ПРИЕМ ПО СЛУЧАЮ ДНЯ РОЖДЕНИЯ ТЕТИ ФАННИ 29 страница
— Почему нет? Вы ведь совсем не старый.
— Нет, я не очень старый, но в молодости я был болезненным и мне казалось, что я умру очень молодым... что я не проживу более тридцати лет. Но я прожил. Смерть отказалась забрать меня. Я не спрашиваю почему. Просто продолжаю существовать, делая то, что я делаю, живя этой спокойной жизнью и довольствуясь тем, что у меня есть. Я как бы примирился с самим собой, со всеми своими страхами и печалями. Мое прошлое подобно старой ране, которая зажила, и я не хочу делать ничего такого, что может открыть ее снова.
Он устремил на меня свои глаза, которые умоляли поверить ему.
— Итак... сможете вы сохранить такой важный секрет, как этот?
— О да, — заверила его я.
— Я думаю, что сможете. Я не знаю почему, но я доверяю вам... как я доверял бы... собственной дочери, если бы я женился и у меня была дочь.
— Моя мать всегда учила меня уважать то, что является дорогим для других людей, даже если эти вещи не представляют для меня никакой ценности.
— Она правильно вам говорила.
— Видите, вы знали ее слишком хорошо, чтобы быть простым сотрудником.
Он улыбнулся:
— Мне следовало оставаться в тени, Энни. Я должен был бы знать, что вы будете искать правду.
— И какова эта правда? — спросила я, затаив дыхание.
— Я не помощник Троя Таттертона, я и есть Трой Таттертон.
Странно, но признание Троя не произвело на меня такого шокирующего воздействия, какого следовало бы ожидать, учитывая, что все вокруг говорили мне о его смерти. У меня же было такое ощущение, как будто я всегда знала о том, что он жив.
|
|
|
— Когда Рай Виски видит вас, он, вероятно, считает, что перед ним один из духов.
— Рай? — Он улыбнулся. — Я не уверен, что он так думает, но допускаю это.
— Ну а теперь, когда вы сказали мне правду о себе, ответьте, зачем вы заставили всех поверить в вашу смерть?
— Вам кто-нибудь рассказывал об обстоятельствах моей предполагаемой гибели? — Он внимательно посмотрел на меня.
— Я слышала понемножку то там, то здесь, но в основном от Рая Виски. Хотя, что в его словах было правдой, а что плодом его богатого воображения, не знаю. Мне известно, что вы поехали на лошади, принадлежавшей Джиллиан, и ускакали в море и что с тех пор вас никто не видел и ничего о вас не слышал.
— Да, это часть соответствует действительности.
— Как это произошло?
В его глазах снова вспыхнула улыбка.
— Когда вы спрашиваете с таким чувством, то сильно напоминаете мне вашу мать, когда она была в вашем возрасте. Я полагаю, что и сама вы такая же внимательная слушательница. Вы будете слушать? — Он откинулся назад в своем кресле-качалке.
Я кивнула, несколько напуганная его посерьезневшим голосом.
|
|
|
— То, что я рассказывал вам, является правдой. Я рос болезненным, меланхоличным ребенком и подростком. Всю свою молодую жизнь был подавлен тяжелыми, печальными мыслями. Мой старший брат Тони, который был для меня скорее отцом, делал все возможное, чтобы изменить мое состояние, вселить в меня надежду и оптимизм, но все оказалось напрасно. Надо мной, когда я родился, как бы повесили серое облако, и оно все расширялось и расширялось, пока не наступил момент, когда я, посмотрев вверх, увидел только затянутое облаками небо. Таким для меня оно всегда и оставалось даже в самый яркий солнечный день. Вы можете себе это представить?
Я покачала головой. Я не могла понять, как можно продолжать жить, оставаясь все время под затянутым тучами небом. Солнечный свет так необходим! Он нужен цветам и деревьям, траве и птицам и особенно маленьким детям, которые должны купаться в его ласковом тепле. Без солнца и света ничего не может расти.
Он как бы угадал ход моих мыслей.
— Я не мог быть молодым здоровым человеком, имея такие роковые мысли. Чем хуже мне делалось, тем озабоченнее становился Тони и тем больше времени и энергии он тратил на меня. Его жена Джиллиан была женщиной, которую интересовала лишь ее собственная персона и которая была влюблена в свое изображение в зеркале. Она ожидала, что все окружающие должны быть постоянно очарованы ею. Вы не можете себе представить, насколько ревнивой была Джилл ко всему, что отвлекало от нее внимание Тони, даже на одну минуту.
|
|
|
Так что со временем я перебрался в этот коттедж, чтобы жить здесь и работать над игрушками Таттертонов. Это было очень одинокое существование, большинство людей сошло бы с ума, я уверен. Но я не был так одинок, как можно было бы подумать, потому что создал из игрушек свой мир и мои крошечные человечки стали моими людьми, а выдуманные мною истории — их жизнями.
Трой медленно осмотрел комнату, останавливая свой взгляд на некоторых игрушках, и засмеялся.
— Может быть, я был не в своем уме. Кто знает? Хотя это было хорошее сумасшествие. Во всяком случае, — сказал он, наклонившись вперед, — меня преследовали мысли о моей собственной смерти. Особенно трудным было зимнее время, потому что ночи слишком длинные и так много времени для раздумий. Обычно я пытался удержать сон почти до самого рассвета. Иногда мне это удавалось. Но если я чувствовал, что не смогу, то просто выходил на улицу и бродил по окрестностям, предоставляя свежему холодному воздуху возможность прогнать эти страшные мысли. Я бродил по дорожкам между сосен, и только когда прояснялись мозги, возвращался в дом и пытался заснуть снова.
|
|
|
— Почему вы оставались здесь на зиму? Вы были достаточно богаты, чтобы поехать туда, куда бы только захотели, не так ли?
— Да. Я пробовал найти избавление. Я проводил зиму во Флориде, в Неаполе, на Ривьере — повсюду. Я ездил и ездил в поисках путей к избавлению, но мои мысли всегда оставались со мной, как дополнительный груз. Я не смог стряхнуть их с себя, что бы ни делал и куда бы ни направлялся. Поэтому я вернулся побежденным. Мне ничего не оставалось, как только смириться со своей судьбой. Приблизительно в это время сюда прибыла ваша мать. Это был цветок, посаженный в пустыне... радостное, умное и красивое создание. Мне было известно, что в более ранние годы своей жизни ей пришлось испытать тяжелые времена, но она, казалось, смогла сохранить этот оптимизм и невинность, свойственные молодым людям, которые вызывают такую зависть у пожилых людей.
В ваших глазах, Энни, есть тот же удивительный свет. Я могу видеть его. Даже несмотря на то, что с вами и с людьми, которых вы любите, произошли ужасные, страшные вещи, этот свет сохранился там и горит, как большая свеча в темном тоннеле. Кто-то очень счастливый, ориентируясь на этот свет, выйдет из мрака своих грустных мыслей и будет жить счастливо в теплоте вашего сияния. Я уверен в этом.
Я вся зарделась. Мало кто из мужчин разговаривал со мной подобным образом.
— Спасибо. Но вы не сказали мне, что заставило вас ускакать верхом на лошади в море.
Трой откинулся назад, снова заложив руки за голову. Я решила, что это его любимая поза. Довольно продолжительное время он думал, устремив взгляд в потолок. Я терпеливо ждала, понимая, как трудно бывает человеку объяснить, почему он хотел покончить с жизнью. Наконец он выпрямился.
— Увидев вашу мать, этот свет и жизненную силу, которые она олицетворяла, я преисполнился в отношении себя некоторой надеждой и на какое-то время стал другим человеком. Я даже думал... верил, что это возможно и для меня найти кого-либо похожего на вашу мать, жениться и воспитывать детей... дочку, такую, например, как вы. Но, когда я не смог найти никого подобного ей, я снова впал в меланхолию. Я угнетающе действовал на женщин, понимаете, у большинства не хватало терпения выдерживать мой характер. Однажды во время празднества, которое Тони организовал, чтобы развеселить меня, я решил бросить вызов Смерти... Смерти, которая преследовала меня всю мою жизнь, Смерти, которая, ухмыляясь, сидела в тени, следя за мной своими темными, серыми глазами, развалившись в ленивой позе и... поджидая своего часа. Я решил взять инициативу в собственные руки. Вместо того чтобы всю жизнь потратить на безнадежные попытки убежать от нее, я напал на нее и так удивил Смерть, что она не знала, как реагировать на мои действия. Я погнал дикую лошадь Джиллиан в море, чтобы окончательно покончить со своим жалким существованием.
Но, как я уже сказал, Смерть была застигнута врасплох и не могла принять меня. Я был выброшен обратно на берег. Мне не удалось даже и этого... Однако я понял, что получил возможность исчезнуть другим способом. Я позволил всем считать, что утонул в море. Это давало мне шанс стать кем-то другим, перемешаться, как тень, освободиться от услуг людей, которые хотели расшевелить меня. В любом случае я приводил их только в уныние, потому что, когда им не удавалось добиться своего, они были вынуждены мириться с моим мрачным настроением. Теперь же я никого не беспокоил и никто не беспокоил меня. Но однажды мой брат обнаружил меня. Во всяком случае, он так сильно переживал мою смерть, что я не мог больше скрывать от него, что жив. Мы заключили договор... я буду жить здесь анонимно, а он — придерживаться версии о моей смерти. После того как прошло достаточное количество лет, в течение которых все почти, кто знал меня, уехали из Фарти или умерли, мы сказали людям, что я — новый мастер, создающий игрушки в стиле Троя. Таким образом, никто не беспокоит меня и я могу продолжать жить, как жил раньше. Работаю и довольствуюсь своими воспоминаниями и мирным одиночеством. Теперь вы знаете правду, и я нахожусь в зависимости от вашего обещания держать эту правду запертой в вашем сердце.
— Я не скажу никому, но мне хотелось бы, чтобы вы вернулись обратно в мир, находящийся по другую сторону лабиринта. Я хочу каким-то образом помочь вернуть вас обратно.
— Как это приятно слышать! Вы сидите в этой инвалидной коляске и желаете, чтобы у вас была возможность помочь кому-то еще.
Мы пристально посмотрели друг на друга. В уголках его глаз блестели слезинки, но он понимал, что если не сдержит их, то я разрыдаюсь.
— Ну вот, — неожиданно сказал Трой, сцепив пальцы. — Вы говорите, что вчера вставали на ноги самостоятельно?
— Да.
— Хорошо. Вам следует стоять понемножку каждый день и пробовать делать шаги.
— Так я и полагала, но доктор сказал...
— Доктора могут кое-что знать о человеческом теле, но почти ничего о человеческом сердце. — Он поднялся и встал передо мной на расстоянии примерно двух футов, достаточном для того, чтобы успеть протянуть руки. — Я хочу, чтобы вы встали снова и на этот раз попытались сделать один шаг ко мне.
— О, я не знаю... я...
— Ерунда, Энни Стоунуолл. Вы встанете на свои ноги! Вы — дочь Хевен, а Хевен не сидела бы так, жалеючи себя, и не оставалась бы надолго в зависимом положении от других людей.
Он произнес магические слова. Я глубоко вздохнула и слегка прикусила нижнюю губу. Затем взялась за подлокотники коляски и сосредоточилась на том, чтобы заставить ноги сойти с подставок и опуститься на пол. Медленно, волочась, они послушались. Трой поощрительно кивнул. Я закрыла глаза и всю свою энергию направила на то, чтобы перенести тяжесть тела на ноги.
— Заставьте свои ноги слиться воедино с полом коттеджа, — прошептал он. — Подошвы ваших ног приклеены к этому полу. Приклеены...
Я чувствовала прилив энергии. Тело напрягалось. Мои ноги вытягивались, дрожащие мускулы крепли, и я надавила на подлокотники коляски. Медленно, гораздо лучше и плавнее, чем вчера, мое тело поднялось на ноги. Я открыла глаза. Трой улыбался.
— Хорошо. Теперь не надо бояться. Продвиньте ваши ноги вперед. Оторвитесь от подлокотников коляски.
— Я не могу побороть свой страх. Если я упаду...
— Вы не упадете. Я не дам вам сделать этого, Энни. Шагайте ко мне, шагайте ко мне, — командовал Трой, протянув руки так, чтобы через пару шагов я приблизилась к нему. — Шагайте ко мне... идите ко мне, Энни.
Может быть, это была его мольба, но что-то в голосе Троя, так похожем на голос, зовущий в мечтах выйти из тьмы на свет, дало мне волю и силу попытаться сделать это. Я почувствовала, как моя дрожащая правая нога продвинулась совсем немного вперед. Она едва оторвалась от пола. А потом за ней последовала левая.
Это был шаг! Шаг!
Я сделала еще один, но потом мое тело подвело меня. Оно обмякло от усилий, и я почувствовала, что падаю. Но падала я всего одну секунду. Руки Троя подхватили меня и прижали к себе.
— Вы сделали это! Вы сделали это, Энни! Вы теперь на своих ногах, и ничто теперь не остановит вас!
Я не смогла удержать слез. Я плакала от радости, которая мне виделась как голубая и желтая радуга. Я оплакивала серую вуаль печали. Я плакала из-за достигнутого успеха и потому, что находилась в руках человека, который мог быть добрым и любящим, но находился в плену мрачных дней.
Трой помог мне вернуться в коляску, а затем отступил назад, глядя сверху на меня с гордостью, как это делают родители, увидевшие, что их малыш сделал свой первый шажок.
— Спасибо.
— Это я должен говорить вам спасибо, Энни. Вы раздвинули облака и дали возможность солнечным лучам проникнуть сегодня в мой мир. Но, — сказал он, поглядев на напольные часы, — пора отвезти вас назад. Если, как вы сказали, они не знают, где вы, то, должно быть, уже сошли с ума.
Мне оставалось лишь кивнуть в ответ. Я чувствовала, что страшно устала, и перспектива лечь в большую удобную кровать на верхнем этаже Фарти казалась удивительно привлекательной.
— Вы ведь придете навестить меня? — попросила я. Теперь, узнав Троя, мои дни в Фарти уже не показались мне такими мрачными.
— Нет. Вы сами придете навестить меня... самостоятельно и очень скоро, я в этом уверен.
— А после того как я покину Фарти и возвращусь в Уиннерроу, вы посетите меня?
— Я не знаю, Энни. Теперь я не часто покидаю коттедж.
Он выкатил меня наружу. Солнце уже опустилось значительно ниже. Длинные тени легли на маленькую лужайку и садик. Лабиринт выглядел гораздо темнее и глубже.
— Вам, должно быть, холодно, — сказал Трой. — Подождите.
Он вернулся в коттедж и вынес легкую вязаную шерстяную кофту с пуговицами цвета яичной скорлупы.
— Лучше? — спросил он, когда я быстро надела ее.
— Да, спасибо.
На этот раз, когда мы въехали в лабиринт, я остро ощутила, что пересекала как бы некую границу между миром счастья и миром печали. Мне очень захотелось повернуться и уехать обратно в коттедж Троя. Как быстро я стала доверять ему и чувствовать себя уютно в его компании!
— Может быть, когда-нибудь вы позволите мне помочь вам сделать ваши первые шаги, Трои.
— Мои первые шаги? Что вы хотите этим сказать, Энни?
Мы свернули.
— Ваши первые шаги в яркий теплый мир, к которому вы принадлежите и которого заслуживаете.
— Ну, может быть, вы это уже сделали. Я полагаю, что мы оба увечные в своем роде.
— ...которые находятся на пути к излечению, — добавила я с улыбкой.
— Да, на пути к излечению, — согласился он.
— Мы оба? — настаивала я, подняв голову.
— Да, мы оба. — Трой засмеялся. — Я не думаю, что смогу по-прежнему хандрить, когда вы поблизости. Вы бы этого не вынесли. Как не вынесла бы и ваша мать...
— Вы будете мне рассказывать все, что помните о ней, когда она была молодой?
— Хорошо.
— Тогда мы должны разговаривать часто, — попросила я. — Обещаете?
— Я буду стараться.
Когда мы выехали из лабиринта, около дома никого не оказалось.
Я была уверена, что меня уже ищут, но никто не мог даже представить себе, что я вне дома. Конечно, они обнаружили мою коляску около лестницы и поняли, что я спустилась вниз. Поэтому, естественно, они начали поиски с обследования нижнего этажа.
— Я помогу вам подняться по мосткам, — предложил Трой. Он подвез меня к ступенькам, поднял по мосткам и остановился около входной двери. — Вот вы и вернулись! — Он обогнул коляску и встал передо мной. — Хорошего вам сна, Энни, и спасибо вам. Сегодня ночью меня не будут мучить кошмары, — добавил он, улыбнувшись мне. Глаза Троя светились теплотой и нежностью.
— И меня тоже.
— Могу я поцеловать вас на прощание?
— Да, мне это будет приятно.
Он наклонился и нежно поцеловал меня в щеку, а потом ушел. Не успела я повернуться, как его уже поглотила темнота, словно Трой был иллюзорной мечтой, подобной тем, что посещали меня в эти долгие одинокие часы в Фартинггейл-Мэноре.
Я открыла входную дверь и въехала внутрь. Уже направляясь к механическому креслу, я увидела, как появились Парсонс и еще один работник.
— Вот она! Будь я проклят! — завопил Парсонс.
— Где ты была? — требовательно спросил Тони. Он был весь какой-то растрепанный, глаза его дико блуждали.
— На свежем воздухе... снаружи, — проговорила я, стараясь придать своему голосу обыденный характер. Но чем обыденнее он звучал, тем злее становился Тони. Его глаза излучали гнев и метали молнии.
— Снаружи? Знаешь ли ты, что нам пришлось испытать из-за твоей прогулки? Весь дом был перевернут вверх ногами, вывернут наизнанку. Мы искали тебя повсюду. Ты ведь никому не сказала, куда направилась. Я же говорил, что сам вывезу тебя на прогулку в первый раз. Как ты могла сделать это после недавнего обморока? — потребовал он ответа.
— Я бы этого не сделала, если бы считала, что не справлюсь. Но я могла спокойно разъезжать на коляске самостоятельно, вы должны поверить и понять меня, — ответила я, пораженная его вспышкой.
Это была та сторона характера Тони, которую он не проявлял до сих пор. Это был тот Тони Таттертон, заставляющий дрожать служащих и прислугу. Безжалостный диктатор, который не мог терпеть, чтобы кто-то шел наперекор его желаниям и приказам.
— Поднимите ее наверх! — проревел он, прежде чем я могла добавить хотя бы слово. — И не пользуйтесь механическим креслом. Я хочу, чтобы она была наверху немедленно! Она выглядит совершенно обессиленной.
Парсонс и работник бросились выполнять его приказание. Они подкатили коляску к подножию лестницы и подняли меня, чтобы отнести наверх.
— Подождите, Тони. Я еще не хочу подниматься наверх. Я чувствую себя в той комнате как заключенная. Сегодня я хочу есть внизу, в столовой, и свободно перемещаться по этому дому. Я сделала свои первые шаги, — гордо объявила я.
— Первые шаги? Где? Тебе надо отдохнуть, ты должна принять горячую ванну, массаж. Доктор будет разгневан. Все ваши достижения полетят насмарку.
— Но, Тони...
— Поднимите ее наверх, — повторил Тони. — Быстро.
— Остановитесь. Опустите меня, — потребовала я.
Парсонс с тем работником снова посмотрели на Тони, но его взгляд заставил их продолжать свое дело.
— Извините, мисс, но, если мистер Таттертон считает, что это будет лучше для вас, нам следует сделать так.
— Хорошо, — сказала я, видя, что ставлю прислугу в трудное положение. — Делайте то, что хочет он.
— Очень хорошо, мисс. — Они легко подняли меня и понесли вверх по лестнице.
— Теперь вы можете опустить меня, — обратилась я к ним на верхнем этаже. — Я сама доеду до комнаты.
Плотно закрыв за собою дверь, я сидела, глядя в задумчивости на свою кровать, приспособление для ходьбы, медицинские принадлежности. Все это производило гнетущее впечатление после того, как я побывала на улице. Я решила покончить теперь со всем этим. Люку, несомненно, передали мою просьбу, и он приедет навестить меня. А когда он это сделает, я потребую, чтобы он забрал меня домой.
И я покину это место, этот дом, полный призраков, навязчивых воспоминаний и болезненных переживаний.
Вероятно, мы с Люком утратили наш фантастический мир, но мы будем вместе. Именно эта мысль побудила меня принять окончательное решение покинуть Фарти.
Глава 20
Дата добавления: 2018-02-18; просмотров: 450; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!