Происхождение защитного доспеха

Вопросы происхождения скифского защитного доспеха, его связей с вооружением народов Закавказья, Передней Азии и эгейского мира в той или иной мере затрагивались в работах Б. Б. Пиотровского, А. А. Иессена, А. О. Мнацканяна, А. А. Мартиросяна, Т. С. Хачатряна, Е. И. Крупнова, Т. В. Блаватской, В. И. Авдиева. Особую ценность с этой точки зрения имеют для нас диссертационные работы С. А. Есаяна и М. Н. Погребовой, в которых проведен всесторонний анализ всего комплекса вооружения древних народов Закавказья периода эпохи бронзы и начала железного века. Важные данные о появлении и распространении различных средств личной защиты на территории Переднего и Ближнего Востока, Балкан и Средиземноморья имеются в работах И. М. Дьяконова, Б. А. Куфтина и М. Э. Матье. Ценные материалы по интересующему нас вопросу приведены в работах Ф. Петри, Р. Барнета, Л. Огненовой, А. Снодграсса и других зарубежных исследователей. Особый интерес представляет капитальная работа И. Ядина, который тщательно собрал огромный материал по ранней истории защитного вооружения в странах Переднего Востока. Интересную мысль о роли скифов в проникновении в Европу наборных панцирей высказал Б. Тордеман. В общем верный краткий очерк происхождения панцирного наборного доспеха содержится во введении к работе А. Ф. Медведева о древнерусских панцирях.¹⁾

Специальных работ, посвященных общим вопросам происхождения всего комплекса защитного вооружения скифского времени, нет. Поэтому представляется целесообразным дать в этой работе небольшой очерк истории появления, развития и распространения различных видов и типов оборонительного оружия, а также проникновения его на территорию Юга Европейской части СССР.

Панцири

Простейшим видом вооружения, защищавшего корпус воина и оставлявшего свободными его руки, является сделанная из толстой плотной кожи куртка - примитивный «панцирь». Следующим шагом по увеличению надежности этого доспеха было укрепление кожи нашитыми на нее [123] металлическими деталями. Возникновение и распространение панцирного доспеха, усиленного металлом, И. Ядин верно ставит в прямую связь с начавшимся широким применением боевых колесниц и сложных луков.²⁾

Появление панцирной защиты имело очень важное значение в развитии вооружения, в истории самого военного дела. Не случайно Ф. Энгельс поставил это событие в один ряд с такими выдающимися техническими достижениями человечества, как изготовление каменного, бронзового и железного оружия, пороха, артиллерии.³⁾

С глубокой древности развитие панцирной защиты шло по нескольким направлениям. Представляется возможным выделить четыре основные системы доспехов этого рода: панцири, усиленные мелкими круглыми пластинами, пекторали, кирасы и пластинчатые панцири. Рассмотрим каждую из этих групп отдельно.

Панцири, усиленные мелкими круглыми пластинами. Начало использования металла для усиления доспеха относится к середине III тысячелетия до н. э. Вещественные находки металлических частей панцирей, которые можно было бы надежно датировать этим временем, неизвестны. Представление о них дают памятники изобразительного искусства Двуречья. По мнению И. М. Дьяконова и И. Ядина, на длинных плащах, в которые одеты воины, изображенные на «штандарте из Ура» и на инкрустированной панели из замка Иштар в Мари, нашиты круглые металлические пластинки. Эти доспехи и рассматриваются ими в качестве своеобразных панцирей.⁴⁾

На территории СССР древнейшие панцири с набором из круглых пластин открыты в Закавказье. В погребении X могильника у Паравана (конец III тысячелетия до н. э.) найдены небольшие круглые пластины из бронзы.⁵⁾ По мнению многих исследователей, они являются остатками панцирей. Полученные при раскопках материалы не дают возможности восстановить внешний вид этого и более поздних доспехов. Подобные панцири, очевидно, не получили заметного распространения в эпоху ранней и средней бронзы.⁶⁾ Лишь начиная с XIII-XI вв. до н. э. их становится больше. Части металлических пластин таких же панцирей найдены в Лчашене (XIII в. до н. э.). В могиле XII-XI вв. до н. э. № 3 некрополя Артика Т. С. Хачатряном вместе с остатками кожи были обнаружены большая [124] круглая орнаментированная бронзовая пластина и более сотни мелких бронзовых круглых пластинок - деталей панцирного покрытия.⁷⁾

Рис. 63. Реконструкция панциря из Головино (по А. О. Мнацканяну).

В основном удачная попытка реконструкции панциря этого типа была сделана А. О. Мнацканяном на материалах погребения конца II - начала I тысячелетий до н. э. № 6 могильника у с. Головино в Армении. Он имел вид нагрудника, сплетенного из кожаных ремней (рис. 63). В нижней части доспеха, по бокам его, находились широкие ленты, образующие пояс. На коже были нашиты шесть круглых гладких бронзовых блях диаметром 8 см, небольшие бляшки той же формы и круглый деревянный диск диаметром 14 см.⁸⁾

В реконструкции А. О. Мнацканяна некоторые вопросы устройства панциря остались нерешенными. В частности, не выяснен принцип соединения верхней нагрудной части доспеха с наспинной.

Приблизительно этим же временем датируются остатки подобного кожаного панциря, усиленного круглыми металлическими пластинами, из погребения № 1 у Дилижана. Панцири близкого устройства найдены [125] также в ряде погребений VIII-V вв. до н. э. на территории Закавказья: в Параване, Кедабеке, Польдигдаге, Доланоре, Гозлу.⁹⁾ После V в. до н. э. доспехи с таким набором в этом районе неизвестны.

Панцири, укрепленные нашитыми на основу небольшими круглыми пластинами, получили некоторое распро-странение в эпоху бронзы на территории островной Греции. Однако очень нечеткое описание крайне редких находок их в публикациях и не совсем достоверные изображения на немногих памятниках искусства не позволяют сделать вывод ни о способе крепления частей набора на основе, ни об устройстве самого доспеха.¹⁰⁾

Пекторали. Панцири со сплошными металлическими пластинами - пекторалями, - расположенными в верхней нагрудной части доспеха, известны на Переднем Востоке и в Закавказье с VIII-VII вв. до н. э. Массивная орнаментированная бронзовая пластина, очевидно, являвшаяся частью кожаного панциря, происходит из Луристана. Она датируется Р. Гиршманом VIII-VII вв. до н. э.¹¹⁾ Исследователь отметил большое распространение сплошных металлических пластин у населения Урарту.¹²⁾

В состав инвентаря захоронения в Эшери (Абхазия) и клада с Бештау (Пятигорск) входили бронзовые орнаментированные подковообразные пластины (рис. 64).¹³⁾ По мнению Б. А. Куфтина, эшерская пластина является частью «бронзового культового облачения». Однако скорее был прав А. А. Иессен, считая, что подобные пластины «имели не специально культовое назначение, а были украшением или усилением боевой одежды [126] мужчины-воина, может быть, кожаного панциря». Наличие в эшерском комплексе оружия подкрепляет такое предположение.¹⁴⁾

Пластина, являющаяся почти точной копией упомянутой выше части доспеха из клада на горе Бештау, найдена в 1964 г. А. П. Руничем при раскопках Султан-Горского могильника (сообщение Н. В. Анфимова).

Кроме бронзовых пекторалей при изготовлении панцирей использовались и близкие им по форме золотые пластины. Но если бронзовые детали применялись не только для украшения, но и для увеличения защитных свойств доспеха, то золотые предназначались лишь для украшения. Мнение Р. Гиршмана о защитном характере золотых, роскошно декорированных пекторалей из скифского погребения у Зивие¹⁵⁾представляется неубедительным.

Близкая по форме передневосточным бронзовым пластинам пектораль обнаружена в погребении VI в. до н. э. у Требениште в Болгарии.¹⁶⁾Очевидно, она защищала и украшала верхнюю часть доспеха. Значительное количество пекторалей происходит с территории Фракии. Д. П. Димитров отметил 15 их находок.¹⁷⁾ Подобные изделия неизвестны в греческих погребениях, а характер украшений не свойственен греческому искусству.¹⁸⁾ Чаще всего фракийские пластины сделаны из золота (Дёбоки, Башева могила и др.), реже из серебра. Они имеют преимущественно ромбовидную с обрезанными острыми углами или эллипсовидную форму.

Большинство металлических пластин, найденных во Фракии, могли быть использованы лишь в качестве украшений, а не как средство защиты. В пользу этого свидетельствует как материал, из которого они изготовлены (золото, серебро), так и незначительная их толщина. Исключением являются пластины с железной основой из Мезека¹⁹⁾ и Вёрбице.²⁰⁾

В верхней части массивной железной пластины из Мезека имеется невысокий бортик, защищавший шею. Под изделием находился толстый слой кожи. Пластина из Вёрбице тождественна мезекской. Создается даже впечатление, что они сделаны по одному образцу. Найденные рядом с вёрбицкой пластиной остатки железа, вероятно, являются частями основы. Пектораль крепилась к ней с помощью гвоздиков, найденных тут же. Ве-роятно, обе пластины были нашиты на верхнюю часть кожаного панциря.²¹⁾ Во многих случаях золотые и серебряные пекторали из Фракии обнаружены [127] вместе с панцирями типа кирас. Они находились в верхней нагрудной части доспеха, украшая его.

На территории Северного Причерноморья пекторали из драгоценных металлов не применялись. Единственной находкой подобного рода, возможно, являлась утраченная ныне «большая золотая бляха с узором (нагрудник)» из раскопанного крестьянами кургана № 4 Яблоновской группы на днепровском Правобережье.²²⁾

Бронзовая пластина от кожаного панциря IV в. до н. э. обнаружена Н. Е. Бранденбургом в кургане № 493 у с. Ильинцы (рис. 3). По форме она близка одновременным ей пекторалям из Фракии (Мезек, Вёрбице).

Кирасы. Древнейшие упоминания о панцирях, имевшихся на вооружении у воинов Средиземноморья, содержатся в «Илиаде». По подсчетам Б. А. Куфтина, панцири греков упоминаются в ней шесть раз, панцири троянцев 25 раз. Но отсутствие их находок в могилах микенского времени позволило В. Рейхелю высказать предположение, что панцири «Илиады» являются позднейшей интерполяцией, сделанной только в VI-V вв. до н. э., когда этот тип защитного вооружения получил широкое распространение.²³⁾ Полностью согласился с мнением В. Рейхеля Б. А. Куфтин.

Даже в вышедшей в 1950 г. капитальной работе X. Лоример²⁴⁾ не было приведено никаких новых данных о развитии средств личной защиты в микенском мире. Только С. Я. Лурье на основании изучения микенских надписей пришел к выводу о существовании в это время панцирей.²⁵⁾

Раскопки последних лет внесли существенные коррективы в представления о времени появления панцирного доспеха в Средиземноморье. В погребении № 13 могильника Дендры были найдены остатки бронзового панциря (рис. 65, 2). Он состоял из двух основных частей - нагрудной и наспинной - и наплечников. Основные части были набраны из коротких пластин, к которым снизу прикреплялись несколько широких полос, расположенных горизонтально. Части соединялись между собой с помощью ремней.²⁶⁾ Устройство доспеха, как верно отметил Верделис, полностью согласуется с описанием панциря у Гомера. Погребение относится к микенскому периоду IIB-IIIA (около 1450-1400 гг. до н. э.). Эта находка позволила Верделису сделать важный вывод о появлении бронзовых доспехов в микенском мире еще перед концом XV в. до н. э.²⁷⁾

Следует отметить, что панцири типа, представленного в некрополе Дендры, являются достаточно совершенным и развитым доспехом. Тщательно [128] продуманная целесообразная система размещения отдельных его частей, высокое мастерство исполнения позволяют видеть в этих панцирях конца XV в. до н. э. уже не первые опыты создания тяжелого защитного оружия.

Важность находки целого панциря в Дендрах заключается еще и в том, что она позволила верно определить принадлежность к доспеху подобного рода фрагмента, найденного незадолго перед войной.²⁸⁾ До этого Д. Чадвиком и М. Вентирисом он ошибочно определялся как шлем особой конструкции.²⁹⁾

Еще один целый панцирь такого же типа был обнаружен в Дендрах в 1962 г.³⁰⁾

Известны и изображения подобных панцирей. Статуэтка воина, одетого в панцирь, найдена на Крите. Она датируется 1400 г. до н. э.³¹⁾

Части близких по типу доспехов, относящихся к несколько более позднему времени, открыты в ряде мест островной и материковой Греции.³²⁾

Панцири, аналогичные найденным в Дендрах, очевидно, имели довольно значительное распространение. Об этом свидетельствуют как относительно частые находки их самих, так и то обстоятельство, что они известны в памятниках изобразительного искусства. Существовала даже специальная идеограмма для обозначения панциря.³³⁾

Ценным источником, свидетельствующим о широком применении подобной системы личной защиты воина, являются памятники монументальной [129] живописи древнего Египта. Скорее всего, именно такие панцири одеты на воинах «народов моря», сражающихся с египтянами (рис. 65, 1). Их битва изображена на цветном рельефе из Мединет-Хабу, относящемся ко времени Рамзеса III (первая половина XII в. до н. э.).³⁴⁾ Этот рельеф является наиболее поздним достоверным свидетельством использования рассматриваемых панцирей.

Для времени последних веков II - первых веков I тысячелетий до н. э. мы не располагаем материалами по интересующему нас вопросу. Развитие панцирной защиты на территории Средиземноморья в этот период можно представить лишь в самых общих чертах.

В нашей диссертационной работе была высказана мысль о том, что в первые века I тысячелетия до н. э. развитие сложного, состоящего из многих частей доспеха, аналогичного дендринскому, привело к оформлению более простых панцирей типа кирасы. Они состояли из двух частей - нагрудной и наспинной, - соединенных на плечах и боках.³⁵⁾ Благодаря любезности А. Снодграсса, зимой 1967 г. автор получил возможность ознакомиться с его превосходной монографией о раннегреческом вооружении, работой, где тщательно собран и обобщен ценный и зачастую малодоступный материал. По вопросу развития панцирной защиты микенского мира А. Снодграссом высказаны соображения, аналогичные нашим.³⁶⁾

Древнейшей кирасой является доспех конца VIII в. до н. э. из некрополя Аргоса (рис. 65, 3), хорошо известный по публикациям П. Корбина.³⁷⁾На его примере можно четко проследить путь развития панцирных доспехов конца II тысячелетия до н. э. к панцирям-кирасам.

Выше уже приводилось описание панциря из Дендр. Развитие панцирей этого типа шло по линии удлинения основной части за счет отказа от горизонтальных полос. Вероятно, на связь панциря из Аргоса с более ранними доспехами указывают горизонтальные рельефные линии, находящиеся в нижней его трети.

Панцирь, подобный аргосскому, представляет собой вполне совершенный тип доспеха, не претерпевшего существенных изменений на протяжении всего античного времени. Дальнейшее его развитие определялось лишь стремлением сделать панцирь более удобным для ношения, приблизить его форму к форме тела воина.

Окончательное оформление типа «мускульных» панцирей-кирас произошло в начале V в. до н. э.³⁸⁾ Они становятся обычными для античного [130] мира. Подавляющее большинство воинов - участников батальных сцен в античной вазовой живописи одеты в них.

Кирасы получили значительное распространение также во Фракии.³⁹⁾ На юге Восточной Европы известны лишь три их находки.

Пластинчатые панцири. Древнейшие панцири, набранные из отдельных пластин, происходят с территории Сирии, Египта и Мессопотамии. Они известны по письменным источникам, изображениям на рельефах и фресках, по отдельным находкам фрагментов набора и целых доспехов. Появление их относится к XVI-XV вв. до н. э.

Египетские, сирийские и мессопотамские панцири имеют пластины очень близкой формы с одинаковым расположением отверстий на них. Очевидно, одинаков был также принцип набора и само устройство панцирей. По сути, мы имеем дело с единым видом защитного оружия.

На территории Сирии панцирный доспех известен с глубокой древности. Уже в надписи Тутмоса III (1525-1491 гг. до н. э.) перечислены трофеи, взятые египтянами у сирийцев в битве при Мегиддо: «...Одна добротная бронзовая броня того врага, одна добротная бронзовая броня владетеля Мегиддо, двести... броней его жалкого войска».⁴⁰⁾ Несомненно, здесь речь идет именно о панцирях, а не о щитах, так как в дальнейшем перечне трофеев последние упоминаются отдельно.

К середине II тысячелетия до н. э. относятся остатки панциря из Нузи, хранящиеся в Багдадском музее. Пластины имеют разные размеры (рис. 66, 1). Величина их зависит от местонахождения в системе набора. Все они вытянутые, прямоугольные в верхней и округлые в нижней части. Вдоль пластины проходит рельефное ребро, на каждой из них видно по четыре отверстия (три в верхней правой части и одно внизу сбоку). Набор левый. [131] Размеры пластин 11,3*6,3 см, 10,1*4,5 см и 6,4*3,6 см, средняя толщина около 2 мм.⁴¹⁾

На глиняных табличках из архива в Нузи имеются описи военного снаряжения. В них отмечено количество больших и малых пластин, входивших в состав панцирных наборов. На одной таблице записан текст о четырех доспехах. Один из них состоял из 400 больших и 280 малых чещуй, другой - из 1035 пластин без обозначения их размера. Нельзя не согласиться с выводом И. Ядина, что панцири, в состав которых входили мелкие части набора, были лучшими, чем доспехи, набор которых состоял лишь из крупных пластин.⁴²⁾

При раскопках Мегиддо в слоях VI, VIIa и VIII, относящихся ко времени от середины II тысячелетия до конца XII в. до н. э., найдены бронзовые пластины панцирного набора.⁴³⁾ Они имеют ту же форму, что и пластины, входившие в состав набора близких им по времени панцирей из Нузи. Размеры частей набора 5,5*1,8 см, 5,4*2 см, 5,1*2,3 см (рис. 66, 2). Такие же пластины происходят из района Нор-Баязета.⁴⁴⁾

На территории Египта панцири известны со времени Нового царства. Представление о них дают древнейшие изображения этих доспехов, относящиеся к началу XV в. до н. э. Интересно, что указанные панцири имеют довольно совершенную, развитую форму. Несомненно, и здесь мы имеем дело уже не с первыми образцами защитного доспеха.

На фресках гробницы Кенамона - крупного чиновника Аменхотепа II (1491-1465 гг. до н. э.) - изображена сокровищница фараона. Среди большого количества предметов вооружения - щитов, колчанов, мечей, боевых секир имеется изображение двух панцирей.⁴⁵⁾ Они имеют вид длинной рубашки с очень короткими рукавами и высоким стоячим воротом-ошейником (рис. 67). Металлический набор состоял из крупных продолговатых пластин, закругленных в нижней части, которые образуют горизонтальные ряды. Рукава набраны из таких же деталей, расположенных вдоль рукава. Вероятно, пластины были золотыми или бронзовыми.⁴⁶⁾ [132]

В описи царского вооружения из сокровищницы Аменхотепа II, в которой упоминаются 230 колчанов, 680 щитов и даже 140 железных кинжалов⁴⁷⁾ панцири не указаны. На фреске, где изображены слуги самого Кенамона, несущие его оружие - щит, колчаны, бумеранг, - панциря также нет.

Представление о пластинах, из которых набран панцирь, изображенный на фресках гробницы Кенамона, дают одновременные им чешуи из дворца Аменхотепа II в Фивах. Они продолговатые, закругленные в верхней и заостренные в нижней части. Вдоль пластины проходит рельефное ребро. Кроме трех отверстий в верхней правой части имеется еще четыре других - два внизу, расположенные вертикально по оси пластины, и два в нижней части левой стороны, расположенные горизонтально. Длина пластин 11,5 см.

Вероятно, в это время панцирей было немного. Их не имели даже чиновники из ближайшего окружения фараона. Не было панциря и у Кенамона, занимавшего очень высокий пост - царского дворецкого, начальника стад Амона, и бывшего молочным братом самого фараона.

Панцири упоминаются и в письменных египетских источниках. В описании битвы при Кадеше (1312 г. до н. э.) есть слова о том, что Рамзес II «одел свой панцирь».⁴⁸⁾ Изображение Рамзеса, поражающего хеттов в этой битве, имеется на рельефе XIII в. до н. э. Фараон одет в длинный с короткими рукавами панцирь, набранный из мелких пластин.⁴⁹⁾

Бронзовые продолговатые, округлые в нижней части пластинки были найдены в гробнице Аменхотепа II в Фивах.⁵⁰⁾ Аналогичные пластины обнаружены также в гробнице Рамзеса III (1204-1173 гг. до н. э.). Они крепились гвоздиками к деревянному трону. Их форма абсолютно тождественна форме пластин панцирей, изображенных на фресках. Вероятно, подобными же пластинами оббит трон фараона, представленный на одной из фресок гробницы Кенамона.⁵¹⁾

Близки им панцири с фресок гробницы Рамзеса III в Фивах. На этих доспехах пластины образуют 11-12 горизонтальных рядов. Короткие рукава составлены из двух рядов чешуи. Панцири не имеют ворота, рукава их несколько длиннее, чем на фресках Кенамона, и почти достигают локтя.⁵²⁾ Несомненно, панцири такого же типа одеты на египетских лучниках, изображенных на большом цветном рельефе времен Рамзеса III. [133]

Изображения пластинчатых панцирей известны и на скульптурных памятниках. Известняковый торс фигуры, найденной в Карнаке, покрыт изображением чешуи, имитирующих металлический набор.⁵³⁾

В Эрмитаже хранится бронзовая статуэтка бога войны и охоты Онуриса в образе царя-воина. На нем одет длинный панцирь, опускающийся ниже колен. Доспех набран из крупных продолговатых пластин, закругленных в нижней части. Фигурка относится ко времени XIX-XX династий (XIII-XI вв. до н. э.).⁵⁴⁾

На боках колесницы Тутмоса IV изображена битва египтян с сирийцами. Египтяне панцирей не имеют, а на сирийских лучниках и колесничих одеты доспехи с короткими рукавами, набранные из крупных заостренных пластин. Вдоль чешуи проходит рельефное ребро для придания им дополнительной жесткости (рис. 68). Шея защищена высоким стоячим, очевидно, кожаным воротником.⁵⁵⁾

Все указанные выше материалы позволяют сделать вывод о постепенном увеличении значения панцирного доспеха в вооружении народов Египта и Сирии в последние века II тысячелетия до н. э. Для района Двуречья такими материалами мы не располагаем. Появившись, скорее всего, на территории Египта или Сирии, панцири вскоре проникают на соседние территории. С египтянами появление панцирного доспеха на всем Переднем Востоке связывает античная традиция.⁵⁶⁾ Большую роль их в распространении панцирей среди народов Востока подчеркивал Г. Бонне.⁵⁷⁾

В конце II тысячелетия до н. э. чешуйчатые панцири применялись и на Кипре. На костяной пластинке из Энкоми изображен лучник, стоящий на колеснице. На нем одет наборный доспех с короткими рукавами. Пластина датируется 1200 г. до н. э.⁵⁸⁾

Судя по изображениям на рельефах, древнейшие из которых относятся к концу XIV в. до н. э., наборный панцирь в это время уже хорошо был [134] известен хеттам. На рельефе Рамзеса III, где воспевается победа при Кадеше, поверженные хетты одеты в длинные панцири с короткими рукавами.⁵⁹⁾ На рельефе из Сакче-Гезу, хранящемся в Берлинском музее, изображены стоящие на колеснице и пешие воины, одетые в длинные чешуйчатые панцири (рис. 69). Рельеф, вероятно, относится к IX-VIII вв. до н. э.⁶⁰⁾

Ценным источником о характере защитного вооружения (прежде всего панцирей) народов Палестины является «Книга царств». Она сообщает, что царь Саул имел медный шлем и панцирь. Судя по контексту, панцири были очень тяжелыми: непривычный к ратному делу Давид, одетый в доспех, не мог даже свободно двигаться. Панцири знатных израильских воинов состояли из медных чешуи и были похожи на ассирийские. Они закрывали грудь и спину воинов от шеи до бедер.⁶¹⁾ [135]

Как свидетельствуют находки панцирных чешуи, описания и изображения их на памятниках искусства, крупные пластины имели очень сложную систему набора. Она превращала панцирь в жесткую кирасу, лишала доспех необходимой подвижности. Использование более мелких пластинок не могло намного изменить суть дела. Такой способ набора применялся до начала I тысячелетия до н. э.

Лишь на рубеже - в начале I тысячелетия до н. э. оружейники начинают переходить к более совершенному креплению пластин на основе и между собой с помощью связи, проходящей через отверстия, расположенные в верхней части чешуи. Это сделало доспех более подвижным, намного упростило изготовление панцирей, создало условия для более широкого их производства и внедрения в военное дело.

Древнейшим известным нам доспехом, в котором был использован новый принцип набора, является панцирь (или панцири) фараона Шешонка. В коллекции доктора Эббота, хранившейся в середине прошлого века в Каире, находился фрагмент кожаной основы доспеха с нашитыми на него бронзовыми пластинками (рис. 70). Округлые снизу, они имеют продолговатую форму. В верхней их части было по четыре отверстия для крепления на основе. На одной из пластин выгравирован картуш с именем фараона Шешонка (941-920 гг. до н. э.). Панцирь принадлежал или самому фараону или же крупному военачальнику из его свиты.⁶²⁾ Возможно, к этому же доспеху относятся несколько десятков бронзовых пластин, хранящихся в Бруклинском музее (Нью-Йорк). Среди них имеется одна золотая с именем Шешонка.⁶³⁾

Появление новой системы набора, очевидно, не означало полного отказа от старой. Вероятно, некоторое время они сосуществовали. К сожалению, имеющиеся в нашем распоряжении немногочисленные материалы не дают возможности проследить постепенную смену одной системы другой. Находки панцирей или их частей, относящихся ко времени после X в. до н. э., редки. Поэтому особую ценность приобретают рельефы, на которых изображены воины в панцирных доспехах. Эти материалы, конечно, не [136] дают возможности с точностью установить характер набора пластин, их форму, расположение отверстий. Исключительная важность источников подобного рода состоит в том, что они позволяют составить довольно полное представление об общем виде панцирей, их величине и использовании в различных родах войск. С большой долей вероятности можно говорить о возможном широком использовании новой системы набора. Все пластины на рельефах имеют закругленные в нижней части края. Характерная для ранних панцирей рельефная грань, проходящая вдоль пластины, отсутствует. Для этого же времени известны отдельные находки панцирей, иногда упоминаются они и в письменных источниках.

Широкое распространение в начале I тысячелетия до н. э. получают панцири в армиях Ассирии, Персии, Сирии и других восточных деспотий.

Представление о панцирном вооружении ассирийцев дают многочисленные изображения воинов на батальных сценах рельефов царских дворцов. Рельефы Балаватских ворот воспевают победоносные походы Салмансара III (859-825 гг. до н. э.) на юго-запад. Пешие лучники и воины на колесницах одеты здесь в очень длинные наборные доспехи, опускающиеся ниже колен (рис. 71, 1), с короткими рукавами.⁶⁴⁾ Судя по изображениям, этот тип панцирей существовал у ассирийцев в IX-VIII вв. до н. э. В панцирях иного вида запечатлены воины на рельефах дворца Синнаххериба (704-681 гг. до н. э.) в Ниневии.⁶⁵⁾ Доспехи набраны из длинных прямоугольных пластин, имеют короткие рукава и опускаются ниже пояса (рис. 71, 2). В такие панцири одеты также конники и воины, стоящие на колесницах (рис. 71, 3, 4). На пластинке из слоновой кости, найденной в Нимруде, изображен бог Таммуз, одетый в пластинчатый панцирь, доходящий до колен. Доспех имеет короткие рукава. Пластина датируется временем около 700 г. до н. э.⁶⁶⁾

Кроме панцирей работы ассирийских мастеров воины Синнаххериба пользовались доспехами, взятыми в бою в качестве трофеев или дани. Последние упоминаются в анналах Синнаххериба среди дани, полученной царем после победоносного похода в Сирию в 701 г. до н. э.⁶⁷⁾

Близкие по внешнему виду и, очевидно, по устройству панцирям войска Синнаххериба доспехи воинов, изображенных на рельефах дворца Ассурбанипала (668-626 гг. до н. э.) в Ниневии.⁶⁸⁾ Они значительно отличаются от архаических ассирийских. Вместо длинной панцирной рубашки пеших тяжеловооруженных лучников, вероятно, со второй половины VII в. до [137] н. э. ассирийцы начали применять короткий, более легкий доспех, удобный для действий конного воина.

В персидском войске времени Ахеменидов чешуйчатые панцири состояли на вооружении привилегированных воинских частей. Это подтверждается археологическими материалами и письменными источниками. Большое количество панцирных пластин было найдено при раскопках «сокровищницы» и казарм гарнизона Персеполя. Среди них преобладают железные (11 экз.), имеются железные, обтянутые золотом (3 экз.), и бронзовые [138] (2 экз.). Соотношение пластин внутри ряда и между рядами тождественно наборам скифских панцирей (рис. 72). Аналогична и форма пластин. Отверстия на них (от двух до пяти) находятся в верхней части.⁶⁹⁾ Сокровищница была ограблена. Грабители, как полагает Э. Шмидт, унесли большую часть предметов вооружения. Прежде всего это относится к панцирям, украшенным золотом.⁷⁰⁾

Рис. 72. Панцирные пластины из Персеполя.

В храме Аписа в Мемфисе, относящемся ко времени XXV династии (726-686 гг. до н. э.), найдено 18 бронзовых и 32 железные большие пластины, а также значительное количество мелких чешуек.⁷¹⁾ Подобные чешуйки обнаружены и в персидских слоях Хорсабада и Дафни. Ф. Петри считает, что это остатки панцирей персидских завоевателей.⁷²⁾ Не исключено, что он ошибается. Ведь панцири были на вооружении и египетских воинов того времени. Об этом определенно говорит Геродот.⁷³⁾

Широкое использование панцирных доспехов персами подтверждают многие письменные источники. В «золотой чешуйчатый панцирь» был одет в битве при Ерифрах сатрап Масиста.⁷⁴⁾ По Геродоту, панцири у персов были железными, пластины их напоминали рыбью чешую.⁷⁵⁾Ксенофонт отмечает, что «панцирь на груди» входил в состав персидского «ручного [139] оружия», состоящего, кроме него, из щита и кинжала или короткого меча.⁷⁶⁾ По его словам, персов обычно изображали одетыми в панцирный доспех. В панцири были одеты Артаксеркс и Кир.⁷⁷⁾

Античная традиция связывала происхождение персидских панцирей с египетскими. Так, Геродот отмечает, что персы, которые «...обычай чужеземцев перенимают охотнее всякого другого народа», «для войны облачаются в египетские панцири».⁷⁸⁾

Возможно, персам принадлежат остатки сложенного вчетверо панциря, состоящего из продолговатых, довольно больших железных пластин, найденные при раскопках Гордиона в Малой Азии. Вероятно, доспех состоял из двух частей. По мнению автора публикации, обнаруженные там же две плоские бронзовые пластинки с отверстиями являются наплечными застежками. Находка сделана в слоях, датированных ахеменидским временем.⁷⁹⁾

Древнейшие пластинчатые панцири, обнаруженные на территории СССР, принадлежат урартийцам. Значительное распространение панцирного доспеха в Урарту нашло отражение в описании армии Русы I (730-314 гг. до н. э.) в тексте Саргона II, где отмечена «многочисленность панцирных воинов».⁸⁰⁾

Остатки бронзового пластинчатого панциря обнаружены в помещении № 36 Кармир-Блура.⁸¹⁾ Пластины, входящие в состав его набора, имеют различную величину и разное расположение отверстий. Б. Б. Пиотровский делит их на девять типов (рис. 73, 1).

Некоторые из них представлены единичными экземплярами. Все пластины имеют продолговатую форму с одним или двумя закругленными краями. Отверстия на них (от 4 до 11) расположены в разных местах. Размеры пластин 3-5,7*1,4-1,9 см. Они украшены точечным орнаментом в виде розеток. Реконструкция довольно сложного способа взаимного крепления пластин была предложена С. С. Сорокиным. Особенностью этого доспеха является то, что набор не крепился на основе, чешуи были связаны только одна с другой.

На одной из четырех больших бронзовых пуговиц, относящихся к панцирю, имеется надпись с именем царя Аргишти. Это позволяет датировать доспех второй четвертью VIII в. до н. э. Бронзовые пластины, имеющие ту же форму и сходное расположение отверстий, были найдены в Севанском [140] бассейне. От кармирблурских они отличаются большей величиной (максимальные размеры 7,7*3,3 см) и наличием выступа, проходящего вдоль оси пластины.⁸²⁾ Описавший эти чешуи С. А. Есаян не указывает их датировку. Установить ее позволила находка остатков панциря на поселении Тель-Риф'ат (Ирак). Пластины последнего почти полностью тождественны севанским (рис. 73, 2), от-личаются они лишь меньшими размерами (2,5*1,3 см). Фрагменты найдены в ассирийско-арамейском слое поселения, датируемом автором раскопок IX-VII вв. до н. э.⁸³⁾

Все три описанные выше панцири очень близки между собой по форме пластин, расположению отверстий на них, наличию рельефного ребра (последнее не относится только к панцирю Аргишги). Одинаков, вероятно, был и принцип набора пластин без основы. Панцири носили одетыми на одежду подобно кольчугам. Плотное соединение чешуи между собой по всей плоскости пластины внутри ряда и между рядами лишало наборный доспех его основного достоинства - подвижности. Соединенные таким образом детали превращали гибкий доспех в жесткую плотную кору.

Обращает на себя внимание большое сходство пластин этих панцирей с архаическими доспехами середины II тысячелетия до н. э. Отличие состоит в том, что панцири из Закавказья и Ирака не имеют основы (архаические панцири нашивались на основу из кожи или плотной ткани, остатки которой иногда сохраняются). Возможно, панцири типа кармирблурского [141] были парадными, церемониальными доспехами, пожертвованными в храм. Позже VII в. до н. э. они неизвестны.

Примечательно, что в нескольких помещениях Кармир-Блура найдены остатки панцирей с иным, новым принципом набора (помещения № 38, 40, А). Они абсолютно тождественны скифским доспехам этого рода (рис.73, 3).

Нельзя не согласиться с М. Н. Погребовой, связывающей проникновение в Закавказье панцирей с пластинчатым набором с ассирийцами и урартийцами.⁸⁴⁾ Я. Харматта также высказал предположение об урартском происхождении пластинчатых панцирных доспехов.⁸⁵⁾

Возникнув в середине II тысячелетия до н. э. на территории Переднего Востока, наборные панцири получили широкое распространение на Ближнем Востоке. На этой территории к VIII-VII вв. до н. э. полностью оформился новый принцип набора пластин на основе, была выработана форма доспеха в виде короткой рубашки с короткими или длинными рукавами, не претерпевшего сколько-нибудь существенных изменений вплоть до сарматского времени.

Среди материалов эпохи бронзы и в погребениях предскифского периода на территории Северного Причерноморья и в смежных с ним областях в настоящее время неизвестны находки, которые можно было бы отнести к оборонительному вооружению. Это позволяет с большой долей уверенности утверждать, что панцири и другие виды защитного оружия скифского времени не имеют своих прототипов в указанном районе. Они принесены сюда скифами с других территорий. М. И. Ростовцев первым высказал мысль о неместном происхождении панцирного доспеха, о заимствовании его с территорий «древневосточных цивилизаций». По его мнению, пластинчатые наборные панцири скифов «более чем вероятно имеют иранское происхождение». К этой мысли он неоднократно возвращается на страницах «Скифии и Боспора».⁸⁶⁾

Верно поставив вопрос о неместном происхождении северопричерноморского панцирного доспеха, о связи его с оборонительным вооружением переднеазиатских народов, М. И. Ростовцев ошибся, связав его распространение в Восточной Европе с сарматами. Он писал: «Азиатский панцирь рано приобрел права гражданства на юге России, причем он, вероятно, принесен был с собою сарматами еще в IV-III вв. до Р. Хр.».⁸⁷⁾ В другом месте той же работы М. И. Ростовцев выразил эту мысль еще более [142] определенно: «Железные чешуйчатые панцири принесены были на берега Черного моря и низовья наших великих рек сарматами».⁸⁸⁾

В цитируемой работе дана сводка находок панцирей в курганах украинской лесостепи, которые исследователь относит ко времени от конца IV до конца III в. до н. э.⁸⁹⁾ Но наряду с панцирями, которые безусловно можно датировать этим временем (Александрополь, Пастырское), в список включены доспехи из курганов VI-V вв. до н. э. (Старшая Могила, Плавинищи, Гуляй-Город и др.)⁹⁰⁾

Ошибка М. И. Ростовцева нашла отражение и в более поздних работах. Его точку зрения о сарматском происхождении северопричерноморского панцирного доспеха принял, в частности, С. П. Толстов.⁹¹⁾

Можно с уверенностью говорить о том, что распространение пластинчатого панцирного доспеха в Восточной Европе связано не с сарматами, а со скифами. На территориях, подвергшихся нападениям скифов, панцирный доспех имел уже большую древность. Мидийские,⁹²⁾ ассирийские, персидские или урартские⁹³⁾ панцири могли явиться той основой, на которой и сложился скифский панцирный доспех.

Для выяснения вопроса о происхождении скифского защитного вооружения очень важна замечательная находка, сделанная в конце 40-х годов у Зивие (Иранский Курдистан). В состав этого комплекса входили золотые панцирные пластины. К сожалению, они не опубликованы и известны лишь по очень краткому описанию в каталоге выставки, посвященной 7000-летию искусства Ирана, составленном крупнейшим специалистом по передневосточным древностям Р. Гиршманом.⁹⁴⁾ Пластины хранятся в Археологическом музее Тегерана и в одном из частных собраний. Размер их 8,5*1,8 см и 5*1,9 см. Все они имеют прямоугольную форму, в верхней их части находится по три отверстия. Неясным остается только одно очень важное обстоятельство: покрывали ли эти пластины железные чешуи, как это имело место у более поздних доспехов из «сокровищницы» Персеполя и скифских курганов, или же использовались в составе панцирного набора самостоятельно?

Интересно, что Р. Гиршман, подробно разобравший весь замечательный комплекс Зивие, считает, что это погребение принадлежало «скифскому князю».⁹⁵⁾ Оно датируется им второй половиной - концом VII в. до н. э.

После возвращения скифов из переднеазиатских походов пластинчатые панцири быстро распространяются на территории Северного Кавказа и [143] Украины. Несомненно, скифы сыграли очень большую роль в распространении пластинчатого панцирного доспеха среди племен всего юга Восточной Европы.

Савроматы, скорее всего, познакомились с наборными панцирями также у скифов. К выводу о неместном происхождении ранних савроматских панцирей пришел, кроме упоминавшихся уже исследователей, и А. М. Хазанов.⁹⁶⁾ Но им не был указан источник их появления у савроматов.

На савроматской территории находки панцирей немногочисленны. Автору известно их лишь семь. Древнейшие доспехи с этой территории относятся к V в. до н. э. (Ковыловка, Пятимари, Тонкошкуровка).⁹⁷⁾

Сравнительно поздно проникает панцирный доспех на территорию Средней Азии. Остатки двух панцирей, происходящие оттуда, датируются IV-III вв. до н. э.⁹⁸⁾

На территории племен, обитавших на север и северо-восток от Скифии, находки панцирей очень и очень редки. Их вовсе нет среди древностей милоградско-подгорцевской культуры. Две панцирные пластинки найдены на территории городища Кузина Гора в курском Посеймье.⁹⁹⁾ П. Н. Третьяков совершенно справедливо указывал, что последние относятся к «скифскому типу» и панцирь, частью которого они являлись, был привезен с юга.¹⁰⁰⁾

Несколько панцирных пластинок найдено на Сатинском городище (под Тулой). Большинство их использовалось уже вторично - в качестве украшений.¹⁰¹⁾

Одна пластина панцирного набора встречена при раскопках разрушенного погребения № 4 Морквашинского могильника ананьинской культуры.¹⁰²⁾ Скорее всего, и на эту территорию панцирный доспех попал от скифов или савроматов.

Не много известно пластинчатых панцирей и на Западе. С территории Венгрии происходит лишь четыре их находки. Несколько панцирных пластин скифского времени было обнаружено в погребении № 90 могильника Шурьян.¹⁰³⁾ Остатки панциря входили также в состав инвентаря погребения середины VI в. до н. э. у с. Артанд (рис. 74). Он был набран из железных и [144] бронзовых пластин. Безусловно, бронзовые пластины образовывали какие-то отдельные части доспеха. Лишь на одном фрагменте бронзовая и железная пластины находились рядом.¹⁰⁴⁾Погребение датируется серединой VI в. до н. э. М. Пардуц отмечает сходство всего инвентаря с материалами курганов скифского времени Северного Причерноморья. По его мнению, панцирь попал на территорию Карпатского бассейна из Скифии. Возможно, это и так. Однако говорить даже в форме предположения, что рассматриваемый доспех был сделан на территории Посулья, как это делает М. Пардуц,¹⁰⁵⁾ нет достаточных оснований.

М. Пардуц любезно сообщил нам о находках еще двух панцирей в погребениях скифского времени на территории Венгрии. В погребении № 3 у с. Пишки (Семиградье) найдена бронзовая пластина, аналогичная частям набора из Артанда. Из погребения с трупосожжением у с. Тарнабад-Теглашгалом происходят «щитовидные бронзовые и железные пластинки».

На территории древней Фракии наборные панцири также встречаются очень редко. Л. Огненова, посвятившая специальную работу этому виду защитного вооружения, приводит перечень фракийских погребений, где были обнаружены чешуйчатые панцири (Големата Могила, Браничево, Янково, Розово). Все они датируются IV в. до н. э. Это позволило Л. Огненовой сделать вывод, что чешуйчатые панцири появляются во Фракии лишь с этого времени.¹⁰⁶⁾

Однако находки последних лет дают возможность пересмотреть это положение. Фрагменты панцирного набора были обнаружены в каменной гробнице у с. Кёлмен, датирующейся по аналогии с другими раннефракийскими погребениями VI в. до н. э.¹⁰⁷⁾ К сожалению, для уточнения этой даты не были привлечены предметы вооружения и керамика погребения. Отнесение его к VI в. до н. э. подтверждается и палеографическим анализом древнейшей фракийской надписи на плите перекрытия могилы.¹⁰⁸⁾ [145]

Попытка реконструкции внешнего вида фракийских наборных панцирей IV в. до н. э. была сделана Л. Огненовой на основании изображений их на краснофигурных вазах V в. до н. э. Доспехи были кожаными и имели оплечья. Пластинчатый набор защищал только бока и спину воина.¹⁰⁹⁾Панцирь из Кёлмена реконструкции не поддается.

В 1963 г. у с. Летнице в Болгарии был найден клад. В его состав входило 15 серебряных пластин, украшавших конскую узду. На некоторых из них имеется изображение воинов в пластинчатых панцирях в виде рубашки с коротким рукавом (рис. 75). И. Венедиков и П. Павлов датируют клад IV-III вв. до н. э.¹¹⁰⁾ Панцири, изображенные на пластинах, близки скифским.

Следует отметить, что чешуйчатые панцири не были характерны для Фракии. Господствующим типом панцирного доспеха на этой территории, как и в Греции, были «колоколовидные» панцири типа кирас.¹¹¹⁾ Они известны здесь по довольно многочисленным находкам.¹¹²⁾

К IV в. до н. э. относится панцирь из ограбленного погребения № 2 кургана № 2 у с. Гурбанешти (Румыния). Кроме бронзовых наконечников стрел в погребении найдены предметы, выполненные в скифском зверином стиле.¹¹³⁾

Пластинчатые панцири были известны также иллирийским племенам. С территории Югославии происходит несколько остатков доспехов этого [146] типа, относящихся к V-IV вв. до н. э.¹¹⁴⁾ Но и на этой территории основным видом защитного вооружения были кирасы.

Большой интерес представляет вопрос о времени появления и распространения наборных панцирей в самой Греции. К сожалению, материалы для его освещения крайне ограничены. Достаточно полная сводка всех имеющихся данных о греческих чешуйчатых панцирных доспехах раннего времени приведена в работе А. Снодграсса. Характеризуя защитное вооружение античного мира, А. Снодграсс рассматривает отдельно находки оружия, происходящие из островной и материковой Греции.

Находки, которые можно было бы связать с защитным оружием островной Греции эпохи бронзы, очень редки. Остальные части доспехов найдены на Фесте, Крите (Карфи) и Кипре (Амафус, Идалион). С Кипра происходят и памятники искусства, на которых изображены воины в панцирях. Это коробка из Энкоми и статуэтка из Тамассоса.

Не все ясно в устройстве этих панцирей. Некоторые из них имели набор из круглых чешуи, нашитых на кожаную или тканную основу, или больших бронзовых пластин. Ворот доспеха набирался из бронзовых дисков.

Безусловно, прав А. Снодграсс, отмечающий близость многих этих доспехов, в частности кипрских, восточным. Говоря о редком использовании наборных панцирей в позднем бронзовом веке в островной Греции, А. Снодграсс подчеркивает большую распространенность этого вида личной защиты на Ближнем Востоке.

Еще меньше данных приводит А. Снодграсс для характеристики панцирей этого типа, известных в материковой Греции. Фрагменты их, к сожалению, не поддающиеся датировке, найдены в Олимпии.¹¹⁵⁾ В Дельфах при раскопках 1939 г. обнаружены части набора, состоящие из железных и бронзовых пластин. Они относятся ко времени от начала VII до конца V в. до н. э. А. Снодграсс приходит к правильному выводу о необычности чешуйчатых панцирей в античной Греции,¹¹⁶⁾ о ближневосточном их происхождении.¹¹⁷⁾ Нельзя не согласиться также с верно подмеченным А. Снодграссом сходством наборных доспехов, использовавшихся в Греции, с панцирями Египта времени Нового царства.

Вместе с тем А. Снодграсс отмечает значительное распространение наборных панцирей в другом углу античного мира - в Крыму. Располагая лишь данными некоторых дореволюционных раскопок, он смог привести в подтверждение своего мнения только панцири из одного Нимфейского кургана, попавшие в Оксфорд, а также опубликованные в «Древностях [147] Боспора Киммерийского» пластины набора из Куль-Обы. Эти доспехи рассматриваются им как проявление восточного скифского влияния.

Не получили заметного применения в Греции наборные панцири также в классическое и эллинистическое время.¹¹⁸⁾ Вещественные находки их неизвестны. Представление о них дают только очень немногочисленные изображения вазовой живописи. Чешуйчатые панцири греков имеют вид короткой безрукавной рубашки с оплечьями. Среди сотен воинов - участников батальных сцен на античных вазах - лишь единицы одеты в чешуйчатые панцири. Подавляющее же большинство их имеют панцири типа кирас.

Б. Тордеман высказал предположение, что пластинчатый панцирный доспех был принесен в Европу (исходя из контекста - Западную) скифами.¹¹⁹⁾ М. Пардуц связывает с ними панцирь, происходящий из Артанда.¹²⁰⁾ Возможно, скифским является и доспех из Гурбанешти, вместе с которым были обнаружены вещи, выполненные в скифском зверином стиле.¹²¹⁾ Большую близость со скифскими панцирями имеют также доспехи всадников, изображенных на пластинах из Летнице.

Раннее появление пластинчатых панцирей на юге Восточной Европы, их многочисленность на этой территории, с одной стороны, и довольно позднее появление наборного доспеха на Балканах и в Западном Причерноморье - с другой, позволяет согласиться с мнением Б. Тордемана. Вероятно, проникновение панцирного доспеха на юг Западной Европы связано со скифами.

Боевые пояса

Портупейные пояса с узким пластинчатым металлическим покрытием неизвестны ни у савроматов, ни на Кавказе, ни в странах Переднего Востока, ни во Фракии и Греции. Можно уверенно утверждать, что они составляли традиционную принадлежность вооружения скифа-воина и возникли на территории Северного Причерноморья. Вероятно, права А. И. Мелюкова, которая связывает их происхождение с панцирями.¹²²⁾ Б. Н. Граков даже называет доспех, в состав которого входили пояс и панцирь, одним понятием «пояс-панцирь».¹²³⁾

Широкий пояс, защищавший живот, - один из древнейших видов оборонительного вооружения. Б. Б. Пиотровский отмечает, что пояса, изготовленные из тонкой бронзовой пластины, нашитой на кожаную [148] или войлочную основу, были на Древнем Востоке обязательной принадлежностью снаряжения воинов-лучников и заменяли им щит. Кроме основной своей функции пояс выполнял известную культовую роль. По слонам Б. Б. Пиотровского, «опоясывание, заключение себя в круг, было магическим средством защиты от злых сил, что хорошо иллюстрируется этнографическими примерами».¹²⁴⁾ Подобную же мысль высказал и Р. Гиршман.¹²⁵⁾ Ритуальное значение богато орнаментированных бронзовых поясов из многих могильников Армении и Закавказья (Лчашен, Степанован, Ахтала, Карабах и др.) подчеркивает С. А. Есаян³.

Пояса этого типа часто изображаются на ассирийских и хеттских рельефах. Широкие бронзовые, иногда богато орнаментированные поясные доспехи были широко распространены в Луристане¹²⁶⁾ и Урарту.¹²⁷⁾ Они являются характерным предметом кобанской культуры.¹²⁸⁾ Широкий золотой пояс входил в состав замечательного комплекса из погребения «скифского князя» в Зивие.¹²⁹⁾ Подобные изделия проникали и на территорию Скифии: широкий орнаментированный пояс кавказского типа обнаружен у с. Подгорцы на Киевщине.

Пояса типа щучинского сближает с закавказскими и ближневосточными общее функциональное назначение - защита живота воина. Основное же отличие заключается в том, что щучинский доспех наборный, а не сделан из одной полосы металла. Поэтому вряд ли можно рассматривать передневосточные и закавказские пояса в качестве его прототипа. Пояса типа щучинского были более удобны, чем сплошные металлические. Набор их из мелких пластин, удачный принцип соединения частей между собой и основой почти не ограничивали подвижность воина.

В Микенской Греции были значительно распространены пояса-повязки, служившие дополнением короткого панциря. Иногда они покрывались металлическими пластинами. Такие пояса часто упоминаются в «Илиаде».¹³⁰⁾ Как видно из описания боя Ифидамаса с Агамемноном, они не входили в состав собственно панциря, а были лишь его дополнением.¹³¹⁾

По своему функциональному назначению пояс из Щучинки близок названным повязкам. Однако скифские защитные пояса были значительно совершеннее древнегреческих. Судя по щучинской находке, они защищали не только живот, но также бока и спину; их устройство имело большое сходство с устройством скифских панцирей. Поэтому не представляется [149] возможным связывать происхождение широких поясов щучинского типа и с повязками, упомянутыми в «Илиаде». Помимо всего прочего, между ними существует значительный хронологический разрыв. В самом античном мире пояса-повязки в послегомеровское время не применялись.

Р. Гиршман, описывая широкий пояс из Зивие, отметил, что в скифских могилах на территории Южной России были найдены только узкие пояса. Из этого он сделал ошибочный вывод о нетипичности широких поясов для скифского мира. Скорее всего, широкие защитные пояса щучинского типа, как и узкие портупейные, возникают в скифское время на территории Северного Причерноморья. Вероятно, не случайно со скифами связывал широкие пояса Ерасистрат.¹³²⁾

Шлемы

О кубанских шлемах как доспехах работы греческих мастеров определенно высказался М. И. Ростовцев.¹³³⁾ Несостоятельность его мнения была убедительно доказана Б. З. Рабиновичем. Он же указал на невозможность связывать эти шлемы с доспехами Древнего Востока, где в первые века I тысячелетия до н. э. преобладали конические и колоколовидные шлемы с разными вариантами навершия.¹³⁴⁾ Наиболее полное представление о них дают многочисленные передневосточные рельефы. Большая подборка передневосточных и закавказских шлемов, составленная, главным образом, по памятникам изобразительного искусства, содержится в работах С. А. Есаяна.¹³⁵⁾

Обращает на себя внимание существенное различие между хронологически близкими шлемами кубанского типа и урартийскими - различие, не позволяющее связывать эти доспехи между собой.

Отрицая генетическую связь кубанских шлемов с греческими и передневосточными, Б. З. Рабинович писал, что «нет никаких оснований предполагать место производства шлемов кубанского типа где-либо далеко от района находки большинства их экземпляров». Он же отметил большую устойчивость формы шлемов этого типа, сходство техники их литья с производством «тяжеловесных» бронзовых предметов, найденных на Кубани, - наверший и котлов.¹³⁶⁾

По мнению Б. З. Рабиновича, шлемы из Старого Печеура и Иртыша (Алтая), вероятно, были импортированы с Кавказа, так как они очень сходны с кубанскими экземплярами и в своих районах представлены лишь [150] единичными находками.¹³⁷⁾ Эту точку зрения поддержали М. П. Грязнов, А. А. Иессен и К. Ф. Смирнов.¹³⁸⁾ Таким образом, мнение Б. З. Рабиновича о производстве шлемов кубанского типа на Северном Кавказе было принято многими исследователями.

И. И. Копылов и Е. Е. Кузьмина, опубликовавшие два шлема этого типа, найденные на территории Средней Азии, выдвинули предположение об их местном (среднеазиатском) производстве. В подтверждение этой точки зрения они использовали некоторые стилистические особенности убранства одного из среднеазиатских шлемов и данные анализа металла другого.

Шлем из Самарканда имеет невысокий волнистый гребень, рассматриваемый Е. Е. Кузьминой как декоративная деталь. В верхней части доспеха он загибается вперед, образуя «запятую». Сочетание в украшениях различных предметов «волны» и «запятой», по мнению Е. Е. Кузьминой, характерно для искусства скифского времени на большой территории от Сибири до Урала. Особенно часто этот мотив встречается на Алтае.¹³⁹⁾

Б. А. Шрамко высказал мысль о возможности иного объяснения происхождения этого волнистого гребня. Он считает, что последний вполне мог быть следом литейного шва между двумя половинами верхней части составной формы.¹⁴⁰⁾ Мастера-литейщики только несколько подправили этот шов, придав ему волнистую поверхность. Однако такое заключение не следует считать абсолютно доказанным, тем более, что оно было высказано на основании знакомства не с самим предметом, а с воспроизведением его в издании. Но с технологической точки зрения наличие волнистого гребня на месте стыка частей литейной формы весьма вероятно. Важно и то, что, в отличие от примеров использования «волны» в украшении предметов, приведенных Е. Е. Кузьминой, гребни «волн» и понижения между ними на самаркандском шлеме находятся на разном расстоянии друг от друга.

Как решающий довод в пользу мнения о местном происхождении шлема, найденного на городище Кысмычи, И. И. Копылов приводит данные о наличии в составе его металла молибдена, являющегося, по мнению исследователя, характерной примесью сакских бронз.

Вывод о молибдене как характерной для бронз этого района примеси И. И. Копылов пытался подкрепить материалами изучения состава металла других вещей, обнаруженных здесь, - 96 различных бронзовых предметов.¹⁴¹⁾ Однако молибден засвидетельствован лишь в шести вещах (в четырех [151] из них удалось отметить лишь тысячные доли этой примеси). Такие результаты анализов не дают права с достаточной определенностью говорить о молибдене как характерном компоненте сакских бронз. Вообще нельзя делать вывод об особенностях состава металла определенных районов на основании лишь одной не очень характерной примеси (встреченной к тому же в незначительном количестве).¹⁴²⁾

Но если бы шлем с городища Кысмычи действительно был изготовлен на месте, то тем более вероятным было бы наличие молибдена не только в бронзе самого шлема, но и в составе металла заплаты. Однако в нем этот компонент отсутствует. Да и наличие его не могло бы явиться основным доводом в пользу местного происхождения шлема. Ведь молибден входит также в состав бронзовых изделий, закавказское происхождение которых не вызывает сомнений.¹⁴³⁾ Именно в это время начинают разрабатываться богатейшие медно-молибденовые месторождения Армении.

Решение вопроса о месте производства кубанских шлемов во многом зависит от результатов анализа металла всех ныне известных экземпляров. Особый интерес представляло бы в этой связи определение состава металла кубанских шлемов и сравнение его с составом бронзовых предметов, обнаруженных в этих же курганах (в частности, котлов из Келермесса). К сожалению, такие анализы не сделаны.

Очень большая типологическая близость всех шлемов кубанского типа не позволяет согласиться с предположением об их независимом производстве в разных местах - «и на западе и на востоке кочевого мира».¹⁴⁴⁾ Очевидно, правы те исследователи, которые склонны считать их продукцией местных северокавказских мастеров. Интересное мнение Е. Е. Кузьминой о происхождении этих шлемов от войлочных колпаков кочевников-иранцев¹⁴⁵⁾ одинаково справедливо и для Средней Азии, и для Кубани, и для Северного Причерноморья.

Вопросы происхождения и развития различных типов шлемов античного производства подробно освещены в специальных работах, посвященных этому виду вооружения. Прежде всего это относится к фундаментальным трудам Ф. Липперхейда и Е. Кукана, Б. Шредера и А. Снодграсса.¹⁴⁶⁾ В связи с этим мы считаем возможным не останавливаться на указанных проблемах.

Следует только особо подчеркнуть тот факт, что некоторые шлемы античных образцов на территории Северного Причерноморья подверглись [152] значительной переделке - у них была удалена развитая нижняя часть (наносники, нащечники, назатыльники). Внешний вид этих доспехов был, таким образом, приближен к форме кубанских шлемов VI в. до н, э. Это обстоятельство и обусловило ошибку Б. З. Рабиновича, объединившего их в группу местных шлемов, испытавших на себе некоторое влияние античных образцов.

Вероятно, местными являются чешуйчатые шлемы. Возможность использования пластин для производства шлемов подчеркивает широкое применение этих деталей для изготовления всех видов защитного вооружения. Из чешуи изготовлялись панцири, боевые пояса, панцирное покрытие щитов, наголенники и набедренники. Имеются некоторые основания говорить о вероятности использования пластин также для защиты боевого коня. Возможное местное происхождение и безусловно местное производство наборных шлемов косвенно подтверждаются местным же происхождением некоторых видов пластинчатых доспехов (пояса, панцирное покрытие щитов).

Поножи

По вопросу о происхождении этого вида защитного оружия существует большая литература. Кроме специального исследования В. Герте¹⁴⁷⁾интересные данные можно найти в работах X. Лоример, Г. Катлинга, А. Снодграсса, Л. К. Галаниной, Т. В. Блаватской.¹⁴⁸⁾ Приведем лишь самые краткие сведения относительно затронутого вопроса.

Происхождение поножей обычно связывают со своеобразными кожаными гамашами микенского времени. Их изображения довольно часто встречаются на памятниках искусства Эгейского мира второй половины II тысячелетия до н. э. Древнейшие упоминания кожаных и металлических поножей имеются у Гомера.¹⁴⁹⁾ Но несмотря на то, что еще в конце прошлого века металлические доспехи этого рода были найдены в некрополе Энкоми на Кипре, существовало мнение, что упоминание их у Гомера является очень поздней интерполяцией. Напомним, что так же обстояло дело и с выяснением вопроса о происхождении панцирей. И только недавние находки подтвердили верность высказанной еще В. Рейхелем точки зрения о существовании этого вида металлического вооружения в островной и материковой Греции еще в последней четверти II тысячелетия до н. э. Мы имеем в виду опубликованные Г. Катлингом поножи XIII в. до н. э. из некрополя Дендр.¹⁵⁰⁾[153]

Поножи, близкие по типу дендринским, получили самое широкое распространение в эпоху бронзы на территории Средиземноморья, Италии и Центральной Европы.¹⁵¹⁾ Развитие этой системы защиты привело к окончательному сложению уже в VII в. до н. э. совершенной формы ножного доспеха с выраженным наголенником. Хорошим образцом ранних поножей являются кнемиды из Олимпии.¹⁵²⁾ Без существенных изменений доспехи этой формы продолжают применяться в классическое и эллинистическое время. С середины V в. до н. э. они появляются в Северном Причерноморье.

Щиты

Круглый щит со сплошным металлическим покрытием из Костромского кургана имеет большое сходство с доспехами урартийцев и серебряной оковкой щита из Зивие. Возможно, он имеет закавказское происхождение.

Покрытые сплошной бронзовой пластиной щиты из курганов IV-III вв. до н. э. и по происхождению и по производству являются безусловно античными.

Щиты с панцирным набором не имеют прототипов среди защитного вооружения народов Закавказья, Переднего Востока, Фракии и Греции. Большое сходство их покрытия с наборами панцирей скифского времени, раннее появление доспехов этого рода в Северном Причерноморье и отсутствие аналогичных форм на соседних территориях позволяет с большой долей вероятности делать вывод о местном, северопричерноморском их происхождении.

Таким образом, набор скифского защитного вооружения имеет различное происхождение. Во время своих переднеазиатских походов скифы познакомились с наборными пластинчатыми панцирями. После их возвращения на земли Северного Причерноморья такие доспехи быстро распространяются в самой Скифии, а затем проникают на запад и северо-восток, попадают к савроматам и, может быть, даже в Среднюю Азию.

Местное, северопричерноморское происхождение имеют боевые пояса, щиты с панцирным покрытием, чешуйчатые шлемы и шлемы кубанского типа.

Греческими, безусловно, являются поножи и шлемы античных типов. [154]

¹⁾ А. Ф. Медведев. К истории пластинчатого доспеха на Руси. - СА, 1959, № 2.

²⁾ Y. Yadin. The Art of Warfare in Biblical lands. London, 1963, стр. 85.

³⁾ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 650.

⁴⁾ И. М. Дьяконов. Общественный и государственный строй древнего Двуречья. Шумер. М., 1959, стр. 178-179; Y. Yadin. The Art..., стр. 49, рис. на стр. 132-133, 138-139.

⁵⁾ Б. А. Куфтин. Археологические раскопки в Триалети. Тбилиси, 1941, стр. 101, табл. CXV.

⁶⁾ А. А. Мартиросян. Армения в эпоху бронзы и раннего железа. Ереван, 1964, стр. 121.

⁷⁾ Т. С. Хачатрян. Материальная культура древнего Артика. Ереван, 1963. стр. 60-61, рис. 9.

⁸⁾ А. О. Мнацканян. О раскопках могильников у с. Головино (Армения). - КСИИМК, вып. 46. М., 1962, стр. 63-71.

⁹⁾ С. А. Есаян. Погребения VI-V вв. до н. э. в горах Шамшадина. - СА, 1965, № 3, стр. 232.

¹⁰⁾ A. Snodgrass. Early Greek armour and weapons. Edinburgh, 1964, стр. 85.

¹¹⁾ R. Ghirshman. Iran, Protoiranier, Meder, Achameniden. München, 1964, стр. 303-304, рис. 380.

¹²⁾ R. Ghirshman. Указ. соч., стр. 308-309.

¹³⁾ Б. А. Куфтин. Материалы к археологии Колхиды. Тбилиси. 1949, стр. 164-166, рис.31; А. А. Иессен. К вопросу о памятниках VIII-VII вв..., стр. 124-126, рис. 13.

¹⁴⁾ А. А. Иессен. К вопросу о памятниках VIII-VII вв..., стр. 126.

¹⁵⁾ R. Ghirshman. Указ. соч., стр. 104.

¹⁶⁾ R. Ghirshman. Указ. соч., стр. 310, рис. 375.

¹⁷⁾ Д. П. Димитров. Указ. соч., стр. 15.

¹⁸⁾ Б. Филов. Античната гробница при с. Дьлбоки, Старозагорско. - ИБАИ, т. VI. София, 1930-1931, стр. 54.

¹⁹⁾ Б. Филов. Куполните гробници при Мезек. - ИБАИ, т. XI. София, 1937, стр. 68, рис. 75.

²⁰⁾ Л. Огненова. Ризници на Траки..., стр. 34, рис. 15.

²¹⁾ Там же, стр. 32-33.

²²⁾ МРЗ, стр. 120.

²³⁾ W. Reiсhеl. Homerische Waffen. Wien, 1901, стр. 91-93.

²⁴⁾ H. Lоrimer. Homer and the monuments. London, 1950.

²⁵⁾ С. Я. Лурье. Язык и культура микенской Греции. М.-Л., 1957, стр. 72.

²⁶⁾ Н. Müler-Karpe. Zur spätbronzezeitlichen Bewaffnung in Mitteleuropa und Griechenland. - Germania, b. 40, № 2. Berlin, 1962, рис. 10, 3; G. Daux. Chronique des fouilles 1960. - BCH, LXXXV - II. Paris, 1961, стр. 672-673, рис. 1, 2.

²⁷⁾ J. Alsоp. From the silent earth. London. - New-York, 1964, стр. 255.

²⁸⁾ A. Snodgrass. Early Greek armour..., стр. 71-72.

²⁹⁾ W. Taylor. The Mycenaeans. London, 1964, стр. 144.

³⁰⁾ G. Daux. Chronique des fouilles 1962. - BCH, LXXXVI1-II. Paris, 1963, стр. 746-748, рис. 4.

³¹⁾ H. А. Сидорова. Археологические открытия в Средиземноморье. - СА, 1962, № 1, стр. 336.

³²⁾ A. Snodgrass. Early Greek armour..., стр. 72.

³³⁾ W. Taylor. Указ. соч., стр. 141, рис. 54.

³⁴⁾ Y. Yadin. The Art..., рис. на стр. 342.

³⁵⁾ Е. В. Черненко. История скифского оборонительного доспеха. Автореферат кандидатской диссертации. К., 1966, стр. 15.

³⁶⁾ А. Snodgrass. Early Greek armour..., стр. 73.

³⁷⁾ P. Соurbin. Discoveries at ancient Argos. Archaeology, v. 9, № 3, 1957; его же. Une tombe geornetrique d'Argos. - BCH, LXXXI. II. Paris, 1957.

³⁸⁾ Д. П. Димитров. Указ. соч., стр. 215.

³⁹⁾ L. Оgnеnоva. Les cuirasses de bronze trouvées en Thrace. - BCH, LXXXV-II. Paris, 1961.

⁴⁰⁾ Хрестоматия по истории древнего Востока. М., 1963, стр. 87-92.

⁴¹⁾ Y. Yadin. The Art..., стр. 85, нижний рис. на стр. 196; С. Shaeffеr. Stratigraphie comparee et chronologie de l'Asie Occidentale. London, 1948, табл. 312,18-20.

⁴²⁾ Y. Yadin. The Art..., стр. 85.

⁴³⁾ Megiddo. Seasons of 1935-1939, vol. II. Chicago, 1948, табл. 177, 6-8.

⁴⁴⁾ А. А. Мартиросян. Указ. соч., стр. 85.

⁴⁵⁾ N. G. Davies. The tomb of Kenamün at Thebes. New-York, 1930, табл. XVI.

⁴⁶⁾ Там же.

⁴⁷⁾ В. И. Авдиев. Военная история древнего Египта, т. II. М., 1959, стр. 263.

⁴⁸⁾ Хрестоматия по истории древнего Востока, стр. 122.

⁴⁹⁾ Y. Yadin. The Art..., стр. 35, рис. на стр. 240-241.

⁵⁰⁾ W. M. F. Petrie. Tools and Weapons. London, 1916, стр. 38, табл. V, 105-108.

⁵¹⁾ N. Davies. Указ. соч., табл. XI.

⁵²⁾ J. G. Wilkinson. Manners and customs of the ancient egyptians, vol. I. London, 1837, стр. 321-322; его же. A popular account of the ancient egiptians. London, 1890, стр. 366-367, рис. 324, 2.

⁵³⁾ W. M. F. Petriе. Указ. соч., стр. 381.

⁵⁴⁾ М. Э. Матье. Искусство Древнего Египта. М.-Л., 1961, стр. 477, рис. 235.

⁵⁵⁾ Y. Yadin. The Art..., стр. 84-85, рис. на стр. 192-193, фигуры 7, 11; верхний рис. на стр. 196.

⁵⁶⁾ Геродот, I, 135.

⁵⁷⁾ Н. Bonnet. Die Waffen der Völker des alten Orients. Leipzig, 1926, стр. 212.

⁵⁸⁾ Y. Yadin. The Art..., стр. 339, рис. на стр. 332.

⁵⁹⁾ Y. Yadin. The Art..., стр. 241.

⁶⁰⁾ J. Garstang. The land of the Hittites. London, 1910, стр. 104; Его же Hittite empire. London, 1929, стр. 263, табл. XXVI; G. Contenau. des Hittites et des Hurrites du Mitanni. Paris, 1948, табл. XVI; A. J. H. Pоtratz. Die Kunst des Alten Orient. Stuttgart, 1961, табл. 74.

⁶¹⁾ Y. Yadin. The Art..., стр. 354.

⁶²⁾ P. d'Aveshes. Collections d'antiquities Egyptiennes en Kaire. - Revue archéologique, vol. II. Paris, 1845, стр. 375; J. G. Wilkinson. A popular account..., стр. 368, рис. 324а.

⁶³⁾ Y. Yadin. The Art..., стр. 354, верхний рисунок.

⁶⁴⁾ R. Ваrnеtt. Assyrische Palastreliefs. Praga (без года), табл. 140а, 147с, 149, 158-160, 162, 163, 168, 169, 172.

⁶⁵⁾ Там же, табл. 118-120, 122, 124, 125,129,131; A. J. H. Potratz. Die Kunst des Alten Orient, табл. 62.

⁶⁶⁾ The dawn of civilisation. London, 1961, стр. 144, рис. 23.

⁶⁷⁾ Хрестоматия по истории Древнего Востока, стр. 223.

⁶⁸⁾ R. Ваrnett. Указ. соч., табл. 108.

⁶⁹⁾ Е. F. Schmidt. Persepolis, vol. I. Chicago, 1953, стр. 172, 174, 185, 186, 207-208, 211; его же. Persepolis, vol. II. Chicago, 1957, стр. 97-100, табл. 77.

⁷⁰⁾ E. F. Schmidt. Persepolis, vol. II, стр. 100.

⁷¹⁾ W. M. F. Petrie. Указ. соч., стр. 38.

⁷²⁾ Там же.

⁷³⁾ Геродот, VII, 89.

⁷⁴⁾ Там же, IX, 22.

⁷⁵⁾ Там же, VII, 61.

⁷⁶⁾ Ксенофонт. Киропедия, 1, 2, 13.

⁷⁷⁾ Ксенофонт. Анабазис, I; VIII, 3, 26.

⁷⁸⁾ Геродот, I, 135.

⁷⁹⁾ R. S. Young. The Campain of 1955 at Gordion.-American journal of archaeolo-gy, vol. 60, № 3. July 1956, стр. 257, табл. 86, 22.

⁸⁰⁾ И. М. Дьяконов. Ассиро-вавилонские источники по истории Урарту. - ВДИ, 1951, № 2-3, стр. 235.

⁸¹⁾ Описание пластин сделано на основании данных, помещенных в работе: Б. Б. Пиотровский. Кармир-Блур, т. III. Ереван, 1955, стр. 32-35, рис. 23-25.

⁸²⁾ С. А. Есаян. Защитное вооружение в древней Армении. - Историко-филологический журнал АН Арм. ССР, № 1. Ереван, 1962, стр. 203.

⁸³⁾ М. Williams. Preliminary report of the excavations at Tell Rifa'at – Iraq vol. XXIII, № 1. London, 1961, стр. 72-79, табл. XXI.

⁸⁴⁾ М. Н. Погребова. Вооружение и войско народов Центрального и Восточного Закавказья эпохи поздней бронзы и раннего железа. Автореферат кандидатской диссертации. М., 1965, стр. 15.

⁸⁵⁾ J. Harmatta. Kimmerek és szkiták. - Antik Tanulmányok, vol. XIII, № 1, Budapest, 1966.

⁸⁶⁾ Стр. 334, 483, 521.

⁸⁷⁾ АЖД, стр. 334.

⁸⁸⁾ АЖД, стр. 337.

⁸⁹⁾ Там же, стр. 336.

⁹⁰⁾ Там же, стр. 335.

⁹¹⁾ С. П. Толстов. Древний Хорезм. М., 1948, стр. 220.

⁹²⁾ Геродот, VII, 62.

⁹³⁾ С. А. Есаян. Защитное вооружение..., стр. 204; J. Harmattа. Указ. соч.

⁹⁴⁾ Sept mille am d'art en Iran. Paris, 1961, стр. 93, № 557-558.

⁹⁵⁾ R. Ghirshman. Указ. соч., стр. 99, 327.

⁹⁶⁾ А. Xазанов. Вооружение, войско и военное дело сарматов. Автореферат кандидатской диссертации. М., 1966, стр. 10.

⁹⁷⁾ К. Ф. Смирнов. Вооружение савроматов, стр. 75.

⁹⁸⁾ С. П. Толстов. По древним дельтам Окса и Яксарта, стр. 148-149, рис. 82.

⁹⁹⁾ А. Е. Алихова. Городища Курского Посеймья. - МИА, № 113. М., 1962, стр. 105, рис. 65.

¹⁰⁰⁾ П. Н. Третьяков. Финно-угры, балты и славяне. М., 1966, стр. 169.

¹⁰¹⁾ С. А. Изюмова. О бронзолитейном производстве Сатинского городища. - СА, 1967, № 1, стр. 122-124, рис. 2, 1, 3.

¹⁰²⁾ А. В. Збруева. История населения Прикамья в Ананьинскую эпоху. - МИА, № 30. М., 1952, стр. 310, рис. 56а.

¹⁰³⁾ М. Párducz. Указ. соч., стр. 194.

¹⁰⁴⁾ М Párducz. Указ. соч., стр. 145, табл. XII, 4; XIII, 1.

¹⁰⁵⁾ Там же, стр. 199.

¹⁰⁶⁾ Л. Огненова. Ризници на Траки..., стр. 36.

¹⁰⁷⁾ Т. Тотев. Каменна тракийска гробница при с. Кёлмен. - Археология, т. VII. София, 1965, стр. 9-11.

¹⁰⁸⁾ В. Георгиев. Толкуването на старинния тракийски надпис от с. Кёлмен, Преславско. - Археология, т. VII, стр. 1.

¹⁰⁹⁾ Л. Огненова. Ризници на Траки..., стр. 35-36, рис. 16, 17.

¹¹⁰⁾ И. Венедиков, П. Павлов. Новооткритато тракийско сокровище от Летница. - Изкуство. София, 1963, № 9, стр. 20, 24.

¹¹¹⁾ Д. П. Димитров. Указ. соч., стр. 113.

¹¹²⁾ L. Ognenova. Les cuirasses de bronze trouvees en Thrace.

¹¹³⁾ D. V. Rоsetti. Movilele funerare de la Gurbanesti. - Materialele si cercetari arheologice, t. VI. Bucuresti, 1959, стр. 795-796, табл. 5, 12.

¹¹⁴⁾ А. М. Малеванный. Иллирийские племена в дорийскую эпоху. - ВДИ, 1963, № 4, стр. 159, 170.

¹¹⁵⁾ А. Furtwängler. Указ. соч., табл. 60, 984.

¹¹⁶⁾ A. Snodgrass. Early Greek armour..., стр. 85.

¹¹⁷⁾ Tам же, стр. 89.

¹¹⁸⁾ A. Snodgrass. Early Greek armour..., стр. 89.

¹¹⁹⁾ В. Thordeman. The asiatic splint armour in Europe. AA, vol. IV, № 2-3. København, 1933, стр. 144.

¹²⁰⁾ M. Parducz. Указ. соч., стр. 199.

¹²¹⁾ D. Rоsetti. Указ. соч., стр. 795-796.

¹²²⁾ А. И. Мелюкова. Вооружение скифов, стр. 75.

¹²³⁾ Б. Н. Граков. Каменское городище..., стр. 110; его же. Скифские погребения на Никопольском курганном поле, стр. 36.

¹²⁴⁾ Б. Б. Пиотровский. Искусство Урарту. Л., 1962, стр. 73.

¹²⁵⁾ R. Ghirshman. Указ. соч., стр. 112.

¹²⁶⁾ R. Ghirshman. Указ. соч., стр. 112.

¹²⁷⁾ Б. Б. Пиотровский. Искусство Урарту, стр. 73-74.

¹²⁸⁾ Е. И. Крупнов. Древняя история Северного Кавказа. М., 1960, стр. 175.

¹²⁹⁾ R. Ghirshman. Указ. соч., стр. 112.

¹³⁰⁾ Илиада, V, 539, 617, 657; XVI, 519, 579; XX, 414-415.

¹³¹⁾ Илиада, XI, 234-238.

¹³²⁾ ВДИ, 1948, № 2, стр. 219.

¹³³⁾ Подробно этот вопрос рассмотрен в главе, посвященной шлемам.

¹³⁴⁾ Б. З. Рабинович. Указ. соч., стр. 120-127.

¹³⁵⁾ С. А. Есаян. Защитное вооружение..., стр. 197-200; его же. Оружие и военное дело древней Армении. Автореферат кандидатской диссертации. Ереван, 1962, стр. 16.

¹³⁶⁾ Б. З. Рабинович. Указ. соч., стр. 128.

¹³⁷⁾ Б. З. Рабинович. Указ. соч., стр. 128.

¹³⁸⁾ М. П. Грязнов. Указ. соч., стр. 12; А. А. Иессен. Ранние связи Приуралья с Ираном, - СА, XVI. М.-Л., 1952, стр. 225; К. Ф. Смирнов. Вооружение савроматов, стр. 75-76.

¹³⁹⁾ Е. Е. Кузьмина. Указ. соч., стр. 122-124.

¹⁴⁰⁾ Техника производства рассматриваемых доспехов описана в главе о шлемах.

¹⁴¹⁾ И. И. Копылов. К вопросу о составе древних бронз Семиречья. - УЗААП, т. IX. Серия гуманитарных наук. Алма-Ата, 1955.

¹⁴²⁾ Любезная консультация Е. Н. Черных.

¹⁴³⁾ И. Р. Селимханов. О химическом исследовании древних металлических предметов из раскопок на территории АзССР. - СА, 1957, № 3, стр. 106.

¹⁴⁴⁾ С. С. Черников. Указ. соч., стр. 106.

¹⁴⁵⁾ Е. Е. Кузьмина. Указ. соч., стр. 124-125.

¹⁴⁶⁾ F. Lippercheide. Antike Helme. Munchen, 1896; E. Кukahn. Der Griechische Helm. Marburg, 1936; B. Schröder. Указ. соч.; A. Snodgrass. Early Greek armour...; его же. Arms and armour of the greeks. London, 1967.

¹⁴⁷⁾ W. Gаеrtе. Указ. соч.

¹⁴⁸⁾ Н. L. Lorimer. Homer and the monuments. London, 1950; H. W. Catling. A bronse greave from a 13-th century tomb at Encomi. - Opuscula Ateniensia, vol. II. 1956; A. Snodgrass. Early Greek armour...; его же. Arms and armour...; Л. К. Галанинa. Указ. соч.; Т. В. Блаватская. Ахейская Греция. М., 1966.

¹⁴⁹⁾ Илиада, VII, 41; XI, 18; XVI, 132; XVIII, 612; XIX. 370; XXI, 592.

¹⁵⁰⁾ Н. W. Catling. Указ. соч.

¹⁵¹⁾ G. Merhart. Geschnürte Schienen. - Bericht der Römisch-Germanischen Kommission 1956-1957. Berlin, 1958; H. Müller-Karpe. Указ. соч.

¹⁵²⁾ A. Snodgrass. Early Greek armour..., рис. 2.

Заключение

Большинство панцирей, боевых поясов, щитов различных типов, шлемов и поножей, открытых за многие годы на территории Скифии и соседних землях, происходит из погребений.

К сожалению, многие погребения, содержавшие это оружие, подверглись опустошительному ограблению. Но сохранившиеся неограбленными могилы, отрывочные данные, оставленные авторами раскопок, позволяют восстановить положение доспехов в могилах, сделать важные выводы об использовании различных технических приемов для их изготовления, о развитии разнообразных форм доспехов, о времени появления тех или иных их типов и, наконец, о степени распространения отдельных типов защитного оружия на разных территориях в разное время.

Исключительное значение в развитии защитного вооружения в Восточной Европе имело овладение местными оружейниками искусством изготовления наборного доспеха из отдельных металлических пластин и чешуи. Сначала только панцири, а затем боевые пояса, щиты с панцирным покрытием, шлемы делаются из отдельных, сравнительно небольших деталей, нашитых на кожаную основу. Известны попытки изготовления из наборных пластин своеобразных набедренников, наголенников, и, наконец, панцирных штанов, соединявших в себе набедренники и наголенники. Как уже отмечалось, имеются также некоторые отрывочные данные, позволяющие ставить вопрос о возможном использовании пластинчатого набора для защиты боевого коня.

Выясняется картина довольно раннего сложения, еще в VI в. до н. э., всего комплекса скифского защитного вооружения. Именно в это время получают широкое распространение панцири, принесенные скифами из стран передневосточных цивилизаций, появляются различные типы боевых поясов, щитов с панцирным покрытием, массивные шлемы кубанского типа.

В дальнейшем происходит непрерывное увеличение удельного веса защитного оружия в составе паноплии воинов Скифии и соседних территорий. Одновременно происходят изменения в самой номенклатуре средств личной защиты - некоторые виды оружия перестают применяться, вместо кубанских шлемов широко начинают использоваться античные, появляются новые типы панцирей, своеобразных поножей, набедренников.

Очень большое значение в развитии комплекса скифского защитного вооружения имело включение в его состав предметов античного оружия - шлемов разных типов, поножей, частично щитов. [155]

Скифский защитный доспех развивался в тесной связи с развитием аналогичных форм вооружения Закавказья, Переднего Востока, античного мира. На его развитие большое влияние оказало совершенствование оружия нападения. Увеличение поражающих свойств мечей, стрел, копий вызвало острую необходимость в изыскании средств защиты от них. Делаются шаги по увеличению степени надежности, совершенствованию уже существующего защитного оружия, происходит отказ от нерациональных систем. Вместе с тем появление и широкое распространение панцирной защиты вызвало изменение наступательного оружия. Оно постепенно приспосабливается для борьбы с закованными в металл воинами. Наконечники копий становятся более узкими и вытянутыми.¹⁾ Изменяется и форма наконечников стрел - плоские двухлопастные заменяются трехлопастными и трехгранными, наблюдается сближение форм последних.²⁾ Таким образом, происходит как бы постоянное соревнование между наступательным и оборонительным оружием, определявшее развитие того и другого.

Рассмотрим некоторые вопросы, связанные с производством доспеха, его использованием в составе войска местных племен, времени и месте появления тяжелой панцирной конницы в степях Евразии.

Говоря о развитии тяжелой сарматской конницы, В. Д. Блаватский высказал мысль, что само существование такой конницы обязательно предполагает высокий уровень оружейного дела и связанных с ним значительных навыков в обработке железа.³⁾

Это положение безусловно верно не только для сарматского, но еще в большей мере и для скифского времени. Важно отметить и такое обстоятельство. Если для характеристики тяжелого защитного доспеха сарматов мы располагаем преимущественно лишь материалами изобразительного искусства и отдельными упоминаниями древних авторов, то характер скифского оборонительного оружия выясняется на основании массового вещественного материала.

Важное значение в связи с этим имеет вопрос о месте производства основной массы ведущих видов скифского тяжелого доспеха. Он мог быть изготовлен мастерами-оружейниками местных племен или же в мастерских античных колоний (а, может быть, даже и метрополии). Нужно оговориться, что в данном случае речь идет не о роскошном парадном защитном оружии, а о видах, получивших массовое распространение. Автор считает, что производство основной части доспехов скифскими мастерами не может вызывать сомнений.

У местного кочевого и оседлого населения Скифии, как и у других народов, война занимала важнейшее место в жизни общества. По меткому [156] определению К. Маркса, она была «видом труда».⁴⁾ Именно поэтому производство «орудий войны» - оружия - было наиболее быстро развивающейся отраслью ремесленного производства. В этих отраслях расходовалась большая часть металлов. На изготовление различных видов оружия и предметов конской узды шли лучшие сорта железа и бронзы. Особая ценность металлов в то время определялась их военным значением.⁵⁾ С военным делом были связаны металлургическое производство, добыча черных и цветных металлов, их обработка, изготовление кожи, наконец, само производство вооружения и конской узды.

Считаем необходимым вкратце остановиться на вопросе развития этих ремесел у скифов.

По точному замечанию А. И. Мелюковой, металлообрабатывающее ремесло в Скифии «рано переросло рамки домашнего, выделившись в особое производство».⁶⁾ Правильность этого мнения была убедительно доказана работами Б. Н. Гракова и особенно Б. А. Шрамко, сумевшего объединить для разработки важнейших вопросов хозяйственной жизни Скифии коллектив высококвалифицированных специалистов - представителей точных наук.

Уже в VI-V вв. до н. э. на территории лесостепной Скифии металлургическое и металлообрабатывающее производство, основанное на использовании местного сырья, было развито очень высоко.⁷⁾ Здесь открыто несколько сыродутных горнов, почти на всех городищах и поселениях встречаются шлаки. Известный по раскопкам инструментарий кузнеца включал все орудия, необходимые для массового изготовления наборов панцирей, поясов, щитов, чешуйчатых шлемов и других видов доспеха. Это клещи, напильники, зубила, пробойники и прочие инструменты.⁸⁾ Разнообразные анализы изделий местных мастеров, проведенные Б. А. Шрамко совместно со специалистами-техниками, убедительно свидетельствуют о высокой профессиональной квалификации большинства кузнецов.

Изготовление заготовок и самих пластин набора не представляло особого труда. Несложные процессы, необходимые для производства основной массы наборных защитных доспехов, были хорошо знакомы местным специалистам по обработке черных и цветных металлов. Безусловно, им были доступны и гораздо более сложные операции, в том числе и прием плакировки. Поэтому нет особых оснований видеть в панцирях, железные, пластины набора которых обтянуты тонким листовым золотом, лишь продукцию мастерских античных городов. Ведь прием плакировки был [157] хорошо знаком в это время мастерам евразийских степей от Алтая до Скифии.⁹⁾

О местном производстве предметов защитного вооружения могут свидетельствовать также пока еще немногочисленные анализы их металла. Согласно Б. А. Шрамко, металл набора нескольких поясов по своему составу обнаруживает близость с металлом предметов, производство которых на территории Скифии несомненно (наконечники стрел, удила, булавки, бляхи от конской узды).

Высокий уровень развития бронзолитейного дела и обусловленный им богатый опыт, полученный при литье тяжеловесных предметов (котлов, наверший), безусловно, мог быть использован и при производстве шлемов кубанского типа. Обработка кожи, изготовление из нее упряжи, обуви и одежды также достигли на территории Скифии значительных успехов. Хорошо сохранившиеся части кожаной основы некоторых поясов и панцирей свидетельствуют о высоком профессиональном мастерстве и технической оснащенности сделавших их мастеров-кожевников. Совершенные технические приемы, применявшиеся при выделке (дублении и разминании) кожи, наличие необходимого набора узко специализированных орудий для ее обработки позволяли изготовлять основу доспехов, удовлетворяющую даже высокие требования современного стандарта.¹⁰⁾

Местное изготовление большинства предметов защитного вооружения (в первую очередь панцирей) подтверждается находками на территории городищ степи и лесостепи вместе с остатками металлургического производства панцирных пластин. В этой связи важны материалы, полученные при раскопках Б. Н. Гракова на территории Каменского городища, где наряду с железными и бронзовыми готовыми частями набора были найдены и их заготовки, а также некоторые инструменты мастера-оружейника.¹¹⁾ Это позволило Б. Н. Гракову сделать важный вывод о производстве панцирей на этом городище.

Находки такого же рода были сделаны Б. А. Шрамко на Люботинском городище. Очевидно, мастерская по производству защитных доспехов существовала и на нем.

Вряд ли удастся выделить среди всей массы панцирей доспехи, сделанные в определенной мастерской. Из всех в общем довольно близких по форме пластин различных доспехов выделяются костяные части набора панцирей из Волковцев и Лозовой. Скорее всего, они были изготовлены в одной мастерской, может быть даже одним мастером. В нижней части чешуи имеется характерный вырез, не встреченный на частях набора других панцирей. [158] Кроме того, эти курганы и хронологически, и территориально близки между собой. Возможно, упоминаемые доспехи были сделаны на одном из городищ Посулья, скорее всего, Басовском, где были также найдены панцирные пластины.

Изготовление доспехов с панцирным покрытием, требовавшее кропотливой работы и значительных профессиональных навыков, предполагает значительную специализацию мастеров, выполнявших эту работу. Б. А. Шрамко вслед за Б. Н. Граковым и А. И. Мелюковой с полным основанием говорит о выделении в украинской лесостепи в скифское время развитого обособленного металлургического производства.¹²⁾

Вместе с тем вопросы, связанные с изготовлением кожаной основы для панцирей и поясов. Б. А. Шрамко рассматривает в разделе, посвященном описанию домашних промыслов. Он считает ее продукцией членов патриархальных семей, а не выделившихся специализированных ремесленников.¹³⁾ Вероятно, это не совсем верно. Обработка кожи и изготовление из нее основы были, далеко не таким простым делом, как может показаться на первый взгляд. Очевидно, можно говорить о выделении в это время в самостоятельное производство и ремесла, связанного с обработкой кожи, в большом количестве идущей на изготовление обуви, одежды, узды и предметов вооружения.

Трудно предположить также совмещение в одном лице ремесленника по изготовлению металлических частей набора, мастера по выделке основы и специалиста по набору пластин на ней. Скорее всего, это были разные люди. Вероятно, прав Б. Н. Граков, считающий, что в Скифии существовала специальная категория мастеров-панцирников.¹⁴⁾ Они же могли изготовлять боевые наборные пояса, шлемы с чешуйчатым набором, щиты с панцирным покрытием и другие наборные доспехи.

Приведенная характеристика уровня ремесленного производства в Скифии, вероятно, в общих чертах верна и для племен, населявших Северный Кавказ и Поволжье.

Теперь следует кратко рассмотреть вопрос о возможном массовом производстве защитного оружия в античных колониях на территории Северного Причерноморья.

Материалы, полученные при раскопках северопричерноморских городов, не дают оснований для вывода о сколько-нибудь значительном объеме производства черных металлов и их обработки. Несколько кузнечных горнов было раскопано лишь в Ольвии, остатки металлургического производства засвидетельствованы на Раевском городище.¹⁵⁾ Еще менее явные [159] его следы встречены в Пантикапее.¹⁶⁾ Эти данные говорят о слабом развитии материальной базы, столь необходимой для производства в широких масштабах рядового наступательного и оборонительного оружия, рассчитанного на сбыт вне колоний. Известный ныне по раскопкам многих и многих десятков лет уровень развития ремесел, связанных с получением и обработкой черных металлов, был способен удовлетворить лишь внутренние потребности городов в рядовом оружии и орудиях труда. Характеризуя развитие ремесел на Боспоре, В. Д. Блаватский определенно говорил о том, что оружейное дело здесь не получило особого развития.¹⁷⁾

Все это ни в коей мере не следует понимать как полное отрицание существования производства предметов вооружения в античных северопричерноморских колониях. Речь идет лишь о масштабах такого производства. Вероятно, в античных городах производилась какая-то часть роскошного парадного вооружения, в том числе и защитного. Остатки оружейной мастерской были недавно выявлены И. Д. Марченко в Пантикапее.

С представлением об античных колониях Северного Причерноморья как центрах художественной обработки цветных металлов, где в большом количестве производились украшения и драгоценное оружие, хорошо согласуются многочисленные остатки производственных комплексов, находки литейных форм, штампов, орудий для обработки мелких предметов, а также самих украшений.¹⁸⁾ Характерно, что орудий, связанных с художественной обработкой цветных и драгоценных металлов, намного больше, чем орудий мастеров, специализировавшихся на получении и обработке черных металлов. Последние представлены единичными экземплярами.

Наряду с общими соображениями об изготовлении отдельных видов вооружения античными мастерами, в литературе высказывались мнения о месте производства определенных предметов боевого снаряжения и даже целых его комплексов, уникальных по роскоши и тщательности отделки.¹⁹⁾ Вероятно, был прав М. И. Ростовцев, отмечавший, что парадное вооружение из Куль-Обы «...несомненно сработано на месте (в Пантикапее. - Е. Ч.)».²⁰⁾ А. И. Мелюкова верно указала на возможное греческое производство наборных панцирей с оплечьями.²¹⁾ Безусловно, того же происхождения и панцири типа кирас. Характерно, что доспехов этого рода немного - известны лишь единичные панцири с оплечьями и всего три кирасы. Скорее [160] всего, греческое происхождение имели и панцири, украшенные головой Медузы, из Семибратнего кургана, доспех из Талаевского кургана и некоторые другие.

Наряду с этими изделиями, которые с большей или меньшей долей вероятности можно рассматривать как продукцию греческих мастеров, с территории Северного Причерноморья происходит оружие, греческая принадлежность которого бесспорна. Это поножи, шлемы античных типов, часть щитов. На их греческое происхождение указывал еще М. И. Ростовцев.²²⁾

Ответить на вопрос, сделаны ли эти доспехи непосредственно на территории колоний или привезены из метрополии и колонии, таким образом, играли только роль посредников, пока что невозможно. Но отсутствие данных, свидетельствующих о значительном развитии металлургического, металлообрабатывающего и оружейного ремесел в северопричерноморских колониях, заставляет с большим вниманием отнестись к мнению исследователей, допускающих возможность производства оружия, найденного в Северном Причерноморье и на Северном Кавказе, в метрополии.²³⁾

М. И. Ростовцев высказался в пользу импортного происхождения части защитного вооружения. Он очень четко разграничил «несомненно сработанные на месте» парадные мечи и панцирь из Куль-Обы, с одной стороны, и поножи, являющиеся, возможно, предметами импорта, - с другой.²⁴⁾

A. И. Мелюкова считает, что непосредственным производителем или импортером поножей был Пантикапей. В пользу этого, по ее мнению, свидетельствует факт наибольшего распространения ножных доспехов в IV в. до н. э. - именно в то время, когда происходит оживленная торговля скифов с Боспором.²⁵⁾ Это положение подтверждается и тем обстоятельством, что большинство известных ныне поножей найдено или на самой территории Боспорского царства, или недалеко от его границ. В глубины Скифии они проникали редко.

Как предметы греческого импорта в Скифию рассматривал шлемы античных типов Б. З. Рабинович.²⁶⁾ Его мнение относительно изготовления коринфских и аттических шлемов в метрополии поддержали Н. А. Онайко и И. Б. Брашинский.²⁷⁾

B. Д. Блаватский очень четко определил свое мнение о месте производства предметов скифского вооружения. Он написал: «Вооружение и снаряжение [161] скифов в основном было местного производства. Отдельные предметы парадного вооружения, в частности оборонительные доспехи, приобретавшиеся, а иногда и специально заказываемые скифской знатью в северопонтийских городах, отнюдь не могли изменить общей картины».²⁸⁾ С мнением В. Д. Блаватского нельзя не согласиться. Верное по отношению к скифам, это замечание, очевидно, с полным основанием можно отнести и к другим племенам Северного Причерноморья и Северного Кавказа.

Следует остановиться еще на одном важном вопросе. В литературе получило широкое распространение мнение о существовании в греческих городах Северного Причерноморья тяжеловооруженной пехоты, являвшейся основной частью их войск.²⁹⁾ Это представление находится в явном противоречии с таким очевидным фактом, как полное отсутствие предметов защитного вооружения в некрополях античных городов - Херсонеса, Ольвии. Среди достаточно хорошо изученных некрополей Боспора нет могил, которые безоговорочно можно было бы отнести к гоплитским, гробниц, где достаточно полно был бы представлен характерный набор вооружения тяжеловооруженного пешего воина-гоплита. Наборы тяжелого защитного оружия встречаются только в некоторых нимфейских курганах, в Куль-Обе, курганах Патиниотти, Кекуватского. Но эти могилы никак нельзя связывать с погребениями гоплитов. Без всякого сомнения, в них похоронены тяжеловооруженные всадники. С полным на то основанием в этих гробницах исследователи видят памятники, принадлежащие подвергшимся сильной эллинизации скифам.³⁰⁾

Для объяснения факта отсутствия защитного оружия в рядовых могилах некрополей античных городов приводились различные доводы.³¹⁾ На наш взгляд, они не достаточно убедительны. Безусловно, причины такого положения следует искать прежде всего в особенностях своеобразной тактики ведения боя, применявшейся в Северном Причерноморье, когда бой в открытом поле велся не фалангой тяжелой античной пехоты, а войсками (в основном конными) местных племен.

Примером именно такого боя является достаточно подробно описанная Диодором Сицилийским битва при Фате в конце IV в. до н. э. С обеих сторон в ней участвовало около 30 тыс. конников и 42 тыс. пеших воинов местных племен. Греков-наемников, которых только предположительно [162] можно рассматривать как гоплитов, было лишь 2 тыс. Несмотря на то, что конница в этом бою численно уступала пехоте, именно она решила исход боя. Главную роль в битве сыграл отборный отряд конников, находившийся в центре боевого порядка. С большой долей вероятности в нем следует видеть тяжеловооруженных всадников-дружинников.

Если в битве при Фате и имело место использование в системе боевого порядка фаланги гоплитов, то весь ход боя убедительно продемонстрировал ее неспособность выдержать удар тяжелой конницы. По-видимому, есть все основания говорить о значительной переоценке роли фаланги гоплитов в Северном Причерноморье.

В этой связи интересно, что попадающие к северопричерноморским племенам предметы античного защитного оружия шли на вооружение не тяжелой пехоты, а всадников. А. И. Мелюкова правильно указывает на «проникновение типичных форм оборонительного оружия греческих гоплитов в среду скифской аристократии», представлявшей собой всадничество.³²⁾ В отношении поножей и шлемов это же обстоятельство отмечает Н. И. Сокольский.³³⁾

Значительная концентрация предметов защитного вооружения на территории Северного Причерноморья и Северного Кавказа, с одной стороны, и немногочисленность, единичность их на соседних землях - с другой, позволяют уточнить вопрос о времени и месте появления в степях Евразии тяжеловооруженных всадников.³⁴⁾

С. П. Толстов, характеризуя конницу сако-массагетских племен, писал, что как и сам доспех, так и тактика тяжелой конницы сформировались именно на их территории.³⁵⁾ В подтверждение своего мнения он смог привести лишь сведения об оружии сако-массагетского населения, сообщаемые Геродотом, Страбоном и Аррианом, так как к моменту написания и выхода в свет монографии находки тяжелого защитного оружия в этом районе известны еще не были. Но у Геродота речь идет не о панцирном вооружении самого воина, а только о медных нагрудниках коней, а Страбон и Арриан говорили, скорее всего, о своих современниках, о том времени, когда тяжелый доспех стал уже обычным в этих местах.

К затронутому вопросу С.П. Толстов вернулся в начале 60-х годов.³⁶⁾ К этому времени уже были сделаны открытия остатков панцирного доспеха [163] в «арсенале» Топрак-Калы³⁷⁾ и в мавзолее Чирик-Рабата.³⁸⁾ После этих двух находок высказанная им ранее мысль о месте появления тяжелого защитного доспеха и тактики боя тяжелой конницы получила, по мнению С. П. Толстова, «прочное обоснование и хронологическую дату».³⁹⁾ Напомним, что панцирь из Чирик-Рабата относится к самому концу IV - началу III вв. до н. э., а доспех из Топрак-Калы датируется еще более поздним временем.⁴⁰⁾ Не случайно, что С. П. Толстов очень охотно принял точку зрения М. И. Ростовцева о сарматском происхождении панцирного доспеха и о позднем появлении его в Скифии.⁴¹⁾

Со ссылкой на работы С. П. Толстова к IV в. до н. э. относит появление тяжеловооруженной панцирной конницы в сако-массагетской среде и К. Ф. Смирнов. По его словам, в это же время все предпосылки для проявления данного контингента войск из родоплеменной аристократии складываются также у савроматов.⁴²⁾ Это высказывание имеет под собой гораздо более надежные основания, чем мнение С. П. Толстова, практически не подтвержденное никаким материалом. Если для характеристики защитного оружия у саков и массагетов мы располагаем лишь двумя панцирями, то в курганах Поволжья V-IV вв. до н. э. их найдено около десяти. Следует отметить, что тяжеловооруженная конница у сарматов очень не скоро заняла заметное место в составе войск. На это понадобилось несколько веков.

Известные в настоящее время материалы позволяют с уверенностью говорить о появлении тяжеловооруженной панцирной конницы у племен Скифии и Северного Кавказа уже в VI в. до н. э. В это время здесь в основном сложился весь комплекс скифского защитного доспеха, включавший шлемы, панцири, панцирные щиты и боевые пояса различных типов. Имеются также данные, позволяющие предполагать применение названными племенами тяжелых средств защиты боевого коня.

Однако несмотря на значительное количество тяжелого защитного вооружения, происходящего из курганов скифского времени в Скифии и на соседних территориях, нельзя делать вывод об обычности и обязательности такого оружия у всех или даже у большинства воинов. Известен целый ряд скифских могильников, содержавших десятки погребений, [164] в которых или вовсе не было доспехов, или найдены лишь их единицы. В качестве примера можно назвать два больших скифских могильника IV-III вв. до н. э. у с. Кут и на территории Никопольстроя. На полторы сотни раскопанных в них погребений приходится только два боевых пояса.

За три сезона работ Скифской экспедиции Института археологии АН УССР на Никопольщине и под Запорожьем (1964-1966 гг.) было раскопано около 30 скифских курганов. И только в двух из них оказались предметы защитного вооружения. Следует отметить, что в этих курганах похоронены скифы, стоявшие на более высоких ступенях социальной лестницы, чем скифы, погребенные в указанных выше могильниках того же времени и находящихся на той же территории.

Вместе с тем существует несколько могильников, где обнаружено довольно значительное количество доспехов. К их числу относятся курганные группы у сел Журовка, Аксютинцы, Волковцы, в районе Борисполя, в центральном Крыму.

Чаще всего предметы защитного вооружения встречаются в курганах, где имеются могилы боевых коней. П. Д. Либеровым сделана подборка скифских степных курганов, в которых открыты отдельные конские могилы. Среди них - богатейшие памятники IV-III вв. до н.э. - Солоха, Чертомлык, Александрополь, Цимбалка, Огуз, Башмачка, Краснокутский, Чмырев, Лемешев курганы.⁴³⁾ К ним можно прибавить еще несколько более скромных погребений.⁴⁴⁾

Табл. 3 дает представление о нахождении предметов защитного вооружения в этих памятниках. Следует учитывать, что многие могилы подверглись опустошительному ограблению, поэтому найденные в них остатки доспехов не могут дать верного представления о всем наборе средств личной защиты воина. Очень показателен в этой связи пример Страшной Могилы, раскопанной А. И. Тереножкиным в 1965 г. на Никопольщине. Курган был ограблен полностью. Грабители вынесли за пределы кургана вместе с костяком погребенного даже большую часть земли обвалившегося свода. Поэтому о наличии в могиле поножей можно было судить лишь по очень сильной окисленности костей голени погребенного.

Кроме этих курганов конские захоронения, возможно, были и в целом ряде других памятников, раскопанных в конце XIX - начале XX вв. В то время, как правило, полного снятия всей курганной насыпи не производили. Под останцами курганов могут находиться не открытые при раскопках погребения. Так, не замеченная Н. Ушаковым конская могила была обнаружена В. П. Шиловым при доследовании Ушаковского кургана.⁴⁵⁾ [165] На тех территориях Скифии, где захоронения коней не были обычны и вместо них в могилу клали только сбрую, вместе с остатками узды также часто встречаются предметы защитного вооружения. Особенно хорошо это видно на примере курганов Посулья.⁴⁶⁾

В курганах днепровского лесостепного Правобережья предметы конской сбруи встречаются реже. Но и здесь в инвентаре ряда курганов, где найдены уздечки, обнаружено и защитное вооружение (курган № 524 у Жаботина, № 38 у Гуляй-Города, Щучинка и др.).

Использование тяжелого защитного оружия всадниками подтверждается также предметами изобразительного искусства. Так, конные воины солохского гребня имеют панцири, шлемы, щиты, боевой пояс, поножи. В панцири одеты воины на золотой пластине из Гермесова кургана. На стелах воинов из собрания Краснодарского, Донецкого и Николаевского музеев изображены панцири, шлем, боевой пояс. На поясах у этих воинов висят нагайки - обязательная принадлежность конника.

Все это очень определенно свидетельствует, что тяжелый доспех был в основном оружием конных воинов.

Нельзя не согласиться с мнением А. И. Мелюковой, В. Д. Блаватского и Б. Н. Гракова о том, что тяжелое защитное вооружение, и прежде всего наборные панцири, имели лишь представители верхушки местных племен. К рядовому населению обычно они не попадали.⁴⁷⁾ Если легкие защитные доспехи, сделанные из кожи и изредка частично укрепленные металлическим набором, могли использоваться пешими воинами и основной массой конницы местных племен, то тяжелый защитный доспех [166] был на вооружении лишь сравнительно немногочисленной прослойки воинства.

Действительно, тяжелые защитные доспехи открыты преимущественно в могилах местной знати. Об этом говорит сам перечень курганов, из которых они происходят - Солоха, Чертомлык, Старшая Могила, Александрополь, Куль-Оба и др. Следует отметить, что даже в этих памятниках весь комплекс защитного доспеха, с такой точностью и полнотой воспроизведенный на солохском гребне, встречается редко.

Но кроме подобных курганов панцири иногда встречаются и в сравнительно небогатых погребениях, в инвентаре которых заметное место занимают разнообразное оружие и предметы конской узды. Иногда они сопровождаются захоронениями боевых коней. Ценные вещи из золота и серебра здесь очень редки. К числу таких памятников относятся курганы лесостепной Скифии - у с. Щучинка, № 490, 491 у с. Журовка, у сел Макеевка и Крячковка, а также несколько степных скифских курганов - № 2 у с. Кирово, у г. Днепрорудного, в курганной группе Солохи, у Огуза, неоднократно уже упоминавшийся курган в группе 22-й шахты под г. Орджоникидзе на Никопольщине и курган у Новорозановки. Примечательно, что в тех погребениях, где достаточно хорошо представлено в находках защитное вооружение, как правило, встречается и довольно полный комплект средств нападения. Безусловно права А. И. Мелюкова, считающая, что помимо основной массы войска местных племен - всеобщего ополчения - в Скифии в VI-V вв. до н. э., по всей видимости, уже существовали специальные военные дружины.⁴⁸⁾Вероятно, в лицах, погребенных в названных курганах, и следует видеть воинов-дружинников.

Для характеристики роли дружины у скифов А. И. Мелюкова использовала определение, сделанное Ф. Энгельсом: «Военный вождь, приобретший славу, собирал вокруг себя отряд жаждавших добычи молодых людей, обязанных ему личной верностью, как и он им. Вождь содержал их и награждал, устанавливал известную иерархию между ними; для незначительных походов служил отряд телохранителей и всегда готовое к бою войско, для более крупных существовал готовый кадр офицеров».⁴⁹⁾

Значение дружины в скифском обществе, принципы ее организации удачно подмечены и хорошо описаны Лукианом Самосатским.⁵⁰⁾

На вооружении дружинников было наиболее совершенное наступательное и оборонительное оружие. Наличие хорошо вооруженных опытных воинов значительно укрепляло общественное положение того, в чьем подчинении находилась дружина - царя или вождя. [167]

Особенно возрастает роль дружины в Скифии в IV-III вв. до н. э. В это время разнообразное защитное вооружение наиболее часто встречается в могилах.

Основным оружием дальнего боя и легкой, и тяжелой конницы местных племен был лук и стрелы, метательные копья и дротики. Археологические материалы убедительно опровергают мнение Г. А. Пугаченковой о нехарактерности для паноплии тяжелых всадников лука.⁵¹⁾Наконечники стрел в обязательном порядке входят в состав всех без исключения погребений, где находились тяжелые защитные доспехи.

Главным оружием ближнего боя скифской конницы было короткое копье. Безусловно, использовалось и длинное копье - пика. Заметное место в составе оружия конников занимал длинный рубящий меч.⁵²⁾

И наступательное, и оборонительное оружие в скифское время достигло высокой степени совершенства. Вооружение племен Северного Причерноморья и Северного Кавказа ни в коей мере не уступало, а отдельные виды его даже превосходили оружие, использовавшееся в Греции и странах Древнего Востока.

Во время боя отборная часть войска - дружина тяжеловооруженных всадников - находилась перед центром боевого порядка, состоявшего из конных и пеших воинов. Концентрированный мощный удар кулака тяжелой конницы, как можно судить из описанной Диодором Сицилийским битвы при Фате, мог решить исход битвы. Но выяснение особенностей тактики ведения конного боя вообще и тактики тяжеловооруженной конницы скифского времени в частности выходит за рамки настоящей работы.

Необходимо отметить, что совершенное оружие всадников местных племен, безукоризненное умение их владеть им и конем, безусловное использование строя делали возможным победу такой конницы над любым противником не только при использовании той тактики, которую с успехом применили скифы во время войны с Дарием, но и в открытом бою.

В III в. до н. э. в степи Северного Причерноморья вторглись сарматы. Они принесли с собой своеобразную тактику ведения боя, основанную на использовании несколько иных видов оружия. Однако созданный еще в скифскую эпоху весь основной комплекс защитного и наступательного вооружения, претерпев некоторые изменения, продолжал существовать и в сарматское время. [168]

¹⁾ А. И. Мелюкова. Вооружение, войско и военное искусство скифов. Автореферат кандидатской диссертации. М., 1950, стр. 17.

²⁾ К. Ф. Смирнов. Вооружение савроматов, стр. 69.

³⁾ В. Д. Блаватский. Очерки военного дела..., стр. 115.

⁴⁾ К. Маркс. Формы, предшествующие капиталистическому производству. - ВДИ, 1940, № 1, стр. 21.

⁵⁾ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 29, стр. 154.

⁶⁾ А. И. Мелюкова. Вооружение, войско и военное искусство скифов, стр. 21.

⁷⁾ Б. А. Шрамко. Хозяйство лесостепных племен..., стр. 13.

⁸⁾ Там же, стр. 17.

⁹⁾ С. И. Руденко. Указ. соч., стр. 251; С. А. Семенов. Технология ювелирного производства у ранних кочевников Казахстана (см. С. С. Черников. Указ. соч., стр. 157).

¹⁰⁾ Б. А. Шрамко. Новi данi.., стр. 80.

¹¹⁾ Б. Н. Граков. Каменское городище..., стр. 132.

¹²⁾ Б. А. Шрамко. Hoвi данi..., стр. 82.

¹³⁾ Б. А. Шрамко. Хозяйство лесостепных племен..., стр. 24-25.

¹⁴⁾ Б. Н. Граков. Каменское городище..., стр. 132.

¹⁵⁾ В. Д. Блаватский. Античная археология Северного Причерноморья. М., 1961, стр. 46.

¹⁶⁾ И. Д. Марченко. Материалы по металлургии и металлообработке Пантикапея. - МИА, № 56. М., 1957.

¹⁷⁾ В. Д. Блаватский. О боспорском ремесле IV-I вв. до н. э. - СА, XXIX-XXX. М., 1959, стр. 50.

¹⁸⁾ В. Д. Блаватский. Античная археология..., стр. 46-49; его же. Пантикапей. М., 1964, стр. 35, 67.

¹⁹⁾ Н. А. Онайко. Античный импорт в Приднепровье и Побужье в VII-V вв. до н. э. - САИ, вып. Д1- 27. М., 1966, стр. 32.

²⁰⁾ М. И. Ростовцев. Скифия и Боспор, стр. 383.

²¹⁾ А. И. Мелюкова. Вооружение скифов, стр. 73-74.

²²⁾ М. И. Ростовцев. Скифия и Боспор, стр. 333.

²³⁾ Н. А. Онайко. Экономические связи античных городов Северного Причерноморья с племенами Приднепровья и Побужья в IV-II вв. до н. э. - Тезисы докладов на заседаниях, посвященных итогам полевых исследований 1967 г. М., 1968, стр. 17.

²⁴⁾ М. И. Ростовцев. Скифия и Боспор, стр. 383.

²⁵⁾ А. И. Мелюкова. Вооружение скифов, стр. 76.

²⁶⁾ Б. З. Рабинович. Указ. соч., 136.

²⁷⁾ Н. А. Онайко. Античный импорт..., стр. 43; И. Б. Брашинский. Указ. соч., стр. 139.

²⁸⁾ В. Д. Блаватский. Очерки военного дела..., стр. 13.

²⁹⁾ Там же, стр. 14.

³⁰⁾ М. И. Ростовцев. Скифия и Боспор, стр. 382, 387; В. Д. Блаватский. Об этническом составе населения Пантикапея. - СА, XXVIII. М., 1958, стр. 101-102; его же. Пантикапей, стр. 64; В. Ф. Гайдукевич. Боспорское царство. М.-Л., 1949, стр. 208, 277; Л. Ф. Силантьева. Указ. соч., стр. 51.

³¹⁾ Подробный анализ их будет дан в подготовленной автором статье «О роли фаланги в Северном Причерноморье».

³²⁾ А. И. Мелюкова. Вооружение, войско и военное искусство скифов, стр. 20.

³³⁾ Н. И. Сокольский. Военное дело Боспора, стр. 10-11.

³⁴⁾ Е. В. Черненко. Появление тяжелой конницы в степях Евразии. - Тезисы докладов и сообщений на конференции по вопросам скифо-сарматской археологии. М., 1966; его же. О времени и месте появления тяжелой конницы в степях Евразии. - Доклады и сообщения конференции по вопросам скифо-сарматской археологии (в печати).

³⁵⁾ С. П. Толстов. Древний Хорезм. М., 1948, стр. 211-227.

³⁶⁾ С. П. Толстов. Приаральские скифы и Хорезм. - СЭ, 1961, №4, стр. 136.

³⁷⁾ С. П. Толстов. Хорезмская археолого-этнографическая экспедиция. - Труды Хорезмской археолого-этнографической экспедиции, т. I. M., 1952, стр. 34.

³⁸⁾ С. П. Толстов. По древним дельтам Окса и Яксарта, стр. 142; С. А. Трудновская. Круглое погребальное сооружение на городище Чирик-Рабат. - Материалы Хорезмской экспедиции, вып. 6. М., 1963, стр. 209.

³⁹⁾ С. П. Толстов. Приаральские скифы и Хорезм, стр. 138.

⁴⁰⁾ С очень аргументированной критикой многих положений С. П. Толстова об особенностях военного дела народов Средней Азии недавно выступила Г. А. Пугаченкова (О панцирном вооружении парфянского и бактрийского воинства. - ВДИ, 1966, № 2).

⁴¹⁾ С. П. Толстов. Древний Хорезм, стр. 220.

⁴²⁾ К. Ф. Смирнов. Савроматы. М., 1964, стр. 280.

⁴³⁾ П. Д. Либеров. Хронология памятников Поднепровья скифского времени. - ВССА, стр. 146.

⁴⁴⁾ Е. В. Черненко. Скифские курганы на Никопольщине, стр. 190.

⁴⁵⁾ В. П. Шилов. Ушаковский курган. - СА, 1966, № 1, стр. 182.

⁴⁶⁾ В. А. Iллiнська. Скiфська вузда VI ст. до н. е., стр. 38.

⁴⁷⁾ В. Д. Блаватский. Очерки военного дела..., стр. 13; Б. Н. Граков. Каменское городище..., стр. 170; А. И. Мелюкова. Вооружение, войско и военное искусство скифов, стр. 19.

⁴⁸⁾ А. И. Мелюкова. Вооружение скифов, стр. 82.

⁴⁹⁾ Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства М., 1945, стр. 163.

⁵⁰⁾ ВДИ, 1948, № 1, стр. 300.

⁵¹⁾ Г. А. Пугаченкова. Указ. соч., стр. 31.

⁵²⁾ Е. В. Черненко. Появление тяжелой конницы.., стр. 85.

 

Скифские лучники

В монографии рассматриваются проблемы, связанные с использованием лука и стрел в скифское время. Проанализированы типология, форма и устройство луков, стрел и их отдельных частей. Особое внимание уделено приспособлениям для ношения луков и стрел, в том числе и парадным, золотые и серебряные украшения которых являются подлинными шедеврами северопричерноморской торевтики. Исследуются вопросы производства луков и стрел, снаряжения скифских лучников. Описаны различные способы стрельбы из луков скифского типа. Подчеркивается широкое распространение этого оружия в Евразии.

Для археологов, историков, работников музеев, преподавателей и студентов исторических факультетов; всех, кто интересуется прошлым нашей страны.

Киев. "Наукова думка". 1981 г. Тираж 5000 экз.

OCR Halgar Fenrirsson

[3] - конец страницы.

Предисловие

I. Лук

II. Стрелы

III. Гориты и колчаны
Гориты VI в. до н.э.
Гориты V в. до н.э.

IV. Парадные гориты IV в. до н.э.
Парадный горит из Толстой Могилы
Горит из кургана Солоха
Гориты чертомлыкской серии

V. Некоторые вопросы производства снаряжения лучников
Наконечники стрел
Парадные гориты

---

Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 377; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!