Не хватает 2 страницы, их просто не удалось отсканить- физическое повреждения. 6 страница

ГЛУБИННАЯ СТРУКТУРА И ДАЛЕЕ

Как уже неоднократно говорилось, люди, которые при­ходят к психотерапевту, и желая, чтобы им помогли изме­нить, — приходят к нему обычно, потому что они чувству­ют, что у них отсутствует достаточно богатый выбор, что “они не способны вести себя иначе, по сравнению с тем, как они ведут себя”. Более того, каким бы странным не казалось их поведение, в их модели мира оно осмысленно.

Итак, терапевт сумел увлечь пациента в процесс вос­становления Глубинной Структуры — полной языковой репрезентации. Следующий шаг заключается в том, что­бы, изменив Глубинную структуру, сделать ее богаче. Здесь психотерапевт сталкивается с проблемой выбора од­ного из нескольких возможных путей осуществления этой задачи. Фундаментальный принцип предлагаемого подхо­да состоит в том, что люди страдают не потому, что мир недостаточно богат и не способен удовлетворить их по­требности, а потому, что их представления о мире слиш­ком бедные. Соответственно стратегия психотерапевта за­ключается в том, чтобы так или иначе связать пациента с миром, предоставляя ему более богатое множество выбо­ров. Другими словами, поскольку пациент страдает из-за того, что он создал обедненную репрезентацию мира и за­был о том, что его репрезентация — это еще не сам мир, психотерапевт поможет пациенту измениться лишь в том случае, если его пациент так или иначе вступит в противо­речие с имеющейся моделью и, тем самым обогатит ее. Добиться этого можно различными способами, многие из которых подробно описаны. Подчеркивание значимости очищенных сенсорных каналов в выявлении паттернов по­ведения в стрессовых ситуациях в системе семьи, травма­тический опыт детства, навязывание психотерапевтиче­ских двойных связей — все это примеры того, на что имен­но в различных формах психотерапии ставится основной акцент для того, чтобы изменить обедненную модель паци­ента. Независимо от принадлежности к той или иной шко­ле, от основного акцента метода психотерапии и конкрет­ной формы ее осуществления, любая успешная психотера­пия характеризуется двумя особенностями:

(1) Значительным объемом общения в языковой форме.⁶

(2) Изменением модели мира пациента.

То, что мы предлагаем в своей Метамодели, прямо связано с двумя вышеуказанными характеристиками пси­хотерапии.

Язык является одновременно как системой репрезен­тации, так и средством или процессом сообщения этой ре­презентации мира. Процессы, в которых мы участвуем, при сообщении нашего опыта, совпадают с процессами, в которых мы участвуем при его создании. При таком подхо­де восстановление полной Глубинной Структуры, основы­ваясь на имеющейся Поверхностной Структуре, соответст­вует выявлению у пациента полной языковой модели ми­ра; изменить Глубинную структуру пациента — значит прямо изменить полную языковую репрезентацию паци­ента. В обоих случаях применяются одни и те же инстру­менты.

Процессы, посредством которых люди обедняют собст­венную репрезентацию мира, совпадают с теми процесса­ми, посредством которых они обедняют выражение своей репрезентации мира. Эти процессы участвуют в порожде­нии людьми своего собственного страдания. С их помощью они создают себе обедненную модель. Наша Метамодель предлагает конкретный способ изменения этих процессов и обогащение модели пациента. Во-первых, в метамодели конкретизируется процесс перехода от поверхностной структуры к Глубинной структуре. Процесс движения от Поверхностной структуры с опущенным материалом к полной Глубинной Структуре дает в распоряжение психо­терапевта точный образ модели пациента; но, помимо это­го, уже в процессе этого движения пациент может расши­рить свою модель, стремясь восстановить опущенный ма­териал, о котором его спрашивает психотерапевт. Во-вторых, он задаст формат изменения глубинной струк­туры и установления связи с опытом пациента, что и со­здает возможность изменения.

Выявив языковую модель мира пациента, психотера­певт может выбрать любую из имеющихся техник тера­пии, или несколько таких техник, которые, по его мнению, могут быть полезны в данном конкретном контексте. Стре­мясь оказать помощь своему пациенту в процессе измене­ния, психотерапевт может, например, выбрать технику навязывания двойной психотерапевтической связи (Haley. 1973) или же технику инсценизации (Peris, 1973). Но он может и продолжить изменение модели пациента с по­мощью чисто вербальных приемов. В любом из трех на­званных случаев психотерапевт обращается к языку. Эф­фективность действий психотерапевта и богатство его воз­можностей тесно связано с богатством метамодели его са­мого — с числом выборов, которыми он располагает, и с умением составлять из них различные комбинации. В дан­ной работе мы уделяем основное внимание вербальным ди­скретным, а не аналоговым техникам по двум причинам:

(1) Вербальные трансакции представляют собой важ­ную форму общения во всех стилях психотерапии.

(2) Эксплицитная модель психотерапии разработана нами для естественного языка.

Позже мы в деталях покажем, как метамодель, со­зданная нами, из модели трансформационной грамматики в виде психотерапевтической Метамодели может быть обобщена по отношению к невербальным системам комму­никации и распространена на них.⁷

Изменить глубинную структуру

Для психотерапевта изменить глубинную структуру — значит потребовать от пациента, чтобы он мобилизовал свои ресурсы и восстановил связь между своей языковой моделью и миром своего опыта. Другими словами, психо­терапевт в этой ситуации ставит под вопрос допущение пациента, согласно которому его языковая модель — это сама действительность.

Усомниться в генерализации

Один из элементов модели пациента, ведущих, как правило, к обеднению его опыта, — это генерализация. Соответственно в Глубинной структуре, представляющей или описывающей обедненную часть модели, имеются сло­ва и словосочетания без референтных индексов и недоста­точно конкретные глаголы.

Ясность из хаоса — Имя/аргументы

По мере выявления отсутствующих деталей Глубин­ной структуры пациента модель опыта пациента может становиться полнее, оставаясь в то же время неясной н нечеткой.⁸ Пациент заявляет:

Пациент: Я боюсь. Врач: Чего? Пациент: Людей.

Здесь психотерапевт либо располагает богатым выбо­ром интуиции о том, что делать дальше, либо может руко­водствоваться нашей Метамоделью. Одно из явных спосо­бов определения того, какие части языкового выражения (и представляемой этим выражением модели) недостаточ­но четкие, состоит в том, чтобы устроить проверку на на­личие в этом выражении именных аргументов, без рефе­рентных индексов. Здесь у психотерапевта опять имеется тройной выбор: согласиться с нечеткой моделью; задать вопрос, для ответа на который пациенту необходимо сде­лать модель более четкой; или догадаться самому, что пол­учится, если модель сделать более четкой. Тот или иной выбор психотерапевта в данном случае ведет к тем же следствиям, что и в случае, когда он пытается восстано­вить части, отсутствующие в модели. Если психотерапевт предпочитает спросить о недостающем референтном ин­дексе, он просто уточняет: Кто конкретно вызывает в вас страх?

С другой стороны, если психотерапевт интуитивно по­нимает, что именно является референтом именного слово­сочетания без референтного индекса, он может предпо­честь вопросу собственную догадку. В этом случае можно применить ту же меру предосторожности от нарушения це­лостности пациента, что и в предыдущем случае.

Пациент: Я боюсь. Врач: Чего? Пациент: Людей.

Психотерапевт решает высказать догадку о том, кто конкретно вызывает страх в его пациенте. Применяя реко­мендуемые нами меры предосторожности, психотерапевт просит пациента произнести Поверхностную структуру, в которой содержится догадка психотерапевта.

Врач: Я хочу, чтобы вы попытались произнести вслед за мной и понять, чувствуете ли вы, что это вам подходит:

Мой отец вызывает во мне страх.

Пациент произносит Поверхностную Структуру, содержащую в себе догадки или интерпретации, предложенные психотерапевтом, и определяет, совпадает ли она с его моделью. В любом из описанных случаев реакция психоте­рапевта — сомнение в генерализации пациента, проявляе­мое требование связать это обобщение с конкретным опы­том пациента — заключается в том, что он требует от па­циента сообщить ему референтный индекс. Таким образом, следующий шаг психотерапевта в процессе пони­мания модели пациента состоит в том, чтобы поставить под вопрос именные аргументы, у которых отсутствует ре­ферентный индекс.

Слово “люди” не выделяет в модели пациента ни конк­ретного индивида, ни конкретной группы индивидов, па­циент может сообщить психотерапевту референтный ин­декс, отсутствующий у него в вербальном выражении, но имеющийся в его модели, в результате чего психотерапевт более четко начинает понимать модель пациента, либо ре­ферентного индекса нет также и в модели самого пациента. Если эта часть модели пациента оказывается к тому же недо­статочно четкой, вопрос психотерапевта дает возможность пациенту начать прояснять для себя собственную модель, еще более активно вовлекаться в процесс изменения.

Отметим, что пациент может дать целый ряд ответов вроде: “Люди, которые ненавидят меня”, “Люди, которых я всегда считал своими друзьями”. “Все, кого я знаю”, “Не­которые из моих родственников”, ни в одном из которых нет референтных индексов — все это интенсиональные, а не экстенсиональные описания опыта данного индивида.⁹ Они описывают генерализации, которые по-прежнему не связаны с опытом пациента. Работа с этими формулиров­ками продолжается психотерапевтом, он обращается к па­циенту с вопросом:

Кто конкретно?

до тех пор, пока пациент не произнесет вербального выра­жения с референтным индексом. В конце концов пациент отвечает: Отец вызывает во мне страх.

Требование психотерапевта, цель которого — пол­учить доступ к представлению полной Глубинной Струк­туры, содержащему только слова и словосочетания с рефе­рентными индексами, — это требование, предъявленное пациенту, чтобы тот восстановил связь своих генерализа­ций с опытом, от которого они производны. После чего психотерапевт задает себе вопрос: Является ли получен­ный им образ модели пациента ясным и четким?

Ясность из хаоса — Глагол/процессуальные слова

Оба имени в словесном выражении:

Отец вызывает во мне страх

— имеют референциальные индексы (отец и во мне). Оче­видно, процессуальное слово или глагол я этом выражении не дает нам ясного образа того, как описываемый опыт имел место. Мы уже знаем, что наш пациент боится и что страх в нем вызывает отец, но как именно отец вызывает в нем страх, сообщено не полностью; не ясно, что конкретно делает отец, вызывая страх у пациента:

Как отец вызывает в вас страх?

В данном случае, как и в предыдущих, психотерапевт просит пациента, чтобы тот связал свою генерализацию с опытом, от которого она произведена. Отвечая на этот воп­рос, пациент произносит новую поверхностную структуру, которую психотерапевт проверяет на полноту и ясность, задавая самому себе вопрос о том, все ли части репрезента­ции полной Глубинной Структуры нашли отражение в этой Поверхностной Структуре. Психотерапевт изучает поверхностную структуру, порожденную пациентом, вы­являя Глубинную Структуру и ставя под вопрос генерали­зацию Глубинной Структуры, из-за которой модель ока­зывается нечетко сфокусированной и недостаточно конк­ретной до тех пор, пока не получит достаточно ясный образ модели пациента.

КАК РАБОТАТЬ С ОПУЩЕНИЯМИ

Создавая свои языковые модели мира, люди по необхо­димости отбирают и репрезентируют одни части мира, опуская другие. Так, одно из отличий полной языковой репрезентации — Глубинной структуры — от опыта, кото­рый ее порождает, заключается в том, что она оказывается уменьшенной версией опыта пациента в его взаимодейст­вии с миром. Это уменьшение может быть, как уже говори­лось, полезным; одновременно оно может обеднять модель того или иного человека в такой степени, что это вызывает у него страдание. Существует много приемов, позволяю­щих психотерапевту помочь своему пациенту восстано­вить части его опыта, не представленные в его модели. Если, например, речь идет о сочетании вербальных и не­вербальных техник, то пациента можно попросить пред­ставить в ролях конкретную ситуацию, основываясь на ко­торой, он сформулировал для себя ту или иную генерали­зацию, описывая свои переживании по мере того, как эта ситуация заново переживается им. У пациента появляется возможность представить часть собственного опыта, кото­рый он в свое время не сумел репрезентировать языковыми средствами. У него восстанавливается связь с опытом; од­новременно в распоряжении у психотерапевта оказывает­ся ценное содержание, с одной стороны, и понимание того, какими средствами пациент обычно репрезентирует собст­венный опыт — с другой. Наше намерение в данном случае состоит в том, чтобы основное внимание уделить техни­кам, которые связаны с языком.

Задача психотерапевта состоит в том, чтобы устранить бесполезные для пациента Опущении, вызывающие боль и страдания, — это опущения, связанные с областями невоз­можного, областями, в которых пациент в буквальном смысле не способен увидеть никаких других выборов, кро­ме неудовлетворительных, то есть таких, которые вызыва­ют страдание. Обычно область, в которой происходит Опу­щение, ведущее к скудности, выхолощенности опыта, — эта та область, в которой восприятие пациентом своих воз­можностей так или иначе ограничено. В ней он ощущает свою стесненность, скованность, бессилие, обреченность.

Техника восстановления полной языковой репрезента­ции срабатывает, причем ее можно усвоить, так как суще­ствует явная и четкая репрезентация — Глубинная Струк­тура, с которой можно сравнивать поверхностную структу­ру. Эта техника и заключается главным образом в сравнении одной репрезентации Поверхностной Структу­ры с полной моделью, из которой она была выведена — Глубинной Структуры. Сами Глубинные Структуры производны от полного диапазона опыта, доступного челове­ку. Глубинная структура того или иного языка доступна любому, для кого данный язык является родным. Мир опы­та доступен любому, кто желает использовать его. Высту­пая в роли психотерапевта, мы воспринимаем в качестве опущения в модели пациента любой выбор, который мы или кто-либо из известных нам людей мог, по нашим пред­ставлениям, сделать в этой же ситуации.

Опущения частей в модели пациента могут казаться психотерапевту настолько очевидными, что он может на­чать давать своему пациенту советы о том, с помощью ка­ких других способов можно было бы справиться с трудно­стями. Скорее всего, мы согласились бы с большей частью советов психотерапевта, однако, как подсказывает прак­тический опыт, опыта психотерапии, советы, которые по­падают в пробелы, возникшие в модели пациента в резуль­тате опущений, оказываются довольно неэффективными. Опущения обеднили модель пациента, причем непредстав­ленными в модели оказались именно те части возможного опыта, которые психотерапевт подсказывает или советует пациенту. В подобных случаях пациент обычно оказывает сопротивление словам психотерапевта, либо не слышит предлагаемых выборов, не воспринимая их, потому что в его модели их нет. Поэтому мы рекомендуем психотерапев­ту воздержаться от советов до тех пор, пока модель клиента не станет достаточно богатой, чтобы вместить их в себя.

Дополнительное преимущество воздержания от сове­тов и включения пациента в процесс изменения собствен­ной модели и самостоятельной выработки решений заклю­чается в том, что психотерапевт таким способом избегает опасности увязнуть в содержании и может вместо этого полностью сосредоточиться на процессе управления дейст­виями пациента, которые позволят ему справиться с воз­никшими жизненными трудностями. Это значит, что пси­хотерапевт применяет Метамодель для непосредственно­го воздействия на обедненную модель пациента.

Мы назвали уже ряд вопросов, полезных для того, что­бы помочь пациенту расширить собственную модель. При­ближаясь к границам своих моделей, пациенты обычно го­ворят фразу вроде:

Я не могу верить людям. Я не способен верить людям.

Но мы знаем случаи либо из собственной жизни, когда мы сумели поверить другим людям, либо других людей, которые сумели поверить другим людям, и понимаем поэ­тому, что мир достаточно богат, чтобы позволить пациенту испытывать доверие по отношению к другим людям; и нам понятно, что мешает ему в этом его собственная модель. Вопрос в этом случае сводится к следующему: Как получи­лось, что одни люди могут доверять другим, а наш пациент

не может? Обращаясь к пациенту с просьбой объяснить, какая особенность его модели мира не позволяет ему ве­рить людям, мы получаем немедленный ответ на этот воп­рос. Иначе говоря, мы спрашиваем его:

Что мешает вам верить людям? или

Что случилось бы, если бы вы верили людям?

При полном ответе на этот вопрос часть опущенного материала в модели пациента восстанавливается. Пациент произносит в ответ какую-либо поверхностную структуру. Психотерапевт имеет в распоряжении инструменты, позволяющие ему оценивать эти вербальные ответы — про­цессы, посредством которых осуществляется восстановле­ние Глубинной Структуры или фокусировка недостаточно ясных и четких частей образа. Эти же инструменты ис­пользуются психотерапевтом, когда он помогает пациенту измениться путем восстановления связи между пациентом и его опытом. Цель психотерапевта состоит в том, чтобы, применяя технику метамодели, получить ясное, чётко сфокусированное представление о модели пациента, обла­дающей богатым набором выборов для пациента в обла­стях, в которых пациент испытывает страдание. Примене­ние вопроса:

Что мешает вам...?

имеет решающее значение для восстановления связи па­циента со всем опытом, дающее ему доступ к материалу, который был ранее опущен и, следовательно, не представ­лен в его модели.

Искажение

Говоря об искажении, мы говорим о вещах, которые репрезентированы в модели пациента, однако извращены таким образом, что его способность действовать становит­ся ограниченной, а его способности к страданию возраста­ют. Существует несколько способов искажения Глубинной Структуры, в сопоставлении с миром опыта, способных вызвать в человеке страдание и боль.

Семантическая правильность

Один из способов, посредством которых люди искажа­ют свои модели мира, причиняют себе страдание и боль, состоит в том, что ответственность за собственные, вполне подконтрольные им самим поступки и действия они припи­сывают внешним факторам. Лингвисты выявили ряд се­мантических неправильных выражений. Например:

Жорж заставил Мэри весить 114 футов.

Согласно их генерализации, нет никаких оснований утверждать о людях, будто они могут принудить других людей совершить те или иные действия, если эти действия недоступны произвольному контролю этих других людей. Мы обошли представление о семантической неправильно­сти таким образом, чтобы охватить им и такие предложе­ния, как:

Мой муж ужасно злит меня.

Психотерапевт может показать, что это предложение имеет форму:

Один человек заставляет другого человека испытывать некоторые чувства.

Если первый человек, тот кто воздействует, отличает­ся от второго, испытывающего злость, — это значит, что предложение семантически неправильно, и принять его нельзя. Семантическая неправильность предложений та­кого типа заключается в том, что ни один человек не мо­жет в буквальном смысле создать в другом человеке какие-либо чувства. Следовательно, мы отвергаем предложения такой формы. На самом деле предложениями такого типа описываются ситуации, в которых один человек совершает какое-либо действие или поступок, а другой реагирует, ис­пытывая те или иные чувства. Суть сказанного в том, что хотя эти два события происходят одно за другим, между поступком одного человека и реакцией другого необходи­мой связи не существует. Следовательно, предложениями подобного типа описывается модель, в которой ответствен­ность за свои эмоции пациент возлагает на людей или си­лы, находящиеся вне его контроля. Сам поступок не при­чиняет эмоций; эмоция представляет собой, скорее, реак­цию, порожденную моделью, в которой пациент не берет

---

Дата добавления: 2018-05-12; просмотров: 170; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!