ПРИЕМ ПО СЛУЧАЮ ДНЯ РОЖДЕНИЯ ТЕТИ ФАННИ 25 страница
— Я не знаю, Тони.
— Ну, ты попробуй, хорошо? По крайней мере, попробуй. Обещаешь?
Я колебалась, глядя на него с надеждой.
— Договорились? Ты обещаешь?
— Я попробую, Тони. Обещаю.
— Вот и хорошо. — Он хлопнул в ладоши. — Я оставляю тебя с твоей работой. Через пару дней надеюсь увидеть нечто великолепное.
— Не ждите слишком многого, Тони. Я никогда не была настолько хорошим художником и...
— Ты слишком скромничаешь. Дрейк говорил мне о твоих рисунках. Он даже привез сюда одну из твоих картин.
— Правда? — воскликнула я.
— Она висит внизу в моем кабинете.
— Он ничего не сказал мне об этом. Какая картина?
— Та, с маленьким воробушком на магнолии. Мне она очень нравится. Надеюсь, ты ничего не имеешь против того, что он привез ее мне?
— Дело не в возражении... но Дрейк должен был сказать мне об этом. Он должен был спросить, — произнесла я с некоторым укором, хотя чувствовала себя польщенной и мне было приятно, что Дрейк так оценил мои занятия рисованием.
— Я попросил его привезти один из твоих рисунков, и он просто хотел угодить мне. Не надо слишком обижаться на него, — попросил Тони.
— Хорошо, Тони. Я не буду.
Он улыбнулся и пошел к выходу.
— Тони, — окликнул я.
— Да?
— Если Люк не позвонит до семи часов, я хотела бы, чтобы вы отвезли меня к телефону и дали возможность позвонить самой. Я не могу понять, почему он до сих пор не приехал и не ответил на наши письма и звонки. Должно быть, что-то случилось.
|
|
— Если что-то и случилось, Энни, то тебя подольше следует оградить от этого. Вот что я тебе скажу: если он не позвонит, я сам ему позвоню.
— Но вы только что сказали, что не сообщите мне ничего, если с ним что-то случилось.
— Я сообщу тебе. Обещаю.
— Тони, я хочу, чтобы здесь был поставлен телефон. Я не могу выносить этой изоляции. Пожалуйста, попросите доктора разрешить мне это.
Было видно, что Тони не понравилось слово «изоляция», но я не могла сдержаться. Именно так я себя чувствовала. Он поморщился.
— Я знаю, Тони, что вы делаете для меня все, что можете, и я высоко ценю это, правда. Но мне не хватает моих друзей и я скучаю по той жизни, которую вела раньше. Я молодая девушка, которая была готова вот-вот вступить в наиболее увлекательный период своей жизни. Я ничего не могу поделать со своим одиночеством, несмотря на то что вы и Дрейк оказываете мне столько внимания. Пожалуйста, поговорите с доктором, — взмолилась я.
Его лицо смягчилось.
— Конечно. Я уверен, что он согласится. Ты на пути к полному выздоровлению. Я это говорю вполне серьезно. Рисуй, хорошо ешь, отдыхай, и ты будешь на своих ногах быстрее, чем думаешь.
— Приходите сразу после того, как позвоните Люку. Он кивнул и ушел.
|
|
Некоторое время я молча сидела, думая обо всем, что произошло. Вероятно, Тони был прав... я не должна все время думать о своей болезни и этих печальных вещах. Он обещал избавиться от миссис Бродфилд немедленно. Но даже с внимательной, сочувствующей сестрой я все равно буду чувствовать себя в западне.
Тони может окружить меня самым дорогим оборудованием, приносить мне одну вещь за другой: телевизор, стереоаппаратуру и Бог знает что еще, и я тем не менее не стану счастливой. Я скучаю по моей комнате в Уиннерроу, по запаху простыней и подушек, по мягкому прикосновению пухового стеганого одеяла. Мне не хватало моих платьев и туфель, моих гребней и щеток.
Я скучала по телефонной болтовне и хихиканью с подружками, слушанию музыки в одиночестве или в компании друзей в кафетерии. Я скучала по вечеринкам и танцам, по веселью с людьми моего возраста. Мне не хватало как самых простых, так и самых сложных вещей. Мне хотелось видеть, как распускаются цветы перед нашим домом, смотреть, как мама спокойно вяжет или вышивает в нашей жилой комнате. Мне нужен был папа, читающий газету, переворачивающий эти большие листы с вдумчивым выражением и время от времени выглядывающий из-за них, чтобы подмигнуть мне.
|
|
А больше всего мне не хватало Люка. Мне снова хотелось видеть, как он идет по улице, или наблюдать, незаметно для него, как он сидит на веранде, поджидая меня. Я скучала по нашим телефонным разговорам по вечерам.
Когда-то не проходило дня, чтобы мы не увиделись или не поговорили друг с другом. А теперь кажется, что он находится от меня за тысячи миль, на расстоянии в целую жизнь, погруженный, вероятно, в свой собственный мир. Мысли об этом разрывали мое сердце. Но Тони был прав. Я не должна все время думать о своем плачевном положении. Единственный путь снова быть вместе с Люком — это взять себя в руки и вылечить себя.
Я должна начать возвращение к прежнему своему состоянию, и таким началом может стать рисование. Я подкатила коляску к коробке с разными принадлежностями и стала не торопясь распаковывать нужные мне предметы.
Но что мне рисовать? И, как бы отвечая на свой собственный вопрос, я обратила взор к окну. Подъехала к нему ближе и посмотрела на семейное кладбище Таттертонов. Взяв карандаш, я стала делать набросок. Мне представилось, что один их духов Рая Виски завладел моей рукой и направляет мои пальцы по чистому белому листу. Я рисовала, а мои глаза наполнялись слезами.
|
|
Как всегда, начиная новую картину, я полностью уходила в свою работу. И сейчас произошло то же самое. Я как бы вся сжималась, превращаясь в крошечную фигурку внутри самого рисунка, которая перемещалась по изображенному пейзажу и указывала мне, большой, где что следует нарисовать, где что-то подправить. Мир вокруг меня перестал существовать. Я теряла чувство времени и даже пространства... Я не услышала, когда вернулся Тони, и не имела никакого представления о том, как долго он стоял около меня, наблюдая за моей работой. И вздрогнула, почувствовав наконец его присутствие.
— Извини. Я не хотел напугать тебя. Мне жаль было беспокоить тебя и разрушать творческое настроение. Я знаю, как важно для вас, художников, сконцентрироваться. Джиллиан как раз такая. Я хочу сказать, что она была такой всякий раз, когда рисовала. Я мог часами стоять около нее, и она совершенно не замечала моего присутствия. Это меня всегда крайне удивляло, я бы даже сказал, очаровывало. И я нахожу, что ты, Энни, такая же обворожительная в работе. — Тони произнес это с таким чувством, что я покраснела.
Он улыбнулся и, вспомнив, зачем пришел, сказал:
— Да, я хотел спросить, нужна ли будет тебе таблетка снотворного. Прежде чем эта медсестра, разгневанная, покинула дом, она все же оставила некоторые инструкции. Если бы она этого не сделала, я сообщил бы в агентство и миссис Бродфилд никогда бы больше не получила работу по профилю.
— Нет. Я думаю, что усну сегодня без помощи таблеток, Тони. Спасибо.
— Прекрасно. Теперь я оставлю тебя и дам возможность еще немного поработать, а потом загляну, чтобы узнать, нужна ли будет тебе помощь перед сном.
Он улыбнулся и пошел к двери.
— Да, Тони, — окликнула я. Он повернулся. — Вы позвонили Люку?
— У меня до этого еще не дошли руки, Энни. Вначале я занимался с миссис Бродфилд. Я уверен, что ты поймешь это. Попытаюсь связаться с ним прямо сейчас.
Он вышел, а я вернулась к своей работе.
Спустя несколько часов я откинулась назад в своей коляске, духовно полностью опустошенная. Я действительно была в каком-то полуобморочном состоянии. Когда я посмотрела на свою работу, у меня возникло ощущение, что это сделал кто-то другой, зачем-то оставивший рисунок передо мной.
В качестве рамки для картины я нарисовала оконную раму. В центре возвышался огромный памятник, другие памятники вокруг него были лишь едва очерчены. Перед большим каменным монументом изображена коленопреклоненная фигура человека. Это был не Тони, и это была не я. Это был высокий и худощавый таинственный мужчина, которого я видела раньше. Лица у него не было.
Я посмотрела на свою палитру и подумала о том, какие краски использую в этой картине. Мне представилось, что вся она должна быть выполнена в черных и серых тонах, они больше всего соответствовали настроению. Затем я решила отложить работу до утра, когда я, возможно, буду в более светлом и радостном настроении. Когда я отвернулась от окна, мой взгляд упал на браслет с брелоком, который подарил мне Люк. Миссис Бродфилд быстро сняла его, когда стаскивала с меня одежду после неприятности с желудком. Теперь браслет лежал на ночном столике около кровати. Уже давно как перевалило за восемь, поэтому Тони должен был позвонить Люку. Почему он не пришел сообщить мне о результатах, как обещал? Может, Люк все еще недосягаем или же он привел очередные причины, по которым может не навестить меня?
Я откинулась назад и стала глубоко вдыхать, чтобы успокоить свое забившееся сердце, стук которого напоминал барабанный бой во время битвы. Как бы мне хотелось самой все это выяснить!
Я не чувствовала к себе жалости, скорее, это было чувство гнева. И что-то внутри подсказывало мне, что это хорошо, что это — начало битвы за здоровье и силу. Отчаяние сжало мои руки в кулаки, сделало мой позвоночник упругим, похожим на тетиву хорошо натянутого лука. Ничего не изменится, когда прибудет замена миссис Бродфилд, какой бы приятной ни оказалась эта медсестра.
Все равно я должна буду вставать тогда, когда другие захотят, чтобы я вставала, есть, когда другие захотят, чтобы я ела, и есть то, что они захотят, чтобы я ела. И все остальное мне придется совершать тоже по команде: делать упражнения и массаж, отдыхать и даже одеваться, мыться, ходить в туалет. И даже встречаться и разговаривать с людьми только с разрешения... Я сделалась марионеткой, а мои медсестры, доктора и даже Тони — комедиантами, которые дергают меня за ниточки.
— Нет! — закричала я в пустоту комнаты. Я чувствовала, как злость и отчаяние, устремившись вниз по моему телу, согревают кровь в моих бунтующих ногах. Внезапно острая боль, подобно удару электрического тока, пронзила основание позвоночника. Потом я ощутила как бы уколы булавкой в ягодицы, затем это покалывание перешло на щиколотки и несколько минут спустя на кончики пальцев ног. Я сконцентрировала все свои внутренние силы на том, чтобы заставить ноги нажать на подставки в коляске.
И... ощутила давление на подошвы моих ног. Я почувствовала напряжение в ногах, дрожащее и слабое, но напряжение. На этот раз, когда я сделала усилие приподняться в коляске, то полагалась не только на силу своих рук. Мне помогали и ноги. Я получала отклик на команды своего мозга. Это заработало! Я сделала это! Сделала!.. Все мое тело дрожало, но я чувствовала его... И могла заставить свое тело встать, пусть и неустойчиво. То, что я принимала как должное большую часть своей жизни, являлось сейчас большим достижением! Мое сердце колотилось с надеждой и счастьем. Мое тело слушается меня!
Мне показалось, что я уже несколько часов поднимаюсь из коляски. Держась за ручки, я начала вставать. Когда я окончательно встала на ноги, они зашатались от непосильного для них груза, как зубочистки. В это время в комнату вошел Тони. Он остановился, пораженный, взирая на меня.
— Тони... я только попробовала, и это получилось! Мои ноги заработали, Тони! Действительно начинают работать! Но это так странно, как будто ты стоишь на воздухе. — Засмеявшись, я покачнулась.
— Осторожно, — предупредил он, медленно двигаясь вперед с вытянутыми руками, словно собирался предотвратить самоубийство стоящего на окне и готовящегося броситься вниз человека. — Не пытайся пока идти. Ты ведь не хочешь поломать свои кости?
Тони выглядел не таким довольным и возбужденным, как я ожидала. Скорее, раздраженным. Почему он не был рад, как я? Ведь свершалось то, на что мы все так надеялись!
— Я начинаю поправляться! Я поправляюсь! — настойчиво повторила я, желая пробудить в нем радостное возбуждение. Но выражение его лица не изменилось.
— Конечно, — сказал спокойно Тони. — Но сейчас не торопи события. Поспокойнее. Тебе лучше снова сесть.
— Но я еще не устала и так хорошо себя чувствую, стоя на ногах! О Тони, такое хорошее чувство... как удивительно делать такую простую вещь, как вставать! Хотела бы я, чтобы был здесь Дрейк и видел это. Хотела бы я, чтобы Люк... А что Люк? Вы звонили ему, не так ли?
— Да, я звонил ему.
— Я встану для него! Вы скажите мне точно, когда он приедет сюда, и я встану сразу, как он войдет в эту дверь и...
— Он не может приехать завтра, — прямо заявил Тони. — Он должен сдавать какие-то вступительные экзамены.
Возбуждение, которое вознесло меня, стало улетучиваться как газ из продырявленного шара. Я чувствовала, как слабеет вновь обретенная мною сила, как делается вялым мое окрепшее сердце, как снова опускается на него та ужасная мгла.
— Что? Но это не может занять весь день!
— Это просто неудобно для него. Может быть, на следующий после экзамена день или в конце недели. Он не был уверен.
— Не был уверен? Люк сказал, что он не уверен?
Внезапно мои ноги стали «ватными», потеряв свою твердость. Я вскрикнула. Тони бросился вперед, но, к сожалению, не успел подбежать ко мне вовремя. И я грохнулась на пол.
Глава 18
БУНТ
Первое, о чем я подумала, когда пришла в себя, было то, что на мне надета другая ночная сорочка, одна из тех шелковых, которые приносил мне в больницу Тони. Значит, он переодел меня еще до прихода доктора. Но зачем? Разве я порвала сорочку, когда упала, потеряв сознание? Мне было неприятно от мысли, что он менял мне ночную сорочку. Конечно, Тони много старше меня, прадедушка, но все же... он мужчина!
Прежде чем у меня появилась возможность поговорить об этом, в комнату быстро вошли Тони и доктор Малисоф. В голове у меня прояснилось, и я вспомнила о своих достижениях. Я действительно поправлялась! Несмотря на обморок, я была уверена, что это именно так. Стал виден конец моего инвалидного существования. На душе у меня потеплело. Скоро я снова смогу ходить без посторонней помощи и не буду больше зависеть от сестер и докторов, лекарств и разных механизмов.
Я терпеливо, но взволнованно ждала, когда доктор Малисоф закончит осмотр, проверит мои рефлексы. Тони стоял около двери.
Лежа в кровати, я снова почувствовала, как пробуждаются мои ноги. Я понимала, что в моем организме начали происходить какие-то важные процессы. И хотя сосредоточенное лицо доктора не выражало никаких эмоций, я заметила в его глазах что-то новое, когда он посмотрел сверху на меня.
— Ну как? — спросила я его с нетерпением. Тони подошел поближе, чтобы услышать, что скажет доктор. — Есть у меня улучшения?
— Да, ваши ноги возвращаются к жизни, ваши рефлексы стали сильнее.
— О, слава Богу! Слава Богу! Слава Богу! — буквально пропела я. Затем посмотрела на Тони: тот выглядел озабоченным. Доктор решил кратко проконсультироваться с ним, и мне снова пришлось ждать, пока они что-то обсуждали в гостиной, правда, я не могла понять, почему они это делали без меня. Может, просто не хотели, чтобы я слишком волновалась. Вернувшись, оба выглядели повеселевшими.
— Энни, — обратился ко мне доктор Малисоф, — безусловно, вы на пути к полному выздоровлению. Однако очень важно, особенно сейчас, не торопить события, чтобы не наступил регресс.
— Хорошо.
— Вам потребуется выполнять мои распоряжения до последней буквы, хорошо? — Я кивнула. Если бы он сказал, что я должна буду подрезать всю траву в Фарти ножницами, то согласилась бы и на это. — Причина того, что вы упали, — ваша физическая слабость. Мы хотим укрепить ваши силы для предстоящих битв, теперь, когда вы снова обрели свои ноги. Я собираюсь несколько изменить терапию. Я дал мистеру Таттертону некоторые простые указания, которых и надо будет придерживаться. Во всяком случае, послезавтра я приеду снова и осмотрю вас еще раз.
— Не могу ли я по утрам начать пользоваться аппаратом для хождения? Хочу попробовать встать и ходить, как только поднимусь с кровати.
Доктор посмотрел на Тони, сжал подбородок большим и указательным пальцами и внимательно посмотрел на меня.
— Энни, я очень подробно рассказал мистеру Таттертону об этапах вашего лечения. Не делайте ничего, не спросив вначале его разрешения, договорились?
— Да, но...
— Никаких «но». Эти «но» лишь создают трудности, — добавил он, улыбнувшись. — Могу я положиться на вас?
Я отвела свой взгляд от доктора Малисофа, не в силах скрыть разочарования на своем лице.
— Ну-ну, вам следует радоваться. Вы на пути к выздоровлению. — Он похлопал по моей руке и направился к выходу. Тони попрощался с ним за руку и остался со мной. Он посмотрел на меня своими печальными голубыми глазами.
— После того как ты потеряла сознание, я был уверен, что нам придется вернуть тебя обратно в больницу. Теперь мы услышали хорошие новости, а ты не выглядишь довольной.
— Мне просто очень хочется снова стать нормальной, Тони.
— Конечно. — Он стоял в задумчивости, потом его лицо внезапно осветилось, как от озарившей удачной мысли. — У меня есть для тебя еще один сюрприз, и теперь, когда произошло заметное улучшение в твоем состоянии, мне он еще более нравится.
— О чем идет речь?
Он пришел в возбуждение, его глаза вновь стали молодыми и светло-голубыми, лицо зарумянилось.
— Поскольку мы установили движущееся кресло на лестнице, чтобы ты могла самостоятельно подниматься и спускаться, я решил построить перед главным входом в дом наклонные мостки и распорядился, чтобы это было сделано сегодня после обеда. Ты сможешь тогда подъехать на коляске к лестнице, спуститься вниз и добраться до главного входа. Затем ты сможешь съехать по мосткам и катиться дальше по дорожкам и тропинкам, наслаждаясь природой вокруг Фарти. Конечно, поначалу я буду сопровождать тебя, но со временем...
— Со временем, Тони, я буду ходить гулять самостоятельно. — Я сразу пожалела, что сказала это слишком поспешно и резко. Он выглядел разочарованным, как маленький мальчик, на которого накричали. Но я ничего не могла с собой поделать. Достигнутый прогресс в лечении наполнил меня такой надеждой, а теперь Тони и доктор говорят мне, что ожидание будет гораздо более длительным. И я все еще буду прикована к инвалидной коляске.
— Конечно, я не имел в виду...
— Но я высоко ценю то, что вы сделали, Тони. Я не могу дождаться, когда смогу выйти и погулять около дома. Спасибо, Тони. Спасибо за все. Я уверена, что без вас я не смогла бы так быстро начать поправляться.
Его лицо опять просветлело.
— Я рад, что ты так думаешь, Энни. О! — воскликнул он, посмотрев на мольберт. — Ты продвинулась с рисунком. Как замечательно!
Я следила за выражением лица Тони, когда он смотрел на мою работу острым, пронизывающим взглядом. Улыбка стала медленно сходить с его лица, и вместе с ней исчезло все, что делало его облик ясным и молодым. Затем он посмотрел в окно, словно что-то мог увидеть в темноте. Я не знала, что ему сказать.
— Пока это еще только набросок.
— Да. — Он вновь повернулся ко мне. В его голубых глазах было беспокойство. Лоб прорезали морщины, губы поджаты, как у человека, находящегося в состоянии сильного умственного напряжения. — Он хороший, но я надеялся, что ты рисуешь сад и зеленые подстриженные кустарники, узкие дорожки и маленькие сверкающие фонтаны.
— Но, Тони, фонтаны не работают, они забиты осенними листьями. И сады нуждаются в подрезке. Там, где еще остались цветы, они заросли сорняками. Некоторые кустарники подстрижены, но и над ними следует еще потрудиться. — Поскольку Тони продолжал смотреть вперед немигающими глазами, я подумала, что он не слышал ни слова из того, что я говорила.
— Когда появляется солнце, вся территория начинает сверкать. — Тони улыбнулся. — Джиллиан говорит, что это подобно тому, как если бы какой-нибудь великан стоял на крыше и разбрасывал драгоценные камни по лужайкам. Она художник, так что у нее взгляд и воображение художника. Она рисует только красивые, приятные вещи, то, что помогает ей чувствовать себя молодой и жизнерадостной. Вот почему она начала с иллюстраций для детских книг.
Дата добавления: 2018-02-18; просмотров: 439; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!