери. Если жертва погибла, то боль потери и ненависть к убийце переполняют семейную систему. И из чувства жалости в семейной системе смотрят только на жертв. Таким образом, преступник оказывается исключенным. Но он присутствует в родовом поле, а значит, кто‑то, кто будет рожден, позже может повторить его судьбу. Что это значит? Возможно, он будет думать, чувствовать и даже поступать как агрессор. И такой порочный круг будет продолжаться из поколения в поколение. Убийцы и жертвы могут в семейной системе сменять друг друга.

В родовом поле присутствуют и жертвы и агрессоры, даже если о них ничего не известно.

Убийца и жертва или агрессор и жертва остаются связанными друг с другом. И эта связь навсегда. Она сохраняется при жизни и после смерти. Агрессор остается связан с жертвой и с ее семейной системой. Он присутствует в поле ее семьи. Он исключен, и кто‑то из младшего поколения в семейной системе жертвы может неосознанно повторить судьбу агрессора. Жертва остается связанной с агрессором и с его семейной системой. Она присутствует в поле его семьи. Жертва исключена, и кто‑то из младшего поколения в семейной системе агрессора может неосознанно повторить судьбу жертвы. Заболевание или устойчивый симптом тоже могут являться указанием на исключение жертвы или агрессора.

Болезнь в этом случае указатель на ту ситуацию, которая требует примирения. И эта ситуация может находиться далеко в прошлом, и у потомков совершенно о ней не будет информации.

Чаще подобные ситуации и события скрываются от потомков. Конечно, те, кто скрывает свои преступления, защищают таким образом себя и своих родных. Себя защищают от закона, от презрения общественности и от отвержения родственников. Также при этом защищают близких от осуждения со стороны окружающих. Некоторые, зная о преступлении, скрывают информацию от других, защищая близких, детей и внуков от позора и ужаса. Они надеются, что тайна умрет вместе с ними и потомкам будет легче ничего не знать о ней. Но тайна тяжелым грузом ложится на судьбы потомков. Дети, внуки, правнуки погружаются в хаос и неразбериху. Эмоциональные контакты затруднены, чувства внезапно овладевают людьми, все перепутано, члены семьи не на своих местах. Прошлое навалилось на судьбы потомков. Потомки пытаются привести свою жизнь в порядок, но не знают о том, как действуют порядки души, не поймут, в чем дело, и поэтому они топчутся на месте.

Я неоднократно сталкивалась с тем, как люди рассказывали о своем агрессивном или жертвенном состоянии, как о чем‑то непонятном и необычном, пугающем. Здесь приведу несколько примеров.

Николай пришел на прием из‑за того, что он не мог контролировать количество употребляемого алкоголя. Из его описания вырисовывалась не совсем приятная картина, позволяющая делать вывод о наличии второй стадии алкогольной зависимости. Он признался, что самым пугающим фактом являются не проблемы в семье и отсутствие карьерного роста, а то, что он не помнит, что происходит с ним в состоянии алкогольного опьянения. У него имеется оружие – пистолет (я не уточняла откуда), и после пьянок в обойме может не хватать нескольких пуль. Когда он стрелял? Куда? Или в кого? Николай абсолютно не помнит. Несколько дней после этого он живет в страхе и тревоге, что всплывет то, что происходило во время опьянения. Но, как правило, ничего не происходит, через какое‑то время он успокаивается, и еще через какое‑то время все повторяется.

Игорь пришел на прием для того, чтобы понять, что с ним происходит, можно ли каким‑то образом ему прекратить употребление алкоголя. Он единственный сын в состоятельной семье, рано начал заниматься бизнесом и успешно. Доходы растут. С подросткового возраста он употребляет алкоголь, любит шумные компании, не раз попадал в неприятные ситуации или ситуации, имеющие риск для его жизни (аварии, ДТП, драки). В последнее время он стал замечать, что его поведение становится все бесконтрольнее. После последней гулянки он вышел на улицу из ресторана и стал стрелять из пистолета в совершенно посторонних двух мужчин. Ранения оказались несерьезными, и, выплатив пострадавшим и милиции приличную сумму денег, Игорю удалось избежать наказания. Что с ним произошло? Почему он ведет себя так агрессивно, особенно в состоянии алкогольного опьянения? Кто он? Агрессор, потенциальный убийца? Или жертва, таким образом ищущая своего убийцу? Ведь подобные поиски приключений рано или поздно могут закончиться трагически…

Что делать, если в системе есть убийца и жертва? Эта связь должна быть признана. Ей должно быть отведено место в системе. Эта тема должна найти место в сердце. Ведь между жертвой и агрессором давно существует связь, только наше убеждение в том, что жертва хороша, а преступник плох, разделяет их в наших сердцах. Что мешает этому принятию? Конечно, осуждение. Семья преступника осуждает его, и это мешает преступнику, прежде всего, принять свой поступок. Сами преступники, а иногда и их близкие находят для своего поступка оправдание. Семья жертвы осуждает преступника. Штефан Хаузнер писал: «В глубине смерть человека не во власти другого человека, за этим стоят другие силы. Смерть жертвы не во власти убийцы, не в его руках». Иногда можно проследить в жизни странное поведение у жертв. В течение всей своей жизни, кажется, они словно специально ищут агрессора. А иногда не просто агрессора, но и собственного убийцу. Что это – несправедливость судьбы? Злой рок?

В сложных жизненных ситуациях, в темах, когда речь идет о жертве и агрессоре, следует помнить, что все, что делает человек, каким‑то образом служит его семейной системе. Пусть нам непонятно пока, как происходит это служение, но всеми своими поступками мы стремимся снова включить в систему то, что было исключено. Там, где создается такое впечатление, что жертва всю жизнь ищет агрессора или убийцу, это говорит о том, что жертва своим поведением показывает, что из их системы было исключено. Такое поведение жертвы говорит о том, что системе должно принадлежать, но исключено. Также это та тема, которая требует примирения в наших сердцах.

Тема убийц и жертв всплывает при многих заболеваниях. Например, при системных заболеваниях (рассеянный склероз, аутоиммунные заболевания), онкология крови, психические заболевания (психозы, депрессии), зависимости (наркомания, алкоголизм и др.). Конечно, не только при этих заболеваниях встречаются подобные динамики, но и при других. Процессы в системе всегда носят индивидуальный характер.

Когда преступник и жертва получают признание своей семейной системой, тогда наш разъединяющий образ меняется на другой.

И в этом образе жертва и преступник объединены некоей силой, большей, чем мы, сильнее, чем мы, и мудрее, чем мы. Там, на уровне души, они объединены.

На прием пришла Полина с проблемой – аутоиммунным тиреоидитом (заболевание щитовидной железы). Заболевание протекало с периодическими обострениями, женщина постоянно принимала препараты. Полина воспитывала одна двоих детей и боялась, что не сможет работать и обеспечивать их. Она давно была знакома с многими психологическими взглядами и подходами на болезнь, охотно применяла их, однако застабилизировать свое состояние ей не удавалось. Что стояло за болезнью Полины? В ходе работы всплыла тема убийства ее бабушки. Полина сообщила, что бабушка умерла в возрасте 85 лет. Она болела, и за ней ухаживала тетя Полины, сестра ее матери. Полина слышала, что ее мать говорила, будто бабушка, возможно, умерла не своей смертью, а ее задушила сестра матери. Однако расследования по этому поводу не было, «шума не стали поднимать». Мама Полины именно поэтому больше не общалась со своей сестрой, которая начала часто выпивать и через четыре года умерла от цирроза печени. Заболевание было связано с исключением тети, с исключением темы убийства внутри семьи. Почему это было исключено? Потому что событие настолько ужасно и тяжело, что его сложно принять предкам (в частности, матери Полины). Какое было решение для Полины? Ей необходимо было внутренне сказать своей бабушке и тете: «Дорогая бабушка, твоя смерть была такой, какой она была. И я соглашаюсь с этим. Я вижу твою судьбу, и я уважаю твою судьбу. Дорогая тетя, ты убила бабушку. И этого не изменить. Ты виновата в ее смерти, и эта вина твоя. Теперь я соглашаюсь с этим. Это так. Бабушка и тетя, все, что произошло между вами, касается вас двоих. Что бы ни произошло, я уважаю это и оставляю это вам. Это ваше. Это так». По мере того как в слегка трансовом состоянии Полина произносила эти слова, ее тело реагировало на каждое ее слово. Через несколько дней Полина перезвонила и сказала, что к ней приезжала мама и они впервые смогли спокойно поговорить с ней о смерти бабушки. Действительно, тетя была виновата в ее смерти, и мама рассказала дочери, что недавно нашла могилу тети и хочет туда съездить. Разговор прошел в спокойной обстановке, чего себе Полина раньше представить и не могла. Ведь ее мама всегда раньше раздражалась, когда Полина хотела ее расспросить. Более того, Полина сказала, что почувствовала, что в их разговоре присутствовало какое‑то примирение и сближение. В течение двух лет обострения заболевания не наблюдалось.

В основе многих тяжелых заболеваний лежит тема насилия. Например, она ясно всплывает, когда речь идет о тяжелых психических расстройствах – психозах. При этом шизофреник связан одновременно и с жертвой и убийцей.

Олеся пришла на прием из‑за сына. Ему 23 года, и ему установили диагноз: шизофрения. Олеся много читала об этой болезни. О том, что есть представление о психозах как о наследственно обусловленных заболевание. Она пришла к терапевту для того, чтобы узнать, что она может сделать для сына. С ее точки зрения, здесь сыграла роль наследственность отца сына. С ним Олеся давно в разводе, они развелись, так как муж был «жестоким тираном». Олеся рассказала, что сестра мужа неоднократно лежала в психиатрии с диагнозом «невроз» и вообще в семье мужа все со странностями, жесткие и бесчувственные люди. Что оказалось на практике? Речь шла о теме жертвы и убийцы в семье Олеси. Болезнь ее сына была связана с убийством бабушкой Олеси ее мужа (деда). Я очень осторожно сообщила Олесе свои предположения, что вызвало у нее сначала протест. Она согласилась с тем, что ее дед умер в молодости, бабушка вскоре вышла второй раз замуж. Но отчего умер дед, точно вспомнить Олеся не могла. В противоречивых чувствах она ушла домой. Через неделю Олеся позвонила и рассказала, что смогла поговорить с мамой и выяснила, что ее дед утонул и бабушка действительно была причастна к его смерти. Ранее в семье на эту тему никто не говорил и не задавал вопросов. Мама сама неохотно поведала дочери семейную тайну, бабушке при этом удалось избежать наказания, она вышла второй раз замуж, вырастила троих детей и уже перед смертью рассказала дочери – матери Олеси – всю правду. Олеся пришла на прием где‑то через месяц, сын попал в стационар, так как произошло обострение заболевания. Когда мы продолжили работу с Олесей, оказалось, что она внутренне смотрит на утонувшего дедушку и на бабушку. Ее любовь принадлежит и преступнику и жертве. Что же происходит с сыном Олеси? Он несет это вместо матери. Его болезнь – это процесс соединения в семейной системе жертвы и преступника. Какое решение было для Олеси? Внутренне ей необходимо было сказать дедушке и бабушке: «Дорогая бабушка, я вижу, что произошло. Я вижу твою судьбу. Это так. Дорогой дедушка, ты рано умер. Сейчас я вижу тебя, вижу твою судьбу. Дедушка и бабушка, я вижу, что между вами произошло, это относится только к вам. Я соглашаюсь с вашей судьбой». Вдруг Олеся начала плакать, затем все громче и громче. Когда она успокоилась, то сказала, что почувствовала, как внутри «словно произошел взрыв от какой‑то энергии, как будто соединилось сердце». Что это было? Вероятно, таким образом произошло примирение того, что в течение десятилетий находилось в непримиримом противостоянии. В этот раз мы завершили работу, но продолжили через какое‑то время и с ней и с ее сыном.

 

Почему у человека возникают подобные заболевания? Потому что он связан с двумя людьми из своей семейной системы – с убитым и убийцей. И они оба принадлежат его семейной системе. То есть речь идет об убийстве, которое было совершено внутри семьи. Часто это событие произошло несколько поколений назад. Почему происходит этот процесс? Здесь присутствует все то же исключение. Событие исключается, поскольку оно тяжело. Случившееся настолько ужасно, что участники событий и свидетели‑родственники предпочитают не видеть, забыть и не чувствовать. Часто подобные события превращаются в тайну. Что такое психоз? Родственники больных рассматривают подобные заболевания как зло. Его боятся и из‑за страха исключают, так же как и убийцу. Часто больных психическими заболеваниями, в частности шизофренией, стремятся заставить измениться, когда это не получается, их исключают. Например, на длительный срок помещают в психиатрический стационар. Иногда заболевание протекает так, что госпитализация необходима. Но, оставляя в стационаре больного, вся семья облегченно вздыхает. Проблема как будто решена. Внутреннего поиска решения и примирения для того, что стоит за психозом, часто никто не ищет. А ведь больной несет динамику, идущую из семьи. Своей болезнью сам психически больной человек часто несет это вместо кого‑то. Семейные системы, в которых есть больной с психозом, не являются гибкими, готовность в семейной системе не очень высока. Поэтому тут всегда следует с темой обходиться осторожно, ведь нельзя исключить обострение заболевания. Я отношусь к категории тех психотерапевтов, которые считают, что с подобными темами лучше работать именно с врачом‑психотерапевтом, имеющим изначально специальность по психиатрии. Отрицая связь жертвы и преступника, вытесняя, исключая эту тему, человек продолжает жить с завязанными глазами – в депрессии, боли, внутренней борьбе и болезнях. В тот момент, когда мы осуждаем преступников или судим жертв, мы становимся такими же, как они, и повторения в наших системах продолжаются. Вычеркивая, исключая, мы провоцируем повторение тяжелых тем. С чего начинается исключение – с осуждения и оценки. Противоположность исключению – согласие и принятие.

Иногда это жизненно важно для живых. Ведь тогда живущим потомкам не нужно будет проявлять те чувства, которые идут от их предков. У потомков, например, не будут возникать необоснованные агрессивные чувства, желание отомстить или восстановить справедливость. Наша энергия будет направлена на нашу жизнь, а не на повторение чужих судеб.

При практической работе с пациентами хочу отметить, что тема объединения агрессоров и жертв находит приятие внутри людей. Даже если сам пациент не имел никакой информации, в ходе работы происходит нечто, что запускает процесс внутри человека. Иногда пациенты говорят, что во время работы появляются новые ощущения в теле и объединение внутри словно происходит само собой. Берт Хеллингер писал: «Из глубины нечто поднимается на поверхность с невероятной силой, которая в конце концов примиряет враждебные противоположности: насильников и жертв как равных и равновеликих. Только когда противоположности сольются в душе воедино, мы получим доступ к жизни во всей ее полноте и к любви во всей ее полноте. Это и есть глубинные движения души».

Павел пришел на консультацию в связи с тем, что не мог контролировать свою тягу к игре в покер и оказался в долгах. Из описанной им картины следовал вывод о наличии у Павла игровой зависимости. Его увлечение внесло раздор в семейные отношения. Но жена поддержала Павла в его стремлении обратиться за помощью. Что стояло за игровой зависимостью? Несколько факторов, но первое, что бросилось в глаза, – Павел связан с какими‑то жертвами своего деда. Дед со стороны отца был на фронте, после окончания войны еще некоторое время находился в Югославии, для установления советской власти. После войны дед сильно пил и умер через 15 лет от цирроза печени. Хотя изначально Павел рассказал мне историю о том, что его дед умер от ран после войны. И только в ходе работы вдруг Павел вспомнил, что дед сильно пил и умер от цирроза. О деде никогда в семье не говорили. Вот так рождаются легенды и появляются тайны в семейной системе. Что происходило на войне? На этот вопросу каждой стороны свой правильный ответ. Но то, что жертва, с которой был связан Павел, была спокойна, весела и беззащитна, указывало больше на мирного человека. Но суть не в том, чтобы раскопать и установить какую‑то истину. Цель в данном процессе – найти исцеляющее решение. В данном случае я произносила те же исцеляющие фразы в медитации, Павел сидел закрыв глаза. На его лице появились слезы, было слышно, как стучит его сердце. Когда Павел открыл глаза, то сказал, что дед и его жертва на каком‑то этапе кинулись друг другу в объятия. Между ними была любовь примирения, не было больше ничего, ни боли, ни зла…

Наверное, нет ни одной славянской семьи, которую бы не затронули события революции, Гражданской, Великой Отечественной войн, период репрессий. Кто‑то из членов семьи погиб, кто‑то был вынужден переехать, кто‑то стал жертвой репрессий, войны или концлагерей, кто‑то терпел голод и лишения, а кто‑то вынужден был принимать решения в сложных ситуациях (на чью сторону стать, предать и остаться живым или выдать и спасти себя и членов своей семьи и т. д.). Кто‑то вынужден был выполнять приказы и расстреливать невиновных. Кто‑то терпел лишения в связи со ссылкой или пленом. А у кого‑то на глазах погибали близкие, родные люди. Целые семьи находились под влиянием сил, которые выше их. Много трагедий и драм, тяжелых ситуаций происходило в это сложное время. Сколько боли, вытесненных переживаний, тревоги накопилось в семейных системах людей. Несколько поколений должны были так или иначе переносить потери и удары судьбы. И последующие поколения до сих пор продолжают нести это. Многие психические и физические заболевания – это взаимосвязь именно с такими событиями в роду. Цель работы с заболеванием в данном случае – это не раскопать жизнь предков, не разобраться, кто и чем там занимался. Если в основе заболевания лежит тема взаимосвязи убийцы и жертвы, то цель – примирение, порой без дополнительных расследований. Убийца и его жертвы могут найти примирение в душе своей семейной системы или в системе своих потомков. Иначе у людей в течение многих последующих поколений будет неосознаваемое желание уйти вслед за жертвами. Убийцы и жертвы связаны друг с другом, их связь может обрести место в сердцах потомков. Тут важно понимать, что это не мертвые стремятся забрать живых. Это живущие неосознанно стремятся уйти вслед за жертвами, из любви они делают это для кого‑то в своей семейной системе.

 

 

...

Поиск решения

Как найти решение для темы убийцы и жертвы? Самому это не всегда возможно. Во‑первых, часто мы не знаем, что в нашей семье присутствует и первый и второй, то есть у нас нет информации об этих событиях. Во‑вторых, если информация есть, то часто люди стыдятся прошлого своих предков или стараются не думать о тяжелом. То есть несут это событие так же, как их предки. И все‑таки если есть желание что‑то изменить и сделать в этой теме шаг к внутреннему примирению, то предлагаю выполнить следующее упражнение.

Представьте, что вы находитесь в уютном и комфортном для себя месте. Закройте глаза. Подумайте о том, что в жизни может быть многое. И в жизни ваших предков тоже было это многое. И в этом многом так все разнообразно. Там есть и радость, и грусть, и боль, и любовь, и тяжесть, и жизненные силы. Представьте, как вы со стороны смотрите на тех, кто был исключен. Вы смотрите на агрессора и его жертву, которые стоят друг напротив друга и смотрят друг на друга. Не спешите, задавайте вопросы очень медленно… Ответы идут изнутри, почувствуйте их… Что между ними происходит? Легко ли каждому смотреть на другого? Что хочет услышать или сказать агрессор?

Что хочет услышать или сказать жертва? Что они хотят сказать или сделать? А может быть, они просто молча смотрят друг на друга? Иногда у кого‑то из них могут быть претензии или злость к другому… Дайте им высказаться и всему пройти… Или, может быть, они без слов двинутся друг к другу и заключат в объятия? Оцените свои ощущения. Что вы чувствуете внутри, когда видите их взаимодействие, а возможно, слышите их диалог? Скажите им: «Теперь я вижу вас. Вижу то, что вас связывает навсегда». Скажите каждому из них: «Несмотря на то что произошло, ты имеешь место в моем сердце, ты принадлежишь моей семейной системе, у тебя есть место. Я уважаю твою судьбу. И все, что произошло между вами, я оставляю вам. Это ваше.

И я соглашаюсь». Прислушайтесь к себе. Как это вам? Есть ли в вас согласие? Когда будете готовы закончить упражнение, откройте глаза.

Всегда остается за вами решение проделать что‑то самостоятельно. Это подскажут вам ваши внутренние ощущения. Возможно, не стоит этого ворошить. А если вы будете работать с психотерапевтом над какой‑то своей задачей или симптомом и эта тема всплывет, то там вы и завершите это примирение. Ведь, читая разделы этой книги, вы создаете готовность не только для изменения внутри себя, но и внутри своей семейной системы.

 

Тайна в системе

Я то, что скрыто и забыто,

Я ужас, страх и боль,

Но то, что спрятано, укрыто,

Несется все равно тобой!

Я грусть, и я печаль,

Я то, что жаждет примиренья,

Мне времени не жаль,

Я подожду успокоенья!

 

 

Когда в семье кто‑то что‑то не рассказывает, какая‑то тема специально замалчивается, то это значит, что в семейной системе есть тайна. Иногда тайна уходит с умершими, и никто из потомков не знает о прошлых событиях, которые все равно могут оказывать свое действие на жизнь человека.

Иногда, не имея какой‑то информации о событиях в семье, человек все равно не решается расспросить близких или родителей. То есть внутри есть некоторое сопротивление. И в этом есть лояльность к нашей семейной системе. Пока человек об этом не расспрашивает, он неосознанно поддерживает эту тайну. Но, будучи уже взрослыми, мы можем переступить границу и спросить о том, что нас беспокоит или интересует. Пока мы солидарны с семейной тайной, мы о ней не расспрашиваем. Но тайна продолжает действовать на нас и наших детей.

Иногда в своей работе с человеком психотерапевт может натолкнуться на что‑то, о чем у его клиента нет информации. Здесь речь идет о том, что скрыто в системе, то есть о какой‑то тайне. Иногда четко видно, о чем идет речь, иногда терапевт может об этом только догадываться. Что должен делать терапевт? Высказать свое предположение? Направить человека к родственникам за информацией? Что должен делать пациент? Расспросить близких? Оставить все как есть? Моя позиция такова, что терапевту не следует принимать решение за пациента, не следует открывать то, что клиент хочет оставить закрытым. Пациенту самому принимать решение, расспрашивать родных или нет. Бывает так, что человек не готов воспринять то, что скрыто за тайной в его семейной системе. И только через какое‑то время он сам понимает, на что в своей работе натолкнулся психотерапевт, и готов воспринимать тайну по‑иному.

Что может являться тайной? Тайной в системе могут являться убийства, ранняя смерть ребенка, смерть от несчастного случая, самоубийства, преступления (аферы, разбои, ограбления и т. д.), любые другие нарушения закона. Тайной может остаться какой‑то поступок: дети, оставленные, отданные на усыновление, дети, приписанные другому мужчине, гомосексуальные связи, сексуальное злоупотребление. Тайной может быть абортированный на позднем сроке ребенок, чья‑то тяжелая болезнь.

Тайна всегда, как некое темное облако, висит над семейной системой. Многие дети чувствуют тайну в поле матери или отца. Там, где в семейной системе неразбериха, нарушены эмоциональные связи, все не на своих местах, может идти речь о какой‑то тайне. Тайна создает хаос в семейных отношениях. Например, убийства в отношении лиц, не являющихся родственниками, приводят к появлению у потомков чувства страха, стыда, к страданиям или к стремлению установить справедливость. Но если убийство совершено внутри семьи, то в системе присутствуют хаос, смещение чувств, тяжелые внутренние конфликты, вплоть до повторения внутрисемейной агрессии.

Самоубийство тоже отражается на семейной системе. Но часто оно становится тайной. И если в семье кто‑то совершил самоубийство, это часто скрывается. И даже при целенаправленном расспросе потомок может не получить информации о судьбе предка. Причина того, что самоубийство становится тайной, в том, что близкие стыдятся. Изначально о самоубийстве молчат и скрывают, поскольку близкие чувствуют себя виновными. Всегда существует предположение, что можно было что‑то сделать, чтобы не допустить подобного события. Возникают разные размышления, каким образом можно было предотвратить его.

На самом деле самоубийство – это не позор. Если думать, что это плохо, то тем самым это событие осуждается, а значит, и исключается. Казалось бы, о человеке помнят, а его неправильный поступок исключают. Но так не бывает, человек тоже автоматически становится исключенным. А то, что исключено, продолжает свое действие в системе. Сложно нам, живущим, предположить, что ощущал и чувствовал человек, решившийся на самоубийство. Какой‑то внутренний конфликт? Какая‑то агрессия? Как ему удавалось это все нести всю свою жизнь?

Конечно, для того, чтобы научиться обходиться с тем, что влияет на нас из нашего рода, приходится сталкиваться с какой‑то темой, являющейся тайной. И при этом внутри мы испытываем дискомфорт. Задавая родителям или кому‑то из старшего поколения вопросы о судьбах дедушек, бабушек, прадедушек и прабабушек, люди чувствуют себя не в своей тарелке. Как будто они прикасаются к святыне, тем самым оскверняя ее. В тяжелых ситуациях после расспросов человек может начать обвинять себя, чувствовать подлецом и предателем. Тогда он из своей лояльности продолжает оставаться в переплетении и нести что‑то тяжелое дальше. Но тот, кто сможет, возможно, при помощи психотерапевта перенести этот дискомфорт, сможет освободиться от переплетения.

Тайны, несмотря на то что о них не знают, все равно выходят на свет. И они выходят на свет в виде каких‑то симптомов или болезней, или они ограничивают нас в жизни, или мы либо наши дети проявляем их в каком‑либо поведении. Тайны – это то, что незримо внутри нас тяготит. Серж Тиссерон пишет о том, что на самом деле сохранить тайну невозможно: «Она обнаруживает себя в интонации, в определенных жестах, в употреблении непривычных и фальшивых слов и даже в предметах, которыми ее хранитель окружает. В зависимости от обстоятельств и структуры личности «просачивание» тайн выражается либо «криком», либо «шепотом». Тайна всегда влияет на манеру обхождения ее хранителя с родственниками, друзьями, коллегами по работе и детьми».

Еще раз подчеркну, что не всегда человек может знать, что сокрыто за тайной, чтобы начался процесс исцеления.

Помните, Катерина обратилась на прием из‑за своего депрессивного состояния, которое сопровождалось суицидальными мыслями. Лечение в психиатрии давало кратковременный эффект. В ходе работы явно речь шла о вине отца, о теме жертвы и преступника. Что за этим было сокрыто, Катя не знала, но процесс принятия исключенного в систему и отделение Кати от отца, от того, что относится к нему, оказало лечебный эффект. И не важно, что Катя не знала, о чем идет речь, здесь сыграла роль ее готовность, которая была сильной и шла из ее системы.

Или я описала случай Ольги, которую беспокоила боль в желудке. Она стала слишком мнительной, беспокоили навязчивые мысли о своем здоровье, стала бояться своей болезни, появилось навязчивое мытье посуды, кухонной мебели. В ходе поиска решения оказалось, что на болезнь желудка оказывала влияние тайна бабушки. Ольга не знала, о чем идет речь. И, только поговорив с тетей, Ольга выяснила то, что вносило ясность в ситуацию. Первый ребенок бабушки умер в возрасте 6 месяцев из‑за того, что во время сна бабушка не специально придавила его и он задохнулся. Ребенок спал рядом с бабушкой. В этой ситуации для тайны тоже нашлось решение.

 

«Аборт? А что в этом такого?» Болезнь и исключенные абортированные дети

 

Я неродившийся ребенок твой,

Пока не признан и забыт тобой.

Зла и обид я не держу,

Забытым просто быть я не хочу!

 

 

Тема абортов в нашей культуре не популярна. Более того, абортирование детей оправдано, поскольку современная жизнь требует активной позиции родителей. На многодетные семьи в нашей культуре смотрят косо, как будто у них «не все в порядке». Родители стремятся реализоваться в карьере и бизнесе, у них часто времени нет на единственного ребенка, куда уж заводить второго или тем более третьего. Никто не придает большого значения последствиям, которые для души и для дальнейших семейных отношений несет аборт. Есть социальные и религиозные движения, осуждающие абортирование детей, но в целом общество спокойно относится к этой теме. Рассматривать аборт как убийство мало кто хочет, поскольку большинство населения так или иначе было причастно к абортированию детей. Например, есть женщины, которые делали аборты, мужчины, которые склонялись к мысли, что их партнершам лучше сделать аборт, врачи, выполняющие процедуру абортирования. Здесь в этой книге эта тема затронута не с целью назидания, а с тем, чтобы показать, каким необычным образом она всплывает в связи с возможными решениями для исцеления.

Если женщина сделала аборт, то она на уровне души все равно остается связанной с ребенком. Его энергия остается в ее поле, в ее теле. В аборте мать словно отдает часть себя, исключает часть партнера. Поэтому отношения после аборта отличаются и могут прекратиться. Женщина остается связанной с абортированным ребенком, она словно ищет часть себя. Сделанный аборт означает то, что муж и жена внутри больше не партнеры. При этом обоими партнерами должно быть признано то, что их разделяет, – аборт.

Ребенку необходимо признание, место в семейной системе. И если он обретет это место, энергия уйдет туда, где ее место. И если симптом или болезнь связаны именно с абортированным ребенком, то после принятия может наступить выздоровление.

Александра обратилась в связи с болью в коленном суставе. Она долго проходила лечение, наступило улучшение, но дискомфорт при ходьбе до конца не проходил. Когда мы начали работать с Александрой, то оказалось, что симптом связан с абортированным ребенком. Появилось препятствие внутри, Александра никак не хотела принимать исключенного ребенка. Только после фраз: «Я не хотела тебя… Я убила тебя» произошло сближение, Александра расплакалась, но быстро успокоилась. В конце работы она описала свое состояние как некое освобождение. Видимо, именно этого признания не хватало ее душе.

При работе с последствиями абортов речь всегда идет не о моральных принципах, а о другом. Двое людей встречаются, они нравятся друг другу, спят вместе. Но на самом деле это встреча двух сердец? Не всегда. Это будущие муж и жена? Не всегда. И вот произошло зачатие, но оба или один не готовы к рождению ребенка. Теперь все иначе. Все вдруг стало другим, изменилось и требует решения. Ребенок не планировался, поскольку оба не решили быть вместе всю оставшуюся жизнь. Зачатие произошло, но без согласия. Принимается решение об аборте. И это его и ее решение. Ответственность за случившееся лежит на обоих, партнеры должны принять и разделить эту вину. Но в большей степени это решение принадлежит женщине, поскольку за ней всегда последнее слово. И на женщину аборт все равно оказывает большее влияние, чем на мужчину.

Ольга пришла на прием из‑за непонятного для нее поведения своих детей. Оба ребенка – сын, 6 лет, и дочь, 3 года, – враждебно были настроены по отношению к Ольге. Оба ребенка капризничали, вели себя беспокойно, а сын часто даже агрессивно именно по отношению к своей матери – Оле. Она пыталась применять различные рекомендации, найти подход к детям, но ничего не получалось. Кроме того, дочка была очень любознательным и гиперактивным ребенком, раздражалась на любое мамино замечание. С отцом и бабушками дети вели себя спокойнее. Все это удивляло родственников, поскольку и Ольга и ее муж были добрыми, спокойными людьми. Что же происходило с детьми Оли? Агрессия и раздражение сына были связаны с абортированными детьми Ольги. До рождения детей Оля и ее муж вместе прожили три года, занимались карьерой и обустройством квартиры. Дважды Ольга была беременна, но сделала аборты, так как молодые считали, что им рано еще заводить детей, надо «обустроиться». Только после рождения первого ребенка – сына Оля, по ее словам, поняла, какую они совершили ошибку. Какие процессы происходили внутри семьи Оли? Ее сын, вместо своих родителей, смотрел на абортированного ребенка, он признавал его, в то время как родители – нет. Но принять абортированного ребенка – не его задача. Ребенок уже в этой ситуации не может подойти как ребенок, он уже как взрослый (нарушение иерархии), так как он выполняет вместо них их задачу, а значит, он стал выше их. Это задача родителей. Рожденные дети своей любовью через свое поведение часто направляют взгляд родителей на исключенных абортированных детей. Какое решение было для Оли? Ей необходимо было внутренне сказать абортированным детям: «Теперь я вижу вас. Я вас не хотела. Я убила вас. И я несу ответственность за это. Теперь вы желанны. У вас есть место в моем сердце. И у вас есть место в нашей семейной системе. Вы принадлежите нам». Сыну сказать: «Я – мать, а ты – мой сын. Ты только мой сын. Ты – третий. За то, что произошло, мы, родители, несем ответственность. Это наше. Теперь у вас у всех есть место в моем сердце. Теперь вы все желанны». Ольга позвонила через месяц и рассказала, что у сына прошла агрессия, раздражение, он словно повзрослел и стал более нежным и послушным, серьезным. Дочь тоже стала вести себя спокойнее. О себе Оля сказала, что сейчас она иначе ощущает себя, больше внутри ощущений и материнских чувств.

Штефан Хаузнер пишет: «В глубине дети согласны с любым решением родителей. И с решением матери забрать жизнь. Но у детей есть потребность, чтобы они были признаны. Что это не было напрасным, что это увидено и признано. Если они получили признание, то они чувствуют себя хорошо. Они должны оставаться в воспоминании некоторое время. Я могу отпустить только то, что принял. Принятие – это представление о цене, которой это стоит всем, кто участвовал в ситуации».

 

 

...

Поиск решения

Обратиться внутренне к каждому нерожденному ребенку со словами: «Сейчас я вижу тебя. Я твоя мать (твой отец). Я тебя не хотел(а) (если это так). Я тебя убил(а). Мы вместе с твоим отцом (с твоей матерью) несем ответственность за то, что ты не родился. И мы будем нести это вместе. Сейчас у тебя есть место в моем сердце. Ты принадлежишь нашей семейной системе». Это не просто фразы. В них должны быть боль, принятие ответственности и вины за сделанное. Лучше, если такое же приятие состоится и у вашего супруга или супруги.

Никогда не торопитесь выполнять упражнение или произносить рекомендуемые мной фразы. Делайте это, только если вы чувствуете внутреннюю готовность, только если есть отклик внутри и согласие с ситуацией. Если такого состояния нет, то вернитесь к этому позже. Пусть полученная информация, присутствуя внутри вас, сама подаст вам сигнал к действиям. Это касается любой ситуации и любого рекомендуемого здесь поиска решения.

 

 

Решение для психотравмы

 

Энергия, сила и пробужденье

От долгого‑долгого сна.

Воздуха глоток и вдохновенье –

И в душе опять весна!

 

 

Получается, что, даже если медикаментозное лечение оказывает положительный эффект и человек выздоравливает, психотравма, стоящая за болезнью, в любой момент может напомнить о себе рецидивом заболевания. Психотравма забирает много внутренних сил, жизненной энергии, поэтому человек живет, не используя полностью свои возможности. Поэтому и возможности выздоровления у организма тоже весьма ограниченны.

Часто я слышу от своих пациентов или клиентов о том, как на семинарах, энергетических практиках их «пробрало», нахлынули какие‑то непонятные по силе и по качеству чувства и ощущения, как им было сложно или тяжело их переносить и преодолевать. Речь идет о том, что психотравматический опыт, перенятый или личный, прорывается наружу. Человек испытывает неприятные и порой сильные эмоции или ощущения в теле, но терпит их, стремится побороть. Каким‑то образом капсула, в которой находилась психотравмированная личность, открывается, и человек переживает непонятные ему переживания. Находит ли при этом психотравматический опыт какое‑то решение? Нет. Это не помогает человеку на самом деле понять, что за этим стоит, и найти подходящее решение, он просто стремится снова и снова преодолеть это чувство. Многие стремятся оградиться с помощью психологических и энергетических защит. Защита – это жизнь с проблемой, это возможность не искать решения.

Часто приходится замечать, что личный или перенятый психотравматический опыт настолько управляет человеком, что он производит впечатление будто находится не здесь и не сейчас. Несмотря на то что он общается, отвечает на вопросы или задает их, он словно не здесь. Создается впечатление, что человек словно дремлет или спит, одним словом, такое впечатление, что он в трансе. В таком состоянии контакт с людьми, реализация во всех сферах жизни затруднены. Так где же пребывает человек? В том психотравматическом опыте, который связал его по рукам и ногам, который владеет его телом, выбором, эмоциями, владеет его жизнью и судьбой… В том психотравматическом опыте и переживаниях, которые идут из его системы.

Травматический опыт лишает семейную систему выбора. Что это значит? Человек живет в пространстве большого количества ограничений. При этом в этой системе в каком‑то поколении появится человек, который будет искать свободу для выбора, убирающий установленные границы и ограничения. Тот, кто будет искать какой‑то другой способ обретения безопасности, порой кажущийся недостойным, неправильным, нехорошим. Но то, что делает этот человек иначе, по‑другому, на самом деле необходимо его системе. В семейном поле всегда находятся те, кого не хватает. Именно с ними связан психотравматический опыт. Именно возвращение того, кого или чего не хватает, дает возможность снять ограничения, поддерживать семейную систему и выйти из трансового состояния. Ведь в спячке человек находится именно потому, что связан с исключением в своей системе.

В этой книге много примеров и рекомендаций по работе с тем или иным опытом, идущим из системы. Некоторые ситуации настолько носят индивидуальный характер, что требуют помощи психотерапевта. Для того чтобы работать с каким‑либо психотравматическим опытом, необходимо определить, есть ли у человека для этого ресурсы, чтобы избежать того, что он снова провалится в свои тяжелые травматические переживания. Если травма произошла давно или психотравматический опыт является перенятым, а ресурсов у человека нет, то работу следует начинать с того, чтобы найти и создать эти ресурсы. Поэтому, особенно при отсутствии ресурсов, с психотравматическим опытом должен работать психотерапевт.

Так как тяжесть опыта, идущего из системы, создает внутренний конфликт, который можно снять, человек сможет наконец‑то обрести свою индивидуальность, одновременно являясь частью своей семьи, продолжателем своего рода. Он одновременно отдельная личность и часть большего. Травмы могут быть личными или перенятыми. Но что на самом деле является личным, если травмы имеют свойство повторяться?

Вся информация о наших предках хранится в нас, в нашем сознании, бессознательном, теле, душе. Именно то, что отвергалось в системе, что когда‑то не завершилось в прошлом, требует завершения в нашей жизни. Именно понимание, познание внутренних процессов позволяет в нашей семейной системе чему‑то приходить в движение, что‑то начинает происходить, хотя нам иногда кажется, что ничего не меняется. Ведь большинству людей хочется, чтобы все происходило быстро.

У предков, переживших тяжелую психотравму (чаще это столкновение со смертью), просто не было сил и ресурсов для того, чтобы что‑то разрешилось внутри. А вот начиная с третьего поколения потомки, отделенные от психотравмирующей ситуации десятилетиями, тяжело переносят последствия. Что значит тяжело? Тяжело – это, возможно, через болезни, или через зависимость, или через преждевременную смерть. Чаще начиная с третьего поколения ведется поиск в системе.

Глядя на своих родителей, ощущая их, можно понять, увидеть, почувствовать их трудности в жизни, их нерешенные задачи – это именно то, что требует в нас завершения. Мы не можем вмешиваться, ведь им придется столкнуться с сильными чувствами. Мы не вправе заставлять родителей что‑то преодолевать.

Психотравма влияет не только на здоровье человека, но и на все сферы его жизни, в том числе на семейные и другие отношения. Более того, травматический опыт родителей продолжает действовать в их детях. Последствия травмы, вытесненные эмоции, переживания продолжают ощущаться потомками. Предки неосознанно передают свои вытесненные чувства, боль потомкам. Передача происходит из поколения в поколение. На детей огромное влияние оказывает травматический опыт их родителей. Дети в дальнейшем могут передать этот опыт своим детям и т. д.

Что такое болезнь или какой‑либо симптом? Где эта симптоматика имела смысл? Где чувства имели смысл (были адекватны ситуации)? Где эмоции и реакции тела, которые являлись началом симптома, имели смысл? Какие ощущения или чувства человека связаны с симптомом или болезнью? И к чему или к кому они относятся? Где их исток или начало в семейной системе?

Человек, столкнувшись с тяжелым заболеванием, может проявлять стойкость, мужество, а может замкнуться в себе, избегать общения. Человек, потерявший кого‑то из близких, может отдаться горю, тем самым позволив прошлому минуть, а может упорствовать в своих чувствах, зацикливаясь на утрате. Человек, переживший разочарование, отвергнутый в отношениях, может проявлять недоверие ко всем отношениям в своей жизни, вместо того чтобы научиться любить.

 

---

Дата добавления: 2018-05-12; просмотров: 245; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!