Значит – это кому-нибудь нужно? 13 страница
- Привет, малахольный! Здесь все: и твоя новая статья по санитарно-эпидемиологической безопасности, и заснятые интервью с санитарным медперсоналом, с зоологами, и отрывки из научных диссертаций, но главное – наш с тобой договор о сотрудничестве, - и Крыса явно засмеялась, хитро прищурив свои глазки.
- Вот здорово! Так статья о Неизвестной - твоих лап дело?
- Нет. Та статья Предвидова, - закрыв свой ноутбук и засунув его в сумочку-мешок, который висел у нее на животе, Крыса ловко вылезла из рюкзака и незаметно куда-то исчезла, чтобы не волновать окружающих лишний раз.
« Договор о сотрудничестве с крысой, дожили! Долой стереотипы! - Вадим повертел в руке флешку. – В конце концов, крысы способны устанавливать причинно-следственные связи. Они предвидят многие события. Предвидят - Предвидов. Подобное лечится подобным? Хм. Достаточно не захламлять свое жилище, не украшать его блестящими предметами правильной геометрической формы – и крысы будут обходить его стороной. Неужели так просто? Да, лучше встречаться на нейтральной территории, как деловые партнеры. Я предпочитаю уединение. А что? Неплохо: все вокруг матовых оттенков, мебель непонятной формы, ассиметрично-неровная. Приходишь домой и с разбегу падаешь в рыхлое и мягкое облако… нет, не пыли, а кровати, и спать… под шум вентилятора! Хотя нет, шум вентилятора я тоже не выдержу, как и рок-музыку. А в остальном, я думаю, меня никто не упрекнет? Теперь можно и к Фантазу наведаться, посмотреть, чем он занят», - Вадим пересел в другой поезд, всего две остановки, и он будет на месте.
|
|
|
Но, только выйдя из метро, Вадима ждал очередной незапланированный камень преткновения или все тот же булыжник от уличного пазла. И Вадим споткнулся, упав лицом вниз. Поэтому он не мог сразу заметить внешних преобразований пространства, кои не замедлили себя ждать. С трудом приподнявшись, чтобы сесть, он только подумал: « Как-то я с недавних пор стал неуверенно держаться на ногах. Ни то земля из-под ног уходит, ни то ноги теряют связь с землей?» Итак, он снова очутился в будущем.
***
Вадим снова был в парке, но все выглядело иначе, чем в прошлый раз. «Что это уже лето или даже осень? – размышлял про себя Вадим, рассматривая на яблоне уже созревшие плоды. Но тут он совершенно растерялся, когда сообразил, что находится внутри хоровода из обнаженных людей, танцующих вокруг этой яблони. На их лицах играла блаженная улыбка. Они плясали, держась за руки, совершенно не смущаясь своей наготы. Тут же бродили львы, паслись олени. И никто никого не боялся. Это было как-то неестественно. Ото всего сквозило каким-то обманом или наигранностью, а еще равнодушием, как казалось Вадиму, не в смысле безразличия, а скорее бесстрастности, в сочетании, опять же по ощущениям Вадима, с неуместной радостью. «Бесстрастная радость. Такое возможно? - попытался понять Вадим, он не испытывал гармонии от происходившего сейчас с ним. - Может быть, человек, отключив сознание, именно так себя и ведет?» Вадим старался почувствовать состояние этих людей. «Если это происходит не под действием наркотиков, то с чего такая эйфория? Вадим выбрался из танцующего кольца. Никто и не собирался его удерживать. Как будто его никто не замечал. Вадим оглянулся. Кроме хоровода он увидел просто гуляющих в таком же виде людей с такими же беспечными лицами. Казалось, они общаются друг с другом. Но слов не было слышно. Вдруг Вадим отчетливо стал различать звуки лютни. Это была знакомая мелодия. И песня тоже знакомая.
|
|
|
Над небом голубым есть город золотой
С прозрачными воротами и ясною звездой,
А в городе том сад, все травы да цветы,
Гуляют там животные невиданной красы:
Одно, как желтый огнегривый лев,
Другое вол, исполненный очей,
С ними золотой орел небесный,
Чей так светел взор незабываемый…
|
|
|
…Кто любит, тот любим, кто светел, тот и свят,
Пускай ведет звезда тебя дорогой в дивный сад…
Чуть поодаль в траве сидели двое мужчин. Между ними был расстелен ковер, уставленный яствами. Они пили вино, ели, беседовали и заразительно смеялись. Их явно что-то забавляло. Но вот что? «И то хорошо, что они одеты, но не современно, нет, а как в средневековье. А вот еще двое к ним подошли. Вот они, похоже, ближе мне по времени. Подойти к ним, что ли?» – раздумывал Вадим.
- А вот и наш мистификатор Владимир Вавилов! – воскликнул один из сидящих в траве мужчин. - Милости просим к нам, угощайтесь!
Владимир Вавилов, смущенно улыбаясь, протянул руку для пожатия:
- Весьма рад с Вами познакомиться, ведь это Вы, Франческо Канова да Милано?
- Совершенно верно. Позвольте представить моего коллегу Франсуа Куперена, - Канова да Милано ответил рукопожатием и принялся хохотать.
- Очень приятно, - вежливо произнес Вавилов и поклонился. – Я некоторым родом, тоже ваш коллега.
- Да, мы знаем, знаем, - махнул Франсуа Куперен рукой, другой вытирая слезы от смеха. – Что же это Вы, друг мой, сочинили сюиту для лютни, а автором себя назвать постеснялись? А нам чужого не надо! Признаться, никогда чужие творенья за свои не выдавали.
|
|
|
- Тем более опусы потомков, живущих через четыреста лет! – подхватил Канова да Милано. - Но музыка хороша! А чьи стихи? Уж не скрывайте! Или опять мистификация?
- Нет, все честно, слова Анри Волохонского. Прошу любить и жаловать, - Вавилов представил поэта…
Вадим пожал плечами и решил идти дальше. Чем больше он удалялся, тем тише становилась музыка, пока совсем не умолкла. Но вскоре ее сменила другая, тоже знакомая. На этот раз автором ее уже, несомненно, был Бах. Прелюдия ми-бемоль минор № 8. Вадим оглянулся. Странно, он столько прошел, а танцующие люди не пропали из виду, как композиторы на пикнике, а наоборот, казалось, они безучастно преследовали его. Танцующие люди сами по себе. Он сам по себе. Музыка сама по себе. Но что-то их объединяло. По крайней мере, ощущение независимости позволило Вадиму идти дальше по парку и наблюдать странные сцены. Вдруг он опять обернулся на отрешенных счастливцев. «Они как цветы, как трава – без собственной воли. Они рады тому, что есть. Коллективная радость. У них нет зависти и осуждения. А если ливень или снег? Они тихо умрут от переохлаждения или получат спасенье?» Вадим продолжал свой путь. Ему встречались люди в нарядах эпохи Возрожденья. Они стояли или сидели на скамейках, как будто позировали или чего-то ожидали. Под одной из яблонь устроилась женщина с младенцем на руках. «Наверно это Мадонна с младенцем Иисусом», - подумал Вадим. Дальше у другой яблони стояли двое. «А это наверняка Адам и Ева», - решил Вадим, уже привыкая к обстановке. Из ветвей выглядывал змей-искуситель. Вадим шел дальше. Мадонна с младенцем на руках встала и молча догнала Вадима. Малыш протянул яблоко и улыбнулся. Вадиму ничего не оставалось, как взять яблоко и улыбнуться в ответ. Мадонна тоже улыбнулась, а потом, крепче прижав к себе младенца, не оборачиваясь, пошла вперед, все дальше и дальше. А Вадим стоял в замешательстве, не зная, что делать.
- «Золотой век», первозданная невинность в гармони с природой, - вдруг раздался знакомый голос Петруши. Здравствуй, Вадим. Отвечаю на твой немой вопрос. Ты видишь ожившие полотна немецкого художника эпохи Возрождения Лукаса Кранаха Старшего. Это, конечно, иллюзия, но очень реалистичная.
Вадим удивился:
- Но там я видел трех композиторов и одного поэта, они разговаривали?
- Ах, да! Это посетители парка. Гости, как и ты.
Вадим крутил в руках яблоко, напряженно подбирая подходящие слова:
- Извини, Петруша, но я собирался навестить своего друга. Я, конечно, рад и даже счастлив, что имею такую необъяснимую возможность побывать в будущем, - Вадим замялся. Ему было неловко. С одной стороны, он – везунчик, что оказался в будущем, с другой стороны, получалось, что он не по своей воле перемещается, а если добавить реальную усталость, то слово «насилие» так и хотело вырваться из его уст, и он, вздохнув, решил продолжить:
- Но я так устал и…
- Вадим, я в курсе, ты не переживай. Это ты меня извини, - прервал его Петруша, - я проверил, ты бы все равно проторчал у закрытых дверей галереи больше часа. Вот я и решил воспользоваться этой ситуацией, и ты отдохнешь, и мне поможешь. Ведь отдых – это смена деятельности, согласен?
- Согласен, - кивнул обреченно Вадим, - но иногда я люблю просто ничего не делать.
- Ну-ну, не вешай нос, друг! Пойдем, я покажу тебе свою библиотеку. Поверь, это стоит того! - Петруша помог Вадику подняться и даже взял его рюкзак.
- Смотри, мы уже на месте, входи, - Петруша слегка подтолкнул понурого Вадика вперед. Переступив через предполагаемый порог, они оказались в полной темноте после полуденного солнца. Но ненадолго. Зажегся свет над письменным столом. Сначала Вадим сравнил этот стол с небольшим одноместным авто.
- Присаживайся, ты же устал, - Петруша улыбнулся.
Когда Вадим сел, кресло вместе со столом поплыли медленно, описывая круг, словно по невидимым рельсам. Но вот следующий виток выше. А потом еще выше. Выходит, рельсы были изогнуты как спираль. Наконец, стол-автодрезина остановилась. Зависла в темноте. Вадим поднял голову и увидел ночное небо, все в звездах. Красота! Сердце тревожно заколотилось…
- Не страшно? – где-то внизу остался Петруша, его не было видно в темноте, только голос доказывал его присутствие.
- Нет, не страшно.
- Красиво?
- Да, красиво.
- Теперь приготовься, я включаю свет. Постарайся не упасть. На стол что ли облокотись.
Действительно, когда зажегся свет, стало понятно, на какой высоте от пола сидел за столом Вадим. Метров восемь или десять. А кресло оказывается еще и вращается. Потрясающе: вокруг книги, книги… на полках. Сколько книг! Вот это личная библиотека! Все стены в книгах! Стена какая-то сплошная, без углов. И лестница… узкая лестница без перил вдоль стеллажей, вдоль этой стены, как дорога-серпантин, ведущая к вершине горы. Но это не гора, а наоборот, впадина, как конус, обращенный вершиной вниз. Помещение-конус. А снаружи может быть все, что угодно. Может быть, это колодец? А может, амфитеатр? Вадим опять посмотрел вверх, на звездное небо. Здесь ночь, а снаружи, на улице был день.
- А здесь всегда ночь? – спросил Вадим.
- Да.
-Это не настоящее небо?
- Самое настоящее, - рассмеялся Петруша, - но я тебя привел сюда, чтобы пополнить свою библиотеку. Спускайся, поговорим.
Вадим только было начал обдумывать возможность спуска, а стол-авто уже описывал круг за кругом, спускаясь вниз.
- У меня возникла мысль. Послушай, я знаю, что в двадцатом веке в России было много поэтов. Ты любишь стихи?
- Я? Да как-то не знаю? – Вадим вспомнил вдруг свое неудавшееся интервью с Неизвестной, - я сам немного писал, но потом прошло. Очевидно, я – не поэт.
- Но это неважно. Понимаешь, много имен не дошло до нас, я уж не говорю о самом поэтическом творчестве. Сколько исчезло библиотек, архивов, сколько стерто из цифровой памяти! Конечно, из информационного поля ничто не исчезает. Мы пытаемся извлекать из подсознания творения предков, надеюсь, ты понимаешь, как это важно? Но, увы, не так все просто, - Петруша внимательно посмотрел в глаза Вадиму, будто хотел почувствовать, насколько его предок подходит для эксперимента.
- А почему это так важно? – Вадим покраснел от долгого пристального взгляда Петруши. Потомок явно был мудрее, хоть выглядел ровесником своему предку.
- Почему важно? Все очень просто, - Петруша улыбнулся. – Что такое поэзия? «Нет атома материи, который бы не содержал поэзии». Поэзия – это душа истины. Она сохраняет объективность, потому что чиста и лишена домыслов, лукавства, притворства. Она несет в себе нравственный урок. Стихи извлекаются одухотворенным чувством, несут его в себе и сами становятся источником вдохновения. Это информационно-энергетическое чувствотворение, не имеющее временных ограничений и обладающее душеспасительными свойствами. Спасенная душа – это спасенный мир. Ты согласен? Ты нам поможешь?
- Ну, если только это займет не больше часа. А чем я могу помочь?
- Только своим присутствием. Ты вспомнил Маяковского, увидев наши дома, спел удивительную песню на стихи Рождественского, и я подумал, что именно ты можешь помочь нам восполнить недостающую информацию. Ты даже отдохнешь, сядешь поудобнее в кресло, закроешь глаза. А я загляну в твое подсознание. Ты ближе к этой эпохе, твои впечатления ярче, понимаешь? Очень важно чувственное восприятие. А ты, Вадим, способен чувствовать, то есть улавливать чувства других, как антенна… Понимаешь? Нам может быть не понятна причина переживаний, тревог, радости…, а ты все поймешь, а главное, сможешь сочувствовать! Ты сможешь, я уверен.
- Хорошо, давай попробуем, но только недолго. Мне еще надо успеть на встречу с…
- Да, конечно, с Фантазом Предвидовым. Я помню. – Петруша усадил Вадима в большое кресло и накрыл его с головой прозрачным и невесомым, как оболочка мыльного пузыря, покрывалом. – Закрой глаза. Представь, что ты живешь в двадцатом веке…
Вадим шел по Итальянской улице, как внушал ему Петруша. Он шел не один. Вслед за ним шла музыка. Если бы рядом был Кварк, профессор парадоксологических наук, или смотритель Музоопарка Ван Ваныч, то кто-нибудь из них обязательно произнесли таинственное: «Откровение Оливье Мессиана». Но их не было рядом. А печальная музыка, всегда готовая придти на помощь, была рядом, как ангел с огромными крылами, в любую минуту заботливо укрывающий своего подопечного. Вадим направлялся на поэтический вечер в кафе «Подвалъ бродячей собаки». Но вдруг что-то тяжелое упало на него сверху, и Вадим даже решил, что он раздавлен…
… Вадим очнулся идущим, сопровождаемый толпой взволнованных людей. К его рукам был привязан тяжелый деревянный брус. «Так это он на меня свалился? И теперь я должен его нести?» - недоумевал Вадим. Босые сбитые в кровь ноги с трудом переступали по неровной каменистой дороге в ухабах и рытвинах. «Кажется, меня ведут на казнь!?» - в ужасе догадался Вадик. «Мама! Мамочкааа! Ой, Господи! Господи, это же ошибка! Петруша! Где ты? Я же должен был идти в кафе, на поэтический вечер!? Господи! Мамочки! Спаси меня, Петруша! Но как же так? Помогите!» - его крик потонул в общем гуле толпы, барабанном бое и нестерпимом гудении труб. Неужели его ждала мучительная смерть на кресте? «Где я? В Древнем Риме или в какой-то арабской стране? Да какая разница! Неужели это конец?» Но вот уже и холм. Сейчас Вадиму будут пробивать ладони, и какая-то женщина поднесла ему напиток, чтобы притупить чувства… незнакомая музыка волновалась вокруг него, сквозила, утешала…
…и снова Итальянская улица. Вадим в ужасе торопился выбраться из-под упавшего на него бревна. «Кажется, цел! А что с руками?» - Вадим уставился на свои ладони, но ничего не обнаружил кроме яблока. «Яблоко, подаренное младенцем Иисусом? Кажется, это символ спасения! Ну, конечно! - обрадовался Вадим. - А яблоко с древа познания добра и зла – это символ греха», - Вадим уже мог рассуждать на тему христианской символики, наверно, это после перенесенного стресса. Он перевел дух и снова услышал уже знакомую музыку. Он узнавал ее, но еще не понимал. Она вызывала в нем смутные ощущения не то опасности, не то предупреждения о ней. А может, это была некая подсказка, код времени, в которое предстояло углубиться Вадиму? Дух времени, таящего непростые испытания? Непростые? Для кого-то непереносимые, не сравнимые с адскими муками. Как выдержать их, вот что таилось в этой странной музыке!
Голос Петруши позвал Вадима по имени. И забыв недавние тревоги, Вадим бросился беспрекословно выполнять все его пошаговые инструкции:
- Ты идешь по улице, заходишь в дом, а там большой зал. Там много людей, мужчин и женщин. Они молоды, и не очень, они танцуют, они смеются, они говорят, спорят, слушают. А ты идешь мимо них, сквозь них, размыкая их руки, ловя их взгляды, улавливая их слова, схватывая их суть на ходу, на лету, на вдохе… на двенадцатом ударе… сердца, твоего ли? И замираешь. Ты видишь сцену, на сцену выходит … уверенным шагом, прямо и гордо глядя вперед, на сцену поднимается и восходит мощный аккумулятор невозможных для определения энергий. Он разворачивается лицом к тебе и смотрит, молча смотрит тебе в душу. А ты скрывал ее от всех, на всякий случай. А он нашел ее одним взглядом, высокий, вечно молодой, непонятый, как принято, понятный для немногих, страшный своей сокрушительностью, сокрушенный самим собой, хрупкий своей болью… , и он читает стихи…
- Уважаемые
товарищи потомки!
Роясь
в сегодняшнем
окаменелом г…..,
наших дней изучая потемки,
вы,
возможно,
спросите и обо мне.
И, возможно, скажет
ваш ученый,
кроя эрудицией
вопросов рой,
что жил-де такой
певец кипяченой
и ярый враг воды сырой.
Профессор,
снимите очки-велосипед!
Я сам расскажу
о времени
и о себе…,
- голос его гудел, как в уши ветер дул, как звук от смычка по виолончели у Баха. Вадим потерялся в лавине слов, он, будто был пойман и взят врасплох.
- В курганах книг,
Похоронивших стих,
железки строк случайно обнаруживая,
вы
с уважением
ощупывайте их,
Как старое,
но грозное оружие…, - в руке его летала книга, как птица, пойманная на лету, рука его крушила волны, и штормы были ему по плечу…
- Потомки,
Словарей проверьте поплавки:
из Леты
Выплывут
остатки слов таких,
как «проституция»,
Туберкулез»,
«блокада». – словно заклинание, словно укор, словно судьбе наперекор…
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 268; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!