О режиссуре урока, воспитательном моменте и домашнем задании

Комментарий 1: О минусах, которые не страшны

Уверяю вас, уважаемая О.Л., что никакой это не «большой минус». Когда в одну группу собираются только сильные (или только слабые) ученики – это не страшно. Наоборот, ситуация эта таит в себе множество плюсов…

(Этот отдельный большой разговор я решил вынести за рамки комментария. Подробно о проблеме «сильных» и «слабых» групп см. ПОСТСКРИПТУМ 1.) – В.Б.

Комментарий 2: О часах

Это замечательно, что вы столь буквально восприняли мой совет и специально для урока приготовили часы. Ведь недаром на семинарских занятиях, которые я провожу в разных регионах, я обязательно держу в руках часы. Держу навязчиво, нарочито – чтобы учителя обратили на это внимание…

(И еще один, не менее важный, пласт разговора – о часах, минутах, секундах и пользе любых ограничений – см. ПОСТСКИПТУМ 2.) – В.Б.

Комментарий 3: О сдержанности

Уважаемая О.Л., признаюсь, что, когда я читал ваше письмо и дошел до слов «сложные и простые промыслы», то карандашом это место подчеркнул, думая потом прокомментировать некорректность формулировки. Но вот читаю дальше и вижу, что был не прав: вы на уроке поступили гораздо мудрее меня, сдержав свой учительский пыл, не вмешавшись в детское мнение, не поправив его. В результате ребята сами подняли этот вопрос и сами наговорили много умных вещей.

Почаще бы нам, ученым, учиться не только уму-разуму, но и терпеливости у вас, учителей, которых мы вроде как пестуем и наставляем в теории. – В.Б.

Комментарий 4: О справедливости

Конечно, вы все правильно пишете. Но хотелось бы добавить вот что. То, что справедливо для одних учеников, для других может таковым в данной конкретной ситуации и не являться. Зато какой-то схожий воспитательный момент откроется им в какой-то другой ситуации.

А на том конкретном уроке тот воспитательный момент прошел для кого-то мимо ушей. И это нормально. И не нужно стремиться к тому, чтобы по запланированным нами «воспитательным моментам» все ученики поголовно шагали стройными рядами. – В.Б.

Комментарий 5: Об элегантности

Задание хорошее, но с социо-игровой точки зрения недостаточно элегантное. Очень уж оно дидактично. Вот если бы эту дидактическую назидательность убрать, то тогда задание станет весьма созвучным той мудрости, которая кроется в народных пословицах.

Вот вы пишете: подобрать по смыслу подходящие. Давайте попробуем представить, что произойдет, если вместо слова «подходящие» подставить слово «перекликающиеся». Это явно даст больший простор для воображения.

А вдруг да подобная замена сделает задание слишком легким?

Во-первых, отметим, что, действительно, задание начинает производить впечатление очень простенького. Но стоит остановить свой выбор на той или иной пословице, как тут же появляется желание и свой выбор получше обосновать, и о замерцавших в уме смысловых пересечениях рассказать. Это, во-вторых.

Ведь у каждого из нас, если что в голове и мелькнет, то всегда и гладко и складно. А как начнешь об этом рассказывать, то ни гладкости, ни складности не получается: и слов не хватает, и эмоции мешают. Но перед другими «в грязь лицом ударить» не хочется: если уж в сознании что-то блеснуло – ну как про это умолчать? как другим не рассказать? как (хотя бы) не похвастаться? Вот мы и начинаем ломать голову над тем, как бы свое мнение поточнее, попонятнее выразить. И становится нам не лень голову свою ломать и час, и другой, а то и вовсе весь вечер или даже день – пока нужный вариант не подберется.

Вот и ученикам если нечто подобное подарить, то они с явным удовольствием в омут родного языка в своем сознании поныряют. – В.Б.

Проверка домашнего задания… на себе! Решил я этот модернизированный вариант домашнего задания о перекличках с пословицей проверить на себе.

Тут же вспомнилась поговорка, созвучная слову прокормит. «Волка ноги кормят» – перекликается явно! И то-олько задумался, как бы попонятнее изложить увиденные смысловые пересечения – так и впрямь такое открылось, что впору не столько обсуждать, как перекликается или подходит–не подходит, сколько доказательством скрытого тотального совпадения некоего потаенного смысла заниматься. (Ведь для волка быть «санитаром леса» – это почти что профессия. Или даже ремесло. И хочет он или нет… Раз ноги ему даны и раз он голод чувствует, то и ремесло «санитара леса» выполнять приходится. При этом ноги его плеч не оттягивают прокорм обеспечивают.)

С точностью до наоборот. И вот еще какой советик-подсказка (вдруг да пригодится). По герменевтической дихотомии задание может получиться неожиданно интересным, если его вывернуть как-нибудь шиворот-навыворот. Ну, например, задать прямо противоположные условия. То есть наоборот: подобрать к этой пословице две НЕподходящие. Кому будет не лень, – прикиньте в свободную минутку, что может получиться. Если понравится, берите на вооружение и пользуйтесь на здоровье. (Подробности см. в кн.: П.Ершов, А.Ершова, В.Букатов «Общение на уроке», стр. 332.)

Комментарий 6: О домашнем задании

Уж и вы – дорогая О.Л.– тоже молодец! Очень интересный ход придумали. Однако ловлю вас на слове (авось, вам для оттачивания вашей социоигровой хватки пригодится).

Вот вы пишете: «Урок начинаю с того, что выявляю тех, кто выполнил домашнее задание». выявляю. А ведь согласитесь, что можно было бы сочинить такую режиссуру, чтобы выявляли не вы, а сами ученики.

Кстати, поделюсь опытом. Иногда я делал так. Вхожу в класс и сразу говорю: «Кто не сделал домашнее задание – в правый угол, все остальные – в левый». А так как взаимопонимание и взаимодоверие уже наработаны, то все ученики тут же быстренько сами – кто в какой угол – и расходятся. И никаких перебранок, и никаких двоек.

А если кто сшельмовал и затерся не в «свой» угол, так это очень быстро его же сотоварищами и будет в самой работе обнаружено.

И надо сказать, что в угол «к несделавшим» уходили с явной неохотой. И дело тут не в двойках (их не было). Просто они по опыту знали, что самое интересное будет сейчас происходить в команде сделавших домашнее задание. Честно говоря, я поэтому и обходился без всяких увещеваний и распеканий по поводу несделанных домашний заданий. Что ж их ругать, если они сами чувствуют себя, пусть немного, но все же обделенными, как бы «наказанными».

А еще я отдельно похвалю вас за элегантную связку с предыдущим уроком. Одно дело, когда уроки взаимосвязанными оказываются только на бумаге (в конспектах учителя), и совсем другое дело, когда эта связь витает в воздухе, когда она видна каждому ученику. – В.Б.

Комментарий 7: Как же все-таки дело было?

Здорово, что члены жюри посоветовались и выдали такое задание. Стал я его примерять на себя и чувствую, что с подобным заданием, пожалуй, и не справился бы.

Стал перечитывать это место в письме-отчете и обнаружил, что конкретных-то сведений о том, как все дело протекало, и нет. А очень жалко. Например, неясно: загадку нужно было вспомнить или где-то найти? Можно ли было совещаться с другими, пользоваться книгами? Какие же загадки были написаны на листочках?

Поэтому стал я на свой страх и риск фантазировать: а как бы я срежиссировал подобное задание?

Учитель: «Приготовили листочки. Теперь все встали. Вам дается 1 минута, чтобы вы – стоя – вспомнили (или придумали) загадку о русской избе. Кто будет готов раньше, тот садится и законно отдыхает».

Через минуту сигнал: «Стоп! Время истекло!». Все садятся и объединяются «по четверкам» (хотя бы так: двое учеников с одной парты поворачиваются к двум ученикам за другой партой – вот вам и готовая «четверка»). Потом выбирают из своих вариантов две самые-самые интересные загадки, записывают их на листочке и передают соседям для а) отгадывания и б) комментирования наилучшей из загадок (почему, чем и зачем).

После того, как отгадки соседей и их комментарии вернутся в исходную команду, вы только представьте, с каким вниманием команда начнет разбирать каракули своих одноклассников. А в это самое время в соседней команде их собственные каракули будут штудироваться не менее придирчиво. Вот уж будет о чем поговорить и с правыми соседями (которые отгадывали их), и с левыми (которых отгадывали и комментировали они сами). Будет что обсудить, сравнить, выяснить…

Честно говоря, для развития народной культуры именно этого так не хватает на обычных школьных уроках.

Ну, а когда все это сочинилось, то начал я эту режиссуру примерять на себя. Выяснилось, что самому мне вспомнить хотя бы одну загадку о русской избе не под силу. Тогда попробовал сочинить. Получилось. Сначала не очень казисто, но потом, когда я сообразил первую часть со второй поменять местами и чуть-чуть отредактировать (чтобы по ритму глаже было), то вышло вот что: «Когда скребут – молчит. Когда топчут – стонет. Что это?» (Как вы понимаете, я загадку о деревянных половицах сочинил).

Не скрою, загадочка мне приглянулась. И тут я подумал: дай-ка привру и напишу, что я ее вспомнил, а то вдруг кто подумает, что, дескать, доктор педагогических наук, а русских народных загадок не знает. Но тут по дихотомии (о которой упоминал выше) решил сделать наоборот, то есть рассказать именно так, как оно было на самом деле.

Не страшно, что я не могу вспомнить ни одной народной загадки о крестьянской избе, зато могу сочинить новую. Я ж ведь представитель своего народа, законный носитель народной культуры. А если я свою родную культуру могу только по учебникам цитировать, значит, никакой я не представитель и не носитель, а просто самозванец-начетник какой-то.

А ведь такая постановка вопроса справедлива и для наших детей. Про народные загадки они могут не только читать в учебниках, слышать от учителя и расспрашивать у дедушек с бабушками, но и… сами сочинять! От этого загадки не станут менее народными (хоть и будут новоделами).

И последнее соображение. Сейчас не только в больших городах, но и в деревнях – такой винегрет национальностей, что порой страшноватенько становится. За всех. В том числе и за детей других национальностей. Ведь им не по своей воле приходится жить на чужбине. И как быть, когда на уроках, в соответствии с программой, звучит задание, связанное с фольклором?

В отличие от русских детей, у них нет возможности поискать родные пословицы и поговорки в той или иной книжке (да и у соседей по дому, если диаспора махонькая, не больно что узнаешь). Выход какой? Либо на уроке молчать, либо втихаря придумывать свое, а вслух говорить, что это мы, дескать, вспомнили.

Давайте избавим их от необходимости привирать. Вспомнил – хорошо. А не вспомнил, зато сам сочинил, – еще лучше! Пусть и в них укрепляется чувство, что они законные представители своего народа. И перед сверстниками другой национальности они по праву и в полной мере представляют свой народ.

Еще раз спасибо, О.Л., за письмо, за работу, за ту радость, которую вы несете своим ученикам.

С уважением, Вячеслав БУКАТОВ

Постскриптум 1: Об отличниках и двоечниках в работе по группам

Что ни говори, а учительская профессия – не соскучишься. Ну сами подумайте, разве это не забавно: если на уроке сильные ученики объединились в одну рабочую группу со слабыми, то некоторые учителя начинают тут же стонать. Ой, мол, как плохо. Слабые, дескать, спрячутся за спину сильных, будут у них списывать и ничему не научатся. А когда слабые объединяются со слабыми, то снова начинаются жалобы. Опять, мол, ничего хорошего: с работой они не справятся, просидят все задание, ни в чем не разберутся.

Прямо заколдованный круг получается…

И сам я, когда работал учителем, частенько обнаруживал себя загнанным в очередные тупики профессионального сознания. Оказывается, подобные тупики были известны еще со средних веков, и назывались они герменевтическими кругами. А для того чтобы выпутаться из такого круга, нужно «подняться на этаж выше». И тогда придет понимание, что тупик этот кажущийся. Вот я и предлагаю всем желающим на досуге подняться каждому на свою колокольню и оттуда глянуть вниз, на эти самые ситуации объединения сильных и слабых учеников.

Что кому видно

Помнится, однажды на методических посиделках учителя делились друг с другом открывшимися горизонтами, и многих восхитило вот какое соображение. Когда ученики объединяются в команды, то кто с кем объединился – сильный ли со слабым или наоборот, – видно в первую очередь учителю. Самим же детям это очевидно только в крайних случаях. Когда, например, один – ну уж такой двоечник, что хоть святых выноси, а другой – уж такой отличник, что пробы ставить негде.

Но таких крайних случаев бывает не так уж и много, и к ним учитель может заранее приготовиться. Например, самого сильного и самого слабого вызвать на «Матки-матки, чьи заплатки?» – и тогда они уж точно (если учителю так этого хочется) в одну команду не попадут.

А во всех других случаях ученики, как правило, не видят, кто в изучаемой теме так уж силен, а кто слаб. И вообще-то это хорошо. Было бы ужасно, руководствуйся они на уроке, например, такими соображениями: «В этой теме мне лучше объединиться с Колей, а в этой – с Машей и ни в коем случае не с Колей».

В социо-игровой педагогике как раз для того столь настойчиво и навязываются разного рода жеребьевки, чтобы освобождать учеников от соблазнов меркантильных соображений. Тогда им со временем открывается обыкновенная житейская мудрость (которая и есть мудрость герменевтическая): если я сегодня работаю с Колей, то я ему помогаю, если с Машей, то она – мне. И так хорошо, и этак неплохо. Если подобные выводы ученики начнут выносить с наших уроков – химии, физики, истории, – то можно смело считать, что наш учительский труд не пропал зря.

С последней парты

Когда учителя делились своими соображениями о ситуации слабый + слабый, то почти все, порывшись в своей памяти, отмечали, что вообще-то самые неожиданные и оригинальные решения иногда звучат вовсе не из уст сильных учеников (от них можно ждать скорее правильных ответов по учебнику), а от тех, кого обычно считают слабыми. Обычно они и сказать-то ничего путного не могут: или отмалчиваются, или чушь несут – не остановишь. Но вот когда нужно найти нечто нестандартное, без них, оказывается, как без рук. В художественной педагогике этот эффект очень даже хорошо известен.

Для достижения именно этого эффекта в свое время вместе с Е.Е.Шулешко была задумана некая методика госте-ролевых уроков. Учитель готовит по своему предмету «чужого учителя» (чужого не только для класса, но и для самого предмета: к географии соглашался готовиться физкультурник, а к французскому – математик). И когда начинался урок, то место у доски занимал «чужой». А «родной» учитель отправлялся на последнюю парту с особым заданием наблюдать за своими учениками на этом странном полусвоем-получужом уроке.

И вот чаще всего оказывалось, что в родных учениках учителю с последней парты открывалось много нового. Сильные ученики выглядели не такими уж и сильными, а слабые вдруг начинали так сильно блистать, что это порой не на шутку озадачивало учителя: как же это он просмотрел таких способных учеников, как же это раньше в них эти самые дарования не увидел?!

Новая роль

В 9–10 классе ученикам очень полезно помимо школы посещать какие-нибудь другие коллективы (кружок, студия, секция). В своем родном классе к этому времени складываются очень жесткие ролевые отношения, и сломать рамки роли, которая стала традиционной в своем классе, ученику трудно. А когда он попадает в новый коллектив, где его никто не знает, то ему легче начать новый стиль поведения, занять новую нишу, освоить новую роль.

Социо-игровой стиль обучения именно эти ситуации и пытается сделать возможными на любом обычном уроке. Чтобы если какой-то ученик не смог найти коллектив вне стен школы, то хотя бы на каких-то уроках вокруг него возникали ситуации, когда он может нарушить привычное ожидание окружающих и блеснуть талантами, о которых он уже знает, а окружающие все еще не догадываются.

Вот поэтому когда в малую группу попадают два слабых ученика, то и для педагогики, и для развития личности это не так уж плохо. Даже хорошо. Но вот если учитель думает только о программе и, вместо того чтобы смотреть по сторонам (как там живут-поживают его ученики на его уроке?), желает сиюминутного результата (чтобы все всё без ошибок сделали), то тогда он начинает кричать: «Караул! Слабый объединился со слабым! Что мне теперь делать?» Как что делать? Радоваться!

Приятными сторонами

Теперь представим ситуацию «сильный + слабый». Конечно, слабый может списать (и правильно сделает). Может быть, именно эта возможность и откроет ему глаза на то, что сильный ученик не обязательно зазнайка и выскочка и что с ним вполне можно сотрудничать. Словом, что отличник – тоже человек, и его можно уважать и даже с ним дружить.

В свою очередь, сильному работа в такой малой группе тоже может пойти на пользу. Ведь одно дело, когда похвалу получаешь из уст учителя. И совсем другое – когда соученик вдруг начинает смотреть на тебя с восхищением.

А когда сильный и слабый друг к другу такими приятными сторонами своего характера повернутся, то и для них, и для окружающих незаметным образом возникнет умение выручать друг друга, поддерживать – словом, учиться друг у друга. А это, согласитесь, немало. Ведь им же еще целую жизнь идти бок о бок со своими сверстниками. Со сверстниками, а не с учителем, который скроется с их горизонта, как только они окончат родную (или не родную, а ненавистную) школу.

Постскриптум 2: Об урочном времени

Временные рамки – как реке берега – очень даже нужны. Например, для того чтобы возникли течения – мыслей, чувств, находок. Чем прочнее берега, тем более стремительные течения они могут выдержать. А если берега подкопать, то течение прекратится и начнется заболачивание местности.

Это только когда дома сидишь и к уроку готовишься, кажется, что две минуты – это ерунда. А на уроке даже две минуты – это очень много. И учителю бывает трудно даже две минуты удерживать свое внимание на времени, помнить о нем (уж поверьте мне и как режиссеру, не понаслышке знающему о цене сценического времени, и как педагогу, стоявшему у доски перед классом).

Но вот если учитель станет буквально держаться за часы, которые не на руке его будут покоиться (он сам по себе, они сами по себе), а именно что перед собственным носом в кулаке будут зажаты, – то тогда есть надежда, что он, учитель, сможет-таки продемонстрировать ученикам свою личную дисциплинированность, подавая наглядный пример делового отношения к каждой секунде урока.

Круговерть с часами

О песочных часах на уроке я впервые услышал от замечательнейшей учительницы Лидии Константиновны Филякиной. Песочные часы (их можно было взять в кабинете физики, но я купил в ближайшей аптеке – стоили они копейки) оказались безотказнее. Но были не всегда удобны в работе. Я дал сигнал, склянку перевернул, оглянуться не успел, как весь песок уже давным-давно пересыпался. То есть песочные часы хороши тем, что впопыхах какие-нибудь 1,5 минуты, вместо отведенных 2 или 10, не зачтешь. Но вот пропустить 2 минуты и спохватиться на 8-й, а то и вовсе на 15-й – это запросто!

И тогда я стал на уроки приносить секундомер, который был в моем хозяйстве с детства. Но через месяц и от секундомера мне пришлось отказаться: после третьего падения со стола он перестал ходить.

И тут я перешел на обычные мужские наручные часы. Они оказались удобнее и секундомера, и песочных часов. Часы на руке сейчас есть у всех. Только вот важно, чтоб они были с секундной стрелкой. Я дал команду: начали! – и тут же большой палец правой руки прижал к стеклу циферблата на том месте, где в это время секундная стрелка находилась.

Преимущества секундомера

Тут я сделаю в своем рассказе прыжок назад. Помнится, сто лет назад проводил я с пятиклассниками соревнование на рекордно медленное чтение (рекордно медленное, но без потери смысла – есть у нас такой вариант социо-игровой работы над выразительным чтением; подробности можно найти в § 31-32 моей книжки «Педагогические таинства дидактических игр»). Семь строчек (три предложения) стихотворного текста сказки Жуковского Об Иване-Царевиче и сером волке нужно прочитать как можно дольше. Сначала даже двадцать секунд некоторым ученикам даются с трудом. Серьезные достижения начинаются, когда результаты приближаются к минуте и даже больше (подчеркну: без потери смысла). Борьба разгорается за каждую секундочку.

Подчеркну, что тренировки у нас проходили по тройкам. На каждую тройку секундомеров не напасешься (даже тот, что был, разбили). В ход пошли ручные часы с секундными стрелками. И тут преимущество секундомера стало особо очевидно. Если ученику давать команду НАЧАЛИ, то он начинает торопиться и рекордного времени не добивается. А вот когда он сам открывает рот (и секундомер включается с первым произнесенным звуком) и не торопясь ползет дальше, то это создавало самые что ни на есть благоприятные условия для установления новых рекордов. С первым звуком – секундомер запускается, с последним – останавливается. На циферблате – точный результат.

Наручные часы

А вот с наручными часами поначалу было неудобно. Контролер (эта роль попеременно была у каждого в тройке) возьмет циферблат и ждет, когда секундная стрелка подойдет к удобной отметке. Вот она приблизилась, и контролер кричит: НАЧАЛИ! А исполнитель замешкался, оказался не готов. Тут контролер останавливает замер: «Хитренький,– говорит,– секунды идут, а ты молчишь. Так нечестно. Давай сначала». Вот они опять ждут, чтобы секундная стрелка подошла к удобной отметке, и… повторяется все то же самое.

Вот тогда-то и возникло это социо-игровое ухищрение – не ждать секундной стрелки и не подавать сигнал «работнику», а по его началу отмечать пальцем на циферблате местонахождение секундной стрелки. А потом высчитывать результат.

Итак, если на выполнение было отведено 2 минуты, то пальцем отмечается положение секундной стрелки, и когда она полный круг пройдет и к моему пальцу опять возвратится, то я и увижу, что половина времени уже истекла и осталась одна минутка.

Чтоб не пригорало

Ну, а дальше я обычно поступал так. Для поддержания (нагнетения) рабочего азарта (социо-игрового темпоритма) сообщаю, что осталось всего-навсего 1 минута. Стрелка побежала дальше. По циферблату легко мысленно провести диаметр и определить, где будет стрелка через 30 секунд (если отсчет пошел с отметки, например, между 4-мя и 5-ю часами, то соответственно – полминуты придется на сектор между 10-ю и 11-ю). Вот она подошла к этому месту, и я опять сообщаю: осталось уже 30 секунд. Следующее предупреждение – когда останется 15 секунд, потом 5 секунд (помешиваю, чтоб не пригорало). И наконец звучит команда: СТОП! время истекло.

Надо сказать, что, засекая таким образом время, мы ловим 133 зайца.

Во-первых, дети, заранее подготовленные к тому, что время истекает, потом не начинают ныть: мы не успели, мы не знали, мы не готовы! Все, как миленькие, подчиняются общей команде стоп и дружно начинают перенастраиваться для выполнения каких-то других ролей (например, при смене ролей судейских на зрительские или наоборот – это как уж было задумано учителем).

Во-вторых, учителю, не на шутку занятому циферблатом, некогда подглядывать, какие команды что и как делают. Ведь если учитель хотя бы краем глаза подглядит, что у кого происходит, то не утерпит и вмешается. А детям это не всегда на пользу. Многие учителя это понимают и стараются придерживать язык за зубами. Но даже если учитель вслух не высказывает замечаний, то все равно его одобрение, возмущение или удивление угадывается по выражению лица. А для тренировки детской самостоятельности, повторим, это не всегда на пользу. Так пусть уж лучше учитель стоит, вцепившись в часы, и следит за бегом секундной стрелки, а не коршуном носится над склоненными головами детей, мешая течению их собственных мыслей, поиску их собственных вариантов решения. Ведь им же трудно! И учителю стоит уважить это. Им же надо всего за 2 минутки и проблему найти, и друг с другом договориться о ее решении. Да еще и успеть помириться, если они поскандалили.

Ну, а в-третьих, учитель на деле умудряется показать, что дорога каждая секунда. Ведь у нас на школьных уроках как обычно бывает? Учитель чуть что – сразу кричит: дорога каждая минута! некогда ворон считать! При этом сам время ученическое не ценит: читая мораль ротозеям, он тем самым транжирит время тех учеников, которые находятся в рабочей форме. Они-то вынуждены все то время, которое учитель тратит на свои назидания, терпеливо (или не очень) простаивать.

За что боролись…

Кстати о терпении и прочей, как сейчас модно говорить, толерантности.

Звонок на урок – а в классе только три человека! Остальных ЕЩЕ нет! И тут начинается разбирательство с громами и молниями. А ведь те трое, которые пришли вовремя, не виноваты. За что же им принимать удар на себя?

И другое дело – звонок, в классе три человека, а учитель и бровью не ведет. Тут же сориентировавшись, дает одно из самых заводных (любимых в этом классе) заданий. И тогда все опоздавшие, войдя в класс и увидев, что интересная работа в разгаре, невольно подумают: эх, жаль, что я опоздал – самое интересное пропустил.

И наоборот, если опоздавший входит в класс, а там учитель чернее тучи и всех пропесочивает, то опоздавший невольно радуется, что на его долю учительской ругани досталось поменьше. Так что если он в другой раз опоздает еще больше, то удивляться этому не стоит. Как говорится, за что боролись, на то и напоролись…

В защиту звонков

Иногда учителя после удачных социо-игровых уроков «жалуются»: ученики, мол, не хотят уходить из класса на перемену, их, мол, приходится чуть ли не силком выгонять на перемену.

Помнится, одна учительница даже как-то спросила: «А можно мне договориться со своей подругой, чтобы заменить ее урок продолжением моего незаконченного?» (в маленьких школах, где в педагогическом коллективе добрые дружеские отношения, подобные договоренности вполне реальны). Ну, и как вы понимаете, я ответил, что, конечно же, нет. Урок на то и урок, чтобы заканчиваться по расписанию. И это чудесно, если звонок прозвенел, а работа в самом разгаре. Урок прерывать в таком случае даже выгодно. Ведь ученикам нужно приучаться переключать свое внимание на другую деятельность, на другой урок, на другого учителя (в жизни это им ой как пригодится).

А вот, если такой урок, вместо того чтобы оборвать со звонком, наоборот, продлить, то может случиться перебор. Может возникнуть переутомление. И тогда в подсознании некоторых учеников возникает досадный шлейф негативных ассоциаций, связанных либо с какой-то из учебных тем, либо с самим предметом. Известно, если у реки берегов не будет, то течение прекратится и начнется заболачивание местности. Так и берега звонков и расписания для течения реки-урока просто необходимы.

Правда, некоторые учителя и методисты любят поспекулировать лозунгом «Долой урочную систему!» Урок, мол, это ужасно, разве можно ученика учить от звонка до звонка! Конечно, нельзя, соглашаюсь я. Но это не повод отрицать классно-урочную систему в целом. Рамки урока и нам, учителям, и нашим ученикам очень даже нужны. Например, для того чтобы возникли течения – мыслей, чувств, находок. Чем прочнее берега, тем более стремительные течения они могут выдержать. Подкопай их – и течения прекратятся, нарушатся или перемешаются. И может случиться, что никаких течений не будет вовсе.

Для ученика именно рамки урока подчеркивают незавершенность и необходимость продолжить возникшую жизнь. Именно звонок позволяет ученикам осознать, насколько они были увлечены на только что оборвавшемся уроке. И осознать, что они еще не достигли самостоятельно намеченного конечного результата. Осознать, сколь сладостны для них были эти совместные поиски возможных решений. Осознать ценность каждой секунды, открывая для себя необходимость «не терять время зря».

Раздел пятый

Хрестомативные заготовки на каждый день

В этом разделе учителей ждут описания некоторых из игровых приемов обучения, которые после некоторой модификации легко могут быть приспособлены к очередной учебной теме, изучаемой классом. Каждое из таких приспособлений будет трансформировать исходный прием в личностно-ориентированную технологию обучения конкретного преподавателя, расширяя багаж его профессиональных умений и навыков.

 Предлагаемые методические заготовки распределены по трем категориям (см.: В.М.Букатов, А.П.Ершова. Хрестоматия игровых приемов обучения. М.: Первое сентября, 2002. Серия»Я иду на урок»).

Мы поможем в написании ваших работ!