Тит Лукреций Кар ок. 99-55 до н.э
Цитатник Проза
ГОМЕР (VIII век до н. э.). 1
Гесиод 8-7вв до н.э. 3
ЭСХИЛ 525-456 до н.э. 3
СОФОКЛ 496\5-406 до н.э. 7
Еврипид 485\480-406 до н.э. 8
Аристофан 444-387\380 до н.э. 8
Лонг 2 – нач. 3 вв. н.э. 9
Гелиодор 3-4 вв. 9
Менандр 343-291 до н.э. 9
Плавт 254-184 до н.э. 9
Теренций 195-159 до н.э. 9
Тит Лукреций Кар ок. 99-55 до н.э. 10
Сенека (4 до н.э. – 65 н.э.). 10
Петроний ок. 14-66. 10
Апулей 124-180 н.э. 10
Ювенал ок. 60-127. 11
ГОМЕР (VIII век до н. э.)
ИЛИАДА
Ахеянцы: Агамемнон, Менелай (Елена), Аякс, Диомед, Одиссей, Нестор. Гера, Афина. Ахилл (Брисеида и Хрисеида)
Троянцы: Приам, Гектор (сын Приама, Андромаха), Парис. Аполлон. Афродита.
Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына,
Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал:
Многие души могучие славных героев низринул
В мрачный Аид и самих распростер их в корысть плотоядным
5 Птицам окрестным и псам (совершалася Зевсова воля),-
С оного дня, как, воздвигшие спор, воспылали враждою
Пастырь народов Атрид и герой Ахиллес благородный.
"Матерь! Когда ты меня породила на свет кратковечным,
Славы не должен ли был присудить мне высокогремящий
Зевс Эгиох? Но меня никакой не сподобил он чести!
355 Гордый могуществом царь, Агамемнон, меня обесчестил:
Подвигов бранных награду похитил и властвует ею!"
К Зевсу воскликнула вновь волоокая Гера богиня:
"Тучегонитель! какие ты речи, жестокий, вещаешь?
|
|
|
Я никогда ни тебя вопрошать, ни сама что изведать
Век не желала; спокойно всегда замышляешь, что хочешь.
555 Я и теперь об одном трепещу, да тебя не преклонит
Старца пучинного дочь, среброногая матерь Пелида!
Рано воссела с тобой и колена твои обнимала;
Ей помавал ты, как я примечаю, желая Пелида
Честь отомстить и толпы аргивян истребить пред судами".
Быстро внимай, что реку я: тебе я Крониона вестник;
Он и с высоких небес о тебе, милосердый, печется.
В бой вести тебе он велит кудреглавых данаев
Все ополчения; ныне, он рек, завоюешь троянский
30 Град многолюдный: уже на Олимпе имущие домы
Боги не мнят разномысленно; всех наконец согласила
Гера мольбой; и над Троею носится гибель от Зевса.
Помни глаголы мои, сохраняй на душе и страшися
Их позабыть, как тебя оставит сон благотворный".
35 Так говоря, отлетел и оставил Атреева сына,
Сердце предавшего думам, которым не сужено сбыться.
Мощный Аякс Теламонид двенадцать судов саламинских
Вывел и с оными стал, где стояли афинян фаланги.
В Аргосе живших мужей, населявших Тиринф крепкостенный,
560 Град Гермиону, Азину, морские пристанища оба,
|
|
|
Грады Трезену, Эйон, Эпидавр, виноградом обильный,
Живших в Масете, в Эгине, ахейских юношей храбрых,
Сих предводителем был Диомед, знаменитый воитель,
Также Сфенел, Капанея великого сын благородный;
565 С ними и третий был вождь, Эвриал, небожителю равный,
Храбрый Мекестия сын, потомок царя Талайона.
Вместе же всех предводил Диомед, знаменитый воитель:
Семьдесят черных судов под дружинами их принеслося.
Старцы, лишь только узрели идущую к башне Елену,
155 Тихие между собой говорили крылатые речи:
"Нет, осуждать невозможно, что Трои сыны и ахейцы
Брань за такую жену и беды столь долгие терпят:
Истинно, вечным богиням она красотою подобна!
Но, и столько прекрасная, пусть возвратится в Элладу;
160 Пусть удалится от нас и от чад нам любезных погибель!"
Первый герой Александр послал длиннотенную пику
И ударил жестоко противника в щит круговидный;
Но - не проникнуло меди, согнулось копейное жало
В твердом щите. И воздвигся второй с занесенною пикой
350 Царь Менелай, умоляющий пламенно Зевса владыку:
"Зевс! помоги покарать сотворившего мне оскорбленье!
В прах моею рукой низложи Приамида Париса;
Пусть ужасается каждый и в поздно рожденных потомках
|
|
|
Злом воздавать за приязнь добродушному гостеприимцу".
Громко тогда возгласил повелитель мужей Агамемнон:
"Слух преклоните, трояне, дардане и рати союзных!
Видимо всем торжество Менелая, любимца Арея.
Вы аргивянку Елену, с богатством ее похищенным,
Выдайте нам и немедленно должную дань заплатите,
460 Память об ней да прейдет и до поздних племен человеков".
Так Агамемнон вещал, - и в хвалу восклицали ахейцы.
Как обольстить ей божественный разум царя Эгиоха?
Лучшею сердцу богини сия показалася дума:
Зевсу на Иде явиться, убранством себя изукрасив.
Может быть, он возжелает почить и любви насладиться,
Видя прелесть ее, а она и глубокий и сладкий,
Может быть, сон пролиет на зеницы его и на разум.
Гера вошла в почивальню, которую сын ей любезный
Создал Гефест. К вереям примыкались в ней плотные двери
Тайным запором, никем от бессмертных еще не отверстым.
В оную Гера вступив, затворила блестящие створы;
Там амброзической влагой она до малейшего праха
С тела прелестного смыв, умастилася маслом чистейшим,
Сладким, небесным, изящнейшим всех у нее благовоний:
Чуть сотрясали его в медностенном Крониона доме –
|
|
|
Вдруг до земли и до неба божественный дух разливался.
Им умастивши прекрасное тело, власы расчесала,
Хитро сплела и сложила, и волны блистательных кудрей,
Пышных, небеснодушистых, с бессмертной главы ниспустила.
Тою душистой оделася ризой, какую Афина,
Ей соткав, изукрасила множеством дивных узоров;
Ризу златыми застежками выше грудей застегнула.
Стан опоясала поясом, тьмою бахром окруженным.
В уши – прекрасные серьги с тройными подвесями вдела,
Ярко игравшие: прелесть кругом от богини блистала.
Легким покровом главу осенила державная Гера,
Пышным, новым, который, как солнце, сиял белизною.
К светлым ногам привязала красы велелепной плесницы.
Только увидел, – и страсть обхватила могучую душу
Тем же огнем, с каким насладился он первой любовью,
Первым супружеским ложем, от милых родителей тайным.
Встречу супруге восстал громовержец и быстро воскликнул:
“Гера супруга! почто же ты шествуешь так от Олимпа?
Я ни коней при тебе, ни златой колесницы не вижу”.
Зевсу, коварствуя сердцем, вещала державная Гера:
“Я отхожу, о супруг мой, к пределам земли даровитой,
Видеть бессмертных отца Океана и матерь Тефису.
Боги питали меня и лелеяли в собственном доме.
Их я иду посетить, чтоб раздоры жестокие кончить.
Долго, любезные сердцу, объятий и брачного ложа
Долго чуждаются боги: вражда им вселилася в души.
Тою порой к Ахиллесу ахейские старцы сходились,
Пищей прося укрепиться; но он отвергал их, стенящий:
“Други! молю вас, когда еще есть мне друг здесь послушный;
Нет, не просите меня, чтоб питьем, чтоб какой-либо пищей
Я насладился: жестокая горесть меня раздирает!
Солнце пока не зайдет, не приму, не коснуся я пищи! ”
Так говоря, отпустил от себя властелинов ахейских.
Только Атриды остались и сын многоумный Лаэртов,
Нестор, Идоменей и божественный Феникс; но тщетно
Вместе они утешали печального; сердцем он весел
Не был, покуда не бросился в бездну кровавыя брани.
Думал он лишь о Патрокле, об нем говорил воздыхая:
“Прежде, бывало, мне ты, злополучный, любезнейший друг мой,
Сам под кущей моею приятную снедь предлагаешь
Скоро всегда и заботливо, если, бывало, ахейцы
Брань многослезную снова троянам нанесть поспешают.
Ныне лежишь ты пронзенный, и сердце мое отвергает
Здесь изобильную снедь и питье, по тебе лишь тоскуя!
Нет, не могло бы меня поразить жесточайшее горе,
Если б печальную весть и о смерти отца я услышал,
Старца, который, быть может, льет горькие слезы во Фтии,
Помощи сына лишенный, тогда как в земле чужелюдной
Ради презренной Елены сражаюсь я с чадами Трои;
Даже когда б я услышал о смерти и сына в Скиросе,
Милого, если он жив еще, Неоптолем мой прекрасный!
Прежде меня утешала хранимая в сердце надежда,
Что умру я один, далеко от отчизны любезной,
В чуждой троянской земле, а ты возвратишься во Фтию;
Ты, уповал я, мне сына в своем корабле быстролетном
В дом привезешь из Скироса и юноше все там покажешь:
Наше владенье, рабов и высокие кровлей палаты.
"Гектор, враг ненавистный, не мне предлагай договоры!
Нет и не будет меж львов и людей никакого союза;
Волки и агнцы не могут дружиться согласием сердца;
Вечно враждебны они и зломышленны друг против друга,-
Так и меж нас невозможна любовь; никаких договоров
Быть между нами не может, поколе один, распростертый,
Кровью своей не насытит свирепого бога Арея!
Все ты искусство ратное вспомни! Сегодня ты должен
Быть копьеборцем отличным и воином неустрашимым!
Бегства тебе уже нет; под моим копьем Тритогена
Скоро тебя укротит; и заплатишь ты разом за горе
Другов моих, которых избил ты, свирепствуя, медью! "
Рек он - и, мощно сотрясши, послал длиннотенную пику.
В пору завидев ее, избежал шлемоблещущий Гектор;
Быстро приник он к земле, и над ним пролетевшая пика
Б землю вонзилась; но, вырвав ее, Ахиллесу Паллада
Вновь подала, невидима Гектору, коннику Трои.
500 Ты умертвил и его, за отчизну сражавшегось храбро,
Гектора! Я для него прихожу к кораблям мирмидонским;
Выкупить тело его приношу драгоценный я выкуп.
Храбрый! почти ты богов! над моим злополучием сжалься,
Вспомнив Пелея отца: несравненно я жалче Пелея!
505 Я испытую, чего на земле не испытывал смертный:
Мужа, убийцы детей моих, руки к устам прижимаю!"
Так говоря, возбудил об отце в нем плачевные думы;
За руку старца он взяв, от себя отклонил его тихо.
Оба они вспоминая: Приам - знаменитого сына,
510 Горестно плакал, у ног Ахиллесовых в прахе простертый;
Царь Ахиллес, то отца вспоминая, то друга Патрокла,
Плакал, и горестный стон их кругом раздавался по дому.
Но когда насладился Пелид благородный слезами
И желание плакать от сердца его отступило,-
515 Быстро восстал он и за руку старца простертого поднял,
Тронут глубоко и белой главой, и брадой его белой;
Начал к нему говорить, устремляя крылатые речи:
"Ах, злополучный! много ты горестей сердцем изведал!
Как ты решился, один, при судах мирмидонских явиться.
520 Мужу пред очи, который сынов у тебя знаменитых
Многих повергнул? В груди твоей, старец, железное сердце!
Но успокойся, воссядь, Дарданион; и как мы ни грустны,
Скроем в сердца и заставим безмолвствовать горести наши.
Сердца крушительный плач ни к чему человеку не служит:
525 Боги судили всесильные нам, человекам несчастным,
Жить на земле в огорчениях: боги одни беспечальны.
Так говорил, - и они лошаков и волов подъяремных
Скоро в возы запрягли и пред градом немедля собрались.
Девять дней они в Трою множество леса возили;
785 В день же десятый, лишь, свет разливая, Денница возникла,
Вынесли храброго Гектора с горестным плачем трояне;
Сверху костра мертвеца положили и бросили пламень.
Рано, едва розоперстая вестница утра явилась,
К срубу великого Гектора начал народ собираться.
790 И лишь собралися все (неисчетное множество было),
Сруб угасили, багряным вином оросивши пространство
Всё, где огонь разливался пылающий; после на пепле
Белые кости героя собрали и братья и други,
Горько рыдая, обильные слезы струя по ланитам.
795 Прах драгоценный собравши, в ковчег золотой положили,
Тонким обвивши покровом, блистающим пурпуром свежим.
Так опустили в могилу глубокую и, заложивши,
Сверху огромными частыми камнями плотно устлали;
После курган насыпали; а около стражи сидели,
800 Смотря, дабы не ударила рать меднолатных данаев.
Скоро насыпав могилу, они разошлись; напоследок
Все собралися вновь и блистательный пир пировали
В доме великом Приама, любезного Зевсу владыки.
Так погребали они конеборного Гектора тело.
ГОМЕР
ОДИССЕЯ
Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который
Долго скитался с тех пор, как разрушил священную Трою,
Многих людей города посетил и обычаи видел,
Много духом страдал на морях, о спасеньи заботясь
5 Жизни своей и возврате в отчизну товарищей верных.
Все же при этом не спас он товарищей, как ни старался.
Собственным сами себя святотатством они погубили:
Съели, безумцы, коров Гелиоса Гиперионида.
Дня возвращенья домой навсегда их за это лишил он.
В Пилосе раньше узнаешь, что скажет божественный Нестор,
285 К русому после того Менелаю отправишься в Спарту;
Прибыл домой он последним из всех меднолатных ахейцев.
Если услышишь, что жив твой отец, что домой он вернется,
Год дожидайся его, терпеливо снося притесненья;
Если ж услышишь, что мертв он, что нет его больше на свете,
290 То, возвратившись обратно в отцовскую милую землю,
В честь его холм ты насыплешь могильный, как следует справишь
Чин похоронный по нем и в замужество мать свою выдашь.
И, отвечая ему, Телемах рассудительный молвил:
“На возвращенье отца, Евримах, я надежд не имею.
Я ни вестям уж не верю, откуда-нибудь приходящим,
415 Ни прорицаньям внимать не желаю, к которым, сзывая
Разных гедателей в дом, без конца моя мать прибегает.
Путник же этот мне гость по отцу, он из Тафоса родом,
Мент, называет себя Энхиала разумного сыном
С гордостью, сам же владыка он веслолюбивых тафосцев”.
“Горе! В какую страну, к каким это людям попал я?
120 К диким ли, духом надменным и знать не желающим правды
Или же к гостеприимным и с богобоязненным сердцем ?
Кажется, девичий громкий вблизи мне послышался голос.
Что это, нимфы ль играют, владелицы гор крутоглавых,
Влажных, душистых лугов и истоков речных потаенных?
125 Или достиг наконец я жилища людей говорящих?
Дай-ка, однакоже, сам я пойду, – посмотрю и узнаю”.
Так сказав, из кустов поднялся Одиссей богоравный.
В частом кустарнике выломал он мускулистой рукою
Свежую ветку и ею срамные закрыл себе части.
130 Как в своей силе уверенный лев, горами вскормленный,
В ветер и дождь на добычу выходит, сверкая глазами,
В стадо быков иль овец он бросается в поле, хватает
Диких оленей в лесу. Его принуждает желудок
Даже врываться в загон, чтоб овцу за оградой похитить.
135 Вышел так Одиссей из кустарника. Голым решился
Девушкам он густокосым явиться: нужда заставляла.
Был он ужасен, покрытый морскою засохшею тиной.
Остров сирен показался – при ветре попутном мы плыли.
Тут неожиданно ветер утих, неподвижною гладью
Море простерлось вокруг: божество успокоило волны.
170 Встали товарищи с мест, паруса корабля закатали,
Бросили в трюм их, а сами, к уключинам сев на скамейки,
Веслами стали взбивать на водной поверхности пену.
Круг большой я достал пчелиного воска, на части
Мелко нарезал и сильными стал разминать их руками.
175 Быстро воск размягчился от силы, с какой его мял я,
И от лучей Гелиоса владыки Гиперионида.
Воском я всем по порядку товарищам уши замазал,
Те же, скрутивши меня по рукам и ногам, привязали
Стоя к подножию мачты концами ременной веревки,
180 Сами же, севши, седое ударили веслами море.
На расстояньи, с какого уж крик человеческий слышен,
Мчавшийся быстро корабль, возникший вблизи, не укрылся
От поджидавших сирен. И громко запели сирены:
– К нам, Одиссей многославный, великая гордость ахейцев!
А женихи в это время пред домом игрой забавлялись,
Диски и копья метали на плотно убитой площадке
Там, где обычно играли, – всегдашнею наглостью полны.
170 Время меж тем подходило к обеду, с полей отовсюду
Гнали им скот пастухи - те самые, что и обычно.
Тут к женихам обратился Медонт. Меж вестников прочих
Был наиболе он ими любим и к столу приглашался.
“Так как, юноши, все вы насытили играми сердце,
175 То возвращайтесь домой и начнем-ка обед наш готовить.
Вовремя сесть за обед – это дело совсем неплохое!”
Так не один говорил из юношей этих надменных:
“Хуже гостей, чем твои, Телемах, и найти невозможно!
Первый гость твой – бродяга, нахально ко всем пристающий,
Жадный в еде и в питье, ни к какой не способный работе,
Всякой силы лишенный – земли бесполезное бремя!
5 “Милая дочка моя Пенелопа, проснись, чтоб глазами
Ты увидала того, о ком ты все время тоскуешь!
Здесь твой супруг Одиссей, домой он вернулся, хоть поздно,
Всех перебил женихов, вносивших в ваш дом разоренье,
Тративших ваши запасы, чинивших насилья над сыном!”
10 Ей в ответ Пенелопа разумная так возразила:
“Мамушка милая! Боги тебе помутили рассудок!
Могут безумным они и очень разумного сделать
И рассудительность дать человеку с легчайшим рассудком.
Ум у тебя поврежден. А была ты ведь правильных мыслей.
15 Сердцем так я страдаю, а ты надо мною смеешься,
На ветер речи бросаешь! От сна вот меня пробудила
Сладкого. Веки покрыв, совершенно меня оковал он.
Крепко так никогда не спала я с тех пор, как уехал
В неназываемый Зло-Илион Одиссей богоравный.
20 Вот что: спустись-ка ты вниз и ко мне возвращайся обратно!
Если б другая какая из женщин моих прибежала
С вестью такою ко мне и меня бы от сна разбудила,
Я бы ее отругала и тотчас велела убраться
Снова в обеденный зал. Тебя твоя старость спасает!”
Кто же на место другое поставил кровать? Это трудно
185 Было бы сделать и очень искусному. Разве бы только
Бог при желаньи легко перенес ее с места на место!
Но средь живущих людей ни один, даже молодокрепкий,
С места б не сдвинул легко той кровати искусной работы.
Признак особый в ней есть. Не другой кто, я сам ее сделал.
190 Пышно олива росла длиннолистая, очень большая,
В нашей дворовой ограде. Был ствол у нее, как колонна.
Каменной плотной стеной окружив ее, стал возводить я
Спальню, пока не окончил. И крышей покрыл ее сверху.
Крепкие двери навесил, приладивши створки друг к другу.
195 После того я вершину срубил длиннолистой оливы,
Вырубил брус на оставшемся пне, остругал его медью
Точно, вполне хорошо, по шнуру проверяя все время,
Сделал подножье кровати и все буравом пробуравил.
Этим начавши, стал делать кровать я, пока не окончил,
200 Золотом всю, серебром и слоновою костью украсил,
После окрашенный в пурпур ремень натянул на кровати.
Вот тебе признаки этой кровати, жена! Я не знаю,
Все ли она на том месте стоит, иль на место другое,
Срезавши ствол у оливы, ее кто-нибудь переставил”.
205 Так он сказал. У нее ослабели колени и сердце, –
У испугавшихся граждан оружье из рук полетело.
535 Наземь упало оно при крике ужасном богини.
Е городу все повернули, желаньем объятые жизни.
Крик ужасный издал Одиссей, в испытаниях твердый.
Ринулся вслед он врагам, как орел, напрягшись всем телом.
Молнией серною с неба тогда громовержец ударил.
540 Пала она впереди Совоокой, Могучеотцовной,
И совоокая дева сказала Лаэртову сыну:
“Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей многохитрый!
Будет! Распрю окончи войны, равно всем ужасной,
Чтоб на тебя не прогневался Зевс широкоглядящий!”
545 Так сказала Афина. И радостно он покорился.
Клятвенный после того договор заключила меж ними
Зевса эгидодержавного дочь, Паллада Афина,
Ментора образ приняв, с ним схожая видом и речью
Гесиод 8-7вв до н.э.
Теогония или О происхождении богов
С Муз, геликонских богинь, мы песню свою начинаем.
На Геликоне они обитают высоком, священном.
Нежной ногою ступая, обходят они в хороводе
Жертвенник Зевса-царя и фиалково-темный источник…
Нежное тело свое искупавши в теченьях Пермесса,
Иль в роднике Иппокрене, иль в водах священных Ольмея,
На геликонской вершине они хоровод заводили,
Дивный для глаза, прелестный, и ноги их в пляске мелькали.
Снявшись оттуда, туманом одевшись густым, непроглядным,
Ночью они приходили и пели чудесные песни,
Славя эгидодержавца Кронида с владычицей Герой,
Города Аргоса мощной царицею златообутой,
Зевса великую дочь, синеокую деву Афину,
И Аполлона-царя с Артемидою стрелолюбивой,
И земледержца, земных колебателя недр Посейдона,
И Афродиту с ресницами гнутыми, также Фемиду,
Златовенчанную Гебу-богиню с прекрасной Дионой,
С ними — Лето, Иапета и хитроразумного Крона,
Эос-Зарю и великого Гелия с светлой Селеной,
Гею-мать с Океаном великим и черною Ночью,
Также и все остальное священное племя бессмертных.
Песням прекрасным своим обучили они Гесиода
В те времена, как овец под священным он пас Геликоном.
Прежде всего обратились ко мне со словами такими
Дщери великого Зевса-царя, олимпийские Музы:
"Эй, пастухи полевые, — несчастные, брюхо сплошное!
Много умеем мы лжи рассказать за чистейшую правду.
Если, однако, хотим, то и правду рассказывать можем!"
Так мне сказали в рассказах искусные дочери Зевса.
Вырезав посох чудесный из пышнозеленого лавра,
Мне его дали, и дар мне божественных песен вдохнули,
Чтоб воспевал я в тех песнях, что было и что еще будет.
Племя блаженных богов величать мне они приказали,
Прежде ж и после всего — их самих воспевать непрестанно…
Впрочем, ну как я могу говорить о скале или дубе?
С Муз песнопенье свое начинаем, которые пеньем
Радуют разум великий отцу своему на Олимпе,
Все излагая подробно, что было, что есть и что будет,
Хором согласно звучащим. Без устали сладкие звуки
Льют их уста. И смеются палаты родителя — Зевса
Тяжкогремящего, лишь зазвучат в них лилейные песни
Славных богинь. И ответно звучат им жилища блаженных
И олимпийские главы. Богини же гласом бессмертным
Прежде всего воспевают достойное почестей племя
Тех из богов, что Землей рождены от широкого Неба,
И благодавцев-богов, что от этих богов народились.
Зевса вторым после них, отца и бессмертных и смертных,
[В самом начале и в самом конце воспевают богини, -]
Сколь превосходнее всех он богов и могучее силой.
Племя затем воспевая людей и могучих Гигантов,
Радуют разум великий отцу своему на Олимпе
Дщери великого Зевса-царя, олимпийские Музы.
Семя во чрево приняв от Кронида-отца, в Пиерии
Их родила Мнемосина, царица высот Елевфера,
Чтоб улетали заботы и беды душа забывала.
Девять ночей сопрягался с богинею Зевс-промыслитель,
К ней вдалеке от богов восходя на священное ложе.
После ж того как исполнился год, времена обернулись,
Месяцы круг совершили и дней унеслося немало,
Единомысленных девять она дочерей народила,
С рвущейся к песням душой, с беззаботным и радостным духом,
Близ высочайшей вершины одетого снегом Олимпа.
Светлые там хороводы у них и прекрасные домы.
Рядом жилища имеют Хариты и Гимер-Желанье,
В празднествах жизнь проводя. Голосами прелестными Музы
Песни поют о законах, которые всем управляют,
Добрые нравы богов голосами прелестными славят.
Песней бессмертной своею и голосом тешась прекрасным,
Музы к Олимпу пошли. И далеко звучали их гимны,
Милый их топот по черной земле раздавался в то время,
Как возвращались богини к родителю. В небе царит он,
Громом владеющий страшным и молнией огненно-жгучей,
Силою верх одержавший над Кроном-отцом. Меж богами
Все хорошо поделил он и каждому почесть назначил.
Это вот пели в дворцах олимпийских живущие Музы,
Девять богинь, дочерей многославного Зевса-владыки -
Девы Клио и Евтерпа, и Талия, и Мельпомена,
И Эрато с Терпсихорой, Полимния и Урания,
И Каллиопа — меж всеми другими она выдается:
…
На многолесных вершинах богатой оврагами Иды.
Кирка же, Гелия дочь, рожденного Гиперионом,
Соединилась в любви с Одиссеем, и был ею на свет
Агрий рожден от него и могучий Латин безупречный.
[И Телегона она родила чрез Киприду златую.]
Оба они на далеких святых островах обитают
И над тирренцами, славой венчанными, властвуют всеми.
В жаркой любви с Одиссеем еще Калипсо сочеталась
И Навсифоя — богиня богинь — родила с Навсиноем.
Эти, с мужчинами смертными ложе свое разделивши, -
Сами бессмертные, на свет родили детей богоравных.
Ныне же племя воспойте мне жен, олимпийские Музы,
Сладкоречивые дщери эгидодержавного Зевса…
ЭСХИЛ 525-456 до н.э.
ОРЕСТЕЯ
АГАМЕМНОН
Агамемнон, царь Аргоса Вестник Талфибий
Клитемнестра, царица Страж, раб Агамемнона
Эгисф, двоюродный брат Хор аргивских старейшин
царя Служанки Клитемнестры,
Кассандра, пленная тро- воины Агамемнона, оруже-
янская царевна носцы Эгисфа.
Костер! Костер!
Супруга Агамемнона — услышала ль?
Бегу поведать знаменье. Чрез миг она,
Воспрянув с ложа, радостный подымет клик,
Встречая ликованьем вожделенный луч,
30 Заголосит: «Победа! Рухнул вражий кремль!..»
Ее мольбы, плач, к отцу взыванья,
Ее красы нежный цвет свирепых
230 Не тронули Арея слуг.
С молитвой царь подал знак, и жертву,
Не козочку — деву — тканью длинной
Покрыв, схватили; еле живую
Повергли на жертвенник;
Полных, как парус, милых уст
Звук заглушили томный, —
Чтоб не кляла злодеев.
Изныла я в тоске по муже... Дни текут -
Застенчивость и робость покидают нас.
Скажу пред всеми: жизнь была не в жизнь со дня,
860 Как отплыл он, - безмужней, безутешной мне!
Уж в доме опустелом, запершись, сидеть
Вдовой живого мужа - горе горькое.
А тут еще за слухом слух зловещие
Глашатаи приносят: тот - лихой конец,
А этот - лише каркает. Развылись псы,
Зло на дом накликают! Ведь когда б супруг
Все раны принял, сколько их молва начла, -
Дырявым просквозило б тело неводом.
И пышных не стели мне тканей под ноги:
Их зависть сглазит; так богов единых чтут.
Красы цветные, смертный, попирать дерзнув
Стопой надменной, вышних оскорбил бы я:
Одна богам, другая человеку честь.
Делами, что соделал, а не пурпуром,
Что я топтал, прославлен буду. Лучший дар
Смиренномудрый помысл. И лишь тот блажен,
Кто жизнь скончает в мирном благоденствии.
930 Что правым чту, чего не смею, - я сказал.
Хор
Строфа 1
Что же страх меня томит,
И предчувствие душе
Неотступно представляет ужас?
Глухо пророчит
О чем неотвязною песнью?
980 Как зловещих, смутных снов
Навожденье отогнать?
Захватил темный сонм
Кремль души, где разум - царь...
Состариться успело время с той поры,
Как, пески взрыв, канат
Был отпущен: тронулись
В путь под Трою корабли.
Войди и ты, - к тебе, Кассандра, речь моя! -
В сей дом и круг, с которым Зевс тебе судил
Незлобное священных струй общенье. Стань
В толпе рабынь, у пламени подателя...
Сойди же с колесницы, гордый дух смирив.
1040 И сын Алкмены, помнят были, продан был,
Склонял под иго выю, рабий хлеб вкушал
Кому ж удел в неволе жить, добро тому
В издревле изобильном доме рабствовать.
Вчера разбогатевшим - внове власть; они
К рабам жестоки, требуют чрезмерного.
У нас не так; по совести господствуем.
Кассандра
Строфа III
1090 Богопротивный кров, злых укрыватель дел!
Дом - живодерня! Палачей
Помост! Людская бойня, где скользишь в крови.
Предводитель хора
Она - ищейка ловчая, и крови дух
Далече чует: нюхает, и сыщет кровь.
Кассандра
Антистрофа III
Вот они, вот стоят, крови свидетели!
Младенцы плачут: «Тело нам
Рассекли, и сварили, и отец нас ел».
Предводитель хора
В молве слывешь ты вещею провидицей;
Но, знай, не ко двору здесь прорицатели.
106
Кассандра
Строфа IV
1100 Увы! Жена - что предумыслила?
Злодейство новое в дому,
Великое, готовит, - ближним злой удар.
Целенья не будет, не снидет спасенье,
Друг не придет помочь.
Находит вновь!..
Вновь судорогой яростной схватил меня
Пророчественный ужас!.. Горе, горе нам!
Гляди - вот там, в притворе пред дворцом, они
Сидят недвижны, снам подобны, призраки
Детей, закланных .. .чьей рукой? не родича ль?
1220 В горстях окровавленных держат снедь... чья плоть,
Не их ли? - эти внутренности? Страшный пир!
Кого-то угощают... Кто вкусил? Отец! ..
Оттоль - возмездье ... Кто же мститель? .. Лев? .. Да, лев
Без мощи львиной, вор домашний, ложницы
Царевой вор, - умыслил на владыку зло,
Агамемнон,
изнутри дома:
Секирой насмерть я сражен в моем дому!
Предводитель хора
Тише! Чье стенанье слышу под ударом топора?
Агамемнон
О горе мне! Другой удар! .. Уходит жизнь.
Предводитель хора
Слышали? .. Цареубийство свершено! Сомнений нет.
Как нам быть, рассудим спешно, - как нам действовать
верней?
Старейшины хотят войти во дворец, когда средние врата раскрываются
и являют зрелище совершённого убийства. В купальне лежит тело
Агамемнона, окутанное с головой покрывалом. Подле - тело Кас-
сандры. Клитемнестра, с лицом, обрызганным кровью, и, с
двойным топором в руке, ступает навстречу Хору.
Клитемнестра
Речам противоречить, что при случае
Я льстиво расточала, - постыжусь ли? Нет!
Хор
Антистрофа III
1560 Мнишь: глаз за глаз, зуб за зуб... Но то же
Ждет и тебя! Не мне дан
В том деле суд. Знаю: меч подъявший
Мечом сражен. Жив Судья. Свершивший зло
Потерпит зло. Так сам Зевс установил.
Но кто изгонит демона из дома вон?
Цепями скован этот род с Проклятьем!
Предводитель хора
Эгисф! Киченье делом злобным мерзко мне.
Ты что сказал? Убийства не содеял сам;
Но козни деял; ковы все ковал один.
Так знай же: не минуют головы твоей
Сограждан камни, - частый, крепкий, крупный град.
Предводитель хора
Ты же, город зачумляя, на чужих хлебах жирей!
Эгисф
1670 Мзду мне жирную отдашь ты за слова свои, глупец!
Предводитель хора
Расхрабрился при наседке, раззадорился петух.
Клитемнестра
Их злословье - суесловье; лают на ветер они!
Мы же здесь - владыки, милый! Что положим, то закон.
Уводит Эгисфа во дворец. Хор покидает орхестру.
ЭСХИЛ
ОРЕСТЕЯ
ХОЭФОРЫ (ПЛАКАЛЬЩИЦЫ)
Хор плакальщиц (хоэфор), Эгисф
невольниц царского дома, со- Клитемнестра
вершающих надгробные воз- Пилад
лияния и поминальные об- Килисса, Орестова мамка
ряды Дворцовый Вратарь
Орест Раб Эгисфа
Электра
ПРОЛОГ
В стороне от орхестры могильный курган Агамемнона; за орхе-
строю — дворец Атридов. На кургане стоит Орест; у подножия кур-
гана — Пилад, юноша, на вид немного старше Ореста. Орест воору-
жен мечом; Пилад держит в руке два легких копья.
Орест
Подземный Гермий, отчих опекун державств,
Спасителем явись мне и споспешником!
В отечество пришел я, и глашатаем
Над сим курганом кличу: я пришел, отец!
Ты слышишь ли? Первину от кудрей моих
Взял Инах быстротечный: постриг мужества
Потоку предку. Вот другая прядь — отцу
Дань скорби! Не стенал я по тебе с семьей,
Руки не поднял к мертвому на выносе...
ЭЛЕКТРА
Отец, отец! Ореста приведи домой!
Нас продали. Без крова, без приюта мы.
Нас мать с порога гонит. Мужа в дом взяла.
Эгисф — нам отчим, недруг и губитель твой.
Служу я за рабыню. На чужбине брат,
Ограбленный, опальный. На роскошество
Пошло их спеси, что стяжал трудами ты.
Молю! Ореста, чудом или случаем,
Родимый, возврати мне, милосердствуя!
140 Дай чище быть мне, быть святей, чем мать моя,
Чтоб рук не запятнала кровь преступная.
За нас моленья эти. А враги твои
Электра
Оставил на кургане кто-то прядь волос.
Предводительница хора
Мужские ль это кудри, или девичьи?
Электра
170 Загадана загадка немудреная.
Предводительница хора
Меня, старухи, вижу, ты догадливей.
Электра
Опричь меня, кто прядью б одарил отца?
Предводительница хора
Те, кто могли бы, — вороги покойнику.
Электра
И разве не подобен завиток густой...
Предводительница хора
Чьим, — говори же, — чьим кудрям? Я знать хочу.
Электра
Моим, рабыни! Тот же вид. Нет разницы.
Электра
430 О, мать моя, злая мать,
Ты смела вынос обратить в бесчестие!
Без граждан, без друзей,
Без плача, без молитв,
434 Безбожница, в прах зарыть владыку!
Хор
439 Без почести ль только был зарыт царь?
Нет! — все узнай: был он искалечен!
На жизнь твою тем навесть
Укор и тень мнила мать.
Ты слышишь ли отчий срам последний?
Хор
Строфа IX
О, родовой недуг,
Вечно живая рана!
Крови напев немолчный, —
Увы!
Давний напев нестройный, —
Увы!
470 Неусыпимый веред!
Антистрофа IX
В язвину вложит кто
Зелий целебных силу?
«В дом не придет чужой врач.
Раздор
Сам себя съест в потомках».
Богов
Слышу напев подземный.
Предводительница хора
И будто спеленала, как дитя, его.
Орест
530 Какой же пищи стал детеныш требовать?
Предводительница хора
Ей мнилось, будто кормит змия грудию.
Орест
Разинул рот змееныш, укусил сосцы?
142
Предводительница хора
И млеко кровью брызнувшей окрасилось!
Орест
И вправду, мнится, нечто знаменует сон.
Орест
Эй, отрок! Слышишь в двери стук, в срединные?
Стучусь вторично. Вратарь! Есть ли в доме кто?..
Опять стучусь и кличу, в третий раз! Эгисф,
Знать, слуг не надоумил отворять гостям?
Вратарь
Довольно, слышу! Кто такой? Откуда ты?
Орест
Скажи владыкам дома, что с вестями гость
Пришел, и тотчас видеть их нужда ему.
146
Орест
Я гость фокейский, родом из Давлиды я.
С походною сумою, но своим делам,
Держал я путь на Аргос. Повстречался мне
Дорогой незнакомец, в разговор вступил,
Поведал, как идти мне и откуда сам.
Он Строфием, фокейцем, назвался, и так
680 Наказывал: «Коль в Аргос попадешь, земляк,
На совести держи ты, не забудь сказать
Родителям Ореста: умер юноша.
Домой вернешься, заповедь мне дашь от них:
На родину ль останки захотят вернуть,
Навек ли гостем спать ему в чужой земле.
Оплакан был покойник с честью многою,
И свято собран пепел в урну медную...»
Я все, что слышал, слово в слово передал;
Но тем ли, коим весть важна, — не ведаю.
690 Родителям Ореста это нужно знать.
Эгисф
За мною посылали: я на зов пришел.
Явились, слышу, путники с известием,
840 Отнюдь нам не желанным: будто нет в живых
Ореста. Если то не ложь, — тяжелая
Обуза дому эта смерть. Еще народ
От смут недавних болен, не оправился.
Почесть ли новость правдой? Вероятна ль весть?
Иль это — басни, глупых женщин россказни,
Мечты пугливой облак, быстро тающий?
Быть может, ты что скажешь достоверное?
НЯНЯ:
750 Орест, новорожденным повила тебя!
Ночами крик твой слушала младенческий!
Труды мои, тревоги ни во что пошли.
Ребенок неразумен: как зверька, питать
Его должны мы. Верно то! Угадывать,
Он есть ли хочет, пить ли, иль еще чего.
Малютка ведь не скажет, в чем нуждается.
Желудок детский — сам себе хозяин он.
Порой смекнешь, что нужно; проглядишь порой,
Меняй пеленки сызнова; без устали
760 То пестуешь питомца, то полощешь холст.
Рукомесло двойное правя весело,
Наследника владыке воспитала я.
И что же ныне слышу? Нет в живых его!
И шлют меня же вестью той порадовать
Врага, что осрамил нас, разорил, сгубил.
Раб
Ожив, живого умерщвляют мертвые.
Клитемнестра
Увы, мне ясен смысл речей загадочных.
Нас губит хитрость, как губили хитростью
Мы сами. Эй, секиру мне двуострую,
890 Мужеубийцу! Мы ль осилим, или нас
Осилит враг, увидим. На краю стоим.
Раб уходит в дверь терема. Серединная дверь распахивается. Из нее
выступают Орест и Пилад. За, порогом виден окровавленный труп
Эгисфа.
Орест
Тебя ищу я. Твой черед. Он взял свое.
Клитемнестра
Увы, ты умер, мой Эгисф возлюбленный!
Орест
Его ты любишь? Рядом будешь с ним лежать,
В одной могиле, мертвому навек верна.
Клитемнестра
(обнажая грудь)
Ни с места, сын мой! Бойся эту грудь разить!
Она тебя кормила. Ты дремал на ней,
А сам в дремоте деснами сосал ее.
Орест
Пилад, что делать? Устыдиться ль матери?
Пилад
900 Но где ж глаголы Локсиевы ясные,
Орест-ослушник? Где присяга крепкая?
Пусть все врагами станут, — был бы другом бог.
Орест
Твоя победа! Ты предостерег меня.
Супруга ненавидя, ты с любовником
Хотела жить: я смертью сочетаю вас.
Клитемнестра
Тебя вскормив, с тобой хочу состариться.
Орест
Отца убийца, с сыном будешь кров делить?
Орест
Мать с детства сына с бедствием сосватала.
Клитемнестра
Был отдан ты к надежным кунакам в семью.
Орест
Позорно продан, сын отца свободного.
Клитемнестра
Но где ж цена, за сына мною взятая?
Орест
Сказать стыжуся прямо, что в обмен взяла.
Клитемнестра
Коль так, ведь и отец твой прегрешал равно.
Орест
Ты, дома сидя, не кори воителя.
Клитемнестра
920 Разлука с мужем женщине тяжка, мой сын.
Орест
Своих домашних кормит муж, уйдя на труд.
Хор
(удаляясь с орхестры)
Уж и третья гроза всколыхнула чертог
Стародавний царей, —
И пахнуло живым дуновеньем!..
Как впервые над ним разразился удар:
То Фиестов был пир плотоядный.
1070 А второй был удар, — это страсти царя,
Что водил за моря всеахейскую рать
И в купели погиб.
А и третий пришел — избавитель иль жрец
Рокового конца?..
Вновь затишье — доколь? И куда приведет,
И замрет ли проклятие рода?
И наши пусть увидят день возмездия!
ЭСХИЛ
ОРЕСТЕЯ
ЭВМЕНИДЫ
Хор Эриний, богинь-мсти- Пифия, дельфийская про-
тельниц, принимающих, в те- рочица
чение трагедии, новое имя — Аполлон
Эвменид, или «благосклон- Гермии
ных». Тень Клитемнестры
Орест Судьи афинского Ареопага и
Афина народ афинский с хором
Провожатых.
ПРОЛОГ
{Площадь перед храмом Феба Аполлона (Локсия) в Дельфах. По сто-
ронам площади толпы богомольцев. На храмовой паперти, у запертых
дверей, Аполлонова жрица-пророчица, увенчанная лаврами, с золотым
ключом в руках.}
Вхожу внутрь храма, — все в венках святилище,
[40] И вижу человека: там, где Пуп Земли,
Сидит опальный грешник. Богомерзостно
Кровь на пол каплет с рук его, скверня затвор.
В руках меч голый и молебной маслины
Росток высокий, благочестно длинною
Повит волною белой. Ясно все досель.
Вкруг богомольца сонм старух чудовищных,
Воссевшись важно, дремлет на седалищах.
Не старицами в пору, а Горгонами
Их звать; но и Горгоны — не подобье им.
[50] На стенописи хищниц раз я видела,
Финея сотрапезниц: вот подобье! Лишь
Без крыльев эти; но, как те, страшны, черны.
Уснули крепко; гнусный издалече храп
Приводит в трепет; с кровью гной сочится с вежд.
Убранство ж их — кощунство пред обличьями
Богов; обидой было б и в людском жилье.
Неведом был мне этаких страшилищ род!
{Открывается святилище. Близ остроконечного камня, Пупа Земли, си-
дит Орест, с мечом и маслиничною ветвью, повитою белою тесьмою,
в руках. Вокруг спят в каменных креслах Эринии; Аполлон в длин-
ной одежде появляется над Орестом.}
Аполлон.
Глагол мой помни; мыслью да не правит страх!
Ты ж бог-вожатый, брат единокровный мой, —
[90] Зане мы, Гермий, — Зевсовы, и ты слывешь
Спасителем скитальцев, — упаси его
В путях опасных! Отчий освятил устав
Странноприимство; страннику будь пастырь ты!
Тень Клитемнестры.
Увы, вы спите! Время ль почивать? Меня
Забыли вы меж мертвых, где преследуют,
Стоустой укоризной приумножены,
Укоры мной убитых тень опальную.
Скитаюсь я, от милых отлученная;
Клеймо на мне и кары бремя тяжкое.
[100] От кровных, от родимых претерпела зло,
И бога нет, который бы прогневался
За мать, рукой сыновней убиенную.
Тень Клитемнестры.
Все рыщешь, лаешь, нюхаешь и ловишь дичь,
Заботой дня тревожась в грезе явственной.
Поймала — призрак! Томный плен усилием
Стряхни! Опомнись! Нежась, утеряешь лов.
Проснись — и пусть пронзишься угрызеньями:
Их острие знакомо сердцу мудрому.
Вскочи! В погоню! .. Дхни пожаром внутренним.
Палящей жаждой крови вслед бегущему! . .
За травлю! Улюлюкай! Изнури его!
Аполлон.
Вон, вам повелеваю! Изыдите вон
[180] Из сих чертогов! Прочь от прорицалища!
Неровен час — ужалит, с тетивы златой
Спорхнув, змея — летунья среброкрылая:
Изрыгнете от боли с пеной черною
Все сгустки крови, слизанной со свежих ран.
Тут храм, не место лобное, где плетью бьют,
Выкалывают очи, рубят головы,
Камнями поражают, четвертуют, рвут,
Скопят, увечат, с долгим воем корчатся
Посаженные на кол. Вот, где праздник вам, —
[190] Вот в чем веселье ваше, — что являет нам
Ваш нрав, столь ненавистный! И таков ваш вид!..
Гнездиться бы в пещере кровожадных львов
Вам, кровопийцы! Вы ж сквернить дерзаете
Вторженьем смрадным вещие обители.
Живей, исчадья мрака! Козовод жезлом
Так гонит стадо черных коз. Без пастыря, —
Кому пасти вас любо? — всей гурьбою вон!
{Изгоняет Эриний из храма.}
Аполлон.
Пришлись не ко двору вы в этом доме, знай!
Предводительница хора.
Сопутствовать Оресту мне велит мой сан.
Аполлон.
Какую ж должность ты несешь? Похвастайся.
Предводительница хора.
[210] Гнать матереубийцу из жилищ людских.
Аполлон.
Мужеубийцы-матери, убийцу? Так?
Предводительница хора.
Мужеубийство — не убийство кровного.
Дождешься нас, — в грозный час.
Мы знаем путь, знаем цель,
И зло, все зло — помним,
И не прощаем: святы мы.
Ни чести нет нам, ни места нам нет
Ни от людей, ни у богов.
Не светит свет в доме нам.
Нет в неприступную пустынь дороги
Зрячим дня, ни тьмы слепцам.
Предводительница хора.
Где сила, что принудить может — мать убить?
Афина.
Полтяжбы знаю: слышала истца донос.
176
Предводительница хора.
Такой, как я, присяги он не даст тебе.
Афина.
[430] Оправданною хочешь, а не правой быть.
Предводительница хора.
Как так? Наставь! Слов мудрых у тебя запас.
Афина.
Не сделает присяга правды правдою.
Предводительница хора.
Тогда расследуй дело и суди сама.
Орест.
Царица, что последним помянула ты,
Заботой первой было бы; но нет ее.
Не залит кровью я бежал под твой покров,
Рукой нескверной обнял изваяние.
Великое в сем деле есть свидетельство.
Уставлено: преступник да безмолвствует,
Доколе очиститель некий кровью жертв,
[450] Сосущих млеко, мужа не обрызгает.
Давно меня кропили по чужим домам
И жертвенною кровью и речной водой.
Снята сия забота с благостынь твоих.
Сейчас и край узнаешь и родню мою.
Аргивец я, и ведом мой отец тебе:
Царь Агамемнон, вождь морского воинства,
С которым превратила Илион святой
В пустырь троянский ты сама. Лихая смерть
Отца постигла в доме.
{Входит Афина во главе шествия избранных в судьи и почетных
граждан. Подле выступает трубач. Сзади теснится народ. Судьи зани-
мают приготовленные сидения, богиня председательствует.}
Афина
Гласи глашатай! Воинство гражданское
Сзывай в порядке! Всею грудью выдохни
180
Из полой меди, выкованной тусками,
Зык трубный, дребезжащий, заглушая гул!
[570] Когда собор сей грозный собирается,
Молчать пристойно, да во всеуслышанье
Закон мой огласится — он на веки дан! —
И благочинно правый да вершится суд.
Аполлон.
Свидетелем пришел я: в мой священный дом
Бежал опальный; мой очаг пригрел его,
И был я богомольцу очистителем.
Защитником пришел я: и на мне вина
[580] Сего убийства; вместе и сообщник я.
(К Афине)
Твоя премудрость все решит. Открой же суд!
Предводительница хора.
И то помысли: в людях оправдается ль,
Кто гнусно пролил матери родимой кровь?
Как в отчий дом, как в Аргос он войти дерзнет?
Как жертвуя, приступит к алтарям градским?
Как с ним водой общаться станут родичи?
Аполлон.
Вот мой ответ; увидишь, сколь он правилен.
Не мать дитяти, от нее рожденного,
Родительница: нет, она кормилица
[660] Воспринятого семени. Посеявший
Прямой родитель. Мать же, словно дар, в залог
От друга-гостя взятый на хранение, —
Зачатое взлелеет, коль не сгубит бог.
Свидетельство пред нами: Зевса дочь на свет
Не из утробы матерней исшедшая;
Но ни одна богиня не родит такой! ...
И впредь, Паллада, знаю, приведется мне
О славе сей твердыни порадеть не раз;
И ныне я Ореста к алтарям твоим
[670] Привел, да верен будет навсегда тебе
И да стяжает город твой союзников
Во всем его потомстве. Да святится же
Из рода в род та клятва вековечная.
Аполлон.
Счет жребиев ведите строгий, счетчики,
В две груды разгребайте их рачительно!
[750] В едином недостача — роду пагуба,
Единый лишний — племени спасение.
{Исчезает.}
Афина.
Оправдан подсудимый! В урне милости
И в урне смерти то же голосов число.
Хор.
Антистрофа I.
Увы! Скрижаль старинных правд
Новые боги, вы
Попрали, власть исторгли из руки моей!
[810] Язвит обида сердце; ярый гнев коплю...
Яд на окрестный край,
Черный яд мой выплюну,
Яд змеи растоптанной!
Где на поля и веси
Брызну тем ядом я,
Лишай там вскочит, сад заглохнет, сгинет злак,
Выкинет матерь плод,
Чумные пятна выступят, — о, месть моя!
Стенаем...
Как быть нам?
Афина.
Благодетельной я, опекая народ,
Водворила в стране сих великих богинь,
Чьим гневливым сердцам угодить не легко.
[930] Их удел — дозирать за делами людей,
И судьбами людей управлять им дано.
Кто их тяжких бремен на плечах не носил,
Тот не знает, как ранит судьбина,
Ниоткуда приходит беда; но его
Предает им вина, неотмщенная встарь,
И кичливую спесь
Стережет молчаливая гибель.
(Евмениды - "Благие богини")
В недра земли, в первозданные склепы
Будут живые вам слать неоскудные дани.
Народ, безмолвствуй! Храни уста!
Строфа II.
Кроткие, милостью щедрые, мирно
В дом свой грядите,
[1040] Взор услаждая
Радостью светочей в темном пути!
Все воскликните в лад песнопению!
Антистрофа II.
Мир вековечный Палладина града
С дщерями Ночи, —
Светочи, рдейте! —
Зевсом всезрящим и Мойрой скреплен.
Все воскликните в лад песнопению!
СОФОКЛ 496\5-406 до н.э.
АНТИГОНА
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
АНТИГОНА,
ИСМЕНА - дочери Эдипа
КРЕОНТ, фиванский царь
ЭВРИДИКА, жена Креонта
ГЕМОН, их сын
ТИРЕСИЙ, слепец-прорицатель
ХОР фиванских старейшин
СТРАЖ
ВЕСТНИК 1-й
ВЕСТНИК 2-й
Без речей:
МАЛЬЧИК, поводырь Тиресия
Действие происходит
перед царским дворцом в Фивах
АНТИГОНА
Сестра моя любимая, Исмена,
Не знаешь разве, Зевс до смерти нас
Обрек терпеть Эдиповы страданья.
Ведь нет такого горя иль напасти,
Позора иль бесчестия, каких
С тобой мы в нашей жизни не видали.
А нынче в городе о чем толкуют?
Какой указ царем Креонтом дан?
Ты что-нибудь слыхала? Или вовсе
Не знаешь о беде, грозящей брату?
АНТИГОНА
Чтит погребеньем одного из братьев
Креонт, а у другого отнял честь.
Он Этеокла в землю по обряду
Сокрыл, и тот Аида стал достоин.
Злосчастного же тело Полиника
Он всем через глашатая велит
Не погребать и не рыдать над ним,
Чтоб, не оплакан и земле не предан,
Он сладкой стал добычей хищным птицам.
ИСМЕНА
Всегда бессмертных чтила я, но все же
Я против воли граждан не пойду.
АНТИГОНА
Что ж, и не надо: я пойду одна
Земли насыпать над любимым 6ратом.
КРЕОНТ
Оставь судью в покое. Если вы
Виновников сюда не приведете,
Поймете вы, что прибыль эта — зло.
СТРАЖ
Уж лучше б отыскался... Только случай
Решит, он попадется или нет.
Нет, здесь меня ты больше не увидишь.
Теперь я спасся, вопреки всему,
И должен возблагодарить бессмертных.
КРЕОНТ
Из граждан всех одна ты мыслишь так.
АНТИГОНА
Со мной и старцы, да сказать не смеют.
КРЕОНТ
Тебе не стыдно думать с ними розно?
АНТИГОНА
Чтить кровных братьев - в этом нет стыда.
КРЕОНТ
А тот, убитый им, тебе не брат?
АНТИГОНА
Брат — общие у нас отец и мать.
КРЕОНТ
За что ж его ты чтишь непочитаньем?
АНТИГОНА
Не подтвердит умерший этих слов.
КРЕОНТ
Ты больше почитаешь нечестивца?
АНТИГОНА
Но он — мой брат, не раб какой-нибудь.
КРЕОНТ
Опустошитель Фив... А тот - защитник!
АНТИГОНА
Один закон Аида для обоих.
КРЕОНТ
Честь разная для добрых и для злых.
АНТИГОНА
Благочестиво ль это в царстве мертвых?
КРЕОНТ
Не станет другом враг и после смерти.
АНТИГОНА
Я рождена любить, не ненавидеть.
КРЕОНТ
Люби, коль хочешь, к мертвым уходя,
Не дам я женщине собою править
КРЕОНТ Антистрофа 4
Уведите вы прочь безумца, меня!
Я убил тебя, сын, и тебя, жена!
И нельзя никуда обратить мне взор:
Все, что было в руках, в стороне лежит;
И теперь на меня низвергает судьба 1340
Все терзанья, и вынести их нет сил!
ХОР
Мудрость - высшее благо для нас,
И гневить божество не дозволено.
Гордецов горделивая речь
Отомщает им грозным ударом,
Их самих поразив,
И под старость их мудрости учит.
Царь Эдип
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Эдип.
Жрец.
Креонт.
Хор фиванских старейшин.
Тиресий.
Иокаста.
Вестник.
Пастух Лая.
Домочадец Эдипа.
ПРОЛОГ
Эдип
О деда Кадма юные потомки!
Зачем сидите здесь у алтарей,
Держа в руках молитвенные ветви,
В то время как весь город фимиамом
Наполнен, и моленьями, и стоном?
И потому, желая самолично
О всем узнать, я к вам сюда пришел,-
Я, названный у вас Эдипом славным.
Скажи мне, старец,- ибо речь вести
10 Тебе за этих юных подобает,-
Что привело вас? Просьба или страх?
С охотой все исполню: бессердечно
Не пожалеть явившихся с мольбой.
Жрец
Властитель края нашего, Эдип!
Ты видишь - мы сидим здесь, стар и млад:
Одни из нас еще не оперились,
Другие годами отягчены -
Жрецы, я - Зевсов жрец, и с нами вместе
Цвет молодежи. А народ, в венках,
20 На торге ждет, у двух святынь Паллады
И у пророческой золы Исмена.
Наш город, сам ты видишь, потрясен
Ужасной бурей и главы не в силах
Из бездны волн кровавых приподнять.
Зачахли в почве молодые всходы,
Зачах и скот; и дети умирают
…
Эдип
Каким же очищеньем? Чем помочь?
Креонт
100 "Изгнанием иль кровь пролив за кровь,-
Затем, что град отягощен убийством".
…
Креонт
О царь, владел когда-то нашим краем
Лай,- перед тем, как ты стал править в Фивах.
Эдип
Слыхал,- но сам не видывал его.
…
Эдип
Вы молите? Отвечу вам: надейтесь,
220 Себе на пользу речь мою уважив,
Защиту получить и облегченье.
Речь поведу, как человек сторонний
И слухам и событью. Недалеко
Уйду один - нет нитей у меня.
Я стал у вас всех позже гражданином.
К вам ныне обращаюсь, дети Кадма:
Кто знает человека, чьей рукой
Был умерщвлен когда-то Лай, тому
Мне обо всем сказать повелеваю.
…
Эдип
Я гневаюсь - и выскажу открыто,
Что думаю. Узнай: я полагаю,
350 Что ты замешан в деле, ты - участник,
Хоть рук не приложил, а будь ты зряч,
Сказал бы я, что ты и есть убийца.
Тиресий
Вот как? А я тебе повелеваю
Твой приговор исполнить - над собой,
И ни меня, ни их не трогать, ибо
Страны безбожный осквернитель - ты!
…
«Да, лживы все пророчества! Было мне предсказано убить отца, но вот — он умер своею смертью. Но ещё мне было предсказано жениться на матери; и пока жива царица-мать, нет мне пути в Коринф»
«Если только это тебя удерживает, успокойся: ты им не родной сын, а приёмный, я сам принёс им тебя младенцем с Киферона, а мне тебя там отдал какой-то пастух».
«Жена! Не тот ли это пастух, который был при Лаие? Скорее! Чей я сын на самом деле, я хочу это знать!»
«Не дознавайся, тебе же будет хуже!»
«Проклято моё рождение, проклят мой грех, проклят мой брак!»
«Ненадёжно людское величие! Нет на свете счастливых! Был Эдип мудр; был Эдип царь; а кто он теперь? Отцеубийца и кровосмеситель !»
Еврипид 485\480-406 до н.э.
Ипполит (Тесей – его отец, Федра – жена отца)
«Почему ты не чтишь и Афродиту?»
«Чту, но издали: ночные боги мне не по сердцу»
«Прости его юношескую надменность: на то вы, боги, и мудры, чтобы прощать».
«В горы бы на охоту! на цветочный Артемидин луг! на прибрежное конское ристалище»
«Очнись, откройся, пожалей если не себя, то детей: если умрёшь — не они будут царствовать, а Ипполит».
«Не называй этого имени!» «причина болезни — любовь»; «причина любви — Ипполит»; «спасение одно — смерть».
«Любовь — всесветный закон; противиться любви — бесплодная гордыня; а от всякой болезни есть лекарство».
«Только ни слова никому, ты ведь поклялся!» — «Язык мой клялся, душа моя ни при чем»
«О если бы можно было без женщин продолжать свой род! Муж тратится на свадьбу, муж принимает свойственников, глупая жена тяжка, умная жена опасна, — я сдержу клятву молчания, но я проклинаю вас!»
«Проклятие тебе! смертью я хотела спастись от бесчестья; теперь вижу, что и смертью от него не спастись. Осталось одно, последнее средство»
«Отче Посейдон! Ты когда-то обещал мне исполнить три моих желания, — вот последнее из них: накажи Ипполита, пусть не переживёт он этого дня!»
«О, почему нам не дано распознавать ложь по звуку! Сыновья — лживее отцов, а внуки — сыновей; скоро на земле не хватит места преступникам.»
«Боги и люди знают — я всегда был чист; вот тебе моя клятва, а об иных оправданиях я молчу. Ни похоть меня не толкала к Федре-мачехе, ни тщеславие — к Федре-царице. Вижу я: неправая из дела вышла чистой, а чистого и правда не спасла. Казни меня, если хочешь».
«Нет, смерть была бы тебе милостью — ступай в изгнание!» — «Прости, Артемида, прости, Трезен, простите, Афины! не было у вас человека чище сердцем, чем я».
«Не хочу я жить преступником, а хочу лишь, чтобы отец мой узнал, что он не прав, а я прав, живой или мёртвый».
«Он прав, ты не прав. Не права была и Федра, но ею двигала злая Афродита. Плачь, царь; я делю с тобою твою скорбь».
Медея
«О, если бы никогда не рушились те сосны, из которых был сколочен тот корабль, на котором отплывал Ясон...»
«Мой муж для меня был все — больше у меня ничего. О жалкая доля женщины! Выдают ее в чужой дом, платят за неё приданое, покупают ей хозяина; рожать ей больно, как в битве, а уйти — позор. Вы — здешние, вы не одинокие, а я — одна».
«Слепец! Не знаю, куда уйду, но знаю, что оставлю вас мёртвыми».
«Я спасла тебя от быков, от дракона, от Пелия — где твои клятвы? Куда мне идти? В Колхиде — прах брата; в Иолке — прах Пелия; твои друзья — мои враги. О Зевс, почему мы умеем распознавать фальшивое золото, но не фальшивого человека!»
«Спасла меня не ты, а любовь, которая двигала тобой. За спасение это я в расчёте: ты не в дикой Колхиде, а в Греции, где умеют петь славу и мне и тебе. Новый брак мой — ради детей: рождённые от тебя, они неполноправны, а в новом моем доме они будут счастливы».
«Не нужно счастья ценой такой обиды!»
«О, зачем не могут люди рождаться без женщин! меньше было бы на свете зла».
«Будут у тебя дети, если дашь мне приют в Афинах». «Пусть погибну, если позволю выгнать тебя из Афин!»
«Я вырву с корнем Ясонов род!»
«Есть у меня плащ и повязка, наследие Солнца, моего предка; позволь им поднести их твоей жене!»
«Конечно, и дай бог им долгой жизни!»
«Вас я родила, вас я вскормила, вашу улыбку я вижу — неужели в последний раз? Милые руки, милые губы, царские лики — неужели я вас не пощажу? Отец украл ваше счастье, отец лишает вас матери; пожалею я вас — посмеются мои враги; не бывать этому! Гордость во мне сильна, а гнев сильнее меня; решено!»
«Спасайся, Медея: погибли и царевна и царь от твоего яда!» — «Рассказывай, рассказывай, чем подробнее, тем слаще!»
«Не медли, сердце: колеблется только трус. Молчите, воспоминанья: сейчас я не мать им, плакать я буду завтра».
«Солнце-предок и вышний Зевс! удержите её руку, не дайте множить убийство убийством!»
«Где она? на земле, в преисподней, в небе? Пусть ее растерзают, мне только бы спасти детей!» — «Поздно, Ясон»
«Ты львица, а не жена! Ты демон, которым боги меня поразили!» — «Зови, как хочешь, но я ранила твоё сердце». — «И собственное!» — «Легка мне моя боль, когда вижу я твою». — «Твоя рука их убила!» — «А прежде того — твой грех». — «Так пусть казнят тебя боги!» — «Боги не слышат клятвопреступников».
Аристофан 444-387\380 до н.э.
Лягушки
«Спущусь-ка я в загробное царство и выведу-ка обратно на свет Еврипида, чтобы не совсем опустела афинская сцена!» «Легче лёгкого, удавись, отравись или бросься со стены». — «Слишком душно, слишком невкусно, слишком круто; покажи лучше, как сам ты шёл».
«Вот загробный лодочник Харон перевезёт тебя через сцену, а там сам найдёшь». «Эй, покойничек, захвати с собою наш тючок!» «Две драхмы дашь?» — «Нипочём!» — «Эй, могильщики, несите меня дальше!» — «Ну скинь хоть полдрахмы!» «Чтоб мне вновь ожить!»
«Брекекекекс, коакс, коакс!»
«А видел ты здешних грешников, и воров, и лжесвидетелей, и взяточников?» — «Конечно, видел, и сейчас вижу»
«Кто там?» — «Геракл опять пришёл!» — «Ах, злодей, ах, негодяй, это ты у меня давеча увёл Кербера, милую мою собачку! Постой же, вот я напущу на тебя всех адских чудищ!»
«Геракл, дорогой наш, хозяйка так уж о тебе помнит, такое уж тебе угощенье приготовила, иди к нам!»
«Ой-ой!» — «Ага!» — «Нет, это я подумал: когда же война кончится?» — «Ой-ой!» — «Ага!» — «Нет, это у меня заноза в пятке... Ой-ой!... Нет, это мне стихи плохие вспомнились... Ой-ой!... Нет, это я Еврипида процитировал». — «Не разобраться мне, пусть уж бог Аид сам разбирается».
«Моя поэзия не умерла со мной, а Еврипидова умерла и под рукой у него».
«Пьесы у тебя скучные: герой стоит, а хор поёт, герой скажет два-три слова, тут пьесе и конец. Слова у тебя старинные, громоздкие, непонятные. А у меня все ясно, все как в жизни, и люди, и мысли, и слова».
«Поэт должен учить добру и правде. Гомер тем и славен, что показывает всем примеры доблести, а какой пример могут подать твои развратные героини? Высоким мыслям подобает и высокий язык, а тонкие речи твоих героев могут научить граждан лишь не слушаться начальников».
«Вот у тебя Орест над могилою отца молит его „услышать, внять...“, а ведь „услышать“ и „внять“ — это повторение!»
«Все драмы у тебя начинаются родословными: «Герой Пелоп, который был мне прадедом...», «Геракл, который...», «Тот Кадм, который...», «Тот Зевс, который...».
«Речной поток, через луга лиющийся...»
«У Эсхила тяжелей!» — «Да почему?» — «Он своим потоком подмочил стихи, вот они и тянут больше».
«Один ответил мудро, а другой — мудрей».
«А обещал меня!» «Не я — язык мой обещал»
«Такому-то политику, и такому-то мироеду, и такому-то стихоплёту скажи, что давно уж им пора ко мне...»
Облака
«Нипочём не поверю: в Афинах что ни шаг, то спорщики и крючкотворы, а в кружке этом ни одного не видно».
«Сократ, Сократ, заклинаю тебя богами: научи меня таким речам, чтоб долгов не платить!» — «Какими богами? у нас боги новые — Облака». — «А Зевс?» — «Зачем Зевс? В них и гром, в них и молния, а вместо Зевса их гонит Вихрь». — «Как это — гром?» — «А вот как у тебя дурной воздух в животе бурчит, так и в облаках бурчит, это и есть гром». — «А кто же наказывает грешников?» — «Да разве Зевс их наказывает? Если бы он их наказывал, несдобровать бы и такому-то, и такому-то, и такому-то, — а они ходят себе живёхоньки!» — «Как же с ними быть?» — «А язык на что? Научись переспоривать — вот и сам их накажешь. Вихрь, Облака и Язык — вот наша священная троица!»
«Проще простого: они тебя в суд, а ты клянись Зевсом, что ничего у них не брал; Зевса-то давно уже нету, вот тебе ничего и не будет за ложную клятву».
«Где на свете ты видел правду?» — «у всевышних богов!» — «Это у них-то, где Зевс родного отца сверг и заковал в цепи?» — «И у наших предков, которые жили чинно, смиренно, послушно, уважали стариков, побеждали врагов и вели учёные беседы». — «Мало ли что было у предков, а сейчас смирением ничего не добьёшься, будь нахалом — и победишь! Иное у людей — по природе, иное — по уговору; что по природе — то выше! Пей, гуляй, блуди, природе следуй! А поймают тебя с чужой женой — говори: я — как Зевс, сплю со всеми, кто понравится!»
«Видит Зевс, ни гроша я у тебя не брал!» — «Ужо разразит тебя Зевс!» — «Ужо защитят Облака!»
«Плати проценты!» — «А что такое проценты?» — «Долг лежит и прирастает с каждым месяцем: вот и плати с приростом!» — «Скажи, вот в море текут и текут реки; а оно прирастает?» — «Нет, куда же ему прирастать!» — «Тогда с какой же стати и деньгам прирастать? Ни гроша с меня не получишь!»
«Нет такого закона — отцов колотить!» «Захотим — возьмём и заведём! Это по уговору бить отцов нельзя, а по природе — почему нет?»
«Куда вы завлекли меня?» «А помнишь Эсхилово слово: на страданьях учимся!»
Лонг 2 – нач. 3 вв. н.э
Дафнис и Хлоя
«и можно б скорее увидеть, что овцы и козы врозь пасутся, чем встретить порознь Дафниса с Хлоею».
«Больна я, а чем — не знаю; не ранена, а сердце болит; сижу в тени, а вся пылаю».
«Дух у меня захватило, сердце выскочить хочет, тает душа, и все же опять хочу я ее поцелуя: уж не зелье ли какое было на Хлоиных губах?»
«Было мне видение, явился мне Эрот-малютка с колчаном и луком и молвил: «Помнишь ли, как я пас тебя с твоею невестою? а теперь пасу я Дафниса и Хлою».
«А кто такой Эрот?»
«Эрот — бог любви, сильнее самого Зевса; царит он над миром, над богами, людьми и скотиною; нет от Эрота лекарства ни в питье, ни в еде, ни в заговорах, одно только средство — целоваться, обниматься и нагими, прижавшись, на земле лежать».
«этим стадом клянусь и козою, что вскормила меня: никогда не покину я Хлою!»
«Знаю я, чего не хватает вам с Хлоею; если и ты хочешь это узнать — стань моим учеником и делай все, что я скажу».
«Только помни, мне-то это в радость, а Хлое в первый раз будет и стыдно, и страшно, и больно, но ты не бойся, потому что так уж природою положено».
«Красоте покорен всякий: влюбляются даже в дерево, в реку и в дикого зверя! Вот и я люблю тело раба, но красоту — свободного!»
«О боги, не те ли это вещи, что когда-то мы с женой оставили при сыне, которого подбросили, чтобы не дробить наследства? А теперь наши дети умерли, мы горько раскаиваемся, просим у тебя прощения, Дафнис, и зовём вновь в отцовский дом».
«и тогда-то узнала Хлоя, что все, чем в дубраве они занимались, были только шутки пастушьи».
Гелиодор 3-4 вв.
Эфиопика
«...не из потребности в наслаждениях, а ради потомства будет у меня эта пленница — так я решил Прежде всего она благородного происхождения, думается мне. Сужу об этом по найденным у неё драгоценностям и по тому, как она не поддалась постигшим ее бедам, но сохраняет то же духовное благородство, что и в прежней своей доле. Затем, я чувствую в ней душу добрую и целомудренную. Если благообразием она побеждает всех женщин, если стыдливостью взора вызывает уважение у всех, кто ее видит, разве не естественно, что она заставляет всех хорошо думать о себе? Но вот что важнее всего сказанного: она мне кажется жрицей какого-то бога, так как сбросить священные одеяния и венец она даже в несчастье считает чем-то ужасным и недозволенным. Призываю всех присутствующих судить, может ли быть чета более подходящая, чем муж из рода пророков и девушка, посвящённая божеству?»
«...будь им спутником, считай их наравне со своими детьми и изведи их от египтян туда и так, как это угодно богам».
«Если бы дано было уцелеть единственный раз зачатой мною и горестно погибшей дочери, ей было бы, пожалуй, столько же лет, как и этой».
«Так приступим же к жертвам более чистым, отменив человеческие жертвоприношения на вечные времена!»
«А эту чету связываю законами брачными и дозволяю им соединиться узами для деторождения!»
Менандр 343-291 до н.э.
Брюзга «Человеконенавистник».
«Ну, разве не был счастлив, и вдвойне притом, / Персей? Во-первых, обладая крыльями, / Он ото всех, кто землю топчет, скрыться мог. / А во-вторых, любого, кто в докуку был, / Мог в камень обратить. Вот если б мне теперь / Такой же дар! Лишь каменные статуи / Кругом стояли молча бы, куда ни глянь».
«Сразу видно по глазам — подлец»
«Непозволительно, / Женив тебя на собственной сестре, твою взять в жены».
«Несладко мне / Чужим добром кормиться незаслуженно. / Своё нажить хочу».
«Порадуйтесь, что старика несносного / Мы одолели, щедро нам похлопайте, / И пусть Победа, дева благородная, / Подруга смеха, будет к нам всегда добра».
Плавт 254-184 до н.э.
Менехмы или Близнецы
«На десятерых. Столовая Щётка за восьмерых съест».
«Слушай, снеси-ка ты этот краденый плащ в перелицовку, чтоб жена его на мне не узнала!»
«Это я шутил, конечно, я и есть твой милый».
«На порог тебя не пущу, пока не принесёшь мне плащ обратно!» — «Не больно-то и хотелось!»
«Что ты вздор несёшь, ты же сам забрал плащ в перелицовку, не морочь мне голову!»
«от такой сварливой жены кто угодно заведёт любовницу!»
«Слышу, слышу божий голос! он велит мне: возьми факел, выжги, выжги им глаза!..»
«Да он и впрямь буйный!»
«Ступай, я тебя не держу!»
«и законная жена — если только на такую покупщик отыщется!»
Хвастливый воин
«Ладно, выдумаем, будто у его девушки была в Афинах сестра-двойняшка, вот она-то и поселилась со своим любовником у тебя, старик».
«В таких делах я рад помочь, я и сам ещё падок до красавиц, а они до меня: воспитанный, остроумный, любезный — настоящий эфесец!» «А что ж до сих пор холост?» — «Свобода превыше всего!» — «Что правда, то правда!» — «А как же без детей? Кто же о тебе заботится?» — «Что ты! ни один сын не будет так внимателен и обходителен, как дальние родичи, надеющиеся на моё наследство: они меня на руках носят!» — «А это и к лучшему, что ты не женат. Найди-ка ты гетеру, красивую и жадную, и выдай ее за свою жену...»- «Это ещё зачем?» — «Пусть она прикинется, будто по уши влюблена в Пиргополиника и будто передала мне для него вот это твоё кольцо...» —. «Ничего не понимаю, но верю тебе: бери, делай что хочешь»,
«Как ты смеешь, окаянный, подъезжать к моей жене?»
«Я обманут, я наказан — но, увы, заслуженно! Всех распутников бы этак: стало бы поменьше их. Ну, теперь домой! а вы нам, зрители, I похлопайте!»
Теренций 195-159 до н.э.
Самоистязатель
Крутой отец принудил на войну уйти,
С любовью к Антифиле, сына Клинию;
Терзался сам, жалея о случившемся.
Вернувшись скоро, тайно от отца пришел
Он к Клитифону: тот любил распутницу
Вакхиду. Вызвал Антифилу Клиния.
Пришла Вакхида и, рабыни вид приняв,
С ней Антифила. Клитифон устроил так,
Чтоб от отца укрыться. Сира хитростью
10 У старца десять мин стянул любовнице.
Сестрою Клитифона оказалася
Антифила; на ней женился Клиния,
А Клитифон другую взял жену себе.
ЛИЦА
Пролог
Xpемет, старик
Mенедем, старик
Сострата, матрона, жена Хремета, мать Клитифона
Клиния, сын Менедема
Клитифон, сын Хремета
Вакхида, гетера
Антифила, возлюбленная Клннии, впоследствии признанная дочерью Хремета
и Состраты
Сир, раб Хремета
Дpомон, раб Менедема
Кормилица
Фригия, служанка Вакхиды
Действие происходит между соседними домами,
Хремета и Менедема.
…
Рабов толпа, а ты за них стараешься.
Как будто никого нет, так работаешь!
Когда ни выйду, утром или вечером
Домой иду - все вижу, ты уж на поле,
Копаешь, пашешь или носишь что-нибудь.
…
Я - человек!
Не чуждо человеческое мне ничто.
…
Коринфянка тут есть, старушка бедная,
Дочь у нее. В нее влюбился страстно он
И в связь вступил, все это от меня тайком.
Узнал я - и не кротко обошелся с ним,
…
410 Уже светает. Что ж я медлю? Стукну в дверь
К соседу! От меня пускай от первого
Узнает, что вернулся сын. Хоть этого,
Я знаю, не желает вовсе юноша,
Но видеть жалко, как его отсутствием
Измучен тот. Неужто скрыть нежданную
Такую радость? В этом нет для юноши
Опасности. Насколько можно, старику
…
ремет
Менедем! Ты что ж за дочерью моей
Не велишь послать? И сколько, я сказал, приданого
Дам, того не закрепляешь?
Сострата
Дорогой супруг! Молю,
Так не делай!
Клитифон
Умоляю, мой отец, прости меня!
Менедем
Дай, Хремет, свое прощенье! Дай же упросить тебя!
…
Хремет
Уступлю с условием,
Что и он поступит так, как будет мной указано.
Клитифон
Все отец, готов я сделать. Говори.
Xpемет
Женись.
…
Клитифон
Дочь соседа, Архонида.
Xpемет
Я доволен.
Тит Лукреций Кар ок. 99-55 до н.э.
О природе вещей
«Рода Энеева мать, людей и бессмертных услада,
О благая Венера! Под небом скользящих созвездий
Жизнью ты наполняешь и все судоносное море,
И плодородные земли; тобою все сущие твари
Жить начинают и свет, родившись, солнечный видят»
(«О природе вещей», кн. I, стихи 1–5)
«За основание тут мы берем положенье такое:
Из ничего не творится ничто по божественной воле»
(«О природе вещей», кн. I, стихи 149–150).
«Так и когда уже нас не станет, когда разойдутся
Тело с душой, из которых мы в целое сплочены тесно,
С нами не сможет ничто приключиться по нашей кончине,
И никаких ощущений у нас не пробудится больше,
Даже коль море с землей и с морями смешается небо»
(кн. III, стихи 838–842).
«Ибо все боги должны по природе своей непременно
Жизнью бессмертной всегда наслаждаться в полнейшем покое,
Чуждые наших забот и от них далеко отстранившись.
Ведь безо всяких скорбей, далеки от опасностей всяких,
Всем обладают они и ни в чем не нуждаются нашем;
Благодеяния им ни к чему, да и гнев неизвестен»
(«О природе вещей», кн. I, стихи 44–49; кн. II, стихи 646–651).
«По бездорожным путям Пиэрид я иду, по которым
Раньше ничья не ступала нога»
(кн. I, стихи 926–927; кн. IV, стихи 1–2).
«Что тебя, смертный, гнетет и тревожит безмерно печалью
Горькою? Что изнываешь и плачешь при мысли о смерти?
Ведь коль минувшая жизнь пошла тебе впрок перед этим,
И не напрасно прошли и исчезли все ее блага,
Будто в прибитый сосуд налитые, утекши бесследно,
Что ж не уходишь, как гость, пресыщенный пиршеством жизни,
И не вкушаешь, глупец, равнодушно покой безмятежный»
(«О природе вещей», кн. III, стихи 933–939).
«Значит, изгнать этот страх из души и потемки рассеять
Должны не солнца лучи и не света сиянье дневного,
Но природа сама своим видом и внутренним строем»
(кн. I, стихи 146–148, кн. II, стихи 59–61; кн. III, стихи 91–93; кн. VI, стихи 39–41).
«...всегда обновляется жадное море
Водами рек; и земля, согретая солнечным жаром,
Вновь производит плоды; и живые созданья, рождаясь,
Снова цветут; и огни, скользящие в небе, не гаснут.
Все это было б никак невозможно, когда б не являлось
Из бесконечности вновь запасов материи вечно»
(«О природе вещей», кн. I, стихи 1031 – 1036).
Сенека (4 до н.э. – 65 н.э.)
Медея
Мала та боль, что внемлет вразумлениям
И прячется. Большое не таится зло,
А нападает.
………
Кто ничего не чает — не отчается.
…
…такое этот день свершит,
Что все века запомнят. На богов пойду,
Низвергну все!
…
…К злодейству худшему
Готовься, дух! Моими, дети, были вы,
Но за отца преступного заплатите.
Петроний ок. 14-66
Сатирикон
Тех, кто с деньгами, всегда подгоняет ветер попутный,
Даже Фортуной они правят по воле своей.
Стоит им захотеть, – и в супруги возьмут хоть Данаю,
Даже Акрисий-отец дочку доверит таким,
Пусть богач слагает стихи, выступает с речами,
Пусть он тяжбы ведет – будет Катона славней.
Пусть, как законов знаток, свое выносит решенье –
Будет он выше, чем встарь Сервий иль сам Лабеон.
Что толковать? Пожелай чего хочешь: с деньгой да со взяткой
Все ты получишь. В мошне нынче Юпитер сидит... (Б. Ярхо.)
…
Что нам поможет закон, если правят в суде только деньги,
Если бедняк никого не одолеет вовек?
Да и те мудрецы, кто котомку киников носят,
Тоже за деньги порой истине учат своей.
…
«Наша округа полным-полна богов-покровителей, так что бога здесь легче встретить, чем человека» (гл. 17).
«На них вы можете купить и богов и гусей».
…
Правды отец, Эпикур, и сам повелел нам, премудрый,
Вечно любить, говоря: цель этой жизни – любовь...
…
«Я лично всегда и везде так живу, что стараюсь использовать всякий день, точно это последний день моей жизни».
…
Горе нам, беднякам! О, сколь человечишко жалок!
Станем мы все таковы, едва только Орк нас похитит!
Будем же жить хорошо, други, покуда живем.
…
«Итак, если мы знаем, что обречены на смерть, почему же нам сейчас не пожить в свое удовольствие?»
…
«Он метнул в голову Эвмолпа глиняный горшок, а сам со всех ног бросился из комнаты... Эвмолп... схватил деревянный подсвечник и помчался вслед за ним... Между тем поварята и всякая челядь насели на изгнанника: один норовил ткнуть его в глаза вертелом с горячими потрохами, другой, схватив кухонную рогатку, стал в боевую позицию...» (гл. 95).
…
«И рабы – люди, одним молоком с нами вскормлены, и не виноваты они, что участь их горькая. Однако, по моей милости, скоро все напьются вольной воды».
Апулей 124-180 н.э.
Метаморфозы, или Золотой Осел
«набит деньгами, страшный богатей, но скуп донельзя и всем известен как человек преподлый и прегрязный».
«Я был скорее мёртв, чем жив, от тяжести такой поклажи, от крутизны высокой горы и продолжительности пути».
Амур и Психея: «Почувствовав ожог, бог вскочил и, увидев запятнанной и нарушенной клятву, быстро освободился от объятий и поцелуев несчастнейшей своей супруги и, не произнеся ни слова, поднялся в воздух».
«Так он на самом деле любит Психею, соперницу мою по самозваной красоте, похитительницу моего имени?!»
«переходя с места на место, днём и ночью с беспокойством ищет своего мужа, и все сильнее желает если не ласками супруги, то хоть рабскими мольбами смягчить его гнев».
«Законы, запрещающие покровительствовать чужим беглым рабам без согласия их хозяев, от этого меня удерживают».
«Брак ваш был неравен, к тому же, заключённый в загородном поместье, без свидетелей, без согласия отца, он не может считаться действительным, так что родится от него незаконное дитя, если я вообще позволю тебе доносить его».
«Прими, Психея, стань бессмертной. Пусть никогда Купидон не отлучается из объятий твоих и да будет этот союз на веки веков!»
«Так надлежащим образом передана была во власть Купидона Психея, и, когда пришёл срок, родилась у них дочка, которую зовём мы Наслаждением».
…
«Владычица небес! Совлеки с меня образ дикого четвероногого, верни меня взорам моих близких <…> Если же гонит меня с неумолимой жестокостью какое-нибудь божество, пусть мне хоть смерть дана будет, если жить не дано!»
Ювенал ок. 60-127
Сатиры
«Если не талант, то негодование порождает стихи, – говорит он. – Теперь такое время, что трудно не писать сатиры».
«Они унижают себя до того, что становятся участниками самых гнусных мистерий, совершают омерзительные противоестественные оргии; внуки знаменитых дедов публично выступают гладиаторами».
«Этот человек годится на все: быть преподавателем грамматики и риторики, математиком, живописцем, прислужником при туалете, жрецом-авгуром, врачом, акробатом, колдуном, – все умеет голодный грек. Он, стоит лишь ему повелеть, залезет на небо».
«иметь здоровую душу в здоровом теле, мужественное сердце, свободное от страха смерти. Добродетель и мудрость – единственный путь к спокойствию жизни».
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 391; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!