РАЗДОР МЕЖДУ ЧТЕНИЕМ КНИГ И ЛЮБОВЬЮ

ЛЮБОВЬ К ФИЛОЛОГИИ О возлюбленной моей день и ночь мечтаю, - всем красавицам ее я предпочитаю. Лишь о ней одной пишу, лишь о ней читаю. Никогда рассудок мой с ней не расстается, окрыленный ею, дух к небесам взовьется. Филологией моя милая зовется. Я взираю на нее восхищенным взором. Грамматическим мы с ней заняты разбором. И меж нами никогда места нет раздорам. Смог я к мудрости веков с нею причаститься. Дорога мне у нее каждая вещица: суффикс, префикс ли, падеж, флексия, частица. Молвит юноша: "Люблю!" Полон умиленья. А для нас "любить" - глагол первого спряженья. Ну, а эти "я" и "ты" - два местоименья. Можно песни сочинять о прекрасной даме, можно прозой говорить или же стихами, но при этом надо быть в дружбе с падежами!  

ПРОЩАНИЕ СО ШВАБИЕЙ

Во французской стороне,
на чужой планете,
предстоит учиться мне
в университете.
До чего тоскую я –
не сказать словами...
Плачьте ж, милые друзья,
горькими слезами!
На прощание пожмем
мы друг другу руки,
и покинет отчий дом
мученик науки.
Вот стою, держу весло
через миг отчалю.
Сердце бедное свело
скорбью и печалью.
Тихо плещется вода,
голубая лента...
Вспоминайте иногда
вашего студента.
Много зим и много лет
прожили мы вместе,
сохранив святой обет
верности и чести.
Слезы брызнули из глаз...
Как слезам не литься?
Стану я за всех за вас
господу молиться,
чтобы милостивый бог
силой высшей власти
вас лелеял и берег
от любой напасти,
как своих детей отец
нежит да голубит,
как пастух своих овец
стережет и любит.
Ну, так будьте же всегда
живы и здоровы!
Верю: день придет, когда
свидимся мы снова.
Всех вас вместе соберу,
если на чужбине
я случайно не помру
от своей латыни,
если не сведут с ума
римляне и греки,
сочинившие тома
для библиотеки,
если те профессора,
что студентов учат,
горемыку школяра
насмерть не замучат,
если насмерть не упьюсь
на хмельной пирушке,
обязательно вернусь
к вам, друзья, подружки!
Вот и всё! Прости-прощай,
разлюбезный швабский край!
Захотел твой житель
увидать науки свет!..
Здравствуй, университет,
мудрости обитель!
Здравствуй, разума чертог!
Пусть вступлю на твой порог
с видом удрученным,
но пройдет ученья срок, –
стану сам ученым.
Мыслью сделаюсь крылат
в гордых этих стенах,
чтоб отрыть заветный клад
знаний драгоценных!

 

ВЗБЕСИВШИЙСЯ МИР

Блуд и пьянство
в христианство
золотой привнес телец.
Мир разврата
без возврата
в Тартар рухнет наконец.
Наши души
ночи глуше,
наши хищные сердца
осквернили,
очернили
всемогущего отца.
Блудодейство,
лиходейство,
воровство, разбой и мор!..
Мир греховный!
Суд верховный
грозный вынес приговор.
Тлена тленней
лист осенний.
Навзничь падают дубы.
Не спасете
бренной плоти
от карающей судьбы.
Все услады
без пощады
смерть сметет в урочный час.
Так покайтесь!
Попытайтесь,
чтоб господь хоть душу спас!
Надо всеми
в наше время
меч возмездья занесен.
Безутешен
тот, кто грешен,
тот, кто праведен, – спасен!
Скажем людям:
«О, пробудим
совесть спящую свою!
Коль пробудим,
так пребудем
не в геенне, а в раю!»

ЖАЛОБА НА СВОЕКОРЫСТИЕ И ПРЕСТУПЛЕНИЯ ДУХОВЕНСТВА

Плачет и стенает
Вальтерова лира:
Вальтер проклинает
преступленья клира.
Верить бесполезно
в райские блаженства:
все мы канем в бездну
из-за духовенства.
И по сей причине
язва сердце точит:
Вальтер быть отныне
клириком не хочет!
Расскажу подробно
о попах вельможных,
совершивших злобно
сотни дел безбожных.
Если, затухая,
солнце село в море,
значит, ночь глухая
к нам нагрянет вскоре.
Если ж полог черный
темень распластала,
тут вопрос бесспорный:
ночь уже настала.
Черной тьмой объяты,
мы живем в бессилье:
подлые аббаты
солнце погасили.
В хилом худосочье
чахнем в смрадной яме.
Почернее ночи –
короли с князьями.
Нет, не милосердье
пастыри даруют,
а в тройном усердье
грабят и воруют.
Загубили веру,
умерла надежда.
Делают карьеру
жулик и невежда.
Знай, убогий странник:
каждый настоятель –
чей-нибудь племянник
или же приятель!
Зря себя тревожишь!
В мире вероломства
выдвинуться можешь
только по знакомству.
В честном человеке
гнев созрел великий:
иль дана навеки
власть презренной клике?
Сам я, как на тризне,
скорбно причитаю,
ибо этой жизни
смерть предпочитаю.
Миром правит хитрость!
Мир вражды и кражи!
Мир, где сам антихрист
у Христа на страже!

 

ФЛОРА И ФИЛИДА

В час, когда сползла с земли
снежная хламида,
и вернула нам весну
добрая планида,
и запели соловьи,
как свирель Давида, –
пробудились на заре
Флора и Филида.
Две подружки, две сестры,
приоткрыли глазки.
А кругом весна цвела,
как в волшебной сказке.
Расточал веселый май
радужные краски,
полный света и любви,
радости и ласки.
В поле девушки пошли,
чтоб в уединенье
полной грудью воспринять
жизни пробужденье.
В лад стучали их сердца,
в дружном единенье,
устремляя к небесам
песнь благодаренья.
Ах, Филида хороша!
Ах, прекрасна Флора!
Упоительный нектар
для души и взора.
Улыбалась им светло
юная Аврора...
Вдруг затеяли они
нечто вроде спора.
Меж подружками и впрямь
спор возник горячий.
Озадачили себя
девушки задачей:
кто искуснее в любви,
награжден удачей –
рыцарь, воин удалой,
иль школяр бродячий?
Да, не легкий задают
девушки вопросец
(он пожалуй бы смутил и порфироносиц), –
две морщинки пролегли
возле переносиц;
кто желаннее: студент
или крестоносец?
«Ах, – Филида говорит, –
сложно мир устроен:
нас оружием своим
защищает воин.
Как он горд, как справедлив,
как красив, как строен
и поэтому любви
девичьей достоин!»
Тут подружке дорогой
Флора возражает:
«Выбор твой меня – увы! –
просто поражает.
Бедным людям из-за войн
голод угрожает.
Ведь не зря повсюду жизнь
страшно дорожает.
Распроклятая война
хуже всякой муки:
разорения и смерть,
годы злой разлуки.
Ах, дружок! В людской крови
рыцарские руки.
Нет! Куда милей студент –
честный жрец науки!»
Тут Филида говорит:
«Дорогая Флора,
рыцарь мой не заслужил
твоего укора.
Ну, а кто избранник твой?
Пьяница! Обжора!
Брр! Избавь тебя господь
от сего позора!
Чтят бродяги-школяры
бредни Эпикура.
Голодранцам дорога
собственная шкура.
Бочек пива и вина
алчет их натура.
Ах! Студента полюбить
может только дура.
Или по сердцу тебе
эти вертопрахи –
недоучки, болтуны,
беглые монахи?
Молью трачены штаны,
продраны рубахи...
Я бы лучше предпочла
помереть на плахе.
Что касается любви,
тут не жди проворства.
Не способствуют страстям
пьянство и обжорство.
Все их пылкие слова –
лишь одно притворство.
Плоть не стоит ничего,
если сердце черство.
Ну, а рыцарь неохоч
до гульбы трактирной.
Плоть он не обременил
грузом пищи жирной.
Он иной утехой сыт –
битвою турнирной,
и всю ночь готов не спать,
внемля песне лирной».
Флора молвила в ответ:
«Ты права, подружка.
Что для рыцарей – турнир,
то для них – пирушка.
Шпага рыцарю нужна,
а студенту – кружка.
Для одних война – разор,
для других – кормушка.
Хоть подвыпивший студент
часто озорует,
он чужого не берет,
сроду не ворует.
Мед, и пиво, и вино
бог ему дарует:
жизнь дается только раз,
пусть, мол, попирует!
Там, в харчевне, на столах
кушаний навалом!
Правда, смолоду школяр
обрастает салом,
но не выглядит зато
хмурым и усталым,
и горяч он, не в пример
неким самохвалам!
Проку я не вижу в том,
что твой рыцарь тощий
удивительно похож
на живые мощи.
В изможденных телесах
нет любовной мощи.
Так что глупо с ним ходить
в глубь зеленой рощи.
Он, в святой любви клянясь,
в грудь себя ударит,
но колечка никогда
милой не подарит,
потому что рыцарь твой –
скопидом и скаред.
А школяр свое добро
мигом разбазарит!
Но, послушай, милый друг,–
продолжала Флора, –
мы до вечера, видать,
не окончим спора.
И поскольку нам любовь –
верная опора,
то, я думаю, Амур
нас рассудит скоро».
Поскакали в тот же миг,
не тая обиды,
две подружки, две сестры,
две богини с виду.
Флора скачет на коне,
на осле – Филида.
И рассудит их Амур
лучше, чем Фемида.
Находились целый день
девушки в дороге,
оказавшись наконец
в царственном чертоге.
Свадьбу светлую свою
там справляли боги,
и Юпитер их встречал
прямо на пороге.
Вот в какие довелось
им пробраться сферы:
у Юноны побывать,
также у Цереры.
Приглашали их к столу
боги-кавалеры.
Бахус первый свой бокал
выпил в честь Венеры.
Там не выглядел никто
скучным и понурым.
Каждый был весельчаком,
каждый – балагуром.
И амурчики, кружась
над самим Амуром,
улыбались нашим двум
девам белокурым.
И тогда сказал Амур:
«Боги и богини!
Чтобы нам не оставлять
девушек в кручине,
разрешить нелегкий
спор нам придется ныне.
Впрочем, спор-то их возник
по простой причине.
Ждут красавицы от нас
точного ответа:
кто достойнее любви,
ласки и привета,
грозный рыцарь, что мечом
покорил полсвета,
или бесприютный сын
университета?
Ну, так вот вам мой ответ,
дорогие дети:
по законам естества
надо жить на свете,
плоть и дух не изнурять,
сидя на диете,
чтобы к немощной тоске
не попасться в сети.
Кто, скажите, в кабаках
нынче верховодит,
веселится, но при том
с книгой дружбу водит
и, в согласье с естеством,
зря не колобродит?
Значит, рыцаря студент
Явно превосходит!»
Убедили наших дев
эти аргументы.
Раздались со всех сторон
тут аплодисменты.
Стяги пестрые взвились,
запестрели ленты.
Такпускайвовсевека
славятсястуденты!

 

РАЗДОР МЕЖДУ ЧТЕНИЕМ КНИГ И ЛЮБОВЬЮ

Преуспев в учении,
я, посредством книг,
в беспрестанном чтении
мудрости достиг.
Но, сие учение
в муках одолев,
я познал влечение
к ласкам жарких дев.
И, забросив чтение,
тешу плоть свою:
нынче предпочтение
девам отдаю.
Да... И тем не менее
(хоть в любви везет)
тайный червь сомнения
сердце мне грызет.
Что мне, – по течению
безрассудно плыть
иль, вернувшись к чтению,
гением прослыть?
Ну, а развлечения
бросив целиком,
можно стать из гения
круглым дураком!
«Только через чтение
к счастью путь лежит!» –
в крайнем огорчении
разум мой брюзжит.
«Быть рабом учения
глупо чересчур», –
не без огорчения
шепчет мне Амур.
«Слышишь! Прочь смущения!
Розы жизни рви!
Радость ощущения –
в воле и в любви...»
В дивном озарении
начертал господь,
чтоб сошлись в борении
разум, дух и плоть.

 

 


Дата добавления: 2018-04-15; просмотров: 380; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:




Мы поможем в написании ваших работ!