Глава 3. Координаты сознания и логика 8 страница



Реактивный ум устроен очень грубо. Реактивный банк не сохраняет воспоминаний в том виде, как мы их себе представляем. Он записывает инграммы. Эти записи похожи на кинофильмы, если бы те содержали все ощущения света, звука, запаха, вкуса и т.д. Инграмма может быть постоянно подключена в любую цепь организма, ведёт себя, как особое существо. В лабораторных исследованиях было установлено, что инграммы обладают «неисчерпаемым» источником власти над телом. Независимо от того, сколько раз инграмма проявляется, мощность свою она сохраняет. На самом деле она становится тем сильнее, чем чаще реактивируется. Вот пример инграммы: женщине наносят удар, она падает «без сознания». Её пинают ногами, говорят, что она плохая, что у неё вообще семь пятниц на неделе. Кто-то опрокидывает стул в это время. Вода течёт из крана на кухне. Под окном проезжает машина. Инграмма содержит движущуюся запись всего: света, звука, вкуса, запаха, осязательных, органических, кинетических ощущений, того, что женщине хочется питьи в каком состоянии находятся в данный момент её суставы. Реактивный ум восхительно прост. Он оперирует только одним уравнением: А=А=А=А=А.Вспомним,как китайцы с ума сводили. Капли воды падали на лысую голову в одно и то же место: Кап = кап = кап = кап.

Если бы аналитический ум раздумывал о яблоках и червях, это, наверное, выглядело бы таким образом: одни яблоки червивы, другие нет; откусив яблоко, можно наткнуться на червя, черви оставляют в яблоках дырки. Реактивный ум, раздумывая о червях и яблоках, рассуждал бы так: яблоки являются червями, и откусыванием, и дырками в яблоках, а все черви – это яблоки, и они надкусаны...

Расчёты реактивного ума женщины, которую пинали ногами: боль пинка =боли удара = перевёрнутому стулу = проезжающей мимо машине = крану на кухне = тому факту, что она притворяется = тому факту, что она нехорошая = тому факту, что она меняет свою точку зрения = тону голоса мужчины. Это сумасшествие? Совершенно верно!

Давайте рассмотрим пример работы реактивного ума на более низком уровне. Некая рыбка заплыла на мелкое место, где вода солоноватая, жёлтая и имеет железистый привкус. Она только что схватила креветку, но большая рыба напала на неё и повредила ей хвост. Рыбёшка сумела улизнуть, но испытала физическую боль. Обладая крайне незначительными аналитическими способностями, рыбка полагается на реакцию в выборе своих действий. Хвост поправился, рыбка продолжает жить, но её снова атакует большая рыба, и опять незначительно страдает хвост. Что-то случилось, что-то внутри говорит рыбке, что она стала не осторожной в выборе своих действий. Расчёты рыбки на уровне реактивного ума следующие: отмель = жёлтому цвету = привкусу железа = боли в хвосте = креветке во рту. Повреждение хвоста во второй раз «кий-ин» инграмму. («Кий-ин» – момент, когда окружение бодрствующего человека напоминает содержание спящей инграммы). После этого маленькая рыбка, опять заплыв в солоноватую воду, начинает немного «нервничать». Однако продолжает плыть, и когда обнаруживает, что вода к тому же стала желтоватой, всё равно не поворачивает назад. Хвост начинает немного побаливать, но она продолжает плыть. Внезапно она чувствует привкус железа в воде. Боль становится очень сильной. Рыбка исчезает со скоростью молнии, хотя никто за ней не гнался. Может быть, там было много креветок, но она всё равно уплыла. Опасное место! Этот механизм в какой-то степени помогает выживанию. Для рыбки, может быть, в нём и есть смысл. В случае с женщиной, которая была сбита с ног, вода, текущая из крана, может не подействовать на неё слишком сильно, но вода из крана плюс проезжающая мимо машина могут привести к смутному неудобству в ушибленных местах. К текущей воде и машине за окном мы добавим внезапное падение стула, и она испытает слабый шок. Теперь добавьте запах и голос человека, который её пинал – боль начинает усиливаться. Механизм говорит ей, что она находится в опасном месте, что ей надо уйти. Но ведь она не рыба, а разумное существо, и женщина остаётся. Рыбка, которая была ударена и получила инграмму, не отказалась навсегда от креветок. Полная надежды жизнь может перевесить очень большое количество боли.

Инграмма, полученная женщиной, содержит невротическое внушение. Ей сказали, что она притворщица, что она всегда меняет своё мнение. Когда инграмма рестимулирована, женщина теперь будет часто менять своё мнение. Можно привести ещё несколько подобных случаев. Одну женщину несколько раз сильно избили, каждый раз обвиняя, что она распущена и спит, с кем попало. Её привёл отец (она развелась к тому времени), который жаловался на то, что она страшно низко пала и неделями предаётся распутству. Она всё это подтвердила, хотя не могла понять, почему так получается. Это её сильно беспокоило. Она даже решила, что тут ничего не поделаешь. Изучение инграмм в её реактивном уме выявило длинную серию избиений с подобным содержанием. Для активизации инграммы необходим «кий-ин». Когда женщина была усталой, мужчина угрожал снова ударить её и всячески обзывал. Это она воспринимала на сознательном уровне, в исследованиях это обнаружилось как «душевно болезненный» для неё опыт. Он был таковым по той причине, что под ним невидимо существовала настоящая физическая боль, она и подключалась на сознательном уровне. Этот инцидент называется «лок» (замок). Здесь действует память из стандартных банков, но действует новым способом. Реактивный ум не утруждает себя точностью отсчёта времени. Когда происходит «кий-ин», этот ум не видит разницы между возрастом в один год и в девяносто. (Р. Хаббард, «Дианетика»).

Устойчивость инграмм в течение максимального срока человеческой жизни не соответствует изменчивости чего угодно. Такое «божество», как инграмма требует к себе теоретического внимания. Хаббард указывает, что не претендует на создание теории, ему достаточно, что дианетика работает. Мы должны сами предпринять теоретические усилия. Надо сказать, что в вопросе теории Хаббард вполне здраво мыслит. На каком основании он, например, использует болезненные эмоции и физическую боль, как синонимы? Боль относится к соматике. Болезненные эмоции, все-таки, сознание. Кроме того, он связал инграммы с повторением одного и того же. Повторение встречается не только в инграммах. Всякое узнавание существует, как повторение. Думать не надо, пока мы узнаём. Надо думать, когда не узнаём, а думать трудно. Есть смысл узнавать. И, узнавая мир, мы чувствуем себя, как «рыбка» в воде. Другими словами, вся жизнь сознания похожа на атмосферу реактивного ума. А эмоции предвосхищают боль до её появления. Сформированное ими сознание опережающе отражает действительность, но, строго говоря, это оказывается воображаемой действительностью. Хаббард ввёл понятие вэйлансов, которое позволяет определять всякую личность, как множественную. Это будет нам полезно. Сделаем такое равнение: сознание обтягивает бессознательное, как кожа обтягивает организм. Эмоции, видимо, клетки для того и другого – сознания и бессознательного. В том числе и клетки для инграмм. Мы сделаем ещё допущение, что бессознательные эмоции выступают в роли творца, возведены в некую степень, которая позволяет творить физические и психические феномены. Пусть это – лишаи, паранойя и шизофрения. Из Хаббарда только это нам известно.

Известно, что эмоции полярны. Классический пример – радость сквозь слёзы, оба полюса эмоций в этот момент себя проявляют. Мы это наблюдаем в фильме Ф. Феллини «Ночи Кабирии». Когда вокруг неё возникла весёлая компания музыкантов, она улыбается и роняет слёзы одновременно. Только что Кабирия лишилась всего своего достояния, всех надежд на счастье и едва не лишилась жизни, только что отошла от обрыва, в который её хотел сбросить жених, чтобы завладеть её деньгами. Она надела на себя маску строгости, но свадьба – плод её желания, – и в этот момент проявляет себя то, на что никакую маску не наденешь. Доверием к своей свадьбе Кабирия сотворила «свадьбу» вокруг себя. Граница объективного и субъективного растворилась. Мир откликнулся на силу эмоций.

«Страсти – они, как карты». То ли это случайно, то ли закономерно, но на картах изображён двойной, перевёрнутый, зеркальный рисунок. Это – смысл, который приходит первым, и он воспроизводит структуру единого Голоса Бытия. Полярность эмоций также воспроизводит структуру единого Голоса Бытия. Это единство гласного и согласного. Полюса эмоций обладают со-Бытием, но обычно люди либо плачут, либо смеются. Эмоции выражают только один свой полюс. Это принято называть проявлением эмоций. Будто, это «ножницы» или «брюки» – всегда во множественном числе. Полюс, который выражен, повторяется: «Ха! -ха! -ха!». Резонанс рано или поздно затухает, но в момент предельного накала оба полюса могут проявить себя, как у Кабирии.

Причиной поведения рыбки тоже являются эмоции. Соматическую боль она не испытывает. Хвост болит, но никакой реальности это не соответствует. Впрочем, трудно утверждать, что и такая боль не реальна. Если всё-таки рассуждать строго, то рыбка отражает иллюзорную боль. Её молниеносное исчезновение – «драматизация», как у женщины, которую пинали ногами. Эта женщина кричит на других женщин и детей, драматизирует, как свой собственный, победный вэйланс мужчины, который делал с ней это. В этот момент она – множественная личность. Рыбка Хаббарда, которая, то есть креветок, то не ест, тоже ничем не отличается от множественной личности.

Мы стремимся здесь подчеркнуть, что эмоции – это фундаментально. В тот момент, когда женщина драматизирует победный вэйланс мужчины, она – множественная личность, но и рыбка, которая уплывает от креветок, хотя питается ими, тоже множественная «личность», выражаясь образно. Если бы рыбка только ела креветок, то ничем не отличалась бы, наверное, от грибов, которые поглощают для себя питательные вещества и выделяют мочевину, но, имея благоприобретённый рефлекс, рыбка, хотя бы, автомат. Она относится к зоологии, а вся «зоология» достоверно обладает эмоциями.

Детёныши животных развиваются возле утробного бульканья. Тем более, они на нас похожи, а мы – на них. Когда в Индии в стае волков нашли взрослую девочку, её не смогли ничему научить. Девочка срывала с себя одежду, не ела из тарелки и спала на полу, свернувшись клубком. Волки произвели на неё неизгладимое впечатление. Домашние животные не являются ли примером того же самого неизгладимого впечатления, которое мы произвели на них? Кошки и собаки, стоящие на задних лапах, не нам ли подражают? Сюда же следует включить и дрессированных хищников.

«Мяу!» – речь кошек с людьми. Друг с другом они воют. Иногда котята, ещё не умеющие мяукать, воспроизводят этот вой в своём «Мя-я!». Собака лает в сторону хозяина тоже иначе, чем в сторону прохожих: Аф! Аф! Если судить по высоте лая, она находится на пороге истерики от отсутствия к себе внимания. Её лай на чужих содержит грозный хрип: «Хаф!». Между собой собаки общаются тоже визгом и рычанием. Общение у них – интонационное, как у шизофреников. И всегда можно определить по высоте издаваемого рычания, какая собака проигрывает. Для животных и людей интонация – смыслоуказание. Визжащего пса собаки уже не грызут, он признал поражение. Думаю, что когда-то мы имели с животными полное взаимопонимание. Вой на луну – идея, объединяющая людей и зверей. А-у-у-у! – Не в лесу же они заблудились?!

Процесс объединения человека и животных начался в незапамятные времена и продолжается до сих пор. В интернете есть снимок, где женщина уткнулась в гриву льва. Морда льва смялась и выражает ласку к этой голове. Сильные лапы положены на плечи женщины сквозь прутья клетки. Можно найти видео, как львица вскакивает на американского парня и обнимает его лапами, спрятав когти. Возникновение нравственности имеет не видовые корни, а, скорее, коллективные. Она свойственна всему живому и шагнула за рамки видов. Кошки и собаки друг друга не любят, но возле человека ведут себя друг с другом иначе. Они сотрудничают. Есть видео, где у кота из миски клюёт попугай. Время от времени кот бьёт его лапой по голове, не выпуская когтей. Попугай теряет ориентацию, но, вернувшись в сознание, снова клюёт. По-хорошему, он сам еда для кошки. Это происходит потому, что животные чувствуют вожаков. Разношёрстная стая демонстрируют коллективные инстинкты. У сумасшедших хозяев животные тоже сумасшедшие. Они настроились на своих вожаков. Маленькие собачки, гавкающие без повода на мужчин, выдают неадекватность своих хозяек: «гад! гад! гад!». Что касается кошек, они иначе ориентируются на человека, но у сумасшедших хозяев тоже могут царапать гостей когтями. Эти травмы опасней, чем укусы собак. Если межвидовое сознание объединяется в коллектив, то это свидетельство какой-то общей плоскости, на которой это событие возможно.

У меня был котёнок, который бегал по квартире, не обращая внимания на блюдце с едой. Мне казалось, что оно всё время полное и только напрасно облеплено шерстью с его морды. Мыть ему ещё и блюдце было выше моих сил. Меня беспокоил его аппетит, но скоро я заметил, что стоит мне сесть за стол и достать что-нибудь из холодильника, как он бежит к блюдцу и, нервно шевеля ушами, сжирает всё, что там есть. Котёнок смотрел на меня, как на объедалу. И когда меня начинал беспокоить его аппетит, у меня появился способ накормить негодяя.

Ницше просто определяет сознание моего котёнка, когда пишет: «В прежние времена видели во всём происходящем намерение, это наша старейшая привычка. Имеет ли её также и животное? Как живущее, не принуждено ли, и оно толковать вещи по своему образу? Мера того, что вообще доходит до нашего сознания, находится в полнейшей зависимости от грубой полезности осознания». Действительно, поведение моего котёнка адекватно представляемой им реальности, оно даже логично, содержит оценку и выглядит, как зачаток мысли. Рефлексы на основе эмоциональной оценки, в принципе, понятны для всех видов. В одном рассказе Джека Лондона собака убежала от хозяина, который надумал её убить, чтобы сунуть в тёплое тело руки и согреть их. У него перестали шевелиться пальцы на морозе, а нужно было развести костёр. Она, будто, прочитала его намерение.

Маленькая собака тоже первой начинает тявкать на потенциальную жертву всей стаи, повышает себе рейтинг. И это понятно: «Ах, моська, знать она сильна, коль лает на слона».

Собака тоже всё отождествляет, одинаково принимает побои, еду и цепь от хозяина. Он её кормит, всё остальное этому равно. Собака принимает побои с визгом. Это эмоционально обосновано, но в её поведении есть и какая-то рациональность. Хозяин её привязал, если не накормит, собаке – конец. Вполне резонно, что на незнакомца она, привязанная, бросается с хриплым лаем, опережающе приводит себя в боевую форму. незнакомец может вдруг напасть! С цепи ей не убежать. Лай ещё и заводит собаку, как сказанные слова, накручивает ей эмоции. Но, в сущности, собака врёт, когда рвётся с цепи и «брешет». Тем не менее, не смотря на присутствие всякого отождествления, она не мыслит хозяина и прохожего, как тождественные объекты и разотождествляется сама с собой, если не сидит на цепи. Тогда масса выборов: еду искать, удрать и т.д. Тогда она не обращает внимания на прохожих, знает, как вести себя в обществе. Можно согласиться с Ницше, что собака мыслит по основанию пользы для себя.

И чем в фотостудии я отличаюсь от собачки, которая места себе не находит? Мне хочется заглянуть за ширму, убедиться, что там нет какого-нибудь доктора с повязкой на лице и большим уколом в руках. Я подчинился реакции вожаков, но, на всякий случай, хочу быть готовым, что это больница. Мне самому неприятна такая готовность, вообще нежелательно, чтобы это была больница, но меня не должны застать врасплох, ещё хуже, если я не буду мобилизован. Шизофренически распадается, вообще, всякое мышление. Где кормят птиц, они лезут под ноги. Это – единый Голос Бытия. Даже рыбка Хаббарда то ест креветок, то не ест. Тождество в рефлексах нарушается, свидетельствуя о каких-то мыслях у всего живого, но во время ссор поведение людей и зверей снова скатывается к тождествам.

– Дай сюда!

– Нет!

– Дай сюда!

– Нет!

– Дай сюда!!!

Повторение одного и того же – это схема ссоры. Она возникает, когда дело дошло до эмоций: «Гав! гав! гав!». Это – определённость одного эмоционального полюса, но, кажется, мы должны различать рациональную и эмоциональную определённость. Эмоции отрицают всякую рациональную определённость. Они – сами определённость. Вроде бы, нет ничего проще тождеств, но в логике закон тождества действует в случае достаточного основания: цветы сегодня станут ягодами завтра, а эмоции настаивают, что они всегда А=А.

Можно указать множество тождеств в поведении детей. Общеизвестно, что они всё тащат в рот. В начале жизни ребёнок имеет дело с едой, поэтому всё – еда... Малыш сидит на руках у отца:«Это – яблоко», – говорит отец. – «Это – тыблако!», – повторяет малыш. Когда ты говоришь «я», значит это – ты. Всё логично. Маленькая девочка, закованная в комбинезон, движется в сторону родителей, хнычет и просится на ручки. Родители не берут её на ручки, учат самостоятельности. Я прохожу мимо. Мокрые глаза малышки вопросительно смотрят на меня: «Может, я возьму?». – Нет разницы между папой и дядей. Кстати, малютка анализирует ситуацию самостоятельно. Родители эту самостоятельность, наоборот, извращают, предлагая ей самостоятельно делать то, что они ей скажут.

Всё, что умеют дети, это проявлять эмоции. Они легко впадают в них: легко плачут и успокаиваются. Тождество эмоций – единственная доступная детям определённость. Рациональной определённости нужно ещё учиться, – их начинают учить, запрещая эмоции.

Детские эмоции – самое честное, но после того, как маленькие дети научились говорить, с этой честностью что-то происходит. Маленькая девочка идёт из садика вместе с негодующе молчащей бабушкой. В каждом её слове новая интонация: – Я знаю. Мне нельзя есть снег. – Тождества младенца ещё манят её, но, как только смысл выражен в словах, стал обусловлен, – он немедленно превращается в какую-то ложь, и эмоциональность этой лжи не подлежит сомнению. Дети внимательно следят за кукольным представлением, они прикованы к интонации персонажей. Пустота разыгрываемых сцен ускользает от них, но она и не имеет значения. Дети набираются опыта выражать обусловленный смысл. Так что детские эмоции – самое честное, пока дети совсем маленькие и ещё не умеют говорить, и это что-то объективное, если невинные дети лгут, как только научились говорить.

Во-первых, вместе с появлением слов непосредственные эмоции сразу же оказываются под запретом. Это идёт параллельным курсом – освоение речи и запрет эмоций. Во-вторых, смысл эмоций, врождённо разделённых на два полюса, вообще не имеет другой возможности выражать себя, кроме как «лживо». Всегда выражается только один полюс. Смысл, выраженный в словах, по этой причине оказывается лживым, и как хорошо слова подбираются! «Условность» – сами слова. Ложь – сама условность.

Непосредственно смысл выражает интонация. Она является индикатором какой-то лжи. Обычно люди говорят с какой-то интонацией. Но иногда слова могут быть хрипло артикулированы. Как правило, в этот момент человек говорит что-то, обычно не выражаемое им и всеми окружающими вслух. Об этом принято молчать, подразумевать, иметь в виду. Это можно сказать в «скобках» или по отношению к другим, но не по отношению к себе. Увы, таких задавленных эмоций у каждого накапливается немало. Видимо, в связи с этим А. Пугачёва сказала однажды: «С человеком, который разбогател, нужно знакомиться заново». И иногда этого нового знакомого бывает неприятно наблюдать. Кроме этого ещё какая-то экстраординарность позволяет сознательно приглушаемым эмоциям прорваться наружу, а если подчёркнуто правдивой интонации вдруг становится выше обычного фона, – это точно какая-то сознательная ложь. Ложью может быть и молчание на разнообразные темы. По сути, это тоже интонация. Но иногда сознательно лгать мешает совесть, – портит интонацию, но не обязательно смысл.


Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 330; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:






Мы поможем в написании ваших работ!