Глава 3. Координаты сознания и логика 6 страница
Мама, папа – ещё и поэзия. Повторение одних и тех же звуков задаёт ритмический размер. Праязык пропитан тождеством: нет прилагательных, существительных и глаголов, только итоговый смысл. Его «пафос» является зародышем интонации.
Ударение оказалось внутри слова после того, как само слово слепилось из междометий.
Категории языка – отпечаток дальнейшего развития итогового смысла и начало разделения языков. В немецком «der Krieg» – мужской род, «крик» по-русски – тоже мужской род. Семантика у этих слов одна и та же. DerNebel (туман) – мужской род, а по-русски «небо» – средний род. Между языками строгость грамматического рода не соблюдается, но сами слова сохраняют этимологическую связь. «Война» имеет ту же семантику, что и «крик», только это немного другое слово: «вой». «Воин», «воевать» – корень слова «во». Третий звук «й», «и», «е» похож на изменчивое окончание, ставшее внутренним звуком слова. Он придавал слову завершающий смысл, акцентировал что-то. Возможно, это происходило не во всех случаях. Сейчас два последних окончания, безударные и не отчётливые. «Во»+«е»+«ва»+«ть». «Во» + «ва». – одно и то же, как «ма + ма». Вот «й» и «ть» – ударные звуки. Инфинитив близок междометиям – неспрягаемый, неизменяемый.
Так или иначе, почти все согласные в русском языке обладают свойством мягкости. В праязыке это мог быть тоже вариант ударения. Такие звуки могли играть социальную функцию. Язык соединяет междометие с междометием или слова и междометия: вой + на. Английское «war» (во) имеет тот же корень, даже детское «ва-ва» его имеет! «Во» и «ва» со всей очевидностью почти одно и то же. Возможно, они отличались по акценту. Его можно себе представить. В одном случае, это «видеть в». – «во», а в другом уже чувствовать. «В» ведёт своё происхождение из «у». В случае «ва» – это «одолевать «у». Во всяком случае, «во» и «ва» не были противопоставлены, как «ах!» и ха!».
|
|
|
«Й» – звук необычный: «ыj». Jot стоит в конце. «И» – это jы. В русском языке «й» тяготеет к окончаниям и вообще не встречается в начале слов. Йод – иностранное слово. «Ёж» начинается с «jо».
«Jot» – согласный звук, как и «ть». Если согласный перед гласным ослабляет значение гласного, то согласный после гласного должен усиливать значение: «й» и «ть», действительно это делают. «Ы» выражает тоску, значит, «ыj» то же самое, но в более активной форме. Это может быть страх. «Jы» наоборот ослабляет тоску. Действительно, «и» – это скорее радость. Точно также «ю» (jу) – юбилейность вместо боли и первый звук в слове «юла». Jot после гласного активизирует смысл боли: «уй!» – «уj» «Упс» – тоже самое.
Как было сказано, после того, как в языках сложились слова, смысловая амбивалентность, как явление, не была ими утрачена. Она представляет собой какую-то безусловность. Гегель пишет: «Aufheben» в немецком языке имеет двоякий смысл: «сохранить», «удержать» и в тоже время: «прекратить», «положить конец». Для спекулятивного мышления отрадно находить в языке слова, имеющие в самих себе спекулятивное (созерцательное) значение, в немецком языке много таких слов».
|
|
|
Действительно, притворно говоря «ах!», мы можемиметьнадёжнуюпозицию или смеяться,когда всё шатко: «ха-ха-ха». «Ага» вообще – «ах» и «ха» вместе. Амбивалентности подвержены и абстрактные слова. «Догма» имеет теперь ироническое значение, то же самое «для особо одарённых».
Вполне различима амбивалентность в метафорической речи.
Форма языка неузнаваемо изменилась. Междометия подчинилисьправиламсловообразования:ахать,аукать, но структура языка всё равно может о себе заявить. В роли выражения событий междометия иногда выступают в современной речи: знаменитое место из Евгения Онегина: Татьяна – ах, а он реветь...
Структурная роль последнего звука сохранилась, как лавовый узор и в категориях языка. Морфемы последовательно наращивают грамматический смысл, который становится более определён к концу слова. Неопределённое смыслоуказание имеют приставки: исправить, исполнение, изысканный; они одни и те же для глаголов, прилагательных и существительных. Корни тоже принадлежат всем частям речи, но более конкретны по смыслу. Суффиксы уже строго дифференцированы по частям речи, а самый конкретный смысл «здесь и сейчас» имеют окончания. Эта смысловая структура сохранила свои следы не только в морфологии. Смысл конкретизируется по направлению к сказуемому. Определениепринадлежит множествуобъектов. «Чёрной» может быть и кошка, и собака. Смысл подлежащего более конкретен – это или кошка, илисобака. Сказуемое ещё более дифференцирует смысл, выражает состояние, в котором они пребывают: «Собака лаяла». Структура смысла в то же время являет собой и противоположность застывшей лаве. Она порхает, как бабочка.
|
|
|
Предикативность, которой обладает предложение, ни с одним словом предложения не совпадает: «Собака лаяла на дядю фраера». Мы не можем утверждать, что смысл (предикативность) находится в конце предложения. Зато концовка (структурный элемент) иногда проявляет себя в текстах.
Один неизвестный служащий взглянул в мою бумажку и вдруг спрашивает испуганно:
|
|
|
– Позвольте!.. Это вы написали «Дни Турбиных»?
Я говорю:
– Я…
Он вытаращил глаза, выронил бумажку и воскликнул:
– Нет? Ей богу?!
Я так растерялся, что ответил:
– Честное слово!
После «честное слово» по тексту бежит идеальный звук и наполняет весь текст смыслом. Идеальный звук бежит назад, начинает разноситься, как интонация написанных слов. «Смысл –поверхностное что-то». (Делёз). Добавим: смысл – это конкретно. «Мёртвое море знаете? Путин убил». Мёртвое море, бог знает, почему мёртвое, а «Путин убил», – это конкретно.
Еслиструктура смысла оказывается той же самой в текстах и в междометиях, она – безусловна. У нас возникло два претендента на роль безусловного: смысл и совесть, – а должен быть один.
Глава 2. Смысл, который приходит первым & эмоции
«Когда-нибудь двадцатый век
назовут именем Делёза».
Ф. Гваттари.
«Естьлишьоднапо-настоящемусерьёзнаяфилософскаяпроблема – проблема самоубийства.Решить,стоитилинестоитжизньтого,чтобыеёпрожить,–значитответитьнафундаментальныйвопросфилософии.Всёостальное – имеетлимиртриизмерения,руководствуетсялиразумдевятьюилидвенадцатьюкатегориями – второстепенно.Таковыусловияигры:преждевсегонужнодатьответ. И если верно, как того хотел Ницше, что заслуживающий уважения философ должен служить примером, то понятна и значимость ответа – за ним последуют определённые действия. Эту очевидность чует сердце, но в неё необходимо вникнуть, чтобы сделать ясной для ума». (А. Камю).
Камю этими словами, будто, обращается к Делёзу. Между ними даже возникает мистическая переписка, потому что в «Логике смысла» Делёз ответит: «Камю нет». Речь идёт, конечно, о другом. Мысли Камю об абсурде неподходят: «Кэрролл да, Камю нет», – но возникает и мистический подтекст. Надо сказать, что критерии у Камю самые литературные: «самоубийство, сердце, абсурд...». Абсурд оставлен в качестве чувства. Сам Делёз использует иные критерии: «Декарт не хочет определять человека как разумное животное, такое определение предполагает точное знание понятия «разумное» и «животное». Достоверность с древних времён является целью философии. «Платон определил человека, как двуногое существо без перьев. На следующий день Диоген Киник бросил в круг к его ногам ощипанного петуха». Это – человек. Какое-то количество понятий, выработанных самим Делёзом, нам потребуется в данной работе. Мы приведём их все сразу.
Здравый смысл.
«Здравыйсмыслвысказываетсяводномнаправлении:онвыражаеттребованиетакогопорядка,согласнокоторомунеобходимоизбратьоднонаправлениеипридерживаться его.Этонаправлениелегкоопределить–оноведетотболеедифференцированногокменеедифференцированному,отвещейкпервичномуогню.Стрелавремениориентирована именно поэтомунаправлению. Болеедифференцированноепонеобходимостивыступаеткакпрошлое. Такойпорядоквремени–отпрошлогокбудущему–соотнесенснастоящим,тоестьсфазойвремени,выбраннойвнутрирассматриваемойконкретнойсистемы.Следовательно,здравыйсмыслрасполагаетвсемиусловиямидлявыполнениясвоейсущностнойфункции–предвидения.Ясно,чтопредвидениебылобыневозможновиномнаправлении,тоесть,еслидвигатьсяотменеедифференцированногокболеедифференцированному–например,еслибытемпературы,сначалавсюдуодинаковые,началибывдруготличатьсядруготдруга.Вотпочемуздравыйсмыслзановооткрываетсявконтекстетермодинамики.Хотяпосвоимистокамон претендуетнародствосвысшимимоделями, он существеннымобразомраспределителен:«соднойстороны,сдругойстороны»–вотегоформула.Новыполняемоеимраспределениеосуществляетсятак,чторазличиеполагаетсяссамогоначалаивключаетсявнаправленноедвижение,призванное,каксчитают,подавить,уравнять,аннулироватьикомпенсироватьэторазличие.Вэтомисостоитподлинныйсмыслфраз:«отвещейкпервичномуогню»и«отмиров(индивидуальныхсистем)кБогу».Такоезадаваемоездравымсмысломраспределениеможноопределитьименнокакфиксированное,илиоседлое,распределение.Сущностьздравогосмыслаотдатьсясингулярностидлятого,чтобырастянутьеёповсейлинииобычныхрегулярныхточек,которыезависятотсингулярности,новтожевремяотклоняютиослабляютеё.Вцеломздравыйсмысл–нечтопережигающееипищеварительное... Пароваямашинаидомашнийскот;свойстваиклассы–вотживительныеисточникиздравогосмысла:этонепростофакты,возникающиевтоилииноевремя,это–вечныеархетипы.Сказанное–непростометафора;здесьувязанывоединовсесмыслытерминов«свойства»и«классы».Итак,системныехарактеристикиздравогосмысласледующие:утверждениеединственногонаправления;определениеегокакидущегоотболеедифференцированногокменеедифференцированному,отсингулярногокрегулярномуиотзамечательногокобыкновенному;соответствующаяориентациястрелывремени–отпрошлогокбудущему;направляющаярольнастоящеговэтойориентации;возможностьпредвидениянаэтойоснове;оседлыйтипраспределения,вобравшийвсепредыдущиехарактеристики.Здравыйсмыслиграетглавнуюрольвсигнификации,нонеиграетникакойвдарованиисмысла.Деловтом,чтоздравыйсмыслвсегдаприходитвторым,авыполняемоеимосёдлоераспределениепредполагает[преждесебя]иноераспределение.Точнотакжеогораживаниепредполагает,преждевсего,наличиесвободного,открытогоинеограниченногопространства–тусторонухолма,например.
Общезначимый смысл.
Вслучаеобщезначимогосмысла,«смысл»относитсяуженекнаправлению,акоргану.Онназывается«общезначимым»[commun]потому,чтоэто–орган,функция,способностьотождествления,котораязаставляетразнообразноеприниматьобщуюформуТогожеСамого.Общезначимыйсмыслотождествляетиопознаеттакже,какздравыйсмыслпредвидит.Всубъективномотношении,общезначимыйсмыслсвязываетсобойразличныеспособностидушиидифференцированныеорганытелавсовокупноеединство,способноесказать«я».Одноитоже«я»воспринимает,воображает,знает, вспоминаетитакдалее.Одноитоже«я»дышит,спит,гуляетиест.Языкневозможенбезэтогосубъекта,которыйвыражаетиманифестируетсебявнём,проговариваетто,чтоделает.Собъективнойточкизрения,общезначимыйсмыслсвязываетданноеразнообразиеисоотноситегосединствомконкретнойформыобъектаилисиндивидуализированнойформоймира.Явижу,обоняю,пробуюнавкусиликасаюсьодногоитогожеобъекта;явоспринимаю,воображаюивспоминаютотжесамыйобъект...Ядышу,гуляю,просыпаюсьизасыпаюводномитомжемире,также,какядвигаюсьотодногообъектакдругомупозаконамдетерминированнойсистемы.Языкневозможнопредставитьсебевнетехтождеств,которыеонобозначает.Взаимодополнительностьусилийздравогосмыслаиобщезначимогосмыслаочевидна.Здравыйсмыслнемогбыфиксироватьникакогоначала,концаинаправления,оннемогбыраспределитьникакогоразнообразия,еслибытольконебылспособенвыходитьзасобственныепределынавстречунекойинстанции,способнойсоотнестиэторазнообразиесформойсубъективнойсамотождественности,сформойнеизменногопостоянстваобъектаилимира,которое,какпредполагается,налицоотначалаидоконца.Инаоборот,этаформатождествавнутриобщезначимогосмыслаоставаласьбыпустой,еслибыонаневыступаланавстречуинстанции,способнойнаполнитьеёконкретнымразнообразием,котороеначинаетсяотсюда,азаканчиваетсятам,тянетсястолько,сколькосчитаетсянужнымдляуравниванияегочастей.Необходимо,чтобысвойствосразубылоустановлено,измерено,правильноприписаноиидентифицировано.Втакойвзаимнойдополнительностиздравогосмыслаиобщезначимогосмыслазапечатленальянсмежду«я»,миромиБогом~Богомкакпредельнымисходомнаправленийиверховнымпринципомтождеств.
Япервичноисамодостаточновпорядкеречи,посколькусворачиваетзначения,которыедолжныещёсамиразвернутьсявпорядкеязыка.Еслиэтизначенияразрушаются…толичнаяидентичность утрачивается.ТогдаБог,мир,«я»становятсязыбкимиобразамисновидениятого,ктосамедваопределён...
Смысл, который приходит первым.
Смысл, который приходит первым, отличается от здравого тем, что идёт в обе стороны... Цикличность логического предложения всегда можно нарушить, обнаружить за ним иначе организованный смысл, но дело, прежде всего, в том, что смысл хрупок настолько, что может опрокинуться в нонсенс и тем самым поставить под удар все отношения логического предложения. Сигнификация, денотация и манифестация рискуют кануть в пропасти безосновного, способного лишь пульсировать чудовищного тела. Вот почему по ту сторону третичного порядка предложения и даже вторичной организации смысла, мы предчувствуем присутствие ужасного первичного порядка, в котором сворачивается весь язык.
Парадокс неопределённого регресса – источник всех остальных парадоксов – с необходимостью имеет сериальную форму. Каждое имя сначала берётся с точки зрения обозначения, которое оно осуществляет (понятия, означаемого), а затем того смысла, которое оно выражает (события, означающего), поскольку этот смысл служит в качестве денотата для другого имени. Закон, управляющий двумя сериями, гласит, что последние никогда не равнозначны. Самый важный пункт, обеспечивающий соотносительное смещение двух серий – это парадоксальный элемент. Он непрестанно циркулирует по обеим сериям, и тем обеспечивает их коммуникацию. Это двуликая инстанция, в равной степени представлена как в означающей, так и в означаемой сериях. Она – зеркало.
В данном случае, Делёз утверждает, что смысл, который приходит первым, является зеркальным. Он обладает одновременно тождеством и различием, потому что моё зеркальное отражение ничем не отличается от меня, но часы с правой руки надевает на левую, мой правый глаз в зеркале левый. По идее, моё невидимое в зеркале сердце тоже бьётся справа.
«Если термины каждой серии смещены – по отношению друг к другу, –то как раз потому, что они несут в себе абсолютное место. Но такое абсолютное место всегда определяется отстоянием термина серии от того самого элемента, который всегда смещён в двух сериях – по отношению к самому себе. Нужно сказать, что эта парадоксальная инстанция никогда не бывает там, где мы её ищем. И наоборот, мы никогда не находим её там, где она есть. Ей не достаёт своего места. Кроме того, ей не достаёт ещё и самотождественности, самоподобия, саморавновесия и самопроисхожения. Сущность зеркального смысла, объединяющего в себе тождество и различие, находится за рамками представления. И своими словами Делёз выражает – не пойми, что. Серии строго одновременны в отношении той инстанции, благодаря которой они коммуницируют. Они одновременны, хотя и не равны, поскольку у той инстанции две стороны, одна из которых всегда уклоняется от другой. Следовательно, эта инстанция должна присутствовать в качестве избытка в одной серии, которую она задаёт как означающую, и в качестве недостатка – в другой, которую она задаёт как означаемую. Такова она – расщеплённая по природе, незавершённая по отношению к самой себе. Её избыток всегда отсылает к её собственному недостатку, и наоборот. Эти определения тоже относительны. То, что представляет избыток – это не что иное, как чрезвычайно подвижное пустое место. А то, чего не достаёт в другом случае, – это стремительный объект, эдакий пассажир без места, – всегда сверхштатный и всегда перемещающийся. Поистине, нет ничего более странного, чем эта двуликая вещь. Парадоксальный элемент наделяет серии смыслом, выступает в качестве их различителя, приближается к регулярным точкам и наделяет их смыслом, оказываясь скользящим между ними, как между мирами».
К слову сказать, Александр Дугин смотрит на постмодернизм, как на свалку. На этой интеллектуальной помойке можно найти, что угодно, при этом Делёз определяется им, как постмодернист. Это определение, может быть, и справедливо, но имеет какой-то изъян. Делёз не нашёл смысл, который приходит первым, на свалке. Он сам указывает на это: «Гуссерль остался в рамках здравого смысла». Примерная точность представления имеет какую-то объективную причину. При попытках распределить смысл в формах созерцания у самого Делёза: «космос превращается в хаосмос». На наш взгляд, он – философ, который посвятил себя априорным основаниям мышления, – но зеркальный смысл всё-таки не был им идентифицирован, не был указан его носитель. На наш взгляд, это – эмоции. Они полярны, их полюса зеркально отражаются друг в друге. Делёз нашёл другой ответ, придав не просто высокую, а исключительную оценку Антонену Арто.
«Грубые сходства таят ловушку. Антонен Арто иногда восстаёт на Кэррола. При чтении первого четверостишия «Бармаглота», как его переводит Арто, складывается впечатление, что первые две строчки соответствуют критериям самого Кэррола, но далее происходит соскальзывание и даже некий коренной творческий коллапс, переносящий нас в иной мир и в совершенно другой язык. С ужасом мы сразу понимаем, что это язык шизофрении. Слова перегружены гортанными звуками. Тут мы в полной мере ощущаем дистанцию между языком Кэррола, излучаемым на поверхности, и языком Арто, высеченным в глубине тел. Мы ощущаем, в какой мере различна соответствующая им проблематика. «Когда продираешься сквозь дерьмо бытия и его язык, стихи неизбежно тоже воняют». У Кэррола целые куски отдают фекалиями, но это фекальность английского сноба, накручивающего в себе непристойности, как кудри на бигудях. Кэррол, по мнению Арто, не чувствует реальных проблем языка в глубине – шизофренических проблем страдания, смерти и жизни. Кэрроловские игры кажутся ему пустыми, пища – слишком мирской, а фекальность – лицемерной и благовоспитанной. Что касается фекальности, то, по словам Арто, в работах Кэррола она присутствует повсеместно. Когда Арто развивает свою серию антиномий – «быть и подчиняться, жить и существовать, действовать и думать, материя и душа, тело и разум», – то у него самого возникает ощущение необычного сходства с Кэрролом. Он объясняет это впечатление, говоря, что Кэррол протянул руку через время, чтобы обворовать, заняться плагиатом у него, Антонена Арто.
Почему такое необычное сходство соседствует с радикальной и явной неприязнью? Первое, что очевидно для шизофреника, – это то, что поверхность раскололась. Изначальный аспект шизофренического тела состоит в том, что оно является неким телом-решетом. Фрейд подчёркивал эту способность шизофреника воспринимать поверхность и кожу так, как если бы они были исколоты бесчисленными маленькими дырочками. Тело в целом уже не что иное, как глубина. Всё есть тело и телесное. Всё – смесь тел и внутри тел, сплетение и взаимопроникновение. Тело – некий футляр, упакованная пища и экскременты. Так как нет поверхности, то у внутреннего и внешнего больше нет чётких границ. Тело-решето, раздробленное тело и разложившееся тело – три основных измерения шизофренического тела. При этом крушении поверхности, слово полностью теряет свой смысл. Возможно, оно сохраняет определённую силу обозначения, но эта последняя воспринимается как пустота; определённую силу манифестации, но она воспринимается как безразличие; определённое значение, но оно воспринимается как «ложь». Как бы то ни было, но слово теряет свой смысл – то есть свою способность собирать и выражать бестелесный эффект, отличный от действий и страданий тела, а также идеальное событие, отличное от его реализации в настоящем. Каждое событие реализуется пусть даже в форме галлюцинации. Каждое слово физично и воздействует на тело, проявляется в заглавных буквах, напечатанных как в коллаже, который его обездвиживает и освобождает от смысла. Но в тот момент, когда обездвиженное слово лишается своего смысла, оно раскалывается на куски, разлагается на слоги, буквы и, более того, на согласные, непосредственно воздействующие на тело, проникая в последнее и травмируя его. Фрагменты слова внедряются в тело, где формируют смесь и новое положение вещей так, как если бы они были самой громогласной, ядовитой пищей или упакованными экскрементами. Части тела определяются функцией разложенных элементов, атакующих и насилующих их. В муках этой борьбы эффект языка заменяется чистым языком-аффектом: «всё, что пишется, похабщина». Для шизофреника речь идёт не о том, чтобы переоткрыть смысл, а о том, чтобы разрушить слово, вызвать аффект и превратить болезненное страдание тела в победоносное действие, превратить подчинение в команду – при чём всегда в глубине, ниже расколотой поверхности. Победа может быть достигнута только благодаря введению слов-дыханий, слов-спазмов, где все буквенные, слоговые и фонетические значимости замещаются значимостями исключительно тоническими, которым соответствует великолепное тело – новое измерение шизофренического тела – организм без частей, работающий всецело на вдувании, дыхании, испарении и перетеканиях (высшее тело или тело без органов Арто).
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 359; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!