ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ГЁТЕ О МЕТЕОРОЛОГИИ
Точно так же, как в геологии, ошибаются и в метеорологии, когда, вдаваясь в подробности достижений Гёте, видят в них главное (см. [«Versuch einer Witterungslehre”, Abschnitt «Selb-strufung» Natw. Schr., 2.Bd., S.397 f.]). Его метеорологические изыскания остались незавершёнными. Везде можно видеть лишь наме-рения. Его мышление всегда было направлено на поиски выражающего смысл пункта97, которым ряд явлений регулируется изнутри. Всякое объяснение, привлекающее отовсюду внешнее и случайное для объе-динения закономерного рядя феноменов, не соответствовало его по-ниманию. При встрече с феноменом он искал всё ему родственное, все факты, принадлежащие к этой же области, пока ему не явля-лась некая целостность, некая тотальность. Затем в этой области следовало найти принцип, который позволит проявиться каждой закономерности как необходимой для всей области родственных явлений. Ему представлялось противоестественным объяснять явле-ния этой области, привлекая находящиеся вне её отношения. Именно здесь нам следует искать ключ к принципу, который он установил в метеорологии. «Всё больше и больше ощущается полная недос-таточность приписывать такие постоянные феномены планетам, Луне, неведомым приливам и отливам воздушных потоков»98. "Но мы отклоняем все подобные воздействия; погодные явления на Земле нам следует объяснять ни космически, ни планетарно, но согласно нашим предпосылкам исключительно теллургически».*99 Явления атмо-сферы он стремился привести к их причинам, лежащим в сущности самой Земли. Речь прежде всего идёт о нахождении пункта, где непосредственно выражается обуславливающая всё прочее основная закономерность. Таким феноменом стали показания барометра. Гёте рассматривал их как прафеномен и стремился соединить с этим всё остальное. Он стремился проследить колебания барометра и полагал даже найти в этом некую закономерность. Он, изучая таблицы Шронша, нашёл, "что упомянутые подъёмы и спады расположенных в разных, близких и отдалённых, и в не менее разных по долготе, широте и высоте, местах наблюдения имеют почти параллельные показатели".100 Поскольку эти колебания представлялись ему непос-
|
|
|
---------------------------------------------------------------------
97.См. статью Значительная поддержка..», Natw. Schr., 2.Bd., S.31 ff.
98 Там же S. 398.
99 Там же S. 378.
100 Там же S. 379.
редственным проявлением силы притяжения, то он полагал познать в изменениях барометра непосредственное выражение качества самой этой силы. Только не следует вкладывать в это гётевское объяснение ничего большего. Гёте отрицал всякое выдвижение гипотез. Он хотел найти только выражение для наблюдаемых явлений, а не фактические причины в смысле современной науки. К этому явлению должны естественным образом присоединиться прочие атмосферные явления. Больше всего интересовало поэта образование облаков. Для этого он нашёл в учении Говарда средство, которое постоянно меняющиеся образования удерживало в определённых основных состояниях и таким образом "закрепляло неизменным мышлением всё», что «временно, изменчиво, туманно». Он стремился найти лишь средство, которое способствует преобразованию облачных форм, так же как и в той «духовной лестнице» нашёл средство для объяснения преобразования типичной формы листа в растение. Как там эта духовная лестница, так и в метеорологии различные «состояния характерных свойств» ("Geeigen-schaftetsein») атмосферы на различных высотах были для него нитью, на которую он нанизывал отдельные образования. Здесь, как и там, следует иметь в виду, что Гёте никогда бы не пришла в голову мысль считать подобной нитью действительные образования. Он ясно осознавал, что отдельные образования следует рассматривать в пространстве как действительные только для чувства, а все более высокие принципы объяснения существуют лишь для духовного зрения. Поэтому опровержение Гёте сегодня - не более чем борьба с ветряными мельницами. Его принципы наделяют формой действительности, в которой он им сам отказывал, и надеются этим его опровергнуть. Но ту форму реальности, которую он клал в основу, - объективную, конкретную идею, - современная наука о природе не признаёт. Поэтому эта сторона Гёте остаётся ей чуждой.*
|
|
|
|
|
|
ХV
ГЁТЕ И ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНЫЙ ИЛЛЮЗИОНИЗМ
Причина написания этой главы не в том, что в издание сочи-нений Гёте («Немецкая национальная литература» Кюршнера), должно войти также и учение о цвете, сопровождаемое вступительным словом. Эта глава возникла из глубокой духовной потребности ответственного редактора этого издания. Он, начав с изучения математики и физики, через многие, пронизывающие систему современных воззрений на природу противоречия, с внутренней необходимостью пришёл к критическому исследованию методологической основы этой системы. На принцип строго опытного знания ему указали его начальные исследования, а на строго научную теорию познания - понимание этих противоречий. От обращения к чисто гегелевским понятийным конструкциям он был защищён своей позитивной исходной точкой. С помощью своих гносеологических исследований он, в конечном счёте, причину многих заблуждений современного естествознания нашёл в совер-шенно ложной точке зрения, с которой оно рассматривает простые чувственные ощущения. Наша наука, перенося все чувственные свойства (звук, цвет, тепло и т.д.) на субъект, полагает, что вне субъекта этим свойствам не соответствует ничего, кроме материальных процессов движения. Эти процессы движения, которым следует находиться, разумеется, только в «царстве природы», совсем не могут быть восприняты. Они объясняются \? на основании субъективных свойств.\делается вывод\
|
|
|
Однако последовательному мышлению это по\объяснение представляется не более чем половинчатым. Движение - это, прежде всего, только понятие, которое мы заимствуем из внешнего мира, то есть оно с этими чувственными свойствами встречается нам только в вещах. Мы не знаем иного движения, кроме движения чувственных объектов. Если же этот предикат переносится на невоспринимаемую чувствами сущность, как это делают с элементами дискретной материи (атомами), то при этом необходимо ясно отдавать себе отчёт в том, что этим переносом чувственно воспринимаемому атрибуту придаётся не имеющаяся в виду чувственная, а существенно иная форма бытия. Желая прийти к действительному содержанию изначально совершенно пустого понятия атома, впадают в такое же противоречие. Вынуждены наделять его чувственными свойствами, пусть даже в высшей степени сублимированными. Одни наделяют атом непроницаемостью, действием силы, другие - протяжённостью и пр., короче говоря, в любом случае какими-либо заимствованными из чувственного мира свойствами. Не делая этого, получают только пустоту.
В этом и заключается половинчатость. Посредством чувственно воспринимаемого проводят посредине черту и считают одну половину объективной, а другую субъективной. Отсюда следует лишь одно: если и существуют атомы, то эти простые частицы материи обладают её свойствами и недоступны восприятию наших чувств только в силу весьма незначительных размеров.
Но в результате этого теряется возможность искать в движении атома нечто такое, что могло бы быть противопоставлено как объективное cубъективным свойствам звука, цвета и т.д. А также теряется возможность видеть в связи между движением и ощущением, например, «красного», не больше, чем связь между двумя процессами, принадлежащими исключительно чувственному миру.
Итак, ответственному редактору стало ясно: движение эфира, месторасположение атома и т.п. относятся к той же самой области, что и само чувственное ощущение. Последнее считают субъективным лишь в результате неясной рефлексии. Если чувственные свойства считают субъективными, то и с движением эфира следует делать то же самое. Мы не воспринимаем их не по принципиальной причине, но лишь потому, что наши чувственные органы организованы недос-таточно тонко. Но это чисто случайное обстоятельство. Вполне возможно, что человечество со временем при дальнейшем утончении чувственных органов достигнет непосредственного восприятия и движения эфира. Если человек далёкого будущего признает нашу теорию субъективности чувственных ощущений, то ему придётся и теорию движения эфира точно так же считать субъективной, как мы сегодня – цвет, звук и т. д.
Ясно, что эта физическая теория ведёт к противоречию, которое невозможно преодолеть.
Второе обоснование эта субъективистское воззрение находит в физиологических рассуждениях.
Физиология утверждает, что ощущение возникает только как конечный результат механических процессов, которые сначала от фрагмента физического мира, находящегося вне нашей телесной субстанции, передаются периферийными органами нашей нервной сис-темы органам чувств, отсюда передаются высшим центрам, чтобы только потом послужить причиной ощущения. Противоречия этой физиологической теории изложены в главе «Прафеномен» этой рабо-ты. Однако субъективной здесь может быть названа только форма движения субстанции мозга. Насколько бы далеко не зашли в иссле-довании процессов в субъекте, на этом пути постоянно вынуждены оставаться в механистическом. А ощущение находят где-то в центре.
Итак, чтобы прийти к выводу относительно субъективности и объективности ощущения, остаются только философские размышления. А они говорят следующее:
Что может быть названо в восприятии «субъективным»? Без точ-ного анализа понятия «субъективное» вообще невозможно двигаться дальше. Субъективность может быть определена, естественно, ничем иным, как только посредством себя самой. Всё, что не может быть условно\10 доказано посредством субъекта, нельзя назвать «субъек-тивным». Теперь нам следует спросить себя: что же мы можем обозначить как собственно человеческий субъект. То, что он может узнать о себе самом посредством внутреннего или внешнего воспри-ятия. Посредством внешнего восприятия мы постигаем телесную конституцию, посредством внутреннего опыта наши собственные мысли, чувства и волю. Что же теперь в первом случае можно назвать субъективным? Конституцию организма в целом, а стало быть и чувственные органы и мозг, которые вероятно будут проявляться у каждого человека в несколько иной модификации. Но всё, что на этом пути можно обнаружить, есть лишь определённое образование в расположении и функционировании субстанций, благо-даря чему и передаётся ощущение. Субъект, стало быть, всего лишь путь, который проходиться ощущением, прежде чем оно может быть названо моим. Наша организация передаёт ощущение, и путь этой передачи субъективен, но само ощущение не субъективно.
Теперь, следовательно, остаётся путь внутреннего опыта. Что узнаю я о моём внутреннем, когда называю ощущение моим? Я узнаю, что в моём мышлении я установил связь с моей индивидуальностью и распространил область моих знаний на это ощущение; но я не осознаю себя тем, кто произвёл содержание ощущения. Я устанавливаю только связь с собой, свойство же ощущения есть обоснованный в себе факт.
Откуда бы мы ни начинали, изнутри или извне, мы не достигнем того места, где могли бы сказать: здесь дан субъективный характер ощущения. К содержанию ощущения понятие «субъективное» неприменимо. Именно эти размышления побудили меня отвергать как невозможную всякую теорию природы, принципиально поднимающуюся над областью воспринимаемого мира, и искать единственный объект естествознания исключительно в чувственном мире. Но тогда мне следует в обоюдной зависимости фактов этого чувственного мира искать то, что мы выражаем законами природы.
И это привело меня к тому воззрению на естественнонаучный метод, который лежит в основе учения о цвете Гёте. Кто найдёт эти размышления правильными, тот прочитает это учение о цвете совершенно другими глазами, чем в состоянии сделать это современный естествоиспытатель. Он увидит, что здесь не противопоставляются гипотезы Гёте и Ньютона, но речь идёт о вопросе: следует ли принимать современную теоретическую физику или нет? Если нет, то должен померкнуть также и тот свет, которым эта физика освещает учение о цвете. Какова теоретическая основа нашей физики – это читатель может узнать из последующих глав, чтобы затем с точки зрения этой основы увидеть в правильном свете изложение гётевской.*
ХVI
Дата добавления: 2018-04-04; просмотров: 265; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!