Диалектика всеобщего и единичного

В становлении человека (Гегель)

Уже в «Феноменологии духа», полемизируя с Шеллингом, Гегель сформулировал главное «правило» метода, позволяющего ответить на эти вопросы: «все сводится к тому, чтобы понимать и выражать истинное не только как субстанцию, но в такой же мере и как субъект» [253, с. 19]. Прежде всего, это означает, что готовой истины нет ни в мышлении, ни вне мышления. Любое определение – идет ли речь об Абсолюте Шеллинга, человеке Канта или психотерапии, являющейся предметом нашего собственного исследования, – само по себе не может содержать ничего иного, кроме «корректного выражения» «известного и общепризнанного» представления об изучаемом явлении; свое доказательство оно обретает исключительно в движении мысли, воссоздающем «необходимость происхождения» этого явления [51, с. 102]. Поэтому истину выражает не одно (абстрактное) определение, а система определений, логически реконструирующая историческое развитие предмета.

Однако понять Гегеля адекватно, т.е. понять его философскую систему как метод научного познания (в нашем случае – сущности человека), можно лишь разобравшись в сути закона тождества мышления и бытия, вокруг которого разгоралось столько споров, выстраивалось столько спекуляций и рождалось столько философских систем – от учения о мировой воле Шопенгауэра до экзистенциальной онтологии Хайдеггера и герменевтики Гадамера. Сведение идеи содержательной логики к «тотальному диалектическому самоопосредствованию» духа [44, с. 405], «спиритуалистическому истолкованию христианства» [там же, с. 408] или «телеологическому объективизму» закрывает доступ к эвристическому потенциалу гегелевской диалектики, который был в полной мере реализован в «Капитале» Маркса. В интересующей нас области этот потенциал был разработан Э.В. Ильенковым, на работы которого мы и будем опираться.

234

«Чистая наука, – пишет Гегель, – ...предполагает освобождение от противоположности сознания [и его предмета]. Она содержит в себе мысль, поскольку мысль есть также и вещь (Sache) сама по себе, или содержит вещь самое по себе, поскольку вещь есть также и чистая мысль. В качестве науки истина есть чистое развивающееся самосознание и имеет образ самости, [что выражается в том], что в себе и для себя сущее есть осознанное (gewusster) понятие, а понятие как таковое, есть в себе и для себя сущее. Это объективное мышление и есть содержание чистой науки» [51, с. 103]. Гегель, разумеется, называет «объективное мышление» также «Абсолютным духом» и «Богом», но разве еще Фейербах в «Сущности христианства» (1841) не показал, что «Логика» Гегеля изображает в качестве деятельности сверх- и надприродного Субъекта человеческое мышление, что Абсолютный дух есть не что иное, как абстрактный, отмежеванный от себя самого конечный дух?

С учетом этого обстоятельства утверждение Гегеля приобретает следующий смысл: всеобщие логические формы, которые Кант зафиксировал в качестве a priori сознания, представляют собой законы самой действительности, познанной и преобразованной человеком с помощью мышления. Мышление объективно, поскольку воплощено в предметах окружающего мира, «опредмечено». Предмет осмыслен, поскольку либо является продуктом «мышления» (целесообразной деятельности человека), либо, будучи природным объектом, освоен им (что возможно, только если мышлением выявлены его существенные определения).

Гегель впервые опроверг распространенный и в наши дни предрассудок, согласно которому мышление тождественно говорению и этим отличается от практической деятельности, создающей реальные, а не идеальные предметы. «Мышление, о котором говорит Гегель, – пишет в этой связи Э.В. Ильенков, – обнаруживает себя в делах человеческих отнюдь не менее очевидно, чем в словах, в цепочках терминов, в кружевах словосочетаний. Более того, в реальных делах человек демонстрирует подлин-

235

ный способ своего мышления гораздо более адекватно, чем в своих повествованиях об этих делах⁴» [78, с. 117]. Логика человеческих дел «застывает» в продуктах этих дел, даже если люди не способны выразить ее в языке (что случается весьма часто не только с представителями «примитивных» народов). И поскольку это так, постольку предметное тело человеческой цивилизации – здания, технические сооружения, орудия труда, научные трактаты, своды законов, произведения искусства, заповеди морали и т.д. и т.п. – не только может, но и должно рассматриваться как материальное выражение мышления, создавших его людей, а точнее их «сущностных сил» – ведь гегелевское понятие мышления фиксирует идеальное содержание – всеобщие формы, человеческой деятельности любого рода.

Но это означает, что «сущность человека», которую предшествующая философия считала признаком, свойственным индивиду, на самом деле во всем своем многообразии и историческом развитии воплощена в объективной и внешней по отношению к отдельному человеку действительности социально-культурного мира. Эту действительность Гегель и сделал предметом содержательной логики («мышления о мышлении»). «Панлогизм», в которым столь часто обвиняют его критики, является требованием конкретного, системного изучения мышления как сущности человека.

В силу того, что формы деятельности (мышление) «опредмечены», индивидуальное сознание сталкивается с ними как с противоположной себе реальностью, воспринимает их как формы самих вещей и явлений – орудий труда, государств, технологий, моральных норм и т.д., не осознавая их отношения к собственной «сущности». Однако, поскольку предметное тело цивилизации является необходимым условием существования отдельного человека, освоение положенных в нем форм (человеческого) мышления, имеет для него в известных пределах неизбежный и принудительный характер. Живя в обществе,

–––––––––––––––

⁴ В чем мы имели возможность убедиться, анализируя определения психотерапии в научной и учебной литературе.

236

индивид овладевает родовыми «сущностными силами» даже, если и не подозревает об этом.

«...Мы встречаем... взгляд, – писал Гегель, критикуя руссоизм, – согласно которому человек от природы свободен, но должен ограничивать эту естественную свободу в обществе и в государстве, в которые он должен в то же время непременно вступать» [52, с. 91]. Но свобода ни коим образом не является непосредственным природным свойством человека. Она обретается им посредством «бесконечного воспитания, дисциплинирующего знание и волю», в ходе которого он усваивает всеобщие формы человеческих отношений. Поэтому, как это ни парадоксально, ограничения, которые устанавливает общество, способствуют утверждению «такой свободы, какою она оказывается на самом деле, т.е. разумной и соответствующей своему понятию» [52, с. 91-92]. Подчиняясь социальным нормам, запрещающим убийство человека, воровство или уничтожение редких видов животных, индивид реализует в своем поведении свободу в тех всеобщих формах, которые были выработаны человечеством. Сам он при этом может руководствоваться различными мотивами или же действовать автоматически, «по привычке».

И все же, несмотря на то, что множеством форм деятельности – от прямохождения и речи, до воспитания детей и разрешения конфликтов с начальством – человек овладевает неосознанно, симпрактически, Гегель считает этот способ присвоения родовых достижений «рабским»⁵. Подлинно человеческий, культурный, – способ индивидуаль-

–––––––––––––––

⁵ Его суть Гегель излагает в разделе «Господство и рабство» «Феноменологии духа». Раб вынужден производить предметы, подчиняясь господской воле. Обрабатывая вещи, он следует приемам и правилам ремесла, технологиям, хранящим (много-)вековой опыт человечества. «...Работающее сознание, таким образом, приходит к созерцанию самостоятельного бытия как себя самого» [253, с. 149]. Гегель не случайно использует для определения степени «образованности» раба термин созерцание. Раб и шире -индивид, осваивающий формы деятельности непосредственно в ходе производства, не осознает их: не может выразить в понятийном виде, отделить от материальных носителей (вещей, тела учителя, себя самого).

237

ного развития предполагает познание «необходимости происхождения» предметного тела цивилизации, постепенно открывающее индивиду ту «простую» мысль разума, что «разум господствует в мире» [52, с. 64]. Лишь воспроизведя процесс возникновения окружающего мира теоретически, индивид способен понять и его человеческое происхождение, и его истину. Этой реконструкции – а именно ее Гегель называл образованием индивида – нет нужды следовать всем бесконечным деталям, обстоятельствам и поворотам реального исторического развития, потому что его всеобщие формы были осознаны и выражены в «чистом», понятийном виде предшествующими поколениями. Продукты этого осознания, а именно категории и законы логики, понятия и методы науки играют в образовании индивида роль вспомогательных интеллектуальных орудий, подобно тому, как орудия труда опосредствуют образование (производство) материальных вещей⁶.

Освоение интеллектуальных орудий осуществляется по тем же законам, что и освоение любого другого предмета: сначала индивид сталкивается с ними как с чем-то внешним, затем начинает применять в своей деятельности и, наконец, овладевает ими, превращает в собственную деятельную способность (мышления): «...Тот, кто только приступает к науке, – пишет Гегель, – находит сначала в логике изолированную систему абстракций, ограничивающуюся самой собою, не захватывающую других знаний и наук. ...Лишь на основе более глубокого знания других наук логическое возвышается для субъективного духа не только как абстрактно всеобщее, но и как всеобщее, охватывающее собой также богатство особенного... Этот опыт являет духу логическое как всеобщую истину, являет его не как некоторое особое знание наряду с другими материями и реальностями, а как сущность всего этого прочего содержания. Хотя логическое в начале [его] изучения не существует для духа в этой сознательной силе, он благодаря этому изучению, не в меньшей мере вбирает в себя ту силу, которая ведет его ко всякой истине» [51, с. 111-113].

–––––––––––––––

⁶Поэтому, если естественный человек является «сподручным средством» Духа, то в образовании индивида «сподручным средством» оказывается Дух.

238

Итак, познание духом (человеком) всеобщих форм собственного творчества опосредствовано искусственными интеллектуальными орудиями, совокупность которых составляет методологию мышления. Будучи усвоенной первоначально как «абстрактно всеобщее», она позволяет индивидуальному сознанию двигаться от непосредственного – созерцания, представления, мнения к его раскрывающейся в движении противоречий сущности, и, наконец, к системе определений, поставленных в закономерную связь, – к целостности понятия, или истины.

В «Феноменологии духа» Гегель представил этот путь в форме одиссеи индивидуального сознания, дерзнувшего задаться вопросом об истинности своего непосредственного (чувственно данного) содержания. Самопознание конечного духа осуществляется через разворачивание противоречий предметного сознания: от абстрактной противоположности субъекта и объекта к осознанию лежащей в основании обоих необходимости и социальной природы последней; от противоположности общественной необходимости и индивидуальной свободы к пониманию того, что предстающий в непосредственном созерцании чуждым и внешним мир создан совместной деятельностью людей, каждым из которых двигали субъективные «страсти» и их образы – «благородное», «низкое», «разорванное», просвещенное» и т.д. сознание, в результате же возникла объективная действительность истории и общества.

В параграфе «Духовное животное царство и обман или само дело» Гегель характеризует «хитрость разума» следующим образом: «Целое, как таковое, исчерпывается и представляется лишь раздельным чередованием то сохранения, то выявления для себя. ...Таким образом возникает игра индивидуальностей друг с другом, в которой они как себя, так и друг друга столько же обманывают, сколько и находят себя обманутыми. ...Те же, кто в силу такого вмешательства считают или претворяются обманутыми, скорее хотели сами обманывать подобным же образом. Они выдают свои дела и поступки за нечто такое, что существует лишь для этих дел и поступков, в чем они имеют целью только себя и свою собственную сущность. Но, де-

239

лая нечто и этим выявляя и обнаруживая себя, они непосредственно противоречат своим действием своему намерению исключить всеобщее сознание и общее стремление всех принимать участие. Ведь осуществление есть, скорее всего, выставление своего во всеобщую сферу, вследствие чего оно становится и должно становится делом всех» [253, с. 298-299].

Завершается самопознание собственно теоретической стадией (в «Феноменологии...» ей соответствуют разделы, условно названные «абсолютным духом»), на которой индивидуальное сознание осмысливает открытые им «линии» исторического развития как моменты становления единого целого и выражает их в форме понятия. На этом образование индивида заканчивается, но лишь в строго определенном смысле: уяснив, что окружающий мир создан по тем же законам, по которым функционирует и его «образованное» мышление, и познав эти законы, человек признает в нем результат своей собственной деятельности. «Субстанция» становится «субъектом». Вместе с тем это означает, что конкретная целостность производства, государства, права, науки, техники, искусства, религии, философии есть не что иное, как в-себе и для-себя истина человека, или исторически развернутая и предметно воплощенная действительность его сущности. «Субъект» становится «субстанцией» и именно поэтому (а не потому, что его сущность заключается в чувственно данном субстрате его органического тела) может быть познан и объективно, и исторически одновременно.

Но это вовсе не тот мертвый схоластический конец, которым столь часто упрекали Гегеля его критики, хотя, справедливости ради следует сказать, что у них были к тому основания. Вот, например, характерное для Гегеля разъяснение: «...Дух знает самого себя: он является рассмотрением... своей собственной природы, и в то же время он является деятельностью, состоящей в том, что он возвращается к самому себе, и таким образом он сам себя производит, делает себя тем, что он есть в себе. После этого отвлеченного определения можно сказать о всемирной истории, что она является обнаружением духа в том

240

виде, как он вырабатывает себе знание о том, что он есть в себе, и подобно тому, как зародыш содержит в себе всю природу дерева, вкус, форму плодов, так и первые проявления духа виртуально содержат в себе всю всемирную историю» [52, с. 71].

В заключение суммируем важнейшие итоги переосмысления проблемы человека немецкой классической философией. Э.В. Ильенков видит ее главную заслугу в том, что впервые после Платона она «перестала понимать «идеальность» столь узко психологически, как английский эмпиризм», и хорошо поняла, что идеальное вообще ни в коем случае не может быть сведено к сумме «психических состояний отдельных лиц и тем самым истолковано просто как собирательное название для этих состояний» [78, с. 236]. Идеальное, или всеобщие формы мышления, воплощенные в предметном теле цивилизации, хотя и создано людьми, но существуют независимо от сознания каждого из них как объективная реальность, с которой они вынуждены считаться, и освоение которой является необходимой предпосылкой их культурного, т.е. человеческого, творческого, личностного, а не абстрактно биологического⁷ развития. По отношению к отдельному индивиду «коллективно созидаемый людьми мир духовной культуры» [там же, с. 235] – «абсолютный дух» – выступает законом существования.

Дата добавления: 2018-05-12; просмотров: 244; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 16 17 18 19 202122 23 24 25 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!