Представления об истории у народов Древнего Востока
Изменение древнейших взглядов на историю происходит при переходе к цивилизации. В Шумере к VI тыс.л. возникают первые городские культуры и появляется письменность. Большую часть наиболее ценной информации об исторических взглядах этих цивилизаций дают нам расшифрованные письменные памятники Египта и Месопотамии. Имея письменные тексты, мы более четко можем видеть, как варьировали на протяжении времени от одной культуры к другой их общественная организация, экономические структуры и как менялось мышление людей. И это неудивительно. Даже в наше время понимание исторического процесса продолжает меняться от поколения к поколению, и каждая эпоха дает как бы “собственную истинность” о своей социальной структуре. Любая наука, развиваясь и создавая новое, неизбежно переоценивает старое. И вот что любопытно. В десятках тысяч надписей восточных государств совершенно отсутствует аналог нашего слова “история”. В то же время сами надписи свидетельствуют о живом интересе людей, как к настоящему, так и прошлому. Вероятно, это связано с наличием совершенно иного взгляда на мир, а в том числе и иного подхода к истории.
Дело в том, что основополагающим принципом как месопотамского, так и египетского мышления было фактически абсолютное отсутствие разграничения Неба и Земли. Для людей Востока любое земное дело - будь то назначение царей, победа в войне или рождение ребенка - зависели от воли богов. И потому вопросы о том, почему и как происходили те или иные события, никогда их не волновали. Именно этим объясняется такой из аспектов исторического сознания, характерного для стран Востока, как полное отсутствие указаний на причины тех или иных событий. Точнее говоря, поиск этот у них не шел дальше божественного предопределения. С этим связана вера в предсказания.
|
|
|
Прорицательство было широко распространенным занятием на востоке и в Месоамерике. И именно им мы в немалой степени обязаны тем, что имеем исторические записи той эпохи. Так, в Египте жрецы записывали как сами события, так и сопутствовавшие им предзнаменования. Это им было и практически необходимо, чтобы в дальнейшем было легче предсказывать волю богов. В Ассирии, ведшей борьбу со многими противниками сразу, цари также обращались за советами к прорицателям с просьбой предсказать действия своих противников. Сохранилась одна из таких просьб царя Саргона II: “сбудутся ли планы народа гимиррай”.
Таким образом, для древнего историка Востока собирание фактов и предзнаменований все-таки соответствовало реальным практическим целям. А это важно для понимания значимости исторической науки и в наше время. Но отсюда вытекало, что исторические записи Древнего Востока это описания и не более того. Личные взгляды писцов, их теологические или философские представления в клинописной литературе никак не отражены. Это характерное отличие понимания истории на Востоке.
|
|
|
Но и там по мере развития общества это понимание менялось. Необходимость точных знаний о древности вела к тому, что создаются собрания древних надписей. Уже в VI в. до н.э. имела такую коллекцию в своем дворце в Уре вавилонская принцесса Эннигалди-нанна. Еще дальше в этом отношении пошли ассирийские цари. Первоначально они создавали анналы - ежегодные записи своих побед и строительной деятельности. Позднее, вынужденная вести войну с многочисленными врагами на всех своих границах, Ассирия стала остро нуждаться в информации о намерениях соседей. Была создана служба внешней разведки. Руководство ей поручалось наследнику престола. Вся получаемая информация тщательно изучалась и сдавалась в архив. Ко времени правления последнего могущественного ассирийского царя Ашшурбанипала количество донесений в этом архиве стало столь значительным, что для ее хранения был отведен один из царских дворцов — дворец Синахериба. Будучи открыт археологами в XIX веке этот архив получил название “библиотека Ашшурбанипала”. Это одно из крупнейших собраний мира по древней истории народов Востока. В нем насчитывается около 20 000 табличек включающих собрание мифологических и литературных произведений, оракулов, молитв, магических формул, медицинских и математических текстов, географических и ботанических справочников, словарей и пр.
|
|
|
По иному пути пошли другие народы Востока. Так, в Персии, судя по Бехистунской надписи, являющейся самой по себе важнейшим историческим документом, сообщается, что царь Дарий приказал записать генеалогии всех знатных родов, чтобы все знали, кто имеет право претендовать на царскую власть в Персидской державе впредь. Но все остальное осталось по-прежнему.
Представления народов Ближнего Востока в области осмысления истории в известном смысле объединила Библия. Носителем исторической идеи в ней представляется монотеистическое божество, которое только одно и могло сказать о себе: “История - это я!”[5]. И вся последующая история трактуется как история взаимоотношений Бога и народа избранного. Подобная идея исключала возможность рационального толкования фактов, реального описания истории. Тем не менее, не став историографией, литературные произведения с историческим содержанием народов Ближнего Востока оказали влияние на формирование исторической мысли у греков и в конечном итоге также способствовали возникновению исторической науки.
|
|
|
В Индии историческая информация, записанная в Ведах, трансформировалась в эпические поэмы и литературные произведения. Идеология - брахманизм и все последующие не требовали даже генеалогий и потому составлялись только генеалогии богов и героев. Единственное исключение составили надписи на ступах царя Ашоки.
В Китае первоначально основным видом исторических документов также были записи царей, из которых сложилась книга “Шуцзин” (или Шаншу). Но здесь есть новый интересный элемент, отсутствующий у других народов Востока. Это труды выдающихся философов V в. до н.э. Конфуция (Лунь Юй - Беседы и высказывания), Лао Цзы (Дао дэ дзин - Канон пути и добродетели), которые в полемике со своими противниками постоянно апеллируют к событиям исторического прошлого и тем самым еще раз подтверждают, что знание истории имеет реальную практическую ценность. Интересны некоторые мысли их о пользе знания. Так Конфуций говорил: “учиться и не размышлять, значит напрасно тратить время”. Или Лао цзы: “в древности те, кто следовал Дао, не просвещал народ, а делал его невежественным. Трудно управлять народом, когда у него много знаний. Поэтому управление народом при помощи знаний приноси несчастье стране, а без их помощи приводит к счастью. Значит надо вернуться к первобытным временам. Государства должны стать небольшими и малочисленными, люди должны перестать переходить с места на место, пользоваться лодками и колесницами. Никто не должен посещать другие государства. Только тогда пища народа вкусна, одежда красива, жилище удобно, жизнь радостна”.
И, наконец, в I в. до н.э. появляется первое историческое сочинение, оказавшее решающее воздействие на дальнейшее развитие историографии в странах Дальнего Востока. Это “Исторические записки” Сыма Цяня” (149-90 гг. до н.э.). Фактически это всеобщая история страны с древнейших времен до I в. до н.э. Сыма Цянь использовал новый принцип изложения исторических событий - жизнеописания. “Исторические записки” состоят из 5 разделов, включающих 130 глав. Три из разделов построены по принципу жизнеописаний. Это “Основные записи” (бэнь цзы) - повествования о важнейших деяниях правителей различных династий”; “Истории наследственных домов” (ши цзя), куда входили биографии крупнейших представителей наследственной аристократии; “Жизнеописания” (ле чжуань) - биографии исторических личностей. Сыма Цянь включил в свой труд также “Трактаты” (шу), посвященные отдельным сторонам общественной жизни, культуры, науки и “Таблицы” (бяо), в которых рассматриваются проблемы хронологии. Метод Сыма Цяня был воспринят и развит последующими китайскими и другими дальневосточными историками.
Рождение Клио
То, как возникла собственно историческая наука лучше всего можно представить на примере историописания античного мира. За 1000 лет своей истории оно прошло большой путь от возникновения до высот, свойственных и нашему времени. Первые ее шаги прослеживаются уже в VII в. до н.э. Не случайно, видимо, у Гесиода в перечне Муз (младших божеств, происходящих от брака Верховного греческого бога Зевса и богини памяти Мнемосины) первой названа Муза истории Клио (Теогония,75). Греческие писатели и поэты с самого начала выделяли в истории развития своих обществ отдельные наиболее значительные этапы (переселения, перевороты, войны), что содействовало пробуждению интереса к прошлому, вело к накоплению наблюдений и знаний. А именно это и составляет исходный пункт любой исторической традиции.
Самой ранней глобальной переменой в жизни греков, наиболее отчетливо отложившейся в народной памяти, было падение могущественных ахейских государств в ходе дорийского нашествия. Возникший в результате разрыв в линии поступательного развития общества способствовал закреплению в народной памяти последнего крупного совместного события в их истории - Троянской войны. В результате начинается впервые сознательный отсчет времени: до и после войны.
Формирование исторической традиции у греков в ранний период их истории (VII-VI вв. до н.э.) направлениям: 1) литературному и 2) официальному. Первый начинается с Гомера и продолжается в трудах последующих поэтов установлением чисто умозрительной связи между далеким прошлым и современной им действительностью. Уже Гомер не раз касался генеалогий прославленных героев. Но систематическое развитие этого жанра связывают с Гесиодом, у которого в поэме “Теогония” в заключительной части рассказывается о брачных союзах богов со смертными людьми. Специально этому предмету к него была посвящена поэма “Каталог женщин” (дошла в отрывках). В генеалогическом эпосе древнейшие мифические сказания уже смыкались с реальной историей.
Тоже можно сказать и о географическом эпосе. Так, Геродот рассказывает о поэме “Аримаспейя”, приписывая ее Аристею из Проконесса (VII в.). В поэме рассказывалось, как исседоны вытеснили скифов, а те киммерийцев, т.е. речь идет уже о реальных народах. Завершается этот ряд поэтических сказаний прозаическими новеллами, которые были особенно популярны и Ионии. В новеллах впервые появляется характеристика исторического источника, которому греки долгое время отдавали предпочтение. Таковым был рассказ очевидца.
Второе направление представляло собой официальные записи в виде договоров с соседними общинами, законодательные акты, оракулы, календари и хроникальные записи. Некоторые из таких документов становились вехами исторического процесса. Так, в Элиде, в святилище Геры в Олимпии, еще во времена Павсания (II в. н.э.) хранился диск Ифита с текстом священного перемирия, которое объявлялось на время Олимпийских игр (Павс. V,20,1). В Спарте бережно хранили ретры Ликурга, составленные в виде изречений дельфийского оракула. В Афинах столь же дорожили сводами законов Драконта и Солона и т.д. Обращение к таким документам во все времена составляло исходный момент в смысле побуждения и в качестве источника для исторической реконструкции любого плана.
Календари и хроникальные записи велись почти во всех центрах Греции. Так, в Олимпии велся список олимпиоников с первой Олимпиады в 776 г. до н.э. Позднее он исправлялся и дополнялся Аристотелем и Секстом Юлием Африканским (III в.н.э.). Наряду с этим в разных местах велись списки должностных лиц: эфоров в Спарте, жриц храма Геры в Аргосе, архонтов-эпонимов в Афинах и т.д. И такие записи велись практически в каждом эллинском полисе.
На рубеже архаики и классики (VI-V вв. до н.э.) слившись эти два направления породили настоящее историописание, как особый жанр специальных литературных и научных занятий. Родиной большинства первых историков была Иония. Здесь сложились наиболее благоприятные условия для научных занятий, прежде всего философией. В русле ее естественным образом развивалась и история. Первый отряд греческих историков принято называть логографами (пишущими речи, такой уничижительный смысл получил этот термин в классике). Первым его употребил Фукидид (1,21,1). В период V-IV вв. до н.э. появляется и закрепляется новое название - синграфеи (писатели, сочинители). Еще Геродот употреблял термин “история” скорее в исходном его значении “узнавание”, а Фукидид и Ксенофонт и вовсе его избегали. Наиболее справедливую оценку деятельности логографов дает Дионисий Галикарнасский: “Древних историков (архайой сюнграфейс) было много, и они были во всех местах до Пелопонесской войны... В выборе темы они руководствовались почти одинаковой точкой зрения и способностями немногим отличались друг от друга. Одни писали эллинские истории, другие - варварские, причем и эти истории они не соединяли одну с другой, но разделяли их по народам и городам и излагали одну отдельно от другой, преследуя одну и ту же цель - обнародовать во всеобщее сведения предания, сохранившиеся у местных жителей как в храмах. так и в светских местах, - обнародовать эти памятники в том виде, в котором они их получили, ничего не прибавляя, и не убавляя. Среди этого были и некоторые мифы, которым верили с древнего времени, и некоторые интересные, необычайные события, которые нашим современникам представляются невероятными. Способ выражения они употребляли по большей части одинаковый - все те, которые писали на одном и том же наречии: ясный, обычный, чистый, краткий, соответствующий описываемым событиям, нее представляющий никакой художественности. Однако, произведениям их присуща какая-то красота и прелесть, в одних в большей степени, в других в меньшей, благодаря которой их сочинения еще остаются до сего времени (Дионисий Галикарнасский. Суждение о Фукидиде, 5. Пер. С.И. Соболевского)”.
Из этой заметки видно, что в основу своих рассказов логографы клали старинные предания и мифы, вследствие чего их повествование приобретало сказочный характер[6]. Но в их трудах появляются и новые черты, отличающие их от древних поэтов. Во-первых, все они стремились довести свое повествование до современного им периода. Это объясняется возрастанием интереса к современности, что вытекало их политической жизни полисов. А значит сказочные сюжеты уже уходили на второй план, а на их место приходит стремление к универсальному охвату во времени и пространстве всей истории своего народа и сопредельных с ним стран.
Во-вторых, логографы писали прозой, что уже само по себе диктовало более сдержанный стиль описания, делало возможным вкрапление документальных материалов и таким образом также рационализировало исторический рассказ.
Таким образом, в творчестве логографов мы наблюдаем характерное для переходного периода переплетение противоположных по своей сути черт: традиционной склонности к сюжетам далекой мифической древности с интересом к реальной современной истории. Причем роль последнего все более возрастала и это делает возможным отнесение логографов к разряду именно историков, а не просто писателей.
Наиболее выдающимся из логографов был Гекатей, сын Гегесандра из Милета. Он был не только ученым, но и общественным деятелем. Геродот говорит о его участии в совещании ионийских вождей накануне восстания против Персии и рисует его человеком рассудительным и лишенным предрассудков. Вначале Гекатей не советовал восставать, а когда с ним не согласились, он предложил для создания флота взять сокровища из храма Аполлона в Бранхидах. Это предложение могло быть сделано только человеком мыслящим рационально, но именно поэтому оно и не было принято (Her., V,36). Хорошо образованный Гекатей как нельзя лучше подходил для роли писателя-историка. Первое его произведение “Землеописание” носило географический и этнографический характер. Второе - “Генеалогии” включало родословия героев. Труды Гекатея имели ярко выраженную индивидуально-рационалистическую обработку традиционного материала. И не случайно “Генеалогии” открывались характерной позднее и для других писателей авторской заявкой: “Так говорит Гекатей Милетский. Это я пишу, как оно мне кажется истинным, ибо рассказы эллинов многочисленны и смешны, как мне представляется (фр. 332)”.
Характеризуя эту фразу историк А.И. Немировский пишет: “ Здесь впервые в пока еще не завоеванную наукой и чуждую ей область мифологии вступает личность ученого как критика мифов и вместе с ней появляется “истина” - главный критерий историографии, заявляющей о своем существовании как научная дисциплина[7]”. Разумеется, преувеличивать глубину критического подхода Гекатея к мифу не приходится. Критика ведется им с позиций правдоподобия, не более. Причем скептическое отношение к чужим преданиям не помешало ему всерьез отстаивать собственную легенду о том, что сам он в 16 колене происходит от Зевса (Her., II,143), что опровергли египетские жрецы, показавшие ему 345 статуй верховных жрецов храма Зевса. Этим они, по мнению Геродота, не только оспаривали происхождение человека от Бога, но и показывали, что их знания о прошлом простираются на гораздо большее время. Однако, сопоставляя это сообщение Гекатея с надписью V в. до н.э. с острова Хиос некоего Гекропита, который также объявляет себя потомком бога в 15 поколении, Ф.Якоби пришел к выводу, что в данном случае Гекатей имел ввиду время ионийского переселения (FGrH, I. C. 317), т.е. начальную дату истории своего народа, которая согласно идее Гесиода (Hes. fr. 62, 82, 96) начинается с того времени, когда люди перестают жить с богами.
Таким образом, мы имеем полное право говорить, что труд Гекатея знаменует появление научной историографии.
Тем не менее, основателем истории как науки в Греции стал Геродот (484-435) - Выдающийся римский политический деятель и оратор Цицерон в трактате “О законах” по праву назвал его отцом истории. Но его “История” является одновременно и самым крупным произведением античной прозы своего времени[8]. Отличие Геродота от логографов состояло, прежде всего, в уровне литературной одаренности и широте замысла. Но, кроме того, у него уже четко определена цель: “Это есть изложение исследования Геродота Галикарнасца (представленное) для того, чтобы от времени не изгладилось в памяти все то, что совершено людьми, а также, чтобы не заглохла слава о достойных удивления деяниях, совершенных частью эллинами, частью варварами...” - так начинает он свой труд. Историк делал аккуратные записи со слов очевидцев и давал свою оценку этим “свидетельским” показаниям (“Что до меня, то мой долг передавать все, что рассказывают, но, конечно, верить всему я не обязан. И этому правилу я буду следовать во всем моем историческом труде” - VII,152). Фактически это была беспристрастная реконструкция событий совсем недавнего прошлого. Греческого историка интересовала, прежде всего, историография, методы и принципы написания исторических сочинений, т.е. то, что мы называем сейчас методологией истории. Геродот был пионером в разработке теоретических основ для понимания прошлого. Его мировоззрение - наивный рационализм. Он не особенно стремится к тому, чтобы отыскать подлинные причины событий, если у него есть их теологическое обоснование. Так, например, он знает, что Ксеркс ставил своей целью завоевать весь мир, но в качестве причины войны говорит о его вещих снах. Он богобоязненный человек, боги для него существуют реально, но они завистливы, любят смуты и они одинаковы у всех народов. И потому движущей силой истории Геродот все же считает человека, его достоинства и недостатки, которые и являются подлинными причинами, по которым события произошли так, а не иначе.
Он не боится высказывать свое мнение, и критические суждения его неоднократны. Самым важным для нас в его труде было понимание исторического процесса как всемирного. В его описании в равной мере и без стремление очернить кого-либо представлены все народы, так или иначе принимавшие участие в событиях греко-персидский войн. И даже в тех случаях, когда поступок того или иного полиса (или народа) кажется ему недостойным, он приводит и другие случаи, когда действия граждан этого полиса (народа) оказываются не только правильными, но и героическими. Так, он отмечает, что фиванцы не только признали себя подданными персов, но и воевали на их стороне. Но чувство справедливости все же не дает ему умолчать о том, что 400 фиванцев сражались вместе с другими эллинами против персов при Фермопилах.
Другим важным фактором, имеющим важное значение для написания исторических трудов в будущем, стало то, что Геродот впервые рассматривает политическую свободу, как фактор общественного прогресса (Her., V,78)[9]. Кроме того, в его труде большое место занимают сведения из исторической географии и этнографии.
Значение Геродота в истории мировой культуры в целом огромно. Он впервые приблизился к подлинному историзму в восприятии событий и фактов, представив человеческую историю как развивающийся во времени и пространстве всемирный процесс, в ходе которого меняются судьбы людей и государств. Ему мы обязаны тем, что греко-персидская война навсегда стала примером героизма народа, сражавшегося за свою свободу, без всяческой тени расового превосходства и нетерпимости, без выпячивания своего “я” над предшественниками и современниками.
Читая его труд, мы видим первые шаги науки о человеческом обществе, которые благодаря искусству историка-исследователя и таланту писателя-новеллиста, соединившимся в лице Геродота сохраняют свою свежесть и привлекательность до настоящего времени[10].
Третью и высшую стадию в процессе становления античной исторической науки после логографов и Геродота открывает собой Фукидид(471-395). В отличие от Геродота, Фукидид ставит во главу угла не древнюю, а современную историю. Для него главной задачей историка является восстановление истинного хода событий и выявление их причин. Совершенно игнорируя географические и этнографические описания, Фукидид придает историописанию сугубо политический характер. Сущность же и содержание истории понимаются Фукидидом как борьба за власть, которую ведут народы, государства и даже отдельные индивиды[11]. Именно с этих позиций он объясняет роль и задачи историописания. Они раскрываются на протяжении его труда в ряде специальных замечаний, которые “вместе составляют настоящий трактат по методологии истории”[12].
Прежде всего, отметим, что в самом начале своего произведения Фукидид, подобно Гекатею и Геродоту, четко определяет свое авторское понимание целей и задач исследования. Но, в отличие от своих предшественников, он ставит своей целью исследовать в точности прошлые события на основании свидетельств достоверных источников. Впервые, таким образом, формулируется сущность задачи истории как науки - отыскание истины, посредством кропотливой исследовательской работы, состоящей в подборе источников, критической оценке их самих и содержащихся в них сведений и в извлечении их них надежных свидетельств для достоверной реконструкции фактов.
Кроме того, Фукидид впервые вводит в понимание цели историописания прагматическое назначение истории, которая должна учить людей тому, как на основании прошлого можно оценивать вероятность развития событий в будущем. Возможность такого социально-политического прогноза, по мнению Фукидида, проистекает из незыблемости свойств человеческой натуры, природы человека.
Еще одним важнейшим достижением античного историописания стало введение понятия закономерности в истории. Оно связано с именем самого всеобъемлющего мыслителя античного мира - Аристотеля. Перенося на область человеческих отношений свой метод анализа животных организмов, Аристотель стал рассматривать государство как синтез простейших частиц - семей. А отношения внутри семьи использовал как своего рода модель для выяснения отношений господства и подчинения в государстве[13]. Его труд “Политика” опирался на огромный фактический материал, что позволило автору обобщить историю и теорию государства как закономерного процесса.
Наибольшее влияние на развитие исторической мысли античного и последующего мира оказала теория политических форм Аристотеля. Он выделяет правильные (монархия, аристократия, полития) и извращенные (тирания, олигархия, демократия) формы государственности. Причем исходным критерием для определения наилучшей формы государства у него служит степень участия граждан в управлении государством.
В целом, исследования по истории государственных систем в Греции Аристотеля, дали толчок дальнейшему развитию научной исследований в области истории и позволили дать объяснения многим сторонам жизни человеческого общества.
Последующие историки Греции и Рима в значительной степени использовали достижения своих предшественников, хотя далеко не всегда следовали их взглядам. Для античных историков было характерно понимание истории как наставницы жизни. В силу этого от историка требовалось не беспристрастное и объективное исследование, а интерпретация исторических событий в определенных целях. При этом обычно историки стремились к пробуждению у читателя благородных и возвышенных стремлений[14]. Завоевание Римом всего Средиземноморья и перерождение республики в империю привело к изменению как, понимания задач истории, так и отношения к ней, как к науке. Типичным стало смешение истории с восхвалением власти императора. Но и тогда продолжали звучать голоса в защиту тех положений исторической науки, которые были разработаны ее создателями. Среди последних наиболее ценен трактат Лукиана Самосатского “Как писать историю”, написанный в 166 г. н.э.
Подводя итог развитию античной исторической мысли отметим, что важнейшим ее достижением была разработка теории развития и понятия закономерности: первобытность - семья - селение - государство, варианты государственных форм, возможности их перерождения. Благодаря им формируется теория циклического развития человечества, как процесс превращения одних общественных форм в другие, как завершение одного цикла развития и его новое возникновение. Разработанные фундаментальные идеи (всемирно-историческая концепция истории Геродота; критический метод изучения источников Фукидида; идея закономерного развития общества Аристотеля) стали базой для последующих исторических исследований. Характерное для античного понимания истории отношение к наследию предков, как к благу необходимому для человечества сегодня и в будущем дает право говорить, что наша сегодняшняя историческая наука, история как процесси область знания- продукт античной культуры[15].
Дата добавления: 2018-02-15; просмотров: 1149; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!