Тема в когнитивной психологии 36 страница

Существует ли такой критерий, ко­торый бы позволил отнести самые раз­личные проявления бессознательного к од­ному общему классу явлений, выявить их функциональное значение в процессе ре­гуляции деятельности субъекта и дать их позитивную характеристику по отноше­нию к сознанию? Давайте повнимательнее вглядимся в такие, казалось бы, не связан­ные друг с другом феномены, как аутизм детского мышления, слабость интроспек­ции, нечувствительность к противоречиям. Давайте прибавим к этому пестрому ряду такие факты, как особая продуктивность неоречевленной (неосознаваемой, предрече-вой) мысли, проявляющаяся во “внезап­ных” решениях..; неоднократно подвергав-

183

шаяся изучению в клинике шизофрении (Б.В. Зейгарник и др.) причудливость, мно­жественность, разнообразие, “странность” смысловых связей (легкое увязывание всего со всем, феномен “смысловой опухоли” и т.п.) как бы высвобождаемых в условиях распада нормально вербализуемой мысли­тельной деятельности; оправданность при­меняемой иногда очень оригинальной ме­тодики и т.н. “мозгового штурма”, при которых нахождение оригинальных реше­ний обсуждаемой проблемы достигается пу­тем стимуляции генеза множества “недо­думанных до конца”, не оречевленных полностью проектов решения и т.п. За все­ми этими феноменами просматривается один, позволяющий отнести их к общему классу, критерий. И слабость интроспек­ции, и нечувствительность к противоречи­ям, и запрет на рефлексию в методике "моз­гового штурма", и аутизм... — звенья одной цепи, главным стержнем которой являет­ся отсутствие противопоставленности в неосознаваемых формах психического отражения субъекта и окружающей его действительности. В неосознаваемом пси­хическом отражении мир и субъект обра­зуют одно неделимое целое. На наш взгляд, слитность субъекта и мира в неосознавае­мом психическом отражении представляет собой сущностную характеристику всей сферы бессознательного, конкретными вы­ражениями, проявлениями которой служат перечисленные выше факты. Так, например, причина слабости интроспекции ребенка лежит в невыделенности его Я из окру­жающей действительности. Нечувст­вительность к противоречиям как в ин­фантильных формах мышления, так и в сновидениях имеет в своей основе ту же самую причину — отсутствие противопос­тавления в этих формах психической ре­альности субъекта и окружающего его мира. Ведь действительность сама по себе не знает логических противоречий. Причи­на эффективности методики “мозгового, штурма” — своеобразное уравнивание в неосознаваемых формах психического от­ражения самых невероятных, “безумных” вариантов и привычных вариантов реше­ния задачи вследствие установки на полное снятие любого контроля по отношению к своим высказываниям и таким образом слияния своего Я с процессом решения за­дачи. Перечень феноменов, глубинная при-

чина которых лежит в нерасчлененности субъекта и действительности, можно было бы продолжить. Но уже из сказанного сле­дует, что выделенная нами характеристика бессознательного позволяет объяснить сходство внешне не связанных между собою явлений и дать общую позитивную харак­теристику неосознаваемой формы психи­ческого отражения. Качественное отличие этой формы психического отражения от сознания проявится еще более явно, если мы напомним, что сознание представляет собой “...отражение предметной действи­тельности в ее отделенности от наличных отношений к ней субъекта... В сознании об­раз действительности не сливается с пере­живанием субъекта: в сознании отражае­мое выступает как “предстоящее субъекту" [А.Н.Леонтьев]. Та же характеристика со­знания красочно описывается Д.Н. Узнад­зе при анализе специфики механизма объективации. Функция присущего толь­ко человеку механизма объективации, по выражению Д.Н. Узнадзе, проявляется в том, что человек видит, что существует мир и он в этом мире. Итак, отраженные в со­знании предметы и явления мира отделе­ны от наличных отношений субъекта к действительности; отраженные в бессозна­тельном события окружающего мира сли­ты в одном узле с наличными отношения­ми субъекта в действительности, образуют одно нераздельное целое с этими отношени­ями. Каждый из этих уровней психическо­го отражения вносит свой вклад в регуля­цию деятельности субъекта; каждый из этих уровней приспособлен для решения своего специфического класса жизненных задач. Так, благодаря слитости субъекта с миром в бессознательном, субъект непроиз­вольно воспринимает мир и запоминает его, не отдавая себе отчета об этом. Однако ре­гуляцией непроизвольных непреднамерен­ных актов, а также автоматизированных видов поведения тип жизненных задач, для которых необходимо бессознательное, фун­кция бессознательного не исчерпывается. Упоминаемые выше проявления продук­тивности доречевого мышления недвусмыс­ленно говорят о том, что бессознательное, не зная “логики” сознания, именно в силу это­го незнания открыто бесконечному коли­честву “иных логик" действительности, ко­торые еще пока не стали достоянием цивилизации.

184

При анализе сферы бессознательного в контексте общепсихологической теории деятельности открывается возможность ввести содержательную характеристику этих качественно отличных классов нео­сознаваемых явлений, раскрыть функцию этих явлений в регуляции деятельности и проследить их генезис. Если, опираясь на положения школы Л.С. Выготского, А.Н. Леонтьева и А.Р. Лурия, бросить взгляд на историю становления взглядов о бессознательном, то мы увидим, что раз­ные аспекты проявлений бессознательно­го разрабатывались при анализе четырех следующих проблем: проблемы передачи опыта из поколения в поколение и функ­ции этого опыта в социально-типическом поведении личности как члена той или иной общности; проблемы мотивационной детерминации поведения личности; про­блемы непроизвольной регуляции высших форм поведения и автоматизации различ­ных видов деятельности субъекта; пробле­мы поиска диапазона чувствительности ор­ганов чувств. На основании анализа этих проблем представляется, на наш взгляд, возможным выделить четыре особых класса проявлений бессознательного: на­дындивидуальные надсознательные явле­ния; неосознаваемые побудители поведе­ния личности (неосознаваемые мотивы и смысловые установки); неосознаваемые ре­гуляторы способов выполнения деятель­ности (операциональные установки и сте­реотипы); неосознаваемые резервы органов чувств (подпороговые субсенсорные раз­дражители).

Далее мы попытаемся выделить те на­правления, в которых шло исследование этих классов неосознаваемых явлений, дать краткое описание основных особенностей каждого класса и показать, что в каждом из этих классов проявляется основная черта бессознательного — слитость субъекта и мира в неосознаваемом психическом от­ражении.

1. Надындивидуальные надсознательные явления

Начнем с описания надындивидуаль­ных надсознательных явлений, поскольку, во-первых, эти явления всегда были покры­ты туманом таинственности и служили почвой для самых причудливых мифоло-

гических построений; во-вторых, именно на примере этих явлений наиболее рель­ефно открывается социальный генезис сфе­ры бессознательного в целом.

С нашей точки зрения, реальный факт существования класса надсознательных надындивидуальных явлений предстает в разных ипостасях во всех направлениях, затрагивающих проблему передачи опыта человечества из поколения в поколение или пересекающуюся с ней проблему дискрет­ности — непрерывности сознания.

Для решения этой фундаментальной проблемы привлекались такие понятия, как “врожденные идеи” (Р.Декарт), “архетипы коллективного бессознатель­ного” (К.Юнг), “космическое бессозна­тельное” (Судзуки), “космическое созна­ние" (Э.Фромм), "бессознательное как речь Другого" (Ж.Лакан), “коллективные пред­ставления” (Э.Дюркгейм, Л.Леви-Брюль) и “бессознательные структуры” (К.Леви-Стросс, М.Фуко).

Принципиально иной ход для решения этой проблемы предлагается в исследова­ниях выдающегося мыслителя В.И. Вер­надского. Если все указанные авторы, будь то Р. Декарт, Э. Фромм или К. Юнг, в ка­честве точки отсчета для понимания на­дындивидуальных надсознательных яв­лений избирают отдельного индивида, то В.И. Вернадский видит источник появле­ния нового пласта реальности в коллек­тивной бессознательной работе человече­ства. Он называет этот пласт реальности — ноосферой. Под влиянием научной мысли и человеческого труда биосфера переходит в новое состояние — в ноосферу, отмечает В.И. Вернадский. Однако и идеи В.И. Вернадского о ноосфере, несмотря на подчеркивание им социального, матери­ального характера возникновения ноосфе­ры, до сих пор с большим трудом пробива­ют себе дорогу в мышлении современных ученых и порой воспринимаются как изящная фантазия.

А вопросы о природе надындивидуаль­ных надсознательных явлений так и оста­ются только вопросами. Как проникнуть во все эти надындивидуальные бессозна­тельные структуры? Каково их происхож­дение? В большинстве случаев ответ на эти вопросы очень близок к их сказочному решению в “Синей птице" Мориса Метер-линка. В этой волшебной сказке добрая

185

фея дарит детям чудодейственный алмаз. Стоит лишь повернуть этот алмаз, и люди начинают видеть скрытые души вещей. Как и в любой настоящей сказке, в этой сказке есть большая правда. Окружающие людей предметы человеческой культуры действительно имеют “душу". И “душа" эта — не что иное, как поле значений, су­ществующих в форме опредмеченных в процессе деятельности в орудиях труда схем действия, в форме ролей, понятий, ритуалов, церемоний, различных соци­альных символов, норм, социальных образ­цов поведения.

Надсознательные явления, действитель­но, имеют социальное происхождение. В их основе лежит объективно существую­щая и являющаяся продуктом совместной деятельности человечества система значе­ний (А.Н. Леонтьев), опредмеченных в той или иной культуре в виде различных схем поведения, социальных норм и т.п. Над­сознательные явления представляют со­бой усвоенные субъектом как членом той или иной группы образцы типичного для данной общности поведения и познания, влияние которых на его деятельность актуально не осознается субъектом и не контролируется им. Эти образцы (напри­мер, этнические стереотипы), усваиваясь через такие механизмы социализации, как подражание и идентификация, определя­ют особенности поведения субъекта имен­но как представителя данной социальной общности, то есть социально-типические особенности поведения, в проявлении ко­торых субъект и группа выступают как одно неразрывное целое. В советской психологии представления о “надсознатель-ном” и его роли в творческой деятельнос­ти развиваются М.Г. Ярошевским (1978), который показывает, что творческая ак­тивность ученого детерминируется прису­щими его научной группе или науке его времени в целом надсознательными кате­гориальными установками аппарата позна­ния, воплощающимися в выдвигаемых уче­ным гипотезах и проектах их решения.

Таким образом, идеи о потоке созна­ния, об архетипах коллективного бессоз­нательного и т.п. имеют вполне земную основу. За всеми этими представлениями стоит реальный факт существования на­дындивидуального надсознательного, име­ющего четко прослеживаемый социальный

генезис и представляющего собой усваива­емые субъектом образцы поведения и по­знания, порожденные всей совокупной дея­тельностью человечества.

2. Неосознаваемые побудители деятельности (неосознаваемые мотивы и смысловые установки личности)

Неосознаваемые побудители деятельно­сти личности всегда были центральным предметом исследования в традиционном психоанализе. Они принимают участие в регуляции деятельности, выступая в виде смысловых установок. Не пересказывая здесь развиваемых нами представлений об иерархической уровневой природе устано­вок как механизмов стабилизации, “цемен­тирования" деятельности личности, напом­ним лишь, что в соответствии с основными структурными единицами деятельности (деятельность, действие, операция) выделя­ются уровни смысловых, целевых и опера­циональных установок, а также уровень психофизиологических механизмов уста­новки (Асмолов, 1979). Общая функция установок любого уровня в регуляции де­ятельности характеризуется тремя следу­ющими моментами: а) установка определя­ет устойчивый целенаправленный характер протекания деятельности и выступает как механизм стабилизации деятельности личности, позволяющий сохранить ее на­правленность в непрерывно изменяющих­ся ситуациях; б) установка освобождает субъекта от необходимости принимать ре­шения и произвольно контролировать про­текание деятельности в стандартных, ранее встречавшихся ситуациях; в) (фиксиро­ванная) установка может выступать в ка­честве фактора, обусловливающего инерци­онность, косность динамики деятельности и затрудняющего приспособление к новым ситуациям.

Таковы основные особенности функции установок любого уровня в регуляции де­ятельности. И об этих особенностях мы мо­жем сегодня говорить как о научно обосно­ванном факте, благодаря фундаменталь­ным исследованиям Д.Н. Узнадзе и его школы. Что же касается специфических проявлений смысловых, целевых и опера-

186

циональных установок в деятельности, то они определяются прежде всего тем, какое содержание — личностный смысл или зна­чение (А.Н. Леонтьев) — выражает уста­новка в деятельности субъекта. И здесь еще раз хочется выделить одно положение, без которого мы будем постоянно путаться при рассмотрении в одной связке катего­рий "установка" и "бессознательное", “уста­новка" и “сознание”, “установка" и “дея­тельность". Для более явного выявления связи между всеми этими категориями необходимо всегда помнить весьма полезное, введенное в лингвистике, различение: план содержания и план выражения. Установка как готовность к реагированию есть свое­го рода носитель, форма выражения того или иного содержания в деятельности субъекта. Если фактор, приводящий к ак­туализации установки, осознается субъек­том, то установка, соответственно, выража­ет в деятельности это осознаваемое содер­жание. В тех же случаях, когда какой-либо объективный фактор деятельности, напри­мер, мотив деятельности, не осознается, то актуализируемая им смысловая установка выражает в деятельности неосознаваемое содержание, в случае смысловой установки — вытесняемый субъектом личностный смысл происходящих событий.

Итак, ко второму классу проявлений бессознательного относятся неосознава­емые мотивы и смысловые установки — побуждения и нереализованные предраспо­ложенности к действиям, детерминируе­мые тем желаемым будущим, ради кото­рого осуществляется деятельность и в свете которого различные поступки и со­бытия приобретают личностный смысл. О существовании этого класса явлений ста­ло известно благодаря исследованиям от­сроченного постгипнотического внушения, приводящего к выполнению действия, им­пульс которого не известен самому совер­шившему это действие после выхода из гипнотического состояния человеку. По­добные явления в психопатологии описы­вались как раздвоение сознания, симптомы отчуждения частей собственного тела, вы­полняемых в сомнамбулическом состоянии действий при истерии, определяемые “от­щепленными" от сознания личности побуж­дениями. Эти явления были обозначены термином “подсознательное” (П. Жане). Впоследствии для объяснения природы

этих явлений, а затем и для понимания раз­ноуровневых мотивационных структур личности в целом основателем психоана­лиза 3. Фрейдом было введено понятие бессознательное в узком смысле слова — “динамическое вытесненное бессознатель­ное". Под бессознательным понимались не­реализованные влечения, которые из-за их конфликта с социальными запросами обще­ства не допускались в сознание или изго­нялись, отчуждались из него с помощью такого защитного механизма психики как вытеснение. Будучи вытеснены из созна­ния личности, эти влечения образуют сфе­ру бессознательного — скрытые аффектив­ные комплексы, предрасположенности к действиям, активно воздействующие на жизнь личности и проявляющиеся порой в непрямых символических формах (юмо­ре, сновидениях, забывании имен и намере­ний, обмолвках и т.п.). Существенная и часто выпускаемая из виду черта динами­ческих проявлений бессознательного состо­ит в том, что осознание личностью причин­ной связи нереализованных влечений с приведшими к их возникновению в про­шлом травматическими событиями не приводит к исчезновению переживаний, обусловленных этими влечениями (напри­мер, страхов), так как узнанное субъектом воспринимается им как нечто безличное, чуждое, происходящее не с ним. Эффекты бессознательного в поведении устраняются только в том случае, если вызвавшие их события переживаются личностью совме­стно с другим человеком (например, в пси­хоаналитическом сеансе) или с другими людьми (групповая психиатрия), а не толь­ко узнаются ею. Особо важное значение для понимания этого класса проявлений бессознательного и приемов его перестрой­ки имеют феномены и механизмы бессоз­нательного в межличностных отношениях, связанных с установлением эмоциональной интеграции, психологического слияния взаимодействующих людей в одно нераз­дельное целое. К этим феноменам относят­ся эмпатия, первичная идентификация (неосознанное эмоциональное отождествле­ние с притягательным объектом, например, младенца с матерью), трансфер (возникаю­щий в психоаналитическом сеансе перенос нереализованных стремлений пациента на психоаналика), <...> проекция (неосознан­ное наделение другого человека присущи-

187

ми данной личности желаемыми или неже-лаемыми свойствами). Во всех этих прояв-лениях бессознательного побуждающий субъекта мир и сам субъект представляют одно неразрывное целое.

Личностные смыслы, “значения-для-меня” тех или иных событий мира состав­ляют как бы сердцевину описываемого класса неосознаваемых явлений — класса неосознаваемых мотивов и смысловых ус-тановок. Явления этого класса не могут быть преобразованы под влиянием тех или иных односторонних вербальных воздей­ствий. Это положение, основанное на це-лом ряде фактов, полученных в экспери­ментальных исследованиях А.Н. Леонтьева и А.В. Запорожца (1945), Е.В. Субботско-го (1977) и других, в свою очередь, вплот­ную подводит нас к особенности cмысловых образований, определяющей методические пути их исследования. Эта особенность со­стоит в том, что изменение смысловых об­разований всегда опосредствовано изме­нением самой деятельности субъекта. Именно учет этой важнейшей особенности смысловых образований (системы личнос­тных смыслов и выражающих их в дея­тельности смысловых установок) позволя­ет пролить свет на некоторые метаморфозы в развитии психоанализа, объяснение ко-торых выступает как своего рода провер­ка предлагаемой нами классификации.

Во-первых, неэффективность психотера-пии, ограничивающейся чисто вербальны­ми односторонними воздействиями, то есть той терапии, которую столь ядовито высме­ял еще 3. Фрейд в своей работе “О “диком” психоанализе” (1923), как раз и объясняет-ся тем, что по самой своей природе смысло-вые образования нечувствительны к вер­бальным воздействиям, несущим чисто информативную нагрузку. Повторяем, что смыслы изменяются только в ходе реорга-низации деятельности, в том числе и дея­тельности общения, в которой происходит “речевая работа” (Ж. Лакан). Не случайно поэтому Жак Лакан, выдвинувший лозунг “Назад к Фрейду”, перекликается в этом пункте с основоположником психоанали­за, замечая: “Функция языка заключается не в информации, а в побуждении. Именно ответа другого я ищу в речи. Именно мой вопрос констатирует меня как субъекта”. Иными словами, только деятельность, в том числе и деятельность общения, выражаю-

щая те или иные смыслообразующие моти­вы и служащая основой для эмоциональной идентификации с Другим, может изменить личностные смыслы пациента. Во-вторых, в неэффективности влияния указанного типа вербальных воздействий на сферу смыслов — воздействий, которыми часто подменяется диалог между психоаналити­ком и пациентом,— следует искать, на наш взгляд, одну из причин явно наметившего-ся сдвига от индивидуальных методов к групповым методам психотерапии, напри­мер, к таким методам, как психодрама, Т-группы и т.п., в которых так или иначе ре­конструируется деятельность, приводящая в конечном итоге к изменению личност­ных смыслов и выражающих их в деятель-ности смысловых установок.

---

Дата добавления: 2018-04-04; просмотров: 216; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!