Глава третья. МОИ УНИВЕРСИТЕТЫ 5 страница
Основная масса Старооскольского педтехникума состояли из неимущих. К ним принадлежал и я. Стипендия наша была мизерной, нищенской. Её перечисляли полностью в студенческую столовую. Питание в ней не отвечало человеческим потребностям. Мы постоянно были голодными. Все наши мечты вращались вокруг еды. То, что нам попадало в желудок, только дразнило наш аппетит.
Без родительской помощи мы превращались в настоящих голодранцев. Весной и осенью мы ходили на занятия босыми. Одежду и обувь, которую мы носили, следовало бы сохранить для музея или театра, где ставятся пьесы о босяках. Представьте себе в настоящее нелёгкое время на занятиях студента босого и в лохмотьях!
Немаловажной заботой было, как собрать денег на мыло, баню. Вшей у нас, проживавших в общежитии, было видимо-невидимо. Но столько вшей, как у Дмитрия Толстых, не случалось видеть и мне никогда в жизни. Снял он рубашку, и перед ним предстал муравейник. Дмитрий был одним из талантливейших студентов. Его сочинения зачитывались как образцовые с трибуны, портретные наброски преподавателей обходили весь класс.
Мы, нищие студенты, стеснялись садиться рядом с девушками. Они были в основном местными. Нам они казались неземными существами. Главное, мы боялись, что выползет откуда-либо паразит. Со мной так и получилось однажды. Женя Поволяева, красивая и нарядная, позвала меня и предложила померяться силами. Мы поставили локти на стол и взялись за руки. Но борьба не состоялась. Я увидел, что по рукаву моей рубашки ползёт злодейка. Я вздрогнул и резко сказал: «Не хочу!..»
|
|
|
Иногда жизнь улыбалась, когда совершались вылазки домой. Там удавалось помыться, поесть досыта. На следующий день предстоял обратный путь пешком с сумкой за плечами, в которой была драгоценная картошка. Беспокоить родителей часто не решался, так как им самим жилось тоже несладко.
Одно время долго копил деньги на баню. Но я так устал голодать, что решил их растранжирить, - купить хлеба. Он свободно не продавался. Пошёл в ресторан, расположенный рядом с общежитием. Обратился к буфетчице с просьбой продать кусочек. Моих денег хватило только на сто граммов. Мне подали эту редкость на красивой тарелочке. Столько ожиданий и такой результат! Это меня сразило. На глазах у меня появились слёзы. Я заплакал, оставил тарелку с хлебом на стойке и ушёл не солоно хлебавши.
|
|
|
Погрязнув в нищете, мы не потеряли интереса к событиям в стране и за рубежом. По утрам занимались зарядкой. Время от времени для нас проводились в техникуме вечера художественной самодеятельности, выступал хор под руководством преподавателя музыки и пения Яхлакова, бывшего артиста. Студенческий хор в городе пользовался доброй славой.
Комсомольцам, в том числе и мне, поручали занятия по ликвидации неграмотности среди рабочих города. Преподаватель педагогики и педологии П.К. Коркешкин давал нам задания – наблюдать за физическим и умственным развитием учащихся ближайших школ. У каждого из нас были подшефными ученик и ученица. Ростика и меня иногда приглашали в учебную часть. Мы оказывали администрации помощь в ведении документации.
На каникулах студентов направляли в летние лагеря, расположенные в лесу. Там мы занимались спортом, совершали прогулки, загорали. Меня мои товарищи сопровождали по вечерам в столовую и палатку, так как у меня от недостаточного питания была куриная слепота. Когда бывали в городе, отправлялись купаться в Оскол. На реке однажды произошёл на моих глазах несчастный случай. Наш симпатичный земляк Алёша Наумов, которого любили все в техникуме, попал в водоворот. Вода отнесла его далеко вниз по течению. Вернуть Алёшу к жизни приглашённые медики не смогли, потому что прошло слишком много времени.
|
|
|
Другое несчастье произошло в начале тридцать седьмого года тоже с моим приятелем… Для студентов организовали коллективное посещение кинофильма «Человек-невидимка». После этого в общежитии было много разговоров о нём. Даже забыли на какое-то время о еде. Дмитрий Толстых сказал убеждённо: «Хвалят стахановок Дусю и Марусю Виноградовых. Всё это не то. Сделать бы армию невидимой! Это было бы здорово!» Через несколько дней Дмитрий исчез. На него донесли, что он отрицательно отозвался о стахановском движении. За это его загнали туда, куда Макар телят не гонял.
Встретились мы с Дмитрием случайно через двадцать с лишним лет, когда он вернулся из лагеря. Ему пришлось всё начинать сначала. В возрасте сорока лет Дмитрий сдал экстерном за среднюю школу, поступил в пединститут заочно, женился. В лагерях ему было не живописи, ни литературы, к чему у него были блестящие способности.
|
|
|
В педтехникуме я, можно сказать, никогда не готовил уроков, выполнял только письменные задания. Причиной этого была не лень. Просто у меня не доставало сил напряжённо трудиться на занятиях и готовиться к ним. Всем не хватало пищи, мне тем более: мой рост уже на первом курсе составлял метр восемьдесят семь сантиметров. Я страдал малокровием, что сопровождалось общей слабостью, недомоганием.
Занимались студенты в общежитии обычно группами. Ребята читали вслух, потом проверяли друг друга, как усвоен учебный материал. Чтобы уйти от действительности, в страну грёз, я читал романы, затянув потуже ремень, так легче было переносить голод, и слушал. На занятиях, когда спрашивали, отвечал не хуже других. Особенно заметные успехи наблюдались у меня по литературе.
Несмотря на лишения, мы, студенты, за три года научились многому. Техникум был настоящим рассадником просвещения. В нём была хорошо поставлена педагогическая практика. Нашими наставниками были квалифицированные преподаватели: Г.С. Гребенщиков, окончивший два университета, П.К. Коркешкин, бывший архиерей, А.П. Алтухова, Королёв и другие. В год нашего выпуска техникум был переименован в педучилище.
После окончания педучилища я пришёл к выводу, что мои родители допустили ошибку, не разрешив мне учиться в Воронеже. Голод везде голод, в малом или большом городе. В институте стипендия была значительно выше. На литфаке мне легче было учиться, чем в техникуме. Гуманитарные предметы мне всегда давались без особого труда. Немало значили и потерянные годы.
В 1937 году экономическое положение в стране значительно улучшилось. Стали свободно продаваться продукты питания, появлялись промтовары. Но это была передышка, которая длилась около четырёх лет. Государственная система не претерпела изменений, репрессии набирали силу, действовали драконовские законы.
Меня в этом году зачислили в педагогический корпус. К этому времени учителям повысили зарплату. Моё материальное положение налаживалось. Но за три с лишним года до призыва в армию я переменил шесть рабочих мест. Казалось, какая-то неведомая сила подхватила меня, как осенний лист, и понесла…
Меня направили на работу в Измалковский район Орловской области (теперь Липецкая область). Кадры со средним образованием тогда нарасхват. Мне предложили работать заведующим начальной школой в небольшом селе, расположенном в 25 километрах от Измалково. Приехал в Адоньево. Мне показали здание школы. На нём не было вывески, отсутствовали оконные стёкла. Двери были распахнуты. Школа состояла из одного большого класса и квартиры для учителя. Возле школы стоял сарай. В школе ничего не свидетельствовало о том, что здесь проводились когда-то занятия: не было классных журналов, наглядных пособий, учебников, библиотеки. А до начала занятий оставалось несколько дней.
С чего начинать? Наметил маршрут: колхоз-сельсовет-районо. Направление, как оказалось позже, было выбрано правильное. Председатель колхоза Афанасьев взял на себя хозяйственные заботы: вставить стёкла, исправить двери, отремонтировать учительскую комнату-квартиру, побелить в классе. Председатель сельсовета распорядился насчёт заготовки топлива. В районе выдали учебники, самые необходимые наглядные пособия, классные журналы, пообещали прислать пионервожатую в школу. К занятиям можно было приступать.
Теперь меня волновал вопрос, как рассаживать учеников по классам при отсутствии старых классных журналов. На что ориентироваться? Решил предоставить детям свободу действий. И каждый выбрал себе класс по своему усмотрению.
Первый и третий класс начали заниматься утром, второй и четвёртый – после обеда. Во всех классах, за исключением первого, провёл контрольные письменные работы по русскому языку и арифметике. По результатам этих работ зачислил учащихся в соответствующие классы. Меня удивило то обстоятельство, что ни учащиеся, ни родители не жаловались на моё самоуправство. Две ученицы из четвёртого класса попали во второй, один ученик – из третьего в первый и т.п. Но что оставалось мне делать?
Стенных часов в школе не было, а у меня отсутствовали ручные. Поэтому каждый урок длился столько, сколько необходимо было для усвоения учебного материала, намеченного по плану. С одной группой велись занятия, другая в это время работала самостоятельно или наоборот. Иногда занятия в школе отменялись мною: когда в районе проводилось совещание заведующих школ и в день получения зарплаты.
Вечером учащиеся собирались у школы. Здесь их ожидали игры, которые доставляли мне меньшее удовольствие, чем детям. Обращались со мной учащиеся как со старшим товарищем. Этому и удивляться не следует. Так, в четвёртом классе учились в основном шестнадцатилетние. А мне было восемнадцать. После девяти вечера все расходились по домам. Такого вида внеклассная работа возможна была только в тёплое время года.
Однажды я объявил, что заниматься будет только вторая смена. Еле успел приехать ко второй смене. Зашёл в класс. В правом углу класса за последней партой сидела, как мне показалось, взрослая девушка. Значит, прислали пионервожатую, подумал я. На перемене эта девушка подошла ко мне. На мой вопрос:
- Ты пионервожатая?
- Нет, - ответила она, - я хочу учиться в четвёртом классе.
- Сколько тебе лет?
- Шестнадцать, как и моим подругам из этого класса.
- Как тебя зовут?
- Анна Красова. Хотите я Вам буду помогать?
- Каким образом?
- Могу организовать танцевальную группу. На Донбассе я посещала балетный кружок. Будем устраивать вечера. Нужна музыка, остальное я беру на себя.
- Согласен.
Мы договорились не откладывать дела в долгий ящик. Ученицы, которых Красова включила в группу, начали готовить костюмы для танцев. Мне удалось уговорить сына председателя колхоза Николая играть на гармошке.
Я поселился в школе, а питался у Петра Елизаровича Афанасьева (в селе почти все были Афанасьевы). Когда выходил из избы после завтрака перед первой сменой или после обеда – перед второй, меня ожидали обычно несколько учеников. Целой группой мы проходили селом до школы. Это меня убедило, что адоньевцам я пришёл ко двору.
Когда учебный процесс был налажен, начал приобретать литературу для школьной библиотеки. Однажды кто-то постучал ко мне в дверь учительской квартиры. После разрешения вошёл Иван Афанасьев. Он уже четвёртый год учился в первом классе, а читать так и не научился. Иван откровенно рассказал, что его отец после четырёх лет учёбы покинул школу неграмотным и подался в чабаны. Об этом ему повседневно твердили мать и бабушка. Ему предсказывали такую же участь. Он опустил руки. Не зря говорят: «Если русского человека всё время называть свиньёй, он и захрюкает». Мне жаль стало этого парня. Надо было что-то предпринимать. В мой долг входило научить его грамоте. Но прежде следовало заинтересовать его. Иван с восторгом смотрел на книги, расположенные на полках стенда.
- Хочешь, Иван, я тебе почитаю что-нибудь? – спросил я.
- Хочу! Научится бы мне читать – все бы Ваши книги перечитал.
- Со временем ты будешь читать книги, какие тебе понравятся.
Не помню, что я прочёл своему ученику. Но мы условились, что он будет ходить каждый день по вечерам ко мне в школу. Вначале Иван читал по складам, затем дело пошло на лад. Он поверил в свои силы. Иван стал проявлять интерес к занятиям. К концу учебного года он был переведён во второй класс.
Организация учебного процесса требовала много времени и творчества. С двумя классами заниматься одновременно нелегко. Тем более два раза в день по два. Прежде всего обдумывал основательно расписание занятий. Нельзя было планировать урок арифметики во втором классе с физкультурой – в четвёртом или урок чтения в первом классе с пением – в третьем. А как проводить занятия, если подобного сочетания невозможно было избежать? На каждый день писал восемь планов с учётом особенности предметов в каждом классе и методов преподавания.
Мне удалось заинтересовать учащихся учёбой, организовать для них культурный досуг. С населением у меня был деловой контакт. В школе, кроме уроков по расписанию, проводились дополнительные занятия, репетиции танцевального кружка. Ко мне приходили родители и учащиеся для беседы, председатель колхоза и бригадиры. В школе состоялись колхозные собрания. Я присутствовал на всех собраниях. После них председатель просил организовать художественную самодеятельность. «Вальс цветов», «Цыганский танец», «Кабардинка» и другие номера под руководством Анны Красовой колхозники горячо приветствовали. Таким образом, школа стала центром, где собирались стар и млад. Работа в школе захватила меня целиком. Она мне нравилась. У меня не оставалось свободного времени. Всё оно принадлежало адоньевцам.
В Измалковском районе одобрительно относились ко всем моим начинаниям. Население села избрало меня членом Озерковского сельского исполнительного комитета. Об успехах нашей танцевальной группы узнали в сельском Совете. Меня с танцевальным кружком пригласили на районную олимпиаду. Там наши танцовщицы заняли первое место. Вызов на областную олимпиаду запоздал, и мы туда не попали.
В колхозе с пониманием относились к нуждам школы: помогали в школе поддерживать порядок, предоставляли в моё распоряжение транспорт. Конюха мне всегда давали рысака по кличке Верный, красивую вороную лошадь. В детстве мне посчастливилось иметь дело с лошадьми: ездить в ночное, запрягать в телегу, сани. Верный хорошо ходил под седлом и в упряжке. В районный центр я отправлялся верхом. К счастью, в колхозе было неплохое седло. За время этих поездок мы с Верным привязались друг к другу.
За занятия в две смены платили мне две учительские ставки и начислялась доплата как заведующему школы. У меня появилась необходимая одежда, обувь. Хорошо было с питанием. Забывались перенесённые лишения. В этих условиях ненужными стали некоторые принципы, которых придерживался в годы учёбы и которые держали меня в постоянных тисках. Однако желание учиться, не останавливаться на достигнутом, не покидало меня всю мою жизнь. Поклоняться же богу Надо я продолжал вместе со всеми.
Объём знаний по предметам в начальной школе был, само собой разумеется, низким. Подготовка к занятиям и процесс обучения не представляли трудностей, не считая подготовки планов занятий. Но преподавание истории СССР было сопряжено с большими неприятностями. Время от времени поступали распоряжения, вносившие изменения в краткий курс истории и вызывавшие недоумение и беспокойство. Например, в одном из них говорилось, что надо пересмотреть роль Шамиля в освободительной войне горцев Северного Кавказа. Шамиля не считать народным героем: он был английский шпион. Далее: надо вырезать ножницами из учебника портрет маршала М.Н. Тухачевского, агента германского фашизма. Надо затушевать чернилами портрет маршала В.К. Блюхера, японского шпиона. В добавление к этому: надо оторвать во всех тетрадях крышки, где В.И. Ленин изображён с протянутой рукой (что-то обнаружили на рукаве вождя).
Все команды «Надо» предназначались заведующим школами. Самое трудное состояние в том, как всё это объяснить учащимся. Откровенное толкование фактов могло привести к тяжёлым последствиям. В глазах учащихся читалось недоумение, у них выступали слёзы из-за погубленных учебников и тетрадей. Чтобы им было понятно и ничего не понятно, мы, в том числе и я, говорили им: «Так надо».
Кончился учебный год. Предстоял отпуск. Деньги на ремонт задержали. Я спешил домой: отец, арестованный без объяснения обвинения, ждал своей участи в Воронежской тюрьме. Решил срочно сделать ремонт школы за собственные деньги. Закупая материалы для частичного ремонта, брал в магазинах счета. Денег на поездку не осталось. Продал кое-что из вещей на рынке в Ефремово и выехал.
В середине августа вернулся в Адоньево. Озерковский сельский Совет оплатил мне мои счета. Из районо поступил приказ о переводе меня в Петрищевскую НСШ учителем русского языка и литературного чтения. Прощаться со школой и населением было нелегко. Первый год работы учителем был интересным. Адоньево вспоминаю до сих пор.
Перед началом работы в Петрищевской школе поступил учиться заочно на литературный факультет Курского пединститута. Мне поручили занятия в четырёх классах, двух пятых и двух шестых, в среднем по сорок человек в каждом. В один из пятых классов ходила ко мне на занятия семёрка из танцевального кружка. Девушки посещали меня часто на квартире. Хозяйка поила меня чаем. У меня не было возможности уделять внимание своим бывшим ученикам. Каждый день мне предстояло готовиться к урокам, проверять около ста шестидесяти тетрадей. Кроме того, надо было выполнять задания по заочной учёбе. Петрищево запомнилось мне тем, что у меня постоянно болели глаза от напряжённых занятий и проверки тетрадей до часу ночи.
Однажды пришёл в школу на второй урок. До начала занятий оставалось минут двадцать. Меня ожидал инспектор района, директор школы и завуч. Инспектор спросил меня:
- Знаете Вы, что ожидает тех, кто опаздывает на урок?
- Конечно, знаю.
- До суда дело не дойдёт, а с работы придётся Вас освободить, - продолжал инспектор.
- У меня сегодня только второй и третий уроки. Так что о моём опоздании не может быть и речи.
- Посмотрите по расписанию…
Директор и завуч отвели свои глаза в сторону. Значит, они решили пойти на подлог. В расписание включили занятие, которого не было. Это акция, вероятно, была запланирована заранее. Для этой цели, пожалуй, был приглашён инспектор. Всё было разыграно как по нотам. Часы русского языка и литературного чтения решили передать женщине, с которой директор состоял в близких отношениях. Что мне предстояло делать? Я вынужден был проглотить горькую пилюлю.
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 284; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!