ОБ УСИЛЕНИИ И РАСШИРЕНИИ СУДЕБНОЙ ЗАЩИТЫ СУБЪЕКТИВНЫХ ПРАВ ГРАЖДАН

1. На страницах общей печати, а также в экономической и юридической литературе приводятся многочисленные факты нарушений хозяйственно-договорной дисциплины, трудового законодательства, факты бюрократизма и волокиты в удовлетворении законных интересов граждан и организаций со стороны должностных лиц в сфере государственного управления, а также о неисполнении принятых на себя обязательств перед гражданами предприятиями бытового обслуживания.

Иногда проходит немало времени, прежде чем органы прокуратуры, суда, народного контроля, надзорные инстанции обнаруживают правонарушения и привлекают виновников к ответственности. Нередко это происходит лишь после сигналов печати, выезда корреспондентов газет на места, после обращения с жалобами в партийные органы. Но если нет состава уголовного правонарушения, то наказание за правонарушение— это главным образом применение мер дисциплинарной ответственности, которые зачастую надлежащего эффекта за собой не влекут[291][1].

Между тем подлинная законность предполагает реальность и неотвратимость государственного принуж-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.198

дения к исполнению обязанностей, предусмотренных законом. Это и создает предпосылки для осуществления субъективных прав. Давно известно, что «всуе законы писать, ежели их не исполнять!». Ценность закона и права вообще познается в процессе исполнения правовых предписаний.

2. Анализ публикуемых в печати сведений о нарушениях законности свидетельствует о том, что (если отвлечься от уголовных правонарушении) значительное количество отступлений от нее связано с бюрократическим отношением должностных лиц к своим обязанностям, с халатностью, волокитой.

Знакомство с фактами, характеризующими нарушения законности в сфере государственного управления, трудовых, гражданских правоотношений, особенно связанных с удовлетворением растущих материальных и культурных потребностей граждан, приводит к следующим двум выводам.

Во-первых, не только граждане, но и организации зачастую не используют или недостаточно используют те правовые возможности, которые обеспечивает им закон для защиты субъективных прав. Отсюда поток писем (жалоб) в органы печати, после того как обращения в государственные органы восстановить нарушенное право не увенчались успехом. Во-вторых, существующий порядок рассмотрения жалоб, несмотря на ряд мер по улучшению его, все еще остается недостаточно удовлетворительным.

И то и другое означает, что принцип неотвратимости ответственности, использование в должной мере аппарата государственного принуждения к исполнению обязанностей нарушаются. К должностным лицам и организациям, к иным работникам, не исполняющим предписания закона, не всегда предъявляется достаточная требовательность, что порождает безответственность, игнорирование закона, безнаказанность. Острой критике подверглись факты безответственности, бесхозяйственности, нарушения норм, регулирующих хозяйственные отношения, в решениях декабрьского (1973 г.) Пленума ЦК КПСС.

Кроме того, одной из причин недостаточного использования самими гражданами и организациями принадлежащих им субъективных прав нередко является низкая правовая культура как тех, кто страдает от на-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.199

рушения законности, так и тех государственных органов, должностных лиц, организаций, которые нарушают ее.

В.И. Ленин в записке к Адоратскому писал о том, что надо научить советских граждан «воевать за свое право по всем правилам законной в РСФСР войны за права»[292][2].

Особенно важна реализация этого ленинского указания для обеспечения законности и дисциплины в советском государственном управлении, для защиты субъективных прав граждан как участников гражданских, трудовых, административных правоотношений.

Нельзя сказать, что граждане, жалующиеся на неправильные действия или бездеятельность хозяйственных организаций и органов государственного управления, не борются за соблюдение своих прав и интересов. Но зачастую они ведут эту борьбу не теми способами и средствами, которые соответствуют природе защищаемых ими субъективных прав и которые с меньшим для них напряжением сил привели бы к достижению цели, к желаемым результатам.

Двести туристов по вине городского бюро экскурсий и путешествий, продавшего им путевки, в которых было неправильно указано время отправления поезда, опоздали на поезд, задержались на сутки в Москве, понесли лишние расходы. Пишут об этом в газету[293][3]. Конечно, неплохо предать гласности такой факт, свидетельствующий по меньшей мере о невнимательности и небрежности в выполнении принятых на себя обязанностей туристической организацией. Но почему бы туристам не использовать свое право на возмещение лишних расходов, понесенных ими по вине этой организации?

Возникает и более общий вопрос: какую материальную ответственность несут туристические организации за те многочисленные ошибки, которые допускаются их работниками, обслуживающими владельцев туристических путевок, за неисполнение принятых на себя обязательств? Имеется в виду ухудшенное по сравнению с обещанным питание, несоответствие реально оказываемого сервиса тому, какой согласно условиям договора и стоимости путевок должен быть предоставлен. К сожалению, никаких неустоек за это не предусмотрено, а потерпевшие не используют имеюще-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.200

еся у них право на возмещение убытков через суд. Фактов же, свидетельствующих о безответственном отношении туристических организаций к принятым на себя обязательствам, немало. Приведем еще один.

Бюро путешествий и экскурсий продало 60 путевок (каждая стоимостью в 229 рублей), гарантировавших туристам поездку самолетом в большой приморский город, путешествие морем, возвращение домой. Однако в этом городе представитель местного бюро откровенно заявил, что туристов не ждали и поэтому не подготовились к их встрече. Кое-как туристов разместили в общежитии, прикрепили к столовой, находившейся в десяти километрах от общежития, кормили из расчета питания стоимостью в 1 руб. 40 коп. вместо 2 руб. 50 коп. в день, предусмотренных в путевке. В морское путешествие по причине отсутствия мест на теплоходе туристов не отправили, ибо выяснилось, что места на теплоход были проданы дважды «На вопрос, кто же возместит расходы за несостоявшееся путешествие и испорченный отпуск, в бюро путешествий и экскурсий только пожали плечами. К такому вопросу они были явно не подготовлены»[294][4].

Но на него легко дать ответ. Следовало предъявить иск в суде о возмещении убытков, понесенных лицами, пострадавшими от такого «сервиса», если контрагент отказался добровольно их возместить. То ли туристы не подозревали о том, что такая возможность у них имеется, то ли не хотели «связываться с судом» и потому пишут жалобу именно в газету.

Немало жалоб по поводу невыплаты денежных и иных премий работникам, которыми они были награждены за хорошую работу.

Так, в связи с объявлением конкурса на лучший план организации труда жюри признало один из представленных планов наилучшим и премировало его авторов денежными премиями и путевками на ВДНХ СССР. Однако премии не были выплачены, путевки не предоставлены. Такая же история в той же организации произошла и в прошлом. Разработанный творческой бригадой депо Свердловск-Сортировочный план НОТ занял первое место на городском конкурсе, но присужденные премии не были выплачены[295][5]. А ведь у авторов возникло право на получение премиальных,

Многочисленны факты нарушений обязанностей по гарантийному ремонту телевизоров, холодильников и других бытовых приборов, лежащих на жилищно-эксплуатационных конторах обязанностей по капитальному ремонту жилых помещений, а также по устранению этими конторами или органами комму-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.201

нального хозяйства аварийных ситуаций, препятствующих нормальному пользованию жилыми помещениями, и т.д.

К сожалению, действующее законодательство не содержит норм, устанавливающих имущественную ответственность за причинение морального вреда: за те лишения, которые испытывает человек вследствие томительной потери часов на бесплодные ожидания представителя стороны, обязанной произвести работу; вследствие оглушающих производственных шумов и вибрации, доносящихся из мастерских, организованных вопреки требованиям санитарного контроля в подвалах жилых домов, в магазинах, находящихся на первых этажах; от паров, проникающих в квартиры по причине неисправности изоляционных устройств, и т.д. и т.п.

Почему-то было решено, что материальная ответственность за моральный вред противоречит социалистическому правосознанию. А так ли это? Разве шумы, испарения и прочее не вредят здоровью, не портят настроение, отдых трудящихся и тем самым не снижают в конечном счете их производительность труда? И если нет возможности принудительным путем пресечь действия, нарушающие покой граждан, следует воздействовать на нарушителей рублем, не столько, может, для компенсации морального ущерба, сколько для специальной и общей превенции. Во всяком случае представляется правильным предложение— в целях укрепления законности и усиления охраны прав граждан – признать за ними право на оплату потерянного ими времени[296][6].

Два года обращался в различные инстанции А. Бронякин из Воронежа, чтобы добиться устранения недостатков в работе молочной кухни, оборудованной в первом этаже дома. Он страдал от пара, проникающего из кухни в его квартиру. Всюду ему отказывали в удовлетворении законного требования, и только письмо в «Известия» помогло[297][7]. Но можно ли правопорядок поддерживать авторитетным вмешательством газеты? Конечно, пресса, тем более центральная, – великая сила. Как правило, после выступлений в печати принимаются необходимые меры, удовлетворяющие потерпевшую сторону. Но ведь это экстраординарный, а

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.202

не нормальный метод устранения нарушений законности и борьбы с безответственностью[298][8].

Нельзя признать нормальным и то, что нередко лишь вмешательство государственных инстанций, партийных органов, органов народного контроля, общественности помогает исправить создавшееся в связи с нарушениями положение, устранить их последствия. В этих случаях дело завершается применением по отношению к виновным руководителям и иным лицам, ответственным за эти нарушения, дисциплинарных и административных взысканий, а иногда и уголовного осуждения. Но бывает и так, что руководители не несут заслуженного наказания.

Если в порядке административного управления устранение таких, на первый взгляд, мелких нарушений законности (для должностных лиц, их допускающих, но отнюдь не мелких для тех, чьи права и интересы они затрагивают) затягивается на годы, то не правильнее ли использовать для этого другой орган? Таким органом, как мы полагаем, должен быть суд. Как видно из сказанного, граждане иногда просто не догадываются, что они могут защитить свои права в суде. Но надо учить этому, повышать правовую культуру населения. Эта рекомендация относится и к народным судам. И помочь в этом деле должны высшие судебные инстанции.

Житель Новочеркасска Ю.Г. Некрасов, заключивший с городским ремонтно-строительным управлением договор на ремонт Дома и уплативший авансом за будущий ремонт 980 рублей, вынужден был три года удовлетворяться только обещаниями со стороны подрядчика, систематически откладывающего начало ремонта. За это время заказчик около тридцати раз побывал в унизительной роли просителя и безрезультатно. Когда же он, наконец, потеряв терпение, потребовал обратно свои 980 рублей,

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.203

начальник участка ремонтного управления спокойно сказал ему, что управление – организация убыточная и денег у нее нет[299][9].

А сколько волокиты было бы устранено, если бы граждане вместо того, чтобы жаловаться в различные административные инстанции, вплоть до общесоюзных центральных учреждений, на безответственность тех или иных организаций, обращались бы с исками в народный суд, который решал бы споры в точном соответствии с законом.

3. Общепризнано, что судебная юрисдикция – более демократичный и в большей степени обеспечивающий установление материальной истины по делу инструмент, чем административная. Преимущества развернутой процессуальной формы, основанной на равенстве спорящих сторон по гражданскому делу, а также участников уголовного процесса при разбирательстве уголовных преступлений, по сравнению с административной юрисдикцией не требуют новых обоснований и доказательств. Эти доказательства приведены и в литературе по общей теории права, и в литературе по отраслям права: они признаны многими специалистами по административному праву[300][10].

Круг споров, вытекающих из административных правоотношений, подлежащих судебной юрисдикции, очень ограничен. Это жалобы на неправильности в списках избирателей, на действия административных органов или должностных лиц, которым законом предоставлено право производить взыскания с граждан в административном порядке. При этом в настоящее время из этой второй группы судами рассматриваются лишь дела по жалобам лиц, подвергнутых штрафу в административном порядке (ст.ст. 231—244 ГПК РСФСР).

К последней группе дел, возникающих из административных правоотношений, относятся дела о взыскании недоимок с граждан по государственным и местным налогам и сборам, обязательному окладному страхованию и самообложению[301][11].

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.204

Основная масса споров, возникающих из административных правонарушений,— вне судебной юрисдикции. Главное средство защиты права субъекта такого правоотношения – это жалоба. Партия уделяла и уделяет большое внимание надлежащему и своевременному рассмотрению предложений, заявлений и жалоб граждан. Какова же эффективность существующего порядка осуществления нарушенных субъективных прав граждан посредством жалобы? Нормативные акты, изданные в середине 30-х годов, определили основные принципы и порядок рассмотрения жалоб[302][12]. Важным положением явилась содержащаяся в этих актах норма, запрещающая пересылку жалобы на рассмотрение тому должностному лицу или органу, на действия которых подана жалоба. Было подтверждено уже ранее действовавшее указание[303][13] о том, что лю-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.205

бая жалоба должна быть рассмотрена в определенные сроки компетентным в соответствии с характером жалобы органом, что лица, не выполняющие принимаемые по жалобам решения, должны привлекаться к строгой ответственности.

В 1958 году ЦК КПСС принял специальное постановление «О серьезных недостатках в рассмотрении жалоб, писем и заявлений трудящихся»[304][14], в котором указывалось на большое значение своевременного и правильного рассмотрения жалоб, писем и заявлений в повышении уровня деятельности кадров советского государственного аппарата, в искоренении недостатков в его работе, в развитии социалистической демократии.

Ныне действующий Указ Президиума Верховного Совета СССР от 12 апреля 1968 г. «О порядке рассмотрения предложений, заявлений и жалоб граждан»[305][15] подтвердил, развил и уточнил нормы, обеспечивающие реализацию права жалобы.

По мнению административистов, на основе подачи жалобы возникает административно-правовое отношение между гражданами и соответствующим государственным органом, которое прекращается с момента фактического исполнения принятого по жалобе решения[306][16]. Но в этом случае возникает не материальное, а административно-процессуальное отношение, подобно тому, как при предъявлении иска возникают гражданско-процессуальные отношения между судом и лицами, участвующими в деле. Жалоба, как и иск, является реакцией на правонарушение. Право на жалобу, равно как и право на иск, входит в содержание нарушенного или оспоренного материального субъективного права гражданина. Это – защищенная законом возможность принудительным путем через соответствующий государственный орган осуществить свое субъективное право в случае его нарушения. Поэтому

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.206

как в праве на иск, так и в праве на жалобу надо различать два явления – материально-правовое и процессуальное. Не следует смешивать право на жалобу с правом на ее предъявление (подачу)[307][17].

Реализация права на жалобу регламентирована существующим порядком рассмотрения жалоб. Однако регламентация менее совершенна, более зыбка и менее определенна, чем осуществление права, регулируемое гражданско-процессуальными нормами. Здесь нет необходимости аргументировать это положение, оно общеизвестно, рассмотрено и обосновано в юридической литературе. Это признают и административисты, специально исследовавшие проблему соотношения административной и судебной юрисдикции в области охраны прав граждан СССР[308][18].

Несмотря на улучшения, наметившиеся в последние годы после принятия Указа от 12 апреля 1968 г. в организации рассмотрения жалоб, результативности принятых по ним мер, недостатки, отмеченные в Указе, в полной мере не устранены. Проверки, проведенные после вступления Указа в силу, показали (это видно также из публикуемых в прессе материалов), что нередко установленные законом сроки рассмотрения жалоб нарушаются, в ряде учреждений и ведомств плохо осуществляется проверка исполнения принятых по жалобам решений, имеют место случаи

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.207

нарушения требования о запрете передачи жалобы на рассмотрение органов и должностных лиц, на действия которых принесена жалоба; вместо глубокого проникновения в существо дела наблюдаются факты формальной отписки по жалобам.

Недостатки административного порядка разбирательства жалоб уже давно привлекли к себе внимание. На протяжении ряда лет в литературе неоднократно выдвигались предложения расширить круг административных дел, подведомственных суду. Многие юристы пришли к правильному выводу, что лучшей формой проверки законности действий должностных лиц и органов в области административного управления является судебная проверка[309][19].

Необходимость расширения круга административных дел, подлежащих судебной юрисдикции, признают не только теоретики права, но и ряд административистов. Среди сторонников этого мнения наметилось два направления. Одни предлагают решить вопрос радикальным образом— передать на рассмотрение суда все жалобы, в которых содержится требование о восстановлении права, нарушенного незаконными, по мнению жалобщика, действиями администрации, и тем самым

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.208

упразднить административный порядок проверки законности индивидуальных административных актов[310][20].

Другие авторы предлагают лишь расширить перечень административных споров, рассматриваемых в судебном порядке. Они признают, что судебный порядок в большей мере гарантирует права и интересы граждан и в большей степени, чем административный, содействует укреплению законности в государственном управлении, но лишь по определенному кругу дел, которые, по мнению сторонников этой точки зрения, созрели для судебного рассмотрения.

Предлагают, в частности, подчинить судебной юрисдикции обжалование решений: о назначении пенсий; о выплате пособий беременным женщинам, многодетным и одиноким матерям; по налогам и налоговым льготам; об отказе в прописке в жилых помещениях; об отказе в предоставлении жилого помещения в связи с нарушением жилищным органом порядка очередности (что нередко должно быть связано с признанием судом недействительным ордера, выданного с нарушением этого порядка); о наложении иных (кроме штрафа) административных взысканий; о лишении права пользования земельным участком и некоторых других решений административных органов[311][21].

Иное дело, если бы на суд была возложена функция проверки целесообразности оспариваемых актов, хотя и принятых в рамках закона, но с учетом

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.209

того, что закон предоставляет органу, в компетенцию которого входит принятие акта, известную самостоятельность в выборе того или иного решения. Конечно, и в этом случае фактический состав определенной ситуации мог бы также послужить критерием признания или непризнания акта законным.

Нельзя, однако, отрицать, что решение спора о целесообразности акта могло бы поставить суд над администрацией, а это было бы неправильно. Во всяком случае, в настоящее время ставить вопрос о таком расширении компетенции суда преждевременно.

Иное дело – подчинение суду споров о законности акта. Никаких оснований опасаться того, что суд будет в этих случаях вмешиваться в деятельность администрации, нет, ибо решается лишь один вопрос – о соответствии или несоответствии акта закону[312][22].

При этом необходимо иметь в виду следующее. Некоторые авторы предлагают расширить круг рассматриваемых судом административных дел путем включения в него гражданских дел, связанных с требованием, предъявляемым истцом к органу управления, или с требованием органа управления к ответчику. В качестве примеров приводят: иски об аннулировании ордера, выданного на занимаемое другим лицо,м жилое помещение; на обжалование в судебном порядке отказа в согласии жилищного органа на обмен; иски, связанные с отказом наймодателя заключить договор жилищного найма с совершеннолетним членом семьи или с отказом заключить договор с граждани-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.210

ном, проживающим в одной квартире, в случае объединения их в одну семью и т.д.[313][23]

Правы не эти авторы, а те цивилисты-процессуалисты, которые подчеркивают, что осуществляемая в приведенных случаях проверка законности действий администрации необходима для решения судом спора о праве гражданском (в других случаях – о праве семейном, трудовом и т.д.). Поэтому никаких дополнительных указаний в законе об отнесении указанных споров к судебной юрисдикции по делам, возникшим из административных правоотношений, не требуется. Эти споры разрешаются как споры о праве гражданском в порядке искового производства. Иное дело – контроль, осуществляемый судом за законностью и обоснованностью акта управления, порождающего лишь административное правоотношение.

Детальному рассмотрению подверглись предложения, направленные на расширение круга споров, подлежащих судебной юрисдикции по делам, возникающим из административных правоотношений, в обстоятельной монографии Д.М. Чечота об административной юстиции. Он убедительно показал, что дела, осложненные лежащими в их основе гражданскими правоотношениями, решаются в порядке обычного искового производства, ибо речь идет о споре гражданском, о защите субъективных гражданских прав, хотя при этом рассматривается вопрос о действительности или недействительности административного акта, являющегося, если он правомерен, юридическим фактом для возникновения спорного правоотношения (Чечот Д.М. Административная юстиция. Л., 1973, с. 91—92). «Всякое нарушение административными дей-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.211

ствиями прав, – правильно пишет Д.М. Чечот, – может повлечь за собой возникновение спора о праве гражданском» (там же, с. 81).

Д.М. Чечот – последовательный сторонник отнесения к судебной юрисдикции лишь определенного круга дел, вытекающих из административных правоотношений. Такая юрисдикция распространяется на эти дела, когда затронуты субъективные права и охраняемые законом интересы граждан. Если же возникновение субъективных прав основано на свободном «усмотрении» администрации либо жалоба претендует на то, чтобы суд обеспечил реализацию правоспособности жалобщика в субъективные права, нет места для судебной юрисдикции. Отсюда делается вывод, что ни отказ в прописке, ни отказ органа, соответствующего по его усмотрению в назначении пенсии, ни отказ в трудоустройстве инвалида, в производстве капитального ремонта жилого помещения не могут быть обжалованы в судебном порядке (там же, с. 97—99).

Второй критерий, которым, по мнению Д.М. Чечота, необходимо руководствоваться при решении вопроса о том, какие споры по административным правоотношениям должны быть отнесены к ведению суда, – это состояние законности в соответствующей отрасли государственного управления и значение нарушаемых субъективных прав на данном этапе развития социалистического общества. Там, где административный порядок обеспечивает охрану прав и интересов граждан и интересы государства, по мнению Д.М. Чечота, нет необходимости прибегать к судебной юрисдикции. Там же, где наблюдается известное неблагополучие, например при рассмотрении жалоб о назначении пенсий, следует подчинить рассмотрение жалоб суду (там же, с. 100—103). В заключение своего анализа Д.М. Чечот предлагает довольно продуманную классификацию жалоб, вытекающих из административных правоотношений, подлежащих судебному контролю (там же, с. 108—110).

Соглашаясь в основном с принципиальными соображениями, на которых Д.М. Чечот основывает свои выводы и предложения, мы хотим высказать лишь два замечания. Едва ли будет правильно, руководствуясь состоянием дел (уровнем законности и значением нарушенных субъективных прав) на сегодняшний день, решать вопрос о подчинении или неподчинении суду споров по делам, возникающим из административных правоотношений. Сегодня отказы о зачислении детей в детские сады и интернаты почти отсутствуют, но завтра они могут появиться. Вопрос надо решать принципиально. Ведь споров в суде в связи с невключением в списки избирателей нет, однако отсюда неправильно делать вывод об отмене судебного порядка рассмотрения жалоб по этим делам. Второе замечание относится к административным актам, в основе которых лежит административное «усмотрение». Усмотрение тоже определено рамками закона. Д.М. Чечот, например, возражает против рассмотрения судебной юрисдикции на жалобы об отказе в прописке. Но ведь основания для прописки с теми или иными отклонениями от общего правила определены в этом правиле. И было бы разумно и справедливо, если бы основания отказа в прописке в случае спора могли бы быть проверены судом.

Что же касается того, необходим ли для осуществления судебного контроля за законностью индивиду-

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.212

альных административных актов особый или общий (обыкновенный) суд, то в юридической литературе преобладает мнение, что такой контроль должен осуществляться общими судами, а не судами административной юстиции. Полагаем, что это правильное мнение. Ф. Энгельс первым условием всякой свободы считал «ответственность всех чиновников за все свои служебные действия по отношению к любому из граждан перед обыкновенными судами и по общему праву»[314][24].

Известно также, что В.И. Ленин, выступая против волокиты и бюрократических извращений в деятельности государственного аппарата, всегда указывал на суд как на орган, который призван привлекать к ответственности виновных в этом должностных лиц. В «Проекте программы Российской социал-демократической рабочей партии» (1902) он предлагал в Конституции Российской демократической республики обеспечить «предоставление каждому гражданину права преследовать всякого чиновника перед судом без жалобы по начальству»[315][25].

В заключение следует согласиться с высказанными в литературе мнениями, что наряду с расширением судебной юрисдикции по административным делам было бы целесообразно сохранить за административной юрисдикцией рассмотрение бесспорных по существу дел. Административный порядок рассмотрения таких дел имеет свои преимущества – он более прост, оперативен, более экономичен в тех случаях, когда нет каких-либо серьезных данных, свидетельствующих о спорности акта, и когда относительная простота установления истины по делу допускает применение административной юрисдикции для его решения. Так, уже неоднократно отмечалось в литературе, что судебный порядок рассмотрения дел о взыскании недоимок по налогам лишь загружает суды излишней и бесполезной работой, придает ей формальный характер, а это сплошь и рядом ведет к процессуальному упрощенчеству[316][26].

Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.213

Разумеется, передача на рассмотрение суда споров, вытекающих из административных правоотношений в связи с требованием о признании административного акта незаконным, потребовала бы расширения состава судей, а также расширения и улучшения обслуживающего суд аппарата. Необходимые для этого средства могли бы быть найдены (и даже с избытком) за счет сокращения числа работников, рассматривающих жалобы в административном аппарате, в бюро жалоб и в других аналогичных структурных подразделениях.

* * *

Развитые в настоящей работе положения о сущности юридической ответственности, ее роли в укреплении социалистической законности определяет назначение и место ответственности в советской правовой системе. Ответственность здесь играет важную, но подчиненную роль. Главное – это исполнение обязанности. Ответственность же – опосредованное государственным принуждением исполнение обязанности. Угроза принуждения в случае ее нарушения, заложенная в юридической норме, реализуется через ответственность.

Это то общее, что присуще всем видам ответственности как категории общей теории права. Вторая, общая для всех видов ее, черта – государственное осуждение нарушителя нормы права.

Государственное принуждение к исполнению обязанности в случае ее нарушения осуществляется судом и администрацией. Судебная юрисдикция является более предпочтительной, чем административная.

Передача суду рассмотрения жалоб на действия администрации, нарушающие требования закона, укрепила бы законность в сфере государственного управления, повысила бы дисциплину, ответственность (как сознание долга) должностных лиц и защиту субъективных прав граждан и организаций Расширение судебной юрисдикции соответствует целям и задачам дальнейшего развития социалистической демократии в советском обществе.

Предыдущий | Оглавление

 

[1][1] Осуждение правонарушителя, неблагоприятные для него последствия, государственное принуждение по отношению к нему характеризуются как необходимые признаки юридической ответственности в ее определениях, даваемых большинством авторов. Например: «В любом случае юридическая ответственность предполагает осуждение государством деяния, признанного противоправным, и определенные отрицательные последствия для правонарушителя (ограничения личного и имущественного характера)» – Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Основные институты и понятия. М., «Юридическая литература», 1970, с. 562 C.С. Алексеев, отмечая, что ответственность связана с государственным принуждением и осуждением правонарушителя, подчеркивает, что «юридическая ответственность всегда выражается в особых, в новых; обременительных для лица обязанностях (например, лишение ранее существовавшего права, лишение свободы и др.)» (Алексеев С.С. Проблемы теории права, т. 1 Свердловск, 1972, с 375). «Ответственность в советском обществе – это осуждение Советским государством и (или) общественностью виновного за нарушение им общественного долга, осуждение, всегда выраженное в виде лишения его каких-либо благ органами Советского государства или общественностью» (Ребане И. Убеждение и принуждение в деле борьбы с посягательствами на советский правопорядок. – «Ученые записки Тартуского государственного университета». Труды по правоведению. Тарту, 1966, с. 122). Примерно таково же определение юридической ответственности И.А. Галаганом (Галаган И. А Административная ответственность в СССР. Воронеж, 1970, с. 39). О.А. Красавчиков, имея в виду гражданско-правовую ответственность, также считает, что ее содержание в самых общих чертах заключается в том, что в результате ее применения «виновный правонарушитель вопреки своим желаниям и устремлениям лишается имеющихся у него гражданских прав либо вынужден принять какие-то новые (дополнительные к имеющимся) обременительные обязанности без эквивалентного порядка» (Красавчиков О.А. Ответственность, меры зашиты и санкции в советском гражданским праве. «Сборник ученых трудив», вып. 27. Свердловск, 1973, с. 16).

Число аналогичных высказываний, несмотря на различие некоторых оттенков, относящихся к содержанию юридической ответственности, можно легко умножить.

[2][2] См.: Иоффе О.С. и Шаргородский М.Д. Вопросы теории права. М, Госюриздат, 1961, с. 314—318.

[3][3] Там же, с. 317.

[4][4] См., например: Антимонов Б.С. Основания договорной ответственности социалистических организаций. М., Госюриздат, 1962, с. 14; Малеин Н.С. Имущественная ответственность в хозяйственных отношениях. М., «Наука», 1968, с. 8—13; Гражданско-правовая охрана интересов личности. Под ред. Б. Б. Черепахина, М., 1969, с. 35—58; Советское гражданское право, т. 1. Под ред. О.С. Иоффе. Л., 1971, с. 408; Иоффе О.С. Вина и ответственность по советскому праву. – «Сов. государство и право», 1972, № 9, с. 38; Советское гражданское право, т. 1. Под ред. О.А. Красавчикова, изд. 2-е. М., «Высшая школа», 1973, с. 414.

[5][5] Иоффе О С. Указ, статья, с. 38; Советское гражданское право. Под ред. О.А. Красавчикова, т. 1. М., 1972, с. 414.

[6][6] И о ф ф е О.С., Указ, статья, с 39.

По мнению Б.С. Антимонова, «договорная ответственностьесть всегда дополнительное обязательство,содержащее в себе дополнительную обязанностьдолжника, которых не было в содержании первичного обязательства до его нарушения». Наиболее распространенными видами договорной ответственности, по мнению Б.С. Антимонова, являются обязательства уплатить неустойку и возместить убытки (Антимонов Б.С. Основания договорной ответственности социалистических организаций, с. 17, 18).

Однако позиция Б.С. Антимонова страдает внутренними противоречиями: с одной стороны, говоря о разграничении понятий санкции и ответственности, Б.С. Антимонов утверждает, что исполнение в натуре, помимо воли должника, – санкция, но такое исполнение – не ответственность, между тем как обязанность уплатить неустойку – это и санкция, и ответственность (там же, с. 16, 18). С другой стороны, Б.С. Антимонов считает договорной ответственностью право кредитора истребовать у должника обещанную по договору вещь, если должник не выдает ее добровольно, т.е. принудительное исполнение обязанности в натуре (там же, с. 18, 19). По мнению Б.С. Антимонова, санкция может быть частью содержания первичного обязательства, ибо санкция – это определенная угроза должнику, дополняющая первичное обязательство, если должник его не исполнит (там же, с. 17).

Н.С. Малеин также не считает ответственностью совершение действий, составляющих содержание обязанности. Основная черта гражданско-правовой ответственности – неблагоприятные для правонарушителя последствия. Отсюда вывод, что «ответственность в смысле отрицательных имущественных последствий может выражаться только в виде обязанности, которой до правонарушения не существовало» (Малеин Н.С. Имущественная ответственность в хозяйственных отношениях, с. 8—10, 12, 13).

[7][7] См.: Матвеев Г.К. Основания гражданско-правовой ответственности, М., «Юридическая литература», 1970, с, 30—57.

[8][8] См.: Иоффе О.С. Ответственность по советскому гражданскому праву. Изд-во ЛГУ, 1955, с. 11—15. По мнению И. Ребане, «кара и имущественная ответственности – это два основных видаответственности по советскому праву... Между карой и возмещением убытков нет и не может быть качественных различий... Меры имущественной ответственности не могут быть отнесены к мерам карательным только лишь потому, что осуждение виновного не соразмерно степени вины и личности правонарушителя» Р е б а н е И. Убеждение и принуждение в деле борьбы с посягательствами на советский правопорядок, с. 205—206; см. также с. 296, 297). И.С. Самощенко и М. X. Фарукшин, признавая, что, «как и любой иной ответственности по советскому законодательству, гражданско-правовой ответственности присущи две основные цели – защита социалистического правопорядка и воспитательное воздействие на членов общества», отмечают, однако, что основная функция гражданско-правовой ответственности «компенсационно-восстановительная», а уже потом функция «частного и общего предупреждения и воспитательного воздействия на самого правонарушителя, а также на иных членов общества» (Самощенко И.С., Ф а р у к ш и н М. X. Ответственность по советскому законодательству. М., «Юридическая литература», 1971, с. 207; см, также Л е й с т О.Э. Санкции в советском праве. М., Госюриздат, 1962, с. 67—85, 86).

[9][9] Исходя из того, что юридическая ответственность – это применение (реализация) санкции, предусмотренной нормой права в случае правонарушения, и, следовательно, – мера государственного принуждения, О.Э. Лейст включает в понятие юридической ответственности и меры, направленные на исполнение нарушенной обязанности (Лейст О.Э. Санкции в советском праве, с. 27).

Равным образом И.С. Самощенко и М.X. Фарукшин считают, что в содержание юридической ответственности входит и принуждение к исполнению нарушенной обязанности, хотя это и не влечет каких-либо дополнительных лишений для правонарушителя (Самощенко И.С., Фарукшин М.X. Указ, соч., с. 58), Компромиссную, но недостаточно последовательную позицию занимает И. Ребане. Он утверждает, что «меры по непосредственному принудительному осуществлению права занимают промежуточное место между мерами предупреждения и пресечения и мерами ответственности» (Ребане И. Указ, соч., с. 188). В дальнейшем И. Ребане признает, что и меры по непосредственному принудительному осуществлению права должны быть включены в меры ответственности (c. 189). Однако в другом месте его раооты мы встречаемся с категорическим утверждением, что непосредственное принудительное исполнение обязательства не является мерой имущественной ответственности (с. 298), поскольку «мерами имущественной ответственности не может быть претворено в жизнь само правило поведения (диспозиция) ...меры же по непосредственному принудительному осуществлению права реализуют диспозицию правовой нормы" (с. 299).

[10][10] См.: Алексеев С.С. Общая теория социалистического права, вып. 2. Свердловск, 1964, с. 184—189; Он же Проблемы теории права, с. 378, 379—381, Эту концепцию восприняли С.Н. Кожевников, В. Д. Ардашкин (последний – на материале административного права с учетом его особенностей), Б. Т. Ба-зылев и др. По мнению С.Н. Кожевникова, в отличие от юридической ответственности, целью которой является осуждение и исправление нарушителя, а также предупреждение с его стороны новых правонарушений и которой присущ строго личный характер, меоы защиты преследуют в основном пвавовосстановительные цели и не связаны с виновностью или невиновностью нарушителя (Кожевников С.Н. Меры защиты в советском праве. – Ав-тореф. канд. дисс. Свердловск, 1968, с. 4—5, 12, 15, 16—18), В. Д. Ардашкин различает меры защиты и меры ответственности в административном праве. Меры ответственности (взыскания) являются реакцией на совершенные административные проступки, Они близки к наказанию в уголовном праве, а меры защиты – это «прекратительные» (восстановительные) средства, обычно именуемые в литературе административного права мерами пресечения. В отличие от гражданско-правовых восстановительных мер, основывающихся на эквивалентно-возмездном начале, административные меры защиты ориентированы не собственно на восстановление, а на прекращение неправомерных действий (Ардашкин В. Д. Меры защиты (пресечения) в советском административном праве —Автореф. канд. дисс. Томск, 1968, с. 6—9, 11).

По мнению Б. Т. Базылева, там, где нет вины, нет правонарушения, нет юридической ответственности, но правонарушитель «обязан восстановить нарушенное правовое положение потерпевшего (например, возместить материальный ущерб, принести публичное извинение и т.д.)» (Б а з ы л е в Б. Т. Основания юридической ответственности. – «Материалы научной конференции юридического факультета Красноярского государственного университета». Красноярск, 1972, с. 8—9).

Идеи С.С. Алексеева были развиты и модифицированы на материале гражданского права Г. Н. Стоякиным. Последний считает, что меры гражданско-правовой защиты субъективных прав и правопорядка, как и меры ответственности, представляют собой неблагоприятные для правонарушителя последствия имущественного, личного и организационного порядка. Но эти последствия не связаны с осуждением или отрицательным отношением к поведению нарушителя. Меры защиты применяются к нему независимо от его вины, их цели – восстановление имущественных или неимущественных благ управомоченного или восстановление правопорядка.

Такая мера защиты, как принудительное исполнение обязанности, осуществляется посредством аппарата государственного принуждения, но субъективное право во многих случаях может быть защищено без содействия этого аппарата, если обязанное лицо добровольно исполняет возложенные на него обязанности, если управомоченный своими односторонними действиями может защитить принадлежащее ему и нарушенное другим лицом право (например, перевод неисправного плательщика на аккредитивную форму расчетов) (Стоякин Г. Н. Меры защиты в советском гражданском праве, – Автореф, канд. дисс. Свердловск, 1973, с. 6—7).

[11][11] См: Красавчиков О.А. Ответственность, меры защиты и санкции в советском гражданском праве, с. 11.

[12][12] См.: Лейст О.Э. Санкции в советском праве, с. 47—48, 85, 88—90, 94. И.С Самощенко и М.X. Фарукшин вслед за О.Э. Лейстом также критикуют правоведов-цивилистов, связывающих ответственность либо с заменой неисполненной обязанности новой обязанностью, либо с лишением права, вытекающим из нарушения обязанности, либо с присоединением к неисполненной новой обязанности. Такое понимание ответственности, указывают названные авторы, является слишком узким. Но аргументы в обоснование этого утверждения у них иные, чем у О. Э Лейста.

Узость трактовки ответственности как неблагоприятных последствий, по мнению И С Самощенко и М X. Фарукшина, состоит в том, что такая трактовка не охватывает дисциплинарной (а иногда и уголовной) ответственности, потому что, как полагают авторы, карательная санкция в этих случаях состоит не в лишении, умалении прав или возложении дополнительной обязанности, а лишь во властном осуждении поведения правонарушителя (Самощенко И. С, Фарукшин М. X. Указ соч., с. 56—57).

[13][13] См.: Мамутов В.К., Овсиенко В В, Юдин В. Я. Предприятие и материальная ответственность. Киев, «Наукова думка», 1971, с. 37—49.

[14][14] См.: Мамутов В.К. Овсиенко В.В., Юдин В.Я. Указ, соч., с. 29 О.С. Иоффе совершенно справедливо критикует эту концепцию как экономическую, а не юридическую Иоффе О.С. Вина и ответственность по советскому праву, с. 36—37).

[15][15] См.: Самощенко И.С, Фарукшин М. Х . Указ, соч. с. 24—25

[16][16] См: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч, т. 20, с. 115.

[17][17] См.: Ребане И Указ соч, с. 21.

[18][18] См. об этом: Самощенко И.С., Фарукшин М.X. Указ соч , с б—11.

[19][19] См.: Недбайло П. Е Система юридических гарантий применения советских правовых норм. – «Правоведение», 1971, № 3, с. 50.

[20][20] См.: Недбайло П. Е Система юридических гарантий применения советских правовых норм. – «Правоведение», 1971, № 3, с. 51.

[21][21] Недбайло П Е. Система юридических гарантий применения советских правовых норм, с. 52

В том же духе высказывается и В.М. Корельский, возражающий против ограничения ответственности юридическими рамками, На первом месте, по его мнению, надо поставить позитивные стороны ответственности – активность и самостоятельность свободной личности в выполнении своего долга. Избирательная способность человека – выбор определенного варианта поведения также включается этим автором в понятие позитивной ответственности. И лишь на третьем месте стоит юридическая ответственность как следствие правонарушения (Корельский В.М. Свобода, ответственность, закон. – «Сборник ученых трудов Свердловского юридического института», вып. 17. Свердловск, 1972, с. 52—56). Равным образом, по мнению В.Г. Смирнова, ответственность – это не только восстановление ущерба, причиненного правонарушением. Ответственность состоит и в «обязанности, установленной в законе, совершать действия, соответствующие природе социалистического строя» (Смирнов В.Г. Функции советского уголовного права. Изд-во ЛГУ, 1965, с. 78).

[22][22] Тархов В.А. Ответственность по советскому гражданскому праву. Изд-во Саратовского университета, 1973, с. 4—5.

[23][23] Тархов В.А. Ответственность по советскому гражданскому праву. Изд-во Саратовского университета, 1973, с. 3.

[24][24] Тархов В.А. Ответственность по советскому гражданскому праву. Изд-во Саратовского университета, 1973, с. 26—28.

[25][25] Тархов В.А. Ответственность по советскому гражданскому праву, с. 6—7.

[26][26] Тархов В.А. Ответственность по советскому гражданскому праву, с. 8.

[27][27] См.: Самощенко И.С., Фарукшин М. X. Указ соч., с. 6—11.

[28][28] См.: Тарх ов В.А. Указ, соч., с. 8—10

[29][29] См.: Тархов В.А. Указ, соч., с. 11

[30][30] См.: Тархов В.А. Указ, соч., с. 13

[31][31] Горшенев В.М. Способы и организационные формы правового регулирования в социалистическом обществе. М., «Юридическая литература», 1972, с. 104.

[32][32] Горшенев В.М. Способы и организационные формы правового регулирования в социалистическом обществе. М., «Юридическая литература», 1972, с. 106.

[33][33] См., например, Лейст О Э. Указ соч, с 21.

[34][34] Так, по мнению Е.А. Флейшиц, «применение санкции за нарушение вытекающей из правовой нормы обязанности есть юридическая ответственность нарушителя», а способом защиты противостоящего обязанности права всегда является ответственность. О каких-либо иных санкциях, не влекущих за собой юридическую ответственность, она не говорит и на этом основании восстановительные меры в интересах потерпевшего, предусмотренные нормами гражданского права в случае безвиновного причинения ему вреда, считает также мерами ответственности и соответственно санкциями (Флейшиц Е.А. Общие начала ответственности по основам гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик. – «Сов государство и право», 1962, №3, с. 35—37).

[35][35] Так, И. Ребане отмечает, что меры государственного принуждения, в частности меры пресечения, всегда предусматриваются в диспозиции нормы права (Указ. Соч., с. 177). Более того, по его мнению, «меры по непосредственному принудительному осуществлению права реализуют диспозицию правовой нормы», и этим, утверждает автор, «определяется разграничение мер имущественной ответственности и мер по непосредственному принудительному осуществлению права» (там же, с.299). К анализу этих соображений мы вернемся ниже, здесь же отметим еще раз противоречивость суждений И. Ребане по вопросу о принудительном осуществлении права.

[36][36] См: Лейст О.Э. Указ. соч. с. 7, 10, 28 и др.

[37][37] См: Лейст О.Э. Указ. соч. с. 12.

[38][38] См: Лейст О.Э. Указ. соч. с.85.

[39][39] См.: там же, с 24. В качестве примера государственного принуждения, не являющегося санкцией, О.Э. Лейст указывает на содержащееся в ГПК правило, в силу которого исковое заявление, не оплаченное государственной пошлиной, остается без движения и, если в установленный срок недостатки не будут устранены, считается не поданым.

[40][40] См.: Лейст О.Э. Указ. соч., с. 30.

[41][41] См.: Лейст О.Э. Указ. соч., с. 30.

[42][42] См.: Курылев С. В. Санкция как элемент правовой нормы.— «Сов. государство и право», 1964, № 8, с. 48.

[43][43] Курылев С. В. Указ, статья, с. 49.

[44][44] Курылев С. В. Указ, статья, с. 50.

[45][45] Курылев С. В. Указ, статья, с. 52.

[46][46] См.: там же, с. 53. И. Ребане, ссылаясь на цитированную выше статью С. В. Курылева и мнение других юристов (О.С. Иоффе, В. П. Грибанова, А. С. Пиголкина), пришел к заключению, что понятие санкции шире понятия меры государственного принуждения, и сделал отсюда вывод о существовании непр и н у д и т е л ь н ы х санкций (отказ от платежного требования, признание сделки недействительной и др ) (Р е б а н е И. Указ. соч., с. 38—39).

[47][47] Cм.: Садиков О. Н. Имущественная санкция в хозяйственных договорах, – «Сов. государство и право», 1957, № 4, с. 51.

[48][48] См.: Советское гражданское право, т 1. Под ред. О А. Красавчикова, с. 414—416; Тоже. Изд. 2-е, М., 1972, с. 347—350.

[49][49] О.С. Иоффе также указывает на то, что следует отличать меры гражданско-правовой ответственности от других гражданско-правовых санкций, не являющихся мерами ответственности. В качестве примера такой санкции он называет отказ кредитора от принятия утратившего для него интерес исполнения. Практический смысл такого разграничения он усматривает в том, что для отказа от принятия просроченного исполнения достаточно самого факта просрочки, хотя бы она и наступила не по вине должника. Для возникновения убытков, т.е. для гражданско-правовой ответственности, необходима вина должника (Советское гражданское право, т. 1. Л., 1971, с. 415—416). На необязательность для применения санкций, не являющихся мерами ответственности, начала вины, указывают и О.А. Красавчиков, и другие представители теории мер защиты. Сходны с изложенными выше взглядами на гражданско-правовые санкции и взгляды Ю.С. Жицинского. Он включает в санкции не только меры государственного принуждения, являющиеся реализацией содержащейся в правовой норме угрозу на случай нарушения, но и меры воздействия, обеспечивающие «обязанность», содержание которых заключается в необходимости совершения определенных действий для достижения искомого юридического результата или избежания небла гоприятных последствий (См. Жицинский Ю.С. Санкция нормы советского гражданского права. Киев, 1966, с. 10—11), Ю. С. Жицинский по существу отождествляет встречные обязанности в двустороннем договорном обязательстве с санкциями.

[50][50] См. Красавчиков О.А. Ответственность, меры защиты и санкции в советском гражданском праве, с. 13—16.

[51][1] Алексеев С.С. Проблемы теории права, с. 378. Так как меры защиты прав и обеспечения юридических обязанностей (поскольку восстановление права не осуществляется добровольно) тоже обеспечиваются государственным принуждением, то санкции охватывают как эти меры, так и меры ответственности (Кожевникове, Н. Меры защиты в советском праве, с. 8—9).

[52][2] См.: Райхер В.К. Правовые вопросы договорной дисциплины в СССР. Л., 1958, с. 71—72 (примечание 19).

[53][3] Здесь и далее: ГК – Гражданский кодекс РСФСР.

[54][4] См.: ст. 64 Устава жел. дорог СССР.

[55][5] СП СССР, 1967, № 10, ст. 56 .

[56][6] См.: Грибанов В. П. Основные проблемы осуществления и защиты гражданских прав. – Автореф. докт. дисс. М., 1970, с. 24; Он же. Пределы осуществления и защиты гражданских прав. Изд-во МГУ, 1972, с. 186—224.

[57][7] См.: Кожевников С.Н. Указ, соч., с. 9—11; Ардашкин В. Д. Меры защиты (пресечения) в советском административном праве. – Автореф. канд. дисс. Томск, 1968. По мнению В. Д. Ардашкина, и административно-карательные, и административно-прекратительные (защитные) меры входят в одну систему правоохранительных санкций (с. 6—9, 11, 16). См. также Ардашкин В.Д. меры защиты как общеправовая научная категория. – В кн.: Актуальные проблемы теории социалистического государства и права. М., 1974, с. 162—167.

[58][8] Галаган И.А. Административная ответственность в СССР, с. 26. Поэтому «ответственность и наказание – однопорядковые явления» (с, 27).

[59][9] Галаган И.А. Административная ответственность в СССР, с. 10.

[60][10] См.: там же, с. 75—80; см. также трактовку запретительных норм административного права как норм, имеющих своим содержанием принуждение, в работе М. И. Еропкина (Еропкин М. И. Управление в области охраны общественного порядка. М., 1965, с. 142—143).

[61][11] См.: Петров Г. И. Советские административно-правовые отношения. Изд-во ЛГУ, 1972, с. 21—30.

[62][12] Большинство советских юристов усматривают существо административных правоотношений в том, что они возникают в силу административного акта, исходящего от воли одной стороны – органа государственного управления (см., например: Юрченко А. К. Разграничение административных и гражданских правоотношений. – В кн.: Проблемы гражданского и административного права. Изд-во ЛГУ, 1962, с. 73—74; Административное право. М., «Юридическая литература», 1968, с. 45; Козлов Ю. М. Основные черты управленческих отношений в хозяйственной сфере, – «Сов, Государство и право», 1969, № 9, с, 72—73). 30

[63][13] См.: Бахрах Д.Н. Советское законодательство об адми нистративной ответственности. Пермь, 1969, с. 16—26. Д.Н. Бахpax упрекает И.С. Самощенко и О.Э. Лейста в чрезмерном расширении понятия государственного принуждения, поскольку пер-вый из названных авторов включает в него и наблюдение за соблюдением норм права, и исследование обстоятельств дела, в которых имеются признаки неправомерности (имеется в виду ра бота Самощенко И.С. Понятие правонарушения по советскому законодательству. М., 1963), а второй автор – меры контроля и надзора.

[64][14] См.: Студеникина М.С. Законодательство об административной ответственности и проблемы ее кодификации. – Ав-тореф. канд. дисс. М., 1968. «Тезис о превентивном применении административного принуждения проистекает... из неправильного отождествления принудительности и обязательности. Но возникновение обязанности помимо воли обязанного лица не означает еще принуждения», – отмечает М.С. Студеникина (с, 7).

[65][15] Такова, например, позиция М.С. Студеникиной, считающей, что если административные взыскания применяются для наказания и перевоспитания правонарушителей, то меры пресечения – лишь для прекращения правонарушения и тем самым для предотвращения вредных для общества последствий и обеспечения реальных возможностей применения взыскания к виновному (Указ, соч., с. 8). В. Д. Ардашкин, о чем было сказано выше, меры пресечения (прекратительные, восстановительные средства) относит к мерам зашиты, а мерами ответственности (в узком смысле) считает только взыскания. В последнем по времени учебнике ад-министративного правя административная ответственность рассматривается как следствие только административного проступка (Советское административное право. Под ред. проф. Ю. М. Козлова. М., «Юридическая литература», 1973, с. 234—236).

[66][16] См.: Бахрах Д.Н. Указ, соч., с. 66—67. И.С. Самощенко и М. X. Фарукшин меры пресечения также считают мерами административной ответственности, ибо они «применяются за строго определенные нарушения требований правовых норм и выступают как средство преодоления таких нарушений» (Указ, соч., с. 193).

[67][17] См.: Якуба О.М. Административная ответственность. М., «Юридическая литература», 1972, с. 20, 21, 26, 54, 55.

[68][18] См.: Петров Г.И. Советское административное право. Часть Общая. Изд-во ЛГУ, 1960, с, 289; Галаган И.А. Административная ответственность в СССР, с. 41—13. «Административный проступок, – пишет И.А. Галаган, – есть всегда деяние, которое всегда предусмотрено только определенными административно-правовыми нормами, а не нормами других отраслей права. Поэтому административная ответственность может наступать только за нарушение требований этих административно-правовых норм» (с. 43).

[69][19] См.: Додин Е.В. Основания административной ответственности – Автореф. канд дисс. М., 1965, с. 5—6, Он же. Основания административной ответственности. – «Ученые записки Всесоюзного института юридических наук», вып. 1(18). М., 1964, с. 72—78; Студеникина М.С. Состав административного проступка, – «Ученые записки ВНИИСЗ», вып. 15. М., 1968, с. 73—75.

[70][20] См.: Лейст О.Э. Указ, соч., с. 29. По словам О.Э. Лейста, он испытывает затруднение, как примирить защищаемое им положение, что санкция – это мера принуждения, осуществляемая государственным органом, с тем, что «некоторые санкции (имущественная ответственность) могут быть осуществлены правонарушителем добровольно, без вмешательства государственных органов». Выход из этого затруднения автор находит в том, что и в этом случае присутствует государственное принуждение, поскольку обязанность возмещения вреда возлагается на нарушителя нормой права.

[71][21] См.: Самощенко И.С., Фарукшин М.X. Указ. соч, с. 59.

[72][22] См.: Нижечек В.И. Советское право в системе нормативного регулирования общественных отношений. Восточно-Сибирск. книжн. изд-во. Иркутск, 1973, с. 47—85, 107—109, Горшенев В.М. Способы и организационные формы правового регулирования в социалистическом обществе, с. 3—71.

[73][23] Право и социология. М., «Наука», 1973, с 23—24.

[74][24] См.: Р е б а н е И. Указ, соч., с. 120.

[75][25] Иоффе О.С. Вина и ответственность по советскому праву, с. 38.

[76][26] Цит. по кн.: Брайнин Я.М. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве. М., «Юридическая литература», 1963, с. 11.

[77][27] Цит. по кн.: Брайнин Я.М. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве. М., «Юридическая литература», 1963, с. 11.

[78][28] Цит. по кн.: Брайнин Я.М. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве. М., «Юридическая литература», 1963, с. 12.

[79][29] Шаргородский М.Д. Детерминизм и ответственность. – «Правоведение», 1968, № 1, с. 46; Он же. Курс советского уголовного права. Часть Общая, т. 1, Л., 1968, с. 217; см. также: Пионтковский А.А. О понятии уголовной ответственности.— «Сов. государство и право», 1967, № 12, с. 40; Бaзылев Б.Т. Основания юридической ответственности. – В кн.: Материалы научной конференции юридического факультета Красноярского гос. университета. Красноярск, 1972, с. 11.

[80][30] См.: Самощенко И.С., Фарукшин М. X. Указ, соч., с. 56—57.

[81][31] См.: Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Социалистическое право. М., «Юридическая литература», 1973, с. 585. Это высказывание перекликается с высказыванием В.Н. Смирнова, который критикует О.Э. Лейста и тех, кто воспринял его концепцию юридической ответственности как реализации санкции. По мнению В.Н. Смирнова, ответственность – не применение санкции, а, будучи последствием правонарушения, является результатом принудительной деятельности государства в отношении лица, совершившего правонарушение, ипредставляет собой обязанность, являющуюся элементом особого охранительного правоотношения (Смирнов В.Н. Дисциплина труда в СССР. Изд-во ЛГУ, 1972, с. 70—73).

[82][32] Алексеев С.С. Проблемы теории права, с. 381—382.

[83][33] Алексеев С.С. Проблемы теории права, с. 383.

[84][34] Алексеев С.С. Проблемы теории права, с. 384.

[85][35] См., например: Самощенко И.С., Фарукшин М. X. Указ, соч., с. 54; Алексеев С.С. Проблемы теории права, с. 384. Трактовка юридической ответственности как самостоятельного института права, имеющего своей целью карать (наказывать) и воспитывать нарушителей регулятивных (позитивных) правовых норм и обеспечивать соблюдение так называемых охранительных норм, не являющихся нормами об ответственности, особенно рельефно выражена в некоторых последних работах. Так, Б. Т. Базылев считает, что охранительные нормы права обслуживают функции страхования, компенсационную (восстановительную), превентивную, пресекательную, штрафную (карательную) функции. Вслед за С.С. Алексеевым Б. Т. Базылев полагает, что существуют самостоятельные правовые институты, имеющие своим предметом негативные, конфликтные общественные отношения. Среди этих институтов выделяется институт ответственности – карательный институт, регулирующий негативные отношения, возникающие вследствие правонарушений, т.е. виновно и противо-право совершенных деяний, отличный от институтов, содержащих нормы о мерах защиты (Б а з ы л е в Б. Т. Об институте юридической ответственности. – «Сов. государство и право», 1975, № 1, с. 110—114; Ардашкин В. Д. Меры защиты как общеправовая категория, с. 156—166).

Логическим выводом из признания существования охранит тельных норм и охранительных институтов является утверждение о существовании охранительных правоотношений, в частности отношений ответственности, возникающих из правонарушений (см., например: Жеруолис И. К вопросу о понятии охранительного-правоотношения.— В кн.: Развитие гражданского, уголовного и процессуального законодательства в советских республиках Прибалтики (1940—1975), Гражданско-правовые науки Рига, 1975, с. 15—16).

[86][36] См., например: Пионтковский А.А. О понятии уголовной ответственности, с. 41, 42; Курляндский В.И. О сущности и признаках уголовной ответственности. – «Сов, государство и право», 1963, № 11, с. 91.

[87][37] См.: Брайнин Я. М, Указ, соч., с. 21.

[88][38] См.: Недбайло П..Е. Советские социалистические правовые нормы. Львов, 1959, с. 99; Общая теория советского права. М., 1966, с. 425; Самощенко И.С., Фарукшин М. X. Указ, соч., с. 67; Р е б а н е И. Указ, соч., с. 115; Г а л а г а н И.А. Указ, соч., с. 59.

[89][39] См : Самощенко И.С., Фарукшин М. X. Указ, соч., С. 67-68.

[90][40] Mazeaud Henri et Leon et Tune Andre. Traite theorique et practique de la responsobilite civile delictuelle et contractuelle, t. I, 5 ed. P., 1957, p. 1. Авторы отмечают, что термин «ответственность» был введен в юридический язык во Франции относительно недавно: он стал широко применяться лишь в XIX в. Знаменитый французский цивилист Дома, живший и работавший в XVIII в., вовсе не употреблял этот термин (там же).

[91][1] Это правильно отметил С.С. Алексеев, подчеркнув, что «...нормативность – не просто признак права, а его определяющее объективное свойство» (Алексеев С.С. О понятии права.— «Правоведение», 1970, № 1, с. 21).

[92][2] С.С. Алексеев в названной выше статье говорит, что из нормативности вытекает «правовое принуждение» (там же, с. 22). О нормативности права см. также: Недбайло П.Е. Советские социалистические правовые нормы. Львов, 1959, с. 37 и далее; Общая теория советского права. М., «Юридическая литература», 1966, с. 7—10; Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Основные институты и понятия, с. 344—351.

[93][3] Брежнев Л. И. Речь на встрече с избирателями Бауманского избирательного округа г. Москвы 14 июня 1974 г. («Правда», 1974, 15 июня).

[94][4] См., например: Рабинович П. М. Право как явление общественного сознания. – «Правоведение», 1972, № 2. Хотя Рабинович П. М. и разделяет развитую многими советскими юристами оценку права как объективной реальности, тем не менее он утверждает, что веление права живет, начинает светить «смыслом», лишь соприкасаясь с сознанием субъекта, реципиента этого веления, возбуждая у него «представления о должном (возможном) поведении».

[95][5] См.: Фарбер И.Б. Правосознание как форма общественного сознания. М., «Юридическая литература», 1963, с. 177—178.

[96][6] Рабинович П.М. Указ, соч., с. 109.

[97][7] В своей содержательной статье «Объективное и субъективное в праве» П.Е. Недбайло обобщил итоги дискуссии, проводившейся на страницах журнала «Правоведение» (1974, № 1), и сделал заслуживающие внимания выводы о том, что «правовые установления, нормы права никак нельзя отнести к формам сознания». Право – субъективный фактор лишь в том смысле, что непосредственным его источником является общественное сознание (классовое, общенародное), выраженное в нормотворческой деятельности компетентных органов государственной власти. «Функционирует же оно не в сознании, а в общественной жизни как особая социальная сила» (с. 17). Однако, на наш взгляд, правильные суждения автора о праве как «субъективно-объективной реальности» не доведены до своего логического завершения. Ведь общественное бытие тоже «субъективно-объективная реальность», если иметь в виду генетическую сторону дела, но оно независимо от общественного сознания, поскольку речь идет об итогах и предпосылках общественно-производственной деятельности людей, одаренных волей и сознанием.

Поэтому едва ли правильным можно признать утверждение П.Е. Недбайло, что материальные отношения – это «абсолютно» объективное, реальное, независимое от чьего бы то ни было сознания, а право – это «ситуативно» (относительно) объективное и что поэтому «субъективность» права есть его абсолютное, имманентное свойство (с. 21).

[98][8] См. об этом: Г о р ш е н е в В.М. Способы и организационные формы правового регулирования в современный период коммунистического строительства. – Автореф. докт. дисс. Свердловск, 1969, с. 8—12.

[99][9] См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 6—7.

[100][10] См.: Маркс К, и Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 394—395.

[101][11] «Нормативность, – пишет Е. А. Лукашева, – свойственна всей системе социального регулирования, включающей как социальные нормы, так и соответствующие им формы общественного сознания...

Если нормативность есть свойство всей системы социального регулирования, то ее нельзя рассматривать как специфику права» (Лукашева Е.А. Общая теория права и многоаспектный анализ правовых явлений. – «Сов. государство и право», 1975, №4, с. 33).

Нормативное регулирование в его многообразных проявлениях в настоящее время многими авторами рассматривается как необходимый упорядочивающий и относительно стабилизирующий элемент управления социалистическим обществом. Решающая роль в этом процессе принадлежит правовому регулированию (см., например: Нижечек В. И, Указ, соч., с. 29—30, 47).

[102][12] См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Избранные произведения, т. 1. М., Госполитиздат, 1952, с. 588.

[103][13] Л е н и н В.И. Полн. собр. соч., т. 1, с. 439.

[104][14] О понятии политической власти, соотношении принуждения и убеждения см.: Королев А. И., М у ш к и н А.Е. Государство и власть. – «Правоведение», 1963, № 2; Б а й т и н М. И. Государство и политическая власть. – Автореф. докт. дисс. М., 1973; К е й з е р о в Н. М. Власть и авторитет. М., «Юридическая литература», 1973; Ребане И. Указ, соч.; Козюбра Н.И. Убеждение и принуждение в советском праве на современном этапе коммунистического строительства. – Автореф. канд. дисс. Киев, 1968; Огурцов Н. А. О некоторых философских аспектах сферы принуждения, —«Правоведение», 1968, № 5.

[105][15] См.: Б а й т и н М. И. Указ, соч., с. 8.

[106][16] По мнению Н. М. Кейзерова, «принуждение не является имманентным качеством власти... Властная и подвластная воля могут органически совпадать, могут находиться в конфронтации, В первом случае нет надобности в принуждении, власть при практической реализации своих установок обходится без него» (Указ, соч., с. 46). Верно, что в тех случаях, когда происходит такое слияние воль властвующего и подвластного, нет надобности в принуждении. Но даже в коммунистическом обществе едва ли будет достигнуто такое состояние полного и всеобщего совпадения интересов всего общества и интересов отдельной личности, не говоря уже о том, что авторитет и, следовательно, власть необходимы при осуществлении руководства процессом производства, о чем писал Энгельс. Поэтому возможность принуждения как атрибут власти останется. Без этого нет власти Впрочем, далее автор, говоря о соотношении подлинного авторитета власти, основанного на уважении к ней подвластных, и власти, правильно подчеркивает, что власть без авторитета возможна, но авторитет без власти невозможен (там же, с, 87).

[107][17] См.: Королев А.И., Мушкин А.Е. Указ, соч., с. 22. Н.И. Козюбра, характеризуя принуждение, и отличие от убеждения, также связывает принуждение с угрозой неблагоприятных для правонарушителя последствий в случае нарушения требований норм (Козюбра Н. И. Указ, соч., с. 10).

[108][18] Ребане И. Указ, соч., с. 41. Эта мысль была повторена в несколько измененном виде Н.И. Козюброй. Отметив, что сфера правового регулирования составляет сферу возможного действия государственного принуждения, он сделал тот же вывод, что и И. Ребане, а именно, что, когда речь идет о сужении сферы государственного принуждения, имеется в виду сужение сферы его действительного, фактического, а не сферы возможного действия (Козюбра Н.И. Указ, соч., с. 14).

[109][19] Королев А.И., Мушкин А.Е. Указ, соч., с. 24.

[110][20] Там же, с. 25.

Н.А. Огурцов также полемизирует с авторами, связывающими категорию принуждения только с государственным принуждением. Характеризуя общественное принуждение как моральное осуждение лиц, нарушивших свой долг, и подчеркивая взаимосвязь, взаимодействие и взаимопереходы государственно-правового и общественно-морального принуждения, Н. А. Огурцов, по-видимому, также исходит из той концепции, что и в том, и в другом случае имеет место психическое принуждение (Огурцов Н. А. Указ, соч., с. 38—43).

[111][21] См.: Р е б а н е И. Указ, соч., с. 180.

[112][22] См.: Р е б а н е И. Указ, соч., с. 181-182.

[113][23] Р е б а н е И. Указ, соч., с. 182.

[114][24] См.: Советский гражданский процесс. Под ред. проф. М.А. Гурвича,.М., «Высшая школа», 1967, с. 221—229; см. также: Советский гражданский процесс. Под ред. проф. А. Ф. Клейнмана, Изд-во МГУ, 1964, с. 205—221.

[115][25] Г у р в и ч М.А. Право на иск. М. – Л., Изд-во АН СССР, 1949, с. 142; см. также с. 37, 145, 146. Гражданский процесс с этой точки зрения – это форма судебного осуществления гражданских прав (с. 145).

[116][26] Гражданский процесс. Под общей ред. проф. К. С. Юдельсона. М., «Юридическая литература», 1972, с. 226

[117][27] Гражданский процесс. Под общей ред. проф. К. С. Юдельсона. М., «Юридическая литература», 1972, с. 226

[118][28] Зейдер Н. Б. Судебное решение по гражданскому делу. М., «Юридическая литература», 1966, с. 19.

[119][29] См.: Зейдер Н. Б. Указ, соч , с. 20.

[120][30] См.: Ленин В. И Полн. собр. соч , т. 32, с. 433.

[121][31] См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 36, с. 163.

[122][32] И.С. Самощенко вслед за немецким юристом Р. Шюсслером (ГДР) включает в государственное принуждение судебный приговор и судебное решение и критикует взгляды процессуалистов, суживающих эту сферу (по удовлетворенным искам о присуждении) действиями судебного исполнителя (Самощенко И.С. Охрана режима законности Советским государством. М., Госюриздат, I960, с. 91). Но И.С. Самощенко, на наш взгляд, чрезмерно расширяет (равно, как и О.Э. Лейст) понятие государственного принуждения, включая сюда и наблюдение за исполнением требований советского права, и исследование обстоятельств деяний, в, которых имеются признаки неправомерности (там же, с. 94).

Эти правоохранительные функции не являются мерами государственного принуждения, они – отправление обязанностей, возложенных законом на компетентные государственные органы, на граждан – участников процессуальных отношений. Здесь речь идет о реализации диспозиций норм права, регулирующих отношения, возникающие на основе выполнения указанных функций. Принуждение начинается там, где нарушается обязанность.

[123][33] См., например: Гражданский процесс. Под ред. К. С. Юдельсона, с. 226.

[124][34] См.: Алексеев С.С. Социальная ценность права в советском обществе. М., «Юридическая литература», 1971, с, 111.

[125][35] См.: Алексеев С.С. Социальная ценность права в советском обществе. М., «Юридическая литература», 1971, с, 112.

[126][1] См., например: Голунский С. А., Строгович М.С. Теория государства и права. М., 1940, с. 251; Карева М. П. Право и нравственность в социалистическом обществе. М., 1951, с. 122; Карева М. П. и Айзенберг А. М. Правовые нормы и правоотношения. М., 1949, с. 14, 15; Недбайло П.Е. Советские социалистические правовые нормы, с. 52, 55, 57.

[127][2] А.В. Рыбин усомнился в том, что необходимым элементом правовой нормы обязательно должна быть гипотеза (Рыбин А. В. Виды и структура правовых норм.— «Ученые записки Пермского государственного университета», т. XV, вып. 3, 1958).

С.А. Голунский, анализируя некоторые нормативные акты, в частности о народнохозяйственных планах, пришел к выводу, что «основным содержанием таких положений является не описание действий, которые предписываются, запрещаются или дозволяются, а постановка определенной задачи, указание на результат, которого надо добиться» (Голунский С. А. К вопросу о понятии правовой нормы в. социалистическом праве.— «Сов. государство и право», 1961, № 4, с. 23). Эти взгляды подверглись обоснованной критике А.С. Пиголкиным (См. Общая теория советского права. М., 1966, с. 191—192).

[128][3] См.: К у р ы л е в С. В. О структуре правовой нормы. – «Труды Иркутского государственного университета», т. XXVII, вып. 4, 1958.

[129][4] Томашевский Н. П. О структуре правовой нормы и классификации ее элементов. – В кн.: Вопросы общей теории права. М., Госюриздат, 1960, с. 203.

[130][5] Томашевский Н. П. О структуре правовой нормы и классификации ее элементов. – В кн.: Вопросы общей теории права. М., Госюриздат, 1960, с. 223.

[131][6] Томашевский Н. П. О структуре правовой нормы и классификации ее элементов. – В кн.: Вопросы общей теории права. М., Госюриздат, 1960, с. 221.

[132][7] Там же, с. 224 (см. критику взглядов С.В. Курылева и Н.П. Томашевского в кн. «Общая теория советского права». М., 1966, с. 196).

[133][8] В доказательство приводится ст. 58 действовавшего в то время ГК РСФСР, определявшая правомочия собственника (владение, пользование и распоряжение имуществом). Санкции за нарушение этого правила содержатся в других нормах – о виндикации, о так называемом негаторном требовании (если кто-либо препятствует собственнику владеть и пользоваться имуществом), о возмещении причиненного вреда имуществу собственника, в нормах Уголовного кодекса об ответственности за хищения, кражу и т.д. Все это – вполне самостоятельные нормы, имеющие, по мнению авторов, даже не двучленную, а трехчленную структуру. Но эти нормы охраняют соблюдение правила ст. 58 ГК 1922 г., не имеющего санкции (Иоффе О.С., Шаргородский М.Д. Вопросы теории права, с. 156—160).

[134][9] Лейст О.Э. Санкции в советском праве, с. 21.

[135][10] Лейст О.Э. Санкции в советском праве, с. 22-23.

[136][11] См.: там же, с. 15. А. С. Пиголкин в 1966 году Присоединился к позиции О.Э. Лейста – о гипотезе и санкции как атрибутах нормы. Аргументация та же – ссылка на «системность» права: одни нормы нередко определяют санкцию других норм права и сами в свою очередь имеют санкции. Равным образом имеются и нормы, определяющие гипотезы других норм Структура правовой нормы выражается формулой «если – то – иначе» (Общая теория советского права, с, 192—195).

[137][12] См.: Черданцев А. Ф. Специализация и структура норм права. – «Правоведение», 1970, № 1, с, 44.

[138][13] См.: Черданцев А. Ф. Специализация и структура норм права. – «Правоведение», 1970, № 1, с, 45.

[139][14] См.: Черданцев А. Ф. Специализация и структура норм права. – «Правоведение», 1970, № 1, с, 45-46.

[140][15] Черданцев А. Ф. Указ, соч., с. 48.

[141][16] Черданцев А. Ф. Указ, соч., с. 37.

А.С. Пиголкин пересмотрел в 1972 году свои взгляды на структуру правовой нормы Регулятивная норма, по его мнению, имеет в качестве необходимого и постоянного элемента лишь диспозицию и указание, на каких субъектов она распространяется. Гипотеза – возможный, но не необходимый элемент норм положительного регулирования, поскольку могут быть нормы, «осуществление которых не связано с конкретными обстоятельствами. В правоохранительных же нормах кроме субъектного состава два элемента – диспозиция и санкция. Обеспеченность нормы права мерами принуждения на случай своего нарушения вовсе не предполагает, что такие меры должны включаться в состав каждой нормы» (Пиголкин А. С. Теоретические проблемы лравотворческой деятельности в СССР.- Автореф. докт, дисс. М., 1972, с, 23—24).

[142][17] См.: Теоретические вопросы систематизации советского законодательства. М., Госюриздат, 1962; Общая теория советского права, с. 180—185; Мицкевич А. В. Акты высших органов Советского государства. М., «Юридическая литература», 1967, с. 44—50; Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Социалистическое право! М., «Юридическая литература», 1973, гл. VI.

[143][18] По мнению С.С. Алексеева, единое понятие «норма вообще» должно быть расчленено на два понятия: а) логическую норму и б) норму-предписание. Логическая норма «трехэлементна»; норма-предписание – «элементарно завершенное веление, сформулированное в тексте нормативного юридического акта» (Алексеев С.С. Проблемы теории права, с. 215—216). Эта идея была развита С.С. Алексеевым в его последней монографии о структуре советского права. В этой работе нормативное предписание трактуется как «первичная, элементарная частица самой правовой материи, с которой совпадает исходная единица правового текста».

Норма-предписание – «двухэлементна». Она содержит в себе гипотезу и диспозицию (санкцию). Однако С.С. Алексеев предостерегает от забвения взаимной связи предписаний (логической нормы), т.е. от того, чтобы не упускали из виду и санкции (Алексеев С.С. Структура советского права. М., «Юридическая литература», 1976, с, 83—97).

[144][19] Изложенная в тексте характеристика места и роли ст. 6 Основ в системе гражданского права несколько расходится с оценкой этой статьи, данной О.С. Иоффе. Он считает, что правила, заключенные в ней, ограничены в средствах своим применением, поскольку специальные средства защиты субъективных прав обычно закрепляются теми разделами Гражданского кодекса, которые имеют к этим правам непосредственное отношение (Гражданско-правовая охрана интересов личности. М, «Юридическая литература», 1969, с. 40). Нам представляется, что огромное большинство специальных средств защиты субъективных гражданских прав, включенных в отдельные гражданско-правовые институты, является конкретизацией тех правил, которые содержатся в ст 6 Основ.

Если же в нормах, составляющих конкретные гражданско-правовые институты, ничего не сказано о средствах защиты, то всегда сообразно характеру нарушенного права будет действовать одно из средств защиты, предусмотренных ст. 6 Основ.

[145][20] См., например, Временную инструкцию по эксплуатации автоматических камер хранения, утвержденную в 1966 году Главным пассажирским управлением Министерства путей сообщения. Вопреки ст. 427 ГК РСФСР и аналогичным статьям ГК других союзных республик, предусматривающим ответственность организации, для которой хранение является одной из целей деятельности, за утрату, недостачу или повреждение имущества до пределов непреодолимой силы (т.е. безвиновную ответственность), эта инструкция устанавливает ответственность за пропажу вещей, сданных на хранение, лишь при наличии,вины работников ж.-д станции (Мозговой П., Муженский Е. Правовое регулирование пользования автоматическими камерами хранения.— «Сов. юстиция», 1971, №9, с. 23; Вер д никое 3. Г., Кабалкин А. Ю. Гражданско-правовые формы товарно-денежных отношений, М., «Юридическая литература», 1970, с. 205—206).

[146][21] См.: Кабалкин А. Ю. Сфера обслуживания: гражданско-правовое регулирование. М., «Наука», 1972. Автор отмечает, что если раньше по искам граждан к социалистическим организациям, в задачу которых входит обслуживание потребительских нужд граждан, «при вынесении решений нередко руководствовались главным образом подзаконными нормативными актами, даже если сложившиеся между сторонами имущественные отношения подходили под действие закона», то в настоящее время суды все чаще руководствуются законом. Далее приведено определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РСФСР (1969 г.), которая признала правильным удовлетворение иска одного гражданина к универсальному магазину и телеателье о взыскании стоимости непригодного для использования телевизора, руководствуясь не ведомственными правилами обмена промышленных товаров, отступающими в худшую для покупателя сторону от норм, установленных ст. ст. 246 и 248 ГК РСФСР, а нормами этих статей, в большей степени обеспечивающих интересы покупателей (с. 97—98).

[147][22] Иоффе О. С, и Шаргородский М.Д. Вопросы теории права, с. 223.

[148][23] См.: Общая теория советского права, с. 194.

[149][24] И.А. Ребане также полагает, что санкция не является обязательным элементом любой правовой нормы «Нет оснований утверждать,— пишет И. Ребане,— что в советском обществе авторитет государственной воли должен быть в процессе правового регулирования всегда поддержан возможностью применения принудительных мер» (Ребане И. Убеждение и принуждение в деле борьбы с посягательствами на советский правопорядок.— Автореф. докт. дисс. М., 1968, с. 7). Без санкции не мыслятся только обязывающие и запретительные нормы. По мнению И. Ребане, «...общественная необходимость не предполагает принуждения, а поэтому указание на возможность применения принудительных норм, т.е. санкция, не может быть признана неотъемлемым элементом логической структуры юридической нормы» (там же, с. 6).

С этими аргументами нельзя согласиться. Уже было отмечено, что диспозитивная норма – такое же веление, снабженное принудительной силой, как и прочие правовые нормы. Диспозитивная норма действует тогда, когда стороны не использовали предоставленную им этой нормой возможность самостоятельно определить свои права и обязанности. Так называемые уполномочивающие нормы в случае воспрепятствования кем-нибудь их осуществлению тоже обеспечены государственным принуждением. Возрастание политической сознательности и коммунистической убежденности, как это общепризнано и вытекает из Программы КПСС и других партийных документов, решений партийных съездов, не снижает, а, наоборот, повышает роль права и значение юридической ответственности как важного инструмента укрепления законности, государственной и производственной дисциплины.

[150][25] О.Э. Лейст прямо утверждает, что без санкции как атрибута нормы нет самой правовой нормы (Указ, соч., с. 12, 18, 19).

[151][26] См. убедительную критику позиции О.Э. Лейста и А. С. Пиголкина по этому вопросу Л. С. Явичем в его работе «Право р общественные отношения» (М., «Юридическая литература», 1971, с. 68—69). Л. С. Явич правильно указывает на то, что «государственное волеизъявление содержится во всех т(»ех элементах нормы, а не только в самом правиле, хотя последнее служит связующим и главным звеном остальных частей юридической нормы» . (с. 69).

Ю. С. Жицинский, отстаивающий традиционную трактовку правовой нормы, в частности нормы гражданского права, как трехчленного единства, возражая О.Э. Лейсту, указывает на то, что «гипотеза и санкция нормы права выражают особые, отличные от содержания диспозиции предписания законодателя» (Жицинский Ю. С. Санкция нормы советского гражданского права.— Автореф. канд. дисс. Киев, 1966, с. 71). В качестве доказательства того, что санкция – самостоятельная часть нормы, Ю. С. Жицинский ссылается на то, что одна и та же санкция может обслуживать несколько диспозиций, что с установлением диспозиции санкция не возникает автоматически и что, если диспозиция не снабжается санкцией, возникают проблемы в законодательстве. «Некоторые нормы права оказываются лишенными санкций, что вызывает определенные трудности при определении последствий нарушения диспозиций этих норм» (там же, с. 7). Соображения и опасения правильные, но, с нашей точки зрения, дело обстоит не так безнадежно в том случае, когда конкретная норма не снабжена санкцией. Есть общие принципы нрава, нормы общих частей гражданских кодексов, в частности и в особенности ст. 6 Основ, есть Конституция, и поэтому указанные Ю. С. Жицинским затруднения могут быть преодолены; необходимы только желание неуклонно соблюдать законность и соответствующая четкая работа юрисдикционных органов, приведение в действие соответствующего аппарата государственного принуждения, опирающегося на высокую сознательность его работников и на строгое выполнение возложенных на них законом обязанностей и осуществление присвоенных им прав.

[152][27] См., например: Самощенко И.С. Охрана режима законности Советским государством, с. 64.

[153][28] Недбайло П.Е. Система юридических гарантий применения советских правовых норм.— «Правоведение», 1971, № 3, с. 45.

[154][29] Чечот Д.М. Субъективное право и формы его защиты. Изд-во ЛГУ, 1968, с. 50.

[155][30] На эту тему было проведено значительное количество межвузовских и иных научных конференций, в том числе и межвузовская конференция в 1971 году в Киеве, посвященная юридическим гарантиям применения правовых норм и укрепления социалистической законности. Основным докладчиком на этой конференции был проф. П.Е. Недбайло. Этот доклад и был положен в основу цитировавшейся выше статьи (см. информацию об этой конференции.— «Правоведение», 1972, № 1, с. 119—121).

[156][31] См.: Недбайло П.Е. Система юридических гарантий применения советских правовых норм, с. 45.

[157][32] См., например: Недбайло П. Е, Советские социалистические правовые нормы. Львов, 1959.

[158][33] См: Недбайло П.Е Система юридических гарантий применения советских правовых норм, с. 45—48.

[159][1] «...Поскольку неблагоприятные последствия нарушения требований права формулируются в санкциях правовых норм, – писал в 1966 году И.С. Самощенко,— или в виде договорных санкций, постольку юридическая ответственность представляет собой не что иное, как реализацию правовых санкций» (Вопросы общей теории советского права. М., Госюриздат, 1960, с. 340).

[160][2] Агарков М.М. Обязательство по советскому граждскому праву. М., Юриздат, 1940, с. 44.

[161][3] ¹ См.: Самощенко И.С., Фарукшин М.X. Указ, соч., с. 49—50, 59.

[162][4] См.: Самощенко И.С., Фарукшин М. X. Указ, соч., с. 50, 208.

[163][5] См: Теория государства и права. Макет учебника, М., 1948, с. 415—416, 423—425, 432.

[164][6] Лейст О.Э. Санкции в советском праве, с. 132; см, также с. 133.

[165][7] Лейст О.Э. Санкции в советском праве, с. 131 (примечание).

[166][8] См.: Лейст О.Э. Санкции в советском праве, с, 134.

[167][9] См.: Самощенко И.С., Фарукшин М. X. Указ, соч., с. 59. В противоречие с этим положением на с. 50 (см. также с. 208) добровольное удовлетворение бесспорных претензий кредиторов в практике договорных отношений между хозяйственными организациями авторы именуют ответственностью.

[168][10] Ю.С. Жицинский пришел к выводу, что «большинство гражданско-правовых санкций конструируется в законе как обязанность правонарушителя совершать определенные действия, восстанавливающие нарушенное правоотношение» (Жицинский Ю.С. Санкция нормы советского гражданского права. Киев, 1966, с. 13). Таким образом, санкция была полностью отождествлена с обязанностью восполнить, например, недопоста в ленную по договору продукцию, устранить недостатки в поставленной продукции и т.д.

[169][11] См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 12, с. 329; т. 19, с. 236.

[170][12] См.: Ленин В.И. Полн. собр соч, т 34, с. 177.

[171][13] См.: Маркс К и Энгельс Ф. Соч., т. 2, с. 197.

[172][14] См.: Общая теория советского права. М., «Юридическая литература», 1966, с. 418—419.

[173][15] См.: Бачурин А.В. Научно-технический прогресс и хозяйственный механизм. – «Вопросы философии», 1974, № 4 с. 24.

[174][16] На это правильно обратил внимание А.А. Собчак, отметивший, что одна из неправильных тенденции в юридической литературе, посвященной ответственности, состоит в том, что все разнообразные виды ответственности, обусловленные различиями между отраслями права, пытаются свести к наказанию, к государственному осуждению виновного, хотя гражданскому праву известна и «безвиновная» ответственность, основная же функция гражданско-правовой ответственности – восстановительная, компенсационная (Собчак А.А. О некоторых спорных вопросах общей теории правовой ответственности.— «Правоведение», 1968, № 1, с. 49—50).

[175][17] Самощенко И.С. и Фарукшин М. X усматривают существенное различие между внедоговорной и договорной ответственностью и этим объясняют то, что, по их мнению, добровольное исполнение обязанности возместить причиненный деликтом вред – это уже реализация санкции, юридическая ответственность. Иное дело, согласно этой точке зрения, договорная ответственность. Она возникает тогда, когда договорное обязательство не исполняется добровольно. В этом случае приводится в действие аппарат государственного принуждения к исполнению обязанности (Самощенко И.С., Фарукшин М. X. Указ, соч., с. 59— 60). Но не противоречив ли этот ход рассуждений и сделанные из него выводы?

Выходит, что государственное принуждение как существенный признак ответственности в одном случае отсутствует, а в другом – обязательно присутствует. В чем же здесь дело? А дело в том, что общая обязанность не совершать определенные действия сама по себе еще не является обязанностью в конкретном правоотношении. Поэтому лишь при нарушении этой обязанности правоотношение возникает, и, разумеется, обязанность, содержащаяся в нем, может быть исполнена добровольно (добровольность, как правило, исключается при совершении уголовных правонарушений). Уклонение от добровольного исполнения этой возникшей вследствие нарушения общего запрета обязанности влечет за собой юридическую ответственность – исполнение обязанности под воздействием государственного принуждения.

[176][18] «Регулирующая роль правовых норм выражается как в том, что субъекты права действуют по их предписаниям, так и в том, что нарушение норм вызывает то или иное принудительное воздействие государства в лице его органов на нарушителей». (Пиголкин А.С. Нормы советского социалистического права и их структура.— В кн.: Вопросы общей теории советского права. М., 1960, с. 190); Алексеев С. С обращает внимание на то, что «дозволения и запреты... существуют и функционируют «в Каре» в органическом единстве» и что «это единство лежит в основе таких конструкций, как абсолютные правоотношения, правоотношения пассивного типа, и др.» (Алексеев С.С. Правовые запреты в структуре советского права.— «Правоведение», 1973, № 5, с. 47).

[177][19] На это было обращено внимание в дискуссии о применении права. См. также о связи юридической ответственности с актами применения норм права: Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Основные институты и понятия, М, «Юридическая литература», 1970, с. 563—566.

[178][20] Учитывая охарактеризованную в тексте природу наказания, едва ли можно согласиться с распространенным утверждением, что наказанием достигается цель восстановления правопорядка (Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Основные институты и понятия, с. 567), если под правопорядком понимать порядок отношений, сложившийся в результате осуществления юридических норм на основе правомерного использования гражданами и организациями своих субъективных прав и исполнения возложенных законом юридических обязанностей (Явич Л.С. Право и общественные отношения. М., 1971, с. 37—39). Ведь уголовное наказание во многих случаях не в состоянии восстановить нарушенные преступлением субъективные права, жизнь, здоровье.

[179][21] См.: Общая теория советского права. М., 1966, с. 194.

[180][22] Общая теория советского права, с. 194 (примечание 1).

[181][23] См.: Шаргородский М.Д. Детерминизм и ответственность.— «Правоведение», 1968, № 1, с, 46,

[182][1] См.: Самощенко И, С., Фарукшин М. X. Указ, соч., с. 48.

[183][2] См.: Самощенко И, С., Фарукшин М. X. Указ, соч., с. 67.

[184][3] См.: Александров Н.Г. Законность и правоотношения в социалистическом обществе М, 1955, с. 91—92; 109—110; Курылев С. В. О структуре юридической нормы.— «Труды Иркутского университета», т. XXVII, серия юридическая, вып. 4 Иркутск, 1958, с. 186—188; Иоффе О.С. и Шаргородский М.Д. Вопросы теории права М., 1961, с. 186—188.

[185][4] Алексеев С.С. Проблемы теории права, т. 1. Свердловск, 1972, с. 237.

[186][5] Алексеев С.С. Проблемы теории права, т. 1. Свердловск, 1972, с. 268.

[187][6] Б.Т. Базылев прямо на это указывает, отмечая, что процессуальные нормы лишь обслуживают институт ответственности (Базылев Б.Т. Об институте юридической ответственности.— «Сов государство и право», 1975, № 1, с 112).

[188][7] Следует согласиться с М. П. Карпушиным и В.И. Курляндским, что идея охранительного правоотношения, поскольку она касается уголовного права и уголовного процесса, «не проясняет, а несколько затуманивает и без того сложный вопрос» (Карпушин М.П., Курляндский В.И. Уголовная ответственность и состав преступления. М, 1974, с. 29). Правы и авторы Курса общей теории государства и права, утверждая, что «каждая норма права имеет как регулятивный характер (поскольку она предназначена регулировать поведение), так и правоохранительный (поскольку она, будучи оснащена государственной санкцией, охраняет возможность и необходимость определенного поведения)» (Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Социалистическое право. М., «Юридическая литература», 1973, с. 261—262).

[189][8] См., например: Базылев Б.Т. Указ, статья, с. 112.

[190][9] Представляется неубедительным приведенное в статье Б.Т. Базылева утверждение болгарского юриста Г. Бойчева, что «юридическая санкция не является обязательным элементом логико-юридической структуры правовой нормы, в то время как защита с помощью санкций обязательна для каждой правовой нормы» (там же, с, 112).

[191][10] Характерно в этом смысле следующее утверждение: «Можно сказать, что без процессуальных норм право в такой же мере «ничто», как и без аппарата, способного принудить к исполнению норм права» (Дагель П.С. Взаимодействие уголовного материального и процессуального права в регулировании общественных отношений.— «Правоведение», 1972, №2, с. 84—85).

[192][11] «В реальной действительности уголовно-правовые отношения раскрываются и уточняются компетентными органами власти в уголовно-процессуальных формах по мере возбуждения, расследования, рассмотрения и разрешения уголовного дела» (Шпилев В.Н. Содержание и формы уголовного судопроизводства. Минск, 1974, с. 16). В той мере, в какой судебный процесс – это Форма жизни закона, уголовно-процессуальные отношения возникают и развиваются в связи с уголовными правоотношениями и по поводу этих правоотношений, применение норм уголовного права всегда сопровождается применением процессуальных норм, (Элькинд П.С. Сущность советского уголов-но-процессуального права. Л., 196З, с. 11—12). Уголовно-процес-суальное право, однако, по мнению этих и ряда других авторов, не сводится только к форме осуществления права, но имеет и собственное содержание (см например, указанную , статью П.С. Дагеля) М.С. Строгович идет дальше в обосновании собственного содержания уголовного процесса и полагает, что известное положение Маркса о том, что «один и тот же дух должен одушевлять судебный процесс и законы, ибо процесс есть только форма жизни закона, следовательно, проявление его внутренней жизни» (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 158), следует понимать в том смысле, что уголовное и уголовно-процессуальное право органически связаны между собой, проникнуты общими принципами и поэтому между ними должно быть соответствие их содержания, принципов и свойств (С т р о г о в и ч М.С. Курс советского уголовного процесса. М., 1963, с. 86—88, 93). По мнению С. В. Бородина, приведенное положение Маркса надо понимать в том смысле, что и уголовное, и уголовно-процессуальное право выполняют свои функции только в неразрывной связи друг с другом, хотя и он, как и другие криминалисты, признает, что нормы уголовного права не могут быть реализованы без применения уголовно-процессуального права, что последнее без первого утрачивает практическую ценность (в кн.: Советский уголовный процесс. Общая часть. М., 1973, с. 18—19).

[193][12] См. Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса, т. 1. М., «Наука», 1968, с. 85; Дагель П. С. Указ, статья, с. 85—87.

[194][13] Указывал на то, что уголовный процесс обусловлен прежде всего необходимостью реализации норм уголовного права в их применении, В. П. Божьев вслед за этим правильно отмечает, что уголовный процесс не единственная форма реализации этих норм. «Уголовный закон, – пишет он, – реализуется и вне уголовного процесса, когда граждане добровольно выполняют его предписание» (Вкн.: Советский уголовный процесс, Общая часть, с. 62).

Венгерский юрист Имре Сабо обратил внимание на то, что в юридической литературе проблеме соблюдения права, то есть соответствия поведения людей предписаниям норм права, уделяется сравнительно мало места (Сабо Имре. Основы теории права. М., «Прогресс», 1974, с. 145). Между тем с правовой точки зрения, по мнению Сабо (и с ним следует согласиться), отсутствие конфликтов и поэтому длительное неприменение запретительных норм, повиновение им и, стало быть, их соблюдение ничего не меняет в природе нормы, обязанность ее соблюдения существует. Уголовное право – система запретительных норм (там же, с. 140—160).

[195][14] Исключением из этого являются конститутивные решения по гражданским делам, т.е. такие решения, которые в соответствии с полномочиями, предоставленными суду законом, являются основанием для преобразования правоотношений, существовавших др. возникновения спора между сторонами.

[196][15] См.: Брайнин Я. М Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве. М., 1963, с. 23—24.

[197][16] См.: Брайнин Я. М Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве. М., 1963, с. 23—25.

[198][17] Например, В.П. Божьев, правильно определяя начальный момент возникновения уголовно-правовых отношений моментом совершения преступления, далее пишет: «Именно с этого момента у государства появляется право приведения в действие механизма уголовной ответственности, а у преступника – обязанность понести основанную на законе ответственность» (в кн.: Советский уголовный процесс. Общая часть, с. 65).

[199][18] См.: Самощенко И.С., Фарукшин М. X. Указ соч., с. 7, 42—43.

[200][19] См.: критические замечания в адрес этой теории в статье Иоффе О.С. Вина и ответственность по советскому праву – «Сов. государство и право», 1972, № 9, с. 35. Необходимо отметить, что и в философских работах в последнее время начинает учитываться не только активный, но и ретроспективный характер ответственности. Так, Г. Л. Смирнов, обращая внимание на то, что «важным моментом в деятельности по развитию свободы в социалистическом обществе является формирование ответственности личности, воспитание у нее высокой сознательности», далее правильно отмечает, что среди факторов, способствующих развитию свободы личности и воспитанию чувства ответственности, дополнительную роль играет и социальный контроль, применение определенных санкций – принуждение (Смирнов Г.Л. Советский человек. Формирование социалистического типа личности. М., Политиздат, 1973, с, 389, 396).

[201][20] См.: Самощенко И.С., Фарукшин М. X. Указ, соч., с. 44—45.

[202][21] См.: Флейшиц Е. А. Соотношение правоспособности и субъективных прав. – В кн.: Вопросы общей теории советского права. М., Госюриздат, 1960, с. 272—273.

[203][22] См.: Самощенко И.С., Фарукшин М. X. Указ, соч., с. 46.

[204][23] Как правильно отметил В.А. Тархов в своей критике концепции В.М. Горшенева, «способность... никак не может быть ответственностью, как не может быть обязанностью способность нести обязанности» (Тархов В.А. Ответственность по советскому гражданскому праву. Изд-во Саратовского университета. 1973, с, 6).

[205][24] Тархов В.А. Указ, соч., с. 29, 33—34, 74—76 и др.

Аналогичная трактовка ответственности содержится и в некоторых уголовно-правовых исследованиях. Так, М.П. Карпушин и В.И. Курляндский свое определение уголовной ответственности начинают с указания на то, что это «необходимость виновного лица дать в установленном порядке отчет в совершенном им преступлении» (Карпушин М.П., Курляндский В.И. Уголовная ответственность и состав преступления, М., «Юридическая литература», 1974, с, 39).

[206][25] Одна из последних работ, в которой эта позиция получила развернутое обоснование, – книга Явича Л.С. «Право и общественные отношения» (М., «Юридическая литература», 1971).

[207][1] О. Н. Садиков перечисляет широкий круг санкций, применяемых как средства укрепления договорной дисциплины в хозяйственных отношениях, различая в них те санкции, которые являются дополнительными, акцессорными по отношению к договорному обязательству, и те, которые вытекают из содержания самого договорного обязательства. Он не выделяет из этих санкций мер имущественной ответственности и вообще не применяет этот термин для обозначения каких-либо санкций (Садиков О. Н. Имущественные санкции в хозяйственных договорах. – «Сов. государство и право», 1957, № 4, с. 51—52).

[208][2] См., например: Грибанов В П Пределы ocyщecтвлeния и защиты гражданских прав. М., 1972, с. 186.

[209][3] В. П. Грибанов усматривает отличие мер оперативного воздействия от санкций в том, что последние в советском гражданском праве «носят эквивалентно-возместительный (а в установленных законом случаях также и штрафной) характер». Вместе с тем он полагает, что меры оперативного воздействия – это правоохранительные меры, поскольку «они применяются управомоченным лицом лишь в случае, когда обязанная сторона допустила те или иные нарушения», и потому что эти меры имеют, по его мнению, предупредительное значение (Грибанов В. П. Указ, соч., с. 188). Верно, что названные меры являются реакцией на нарушения, допущенные обязанной стороной, но верно и то, что меры входят в содержание субъективного права потерпевшего. Главное, на наш взгляд, в этом. Например, право на получение продукции надлежащего качества в надлежащий срок означает и право получателя отказаться от недоброкачественной и просроченной продукции. Оспариваемое субъективное право реализуется при помощи государственного принуждения, неоспариваемое – в одностороннем порядке самим управомоченным лицом.

По тем же соображениям нельзя присоединиться к утверждению автора, что меры оперативного воздействия – вид правовой гарантии (там же, с. 187). Это – один из многочисленных и неудачных, с нашей точки зрения, примеров объяснения при помощи категории правовой гарантии явления, которое укладывается в содержание субъективного права и средств его осуществления.

[210][4] Еще в 1957 году О. Н. Садиков правильно отметил, что нельзя к числу имущественных санкций в хозяйственных договорах относить все последствия, которые наступают в случае неисполнения обязательства должником. Однако он согласился с теми авторами, которые рассматривают в качестве санкций прекращение отгрузки продукции неисправному плательщику, перевод плательщика на аккредитивную форму расчетов, отказ от акцепта платежного требования, отказ от приемки исполнения по договору ввиду нарушения контрагентом условий о качестве и т.д. (Садиков О, Н. Указ, соч., с. 55). По соображениям, отмеченным в тексте, нельзя согласиться с этим мнением.

[211][5] См., например, учебник «Административное право» (М, 1967), в котором особенности административного принуждения усматриваются в том, что оно возможно и при отсутствии правонарушения (с. 176).

Более осторожную позицию занимает последний учебник по административному праву под ред. проф. Ю. М. Козлова. В нем указано, что «любой государственно-правовой акт... не л:.шен принудительно-обязывающего характера» и что «добровольность исполнения требований, содержащихся в правовых актах, не изменяет их принудительного содержания» (Советское административное право. М., «Юридическая литература», 1973, с. 231). Было бы правильно, однако, говорить не о принудительно-обязывающем, а об императивном акте, если имеется в виду не диспозитив-ная, а императивная норма, не управомоченность на избрание того или иного варианта поведения, а обязанность определенного поведения. Это, по-видимому, имели в виду авторы, говоря о том, что добровольное исполнение обязанности не устраняет принудительного содержания актов. Принуждением обеспечена и диспози-тивная норма, и соглашение сторон, отступающее от диспозитивной нормы в случае неисполнения предусмотренной ими обязанности. Но далее в учебнике говорится, что одним из видовадминистративного принуждения являются административно-принудительные меры, применяемые «в принудительном порядкеполномочными органами в целях предупреждения возможныхправонарушений или других вредных последствий (например, стихийных бедствий и т.п.)» (там же, с. 232). С этим нельзя согласиться: такие меры, являющиеся актами власти, наделяют определенными правами должностных лиц и устанавливают определенные обязанности для граждан, и лишь при нарушении таких обязанностей применяется государственное принуждение, за исключением тех случаев, когда обязанность не может быть осуществленабез принуждения.

[212][6] Права М.С. Студеникина, обращая внимание на то, что «...административно-правовые санкции (точнее, взыскания.— С. Б.) по аналогии с уголовными имеют универсальный характер, так как они могут охранять от вреда регулируемые различными отраслями права общественные отношения» (Студеникина М.С. Состав административного проступка. – «Ученые записки ВНИИ советского законодательства». М., 1968, вып. 15, с. 75).

[213][7] Додин Е.В. Основания административной ответственности. – «Ученые записки Всесоюзного института юридических наук», М, 1964, вып, 1(18), с. 78.

[214][8] См.: Хангельдыев Б.Б. Основы кодификации советского административного права. – Автореф. докт. дисс. Свердловск, 1966, с. 18—19.

[215][9] Б.Б. Хангельдыев в 1966 году подсчитал, что в соответствии с действующим административным законодательством и с учетом тех составов административных проступков, которые упоминаются в уголовном законодательстве, можно сконструировать в кодексе около 140 составов административных правонарушений (Указ, соч., с. 19).

[216][10] Якуба О.М. Административная ответственность. М., 1972, с. 55.

[217][11] См.: Еропкин М.И. Управление в области охраны общественного порядка. М., «Юридическая литература», 1965, с. 118— 120; Еропкин М.И., Попов Л.Л. Административно-правовая охрана общественного порядка. Лениздат, 1973, с. 206—220; Советское административное право, 1973, с. 232—234.

[218][12] См., например: Никольский Л., Ваннер А. Судебная практика по делам о самовольном строительстве. – «Соц. законность», 1968, № 3, с. 15.

[219][13] Поэтому нельзя согласиться с Д.Н. Бахрахом, что, поскольку санкция за самовольное строительство может быть осуществлена и в гражданско-процессуальном порядке, она «таким образом, имеет свойства как административной, так и гражданско-правовой санкции» (Указ, соч., с. 176).

[220][14] См.: Положение об изъятии земель для государственных или общественных надобностей (СУ РСФСР, 1929, № 24, с. 248).

[221][15] См : Постановление Совета Министров СССР от 15 декабря 1961 г. «О порядке возмещения гражданам стоимости принадлежащих им строений, сносимых в городах, поселках городского типа и других населенных пунктах в связи с отводом земельных участков для государственных и общественных надобностей» (СП СССР, 1961, № 20, ст. 146).

[222][16] См.: Лейст О.Э. Указ, соч., с. 165—167.

И.А. Галаган полагает, что в этих случаях можно говоритьо двойственности ответственности государственных служащих —должностных лиц, проистекающей из нарушения ими своих административно-правовых обязанностей, относящихся к внешнемууправлению, т.е. при совершении распорядительных актов, адресованных гражданам и организациям, обязанным подчинитьсяэтим актам, и в то же время из нарушения своих трудовых обязанностей в сфере внутрислужебных отношений (Галаган И.АУказ, соч., с. 219). Нельзя, однако, согласиться с выводом И.А. Галагана о том, что «дисциплинарная ответственность – это «комплексный» правовой институт» (там же, с. 184). Дисциплинарная ответственность не включает в себя административную и наоборот. Это различные виды ответственности, вытекающие из различных правоотношений. Другое дело, что дисциплинарное взыскание в ряде случаев устраняет административное взыскание. Но возможно обратное соотношение, более того – одновременное наступление и той и другой отв тственности (например, при нарушении техники безопасности, охраны окружающей природной среды и т.д.).

[223][1] См : Лейст О.Э. Указ, соч., с. 167—168.

[224][2] «Материалы социологических исследований показывают, что широкое применение мер дисциплинарного воздействия нередко не достигает цели, они (меры. – С. Б) иногда даже вызывают нежелательные результаты (уход с работы и т.д.)». Поэтому предлагается повысить значение моральных стимулов (Процевский А.И. Метод правового регулирования трудовых отношений, М., «Юридическая литература», 1972, с. 239).

[225][3] См., например, Абрамова А.А. Дисциплина труда в СССР М, «Юридическая литература», 1969, с. 29, 37.

[226][4] См. о содержании понятия дисциплинарного правонарушения и о его видах: Барабаш А.Т. О понятии дисциплинарного проступка. – «Правоведение», 1965, № 3, с. 68—70; Смирнов В.Н. Понятие правонарушения в сфере трудовых отношений и его виды. – «Правоведение», 1968, № 2, с. 69—75.

[227][5] См., например: Беляева 3.С. Источники колхозного права. М., «Наука», 1972, с. 118—119. 3. С. Беляева, в частности, приводит примеры включения некоторыми колхозами в свои уставы отдельных положений, заимствованных из трудового законодательства. Так, в ряде уставов колхозов Воронежской и Николаевской областей записано, что перевод на нижеоплачиваемую работу в порядке дисциплинарного взыскания допускается ца срок не свыше трех месяцев (там же, с. 160).

[228][6] Аргументы в обоснование договорной теории материальной ответственности работников были развиты, в частности, А.В. Дозорцевым в статье «Имущественная ответственность военнослужащих за ущерб, причиненный войсковой части» («Труды Военно-юридической академии», вып. IX, 1949, с. 84—88) и в статье В.Т. Смирнова «О соотношении материальной ответственности рабочих и служащих по советскому трудовому праву и имущественной ответственности по гражданскому праву» («Вестник Ленинградского университета:», № 17. Серия экономики, философии и права, вып. 3, 1963, с. 91—92).

[229][7] См.: Карийский С.С. Об отличии материальной ответственности по трудовому праву от гражданско-правовой ответственности за ущерб, – «Сов, государство и право», 1955, № 5, с, 82—89.

[230][8] В КЗоТ РСФСР материальная ответственность работников регулируется в главе VIII («Гарантии и компенсации»), а дисциплинарная ответственность – в главе IX («Трудовая дисциплина»). Поскольку материальная ответственность работников не является дисциплинарным взысканием, «возможны случаи, когда один и тот же проступок (например, допущение по вине работника производственного брака) может служить основанием для привлечения нарушителя к дисциплинарной и материальной ответственности, а также к лишению его премии» (Комментарий к законодательству о труде. М., «Юридическая литература», 1975, с. 479, см. также с. 382); Сыроватская Л.А. Ответственность по советскому трудовому праву. М., «Юридическая литература», 1974, с. 44—45.

[231][9] См., например: протест Генерального прокурора СССР на приказ начальника Главюгфлота Министерства речного флота СССР, приведенный в книге «Комментарий к законодательству о труде» (изд. 2-е, 1967, с. 127) в обоснование возможности привлечения работника как к дисциплинарной, так и к материальной ответственности за ущерб, причиненный им предприятию (иной организации). На то, что материальная ответственность работников сочетается с иными видами ответственности, предусмотренными нормами трудового права, указывает и судебная практика (см. Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР 1924—1963. М, 1964, с. 351—352).

[232][10] А.И. Процевский правильно отмечает, что трудовыми являются не все отношения, возникающие из факта применения труда, а лишь те, которые облечены в общественную форму труда, т.е. отношения между людьми в общественном труде (Процевский А.И. Метод правового регулирования трудовых отношений. М., «Юридическая литература», 1972, с. 181). С этим связан и вывод о том, что «в трудовом отношении именно труд как деятельность приводит к появлению имущественного элемента, придающего ему возмездный характер (речь идет о вознаграждении за труд.— С. В.). Имущественные отношения в гражданском праве во всех случаях выражают овеществленный труд и возникают на основе уже имеющейся доли собственности» (там же с. 20).

[233][11] Страутманис Я. Я. Правовое регулирование имущественных отношений колхозов, Рига, «3инатне», 1970, с. 96.

[234][12] Страутманис Я. Я. Правовое регулирование имущественных отношений колхозов, Рига, «3инатне», 1970, с. 115.

[235][13] См.: постановление Пленума Верховного Суда СССР от 11 апреля 1972 г. «О практике применения судами законодательства об охране природы». – «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1972, № 3, с. 8.

[236][14] См: Жариков Ю.Г. Охрана прав землепользования. М., «Юридическая литература», 1974, с. 84—109; Колбасов О.С. Ответственность за нарушение правовых требований рационального использования земель. – В кн.: Правовое обеспечение рационального использования земли в СССР. М., «Наука», 1969, с.151-166.

[237][15] См.: Жариков Ю.Г. Указ, соч., с. 99—100, 160.

[238][16] СП СССР, 1974, № 17, ст. 97.

[239][17] См. п. 7 пост. Пленума Верховного Суда СССР «О некоторых вопросах, возникающих в практике рассмотрения судами дел по спорам в связи со сносом домов, принадлежащих гражданам на праве личной собственности, при отводе земель для государственных и общественных надобностей» (Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР 1924—1973. М., 1974, с, 101).

[240][18] См.: Указ Президиума Верховного Совета СССР от 14 мая 1970 г. «Об административной ответственности за нарушение земельного законодательства». – «Ведомости Верховного Совета СССР», 1970, № 20, ст. 165

[241][19] См., например, постановление Совета Министров СССР от 21 августа 1968 г. «О порядке и размерах материальной ответственности за ущерб, причиненный лесному хозяйству». – СП СССР, 1968, № 16, ст. 111.

[242][20] См.: Немировский Е. И. Правовая охрана лесов, – «Сов. государство и право», 1974, № 3, с, 82—83.

[243][1] См.: Матвеев Г.К. Основания гражданско правовой ответственности. М., 1970, с. 6—7.

[244][2] Красавчиков О.А. Возмещение вреда, причиненного источником повышенной опасности. М., 1966, с. 118.

[245][3] См.: Иоффе О.С. Вина и ответственность по советскрму праву.— «Сов. государство и право», 1972, № 9, с. 40—41.

[246][4] См.: Лейст О.Э. Указ, соч., с. 79.

[247][5] Самощенко И.С., и Фарукшин М.X., Указ, соч., с. 73.

[248][6] См., например: Александров Н.Г. Законность и правоотношения в советском обществе. М., Госюриздат, 1956, с. 168. По мнению И. Ребане, «принудительное взыскание невиновно причиненных убытков лишь приравнивается к мерам имущественной ответственности. В этих случаях взыскание убытков не является мерой ответственности, а лишь строится по модели, деликтпой ответственности» (Указ, соч., с. 308). Исходя из того, что фактический состав, лежащий в основании ответственности, по мнению В.А. Рахмиловича, не является правонарушением (речь идет о ст. 90 Основ гражданского законодательства), он полагает, что возникшее обязательство по возмещению вреда в некоторой степени аналогично обязательству страховщика возместить ущерб, причиненный наступлением страхового случая (Рахмилович В.А. О противоправности как основании гражданской ответственности. – «Сов. государство и право», 1964, № 3, с. 62),

[249][7] См., например: Яичков К.К. Система обязательств из причинения вреда в советском праве. – В кн.: Вопросы гражданского грава. Изд-во МГУ, 1957. «Совершенно очевидно, – пишет К.К. Яичков, – что, если исходить из закона, у нас нет никаких оснований к тому, чтобы утверждать, что тот или иной принцип ответственности (т.е. принцип ответственности за вину и принцип ответственности без вины. – С. Б.) за противоправное причинение вреда имеет какое-либо преимущественное значение перед другим в осуществлении тех задач, которые возложены на институт возмещения вреда в советском праве». Из этого рассуждения делается вывод, что «вина ответственного лица является лишь дополнительным условием ответственности в тех случаях, когда по закону установлена ответственность за виновное причинение вреда» (с. 170),

Е.А. Флейшиц сочувственно относится к конструкции К. К. Яичкова и обоснование утверждения о наличии в советском гражданском праве безвиновного начала ответственности объясняет тем, что «в отдельных случаях задача восстановления нарушенных общественных отношений требует того, чтобы обязанность такого восстановления возлагалась и на того, кто допустил нарушение независимо от своей вины» (Флейшиц Е.А. Общие начала ответственности по Основам гражданского законодательства Сооюза ССР и союзных республик. – Сов. государство и право», 1962, №9, с. 36).

[250][8] См.: Алексеев С.С. О составе гражданского правонарушения.— «Правоведение», 1958, № 1, с. 51, 53; Предмет советского социалистического гражданского права. Свердловск, 1959, с. 273; он же. Гражданское право в период развернутого строительства коммунизма. М., Госюриздат, 1962, с. 170. Но впоследствии (о чем свидетельствует книга С.С. Алексеева «Проблемы теории права», т. 1, гл. XXI) в связи с предложенной им конструкцией мер защиты, применяемых' против последствий объективно противоправных деяний, С.С. Алексеев, по-видимому, отказался от ранее выдвинутой им теории возможности привлечения нарушителя к гражданско-правовой ответственности лишь при наличии объективной стороны состава правонарушения, если презумпция виновности нарушителя не будет Опровергнута. О.А. Красавчиков справедливо упрекнул С.С. Алексеева в том, что последний не смог опровергнуть того, что вина причинителя вреда остается условием (основанием) ответственности (Красавчиков О.А. Возмещение вреда, причиненного источником повышенной опасности. М, 1966, с. 124).

[251][9] Гражданское право (учебник для юридических вузов). Под ред. М.М. Агаркова и Д.М. Генкина, т. 1. М., Юриздат, 1944, с. 337.

[252][10] См.: Антимонов Б.С. Гражданская ответственность за вред, причиненный источником повышенной опасности. М., Госюриздат, 1952, с. 27. Т.С. Хаскина в 1950 году довела соображения М.М. Агаркова до логического конца, провозгласив, что «вина является основанием ответственности и по ст. 403 и по ст. 404 ГК РСФСР (Хаскина Т.С. Основные начала ответственности за виедоговорный вред по советскому гражданскому праву. – Автореф. канд. дисс. Л., 1950, с. 12).

[253][11] Антимонов Б.С. Указ. соч., с. 40.

[254][12] Антимонов Б.С. Указ, соч., с. 43; см.также: Е.А. Ф лейшиц. Указ, статья. Так называемые «источники повышенной опасности» еще не подчинены полностью ни в одной стране контролю человека. «И именно для того, чтобы стимулировать расширение и усиление этого контроля... ст. 89 Основ, как и действующее советское гражданское правей считает противоправным самое причинение вреда действием источника повышенной опасности» (с. 39).

[255][13] Иоффе О.С. Вина и ответственность по советскому праву, с. 42.

[256][14] См.: Красавчиков О. А, Указ. соч., с, 127—128.

[257][15] См.: Красавчиков О, А. Указ, соч., с. 131—137.

[258][16] См.: там же, с. 138—147.

[259][17] См.: Антимонов Б.С. Указ, соч., с. 19—26, 39; Флейшиц Е.А. Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения. М., 1951, с. 136.

[260][18] См.: Ойгензихт В.А. Категория «риска» в советском гражданском праве —«Правоведение», 1971, № 5, с 67, Он же. Проблема риска в гражданском праве. Душанбе, «Ирфон», 1972, с. 187, 191, 210.

[261][19] См.: Ойгензихт В.А. Категория «риска» в советском гражданском праве, с. 68—71; Он же. Проблема риска в гражданском праве, с. 210.

[262][20] См : Р-ев В Значение вины в обязательствах из причинения вреда (отчет о защите диссертации). – «Сов. юстиция», 1938, № 22, с. 13—14 (приведено в кн. В, А. Ойгензихта «Проблема риска…», с. 211).

[263][21] См: Ойгензихт В.А. Проблема риска в гражданском праве, с. 216.

[264][22] См: Ойгензихт В.А. Проблема риска в гражданском праве, с. 219.

[265][23] См.: Аскназий С.И. Некоторые вопросы гражданско-правовой ответственности. – «Вопросы советского права» («Ученые записки ЛГУ», вып. 4), 1953, с. 167; Тоболовская М.М. Вопросы договорной и внедоговорной ответственности в советском социалистическом гражданском праве. – Автореф канд. дисс. Л., 1950, с. 13—14. М.М. Тоболовская, как и С.И. Аскназий, но еще более решительно предложила распространить п. 2 ст. 119 ГК 1922, г., «не только на случай, когда установлена вина привлеченных должником конкретных исполнителей обязательства, но и тогда, когда их вина не установлена» (с 14).

По мнению В.А. Ойгензихта, Тоболовская допускает смешение категории ответственности с категорией распределения убытков, что у него вызывает решительные возражения (Ойгензихт В.А. Проблема риска в гражданском праве, с, 214).

[266][24] См.: Кон И.С. Социология личности, М., Политиздат, 1967, с. 39—40, 80—81.

[267][25] Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву М, 1940, с 151. Но М.М Агарков, различая субъективную (при наличии вины) и объективную (безвиновную) противоправность, отождествлял противоправность с правонарушением (там же, с. 145), в чем его и упрекают И. С Самощенко (Понятие правонарушения по советскому законодательству. М, 1963, с. 16) и Ойгензихт В.А. (Проблема риска в гражданском праве, с. 180). Господствующим воззрением является трактовка правонарушения как единства противоправности, т е объективного, и вины как его субъективного компонента (см, например: Самощенко И.С. Указ, соч., с. 17; Матвеев Г.К. Основания гражданско-правовой ответственности, с 20—21; Ойгензихт В.А. Проблема риска в гражданском праве, с. 183).

Исходя из того, что при осуществлении правомерной деятельности можно причинить неправомерные последствия, М.М. Агарков не отрицал, что в порядке исключения из принципа вины возникает в этом случае ответственность (правда, в 1944 году в учебнике гражданского права он настолько расширил понятие вины, что фактически стал на позицию сторонников теории виновного причинения вреда владельцем источника повышенной опасности).

Иной вывод делают те авторы, которые, отождествляя противоправность с правонарушением, вместе с тем полагают, что там, где нет нарушения норм, находящихся вне ст. 90 Основ гражданского законодательства и запрещающих причинять вред, там нет и противоправности, а следовательно, нет и ответственности. Отсюда – вывод, что правомерная деятельность источника повышенной опасности не может повлечь неправомерных последствий и что, следовательно, норма права, возлагающая на владельца этого источника обязанность возместить вред (ст. 90 Основ) – это норма, устанавливающая не ответственность, а особый вид страхования лица, потерпевшего от несчастного случая. Такова, например, позиция В.А. Рахмиловича (Рахмилович В.А. О противоправности как основании гражданской ответственности – «Сов. государство и право», 1964, № 3, с. 54—55, 60).

[268][26] См.: Ойгензихт В.А. Категория «риска» в советском гражданском праве, с 67, 68—71; Он же. Проблема риска в гражданском праве, с. 210, 216 и др.

[269][27] См.: Ойгензихт В.А. Проблема риска в гражданском праве, с. 209—210.

[270][1] См.: Райхер В.К. Вопросы ответственности за причинение вреда —«Правоведение», 1971, № 5, с. 58—59.

[271][2] П.Р. Стависский правильно отметил, что обязанность возмещения вреда по ст. 90 Основ возникает независимо от того, правомерно или неправомерно действие владельца источника повышенной опасности, но у него сомнение в том, что эта обязанность имеет характер гражданско-правовой ответственности (Стависский П. Р. Обязанность возмещения вреда по ст. 95 Основ гражданского законодательства. – «Правоведение», 1971, № 5, с 73—74). Однако последствия этой деятельности, поскольку речь идет о нарушении субъективного права другого лица, неправомерны. Кроме того, автор допускает обычную, с нашей точки зрения, ошибку, смешивая обязанность возмещения вреда с ответственностью, возникающей лишь тогда, когда эта обязанность не будет исполнена добровольно.

[272][3] См.: Бернштейн Д.И. Проблема так называемой ответственности без вины в советском праве. – «Сборник статей аспирантов Ташкентского государственного университета», вып. 253. Ташкент, 1964, с. 122—123). Д. И Бернштейн отсюда делает вывод, что там, где нет вины, нет и ответственности. В настоящей же работе с учетом риска как второго субъективного основания ответственности сделан иной вывод

[273][4] Этот вывод в советской правовой литературе был сделан многими авторами (Антимонов Б.С. Значение вины потерпевшего при гражданском правонарушении. М., Госюриздат, 1950, с. 38, 92; Самощенко И.С. Понятие правонарушения по советскому законодательству, с. 143—144; Ойгензихт В.А. Проблема риска в гражданском праве, с. 183). Вместе с тем неправильно требовать, чтобы каждый, поступающий виновно, осознавал свою вину. Прав М.М. Агарков, полагая, что «ни в понятие умысла, ни тем более в понятие неосторожности не входит в качестве их необходимого элемента сознание деятелем противоправности своего поведения» (Агарков М.М Указ соч с. 145), но умысел и неосторожность без противоправности не являются содержанием вины. В.А. Тархов отмечает, что нарушение закона не зависит от сознания нарушителя, но признает тождественность категорий правонарушения и противоправности как объективного явления, с чем нельзя согласиться, ибо это ведет к тому, что любой сознательный поступок смешивается с виной В этом его справедливо упрекает В.А. Ойгензихт (Тархов В.А. Ответственность по советскому гражданскому праву. Изд-во Саратовского университета, 1973, с. 74—77).

[274][5] В частности, на основании того же принципа риска возникает обязательство (ответственность) организации, для которой хранение является одной из целей деятельности, возместить ущерб за случайные утрату, недостачу или повреждение имущества (ст. 427 ГК). Согласно Уставу связи Союза ССР (ст. 102) предприятия связи освобождаются от ответственности за недостачу, повреждение, утрату, недоставку почтового отправления лишь тогда, когда указанные обстоятельства произошли вследствие яв-тений,стихийного характера (СП СССР, 1971, № 10, ст. 83).

[275][6] См.: Аскназий С. И. Некоторые вопросы гражданско-правовой ответственности, с. 167—171.

[276][7] См.: Агарков М.М. К вопросу о договорной ответственности.— В кн.: Вопросы советского гражданского права, М, – Л, Изд-во АН СССР, 1945, с. 125—130.

[277][8] См.: Агарков М.М. К вопросу о договорной ответственности.— В кн.: Вопросы советского гражданского права, М, – Л, Изд-во АН СССР, 1945, с. 130—131.

[278][9] См.: Агарков М.М. Указ, соч., с, 131.

[279][10] См.: Агарков М.М. Указ, соч., с, 129.

[280][11] Отметим также, что теория риска как основания ответственности смыкается и с идеей представительства, понимаемого широко как замещение третьим лицом должника при исполнении обязательства. Ведь его исполнение – это тоже цепь сделок. Полномочие же на их совершение третьим лицом вытекает из заключенного договора. Сам М.М. Агарков признает возможным «создание такой теории, которая обобщила бы все случаи замещения одним лицом другого и все случаи перенесения последствий, связанных с действиями этого лица, на того, кого он заменяет» (Агарков М.М. Указ, соч., с, 128).

[281][12] См., например: Матвеев Г.К. Основания гражданско-правовой ответственности, с, 213—218.

[282][13] См.: Венедиктов А. В. Государственная социалистическая собственность. М. – Л., изд-во АН СССР, 1948, с. 664—665; ВратусьС.Н. Субъекты гражданского права. М., Госюриздат, 1950, с. 104—115, 210—212; Матвеев Г.К. Указ, соч., с. 213—218.

[283][14] Матвеев Г.К. Указ, соч., с. 217.

[284][15] См.: Петров И.Н. Ответственность хозорганов за нарушение обязательств. М., «Юридическая литература», 1974. По мнению И.Н. Петрова, «воля юридического лица выражается только его органом, и, следовательно, говоря о вине юридического лица, также можно говорить только о вине его органа» (с. 115). Отсюда предложение И. Н. Петрова отыскать конкретных виновников в случае неисполнения юридическим лицом своих обязательств— должностных лиц, рабочих, служащих, чьими неправильными действиями причинен вред кредитору. Эти работники, полагает И.Н. Петров, и должны нести посильную (неполную) материальную ответственность, определяемую нормами, находящимися на стыке гражданского и трудового законодательства (с, 116, 160-178).

[285][16] Сказанное не означает, что в договорно-обязательственных отношениях вообще надо отказаться от принципа вины и перейти на рельсы ответственности за неисполнение обязанности вне зависимости от вины должника. Нельзя согласиться с Л.М. Шором, который полагает, что отступление от принципа вины «должно быть сделано именно в отношении невыполнения договорных обязательств по поставкам продукции» (Шор Л.М. Совершенствование договорно-правовых отношений в сфере материально-технического снабжения. – «Сов. государство и право», 1973, № 1, с. 50). Л.М. Шор не связывает свое предложение ни с «договорной цепочкой», ни с принципом риска, а исходит из отождествления договора с плановым заданием, лежащим в его основании (там же). Л.М. Шор в конечном счете предлагает переложить в порядке регресса уплаченные безвиновно поставщиком неустойки и убытки на вышестоящий орган, допустивший неувязку плановых показателей, повлекшую ответственность поставщика (с. 51). Такой автоматизм ответственности по принципу причинения, как это уже неоднократно и справедливо отмечалось критиками этой теории, может привести лишь к снижению активности и заботливости должника в выполнении своих обязанностей, т.е. к безответственности»

[286][17] Мы присоединяемся к тому определению понятия непреодолимой силы, которое дано Е.А. Павлодским. Непреодолимой силой он считает такие чрезвычайные, внешние по отношению к деятельности причинителя вреда или стороны, нарушившей договорное обязательство, природные или общественные события, которые, воздействуя на деятельность невиновного правонарушителя, вызывают вредные последствия, непредотвратимые не только для данного должника или причинителя вреда, но и для других – однотипных по роду и условиям деятельности (Павлодский Е.А. Случай и непреодолимая сила в советском гражданском праве —Автореф канд дисс М, 1972, с 15).

[287][18] См.: Советское гражданское право, т 1. Изд-во ЛГУ, 1971. с. 439—441.

[288][19] Смешение риска и ответственности и трактовка ответственности как основания обязанности допушены П.Р. Стависским в его упомянутой выше статье. Он, как нам представляется, пришел к правильному выводу, что обязанность организации возместить гражданину вред, понесенный им при спасании социалистического имущества, зиждется на том, что организация обязана сохранять и беречь социалистическое имущество. Поэтому, поскольку гражданин принял на себя часть усилий по такому сохранению, вред, понесенный им, должен быть возмещен организацией, ибо «тот, кому принадлежит имущество, и несет риск всех действий и расходов по его сохранению». Но отсюда сделан неприемлемый вывод, что «ответственность и риск явления однопорядковые – они находятся в одной плоскости как основания для возложения на данное лицо обязанности возместить ущерб спасателю» (Стависский П.Р. Обязанность возмещения вреда по ст. 95 Основ гражданского законодательства, с. 75, 76). Такая неправильная, на наш взгляд, перестановка понятий происходит потому, что обязанность, еще до того как она исполняется под воздействием государственного принуждения, именуют ответственностью, а риск, являющийся одним из оснований возникновения" обязанности (а затем – при принудительном исполнении – ответственности), отождествляется с ответственностью.

Витольд Варкалло полагает, что в настоящее время возрастет значение страхования, дающее потерпевшему от причинения вреда наибольшие возможности и гарантии удовлетворения своих требований о полном возмещении вреда. Принцип риска, по его мнению, постоянно уступает место принципу страхования, что соответствует не только интересам потерпевшего, но и общественным интересам в условиях научно-технической революции. Однако страхование, отмечает он далее, не вытесняет (не должно вытеснять) ответственность виновного причинителя вреда в порядке удовлетворения регрессного требования, предъявляемого к нему страховщиком (W а г с а П о Witold. Odpowiedzialnosc odszko-dowawcza. Warszawa, 1972, s. 321—322).

[289][20] См. об этом: Садиков О. Н. Регламентация гражданско-правовой ответственности в международных соглашениях.— «Сов государство и право», 1974, № 4, с. 107—110 Нет единства во взглядах об основаниях ответственности государств в международном публичном праве. В ряде международных договоров провозглашен принцип вины как основания ответственности государства за действия его органов, нарушающих нормы международного права С другой стороны, в литературе (Анцилотти и его последователи) защищается принцип объективной ответственности, что оказывает иногда влияние и на практику международных судов, арбитражных и примирительных комиссий (Елыны-чев В.Н. Вина в международном праве. – «Сов. государство и право», 1972, №3).

[290][21] Самощенко И. С и Венгеров А. Б. Юридическая ответственность и АСУ, – «Сов, государство и право», 1974, № 3, с. 32.

[291][1] Не случайно поэтому один из участников развернувшейся на страницах «Литературной газеты» дискуссии о мерах повышения деловитости и ответственности хозяйственных руководителей писал, что «задача сегодня состоит в выработке самого механизма ответственности – надежного и эффективного», что на более высоких ступенях управления исполнитель должен отвечать «прежде всего своим общественным и служебным положением» (включая смещение с занимаемой должности) (Чернявский В. Привычка прощать виновных? – «Лит. газ.», 1973, № 52).

[292][2] Ленин В.И. Полн. собр. соч., т, 53, с, 149.

[293][3] См.: «Известия», 1973, 6 июля.

[294][4] «Известия», 1973, 6 июля.

[295][5] См.: «Известия», 1973, 13 окт.

[296][6] Это предложение внесено В.А. Тарховым (Тархов В.А, Охрана имущественных прав трудящихся по советскому гражданскому законодательству. – Автореф. докт. дисс, Саратов, 1965).

[297][7] См. «Известия», 1973, 3 дек.

[298][8] На это неоднократно обращалось внимание в тех же центральных газетах, реагирующих, насколько это в их силах, на получаемые ими жалобы и письма. И «Правда», и «Известия» не один раз в своих обзорах поступающей к ним корреспонденции призывали лиц, ответственных за исправление недостатков, на которые жалуются читатели, не дожидаясь выездов корреспондентов на места для проверки фактов волокиты, бюрократизма и безответственности, препятствующих удовлетворению законных требований граждан, выносить самим своевременно соответствующие решения.

[299][9] См.: «Известия», 1973, 26 окт.

[300][10] См., например, Пискотин М.И., Лазарев Б.М. О развитии науки советского административного права. – «Сов. государство и право», 1975, № 4, с. 54.

[301][11] По мнению Н.С. Малеина, судебный контроль за законностью актов органов управления, согласно действующему законодательству осуществляется также в порядке особого производства при рассмотрении дел об установлении фактов, имеющих юридическое значение, признании гражданина безвестно отсутствующим, об объявлении умершим, о признании ограниченно дееспособным, о признании имущества бесхозяйным (Малеин Н.С. Судебный контроль за законностью правовых актов, с. 123).

С этим утверждением нельзя согласиться. В указанных случаях речь идет не о проверке законности административных актов, а о судебном порядке установления определенных обстоятельств, влекущих за собой юридические последствия. Закон возложил выполнение этих функций в названных случаях не на административные органы, а на суд, ибо было признано, что судебный порядок в большей степени обеспечивает установление истины, чем порядок административный. Едва ли можно согласиться и с утверждением Н.С. Малеина, что рассмотрение судом жалоб на неправильные действия нотариуса и органов, выполняющих нотариальные действия, относится к судебному контролю за законностью органов управления. Не входя в рассмотрение дискуссионного вопроса, относится ли деятельность нотариальных органов к предмету гражданского процессуального права (см.: Нотариат в СССР. Изд-во МГУ, 1974, с. 6), надо иметь в виду, что рассмотрение названных жалоб отнесено ГПК к делам особого производства, а не к производству дел, возникающих из административно-правовых отношений.

[302][12] См.: постановление ЦИК СССР от 14 декабря 1936 г. «О положении дел с разбором жалоб трудящихся» (СЗ СССР, 1936, № 31, ст. 274); постановление Комиссии Советского Контроля при СНК Союза ССР от 22 мая 1936 г. «О рассмотрении жалоб трудящихся» (СЗ СССР, 1935, № 31, ст. 276).

[303][13] См. постановление Президиума ЦИК СССР от 13 апреля 1933 г. «О рассмотрении жалоб трудящихся и принятии по ним необходимых мер» (СЗ СССР, 1933, № 26, ст, 153).

[304][14] См.: Справочник партийного работника, вып. II. М, Гос-политиздат, 1959, с. 550—552.

[305][15] См.: «Ведомости Верховного Совета СССР», 1968, № 17, ст. 144.

[306][16] См., например: Советское административное право (учебник для юридических вузов). Под ред. Ю.М. Козлова, М., 1973, с. 260.

[307][17] Поэтому прав А.А. Мельников в своих возражениях тем процессуалистам, которые считали, что предметом рассмотрения суда по делам, возникающим из административно-правовых отношений, являются не материально-правовые требования, как в исковом производстве, а жалоба на неправильные действия административного органа и просьба об их отмене. Такая жалоба правильно отмечает А.А. Мельников, «есть не что иное, как материально-правовое требование к ответчику».

Отсюда и верный вывод автора, что «процессуальная природа заявлений, подаваемых в суд по делам, возникающим из административно-правовых отношений, тождественна процессуальной природе заявлений, подаваемых в суд по делам искового производства» (Демократические основы советского социалистического правосудия. Под ред. М.С. Строговича «Наука», 1965, с. 280). Аналогичным образом обстоит дело и в тех случаях, когда производство дел по жалобам, затрагивающим субъективные права граждан, осуществляется в порядке административной юрисдикции.

[308][18] См., например: Мальков В.В. Советское законодательство о жалобах и заявлениях. Изд-во МГУ, 1967, с. 40; Советское административное право, 1973, с. 260.

[309][19] См.: Левин Б.Р. Роль суда в обеспечении социалистической законности в советском государственном управлении. – Ав-тореф. канд. дисс. Свердловск, 1944; Магид Н.И. Развитие и совершенствование советского государственного аппарата. – В кн.: 40 лет советского права, т. II. Изд-во ЛГУ, 1957, с. 115— 117; Александров Н.Г. Укрепление социалистической законности и применение советского права. – «Вестник Московского университета», 1957, № 2; Недбайло П.Е. О юридических гарантиях правильного осуществления советских правовых норм. – «Сов. государство и право», 1957, № 6, с. 25—26; Бурлацкий Ф. Вопросы государства и права в проекте Программы КПСС. – «Коммунист», 1961, № 13; Явич Л.С. Проблема правового регулирования советских общественных отношений. М, 1961, с. 154; Столмаков А.И. Судебные и административно-правовые методы охраны прав граждан. – «Ученые записки ВНИИСЗ», вып. 18. М., 1969, с. 44—45; Салищева Н.Г. Гражданин и административная юрисдикция в СССР. М., «Наука», 1970, с. 124— 125; Чечот Д.М. Судебный контроль за административной деятельностью в СССР. – «Сов. государство и право», 1972, № 1; Он же. Административная юстиция (теоретические проблемы). Изд-во ЛГУ, 1973, с. 24, 63—64, 136 и др.; Малеин Н.С. Судебный контроль за законностью правовых актов. – «Сов. государство и право», 1975, № 5, с. 122—125; Бахрах Д.Н., Боннер А.Т. Административная юстиция: развитие и проблема совершенствования. – «Сов. государство и право», 1975, № 8, с. 13—21.

[310][20] В настоящей работе речь идет о проверке судом лишь индивидуальных административных актов и не затрагивается вопрос о пределах судебной юрисдикции при рассмотрении дел, связанных с необходимостью признания несоответствующими закону ведомственных и иных подзаконных нормативных актов. Это – самостоятельная тема.

[311][21] См., например: Салищева Н.Г. Указ, соч., с. 124; Малеин Н.С. Указ, соч., с. 124.

В некоторых буржуазных странах континентальной Европы административная юстиция имеет широкие полномочия. Во Франции ей подлежат все споры публично-правового характера, возникающие в связи с административной деятельностью органов государственного управления. В ФРГ суды административной юстиции рассматривают не только иски об оспаривании актов управления, но и иски, в которых содержится требование об издании акта, (Жданов А.А. Жалоба в буржуазном административном процессе,— «Правоведение», 1971, № 6, с, 168—170).

[312][22] М.Д. Загряцков, опирающийся в своих суждениях об административной юстиции на школу дореволюционных юристов (Н.М. Коркунова, Н.И. Лазаревского, С.П. Покровского и др.), считает, что «ридическим последствием правонарушения, вызванного административной деятельностью, может быть лишь отмена (исправление) неправильного административного акта» (3агряцков М.Д. Административная юстиция и право жалобы в теории и законодательстве, изд. 2-е. М., «Право и жизнь», 1925, с. 12). Отсюда вывод, что административная юстиция – это «особый порядок рассмотрения жалоб на незакономерные административные акты, осуществляемые с участием жалобщика как стороны и имеющие своим последствием отмену или исправление этих актов» (там же, с. 18—19). Следует согласиться с тем, что признание акта несоответствующим закону означает его отмену. Что же касается исправления акта, то это функция не правосудия, а администрации, если иное не предусмотрено законом

[313][23] См., например: Малеин Н.С. Указ, соч, с. 123.

Н.С. Малеин полагает также, что судебный контроль за законностью актов администрации осуществляется путем разрешения судами трудовых споров о восстановлении на работе неправильно уволенных работников, об отмене наложенных дисциплинарных взысканий и при иных нарушениях трудового законодательства (там же, с. 123). Но в указанных случаях речь идет о спорах, возникших из нарушения трудового договора, а не об обжаловании актов управления. Равным образом ошибочно отнесение Н.С. Малеиным к сфере осуществления судебного контроля за законностью индивидуальных юридических актов органов управления, судебного рассмотрения гражданско-правовых исков, предъявляемых государственным учреждениям о возмещении имущественного вреда, причиненного неправильными действиями их должностных лиц в сфере административного управления, исков к предприятиям и иным организациям о возмещении ущерба, причиненного жизни и здоровью работников, а также исков организаций о взыскании с работников причиненного организациям вреда (там же).

[314][24] Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 34, с. 103.

[315][25] Ленин В.И. Полн собр. соч., т. 6, с. 206.

[316][26] См.: Столмаков А.И. Судебные и административно-правовые методы охраны прав граждан СССР. – «Ученые записки ВНИИСЗ», вып. 18. М., 1969, с. 53—56; Чечот Д.М. Административная юстиция, с, 115—116.

---

Дата добавления: 2018-05-12; просмотров: 309; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!