Д’АРТАНЬЯН ПРОТИВ ТРЕХ МУШКЕТЕРОВ



 

Лето 2002 года

Влад грузно бухнулся за обшарпанный стол. Рука со сбитыми костяшками потянулась к початой бутылке водки, вторая рука заграбастала давно немытый стакан. Хлюпнув, водка наполнила его до половины. Он посмотрел мутными глазами, поднял стакан и опрокинул его себе в глотку, нащупал на тарелке кусок заветренной колбасы и тут же налил еще. Вместе с горячей жидкостью в стакан, словно глушеные рыбы, выпали две жирные черные мухи. Он грязно выругался, вытащил мух заскорузлыми пальцами и бросил их на стол к сыру и колбасе в тарелку, поднял стакан, брезгливо заглянул в него и со всей силы с остервенением запустил его в стенку. Осколки грязного стекла разлетелись по всей пустой комнате. Грязный человек, грязный стакан, грязная комната... И две жирные черные мухи, которые двумя черными точками расплылись в огромные чернильные пятна, сделавшие грязной всю его жизнь. Покачиваясь, он поднялся из-за стола, сделал несколько неуверенных шагов и с размаху бухнулся на диван с каким-то очень серым бельем, провалившись в бесконечно долгий грязный сон...

... «В случае явной угрозы жизни разрешено применение табельного оружия без предупредительного выстрела...». Перед ним стоял мужчина, в руках которого грозно и тускло блестел старый наган. Как будто в замедленном действии круглое дуло хищно уставилось на него, вот-вот должен был прогреметь выстрел. Он на секунду закрыл глаза: указательный палец человека с наганом уже лег на спусковой крючок... Присяга... Первое задержание... Первое звание... Первая награда... Палец уже вдавливал курок. Он представил себе, как хищно взвывшая пуля вылетает ему навстречу... Первая любовь... Первый друг... Первый враг... Он почувствовал хруст пальца на курке: первого больше не будет! Всё сейчас станет последним... «В случае явной угрозы жизни разрешено применение табельного оружия без предупредительного выстрела...». Тремя короткими очередями он отбросил человека с наганом вначале на стол, потом со стола к стене. Но дуло нагана по-прежнему смотрело на него, заглядывая в самую душу. Там, где прятался его страх, страх от первого до последнего, страх от начала и до конца. Он подошел к нему и, направив автомат, в упор размазал его по стенке. «В случае явной угрозы жизни разрешено применение табельного оружия без предупредительного выстрела...». Конечно, все подтвердят, что именно так и было. Потом будет рапорт, где его действия признают правомерными, направленными на защиту своей жизни и жизни своих сослуживцев. Ведь кто такой этот человек с наганом? Преступник! А он... Он был уверен, что всё будет, как всегда. Но в этот раз всё было по-другому. Две чёрные мухи, ставшие его судьбой.  

 

* * *

 

- Ну что, Лепехин, - полковник положил руку на толстую папку, - рапорт я ваш почитал, но вопросов у меня меньше не стало. Во-первых, почему Вы оказались там, да еще и с ОМОНовцами. Вообще-то такие операции планируются заранее, и о них своевременно сообщается своему непосредственному начальству, то есть мне, - он поднял указательный палец вверх, - я не знаю, какие у вас там в главке были правила, но у нас такие.

- Оперативная ситуация не позволяла медлить, - ответил Влад.

- Да… Хорошая у вас оперативная ситуация. Вы ездите по городу с полным автобусом ОМОНа и собираете вот такие ситуации. И это мало того, так еще и в центре города! Гражданские люди! А вы устроили пальбу. И никакого оцепления. Четверо раненых, не считая тебя. Хорошо, что еще никого не убили. А у вас тут написано, - полковник зашуршал бумагами, - так… вот… здесь… «Я зашел в кафе и увидел одного из представителей преступной группировки, находящегося в розыске». Вот скажите мне, капитан, - где тот, которого Вы нашли?

- Ну я же написал дальше, что ошибся, - поправил полковника Лепехин.

- Ага. Читаем дальше: «Я попросил его предъявить документы и, проверив их, понял, что ошибся. В это время один из сидящих за столом выхватил оружие». Прям как в детской сказке, - полковник захлопнул папку, - они там плохие, а мы хорошие. Может раньше такие номера у вас там, наверху, прокатывали, но у меня в отделе такого точно не будет.

- Но в правилах по применению оружия сказано… - попытался возразить Влад.

- Сказано, - как отрезал полковник, - но вот экспертиза говорит немного о другом. Тот наган, который был якобы направлен на вас, даже не самовзвод. Курок был не взведен, а соответственно угрозы для Вашей жизни как таковой не было. И не факт вообще, что он на Вас его направил. А посему выходит, что Вы зашли в кафе и просто расстреляли человека. А дальше его друзья тоже схватились за оружие и началась стрельба, в результате которой пострадали четверо сотрудников. Хорошо. Вы задержали преступников. Но, как выяснилось, у них было разрешение на ношение оружие. И бармен, свидетель, утверждает, что Вы не предъявили никаких документов и даже не представились.

- Вы знаете, кто там был? – перебил его Влад.

- Знаю. Неоднократно судимый гражданин Прокопов, не помню уже какого года рождения. Вор-рецидивист, представитель так называемой касты воров в законе. Но он просто был там. Он не находился в розыске, а за свои старые преступления он уже ответил перед законом. И лично мне вся эта история напоминает банальное сведение счетов.

- Он преступник, - Влад непонимающе смотрел на полковника.

- Знаю, майор. Я намного лучше тебя все знаю. И самое главное, что к задержанным тобой уже приехали лучшие адвокаты с гонораром, который тебе даже не снился. А сегодня истекают положенные трое суток, на которые ты мог их задержать. Но инкриминировать им нельзя ничего, кроме старых сроков. Зато на тебя пару трупов повесить можно. Причем с превышением власти и во внеслужебное время. Операцию-то ты по бумагам не провел. Так что из героя ты махом переквалифицируешься в подозреваемого. Я уже молчу про тот момент, кого ты там застрелил. Прокоп - человек не последний был. И желающих за него отомстить найдется много. И охрану я к тебе ежечасную приставить не смогу, потому что адвокаты уже кассацию строчат о неправомерности задержания. А в СИЗО я за тобой усмотреть не смогу, где ты будешь ждать, пока твои все полеты во сне и наяву разберут. Так что послушай меня по-отечески, - полковник поднялся и похлопал его по плечу, - героем у тебя получится стать только посмертно. Тем более тебя ранили. И задержанные видели, как тебя на носилках несли в машину. Сейчас соорудим историю, что в больнице от полученных ран ты скончался, выполняя свой долг. Тех, которых ты повязал, выпустят, и они про тебя забудут. А мы тебе документы новые состряпаем и отправим в какой-нибудь городишко. Послужишь там участковым, если захочешь. Нет – твое дело. Зарплату мы тебе платить будем. Жить будет на что. Не так шикарно, конечно… Хотя, кто сейчас шикарно живет? Семьи у тебя нет. А годков через десять вернешься. Пенсию тебе хорошую сделаем. Квартиру дадим в Москве. Считай, срок отсидишь в тюрьме и не побывав. Так что давай так мы с тобой и поступим. Ни к чему нам такой геморрой.

 

* * *

Он ворочался на кровати. Какой на хрен участковый?! Он пил. Пил все время. Посылал соседского парнишку за водкой и едой и пил снова. И постоянно были те самые две мухи. Черт бы побрал этого Холода! Почему он поверил ему и решил бороться со вселенским злом? Нет, он боролся с ним всегда. Но он знал, что его нельзя победить, надо просто бороться! А Горчаков? Это вообще жирная, грязная, жадная муха, которая прикидывалась его старшим товарищем, он жал ей руку и пачкался, пачкался… И уже непонятно, где он служил закону, а где этой продажной мухе? Он поднялся и посмотрел на грязный потолок. Он как крышка гроба. Однокомнатный панельный гроб, в котором ему надо лежать десять лет. А может и больше. Не жить, а просто лежать. И ждать. Ждать, когда тебя позовут, как собачку, и кинут какую-нибудь косточку. А одна муха, которая осталась, так и будет летать. И ее уже не прихлопнешь. Потому, что надо было думать раньше. Он поднялся, доковылял до стола и брезгливо хлебнул водку прямо с горла. Потом подошел к зеркалу. Какая противная и мерзкая рожа! Он с размаху ударил кулаком в зеркало. Получай за свою глупость! На! – он ударил еще раз. Влад почувствовал, как по разбитой руке сочится кровь. Он еще раз отхлебнул водки и выплюнул ее на рану. Вот так вот ты здесь и сгниешь. А муха будет кружить над тобой и кружить. Он, шатаясь, пошел к дивану, но в это время раздался звонок в дверь. На пороге стояло трое хорошо одетых мужчин.

- Мы пройдем, господин Лепехин? Нам поговорить надо, - сказал один из них, и не дожидаясь приглашения прошел в комнату и остановился напротив разбитого зеркала, - а это, я так понимаю, зеркало для героя, - он повернулся к Владу.

 

* * *

 

- Я понимаю, Лепехин, что такое обида, - мужчина брезгливо стряхнул со стула остатки какой-то еды и сигаретный пепел и уселся, - обида - это то, что закапывает глубоко, или наоборот, - он закинул ногу на ногу, - то, что заставляет нас жить дальше и бороться вопреки. Я понимаю, Вы оказались в непростой ситуации. Но, возможно, у нас вместе с вами есть способ ее решить. Мы с друзьями, - он указал на двух других, - так называемые три мушкетера. Мы тоже ненавидим тех людей, которые так поступили с вами. У нас есть все, а главное ресурсы, чтобы бороться с ними. Не хватает одного. Солдатов. Хотя нет, солдаты есть. Нет того генерала, который поведет свою армию к победе. Того, кого они будут слушаться и безоговорочно выполнять приказы.

- То есть я буду вашим Д’Артаньяном? – усмехнулся Влад, - глупым и горячим, - он потянулся к бутылке водки, - нет, господа, два раза я уже обжегся и дерьмо до сих пор хлебаю. Так что давайте уж как-то без меня.

- Как говорится, хозяин-барин, - засмеялся второй, невысокий со смешно торчащими ушами, - да я смотрю, и Д’Артаньян-то наш слегка вида нетоварного. Я думаю, Косарь, здесь делать нечего, - он достал из кармана толстый бумажник, вытащил оттуда сто баксов и бросил на сто, - на вот, держи, за то, что время твое потратили. Хлебай говно дальше.

- Подожди, Тихон, - остановил его Косарь, глядя на покрасневшего от злости Влада, - и ты не кипятись, - он кивнул Лепехину, - давай-ка я одну историю расскажу, а дальше решить, как нам быть. Дружить или забыть друг о друге. Давно это началось, - он поудобнее уселся на стуле, - жили в столице три хороших друга. Ну, из семей приличных. Учились хорошо, спортом занимались, музыкой, рисованием, в библиотеку ездили. А вокруг них жили обычные семьи и страшно завидовали. Родители завидовали их родителям, и неважно, что родители этих трех ребят с утра до ночи пахали, чтобы в люди выбиться, когда все вокруг бухали. Нет. Они другие были. Они не о жигулях с телевизором мечтали. Они деньги на образование детей копили. Они знали, что в детях будущее. И, натерпевшись всего, хотели, чтобы их дети жили лучше. Потому что знали, что будет с тех детей толк. Поэтому и была у этих детей лучшая одежда, лучшая школа, лучшие кружки… Все самое лучшее. И за это дети тех родителей их тоже не любили. Считали маменькиными сынками, мажорчиками называли. Контрольные списывали, и все равно на переменах оскорбляли, в спину плевали и били. Ребята, конечно, отбивались, как могли, но их больше было. Так уж в жизни получилось, говна всегда больше. Вначале поодиночке дрались, а потом вместе стали. И продолжали учиться, видя, как их родители делают для них все. И выучились наконец. В институты хорошие поступили. А те, кто их били, кто спился, кто по тюрьмам сел. Районы-то рабочие. Со своими законами, которые не для нормальных людей писаны. Вот так вот. Хоть и жили они там, но были чужими. А чужих у нас на Руси ох как не любят. Особенно тех, кто из болота выбраться хочет. Вот и выросли они на гордость родителям, и работу хорошую получили. И только крылья расправили, а со страной вон чего случилось. Не стало ее. Рабочие районы запили еще больше, садиться стали чаще, девчонки в проститутки пошли, парни в бандиты. Вот тогда решили ребята, которые еще тогда, в детстве, когда от всех отбивались, мушкетерами себя назвали, окончательно с этими районами завязать. Тем более родителей не стало, квартиры продали. Деньги у них были, они себе дома хорошие построили… И тут начали в их жизни люди из прошлого появляться. Те, кто их задирал раньше. Но они ребята-то не злопамятные были. Если кто просил помочь деньгами, они давали. Им что, жалко? Тем более вроде как вместе когда-то были. А с теми жизнь так несправедливо поступила, как они считали – тюрьмой наказала или еще чем… А потом те, кому они помогли, стали в их бизнес лезть и долю просить. На их деньги приоделись, машины прикупили, оружие и просить уже перестали, а начали требовать. Вот тогда снова вспомнили ребята, что они мушкетеры. И дали отпор им. Одним дали, вторым, третьим. А они все приходили и приходили. И требовали. Потому что мушкетеры не такие были. Они работали. Они себя сами создавали. И ни у кого ничего не просили. Они всего лишь приумножали те мозги, которыми их родители наградили и учились жить в новой стране. Долго они боролись. И поняли, что это целая система из завистливых людей, которые не хотели ничего делать, а просто отбирали, причем толпой. Потому, что толпой-то оно сильнее…

- И что с того, - поднял голову Влад, - я так понимаю про вас сказочка?

- Про нас. Но для тебя, - продолжил Косарев, - так вот. Как бы нас не прогибали, мы не прогнулись. Хотя нам досталось не меньше, чем тебе. Просто мы свои обиды водкой не заливали. Мы видели проблемы и их решали. И если сейчас мы стоим перед тобой, значит мы их решили. А это значит, что и ты их решить можешь. Только тебе повезло. Мы сами годами до всего допетривали. А у тебя есть помощники. Мы. Как у мушкетеров говорится? Один за всех и все за одного!

 

* * *

 

Конец лета 2013 года

«Все за одного!» Влад стоял у окна. Десять лет он был Д’Артаньяном среди этих странных мушкетеров. Вначале сказка действительно была красивой. Но с каждым днем красота, смешиваясь с мозгами, вынесенными из черепной коробки очередного авторитета, становилась все страшнее и страшнее. Он просто набирал людей. Они выполняли свою работу. Вернее, работу тех мушкетеров. Вначале он наивно полагал, что мстит той самой оставшейся в живых черной мухе. Но он скоро понял, что нанятые им люди с каждым выстрелом пополняли карман мушкетеров. А он завязал в этой грязи все глубже и глубже. В любой момент он мог бы остановиться, но он уныло ждал той встречи со своей жирной мухой. Он уже не помнил, где подобрал Чуму. Кажется, в каком-то баре, где он сначала избил официантку, потом бармена и устроил драку с нарядом милиции. Потом он изливал душу Владу на скамейке в парке, что с ним поступили очень плохо. Не зная зачем, он приберег этого парня и собрал вокруг него команду, которую укрепил обычным учителем информатики, а до этого старшим лейтенантом ОМОНа, контуженным в Приднестровье. Другие, нанятые им, стреляли, убивали, резали и пополняли карманы мушкетеров. Когда они выполняли заказ, он, не стесняясь сливал их. Ведь они были обычными прачками, которые стирали чужое грязное белье, а потом за ненадобностью утилизировались. Иногда он попросту сдавал их в милицию через новых знакомых, а иногда просто отправлял их фото Чуме на «мыло». Влад превратился в паука, который плетет свою паутину и ждет свою муху. И, наконец, он дождался. Мушкетеры решили сыграть в большую игру с гвардейцами самого Кардинала. Надо было подобрать людей. Вот тогда из небытия и появился Чума. Потом Влад от скуки, копаясь в компьютере, совершенно случайно наткнулся на фотографию Холода. Теперь эта муха стала жужжать для него. Все было просто делом техники. Муха выполнила свою задачу, но он не стал давить ее тапком, а просто слегка прихлопнул. Конечно же муха оклемалась и снова полетела. Ведь с недобитыми мухами так бывает всегда. Их всегда либо на сладкое, либо на говно тянет… Он распахнул окно и вдохнул прохладный вечерний воздух. Чума не отвечал, а значит его план сработал. Хватит работать на мушкетеров. Пора поработать на себя. Ведь муха уже сама летит в расставленные им сети.

 

ДЕСЯТАЯ ГЛАВА

ПРЕДЕЛ ГЛУБИНЫ

 

- Ну вот такая история у нас получается, - Холод присел на кресло напротив давно потухшего камина на даче, - нет, я, конечно, ожидал сюрпризов, но не настолько. Где его так повернуло-то?

- А знаешь, - Каин присел рядом на поленницу и взял в руки кочергу, - я уже это давно понял. Чем правильнее человек, тем больше у него в голове тараканов. Ему и поворачиваться не надо. Я так понимаю, дружбан этот твой все эти годы желанием мести жил. А месть, она такая штука, даже мертвяков из могилы поднимает. Если ты в этой мести зайдешься, пойти можешь далеко, пока не остановят.

- Был тут у нас один неуловимый мститель, - Холод кивнул в сторону Владлена, который мыл во дворе машину, принюхиваясь к ней, - но этого мы остановили.

- А с чего ты решил, что того сумеешь? С Седым-то все проще было. Он бабки любил. А этот не такой. Он власть любит. Он же мог тебя запросто убить, но нет. Он с тобой в кошки-мышки поиграться решил. Вообще я б не так сделал. Я бы у тебя самое дорогое забрал.

- Но это хотя бы честно было бы. Я-то у него вообще ничего не забирал, - Холод посмотрел на Каина.

- Эээ… Вот теперь мы к самому главному абзацу подошли, - продолжил Каин, - иногда люди месть и ненависть путают. Хотя вроде все просто – месть это за что-то, а ненависть просто так. Ненависть, она как зависть, такая же липкая и гнусная. И видать, тебе этот товарищ очень сильно позавидовал. И долго. А потом зависть в ненависть перекипела.

- Ну да. И такое было, - Холод вспомнил Наума, на даче которого они сейчас сидели, - а вот как думаешь, что если завистливый человек, ненавидя всех, начинает мстить?

- Ну тут конец один. Он перестает реальность чувствовать и превращается в такого маленького диктатора. Или палача. И видит только свою жертву. Он ни на что не будет реагировать. Он будет четко следовать своему плану, потому что он не любит случайных обстоятельств. Потому что случайные обстоятельства отвлекут его от предмета ненависти.

- То есть ты хочешь сказать, что у него есть план?

- Определенно, - к ним подошел Доцент, - и в этот план кроме тебя и него, - он кивнул Холоду, - никто не входит. То есть смотрите, - он позвал всех и выложил на стол один расчерченный лист, - убрать тебя, Холод, ему не составило бы особого труда. У него много одноразовых киллеров. Я проанализировал капиталооборот этих трех мушкетеров и понял, что за этой компашкой как минимум около пятидесяти нераскрытых убийств числится. Да. Некоторых киллеров брали. Как Андронника, например. Но уйти им не давали. Соответственно, по пути к большой цели, которой сейчас, это уже очевидно, являешься ты, он израсходовал весь лимит своих киллеров. Видимо, Чума действительно был его последним. А значит, что мы имеем? Остался ты и он. Значит в финал вышли только вы двое.

- А как же мушкетеры? – спросил Каин.

- Правильно. Мушкетеры – лишь часть его игры. Если мы начнем сейчас искать его, он не появится. Он тень. Если же его больше десяти лет не существовало, то как мы его сейчас найдем? Правильно. Через тех мушкетеров. И нам придется убрать их на пути к нему. Вот это и есть его гениальный план. Убирая мушкетеров, ты избавляешь его ото всех обязательств перед ними. А так как мотивом его поведения является ненависть к тебе, он пожелается расправиться с тобой сам, без посредников. Но есть еще один вариант. У него на тебя какие-то личные планы. А соответственно, значит ты должен будешь что-то сделать. Опять же, размышляя логически, мы имеем то, что у него есть цель, наказав тебя, наказать кого-то еще. Пока его цели и цели мушкетеров совпадали, они играли в одной команде. Сейчас он отошел в сторону и выставил нам мушкетеров. И только пройдя эту миссию, ты встретишься с ним. Он наверняка знает, что на твоей стороне команда. Но ему нужен ты. А вот для чего, боюсь, что, к сожалению, не встретившись с ним, мы не узнаем никогда. Просто надо знать одну вещь. Он не из тех людей, - Доцент посмотрел на Каина, - которые стреляют, глядя тебе в глаза. Но он и не из тех, кто ударит тебе в спину. Он за честную игру в своем понимании, где есть только один победитель, который получит главный приз.

- Интересно, какой? – спросил Холод.

- Боюсь ошибиться, но все-таки предположу. Это страх. Победитель избавится от страха навсегда.

 

* * *

- Вот не пойму я тебя, дядь Ген, - парень в камуфлированной форме закинул удочку, - ты вроде и с нашими, и с ихними общаешься.

- А это, - дядя Гена дернул удочку и подсек карася, - а это, Миш, все просто, - он снял карася с крючка и бросил в ведро, в которое тут же заглянули Марк и Снежок, - это потому, что, если я на рыбалку пришел, значит я рыбу ловлю. А все остальное на потом. Вот я, когда с вами занимался, я только о занятиях думал, - он поплевал на червяка и снова закинул удочку, - и не делил вас на плохих и хороших. Просто одним повезло, - он снова дернул удочку и подсек карася, - а другим, как вот этому, - он показал Мише карася, - не очень. Надо просто тем заниматься, - он бросил карася в ведро, нацепил червяка и снова закинул удочку, - чем тебе хочется. А значит знать, что в итоге получится. На-ка, подержи, - он дал Марку удочку.

- А поймается?

- Ну, мы же на рыбалку пришли, значит поймается. На рыбалку ведь?

Марк кивнул и уставился на поплавок.

- Как-то просто у тебя все получается, дядь Ген, - Миша вытащил удочку. На крючке опять не было червяка, он сплюнул, - а у меня не получается, хотя всю жизнь плохих карасей ловлю.

- Значит рыбалка – не твое, - ответил ему дядя Гена, - вон, грибы пособирай, может это получится. А карасей плохих лови. С этим у тебя все нормально.

В этот момент Марк дернул удочку, и карась на натянутой леске грохнулся в траву. Марк радостно запрыгал.

- Вот видишь, у него с карасями получается, - он снял рыбу с крючка, бросил в ведро и поднял его, - и у меня получается. Ну что, пошли? А всё потому, что я карасей не делю на чужих и своих. Они все мои. Так что на таких карасей мы с тобой ходить больше не будем, а вот на одного плохого порыбачить я тебя обязательно позову.

 

* * *

 

- Так, все готовы? – режиссер Леночка уже с утра носилась, сломя голову, - статисты на месте? – ее волосатый помощник кивнул, - ну пойдем. Хороших отобрал? – тот снова кивнул, - так, ребята, - Леночка встала перед толпой, из которой явно выделялся розовощекий Вован, - мы снимаем репортаж об открытии нового рыбного цеха в Подмосковье. Цех пока еще не достроили, но сегодня прибудет руководитель всего предприятия «Тихоокеанский промысел». Вы будете играть роль рабочих. После съемок вам всем заплатят по две тысячи рублей. Делать ничего особо не надо. Просто улыбаетесь, здороваетесь… Слушай, - Лена повернулась к помощнику, - а где вот этот здоровый, кажется, Петя?

- Запил, - сказал кто-то из толпы. Вы ж сами ему аванс дали.

- Так, - занервничала Лена, - а кто же тогда ему будет символический ключ вручать? ... Так. Стоп. Вы! – она ткнула пальцем в Вована. Какой у вас рост?

- Чуть поболе двух, - ответил Вова.

- Покажите, как Вы улыбаетесь?

Вован растяну в добродушной улыбке свое розовое лицо.

- Так, отлично, Вы подходите, будете бригадиром. Двойная ставка при оплате, - облегченно вздохнула Лена, - значит запоминайте, что нужно делать. Сейчас Вы получаете спец одежду Пети, вы, вроде, одного роста. Потом, когда появляется Валерий Константинович, Вы вручаете ему символический ключ и произносите какую-нибудь фразу типа «Спасибо, что Вы у нас есть», только своими словами, ну, чтобы естественно было. Так. Все. Готовность десять минут. Остальные все переодеваются и не расходятся.

Валерий Константинович Дудь вошел в свой только что построенный на земле мертвого Али, но еще не открытый рыбоперерабатывающий цех. «Хорошо, хоть телевизионщики свои. Сейчас забабахают очередной репортаж, как я поднимаю рыбное хозяйство, создаю рабочие места, получу лицензию на еще больший объем лова… В общем, все срослось», - он улыбнулся и шагнул навстречу «рабочим» и телекамерам. Из толпы вышел здоровяк, который вручил ему ключ со словами:

- Это вам от нас за то, что вы нам! - после чего крепко обнял его, похлопывая по спине, со словами, - отец вы наш родной, как же мы без вас?

Дудь еле-еле высвободился из этих крепких объятий и почувствовал какое-то неприятное жжение в спине, как от укола иголкой. Поздоровавшись ради приличия на камеру с рабочими, он развернулся, сел в машину, и водитель повез его в аэропорт.

Вован тем временем переоделся и долго петлял среди каких-то старых гаражей. Потом подошел к своей «Поджере», открыл багажник и сказал:

- Давай, Петь, просыпайся и вылазь. На вон тебе денег, - он протянул ему четыре тысячи, - и вали отсюда побыстрее.

- А как же кино? – зевая, уселся здоровяк.

- Не, Петь, кина точно не будет, - Вован похлопал его по плечу.

 

* * *

Дудь почувствовал себя плохо уже в кресле самолета. Вначале он побледнел. Потом на лбу крупными каплями выступил пот. Потом что-то кольнуло в животе, и он направился в туалет. Он умылся и посмотрел в зеркало на свое зеленое лицо. Его вырвало. Он почувствовал, как ноги стали ватными. Хотел сделать шаг, но упал и руками обхватил стульчак унитаза. На губах выступила розовая пена. Он попробовал что-то крикнуть, но из горла обильно полилась кровь.

 

* * *

 

«Сегодня на самолете, следующем спецрейсом Москва-Владивосток, произошел трагический случай. Скоропостижно скончался глава компании «Тихоокеанский промысел» Дудь Валерий Константинович. Самолет совершил экстренную посадку, но пассажира спасти не удалось. Из заключения медиков следует, что это острое пищевое отравление, вызвавшее анафилактический шок».

Вова выключил телевизор:

- Не, ну про фугу-то я слышал. Ее типа самураи жрут, как в русскую рулетку играют. Но чтобы так…

- Фуга, Володя, это так, по-детски обосраться. Здесь все по-взрослому. Берем иголку морского ежа токсопнеустеса, его еще цветком называют. Он и сам по себе ядовитый. Но не смертельный. Так, слегка парализует. Обмакиваем кончик в яд синекольчатого осьминога. Данный молюск обитает в западных водах Тихого океана. Вручаем эту иголочку Вове. Он берет и тыкает ей нехорошего дядю. Дядя чувствует легкое жжение, но все равно едет и садится на самолет. Взлетает, выпивает стаканчик виски. Алкоголь взаимодействует с этими двумя ядами. А стоит заметить, что яд синекольчатого осьминога и сам по себе токсично-смертелен. И как итог имеем вот такой чудесный репортаж. Только ты это, Володь, себя-то этой иголкой нигде не потыкал? - Кирилл посмотрел на открывшего рот Вову, а Холод и все остальные громко засмеялись.

- Да пошел ты, самурай… в свою Японию! К своей японобабушке! – обиделся Вова, - хрен я у тебя больше что из рук возьму! Точно тебя там якудзы подучили! Алхимик хренов!

 

* * *

 

Глава трастового банковского холдинга «Доверие» Тихонов очень любил свою дачу. Нет, не загородный особняк с охраной, весь в мраморе и хрустале, а именно дачу. Бревенчатую дачу, с шестью сотками, банькой и грядками. И неважно, что она была всего в паре километров от его огромного замка. Он ковырялся лопатой и пытался выудить из земли первую раннюю картошку, сварить ее на электрической плитке, бахнуть туда ложку сметанки, посыпать свежим лучком и употребить с селедочкой под стопочку своей «Рябиновой» после баньки.

- Копаешь, дядя? – на Тихона посмотрел Левчик, - клад ищешь или тоннель в ад копаешь?

Банкир собрался позвать охрану, но Левчик прислонил палец к губам:

- Ты не кричи. Они в бане спят. Разбудишь.

Из бани вышел Баир и подошел к ним:

- Чё, банкир, остановился? Рой дальше. Я думаю полтора на два хватит, - он измерил Тихона взглядом, - только давай быстрее копай.

Испуганный Тихонов молча заработал лопатой и уже через полчаса он стоял на краю ямы весь перемазанный черноземом.

- Во. Сойдет, - заглянул вниз Баир, - а теперь деньги иди неси. Я знаю, ты их здесь прячешь. Я уверен.

- Какие деньги?

- А большую часть которых ты у воров с дружками своими подтер. Через одного компьютерного гения.

- Так он это… - залепетал Тихон.

- Да вот я не поверю, что такой дядя, как ты, от них себе кусок не отщипнул, - засмеялся Левчик, - самому тяжело, так давай я подмогу, я зараз!

Похлопывая Тихона по плечу, Левчик повел его в сторону дома. Через несколько минут они вышли оттуда с большим кожаным чемоданом.

- Открывай, - кивнул на чемодан Баир, - ох ты напиздил-то сколько праведными трудами! Знаешь, - он достал из чемодана несколько пачек, - я вот не пойму, зачем вам столько денег? Вы чё, сто жизней себе что ль отмерили? У вас же и так все есть. Куда больше-то? С собой в могилу-то не унесешь… Хотя…, - он кивнул Левчику и тот прихватил банкира рукой за шею.

Банкир захрипел. Левчик усилил хватку. Тот несколько раз дернулся и обмяк. Левчик разжал руку и толкнул обмякшее тело в яму. Баир протянул ему лопату:

- Закапывай давай, Лева.

-Так он вроде живой. Я так, слегка его придушил только, - ответил Лева.

- Закапывай, - Баир взял чемодан и вытряхнул деньги на еле дышащего банкира, - оленя нашего, золотые копытца. Может маякнет нам потом с того света, как там лучше - с бабками или без?

- А если выберется? – Лева набрал землю в лопату и швырнул вниз.

- Не выберется. Дай-ка мне лопату, а сам в баню сгоняй. Я где-то там крысиный яд видел. Для нашей жирной крысы самое то будет. И охранников заодно «того», - Баир подмигнул, - не люблю я псов, особенно тех, которые крысам прислуживают.

Через полчаса на грядке возвышался небольшой холмик, на который Баир зачем-то поставил новенький коричневый чемодан.

 

* * *

 

Каин прошел в телестудию через рамку металлодетектора. Она пискнула. Охранник посмотрел на него:

- Куда Вы направляетесь?

- Вот, - протянул Каин пропуск.

- А… К Косареву? – успокоился охранник, - ток-шоу «Матрица времени: Криминал девяностых»? Правильно мужик все говорит, - утвердительно кивнул охранник, - жать этих гадов надо! Вон чё со страной натворили!

- Точно, - сказал Каин.

- Вы это… вещи вытащите, покажите.

Каин вытащил массивную перьевую ручку, блокнот, телефон:

- Ну, вроде, всё.

- Проходите, - охранник еще раз глянул на вещи и пропустил Каина.

 

* * *

 

- Вот так вот, дорогие друзья, - Косарев посмотрел на своего оппонента, - в нашей стране, как показала история, возможно все. Тем более сама власть и правоохранительные органы создают для этого предпосылки. Где смертная казнь для преступников? Почему в тюрьмах нет разделения на так называемых отъявленных рецидивистов и первоходков, осужденных за незначительные преступления? Почему в нашей стране, стремящихся, со слов правительства, к демократическим ценностям, до сих пор не работает так называемый домашний арест. Вернее, работает, но не для всех. А только для тех, кто может оплатить дорогостоящего адвоката или просто купить суд.

- Это популизм, - посмотрел на Косарева его оппонент, - то, что Вы предлагаете – невозможно. Вы трубите на каждом углу о правах человека, по крайней мере еще вчера, а сегодня, говоря о таких законах, Вы, по сути дела, их ущемляете. Кому уж, как ни Вам, знать, что меру наказания преступника определяет степень его вины. Хорошо. Вы призываете бороться с так называемыми ворами в законе. Но вор вору рознь. А что делать с так называемыми «апельсинами»? У них нет судимостей, а значит они не попадают под Ваше определение «Вор должен сидеть».

- Занимаетесь популизмом Вы. Я выражаю гражданскую позицию. «Апельсины», - усмехнулся он, - это, скорее, не их вина, а их беда. Иногда человек попадает незнакомую ему среду, совершив незначительное преступление.

- Незначительное, но все-таки преступление, - перебил его оппонент, - оговорочка по Фрейду как говорится.

- А что вообще в нашей стране можно считать преступлением? Еще десять-пятнадцать лет назад у нас бизнес считался преступлением, - зал одобрительно зааплодировал, - так вот, - продолжил он, - мы имеем бизнесмена, который вовремя не сумел оплатить налоги, которыми ваше любимое правовое государство душит его. И он оказывается в тюрьме среди уголовного отребья. Ему надо выживать! – Косарев повернулся к залу, - и он, фактически, соглашается с правилами игры и дает ворам взятку. Ведь в нашей стране взятка решает все. Конечно, отданные преступникам деньги идут не на благие цели, но это вынужденная мера! Так же, как и вынужденный титул «апельсин», который в корне меняет мировоззрение вчерашнего бизнесмена, сломленного волей обстоятельств.

- Но это Вы с ног на голову все перевернули, - усмехнулся оппонент, - я, как действующий сотрудник, в отличие от Вас, ежедневно сталкиваюсь с данным контингентом. И поверьте мне, «апельсинами» двигает не инстинкт самосохранения, а жажда наживы и власти. А наличие у них денег освобождает их от ряда процедур, коей и является обязательная отсидка или «ходка», необходимая для коронации вора в законе.

- Вот именно, - поднял вверх палец Косарев, - так большие деньги и безнаказанность воров порождают коррупцию.

- Так, сейчас мы уходим на рекламу, а после продолжим, оставайтесь с нами, - в кадре появился ведущий.

Люди из зала окружили участников шоу. Косарев всем улыбался и пожимал руки. И тут он выхватил глазами из толпы идущего ему навстречу Каина с блокнотом и ручкой. Он смотрел на него и пытался вспомнить…

- Нет… Хотя… - Косарев не заметил, как произнес это вслух, - не может быть.

Но в этот момент тяжелая рука Каина, как удав обвила его шею.

- Телевизор свой включаем! – он повернулся к съемочной группе, - ну здорово, Арамис, привет тебе из девяностых. Включаем камеру! Сейчас у нас другое интервью будет. Давай, рассказывай людям правду.

- Какую? - прохрипел Косарев.

- А вот такую, - он что-то шепнул Косареву на ухо.

- Так значит это ты, - еле слышно сказал он, - стрелялку-то свою опусти, мы обо всем договориться сможем.

- Во, слышали? – громко сказал Каин напуганной публике, - он уже договаривается! Давай разговаривай! Договариваться у нас с тобой не получится!

- Что ты хочешь, - прошипел Косарев.

- Правду я хочу, - глядя в камеру громко сказал Каин.

 

* * *

 

Днем ранее.

- Ну чё, Баир, ты подумал над моим так сказать предложением? – Таран вышел из машины и протянул Баиру руку.

- Покумекал, - посмотрел на него Баир, - только вот никак допереть не могу, чего ты от меня конкретно хочешь.

- Ты со стариками перетри, чтобы они мне сильно там палок в лыжню не втыкали. Я-то завсегда для них все сделаю. Ну и тебя отблагодарю.

- Ну допустим, - поморщился Баир, - с отцами я поговорю. Не факт, конечно, что они услышат. Все-таки ты не их масти, Таран, хотя человек и авторитетный. Человек, - уточнил Баир, - а вот чё ты со своими-то пиковыми делать будешь? Как с ними все разгребешь? Насколько я шарю, вы там все на ножах. И каждый урвать хочет. Меж «апельсинов» лада нет, не могут вместе, и какой тут блять квартет?

- Ну с ними я разберусь сам. Мне тут человечек один словцо за них нехорошее сказал. Мустафу знаешь? – Баир кивнул, - так вот слушай. Он типа как основной. Так вот чё мне люди за него сказали…

 

* * *

 

- Что сказать? – Косарев пытался повернуться лицом к Каину.

- А не мне, ты вот людям расскажи здесь и в телевизоре, с чего это ты решил с ворами-то бороться?

- Потому что их быть не должно, - зло прохрипел Косарев.

- Ой ли? – Каин, не отпуская его шею, рванул на нем белую рубашку, - вот, поглядите, дорогие телезрители, - он еще сильнее рванул рубашку, и она треснула, - на плечах у нашего борца за справедливость и супротив воров звезды воровские имеются! Он их, конечно, попытался свести, - Каин повернул Косарева к камере и оператор, предчувствуя сенсацию, взял крупный план, - чернила-то свести можно, а вот куда гниль воровскую денешь?

- Вот ты сука, - процедил Косарев сквозь зубы.

- А ты меня не сучь. Я по твоим законам жить никогда не жил и видов на свою жизнь не менял. А ты, - он как будто прислонился в его уху, - таким, как я, сказки рассказывал про мушкетеров, про один за всех и все за одного, про то, что наказать их надо. Долго рассказывал. А теперь кранты. Давай, говори уже людям, кто ты такой! Я начну, а ты продолжишь. Так вот, граждане, - громко сказал в камеру Каин, - гражданин Косарев, который предлагает бороться с преступностью, не жалея живота своего, сам… - Каин еще сильнее прижал ручку к шее, - говори!

- Вор я! – прорычал Косарев и ударил Каина локтем в бок.

Каин согнулся пополам, отпустил его, и Косарев побежал и рванул к выходу. Где-то в середине коридора Каин догнал его и уронил подсечкой на пол. Они начали кататься по полу, угощая друг друга ударами. Зрители, побежавшие следом за ними, снимали все происходящее на телефоны. Удары Каина были точнее и сильнее. Косарев нащупал рукой выпавшую у Каина ручку-пистолет, схватил ее, но Каин перехватил его руку и резко приставив к шее, нажал на кнопку. Раздался сухой щелчок. Косарев как будто кашлянул в лицо Каину фонтаном крови и задергался в судорогах. Пуля пробила шею и вышла через глаз. С другого конца коридора уже бежала полиция с автоматами. Каин слез с мертвого тела Косарева и поднял вверх руки:

- Всё-всё. Сдаюсь, - он встал на колени.

Полицейские заломили его руки за спину, уронили лицом в лужу крови и застегнули наручники. Зеваки продолжали все снимать на телефоны.

 

* * *

 

- Ну хорошую информацию Баир подкинул, - Доцент повернулся к Холоду, - жаль, конечно, с Каином так, но… он сам так решил. Видимо так для него лучше.

- Так значит все-таки были синие пятна в жизни господина мушкетера? – усмехнулся Холод.

- Да! И посинее, чем у его друзей, - улыбнулся в ответ Доцент, - дела подняли и выяснился презабавный моментик. Он после института в одну контору устроился и по загранкам мотался. А оттуда возил первые видеомагнитофоны, кассеты. Ну и приторговывал ими. А потом попался. Но он молодой был. Комсомолец. Весь правильный. Деньги были. В общем выкрутился и вместо реального срока на зоне получил колонию-поселение. Два года. Это он потом придумает сказку, что в армии служил, а так где-то под Тулой в поселке срок отбывал. Тихо сидел. Ни с кем не конфликтовал. А там как раз вор сидел, Мустафа. Азартный товарищ очень. Как его короновали, до сих пор понять никто не может. Он на картах поведенный был. И сел однажды, вопреки закону воровскому, с администрацией «пульку расписать» в преферанс. И «расписал» весь общак поселения. А тут кто-то из заключенных письмо-маляву передал, что типа «общаком никто их не греет». Дали Мустафе два дня. Что-то он им наплел. Вот тогда Косарев к нему и подошел. И помог решить эту финансовую проблему. Ну а Мустафа его за это отблагодарил титулом. А тот его и хапнул, то ли от глупости, то ли от жадности, то ли от хитрости. А вышел он уже когда, перестройка началась. И друзьям он своим, Тихонову и Дудю ничего не сказал, сказал в армии был два года, а те особо и не разбирались. Так вот выходит не было никаких мушкетеров. И Косарев с ворами всю жизнь общался. И вас заряжая, по двум дорожкам шел.

- Ага, - усмехнулся Холод, - на двух лыжах по одной лыжне ехал.

- Ну можно и так сказать, - ответил Доцент.

- Тут это вот, - в кухню вошел Вова и протянул телефон, выловленный из канализации, - звонит…

- Возьми трубку, - кивнул Доцент Холоду.

Холод взял и услышал давно забытый голос:

- Ну вот и пришло время нам встретиться, Холод, что нам скрываться друг от друга? Давай уж решим все раз и навсегда. Только мы двое. И больше никого.

 

* * *

 

- Ты уверен? – посмотрел на Холода Владлен.

- Да, - поморщился Холод, - конечно, уверен, что один на один у нас не получится, все равно что-то он придумает.

- Знать бы что, - почесал лоб Доцент.

- А так не выйдет, - Холод посмотрел на прижавшуюся к дверному косяку Тею, - надо просто прожить этот момент и прочувствовать.

Он взял со стола ключи от старого БМВ и вышел.

 

* * *

 

- Ну вот, Холод, мы и встретились, - Влад сидел на бочке посреди пустого ангара, - надеюсь, армию свою не привел? Зачем нам лишние жертвы. Мы и так с тобой делов натворили и зажились на этом грешном свете. Мы же с тобой одно дело делали, - Влад спрыгнул с бочки, - как же твоя сказка про собаку, про правильную жизнь? Что, неправильным выгоднее быть? Конечно, лучше с теми, кто сильнее.

- Да, - посмотрел на него Холод, - с сильными ты сильнее становишься, а со слабыми слабее. Ослаб ты, Владик. Раньше сам, а сейчас чужими руками.

- Да я и сам бы мог, если бы мне руки не скрутили, - сплюнул Лепехин, - ты не представляешь, как я эти десять лет жил.

    - Почему не представляю? Я так всю жизнь жил. Видимо зря я тебе на памятнике «Человек» написал.

- Это ты на памятнике дураку одному написал. А я умный стал и в чужие сказки верить разучился. Пушку бросай, - он навел на Холода пистолет.

- Так у меня ее и нет, - усмехнулся Холод, - ты же сказал, что пора заканчивать, а пули точек не ставят. Они новую войну развязывают. Только в этой войне уже победителей не будет. Все проиграют.

    - Хватит уже этой лирики, - остановил его Влад, вытащил из бочки жилет и протянул Холоду, - иди сюда, надевай. Здесь пятнадцать килограммов тротила. Сейчас мы с тобой кое-куда прокатимся и доделаем ту работу, что в девяностых не доделали. А заодно узнаем, кто из нас собака, а кто шавка безродная.

    Они ехали в машине молча. Холод чувствовал, как жилет с тротилом давил ему на плечи. Он повернулся к Владу:

    - А ты по-другому жить не пробовал?

    - А я по-другому жить не хочу, да после этого не то, что по-другому, вообще жить не получится. Но дело-то доделать надо.

    Через час они подъехали к ресторану в центре Москвы.

    - Выходи, - Влад посмотрел на Холода, - один пультик у тебя будет, другой у меня. Не сможешь сам - я помогу.

    - Кто там? – посмотрел на него Холод.

    - Те, кто нашу жизнь поперек переехал. Воры. Сходка у них там. Наследство убиенного Иуды делят. Со всего мира демоны понаехали. Ой, каких там только тварей нет.

    - А ты знаешь, что Косарев тоже из их? – посмотрел на него Холод.

    - Не знал бы – не делал бы, - засмеялся Лепехин, - я это сразу понял. Уж больно он по-блатному басни свои пел с подкатом и разводом. А те двое так… денежные мешки были. А Косарев после смерти Иуды на общак метил. Конечно, не сразу, но вписаться к блатным собирался. Ему было, что им предложить. А потом согласных бы купил, а несогласных в мир иной отправил. Но мы же с тобой этого допустить не могли? – он в упор посмотрел на Холода, - мы же знаем, что сейчас значат слова «вор в законе». Одной ногой среди воров, другой среди законопослушных граждан. Иуда обречен уже был. Все равно от старости умер бы скоро. Так что не мучай себя. Знаю, он тебе был родственником. А к власти Косаревы бы пришли рано или поздно. Вот мы с тобой, Иуду убрав, придумали замечательный способ их вместе собрать и раздавить. Или я не прав? – он посмотрел на Холода.

    - Я тебе уже все сказал, - ответил ему Холод. Одной войной другую не прекратишь.

    - Ну тогда хотя бы попытайся. Давай, иди, - подтолкнул его Влад.

    Холод вышел из машины и направился к ресторану. «Почувствовать и жить». Почему-то ему не было страшно. Наверное, потому, что это был не конец, а начало. И уже неважно чье. Если девяностым суждено было закончиться, то закончиться они должны были так же громко, как и начались. А если нет… Он шагнул в дверь ресторана.

    Влад усмехнулся и вытащил в окно руку с пультом. Потом посмотрел на надетый на себя тротиловый пояс, вздохнул и палец потянулся к кнопке.

    - Вот из-за таких, как он, вас ментами и волками позорными и называют, - дядя Гена похлопал по плечу стоящего на крыше ОМОНовца, глазом прижавшегося к прицелу снайперской винтовки, - давай, Миша, зря что ль мы с тобой сюда сотню километров пёхали.

    Прозвучал выстрел. Пульт выпал из рук Влада. Он зарычал от боли, распахнул дверь и рванул за пультом, но из припаркованной рядом газели уже выпрыгнули ОМОНовцы и автоматами прижали его к земле.

    Холод поднимался по лестнице. На верхней ступеньке сидел Доцент.

    - Прочувствовать, говоришь, и прожить? Да ну к черту жизнь такую. Давай, снимай это с себя аккуратно и пошли. Не будем граждан воров пугать, - Доцент кивнул стоящему рядом ОМОНовцу, и тот помог снять взмокшему от напряжения Холоду жилет.

    - Как ты догадался? – посмотрел на Доцента Холод.

    - Мы все догадались. Все твои девять жизней за этот час прожили. Хотя думать намного раньше начали, - Доцент улыбнулся, - все, пошли.

    Когда Влада засовывали в машину, он повернулся и увидел глаза Холода. И ему стало страшно. Нет, не от того, что он увидел холодные стальные глаза, а от того, что эти глаза улыбались.

 

* * *

 

    - То есть Вы предлагаете воров не трогать? – смотрел на Доцента начальник главка МВД.

    - Я думаю, еще не время. Сейчас по крайней мере мы знаем их и действия их ожидаемы и предсказуемы. Хотя бы частично. Все-таки их воровской закон – это закон, который хотя бы половину из них сдерживает от беспредела. Плюс, конечно, благодаря последнему их сборищу, мы видели их всех. Так что, думаю, работы будет много. Составим на каждого досье. А в силу того, что мы их не стали задерживать, мы будем просто наблюдать за ними и ждать, когда они оступятся и перейдут эту тонкую черту закона. Ну по крайней мере одну большую войну мы уже остановили в принципе без потерь.

    - Да, - грустно улыбнулся полковник, - в девяностые мы несли очень большие потери. У меня два человека с отдела при задержании… Ну, если что, у нас твои ребята есть…

    - А вы знаете, - Доцент посмотрел на него, - они не мои ребята. Просто так вышло. Я думаю, про них лучше забыть. Девяностые-то уже закончились. Они, конечно, хороши, но они уже не такие быстрые. А время сейчас спешит. Сейчас угрозы уже другие, внешние. Да и мы стали другие. Многому чему научились. Уже больше думаем, чем стреляем. А им уже за новыми не успеть.

    - На пенсию их предлагаешь? – засмеялся полковник.

    - Нет, просто забыть и оставить в покое.

    - Разумно, - полковник протянул Доценту руку, - ну, думаю на новой должности ты проявишь все свои лучшие качества, наберешь новых сотрудников, - жаль, конечно, ребята хорошие, но, как говорится, заслужили, - он захлопнул красную папку, на которой красовалась белая надпись «Бумеранг», - Вове привет передавай. Жаль, что повидаться с ним не сможем. Никогда не забуду, как он в институте корки мочил. Помнишь это «Я тучка-тучка-тучка, я больше не Вован»? – и они оба весело расхохотались.

 

* * *

 

    - Ну что, браты, наконец-то мы все собрались, - из-за стола поднялся Мустафа, - чтобы помянуть брата нашего, Иуду. Все в делах были, а поскорбеть о брате как следует не смогли.

    - Рано ты по мне скорбеть собрался и в браты записывать, - в зал ресторана в сопровождении Баира, Левчика и преданного Коли вошел Иуда, - а вот за здравие бродяг я бы выпил, - он подошел к столу, взял запотевшую бутылку водки, налил серебряную стопку и поднял ее, оглядев всех присутствующих со словами «Бог навстречу» и одним махом выпил.

    Таран во все глаза смотрел на Баира.

    - А вот о делах нам стоит поговорить, - продолжил Иуда, - тем более они у нас действительно скорбные.

    - Да какая скорбь, родной? – поднялся Мустафа, - у нас радость, ты вернулся, отец наш! - и все авторитеты, сидящие за столом, радостно закивали.

    - О, ты меня еще и в папки записал. Ну как скажешь, тогда начнем с радости, - продолжил Иуда, - кто не знает – это Баир и Левчик. Если Коля – моя правая рука, то эти двое теперь мои глаза и уши, - он кивнул на Баира с Левой, - так что не обессудьте, если что не так. Теперь тебе радость прилетела, Тараша, подумал я и возьмешь ты себе землю Мустафы, но смотри, что не так – спрос суровый будет. О бродягах на зонах забудешь – ребятки тебе напомнят, - он снова кивнул на Колю, Баира и Леву.

    - Слушай, дорогой, а как так? – Мустафа развел руки, - это что за предъявы такие?

    - Да какие предъявы? – Иуда взял стул и сел на него, - предъявы сейчас будут, когда ты, дорогой, обществу расскажешь, как ты барыгу за карточный долг короновал и в свет его хотел вывести. Слава Богу, что не срослось, - глаза Иуды хищно сверкнули, - так что давай, - человекам твою историю интересно послушать будет. А заодно и узнаем, может еще у кого такие истории скорбные есть?

 

ЭПИЛОГ


Дата добавления: 2018-02-18; просмотров: 429; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:






Мы поможем в написании ваших работ!