ПРИЕМ ПО СЛУЧАЮ ДНЯ РОЖДЕНИЯ ТЕТИ ФАННИ 23 страница
Я выкатила из гостиной в коридор. Воздух там оказался прохладнее, лампы едва светили, а тени были темные и длинные. Я решила повернуть налево, чтобы добраться до лестницы и позвать кого-нибудь снизу. Но меня соблазнило желание осмотреть дом самой, использовать приобретенную мною мобильность для поисков неизвестного. Где была спальня Тони? Может быть, в этом направлении? И не исключено, что он находится там. Вероятно, утренние хлопоты утомили и его? «Использую это в качестве оправдания для себя, — решила я и, чтобы успокоить свое напуганное сердце, покатилась дальше. Несколько раз я останавливалась и прислушивалась, но по-прежнему не раздавалось ни звука.
Я продолжала свое движение, пока не доехала до открытой двустворчатой двери. Я заметила, что эти двухкомнатные апартаменты очень напоминают мои. Единственная лампа, находившаяся в гостиной, была включена, но когда я въехала в комнату, то увидела, что там никого не было.
— Тони? Есть здесь кто-нибудь?
Мне было интересно узнать, чьи это комнаты. Не похоже, чтобы они принадлежали Тони, — на всем лежал отпечаток чего-то женского. Затем я почувствовала сильный запах жасмина. Мое любопытство оказалось сильнее осторожности. Оно тянуло меня, как магнитом, к двери, ведущей в спальню.
Въехав туда, я замерла. На стуле около белого мраморного туалетного столика стояла сделанная из слоновой кости повозка для парадных выездов, покрытая материей с отделкой из кружев персикового цвета. Сам столик был завален всевозможной косметикой: пудрой, кремами, лосьонами и духами. Но то, что сразу привлекло мое внимание, был пустой овал на стене. От зеркала, которое висело когда-то над туалетным столиком, осталась лишь одна оправа, само же зеркало было изъято. Почему?
|
|
|
Когда я повернулась влево, то увидела, что то же самое произошло с зеркалом на другой стене и с зеркалом в стенном шкафу. Везде остались одни только рамки. Сгорая от любопытства, я поехала дальше. Около громадной с балдахином кровати, почти такой же, как моя, стояли красные атласные туфли. На спинку кровати было накинуто вишнево-красное вечернее платье с кринолином, пышными рукавами и гофрированным воротником. Откинутое стеганое одеяло создавало впечатление, будто кто-то встал только что с постели.
В комоде, который находился дальше по правой стороне, были выдвинуты все ящики. Через их края свешивались различные предметы женского белья и чулки. Словно кто-то бешено рылся во всех этих ящиках в поисках спрятанных драгоценностей.
На комоде и на столах лежали открытые коробки с украшениями. Я видела сверкающие ожерелья, сережки с драгоценными камнями, браслеты с брильянтами и изумрудами, которые были разбросаны как попало. Поняв, что вторгаюсь в чью-то жизнь, я начала откатываться назад и внезапно уперлась в стену. Когда я обернулась, то наткнулась на горящие глаза миссис Бродфилд.
|
|
|
Она выглядела как после скоростного бега. Ее лицо было ярко-красного цвета. Вместо обычно аккуратно причесанных назад волос на ее голове, как оборвавшиеся струны рояля, торчали вверх взбунтовавшиеся пряди. Поскольку я сидела в коляске довольно низко и смотрела на нее вверх, ноздри сестры казались больше обычных и напоминали ноздри быка. Она тяжело дышала, ее полная грудь поднималась и опускалась, выпирая из тесной, стерильно белой сестринской формы. Казалось, что пуговицы сейчас вот-вот отскочат, а сама она взорвется прямо на моих глазах. Я начала двигаться к выходу, но она быстро протянула руку и схватилась за рукоятку коляски, не дав мне возможности увезти себя.
— Что вы здесь делаете? — потребовала она резким, угрожающим тоном.
— Делаю?
— Я пришла в вашу комнату и обнаружила, что вас нет в кровати и что коляска исчезла. — Она сделала глубокий вдох и схватилась за горло. — Я звала вас, зная, что вас нет внизу, и затем начала искать по коридору, даже не предполагая, что вы отправились в этом направлении. Я не могла представить... Я была почти уверена, что с вами что-то случилось в одной из этих комнат.
|
|
|
— Со мной все в порядке.
— Вы не должны быть здесь, — заявила она, подойдя сзади к коляске и поспешно вывозя меня в коридор. — Мистер Таттертон специально просил, чтобы никто сюда не приходил. Он обвинит меня, подумав, что это я привезла вас, — сказала она, выталкивая коляску из двери и внимательно посмотрев в обе стороны коридора, прежде чем следовать дальше.
Я думала, что она ведет себя нелепо, так поспешно и боязливо увозя меня отсюда.
— Тони, конечно, не будет иметь ничего против того, чтобы я приезжала на эту сторону коридора, — заверила ее я.
Но миссис Бродфилд не сбавила скорости. Было очевидно, что она напугана возможностью потерять свое место.
— Если он узнает, я скажу ему, что это была моя инициатива, миссис Бродфилд.
— Это ничего не изменит. Я отвечаю за вас. Я вышла всего на несколько минут, чтобы немного пройтись и подышать свежим воздухом, и посмотрите, что произошло. Вы проснулись, перетащили себя в коляску и отправились бродить по дому.
— Но почему Тони должен возражать против этого?
— Может быть, в этом доме есть места, которые стали небезопасными... прогнившие полы или еще что-нибудь. Откуда мне знать? Он говорит мне только то, что он хочет. Это достаточно просто. Кто бы мог подумать, что вы поступите так? О Боже! — Она быстро свернула в мои комнаты.
|
|
|
— Я спрошу его, когда он придет.
— Даже не вздумайте упоминать об этом. Может быть, он не узнает и все обойдется.
Она остановилась около моей кровати и отступила назад, продолжая смотреть на меня и качая головой.
— Кто-нибудь еще живет здесь, не правда ли? Кто это?
— Кто-нибудь еще?
— Ну, кроме Тони и прислуги и нас с вами. Той комнатой, похоже, пользуются.
— Я больше никого не видела. Вы начинаете воображать какие-то вещи, выдумывать какие-то истории. Мистер Таттертон придет в бешенство. Не говорите об этом больше ни слова, — предупредила она. Ее глаза стали узкими и холодными. — Если у меня будут неприятности из-за этого... пострадаем мы обе, — добавила она тоном, в котором явно слышалась угроза. — Я не собираюсь терять эту работу из-за того, что какая-то искалеченная девчонка нарушает правила.
Искалеченная девчонка! Никто никогда не вешал на меня такого ярлыка. Гнев переполнил меня и вылился слезами, хлынувшими из моих глаз. То, как она произнесла слово «искалеченная», прозвучало как унижение человеческого достоинства.
Я не была искалеченной девчонкой!
— Я звала вас, — твердо заявила я. — Я хотела есть, но никто ко мне не подошел. Даже уже сев в коляску, я снова звала вас.
— Я отлучилась, повторяю, всего на несколько минут. И уже возвращалась назад. Вам надо быть более терпеливой.
— Терпеливой! — воскликнула я.
На этот раз, когда наши взгляды встретились, я не отвела своих глаз. Бунт разгорался во мне, как большой пожар, и я гневно уставилась на сестру. Она попятилась, словно получив пощечину. Ее лицо стало ужасным, рот открывался и закрывался, как бы подыскивая слова, глаза то расширялись, то суживались. На висках через ее тонкую чешуйчатую кожу проступили похожие на паутину вены. Она придвинулась ко мне на несколько шагов.
— Да, терпеливой, — повторила миссис Бродфилд презрительно. — Вы испорчены вашим воспитанием. У меня были и раньше пациенты вроде вас — богатые молодые девчонки, которые были избалованы и получали все, что хотели, и всегда, когда бы ни пожелали. Они не знают, что это такое — жертвовать и бороться, испытывать нужду, переносить боль и страдания. Вот что я вам скажу, — продолжала она с лицом, искаженным злобной улыбкой. — Богатые, избалованные, испорченные люди — слабые люди, у них нет сил бороться с бедой, когда она сваливается на них, и они становятся искалеченными... Они — инвалиды, попавшие в ловушку из-за своего богатства и роскоши, настоящие глупые пустышки. — Сестра соединила руки и стала отчаянно их растирать, как обычно делают озябшие на холодном воздухе люди. — Это глина, из которой можно что-то слепить, а сами они уже не могут сделать из себя ничего. Да, они еще нежные и хорошенькие, но в то же время похожи... — Она посмотрела на комод. — Похожи на шелковое белье, которое приятно потрогать и поносить, а потом отбросить в сторону.
— Я не такая. Не такая! — закричала я.
На этот раз она улыбнулась так, словно говорила с круглым идиотом.
— Вы не такая?! Почему же тогда вы не выполняете моих указаний и не делаете того, о чем я говорю, и тогда, когда я считаю нужным, вместо того чтобы перечить мне на каждом шагу?
— Я делаю это. Я только... — Слова застряли у меня в горле. Мне показалось, что я сейчас задохнусь.
— Да?
— Мне так одиноко. Я потеряла своих родителей, я потеряла своих друзей, я... я...
Она кивнула головой, поощряя меня сказать это. Но я не хотела этого говорить и не могла.
— Изувечена?
— НЕТ!
— Да, вы изувечены! И если не будете слушать то, что я вам говорю, останетесь изувеченной. Этого вы хотите?
— Вы не Бог! — огрызнулась я, не в силах побороть охватившее меня отчаяние.
— Нет. Я никогда и не говорила, что я Бог. — Ее спокойный, деловой тон еще больше разъярил меня. — Но я опытная сестра, специально обученная, чтобы лечить людей вроде вас. Однако что толку в этом обучении, если пациент упрям и избалован и отказывается выполнять указания? Вы думаете, что я жестока? Может быть, это так и выглядит, но на самом деле это не так. Я жестока только для того, чтобы сделать добро. Вы не прислушивались к тому, что я говорила вам... богатые избалованные девочки, такие, как вы, слабые, у них не хватает твердости, когда им приходится сталкиваться с трудностями. Вы должны проявить упорство, примириться со своим одиночеством, образовать вокруг себя что-то вроде коры... затянуть свои раны, с тем чтобы вы могли бороться, иначе останетесь слабой и та уродливая сила, которая сделала вас инвалидом, не выпустит вас из своих рук. Вы что, хотите этого?
Мое сердце колотилось, как безумное, потому что ее слова звучали так правдиво. Я была загнана в ловушку не моими телесными проблемами, а ее словами.
— Я же объяснила вам, — ответила я, опустив голову и признав свое поражение, — я хотела есть и чувствовала себя брошенной. Я никого не слышала, и никто не откликался на мой зов... ни Тони, ни Дрейк, ни вы.
— Хорошо, я спущусь вниз и посмотрю, готова ли ваша еда.
— Если Дрейк все еще здесь, пришлите его ко мне.
— Его нет. Он вернулся в Бостон.
— Где тогда Тони?
— Я не знаю. У меня и без того хватает неприятностей смотреть за вами одной, — проворчала сестра и вышла.
Какое-то время я сидела, устремив свой взор в пустое пространство, минуту назад заполненное ее холодным присутствием. Миссис Бродфилд могла быть хорошей, даже отличной сестрой, но она мне не нравилась. Несмотря на все то, что Тони сделал для меня, — доктора, механика, персональный уход, — я хотела иметь возможность уехать отсюда. Может быть, права была моя тетя Фанни, может, было бы лучше выздоравливать среди людей, которых я любила и которые любили меня.
Я должна признать, что сильно обрадовалась шансу приехать в Фарти не только потому, что я всегда тайно желала побывать здесь. Была и другая причина, по которой Дрейк не горел желанием, как он сказал, возвращаться в Хасбрук-хаус и в Уиннерроу. У меня тоже не хватало мужества возвратиться туда и увидеть комнату моих родителей, их одежду и вещи, просыпаться там каждое утро, ожидая услышать шаги папы и его ласковое: «Доброе утро, принцесса». Я знала, что постоянно поглядывала бы наверх в надежде, что мама спустится вниз поговорить со мной о том о сем.
Да, приезд в Фарти отложил мою встречу с этой неизбежной реальностью. Но теперь я не была уверена, что приняла правильное решение. Вероятно, в компании с тетей Фанни, которая забавляла бы меня, сплетничая в своей неподражаемой манере о богатых людях Уиннерроу, смеясь над тем, как они относились к ней, я могла бы быстрее вылечиться, даже без всего этого специального оборудования и персонального обслуживания.
Мне хотелось, чтобы Люк пришел ко мне и мы бы вместе обсудили все это. Говорить об этом с Дрейком не имело никакого смысла. Он был настолько околдован Тони и своей нынешней работой, что не замечал никаких недостатков или проблем в Фарти. В настоящее время Дрейк был почти так же слеп, как и Тони, даже когда дело касалось разрушающихся частей Фартинггейла.
«Мне необходимо связаться с Люком, — подумала я. — Я должна его видеть. Я должна!»
Я подъехала к письменному столу и отыскала письменные принадлежности. Затем я написала Люку еще одно письмо. На этот раз позволив себе высказать свое отчаяние.
«Дорогой Люк,
Кажется, одна путаница следует за другой, что не позволяет тебе посетить меня в Фарти. Послания к тебе не доставляются или, возможно, где-то теряются.
Мне необходимо увидеть тебя немедленно. После моего приезда в Фарти много чего случилось. Я думаю, что несколько окрепла, но с моими ногами пока нет большого улучшения, несмотря на терапию.
По правде говоря, я не совсем уверена, что мне следует оставаться здесь надолго, и я хочу поговорить с тобой об этом. Пожалуйста, приезжай сейчас. Тебе не требуется получать специального разрешения. Приезжай в тот же день, как получишь это письмо.
Целую,
Энни».
Я вложила письмо в конверт и заклеила его. Затем написала тот же адрес, что и на первом письме, которое Милли Томас не передала Тони.
— Вы останетесь и будете есть в коляске или же хотите вернуться в кровать? — спросила миссис Бродфилд, как только вошла в комнату с моей едой на подносе.
— Я останусь в коляске.
Она достала маленький столик, закрепила его на коляске и поставила на него поднос. Я подняла серебряную крышку и увидела грудку отварной курицы, порцию зеленого горошка и моркови и кусочек белого хлеба с маслом. Все это выглядело как обычная больничная еда.
— Это приготовил Рай Виски?
— Это приготовил его помощник в соответствии с моими указаниями.
— Это выглядит... фу, гадость.
— Я думала, что вы голодны.
— Да, совершенно верно. Но я ожидала что-то другое... приготовленное Раем. Все его блюда имеют особый вкус.
— Он использует слишком много специй и делает свою пищу слишком экзотической.
— Но она мне нравится, и я теперь ем все, чего, собственно, и хотел доктор Малисоф, не правда ли? — возразила я.
— Он также хочет, чтобы вы ели то, что легко усваивается. Учитывая ваше состояние...
Я хлопнула крышкой над тарелкой. Во мне заговорила гордость. Откинувшись назад и скрестив руки на груди, я решила тоже вложить лед в свои слова.
— Дайте мне то, что приготовил Рай. Я не буду есть это.
Сестра уставилась на меня. Я знала, что она кипела от злости, но взгляд ее оставался ясным, спокойным и непроницаемым. На ее губах была даже легкая натянутая улыбка.
— Очень хорошо. — Она забрала поднос. — Может быть, вы не такая уж и голодная, как заявляете.
— Я голодна. Скажите Раю, чтобы он приготовил что-нибудь для меня.
— Что-нибудь было приготовлено для вас, но вы этого не хотите, — заявила она тоном, каким сообщают очевидный факт.
— Я могу быть увечной, но я еще могу получать удовольствие от еды. Попросите Тони прийти сюда, пожалуйста, — приказала я.
— Вы не отдаете отчета своим поступкам, Энни. Я только пытаюсь делать то, что считаю наиболее полезным для вас.
— До сих пор у меня не возникало никаких трудностей, чтобы переварить все, что готовил Рай.
— Хорошо, — сказала миссис Бродфилд, смягчаясь. — Если вы так хотите, я закажу Раю Виски цыпленка.
— И я хочу, чтобы он приготовил также овощи и картофель. Да, я хочу еще хлеба домашней выпечки.
— Не жалуйтесь потом, когда у вас возникнут проблемы с желудком, — заявила она, прежде чем выйти. Сестра всегда должна была оставить за собой последнее слово. Но теперь я знала, как заставить ее слушаться меня, — просто попросить позвать Тони.
До возвращения миссис Бродфилд с новой едой пришел Тони.
— Как ты теперь себя чувствуешь?
— Уставшей, но голодной. Я дожидаюсь, когда вернется миссис Бродфилд с блюдом, приготовленным Раем Виски. Я не хотела бы создавать какие-либо неудобства, но мне не понравилась еда, которую она до этого принесла. — Я сообщила ему это, зная, что сестра обязательно пожалуется на меня позднее и даст одностороннее освещение этого инцидента.
— Не беспокойся об этом, — успокоил Тони. — Ты не причиняешь никаких неудобств. Я уверен, что Рай не будет возражать против того, чтобы готовить для тебя все двадцать четыре часа.
— Да, я это знаю.
— Ты раздражена чем-то?
Несколько секунд я молчала, затем резко повернулась к нему.
— Тони, я знаю, что миссис Бродфилд профессиональная сестра и мне повезло, что у нее есть опыт по обслуживанию тяжелых больных, что она обучена также и терапии, но она может быть очень трудновыносимой.
— Я поговорю с ней, — сказал он. Взгляд его глаз был мягким и полным сочувствия, и я надеялась, что он понял, о чем я говорила. — Моя главная забота — сделать тебя счастливой, Энни. Все остальное отступает на второй план. Ты ведь знаешь это, не так ли?
— Да, Тони. Я действительно высоко ценю то, что вы делаете, — ответила я, чувствуя, что начинаю успокаиваться. Затем вспомнила про письмо. — Тони, я написала еще одно письмо Люку. Пожалуйста, проследите за тем, чтобы оно было доставлено ему... с нарочным, чтобы он сразу его получил.
— Конечно.
Он взял его у меня и быстро положил в карман пиджака.
— Позволь мне спуститься вниз и взглянуть на твою еду. Не могу позволить, чтобы ты так долго оставалась голодной в моем доме.
— Теперь все в порядке. Я могу подождать.
— Во всяком случае, я прослежу. И, кроме того, поговорю с миссис Бродфилд.
— Я не хотела создавать дополнительные трудности.
— Ерунда. Ты — прежде всего. И я хочу, чтобы так и было, — заверил он меня, повернулся и пошел к выходу.
— О Тони...
— Да? — Он обернулся у двери.
— Есть здесь кто-либо еще? Женщина?
— Женщина? Ты хочешь сказать, помимо миссис Бродфилд? — Его голубые глаза сузились.
— Да. Некоторое время тому назад я выкатилась на коляске в коридор и забрела в двухкомнатные апартаменты, которые выглядели почти как эти, и...
— О! — Он отступил назад на несколько шагов. — Ты хочешь сказать, что была в апартаментах Джиллиан?
— Джиллиан? — «Но ведь Джиллиан уже давно умерла, — подумала я, — а эти комнаты выглядели так, как если бы ими пользовались сегодня».
— Я, должно быть, оставил открытой дверь. Обычно не люблю, чтобы кто-то заходил туда. — Он сказал это таким суровым и жестким тоном, какого я у него еще не слышала.
— Извините, я...
— Все в порядке, — быстро промолвил Тони, — ничего не случилось. Я сохранил все в этой комнате таким, каким это было в день ее смерти. Всегда было тяжело признать тот факт, что она умерла.
— Почему исчезли все зеркала?
— Это было одним из проявлений ее сумасшествия перед самым концом. Во всяком случае, здесь нет никого, кроме нас, — быстро добавил он. Затем улыбнулся через силу. — Не говори мне, что ты тоже видишь привидения, как и Рай. — Он покачал головой и, выпрямившись, вышел из комнаты.
Значит, другая такая комната сохранялась, как музей? Означает ли это, что Тони перемещался в прошлой жизни от одного момента к другому, сохраняя живыми свои воспоминания и создавая для себя иллюзию, что Джиллиан все еще находится здесь? Я могла понять, когда одинокий человек держится за свои воспоминания, фотографии, письма, какие-то вещи, которые имеют для него особое, дорогое значение, но сохранять комнату жены в том виде, в каком она была в самый день ее смерти... это было жутко. Холодок пробежал по моей спине, и впервые я подумала, не пора ли мне потребовать, чтобы меня вернули в Уиннерроу.
Дата добавления: 2018-02-18; просмотров: 396; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!