Что-то пошло не так? Творение сложнее, чем Вы предполагали? Люди считают, что Вы допустили слишком много ошибок?

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru

Все книги автора

Эта же книга в других форматах

 

Приятного чтения!

 

Полумрак

Книга Натаниэля

 

Стань Творцом При Помощи

Иллюстрированных Примеров

Всего За Семь Дней

 

I

 

Мне кажется, что в начале всё-таки было не Слово…

То есть в самом-то начале не было ничего. Совершенно буквально ничего не было. Не полная пустота, а пустая пустота. Ничего не было именно потому, что самого ничего тоже не было. Отсутствие отсутствия.

А потом кто-то, кого мы можем назвать Он, сказал Слово.

Во-первых, он хотел оскорбить того, кто наступил ему на ногу. Очень легко наступить кому-то на ногу, когда нет ничего, тем более Пространства и Времени.

Наступивший на ногу был Элохим, то есть Боги.

Не сколько-то Богов. Вообще-то на самом деле, один. Однако ничего не было, и количество ненаблюдаемого Элохим было неопределенно.

Его, количества, скорее всего, и не было. Поэтому Он и назывался Элохим.

Итак, Элохим наступил сам себе на ногу и произнёс Слово.

Обычно, чтобы оскорбить кого-то, надо назвать чего чем-то, чем он на самом деле не является.

Элохим огляделся. Вокруг было ничто и Элохим.

«Ничтожество!» крикнул он, массируя ногу.

Нет, разумеется у него не было ног. Однако в ненаблюдаемой всевероятности отсутствие или наличие ног равновероятно. Пока никто не видел и не осознавал ничего, Элохим мог быть лишь духом, носящимся над водой, а мог быть и слонихой в кружевном белье.

 

II

 

 

– Ну хорошо, – сказал Моисей, – я понял, что это чудо. Куст горит и не сгорает. Допустим, что это чудо…

– Ну что это ещё может быть?… – устало спросил куст.

– Оптическая иллюзия. – сказал Моисей, почёсываясь. – Галлюцинация. Тут растут такие грибы…

– Ты их что, ел?… – спросил куст.

– Нет вроде. А может, это значит только, что у меня две галлюцинации – что куст горит и что я не ел грибы. А на самом деле куст не горит и грибы я ел. Знаешь моего брата Арона?

– Конечно знаю! – закричал куст. – Я Господь твоего народа! Я вас, козлов, всех знаю!

– Ну вот он разговаривает даже с едой, которую ест.

Куст промолчал. Он размышлял о том, как плохо быть растением и не иметь крепких, сильных, подвижных конечностей, способных сжиматься в кулаки.

 

III

 

– Ты ещё тут? – удивлённо спросил Господь Иону. – Четыре дня во чреве кита и он тебя так и не переварил?

– Да. – кротко ответил Иона.

– Потрясающе! – воскликнул Господь. – Чего только не бывает. Настоящий феномен. Интересно, как так вышло? Впрочем, вряд ли мы когда-нибудь узнаем.

 

IV

 

– Ты что, издеваешься? – спросил Моисей, опираясь на посох.

Разверзшееся Чермное Море впереди шумело.

– Не понял? – озадаченно сказал Господь. – Что тебя не устраивает?

– Ты в канавку-то загляни, – сказал Моисей, тыкая пальцем в сторону моря.

Между двумя стенами живой воды простиралась чёрная полоса блестящего под вечерним солнцем ила.

– Ну и что тебя не устраивает? – произнёс Глас Божий.

– Аки посуху? – спросил Моисей. – Это что, аки посуху? Эта грязь метра полтора в глубину!

С небес раздался оглушительный вздох.

– Ну хорошо, – возгласил Господь. – Но часа через полтора она просохнет, правильно?

– Ну и держи тогда пока воду.

– А может, вы сделаете какие-нибудь такие штуки с прутьями, широкие, чтобы не завязать?…

Моисей посмотрел на небо как на ребёнка.

– Занеси лучше ил песком. Быстрее высохнет.

 

V

 

 

Иегова с грустью смотрел, как огромная толпа евреев утаптывает мягкий влажный ил дна Чёрмного Моря.

Ему было тяжело.

У Него было всего две страсти в этом мире – евреи и трилобиты.

И трилобиты были вымирающим видом. Особенно теперь, когда четыре из последних пяти трилобитов, до сих пор кое-как чудом выживших в этом тихом, спокойном, мелком море, были растоптаны копытами и раздавлены колёсами Божьего Народа. Который вымирающим видом не был и быть не собирался.

Это был тяжёлый выбор – евреи или трилобиты.

Как только все евреи покинули дно моря, Господь отыскал раздавленные панцири и аккуратно, бережно сложив части, превратил их в камень. Истинная красота должна быть вечной, считал он. Когда-нибудь кто-нибудь оценит всю красоту и изящество замысла. Может быть, потом.

Он посмотрел на толпу евреев, ждущих с другой стороны Чёрмного Моря. Четыре трилобита. Это нельзя оставить просто так. По десять лет за каждого, вот что. Сорок лет. Следующие сорок лет у них не будет шанса наступить на морское членистоногое. Разве что на тарантула или сольпугу – этих у Господа был запас.

С египетской стороны донёсся тысячеголосый шум – армия фараона преследовала евреев.

Господь хмыкнул. Он никогда не любил египтян. Тем более, что египтяне пока не были вымирающим видом.

Египтяне были уже на середине Чёрмного Моря.

Господь сжал кулаки, услышав тихий хруст ещё одного панциря. Это уж слишком. Пятый трилобит был растоптан и раздавлен.

Ну уж нет, решил Бог. Так не пойдет. Сперва евреи, теперь трилобиты. Нет уж, что-нибудь одно.

Он быстро сомкнул воды над Армией Египетской, но это принесло лишь секундное облегчение.

Господь погрузился в раздумья, придумывая наказание для Египта. У него впереди была вечность. Вечность на Птолемеев, Клеопатру, падение, разграбление и Коммунистическую Партию Республики Египет.

 

VI

 

– Нет, – сказал Моисей, – там мы жить не будем. Там грязно. Моему народу не нужна Земля Обетованная, залитая чёрным каменным маслом. Оно воняет так что кружится голова. Оно негодно ни к чему. И это пожароопасно. Кто у нас инспектор по пожарной безопасности?

Народ Израиля озадаченно молчал и переглядывался.

– Алёё, я спрашиваю, кто у нас инспектор по пожарной безопасности?

– Ты, о рави?… – промолвил кто-то.

– «Орави, орави», – передразнил Моисей. – Инспектор по пожарной безопасности наш есть Господь наш, что ведёт нас как столп дымный днём и столп огненный ночью. И что будет, когда он пойдет по каменному маслу? Вы об этом подумали?

Моисей сделал паузу.

– Его же в клочки разорвёт! На мелкие части! Ну и нас заодно. Нет, никакого каменного масла. Идём дальше.

 

VII

 

– Проклятье! – воскликнул Ной, окидывая взором безбрежные воды. – Где этот чёртов голубь? Давно пора кормить удавов!

 

VIII

 

– Что, прямо над водой? – спросил Моисей, хихикая.

– Да, – сказал Господь угрюмо. – Прямо над водой.

– И Дух прямо так и носился? – спросил Моисей, расплываясь в широкой улыбке.

– Да, носился. – сказал Господь без удовольствия.

– И Слово было?! – продолжал Моисей, не в силах больше сдерживаться.

– И Слово было.

Моисей минут пятнадцать хохотал, приседал, хлопал себя по коленкам, успокаивался и начинал снова…

– Потрясающе. – сказал он, наконец, утирая слёзы. – Это всё надо записать, я тебе говорю. Потрясная книга получится. На все времена. Люди будут смеяться до изнеможения.

– Запиши… – буркнул Господь. – Только у меня одна просьба.

– Я весь внимание.

– Про кружева и хобот не надо, ладно? Если тебе не сложно…

 

IX

 

Он слушал, как Слово затихает в отдаленье… вернее, в не отдаленье… в общем, как затихает Слово.

Слово не затихало.

– Чёрт. – сказал Элохим.

– Я! – ответил Элохим.

– Я образно! – воскликнул Элохим.

– Всё равно я, – ответил Элохим, – что бы ты ни сказал, это буду я.

– Я вообще имел в виду – что, началось?…

– Сам прекрасно знаешь, – ответил Он себе, – понеслась по кочкам.

– Понеслась, понеслась.

Он вздохнул ещё раз и достал из-за спины большую Книгу в яркой обложке.

– Сложнее всего, – сказал Он Себе, раскрывая книгу, – будет сделать, чтобы молоко убегало. И при этом всё на чистой термодинамике. Очень сложно.

Он начал с самого Начала. Первые строчки гласили: «Итак, Вы решили создать Вселенную».

 

X

 

– Слушай, – сказал Иов, – иногда у меня создаётся впечатление, что Ты антисемит.

– Ничего подобного, – сказал Господь, – я люблю евреев.

– Мда? – Иов поднял руку и начал загибать пальцы. – Я славил тебя?

– Славил, славил, – сказал Господь, – с утра до вечера славил.

– Благодарил? – проговорил Иов, загибая второй палец.

– Благодарил, благодарил. – сказал Господь.

– Потом на мой дом напали кочевники и угнали весь скот.

– Угу.

– Потом Ты разрушил мой дом и убил всех моих близких.

– Ну вообще-то это был не я, – сказал Господь, – вряд ли кто-то видел Господа Твоего сносящим дома. Но в общем ты прав. Продолжай.

– Потом ты наслал на меня проказу.

– Ну да.

– А я тебя продолжал славить.

– Продолжал.

– Я не понимаю, – воскликнул Иов, встав и начав расхаживать из стороны в сторону, – ну что, трудно было на скоте остановиться?

Господь потёр переносицу.

– Вот за что я тебя люблю, – сказал он, – так это за то, что ты совершенно не понимаешь намёков.

 

XI

 

– А знаешь, что? – сказал Господь…

– Что? – сказал Иоанн.

– Когда всё это наконец кончится, мы устроим что-нибудь грандиозное! – воскликнул Господь.

– Что Ты имеешь в виду под «всё это»? – спросил Иоанн.

– Всё и имею в виду. Всю эту суматоху и шумиху, знаешь. Мир. Вселенную.

– А. – сказал Иоанн, не меняясь в лице.

– Знаешь, мы соберём всех-всех. Живых, мёртвых, евреев, не-евреев, даже эскимосов. Всех. И там будет большой такой стол с закусками… Ты любишь морепродукты? В общем, понадобится какой-нибудь большой зверь. Воот. Выйдет из моря и мы его зажарим.

– Угу.

– И там будет саксофонист. Такой парень, знаешь, с трубой, самый лучший. И он на ней будет играть, очень красиво. Мне всегда нравятся трубы. И ещё будет фейерверк. Это я сам устрою. Знаешь, настоящий фейерверк. Какая-нибудь звезда, они всё равно больше не понадобятся… И ещё, я уже договорился, будет шоу. Знаешь, для маленьких. Тут такая группа есть, четыре парня, они устраивают представление такое, и всё в седле. Детям нравятся лошади, и знаю. И лошадям дети… И там будут укротители, знаешь, со львами, и дети смогут погладить живого льва, и всякие другие животные… А потом мы устроим вручение призов, знаешь, какие-нибудь мелочи и медали, только их получат все-все-все, просто каждый! Я сам буду судить и вручать! – сказал Бог.

– Вот оно что.

– Ладно, – сказал Господь, – что-то я разоткровенничался. Я надеюсь, ты понимаешь, что это вечеринка-сюрприз.

– Я буду нем как рыба. – сказал Иоанн.

«Конечно он всё растреплет,» думал Господь, удаляясь, «хорошо, что я не рассказал ему про воздушные шарики, мороженое и так далее… И что все дети смогут покататься на слоне…»

 

XII

 

– Так, давай ещё раз. – сказал Моисей, поднимая скрижали.

– Слушай, тебе не надоело? – спросил Господь, лениво потягиваясь.

– Это же Закон Для Моего Народа! Ну скажи, я что-нибудь забыл?

– Не знаю… Ты записал про день субботний?

– Записал. – сказал Моисей, сверяясь со скрижалями.

– Тогда всё.

– Тут ещё «не убий», «не укради», «не прелюбодействуй»…

– Это ты сам решай… Ты про фиолетовое исподнее записал?

– Мы от неё отказались.

– Ну ладно… А знаешь что…

– Не знаю!

Господь встал со скалы и прошёлся чуть-чуть, почёсывая живот.

– Запиши ещё так: «Молочные соусы не сочетаются с мясом диких животных».

Моисей опустил занесённое зубило.

– Опять?… Мы же договорились, никаких кулинарных советов! Заветы, а не советы!

Господь помрачнел.

– Ха! – сказал он мрачно. – Мы не едим свинину, мы не едим крольчатину, мы презираем раков, мы отрицаем угря – и мы не даём кулинарных советов! Пиши, Моисей, пиши!

 

XIII

 

Иудеи явно теснили иерихонцев.

– Разве ты не горд народом своим, когда видишь это поле брани? – спросил Иисус Навин с сияющей улыбкой.

– Ну понимаешь… Я вообще не очень люблю драки. Неужто нельзя всё решить переговорами? – сказал Господь.

– Разве это слова, достойные мужчины?! – удивился Иисус Навин. Его нельзя было назвать «светлым». «Хитрым», «умным»… Но не «светлым».

– В том всё и дело, – сказал Господь, – понимаешь, дело в том, что когда всё только начиналось, мужчины уходили далеко на весь день, в поле или на охоту, а женщины оставались дома. Поэтому я решил, что мужчинам не помешает уметь писать стоя… А потом оказалось, что это приспособление влияет на мозги…

 

XIV

 

– Грехи? Какие грехи? – воскликнул Бог. – Первый раз слышу о каких-то грехах!

Он вытащил изрядно потрёпанную книгу в жёлтой обложке. Книга была озаглавлена большими буквами «Творение для чайников. Станьте Творцом Всего За Семь Дней При Помощи Простых, Иллюстрированных Примеров!!!»

– Тут ничего не сказано о грехах! – воскликнул Он. – Никаких грехов!

– Ну не знаю, – сказал Авель, – ты же выгнал папу с мамой за яблоко. Они совершили грех и ты их выгнал.

– Первый раз слышу, что это было «за яблоко». Кто тебе это сказал?

Авель кивнул в сторону Змия.

– Опять ты, Отец Лжи! – воскликнул Господь.

– Натаниэль, если хочешь. – сказал Змий. – Для друзей я Натаниэль. Меньше официоза.

– И что это за грехи? – спросил Господь.

– Ну грехи… В общем, ты говоришь людям – что им нельзя делать, я подбиваю их делать это. После смерти мы все втроём собираемся и судим да рядим, кто победил – ты или я. И так силы Добра и Зла сражаются за каждого человека.

– Во-первых, что значит «каждого»? Ты представляешь, сколько их будет через, скажем, семь тысяч лет?!

– Тем интереснее игра. – сказал Натаниэль.

– Во-вторых, нельзя как-нибудь обойтись без меня? В конце концов, я не Добро и не Зло. Я Всё.

– Ты упустишь возможность так хорошо развлечься?…

Господь задумался.

– Ерунда. Все знают, что нельзя делать то, что я приказал. То есть что я приказал не делать. В общем, кто согласится тебя слушать?

– Да были тут двое… – сказал спокойно Змий. – Знаешь, одного звали Адам… Второго Ева…

– Ну хорошо. Двоих ты выиграл. Но этот мой.

– Не думаю, – сказал Змий, – на нём грех его отцов, и он не искуплен.

– Ну у него только один отец, вообще-то. Если, конечно, ты не постарался.

– И тем не менее. Он отправляется в Ад. Пока кто-то не искупит его грех.

– Эй! Ты, там! Не шути так!– воскликнул Авель, начиная нервничать.

– Погоди, это что, все дети будут виноваты в грехах родителей? Так не пойдет.

– Ну его родители ослушались самого Тебя…

– Ты же сам сказал, что грех – это когда ослушаются Меня.

«Чёрт», подумал Натаниэль, «когда это мы подружились с логикой?»

– И потом, – продолжал Господь, – как я вообще когда-нибудь выиграю? Они все будут их дети! Даже эскимосы! Так не пойдет.

Значит так. Никаких душ в Аду. Понятно? Ещё не хватало, держать там живых… мёртвых людей. Где я буду хранит вилы, серпы, инструмент всякий?… В общем, ты меня понял.

Натаниэль промолчал. В его сознании всплыло слово «дезинформация».

 

XV

 

Адам переминался с ноги на ногу, а Ева спокойно сидела на траве и ковырялась в зубах.

– Принесли? – спросил Глас С Небес.

– Угу, – сказал Адам, – плодов от дерева и злаков от поля… и…

– Ну неважно, – возгласил Господь, – теперь… э…

Раздался звук перелистываемых страниц.

– Теперь вы, ребята, должны приносить Мне все эти овощи в дар и поклоняться Мне.

– Зачем? – спросил Адам. – Ты не мог сам набрать? В конце концов, они всё равно твои.

Господь молчал несколько секунд, затем сказал.

– Слушай, тут сказано – «никаких зачем». Так положено. Вы приносите Мне их в дар и поклоняетесь. В этом суть Веры.

– А там ничего не сказано про суть Здравого Смысла? Не вижу никакого смысла приносить Тебе в дар то, что Ты даруешь нам. Ты сам несколько часов назад сказал, что это Дар Твой.

– Ну знаешь, – сказал Господь, – мы ведь все вместе делаем это в первый раз. Давайте хоть раз сделаем всё как надо, а потом уже будем рассуждать, окей? Мне самому это всё нравится ещё меньше, чем вам. Просто принеси Мне их в дар и мы все свободны до вечера, договорились?

– Ты здесь Босс. – сказал Адам. – Я надеюсь, Ты что-нибудь с этим сделаешь. Чрезвычайно глупо это, вот что я об этом думаю.

– Просто сложи чёртовы овощи в чёртову корзину и скажи, что приносишь их Мне в дар и тем поклоняешься Мне! – воскликнул Господь, начиная гневаться. – Я же сказал, мне самому это всё нравится ещё меньше, чем вам!

– Да пожалуйста, – обиделся Адам, – вот твои овощи. Забирай. Тем я поклоняюсь тебе.

Ева невозмутимо посмотрела на небеса, сорвала травинку и начала её жевать.

Господь перелистнул страницу.

– Тут сказано, что ты должен сжечь их, чтобы дым возносился ко Мне. И испытывать при этом благоговение…

Адам громко и отчётливо фыркнул.

– Знаешь что, – сказал Господь торопливо, – не надо. Я их съем так. Спасибо большое, очень мило с вашей стороны принести Мне целую корзинку отборных овощей. Буду рад видеть вас снова.

 

XVI

 

– Хорошо, – сказал Господь, делая маленькие пометки в блокноте, – Мы уже убили на это весь день. Почему Мы так ничего и не сделали?

– Потому что Мы настаивали на смертельных лучах, исходящих из глаз, – ответил Господь, – и наплевать, что он прожигает себе череп насквозь, когда закрывает глаза.

– И что, это всё что ли?

– Нет, ещё Мы хотели, чтобы он мог двигать горы одной рукой и летать без крыльев. А когда Мы предложили Нам реактивное движение, Мы сказали…

– Ладно, ладно, – сварливо сказал Господь, – у нас есть хоть что-нибудь?

Господь указал на маленькую фигурку из глины.

– Пфф. Мы бы ещё из пластилина слепили, в самом деле! – воскликнул Господь. – Но у него будет хоть какая-нибудь сверхвозможность?

Господь задумчиво почесался.

– Не думаю.

– Совсем никакой?! Он же задумывался по образу и подобию Нашему!

Господь пожал плечами.

– Ну ладно, будем считать это временным решением.

 

XVII

 

– Ну а дальше-то что? – спросил Господь.

– Ну, он его обманул, понимаешь, – сказал Натаниэль терпеливо, – он выдал себя за старшего, подал отцу похлёбку из ягнёнка и тем самым отнял у того право первородства. То есть отец его благословил, и тем он отнял…

– Похлёбка из ягнёнка… – задумался Господь. – Я надеюсь, бульон был светлый? Знаешь, если не снимать пену, он будет довольно противный. А какая была заправка? Из муки или из крупы?

– Да я откуда знаю! – воскликнул Натаниэль. – Он отнял у старшего брата право первородства. За похлёбку.

– Не говори глупостей, – сказал Господь строго, – первородство – это кто первым родился. С какой стати отец решил заняться этим сейчас? У них какие-то споры об этом были?

– Да нет, – потерянно сказал Натаниэль, – у них там разница в несколько лет…

– Ну вот и не глупи. Будут ещё решать сейчас, кто когда родился. Иди и скажи им, что всё это глупости и не считается. И спроси чем он заправлял похлёбку.

Натаниэль исчез.

«Не понимаю,» подумал Господь, «почему именно он у Нас секретарь по связям с общественностью.»

 

XVIII

 

– Какое-такое «Второе послание к Коринфянам»? – спросил Иоанн сварливо. – Они на первое ещё не ответили.

 

XIX

 

– Нет-нет-нет, – сказал Господь, – никаких мрачных святилищ. Во-первых, вот тут повесим окорок.

– О-ко-рок, – записал Соломон, – а зачем тебе окорок?

– Мне – незачем, – объяснил Господь, – но вдруг кто-то, пребывая во Храме, захочет есть? Подошёл так, отрезал кусок, рубанул мяска… Ну тут ещё хлеба положите.

– Хорошо. Хле-ба. – скрипел Соломон карандашом.

– И освещение поприличнее. Пускай лампы горят, окей?

– Лампы – это само собой. Ещё что-нибудь?

– Ну и пускай у входа постоянно танцуют полуобнажённые девушки, вот что.

– Это зачем?! – удивился Соломон.

– Будем привлекать молодёжь к религии. Да, и ещё – каждую пятницу надо устраивать какие-нибудь спортивные соревнования. Кегли там, или что-то в этом роде.

– Я постараюсь, – сказал Соломон, – но кегли не обещаю.

– Постарайся, постарайся, – сказал Господь, – раз уж во славу Мою, так можно и постараться.

 

XX

 

– Смотри, – сказал Иоанн-Креститель выкладывая камешками схему на песке, – вот тут я. Вот Иордан. Вот так примерно стоит толпа. Он появляется отсюда. Я окунаю Его и говорю насчёт того, что на самом-то деле Он должен крестить меня, Он слегка отнекивается. Тем временем река светлеет…

– Хорошо… – возгласил Господь, шелестя страницами. – Светлеет так светлеет. Я надеюсь, ты понимаешь, что это будет самое настоящее чудо? Там выше по течению казармы и кожевенный завод.

– Я знаю, – вздохнул Иоанн, – крестящиеся уже давно жалуются на то, что крещение дурно пахнет…

– Но-но, – строго сказал Глас Божий, – без двусмысленностей! Мы тут не шуток шутим.

– Ладно. – сказал Иоанн-Креститель. – А потом, я думаю, должно появиться какое-нибудь сакральное животное.

– Что такое «сакральное животное»? – заинтересовался Господь.

– Ну какое-нибудь животное, символизирующее Твою чистоту, мудрость и так далее. Знаешь, я думал о чём-нибудь солидном, заметном, чтобы все сразу видели, что Он Сын Божий…

– Это о чём это? – спросил Господь настороженно.

– Ну знаешь, наверное это глупо, но я думал… хм… я думал о слоне. Слоны очень умные, добрые, они большие, так что никто потом не сможет сказать «Какой слон? Не видел я никакого слона! Тебе померещилось!», и слоны очень чистые животные…

– Никаких слонов, – сказал Господь твёрдо, – не разрешаю. Всё. Даже не думай об этом.

 

XXI

 

– Я им говорил, – вздохнул Лот, – но разве стали слушать они меня? Всё вотще.

– Не говори, оборзели. – сказал Господь. – Как ты сказал? Ваще?

– Вотще. То есть напрасно. – объяснил Лот. – Бессмысленно.

– Ну тогда ясно, почему они не стали слушать, – сказал Господь, – тебя без словаря не поймешь. Хм. Довольно неудобно получилось.

 

XXII

 

– Ну, на самом деле всё не так уж плохо, – сказал Господь, осматривая Еву, – конечно есть что доделывать, но куда лучше, чем пробная версия.

– А с пробной что будем делать? – спросил Господь.

– Ну… Наверное, тоже оставим. – сказал Господь, подумав. – Там тоже есть пара интересных идей. Но недоделки, недоделки… Вот хотя бы этот маленький кусочек, вроде бы мелочь, но им же каждый раз придётся его отрезать…

 

XXIII

 

– Здравствуйте, добрые люди! – сказал Господь, поглаживая бороду.

– Здравствуй, эээ… добрый человек. – неуверенно сказал один из волхвов.

– Пастух. – подсказал Господь.

Волхвы огляделись.

– Видите, посох и овца. Пастух. – настойчиво повторил Господь.

– Это… да… как это там. Мее. – уныло сказала овца.

– Видите?

Волхвы слегка расслабились. Один из волхвов слез с верблюда и подошёл поближе к пастуху.

– Скажи, а ты тут ничего подозрительного не видел? – спросил он, оглядываясь.

– Ну вообще, если честно, минут пять назад… – пастух задумался. – Ну минут пять назад тут появлялся такой светящийся ангел, с большим таким мечом, и возвестил нам всем, пастухам, что родился мессия, и мы идём ему поклониться и принести ему наши скромные дары. Как по-вашему, это очень подозрительно?

Овца громко фыркнула и затрусила вдаль, цокая копытами.

– Ну вообще-то, знаешь, – сказал волхв, провожая овцу взглядом, – нам показалось, что мимо нас эти самые пять минут назад пробежал слон…

– Не видел никаких слонов, – сказал пастух, – откуда тут слоны? Это же не Африка, правда?

– Ну в общем да… – сказал волхв, – хотя у Ирода, кажется, есть слон в зверинце. Может, сбежал?

– Нет, – сказал пастух твёрдо, – причём тут слоны? Вы что, охотники на слонов? Ребята, вы не туда приехали. Тут слонов нет.

– Да не охотники мы, – сказал волхв, – мы тоже несём дары новому Царю Иудейскому.

– Ну тогда причём тут слоны? – спросил пастух проникновенно. – Что вы прицепились к бедному слону? Ну бегает и бегает, посевов не портит, поля удобряет. Давайте больше не будем про слонов. Эй, ты куда?!

Овца, успевшая убежать довольно далеко, обернулась и, вздохнув обречённо, побрела назад, бормоча что-то себе под нос. Ей смертельно хотелось закурить.

– А это моя овечка, – сказал пастух, – это много ценного меха, овечий сыр и свежая баранина. Сюда иди! Я зову её Натаниэль.

Овца подошла к пастуху и, усевшись в пыли у его ног, принялась чесать задней ногой за ухом.

Ошеломлённые волхвы посмотрели на неё, пошептались и снова повернулись к пастуху.

– Скажи, почтеннейший, а этот самый ангел не сказал тебе – где конкретно родился мессия?

– А то как же! – воскликнул пастух. – Я уже ро… Э… Мессия уже родился и сейчас отдыхает в яслях вон там, в том миленьком, защищённом от всех ветров хлеву, и разные приятные животные согревают Его своим тёплым дыханием. Несколько овец, пара коз, одна лошадь и один ослик. Никаких слонов. Видите, вон там?

Волхвы во все глаза уставились на большущий неоновый стенд с надписью «Мессия Приглашает Принести Ему Дары».

Пастух с размаху пнул овцу. Та с коротким меканьем пролетела полметра и снова уселась в пыли, бормоча что-то. Стенд мигнул и исчез.

– Как я уже говорил, я отправляюсь туда. – сообщил пастух. – Можете следовать за мной. Натаниэль, поднимай задницу.

Волхвы спешились и поплелись следом за пастухом, ведя верблюдов на поводу.

– И что же вы приготовили новому Царю Иудейскому? – поинтересовался пастух через плечо.

– Ну у нас тут, – откликнулся самый старший, Балтасар, – у нас тут золото…

– Молодцы, – сказал пастух, – ещё что?

– Ну, ещё у нас ладан и смирна. Знаешь, для курений и бальзамирования… Символично, всё такое.

Пастух и овца переглянулись. Овца пожала плечами.

– Вы нашли что новорожденному подарить. Вот у Меня тут – пастух похлопал по своей сумке – огромный набор замечательных пелёнок, детского питания и масло для купания. Всё гипоаллергенное, витаминизированное и с нежным ароматом лимона. Ну кроме питания. Там есть брюссельская капуста и печёночный паштет, пригодятся через полгода, но Мне больше понравились протёртые яблоки, знаете, готов есть протёртые яблоки часами, просто часами. И опять-таки полным-полно железа, очень полезно. Хотя конечно как посмотреть, думаю в более зрелом возрасте это железо причинит Нам некоторые хлопоты! – пастух засмеялся.

Волхвы, уже не пытаясь ничего понять, просто тянули своих верблюдов за уздечки.

Высоко в чёрном небе сияла белая звезда.

 

XXIV

 

– Ну и что Я сделал?… – холодно спросил Господь, глядя на Себя. – Что Я Меня под руку толкаю? Это вообще-то самая важная часть была!

– А что такое-то, что случилось? – спросил Господь виновато.

– Ты сам не видишь? Чему Пи теперь равно? Трём? Это ты называешь три?

Господь прикинул и похолодел.

– Оно вообще где-нибудь кончается?… – спросил он тихо.

– А что, похоже, что оно равно основанию натурального логарифма?

Господь прикинул ещё раз.

– Ты вообще понимаешь, что это значит? – закричал Господь, брызгая слюной. – Кто вообще когда слышал о скорости света? Я не слышал! Миллионы, ты понимаешь! Миллиарды лет! Я хотел закончить к следующему вторнику!

Господь виновато молчал.

– Миллиарды лет до Апокалипсиса! Это как надуть шарик, и потом миллионы лет ждать, пока он сдуется! Она будет пульсировать, ты понимаешь? Тут течёт, тут падает… Пройдет вечность, прежде чем она досчитается!

Господь всё ещё молчал.

– А ты представляешь как тяжело будет людям с нецелым количеством пальцев на руках? Как они будут считать? Что, десятками? Очень мило, десять, двадцать, сто… Да они же будут поголовно сумасшедшими!

 

XXV

 

– Ну может ты хоть скажешь, что мы должны делать? – спросил Адам.

– В смысле? – сказал Господь. – Делайте что хотите.

– Ну я не знаю, приоритеты-то обозначь! – воскликнул Адам.

– Да пожалуйста. Секс. Как можно больше секса. Максимум секса. Столько секса, сколько вы сможете вынести. – сказал Господь.

– Э… – сказал Адам. – Секс? Это чтобы размножаться? Плодиться?

– Ну это тоже можно, да. – согласился Господь.

 

XXVI

 

– Нет, – твёрдо сказал Господь, – никаких этих ваших «на речке, на речке, на том бережочке». Между. Никаких «на». В Эдем ничего не должно втекать. – Господь открыл «Творение для чайников. Стань Творцом Вселенной За Семь Дней При Помощи Иллюстрированных Примеров!!!" посередине и протянул Натаниэлю. – Видишь, согласно… – Он развернул книгу к себе. – согласно фэн-шуй. Никакой текущей воды.

– А как же рыба, а? – спросил Натаниэль. – Как это рыба в этот твой садик приплывать будет?

– Никак, – сказал Господь, – зачем нам рыба? У нас полно дичи и птицы.

– Но свежая-то вода нужна! – воскликнул Натаниэль. – Засохнет твой Эдем и всё!

– Ты что, глупый? – осведомился Господь, доставая блокнотик. – Вот сюда смотри. Вот Эдем, так? Вот тут озерцо. Из него вытекает речушка, так? А вот уже снаружи она делится на… скажем… Тигр, Евфрат, ну ещё… так… Фисон и Гихон. И всё это вот так вот… – Господь неровно нарисовал квадрат. – Вот оно вот так вот огибает Эдем. И всё водоснабжает.

– Дражайший, – сказал Натаниэль, – мелиоратор из Тебя никакой. Поверь мне. Вот эти твои реки – они далеко друг от друга. И они никак не вытекают из ручейка.

– Давай сам дальше, а? – сказал Господь, выдирая листок из блокнота и вручая его Натаниэлю. – Кто тут в конце концов Хитрая И Лживая Тварь? Придумай что-нибудь, вперёд!

 

XXVII

 

– Нет, это на самом деле хорошо, – сказал Господь, отходя немного и критически осматривая Свет и Тьму. – очень даже неплохо.

– На самом деле лучше, чем могло бы быть. – сказал Он ещё через некоторое время.

Он открыл Книгу и сверился с иллюстрацией.

– Смотри-ка, и читать намного удобнее. И вообще… – сказал Он задумчиво.

– Да, это хорошо, это Я неплохо сделал. – сказал Он довольно. – Вот могу же, когда хочу.

– Нет, серьёзно, намного лучше, чем казалось, – сказал Он, – очень, очень недурственно.

– Всё-таки есть в этом всём бардаке приятные вещицы, – сказал Он, – действительно качественные вещи, понимаете.

– И весь этот беспредел, – сказал Он, – это только подчёркивает, понимаешь, оттеняет. Оттеняет работу настоящего Мастера.

Господь поцеловал собственные пальцы.

– Нет, правда, очень хорошо. И такая тонкая… знаете ли… игра светотени…

 

XXVIII

 

– Смотри, – сказал Господь, показывая Адаму раскрытую ладонь, – во-первых, обрати внимание как удобно противопоставлен большой палец. Ты можешь хватать что-нибудь – вот так. Сильно. И удерживать. Вот например, палку. Или какую-нибудь рукоятку. На меня смотри, пожалуйста. Во-вторых, видишь – все пальцы разной длины, они могут служить измерителями. Кроме того, они длинные, гибкие, видишь – сколько суставов? Вот так гнутся… Вот так… И ты можешь загибать их по отдельности, понимаешь? Один, два… Очень удобно для счета… Ну, почти удобно. Не отвлекайся. Очень удобный инструмент, рука, понимаешь? Много степеней свободы, регулируемая степень сжатия, богатая обратная связь. И их две. Можно делать два дела одновременно. И что-то тонкое, знаешь, вычищать шкуры или играть на пианино. И что-то, требующее силы. Подтягиваться, к примеру. Хватать и не отпускать. Отпусти, пожалуйста. Отпусти. Молодец. А теперь посмотри на соотношение длины среднего и указательного пальца – с помощью этого соотношения можно всегда помнить некоторые очень важные константы…

Адам сунул указательный палец в нос.

– Ты заметил? – обрадовался Господь. – Это был Мой маленький сюрприз. Я его оставил напоследок. Только не грызи пока ногти, тут есть пара мелких недоделок.

 

XXIX

 

– И что это такое? – спросил Бог.

– Инквизиция, – сказал Натаниэль, – во славу Твою, разумеется.

– И зачем? – спросил Бог. – Я им что, это велел делать? Это что, они так понимают «хорошо прожаривайте мясо, иначе не избежать паразитов»? Это как они «мойте руки перед едой» превратили в такое?

Натаниэль пожал плечами. Последние пять тысяч лет он в основном вздыхал и пожимал плечами, и делал это уже просто мастерски.

– По-моему, ты опять им мозги запудрил. – сказал Господь с подозрением. – Почему индусы мёртвых сжигают, а эти – живых?

– Вообще индусы тоже живых женщин сжигают, вместе с мёртвыми мужьями… – сказал Натаниэль неосторожно.

Бог схватился за голову.

– Ну ты даёшь! – воскликнул он. – А кого эскимосы сжигают, а? В общем, надо было тебя кинуть на другой участок работ.

– Это на какой это? – спросил Натаниэль. – Сперва Сатана то, Сатана сё, Отец Лжи подай, Отец Лжи принеси, про Добро и Зло объясни, а теперь всё не по нам?

– Да. – сказал Господь. – Именно так.

Натаниэль обиженно молчал.

– Ну хорошо. Ну ты мне хоть объясни, почему они всё делают во славу Мою? Я вот ничего во славу их не собираюсь делать, они на взаимность могут и не рассчитывать. – сказал Господь.

 

XXX

 

– Штой шмирно, – сказал Господь сквозь зажатые во рту булавки, – тут шказано «рога», шначит «рога».

– Там много чего сказано. – сказал Натаниэль. – Ой!

– Ишвини. Ну шкажи, – Господь вытащил ещё одну булавку, – как люди определят, что ты Князь Тьмы, Отец Зла и так далее, если у тебя не будет рогов?

– Я им сам скажу, честное слово, – сказал Натаниэль, – а вообще там ещё сказано, что рога – символ святости.

– Это где это?! – подозрительно спросил Господь, роняя булавки. – Это в моей Книге? Ты читал мою Книгу?!

Натаниэль закатил глаза.

– Цитирую: «на, возьми, законспектируй, будешь помогать». Конец цитаты.

– Хм. Где здесь индекс… – Господь задумчиво листал книгу… – Рога… Ага… Пан… Пан – это Я, это Я точно знаю. Пан или пропал – это в самом начале ещё было, до Слова, да. Я или Ничто.

– Ты не отвлекайся.

– Так… Пан… Моисей… Какой Моисей? У Моисея были рога?!

– Нет, – сказал Натаниэль, – он так причёсывался. А может и были, с его причёской не разберешь.

– Ну ладно, – Господь почесал в затылке, – ага, вот они чего так вокруг коров-то в Индии-то… И в Египте… Так это что ж?

– Что ж? – спросил Натаниэль, пытаясь оторвать полуприклеенный рог.

– Не трогай. Это получается, что ты тоже будешь символизировать святость? Какой же из тебя тогда Князь Мира Сего?…

– Рогатый! – сказал Натаниэль. – Слушай, а давай вообще без этого. Без рогов, без чешуи, без копыт, а? Ну чё за готика вообще? Терпеть не могу. И верни мой свитер.

 

XXXI

 

– Мы пытались, – сказал медник смущенно, – но у нас просто столько меди нет.

– А куда вся делась-то?… – спросил Моисей озадачено.

– Ну помнишь, тут твой брат золотого тельца отливал?… – сказал медник.

– Ну, ну так телец-то золотой!

– Ты ж знаешь этих людей. – вздохнул медник. – Им же легче придумать как позолотить тонко-тонко.

– Пфф. – Моисей взмахнул руками. – Ну народ! Сперва телец. Потом змеи. И надо было вам гневить Господа? И ведь Он вам меня в пример дал. Самого кроткого из людей.

Медник согласно кивнул – спорить с Моисеем было опасно.

– Ну ладно. А что у нас есть?

Медник сдёрнул тряпку с сияющей медью загогулины.

– Это что такое? – спросил Моисей.

– Ну я же говорю, меди совсем нет. Смогли отлить только хобот. Но могу переделать его под змия.

– Под змия?… – задумчиво сказал Моисей. – Это у нас будет гомеопатия. Лечение подобного подобным.

 

XXXII

 

– Извините, – сказал Адам, – Вы нам не поможете?

Высокая фигура в белом повернулась к ним. В руках она сжимала ярко горящий меч.

– Нас тут изгнали из Рая, понимаете, – сказал Адам, – и мы не можем найти дорогу наружу. Я никогда не знал, что Рай – это остров, реки с четырёх сторон, блин, не выйдешь.

– А, Тут Всё Просто. – сказала фигура величественным голосом. – Вон Там Мост.

– Спасибо большое! – сказал Адам, подхватил с земли свою поклажу и, взяв Еву за руку, пошёл к мосту.

– Эй, Парень! – окликнул его Страж Врат.

– Чего? – повернулся Адам.

– Да Пребудет С Тобой Сила! – крикнул Страж Врат.

 

XXXIII

 

– Я, конечно, могу ещё раз объяснить. Но не буду. – сказал Натаниэль. – Просто прими к сведению, что Он хотел, чтобы вы их ели, а говорил, чтобы вы их не ели, чтобы потом вы Ему не говорили, что вы их ели по Его приказу. Или что Он вам разрешал.

– Ничего не знаю, – сказал Адам, – он мне настойчиво несколько раз подряд повторил, чтобы мы не трогали этих яблок.

– Я видел. – сказал Натаниэль. – Он специально тебя несколько раз переспросил, подвёл к дереву, заставил запомнить – где оно, заставил сорвать и понюхать яблоко, потом ещё восемь раз спросил, понял ли ты, что нельзя рвать яблоки. Потом Он потерял терпение и велел мне заняться этим.

– А чё он терпение-то потерял?! – удивился Адам. – Я ему отвечал «да, понял, не дурак, да, с прошлого раза понял, да уже давно понял, можно не повторять, да, яблоки, да, не есть, да, ртом не есть, да, понял, да, я понял уже». Кто вообще терпение-то должен был потерять?

– Я. – сказал Натаниэль. – Причём уже давно. Вот не знаю как ты, – сказал он, поворачиваясь к Еве, – а вот он точно по Его образу и подобию.

– А почему их есть-то нельзя? – спросила Ева, загорающая на травке.

– Вот!! Вот этого вопроса Он ждал! Потому что это яблоки познания Добра и Зла.

– Серьёзно? – спросила Ева. – И что?

– Ну если вы их съедите, – сказал Натаниэль, – вы познаете Добро и Зло. И будете подобны Богу.

– Мне казалось, – сказала Ева, – что мы и так подобны Богу. В этом и была суть, так сказать. По образу и подобию, ты же сам сказал. И что вообще такое Добро и Зло?

– Съешь – узнаешь! – с надеждой сказал Натаниэль. Время поджимало. – Ну послушайте, неужто вам не любопытно?

– Ну Он же не зря велел нам их не есть, – сказал Адам, – Он просто так ничего не делает. Вот взять хотя бы ноздри. Казалось бы, они совершенно случайно такого же размера, как пальцы…

– Прекрати, – сказал Натаниэль, – я понял. Конечно не просто так. Он вас собирается выгнать из Рая.

– Фигасе! – сказал Адам. – И че, ты думаешь, я теперь эти яблоки буду жрать?

– Поверь мне, – сказал Натаниэль проникновенно, – если Он захочет вас отсюда выжить, он придумает способ. А так ещё напутствие на дорожку. Термос, бутерброды.

– Так а что такое всё-таки эти твои Добро и Зло? – спросила Ева.

– Ну моё там только Зло, – сказал Натаниэль, – я заместитель по Злу. Но это в целом приятные вещи. Понимание. Осмысление. Нагота.

– Нагота? – спросила Ева, осматривая себя. – А что не так с наготой?

– Ну вот сейчас ты нагая.

– Ну допустим, – согласилась Ева, – и что дальше?

– А так ты поймешь, что ты нагая. И тебе станет стыдно за твою наготу.

Ева подняла брови.

– И что это такое? Добро или Зло? – спросила она. – По-моему, это больше похоже на Комплекс Неполноценности.

Натаниэль протянул ей яблоко.

– Ну давайте, не подставляйте меня, – сказал он жалобно, – ну пожалуйста…

 

XXXIV

 

– Потрясающе. – сказал Господь, провожая взглядом Адама и Еву. – Не думал, что ЭТО будет трудно. Вот что угодно думал, но что уговорить их есть яблоки будет трудно – не думал.

– Не фовофи, – сказал Натаниэль с набитым ртом, – я пфямо ффпотел.

– А в Книге, между прочим, – сказал Господь, – сказано, что запретный плод сладок. Надо было им просто сказать «съели по яблоку и пошли прочь»…

– Фообще-то нет, – сказал Натаниэль, хрустя яблоком, – довольно кислый. Как Ты умудрился запихать всё Добро и Зло в одно яблоко? Это ты заранее как-то предусмотрел, да? Блин, какая гадость, аж скулы сводит. Типа, они и так всё знали, но от яблока всё вспоминали?

– Да это обычные яблоки, – сказал Господь, – с первой попавшейся яблони. Ты что? Кашляй, кашляй, задохнёшься! Дай я тебя по спине похлопаю…

 

XXXV

 

– Ах Гоморра-городок, беспокойная я, беспокойная я… – напевал слегка Натаниэль, наливая себе кофе в кружку с большой надписью «Я тут №2!!!». Кружка ему не особо нравилась. Конечно, он всегда хотел, чтобы его воспринимали, скажем, как №1, но факт – он именно №2. Куда больше его раздражали три восклицательных знака.

– Эй, Нечистый, пойди сюда! – раздался Глас.

Натаниэль отставил кружку и подошёл к Господу.

– Ну, это самое. – сказал Господь, протягивая ему коробку. – Поздравляю с пятитысячным годом безупречной службы, Враг Рода Человеческого.

– Новый свитер, здорово! – сказал Натаниэль, разрывая обёртку. – И на нём написано «Будь я проклят, LOL!», и всего с одним восклицательным знаком.

– Это ещё не всё. – сказал Господь. – Вот сюда смотри.

Натаниэль присмотрелся.

– Немцы? Похожи на монахов. А что это за звезда на полу?

– Это сатанисты! – сказал Господь гордо.

– Кто?… – переспросил Натаниэль тихо.

– Сатанисты. Сатанопоклонники. Все твои. Забирай. Они поклоняются тебе так же, как остальные поклоняются мне. Ну, не совсем так же, добровольно. Но тем не менее.

– Мне?…

– Да, да, тебе! – воскликнул Господь, сияя от радости. – И они тоже читают «Отче наш», только задом наперёд, и приносят тебе жертвы, и называют себя своим Господином, и вершат всякую ерунду во славу твою!

– И я тоже могу морочить их дурацкими требованиями, запутывать, сбивать с толку и обещать, не давая ничего взамен? – спросил Натаниэль.

– Сколько угодно! – сказал Господь.

Натаниэль бросился ему на шею.

– Спасибо, Боже! Ты самый лучший Господь на свете!!!

– Да, да! – сказал Господь. – Погоди, что значит «тоже»?!.

 

XXXVI

 

– Эй, Дитя Порока, а где мой совочек? – крикнул Господь…

– Понятия не имею! – крикнул Сатана издалека. – Наверняка на месте.

Господь положил на землю рассаду и побрёл к подсобке.

Табличка на двери гласила: «АД. Страшные картины. Не входить! Вечные муки. Оставь надежду, всяк сюда входящий. Посторонним вход воспрещён!».

Внутри Господь хранил свой инструмент.

Покопавшись в карманах, он извлёк ключ. Повернул его в замке. Открыл дверь.

– Здарова, бать, – сказал один из сидящих в Аду, – заходи, садись.

– Что такое? – спросил Господь. – Это что за картина Босха?

– Да не волнуйся, – подмигнула душа, – у нас тут порядок.

– Вышли оба. На клумбы не наступать. – скомандовал Господь. – Эй, Ничто, Которое Ничтожит!! – крикнул он, направляясь к кабинету Сатаны.

Натаниэль сидел за широким столом, пил кофе и читал книгу в кожаной обложке. Вдоль стен сидели и скучали души.

– Что такое? Почему посторонние в Аду? – строго спросил Господь.

– А куда я их дену-то?! – спросил Натаниэль удивлённо. – Это Каин с Иудой. Я им льготное помещение предоставил, как ветеранам. Чтобы в давке не помяли… А куда я их дену-то? Ты видишь, у нас перенаселение.

– Какое перенаселение? Где мой совочек!! – воскликнул Господь и открыл стенной шкаф.

– Здравствуйте, – сказала душа, сидящая в стенном шкафу, – я не помешаю?

Господь закрыл стенной шкаф.

– И что это такое? – спросил он. – Откуда у нас вдруг перенаселение?

– Ну тут как, – сказал Натаниэль, – это, понимаешь, чума, холера, язва…

– Язва?… – поразился Господь. – Это когда в животе рези?…

– …И полное отсутствие гигиены. Средневековье!

– Значит так. – сказал Господь. – Через полчаса сбор на главной лужайке. Будем учиться реинкарнации. А то ишь выдумали…

– Я думал, только индусы верят в реинкарнацию. – сказал Натаниэль.

– Ты видишь хоть одного индуса? – сказал Господь.

 

XXXVII

 

– Давай ещё раз, – сказал Господь, – мне понравилось.

– Да не буду я с тобой играть, – сказал Натаниэль обиженно, – ты жульничаешь.

– Ничего подобного! – воскликнул Господь. – Смотри!

Он бросил кости. Обе кости упали шестёрками вверх.

– Ну? Где здесь жульничество? – спросил Господь.

– А что тогда жульничество? – спросил Натаниэль с беспокойством.

– Ну вот так, скажем… – Господь снова бросил кости. Обе кости упали вверх двумя на десять в четвёртой степени очками.

– Пфф, – сказал Натаниэль, – я всё равно не буду играть. С тобой неинтересно играть. Ты используешь свою божественную сущность, а это нечестно.

– А какую мне ещё сущность использовать?! – спросил Господь поражённо.

– Не знаю. – сказал Натаниэль. – Но в «Монополию» мы больше не играем. Давай лучше в преферанс.

 

XXXVIII

 

– Ну вот скажи, число три – божественное? – спросил Пифагор у Господа после смерти.

Господь подумал.

– Разумеется. Три – очень божественное.

– А два?

– И два божественное. – сказал Господь. – Два – это несомненно божественное.

Пифагор подумал.

– А девять?

– Тоже, – с готовностью сказал Господь, – точно такое же божественное.

– А простые числа божественны? – спросил Пифагор с надеждой.

– Да можешь не перебирать. Они все божественные, понимаешь, ну почти все. Раз всё есть Я, то и числа есть Я. Понял?

– А почему «почти»?… – спросил Пифагор.

– Ну мне не очень нравится число четыре, – сказал Господь, – Сам не знаю почему. Впрочем, оно тоже божественное. Ну и девятнадцать. Такое оно всё, знаешь, перекорёженное. А впрочем, оно тоже. Покажи руки. Под ногтями чистишь? Добро пожаловать в загробную жизнь.

 

XXXIX

 

– Привет, проходи. Показывай руки. Под ногтями чистишь? – спросил Господь у Ницше, когда тот умер.

– Ээ… – сказал Ницше оторопело.

– Что за темень! Ужас. Философ, что ли? – спросил Господь. – Ванная комната слева.

– Я-я…

– В чём дело? – Господь аккуратно потрогал лоб Ницше. – Температуры нет. Добро пожаловать в загробную жизнь. Очередь на переселение душ – десять лет.

– Я думал, Тебя нет! – воскликнул Ницше.

– И? – осведомился Господь.

– Я думал, ты умер!

– Сатанаа! – крикнул Господь.

Натаниэль появился под Его левой рукой.

– О, привет! – сказал он Ницше дружески.

– А это Сатана?! – сказал Ницше.

– А это между прочим Ницше! – сказал Сатана Господу.

– Ух ты! – сказал Господь, хватая Ницше за руку и пожимая её крепко-крепко. – Я твой фанат!

– Что?… – обалдело спросил Ницше.

– Но тем не менее, правила есть правила. – сказал Господь, суровея. – Мы не можем позволить, чтобы кто-то ходил тут и объяснял, что Меня нет или я умер, понимаешь? Вот тебе ключ, – сказал он Натаниэлю, – пойди запри его в Преисподней. И выключи свет. Пусть посидит полчасика, подумает – что ему думать дальше.

Натаниэль взял Ницше под локоток.

– Вы знаете, любезный, – сказал он Ницше, уводя его в сторону Ада, – Он на самом деле всё знает. И очереди на переселение тут нет… Просто для Вас он уже подобрал переселение. Девочка из семьи Бояджиу из Италии. Скажите, как Вам нравятся индусы и проказа?…

 

XL

 

– Ну а это как мы назовём? – спросил Господь у Адама…

– Пфссссс!… – сказал Адам, пуская пузыри из слюны.

– Ну почему «пфссс»?! – воскликнул Господь жалобно. – Ну ведь это же явно утка, явно!

– Пфссссс!… – сказал Адам настойчиво.

– Это будет уже пятый пфсссс, а мы только начали! – сказал Господь.

Животные в длинной очереди на поименование начали нервничать.

– Пфсссс! – булькнул Адам и сунул палец в нос.

Господь растаял.

– Ну хорошо, пфссс так пфссс… А это как назовём? Погоди, дай угадаю…

 

XLI

 

– А я говорю, вы не можете быть на всё готовы ради Меня, – сказал Иисус, наливая в стакан вино, – и Я это легко докажу.

– Ну почему, Господи?! – воскликнул Пётр. – Чего может быть такого, что мы не могли бы сделать ради Тебя?!

– Ну хорошо, давайте проведём эксперимент. – вздохнул Иисус. – Все взяли по булочке.

Апостолы с готовностью взяли по булочке из аккуратной плетёной корзинки.

– А теперь внимание – эти булки есть плоть Моя. Все откусываем и запиваем вином. Которая есть кровь Моя. Начали.

Почти все апостолы замерли – кроме Иоанна, который с удовольствием откусил кусок и сделал большой глоток из стакана Иисуса.

– Ну и? – сказал Иисус. – И чего мы ждём? Давайте, давайте. Вы же на всё готовы ради Меня.

– Я не буду есть твои булки! – воскликнул Павел. – То есть почему я должен есть плоть Твою?!

– Потому что Я так сказал, – сказал Иисус раздражённо, – ведь вы же на всё готовы ради Меня, нет?…

– Ну у всего же должны быть свои границы! – сказал Павел. – Границы разумного!

– Значит так. Вы отказались ради Меня съесть по булочке и выпить по глотку вина потому, что я сказал, что это плоть Моя и кровь Моя. Хотя вы все всё ещё держите их в руках и прекрасно видите, что это булочки и вино. И это всё переходит границы разумного?…

Апостолы испуганно молчали.

– Ладно, – вздохнул Иисус, вставая, – я плачу за ужин, а с вас по шекелю на чаевые.

Апостолы зашуршали одеждами.

– Одного не хватает. – сказал Петр, пересчитывая чаевые.

– Иуда не положил, – сказал Иоанн, – Иуда, выкладывай свой шекель!

– Я принципиально не даю чаевых, – сказал Иуда, складывая руки на груди, – они работают за зарплату!

 

XLII

 

– Ну ты же понимаешь, – сказал Господь добродушно, – что ты им не можешь рассказывать, что видел Меня, правда?

– Конечно понимаю, – сказал Гагарин, – я им так и скажу: «Бога не видел».

– Ну вот и молодец. А это что такое?… – сказал Господь, протягивая руку к большой кнопке.

– Ради Себя, не трогай ничего! – воскликнул Натаниэль, утирая пот. – По-моему, у меня начинается клаустрофобия.

– Да у тебя кабинет такого же размера! – сказал Господь.

– Ну я никогда не говорил, что мне в нём комфортно, да… – сказал Натаниэль. – Можно открыть окошко?

 

XLIII

 

– Ну кто-то же должен быть виноват в том, что всё пошло не так?! – воскликнул Элохим.

Он ещё раз посмотрел на картинку в Книге. Потом ещё раз на Вселенную.

Подпись под картинкой гласила: «Вы должны получить что-то вроде этого».

– Почему она не круглая?! – воскликнул Элохим. – Почему она такая чёрная?!

– Не кипятись, – сказал Элохим, – не всё сразу.

– Ну кто-то же должен быть в этом виноват?! – воскликнул Элохим ещё раз.

– Ты и виноват, – сказал Элохим, – а кто тут ещё есть? Ты ж сам всё делал.

Элохим огляделся. Вокруг по-прежнему было либо Ничто, либо Он сам.

– Значит так, – сказал Он, выхватывая что-то из пространства, которое не было Ничем, – вот ты во всём виноват.

– А чё я-то сразу?! – воскликнуло существо в очках и свитере.

– Потому что Я так сказал.

– Но я всё равно Ты! Тут всё Ты! Либо Ты, либо Ничто! – кричало существо, пытаясь вырваться и поднимая пыль.

– Не егози, – сказал Господь, – ну чё ты переживаешь. Ну виноват, да. Исправишься. Раз Я всё и Я виноват, а ты Я – значит, ты виноват. Логично?

– Нет, не логично! – крикнуло существо.

– Ну вот ты и будешь главным по логике.

– А чё я-то сразу?! Чуть что, так сразу Хромой! – жалобно сказало Существо.

– Значит так. – Господь приземлил Существо на твердь, отделенную от вод. – Всё, что кому не понравится – твоя вина. Твои козни. Твои проказы и ухищрения. Понял?

– Да чё я-то?!

– А кто ещё?! – Господь развёл руками.

– Ну хорошо, – сказало существо внезапно миролюбиво, – только знаешь что? Это называется паблик рилейшнс. И менеджмент среднего звена.

– Называй как хочешь, – отмахнулся Господь, – только далеко не уходи. Я на тебя скоро буду кричать.

 

XLIV

 

– Господи, – сказал Адам, – ну почему они любят её больше, чем меня?…

– Потому что это мальчики, – сказал Господь, – у них комплекс Адама.

– Почему Адама?! – поразился Адам.

– Потому что Эдип ещё не родился, – сказал Господь, – потом всё станет понятнее.

– Эдип… – сказал Адам задумчиво. – Звучит как имя человека, готового на всё.

– Бойся Электры, – сказал Господь, – дары приносящей. Я тебе уже дал список недоработок? Ты про ногти уже знаешь?

 

XLV

 

– Привет! – сказал Натаниэль.

– Привет! – сказал Иисус.

– Так, – сказал Натаниэль, сверяясь с блокнотом, – у нас сорок минут. Давай Ты откажешься прямо сейчас, и у нас обоих будет по сорок минут свободного времени.

Повисла пауза.

– Нуу, – сказал Иисус с задумчивым видом, – что значит «откажешься»? Откажешься от чего?

Натаниэль нахмурился.

– Вот этого не надо, Я Тебя пять тысяч лет знаю. С лишним.

– Давай, работай! – сказал Иисус строго. – Нечего! Я же не сказал, что Я не искушусь.

– А Ты искусишься?! – поразился Натаниэль.

– Я сказал, что Я искушусь? – сказал Иисус. – Я сказал только, что Я не сказал, что Я не искушусь.

– Ну хорошо, – сказал Натаниэль, – Ты хочешь царства земные?

– По-моему, ты должен был перенести Меня на вершину храма, чтобы Я видел, как разные народы торгуют и всякое другое великолепие.

– Ну Ты же знаешь, что я не умею, – сказал Натаниэль, – давай сам?

Иисус вздохнул.

– Один раз можно! – сказал Он. – Ну вот мы на вершине храма.

– Это бани, – сказал Натаниэль, – причём римские.

– Я чё, виноват? – сказал Иисус. – Они выше храма.

– Ну вообще есть храмы повыше иерусалимского… – сказал Натаниэль задумчиво.

– У тебя же головокружения! – сказал Господь.

– Очень мило, конечно, заботиться обо мне сейчас. – сказал Натаниэль угрюмо. – Как небеса строить, так «ничего, привыкнешь, я же привык»…

– Так, закончили, – сказал Господь, – не развиваем тему. Предлагай мне царства земные.

– Ну ладно. Хочешь царства земные? – сказал Натаниэль. – Достаточно поклониться мне.

– Хм… – сказал Господь. – А к ним прилагается инструкция на иврите? Гарантия?

– Чего?! – воскликнул Натаниэль.

– Упаковка нарушена. – сказал Иисус. – В общем, считай, что сорвалась сделка. Считай, что Я отказываюсь в последний момент.

– Чего?! – воскликнул Натаниэль.

– Переходим к хлебам. – сказал Иисус. – Тебе нужны камни или ты их так вообразишь?…

– Тьфу, – сказал Натаниэль, – ну вот кто, кто из нас Отец Лжи?!

– Ты, – уверенно сказал Иисус, – Я никогда не вру.

– Знаешь, – сказал Натаниэль, – вот поэтому я пока и работаю у Тебя.

– Ты давай, давай, – сказал Иисус довольно, – переходи к хлебам.

– Погоди, – сказал Натаниэль, листая блокнот, – это вроде должно было быть вначале?

– Ты опять всё напутал, Отец Лжи! – воскликнул Иисус.

– Слушай, поимей совесть, а?! – сказал Натаниэль. – Я пойду и прилягу, а Ты подпиши тут! У меня голова болит.

– Работай, работай! – сказал Иисус. – Я работаю без перерыва почти шесть тысяч лет.

– Ну так я тоже! – воскликнул Натаниэль. – Ну ладно. Искушение первое. Ты хочешь есть. Ты постился сорок дней. Тебе даже не надо представлять, ты действительно постился сорок дней. Ты чрезвычайно голоден. Превратишь ли ты в хлеба камень?

– Не-а. – сказал Иисус. – Спасибо, но на самом деле Я почти не голоден. И в теле приятная такая гибкость образовалась…

– Ну что Тебе стоит? – сказал Натаниэль. – Ты же это уже делал!

– Не-а. – сказал Иисус.

– Да я сам видел! – сказал Натаниэль. – Делал, стопудово! Отличный хлеб вышел, тесто очень хорошее!

– Я в том смысле «не-а», что Я не превращу. А что ты хотел? Чтобы Я превращал камни в чёрствые булки? С песком? Конечно тесто было хорошее!

– То есть ты отказываешься. – сказал Сатана, делая пометку в блокноте.

– Определенно отказываюсь.

– И я не могу рассчитывать на гамбургер с дополнительным луком и двойной горчицей?… – с надеждой спросил Натаниэль.

– Определенно.

– Ладно… – вздохнул Сатана. – Теперь давай представим, что эта баня – высоченная скала. Ты прыгаешь и падаешь.

– Представил. – сказал Господь, закрывая глаза. – Не, погоди, не представил. А, всё, представил.

Натаниэль снова вздохнул. Ему очень хотелось стать бухгалтером и умереть от инфаркта.

– Попроси ангелов поймать Тебя.

– Зачем?! – спросил Господь с искренним изумлением.

– Чтобы Ты не разбился… – сказал Натаниэль без малейшей уверенности в голосе.

– Я Господь! Я – Всё! Я Вселенная! Как я разобьюсь, упав с бани?!

– Мы же договорились, что это высоченная скала! – жалобно сказал Натаниэль. – Меня голова уже просто достала.

– Но это всё равно баня, – сказал Иисус, – пускай и римская. Здесь бы даже Лазарь не разбился бы. Сломал бы руку.

– Ну представь, что Лазарь падает. Прикажи ангелам поймать его.

– Зачем? – сказал Господь весело. – Я его потом воскрешу, когда спущусь. Да его тут и нет.

– Всё! – сказал Натаниэль. – Я больше не могу. Искушения кончились. Осталось тридцать семь минут. Проведи их с пользой.

 

XLVI

 

– Нее… – сказал Господь. – Не пойдет. Давай следующую.

– Привет! – сказал Натаниэль радостным высоким голосом. – Меня зовут Рахиль, мне 15 лет, я живу в Вифлиеме. Мне нравится возиться с животными и читать стихи, и я мечтаю стать женой богатого человека.

– Не пойдёт. Следующая. – сказал Господь печально.

– Ты решай уже, – сказал с тревогой Натаниэль, пересчитывая папки, – очень уж мало осталось.

– Читай, читай… – сказал Господь ещё печальнее.

– Ну в общем так. – Натаниэль прочистил горло и снова счастливо запищал. – Привет!! Меня зовут Елизавета, мне 22 года и я живу в Вифсаиде, я пылкая и страстная, но для своего же блага я хочу выйти замуж за почтенного священника и завести с ним кучу ребятишек!

– Нет, куча нам не нужна. И священник. – сказал Господь. – А хотя… отложи в сторону. Давай дальше.

 

XLVII

 

– Поразительно, – сказал Господь, паркуя огненную колесницу, – а где толпа провожающих? Я думал, будут проводы на неделю. Танцы, песни, выкрики «Ах как наш Ильюшенька хорошо-то устроился, ах как почтенно иметь в семье пророка!»…

– Угу, – сказал Илия сурово, – вот этот вот, – он отвесил лёгкий подзатыльник Елисею, – вот этот однажды сказал «пойду на прощание поцелую маму, папу, сейчас вернусь» и три дня потом праздновал со всеми соседями. Но я своим сказал – нет, папа, нет, мама, нет, тётя, нет, дядя, нет, все остальные почтенные родственники, я не дам вам превратить такой торжественный момент в базар. Нет, нет и нет.

– Ну этого-то ты привёл! – сказал Господь.

Илия вздохнул и снова отвесил Елисею подзатыльник.

– Не смог оторваться! Я пойду в Иерихон – он за мной в Иерихон. Я пойду к Иордану – он за мной к Иордану. Я ему сказал – отвали, он кричит «не оставлю тебя, господин!»

– Довольно преданный парнишка ты, нет? – спросил Господь Елисея. – Ну это конечно требует награды. Проси чего хочешь!

– Я хочу… – начал Елисей.

– Не Меня проси, его проси. – сказал Господь. – Я тут что? Я сегодня за водителя.

– Я хочу слона! – сказал Елисей, делая круглые глаза.

Господь закашлялся.

– Нет, давай лучше сразу у меня проси, – сказал Он, глядя на Илию, – так быстрее будет. И слона не получишь.

– Я хочу быть как Илия! – сказал Елисей. – Только ещё в два раза!

Господь хмыкнул. Илия склонился с колесницы и отвесил Елисею ещё один подзатыльник.

– Ну посмотрим, посмотрим… Трогаю, поберегись!…

Колесница и кони огненные взвились в небо. Один конь тяжело вздыхал и проклинал про себя всё, что видел вокруг.

– Учииитель! – закричал со скорбью в голосе Елисей и упал на землю, раздирая на себе одежды. – Ну кудаа ты?! Ну зачеем?! И я хочу быть как тыы!

Он оглядел себя.

– И что-нибудь новое надеть! – закричал он ещё громче.

Сверху, мягко кружась в раскалённом воздухе, упал плащ Илии, синий плащ с большой буквой «Алеф», вписанной в шестиугольник.

– Ааа, я забыл зубную щётку… – раздался еле слышимый глас с небес.

 

XLVIII

 

– Знаешь, я иногда просто удивляюсь Твоим комплексам по этому поводу, – сказал Натаниэль, полируя туфли, – ну зачем надо было запрещать мусульманам изображать животных?

– Ну, вообще-то чтобы они не рисовали животных. – сказал Господь.

– Сказал бы им «не изображать слона», и всё… – сказал Натаниэль. – Другую ногу.

Господь вздохнул.

– Ты ж сам прекрасно знаешь, – сказал Он, – если я им запрещу изображать слона, они всеми правдами и неправдами будут изображать слона, реформироваться в Орден Изобразителей Слона, устраивать соборы и конгрессы и доказывать, что каких-то слонов изображать всё-таки можно, доказывать, что Я не запрещал им изображать слона акварелью или ещё что-то… А так они хоть львов и орлов рисуют.

– И очень хорошо рисуют! – воскликнул Натаниэль. – Всё, готово.

 

XLIX

 

В тихом благочестии женской половины дома Иосифа, плотника, Мария тонкими, как лепестки лотоса, пальчиками перелистывала большую благочестивую книгу.

Изредка она поднимала глаза к небу и тихо-тихо молилась.

– Радуйся, Благодатная! – услышала она внезапно голос из-за своей спины. Господь с тобой, благославенна ты в жё… Ай!!!

Мария положила большую благочестивую книгу обратно на стол. По полу, схватившись за голову, катался некто в длинной белой хламиде и с огромными крыльям.

– Ты чего дерёшься-то?! – воскликнул он. – Эй-эй, ты чего делаешь?! – взвыл он, когда Мария закрутила ему руку за спину.

– Ну давай, рассказывай, – сказала она, усевшись на его спине удобно между крыльев. И рассказывай подробно, а то я буду делать вот так.

Она шевельнула рукой и некто снова взвыл.

– Ну крошка, слезь с меня! – крикнул он жалобно.

– Давай, давай, – сказала Мария, – рассказывай. Иосифа не будет до вечера, в доме я одна. Хрупкая. Беззащитная. Простая девушка. Так что тебя никто не защитит от ну, крошки. Кроме тебя самого, конечно.

– Я архангел! – крикнул некто. – Я принёс тебе благую весть!

– Архангел? – сказала Мария с улыбкой. – А почему у тебя крылья проволочные?

– Потому что… Ай! Потому что своих нету! – взвыл архангел.

– Разумеется, откуда у назаретского хулиганья свои крылья. У них никогда ничего своего нет. Разве что что-то чужое, если могут убежать.

– Я не хулиганьё! – взвыл архангел ещё раз. – Я посланник Господа с благой вестью.

Мария оглядела архангела. Он был щуплым, ненамного выше её ростом и в очках.

– Ну хорошо. – она внезапно отпустила его, и он взвыл ещё громче. – Выкладывай свою весть, и если она будет хотя бы смешная, сможешь уйти сам и без переломов.

– Я так больше не могу, – жалобно сказал архангел, растирая локоть, – Он сказал, что ты наивная, легковерная и чистая душа.

– Ну допустим это я, – сказала Мария, – это не значит, что я должна верить парню в проволочных крыльях поверх свитера. И как тебя зовут?

– Ээээ… – архангел украдкой посмотрел себе в ладошку. – Гавриил.

Мария резким движением схватила его руку и развернула ладонью к себе.

– Так-так-так. «Богородице, дево, радуйся»… Гавриил пишется через "а", а не через "о". Купить яиц и пемзы для пяток. Ну и как тебя на самом деле зовут, Говриил?

– Натаниэль. – сказал Натаниэль хмуро. Ему это всё чрезвычайно не нравилось.

– Никогда не слышала о таком ангеле. И где же ты живёшь, Натаниэль? Судя по очкам, ты настоящий фанат физического труда. Шамес?

– Я Князь Мира Сего. – сказал Натаниэль. – Сатана. Падший Ангел. Временно исполняю обязанности архангела.

– Это что-то новое, – сказала Мария задумчиво, – в прошлый раз в окно кидали луковицы и кричали «Мария-дурочка, выйди к нам!». Долго кричали, да, пока я не вышла. Сатана под видом архангела ко мне ещё не проникал. Тем более в очках и с крыльями. Вы знаете, пускай я посвятила себя Богу – это не повод так себя вести, правда?

– Так, женщина, – сказал Натаниэль, потеряв остатки желания продолжать вестить благо, – я делаю то, что мне приказано. Ты делаешь то, что тебе нравится. Но – только тогда, когда я закончу и уйду. Поздравляю, ты зачала нового Царя Мира, мессию Господа нашего. И Господа нашего. Всего хорошего, желаю счастливо перенести токсикоз и счастливо разрешиться.

– Слушай, по-моему я тебя видела, – сказала Мария, разглядывая его слегка сужеными глазами, – это не ты служишь у Моисея-книжника?…

Натаниэль вздохнул вздохом человека, который не ждёт от самой сути своего существования никаких приятных сюрпризов вроде «пять минут никто надо мной не будет издеваться» и «я смогу однажды провести день так, чтобы вечером не хотелось биться головой о стену и мычать».

И исчез.

 

L

 

– Тихо-тихо, не разбуди его, – прошептал Господь, – аккуратнее неси.

– Вечно у Тебя сюрпризы, – прошептал в ответ Сатана, – ну зачем надо подкладывать её вот так во сне?

– А что Я должен был сказать?! – прошептал Господь. – Се жена твоя, валяйте, ребята, знакомьтесь?

Они аккуратно уложили спящую Еву возле спящего Адама.

– Ты её из чего сделал? – прошептал Сатана. – Тяжелая, как будто каменная!

– Ерунда, – сказал Господь, слегка повышая голос, – такая же глина. Разбуди и познакомь. Я ушёл.

– Опять я?! – сказал Сатана слегка придушенным голосом. – Тебе сказать нечего, а Я что должен говорить?!

Ответа не было.

Сатана подумал минуту, потом с размаху пнул Адама под рёбра.

– Подъём! – крикнул он. – Встаём и начинаем знакомиться.

– Аааа! – закричал Адам, вскакивая на ноги, – эээ! Чёваще?!

– Вот жена твоя! – сказал Сатана, кивая в сторону Евы.

– Какая жена?! Кто меня пнул?!

– Это тебе кажется, что тебя кто-то пнул. – спокойно сказал Сатана. – На самом деле тебе выдрали ребро, чтобы сделать её.

– Выдрали?!

– Да, во сне. Чтобы ты не чувствовал этой ужасающей, мучительной боли.

– Но я её чувствую!

Сатана пожал плечами.

– Такая большая… – сказал Адам, потирая бок. – Как вы её всю сделали из одного ребра? Она весит, наверное, центнер!

Ева открыла глаза и вкатила склонившемуся над ней Адаму пощёчину. От неожиданности он отлетел и плюхнулся на зад.

– Отлично! – сказал он. – Всё просто отлично. Сперва ребро… – он попытался их пересчитать, но потом понял, что не помнит, сколько их было раньше. -…а теперь щека. Что дальше?

– Дальше? Любить её. – сказал Сатана нежно. – Делиться с ней всем.

– Это чем?! Ещё пару рёбер? Или ногу? А может, челюсть?! А давайте позвоночник, а?! Ну зачем мне позвоночник, давайте поделим его между всеми! – закричал Адам.

Сатана отошёл, довольно ухмыляясь.

«Совет вам да любовь», подумал он, «надо было сказать, что её сделали из пяти рёбер. Он бы её никогда не простил».

 

LI

 

– Какая эра?! – поразился Лев.

– Водолея. – сказал Натаниэль. – Эра Водолея. Эра Любви и Покоя.

– Мууу! – сказал Телец.

– И что нам с этой эры? – спросил Стрелец. – Кстати, угости сигареткой.

– Держи. Вам с этой эры… – Натаниэль развернул карту звёздного неба.

– Что это? – спросила Дева. – Пятна какие-то. Что нам переживать из-за каких-то там пятен?

– Мууу! – сказал Телец.

– Я не знаю, что тут что… – сказал Натаниэль, – я в этом вашем шахер-махере не разбираюсь. Кстати, где Водолей?

– Простите. – сказал Водолей и чихнул. – Простите. Тут ужасно сыро, вам не кажется?

– Мууу! – сказал Телец.

– Да подоите его уже кто-нибудь! – взорвался Натаниэль.

– «Его» – не доят. – заметил Овен.

 

LII

 

Господь сверился с Книгой.

– Да произрастёт… – Он сверился ещё раз. – Да произрастит! Да произрастит земля зелень, траву, дерево плодовитое…

Он перелистнул страницу.

– Приносящее по своему роду плод… Это ловко. В котором семя его на земле…

Господь наморщил лоб.

– Дерево плодовитое, приносящее по своему роду плод, в котором семя его на земле. А. Это хорошо.

Он закрыл книгу, заложив её пальцем.

– Ну-с. Начинаем.

Земля оставалась голой.

– Давайте, давайте, вперёд. Не глупим.

Земля оставалась голой.

Господь посмотрел на запястье. Часов там не было. Это Его не успокоило.

– Да произрастит земля зелень, траву и дерево, – сказал Он, – можно пока без семян.

Ничего не произошло.

Он опять открыл Книгу.

– «Покрытосеменные». Что значит «покрытосеменные»? Вплодосеменные. Водоросли?! Какие водоросли?!

Он вздохнул. День предстоял долгий.

 

LIII

 

– Так, – сказал Господь, – никаких признаков хороших манер. Чего и следовало ожидать…

Адам довольно чавкал персиком.

– Во-первых, – сказал Господь, – брось персик. Мясо. Ты должен есть мясо.

– Ты же сказал, – хмыкнул Адам, – всякую траву, сеющую семя. И всякий плод древесный, сеющий семя.

– Мясо здоровая и полезная пища. И потом, кто с утра сожрал весь виноград без косточек? Что ты её держишь двумя пальцами? Ты её уронишь. Держи кулаком. Видишь, теперь грязные пальцы. Вытирай. Не о меня вытирай, о себя. Да, вот так. Что ты жуёшь так часто? Боишься опоздать? Боишься опоздать – кусай большими кусками и глотай не разжёвывая. Ну видишь, подавился. Не жевал бы – не подавился.

 

LIV

 

– Нужно принести жертву, – сказал Ной, почёсываясь, – мы явно должны принести жертву.

– За что?! – воскликнула его жена, почёсываясь. – За всё это?!

– Бать, а бать, – сказал Хам, почёсываясь, – а давай блох в жертву принесём. Будет хорошо…

– Нет, – сказал Ной твёрдо, – в жертву мы принесём по одному кошерному животному и по одной чистой птице.

Сыновья Ноя переглянулись, покрутили пальцами у виска и зачесались ещё энергичнее.

– А теперь я сооружу жертвенник, – сказал он, спрыгивая с трапа и по колено проваливаясь в жидкую грязь, – а вы возьмите тарантулов и выпустите их вон там. – Он махнул рукой в сторону далёкой долины. – А ещё лучше, ещё подальше.

– Может, я их просто придавлю?… – спросил Сим жалобно.

– Не надо, – сказал Ной, вытаскивая из грязи потёртую сандалию, – отнеси и выпусти.

Через два часа он соорудил жертвенник. Там были камни, жёсткие пучки сухой соломы, гниловатые доски, но в основном он состоял из жидкой грязи.

Семья Ноя развела огромный костёр. Сим отвёл Ноя в сторонку, а Хам и Иафет осторожно отвязали жертвенных животных и подменили их на передохший скот, аккуратно перерезав тушам глотки.

Над всей землёй стоял запах сырого белья, сладковатый запах гниения и тяжёлый, как прокисшее молоко, туман. Над Араратом заодно стоял запах несвежего тела Ноя.

И обонял Господь приятное благоухание, и сказал Господь в сердце своём: «Это что, они каждый раз такой смердёж разводить собираются?! Не буду больше проклинать землю за человека…»

 

LV

 

– Что это?! – воскликнул Господь, поморщившись.

– Это карта Луны, – объяснил Натаниэль, помахивая указкой, – американцы высадились тут. Русские – тут.

– Больше похоже на карту сыра, – сказал Господь, – или блинчика. Несвежего.

 

LVI

 

– Так, – сказал Иисус, засучивая рукава, – следите внимательно. Вот шесть хлебов, все видят шесть хлебов? Эй, вот ты, там, видишь шесть хлебов? Я не собираюсь повторять. Кто сказал «четыре»? Так, кто стоит рядом, объясните ему. Все учимся считать! Раз, два, три, четыре, пять, шесть. Шесть штук. Кому сложно, может считать по пальцам. Эти шесть хлебов… Так, отдай. Эти шесть хлебов я кладу в корзину и закрываю крышкой. Зачем, чтобы их пока было шесть. Так, руки убери! Отойди. Отойди, я тебе сказал. Так, пока этот клептоман не отойдет, я не буду продолжать. Я жду. Спасибо. Итак, шесть хлебов я убрал в эту корзину. Вот шесть копчёных рыбёшек. Пять с половиной, я вижу. Дайте ему там по шее. Пять с половиной рыбёшек я кладу в эту корзину. У меня две очень глубоких корзины, в каждой из которых по шесть вкусных, но очень маленьких булочек и рыбёшек. В рукавах ничего нет. А теперь, уважаемые, образуем очередь. Каждый подходит и получает половину булочки и половину рыбки. Нормально, нормально! Хватит! Так, в очередь! Задние ряды, ровнее! Держи. Вам спасибо. Получай. Приятного аппетита. Тебе. Свободная касса! Держи. Кости на траву не бросаем! Корками не швыряемся! Держи. Всегда пожалуйста. Держи. Осторожнее, чуть не уронила!…

 

LVII

 

– Ну понимаешь, – сказал Натаниэль робко, – это же не совсем правильно, правда?

– Что именно? – спросил Господь.

– То, как Ты с ними разговариваешь. Вот смотри. Ты сказал: «Вот вам заповедь». Почему было не сказать «Заповедь новую дарую вам»? Красиво. Возвышенно. Сразу понятно, что не подзатыльник дал, а что-то важное…

– Красиво и непонятно. – проворчал Господь.

– Ну где непонятно-то? – сказал Сатана. – Вот смотри. «Истинно, истинно говорю вам». Ну лучше же, чем «В натуре», правда?

– Отойди, Враг Рода Людского. – сказал Господь.

 

LVIII

 

– Будешь. – сказал Господь с угрозой.

– Не буду! – сказал Натаниэль.

– Будешь. – сказал Господь спокойно.

– Не буду!! – воскликнул Натаниэль.

– Будешь. – сказал Господь, вкладывая в свой голос всю обреченность Вселенной.

– Не буду! Не буду! – воскликнул Натаниэль.

– Придётся. Ты же их искусил.

– Ничего подобного! – возмутился Натаниэль.

– Ты-ты.

– Нет, не я.

– А кто тогда?!

Натаниэль показал пальцем.

– Не наглей. Ты виноват?

– Виноват. – сказал Натаниэль. – Это моё второе имя. Натаниэль Виноват. Фамилия будет Во Всём. Из местечка Всегда И Заранее.

– Ну вот видишь, – сказал Господь, – значит будешь. Обречён фактически.

– Не собираюсь я! – крикнул Натаниэль. – Это ты глупо придумал, ходить на чреве. Я тебе что, человек-ящерица? Это просто глупо будет выглядеть.

– Надо. Понимаешь, – сказал Господь со вздохом, – есть такое слово – «надо».

– Кому?!

– Тебе.

– Ну хорошо. – сказал Натаниэль. – То есть плохо, конечно. Но ладно. Но только по четвергам.

 

LIX

 

«Моисей не видел Его с лица», писал Моисей, высунув кончик языка от усердия, «потому что Он испускает из глаз разрушительные лучи»…

Подумав, он зачеркнул последнюю строчку и написал «испускает такое сияние, что живому невозможно Его видеть. Моисей видел Его только со спины».

Он снова задумался. Потом написал: «Спина у Него широкая». Потом задумался ещё раз.

Потом снова начал писать.

«широкая, серая и морщини» – зачеркнул – «широкая. И одет он в сияющие белые одежды, через которые просвечива» – зачеркнул – «не просвечивает ро» – зачеркнул – «совершенно не просвечив» – зачеркнул – «И одет он в сияющие белые одежды, которые сияют. Голос у Него добрый, слегка в нос» – зачеркнул и, подумав, замарал так, чтобы не было видно совсем.

 

LX

 

– Привет. – сказал Симеон Столпник…

– Здравствуйте! – сказал приказчик радостно. – Чем могу Вам помочь?

Симеон огляделся.

– Есть прекрасные кожаные плети, – сказал приказчик, сияя, – сносу не будет!

– М-м-м… – протянул Симеон.

– Есть многохвостовые, – подсказал приказчик, – с шариками на концах!

– Не-е, – сказал Симеон, – слишком модно и ново. Мне что-нибудь традиционное. Вервие язвящее. Вериги. Если можно, без розового меха.

– Отличный выбор! – сказал приказчик.

 

LXI

 

– Ну, что я пропустил? – сказал Первый Фарисей, пережёвывая пирожок.

– Да пока ничего, – сказал Второй Книжник, – тот, который слева, говорит всякие гадости. Очень, кстати, изобретательно. Что такое «прободить»?

– Не знаю, – сказал Первый Фарисей, – фу, лук с яйцом…

– Я тебе говорил, – сказал Второй Фарисей, – не ешь их! Надо было из дому пару бутербродов захватить. Тот, который справа, стенает и кается. Не знаю, чего он хочет. Тот, которые посередине, пока молчит.

– Может, попросить солдата потыкать в него чем-нибудь? – сказал Первый Фарисей. – А то неинтересно как-то.

– Ты меня крошками засыпал. – сказал Второй Фарисей.

– Слушайте, вы можете помолчать?! – воскликнул тощий паренёк, стоящий рядом с ними. – Дайте им сосредоточиться!

 

LXII

 

– Ну чего там? – крикнул Господь в открытый люк.

– Я Тебе серьёзно говорю, ничего тут нет. Только большой чугунный вентиль с надписью «Не открывать!». – раздался из люка приглушённый голос Сатаны.

– И чего с ним? – спросил Господь заинтересованно.

Натаниэль высунулся из люка.

– Ты знаешь, на этом свете, я думаю, не очень много есть вещей, которые могут случиться с гигантским куском чугуна, – сказал он, стирая со лба грязь, – и вот с этим конкретным – ничего не случилось.

– А если его покрутить? – спросил Господь.

Натаниэль вздохнул и вылез.

– По-моему я упомянул большую надпись «Не открывать!»? В любом случае, если где-то что-то и сломалось – явно не тут.

– Может быть, он как раз открыт, – предположил Господь, – и его надо закрыть, чтобы всё пришло в норму?

Натаниэль сделал широкий приглашающий жест в сторону люка.

– Не стесняйся испачкаться. – сказал он. – Хотя что там. Когда Ты чего стеснялся…

Господь нахмурился.

– Давай, Нечистый, полезай назад и как следует закрути эту ручку.

– Вентиль, – сказал Натаниэль, – это вентиль. Почему я должен крутить за Тебя вентили? Погоди, дай я сам скажу. Чтобы я был во всём виноват.

– Полезай, – сказал Господь, – и без лишних разговоров.

Сатана снова вздохнул и полез обратно.

– Во-первых, хочу заметить, – раздался оттуда его голос, – он ненамного меньше меня…

– У нас на небесах всё большое! – отозвался Господь довольно.

– Во-вторых, надо сказать, на нём есть две стрелки, с надписями «Закрыть» и «Открыть». И в сторону «Закрыть» он не вращается. – продолжал Натаниэль.

– А ты крути в другую сторону! Если этот вентиль не положено открывать, то логично на нём написать «открывать» вместо «закрывать», чтобы каждый, кто попытается его открыть, затягивал бы его всё туже и туже.

Натаниэль помолчал.

– Да, это вполне в Твоём духе. – сказал он после паузы. – Но в-третьих, как… ага, пошёл… ну скажи, как поломка в канализации могла сделать людей грешниками? Туго как… Я, конечно, не эксперт в вопросах греха… хотя нет, я эксперт… и я не понима… а?

Раздалось журчание.

– А? А-а-а-а-а! ААААААААААААААААААААААААА!

Господь аккуратно закрыл крышку и, отряхнув руки, удалился.

Небеса чуть дрогнули и разверзли хляби небесные. И вместе с водой с них устремилась к земле небольшая чёрная фигурка. За рёвом потоков почти не было слышно яростного «Мамаааааааааааааааа!!!»

 

LXIII

 

– Добро пожаловать, – сказал Господь, – давно ждём.

– Я что, умер?! – воскликнул Мафусаил.

– Совершенно верно, – сказал Господь, – мы уже прямо беспокоиться начали. Не случилось ли там чего.

– Я умер?! – воскликнул Мафусаил.

– Определенно. Добро пожаловать. – сказал Господь.

– Даа! Ураа! – Мафусаил пустился в пляс. – Наконец-то! Расскажи, как это было?

– Ну, по-Моему ты скончался в своей постели. От старости. Окружённый любящими внуками, правнуками, пра-правнуками, пра-пра-пра-правнуками… – сказал Господь.

– Не, – сказал Мафусал с досадой, – не может быть. Я это совершенно не так представлял. Знаешь, скажем – смерть от удара. Или смерть от жажды в пустыне. А знаешь ещё, – сказал он, – говорят, очень легко умереть, когда тебя кусает змея. Ты весь синеешь так и уже через полчаса… Стоило столько жить, чтобы умереть от старости?…

Он замолчал.

– Ладно. Всё равно прекрасно. Чего я только ни делал! Я шлялся по пустыне в поисках змей – меня стали называть святым. Змей там не было. Я пытался схватить удар… ну, как мог. Жена меня любила за это до безумия. Никакого удара. Мой брат заболел оттого, что бегал утром, разгорячился и остыл. И дальше так и остывал. Ты знаешь что? – сказал Мафусаил. – Я думаю, бегать по утрам полезно. Я бегал почти шестьсот лет. Потом перестал, потому что полезно.

Он снова замолчал.

– Знаешь, я много лет прожил. Я много про себя узнал. Куча недостатков. Вот хотя бы эта штука с ногтями… И всё равно. Слишком неуязвимый, мой организм. Скажи, ты специально это сделал? Зачем? Зачем?!

– Ну что ты, – сказал Господь, – конечно не Я. Хочешь покажу – кто виноват?…

 

LXIV

 

Старшая Кухарка упала в обморок.

Метрдотель недовольно сморщился.

– И что нам с ним делать? – спросил он, аккуратно поворачивая блюдо с головой Иоанна Крестителя. – Это просто ужасно.

– Может, просто отнести его им? – робко сказал Старший Лакей. – Они посмотрят чуть-чуть. И уносим.

Метрдотель посмотрел на него долгим, тяжёлым взглядом. Покачал головой.

– Сколько раз, почтенный мой Иефайа, – воскликнул он, – я говорил тебе, что в царском дворце нельзя просто относить! В царском дворце положено подавать!

– Слишком низко отрубили… – сказал задумчиво Шеф-повар. – Не опирается на подбородок. Не будет стоять.

– Рахиль! – крикнул Метрдотель. – Принеси мне кунжутный пирожок…Что? Что вы уставились? Подложим ему под бороду. Будет стоять ровно.

Он вытащил из кармана маленькую расчёску и попытался причесать Иоанна.

– Может, обложить его петрушкой?… – предложил Старший Лакей. – Чтобы поярче выглядело.

 

LXV

 

Натаниэль уселся на краешке брови гигантского медного истукана и открыл бумажный пакет.

– Итак… – промурлыкал он, затыкая за воротник салфетку, – зелёный лук. Хорошо. Зелёный лук – это хорошо… Сыр. Ммм, отлично. Яйца. – он стукнул одним яйцом о медь, очистил его и сунул в рот. – Нафа фыфо ффять фоль… Ммм… Так. Сосиски. Где сосиски?

Он обернулся, взял длинный прут и насадил на него сосиски.

– Молодец ведь, – сказал он удовлетворённо, протягивая прутик к пламени тридцатиметрового костра, разложенного перед лицом истукана, – даром что Навохудоносор. Объединил земли. Идола придумал. Молодец… Костёр такой большой… Праведников сжигает… Приятный тип.

Посмотрев на толпу, собравшуюся на площади, Натаниэль сунул в рот ещё одно яйцо.

– Долго ещё? – спросил Анания, нервно кусая губы. – Мне уже надоело тут так лежать.

– Не знаю, – сказал Азария, – меня ещё ни разу не сжигали. Хотя я один раз о котелок обжёгся…

– По-моему, – сказал задумчиво Мисаил, – это как-то иначе работает. Я имею в виду, когда тебя сжигают в гигантском костре до небес, не полагается лежать и ждать, пока начнёт жечь.

– Ну простите, – возмутился Анания, – что делаю, что не положено. Богу поклоняться не положено, не сгорать не положено…

Вокруг полыхало настоящее море огня.

– А может, это костёр слишком большой? – сказал Азария. – Ну в смысле, чем больше костёр, тем холоднее пламя.

– Я думаю, чем больше костёр, тем больше пламя. – сказал Анания. – Это Господь наш, не иначе.

– Начинается, – вздохнул Мисаил, – мы же с тобой уже говорили. Господь – не старик с бородой. Господь – это Справедливость, это Добро, это Всё То, За Что Стоит Умереть. То, что наши предки назвали Господом.

– Ну и?! – воскликнул Анания, разводя руками. – Где?! Мы уже пятнадцать минут пытаемся это сделать. В смысле умереть за Всё То, За Что. И что? Где?

– Ну мы честно пытались, – сказал Азария, – нас упрекнуть не в чем. Предлагаю помолиться и лежать дальше.

– Привет, ребята, – сказал Господь, – чего скучаем? Душно у вас тут.

– Так не пойдет, – сказал Натаниэль, надувшись, – так не пойдет. Ну что такое?!

Сунув в рот ещё одно яйцо, Натаниэль повернулся к идолу.

– Он мне каждый раз будет выходные портить?! – спросил он у идола. – В кои-то веки выберешься…

 

LXVI

 

– Пап, давай быстрее, а? – сказал Исаак, зубами вытаскивая из ладони занозу.

– А то ведь вы до темноты не вернётесь.

Исаак сидел, скрестив ноги, прямо на жертвеннике, и несчастным не выглядел.

Авраам похлопал себя по карманам. Кремень, огниво, трут, верёвка, на поясе каменный нож.

– А, прости! – сказал Исаак и вытянулся в полный рост.

Авраам дрожащей рукой достал нож и нерешительно замер.

– Ну же, Авраам, – раздался Голос с небес, – Я всё ещё жду.

Авраам сжал нож обеими руками и поднял над головой. Исаак зажмурился и стиснул зубы.

Ничего не произошло.

Исаак понемногу открыл глаза. Потом открыл их широко и уставился на отца.

Тот, не опуская ножа, бормотал себе под нос.

– …и у тебя были такие вот пяточки, и ямочки на попке, а когда мы приучили тебя к горшку, ты с ним не расставался, таскал его везде с собой и сидел на нём, как царь на троне…

Исаак покраснел.

– Пап, по-моему это у меня перед глазами моя жизнь должна пробегать, нет? Не у тебя.

Авраам опустил нож.

– Я не могу.

– Не можешь что? – спросил Исаак.

– Не можешь что? – спросил Голос с небес. – Давай, Авраам, не заставляй меня ждать.

– Я не буду! – крикнул Авраам, бросая нож. – Что я скажу его матери? Что я скажу себе?! Что я скажу кому угодно? Что я убил человека, потому что я боюсь своего Бога?

– Ну да, – сказал Голос, – а чем тебе не нравится твой Бог?

– Мне не нравится, – сказал Авраам, обнимая Исаака за плечи, – что у меня есть Бог, который называет нас своими детьми и при этом требует, чтобы мы убивали своих детей.

– Ну хорошо, – сказал Голос, – можешь пойти и поймать чужого ребёнка. И принести его в жертву своему Богу.

– Ха! – сказал Авраам. – Я на это даже отвечать не буду. Пойдем-ка, сынок.

– Скажи-ка, Авраам, ты понимаешь, – протянул Голос, – что теперь Я могу поразить тебя бедствиями, болезнями, смертью?

– Можешь! – воскликнул Авраам. – Но это и называется «жизнь»! Бедствия сменяют покой, покой сменяет бедствия, болезни крадут здоровье, и в самом конце – смерть. Это и есть жизнь.

– Пап, ну давай, – сказал Исаак, поднимая нож, – ну чего ты? Ну я не против, а Господь ждёт. Ну чего ты? Ну давай, ну зачем тебе проблемы, ну пааааап!

– Довольно! – раздался Голос. – Прекрасно. Наконец-то, ребята. Теперь собирайтесь и отправляйтесь домой.

Авраам и Исаак замерли, уставившись на небеса.

– Что? А. Да, это было испытание. – объянсил Голос. – Не искушение – это не по Моей части. А испытание. Этим Я дал вам обоим ценный урок. И всё такое. Только не спрашивайте – какой.

Сын с отцом молчали.

– Да, если вам, ребятки, так охота, принесите мне в жертву агнца. Агнец в кустах.

«Опять», мрачно подумал запутавшийся в кустах агнец, «Почему всегда я? Почему всегда я, чёрт меня побери? Что за извращённая, больная фантазия с одной извилиной? Блин, я всегда один. Их двое, и они радостно прирежут меня. А я один. Ладно… Как же это там… А.»

– Беее, – мрачно сказал агнец, глядя на подбирающего нож Авраама, – Бее, так его. Бее.

 

LXVII

 

Все, кто был в зале, завороженно следили за Саломеей – Ирод, Иродиада, придворные и гости, лакеи и четыре кошки.

Саломея танцевала сама с собой, а казалось, будто танцует сразу три человека. Её руки прыгали по её телу и ласкали его, сжимали и отпускали, мяли и раскатывали так, что казалось, будто Саломея – кусочек изящной глины или подвижной ртути в двух узких ладошках.

Когда она остановилась, выдохнули не все и не сразу.

– Потрясающе. – сказал Ирод. Ему пришлось скрестить ноги, чтобы не выдать своё волнение. – Потрясающе.

– И?… – подсказала Иродиада.

– Знаешь что, дочка, – сказал Ирод, – проси чего хочешь.

– Чего я хочу? – сказала Саломея невинным чистым голосом.

– Всего, чего хочешь! – воскликнул Ирод. – Что придёт в твою головку.

– Хм, посмотрим. – Саломея вытащила из-за пояса небольшую, сложенную вчетверо бумажку, развернула её. – Ах, да.

Она повязала на лоб тёмно-зеленую ленту.

– Итак, – она чуть-чуть откашлялась и уставилась на бумажку. – Армия Освобождения Палестины требует у тебя, о Ирод…

– Армия чего?! – воскликнул Ирод.

– Освобождения Палестины, о Ирод. – сказала Саломея.

– От чего?! – воскликнул Ирод.

– Что значит «от чего»? Просто освобождения. Ото всего! Свобода не бывает от чего-то. Свобода просто бывает. – объяснила Саломея. – Итак, мы требуем, чтобы ты выпустил из застенков всех политических заключённых. Мы требуем также вывода римских войск с территории Иудеи, организации контроля за состоянием окружающей среды…

– Контроля за чем?!

– Папа, – сказала Саломея, ставя ударение на последней букве, – вы Иордан когда-нибудь видели? Он же чёрный от дерьма этих так называемых «миротворцев». Итак, дальше…

Иродиада поднялась и, взмахнув рукой, грохнулась в обморок.

 

LXVIII

 

– Осторожней! – воскликнул Господь, отдёргиваясь. – Не мышь, чай, лечишь.

– Не шевелись, – сказал Натаниэль спокойно. – Поболит и перестанет.

Он аккуратно приложил марлю, смоченную спиртом, к рассеченному виску Господа.

– Ну рассказывай, – сказал он, с треском раздирая бинт, – и как Нас угораздило?

– Ну как, – сказал Господь хмуро, – там темно. Я упал. Ударился.

– Ну да, – согласно покивал Натаниэль, – и Сам Себе щёку ногтями расцарапал. Беспокойное местечко-то, Осия. Ландшафт суровый, бьёт сильно…

Господь раздраженно закатил глаза.

– Ну хорошо, это был Иаков. Я в темноте нарвался на Иакова. Блин, тяжёлый такой…

Сатана поднял брови.

– Ты бы его сейчас видел! – воскликнул Господь. Чело его посветлело. – Я его так уделал! Его мама теперь родная не узнает.

– Да-да, – сказал Натаниэль, – придёт к нему его старенькая, почтенная матушка и скажет – «А где же мой Иаков?». А там уже нет никакого Иакова. «Нету тут больше твоего сына Иакова, дорогая», скажут ей люди, «только некий Израиль». Где ты имя-то такое взял – Израиль.

– Ну не мог же Я его просто так отпустить. – сказал Господь. – Пришлось придумывать на ходу. Мужик-то суровый, заметный. Отец народов. Лучший друг овцеводов…

– Переименовывать-то зачем? – спросил Сатана. – Ну придумал бы ему прозвище. Скажем, Иаков «Стукнутый». Или Иаков «Толстый». Имя-то зачем менять?

Господь пожал плечами.

– Он Меня три раза головой о камень ударил! – сказал Он, осторожно трогая повязку.

 

LXIX

 

Иаков вышел и плотно затворил за собой двери загона.

Наступила тёплая, тёмная и пахнущая навозом тишина.

– Мее. – сказала одна овца после некоторой паузы.

– Я с тобой совершенно согласен, – сказал негромкий голос.

С хлопком посреди хлева возник Натаниэль. Он запалил фонарь и внимательно осмотрел свои ноги.

Ноги были обуты в резиновые сапоги. Натаниэль потоптался чуть-чуть, по щиколотку завязая в навозе, и довольно подмигнул сам себе.

– А главное, сухо. Иаков с Лаваном, между тем, тут в сандалях ходят.

Вдохнув полной грудью, Натаниэль закашлялся.

– Вот она какая – жизнь. В начале боль, в конце боль, а в промежутке – дерьмо, ежедневно и стабильно… Ладно.

Он закатал рукав и вытащил из питьевой колоды пару тополиных прутьев, с которых полосками была срезана кора.

– Чудо селекции Иаков, – хмыкнул Сатана, – помесь генетика с гаишником. Ладно. Наш скот сегодня тут.

Аккуратно осмотрев овец в противоположном загоне, Натаниэль выбрал одну.

– Первый раз у нас? – спросил он, закатывая второй рукав и доставая из кармана банку белой краски. – Предлагаю краситься перьями.

– Мее, – сказала овца.

– Это на ваше усмотрение, – согласился Натаниэль, ловко размазывая краску, – Правила ухода знаете? В бассейне шапочку носите?

– Мее, – сказала овца, отступая на шаг.

– Ну что вы, – сказал Сатана, – совсем не секутся. Ничуть. Чудесный сильный густой волос. А то и два… Да что там, много чудесных сильных густых волос.

«Ещё пара месяцев», прикинул он, насвистывая, «и Лаван пойдёт по миру. Посмотрим, посмотрим…»

Он по-настоящему любил по-настоящему свою работу.

 

LXX

 

– Ну рассказывай, как всё было… – сказал Господь задумчиво.

– Значит так. – сказал Натаниэль, доставая модель из папье-маше. – Вот это вот – Центральный Зиккурат большого делового комплекса Вавилона. Условное название «Храм Торговли».

– Храм чего? – переспросил Господь.

– Торговли. – сказал Натаниэль, сверившись с бумажкой.

Господь хмыкнул.

– Ну давай дальше.

– Итак… – Натаниэль углубился в бумажку. – В ночь с четырнадцатого на пятнадцатое произошло обрушение перекрытий на всём протяжении… Ага… Затем обрушился фасад. То есть примерно так.

Натаниэль вытащил из-за пояса большую палку и несколько раз ударил по модели. Папье-маше сложилось в аккуратную горсть мусора.

– Да, – сказал Натаниэль, пряча палку, – именно так всё и было. Дальше на место происшествия прибыла соответствующая комиссия. – Он снова уткнулся в бумажку. – Они обнаружили что все, кто отвечал за технику безопасности, надзор за работами, распределение средств и так далее, в общем – все, что все теперь говорят на каких-то странных языках. Во всяком случае, активно дают понять, что не понимают своего родного.

– И? – спросил Господь, закидывая ногу на ногу.

– Предварительная версия комиссии: гнев Господен. Однако представители Церкви Истинного Бога, Другой Церкви Истинного Бога и Церкви Другого Истинного Бога, которые должны были, кстати, иметь свои представительства на четвёртом этаже Храма Торговли, в отделе «Торговля Собой И Сопутствующие Товары», от комментариев воздерживаются.

– Ну а на самом-то деле кто виноват? – спросил Господь.

– Некомпетентность. – сказал Натаниэль. – Ну если не умеешь воровать – чего браться-то?

 

LXXI

 

– Привет, – сказал Господь, когда Суворов умер, – добро пожаловать.

Суворов оторопело посмотрел на Него.

– Ничего, – успокоил его Господь, – все сперва не понимают. Добро пожаловать в загробную жизнь.

– А я думал… – сказал полководец, слегка заикаясь. – Святой Пётр… За Бога, за царя… За Отечество… А того…

– Сейчас. – сказал Господь ласково. – Святой Пё-ётр!

Из-за спины Суворова выступил тощенький человечек в очках, густой бороде с проволочными крючочками за ушами и в белой хламиде поверх свитера. В руках у него была большая, раскрытая на середине амбарная книга.

– Здравствуйте. Представьтесь, пожалуйста. – сказал он, лучась вежливостью и дружелюбием.

– Суворов, Александр. – сказал Суворов.

– Ага… Су-во-ров. Как же, как же, герой войны, отец солдатам…

– Это какой Суворов? – заинтересовался Господь.

– Тот самый, – сказал «Пётр», – который через Альпы.

– Через Альпы?! – воскликнул Господь. – Это на слонах что ли через Альпы?!

– Наверное, – легко согласился «Пётр», – на чём же ещё. Альпы большие, есть что-то надо… Наверное на слонах.

– Да почему на слонах? – почти обиделся Суворов. – На лошадях. И пешком.

– Э, нет, – сказал Господь, – Я прекрасно помню про слонов и Альпы.

– Да это Ганнибал был! – воскликнул Суворов.

– Ганнибааал! – крикнул Господь.

– Чего? – отозвался кто-то в стороне.

– Сюда пойди, разговор есть.

Появилась ещё одна душа – немного толстая, но всё ещё со следами мужественности.

– Я.

– Ты, говорят, в Альпах всех слонов съел? – спросил Господь.

– Я тут причём? – сказал Ганнибал, подмигивая Натаниэлю, который за спиной Суворова сдирал с себя хламиду. – Их там и так не было.

– Ну правильно, – кивнул Господь, – ты съел, вот и не было. Вон пузо-то какое.

– Это были козы. – объяснил Ганнибал. – Мы там все были на козах, понимаешь?

– Что, вся армия? – спросил Господь, расплываясь в улыбке.

– Ну да.

– И чё, и ноги по земле волочились?

– Ноги… Меч с щитом волочились! – воскликнул Ганнибал, хлопая себя по животу. – Трудно было!

– Ладно, иди, – сказал Господь, – каждый раз смешно, как слышу. И ты иди, полководец, – сказал Он Суворову, – отдыхай.

Натаниэль пнул амбарную книгу и посмотрел на Господа.

– Ты слышал, нет? – сказал Господь. – На козах. Вся армия на козах. Он Меня за дурака держит?

– Не знаю, – сказал Натаниэль, – а за что Тебя надо держать?

 

LXXII

 

 

Адам обнял Еву за плечи и поднял руку к ночному небу.

– Посмотри, как прекрасно, – прошептал он ей на ухо, – и весь этот мир сотворён для нас.

Где-то близко запел соловей.

– Прислушайся, – сказал Адам ещё тише и ещё нежнее, – и ты услышишь музыку. Звук гармонии сфер.

Ева прильнула к Адаму и сделала вид что прислушивается.

Через секунду они оба заткнули уши – с небес послышался звук, похожий на вопль умирающей от смеха касатки, пытающейся не подавиться тренерским свистком.

– Что это?! – крикнула Ева.

– Простите, – раздался Глас с небес. Вопль касатки оборвался в одном высоком писке растягивающихся мехов. – это Гармония Сфер. Не помешал?

– Ужасно, – проговорил Адам, пытаясь мизинцем выковырять из уха остатки звука. – Никогда так больше не делай.

– Ну Я подумал, тёплая летняя ночь, романтика, любовь… И лёгкая приятная мелодия сделает её незабываемой… – сказал Глас с небес неуверенно.

– Спасибо, – сказала Ева кисло, – я-то точно никогда не забуду. До самой смерти.

Где-то близко соловей злорадно захихикал и попытался потереть крылья.

– Ну ладно, – сказал Глас обиженно, – только больше не просите.

– Отлично! – мгновенно согласились Адам и Ева.

– Сатана, а Сатана, – прошелестел Глас, удаляясь и затихая, – а ну пойди сюда. Я тебе щас дам «растяни меха, гармония». Я те клюв-то на гузку натяну. Я те покажу, как над Господом своим смеяться.

– Зачем? – спросил соловей, взлетая с куста и поднимаясь в небо. – У меня, кажется, и так получается.

Ещё через пару секунд оба голоса перестали быть слышны, и Адам и Ева услышали музыку Сфер.

Сферы слегка поскрипывали, слегка стучали сбитыми шестерёнками и иногда – почти неслышно, если не напрягать слух – издавали приятный, мелодичный «бдзынь».

 

LXXIII

 

 

– Я надеюсь, там будет хотя бы весело! – сказала Елена Прекрасная капризно.

Харон пошевелил бровями и ухмыльнулся.

– Ну это как тебе повезёт… Скажу заранее, тебе не повезёт. Будет очень скучно. Усаживайся. Монетку за перевоз – сюда.

Елена надменно посмотрела на него.

– Это та, которую вкладывают в рот? – спросила она холодно и уставилась на лодку. – Очень надеюсь, что мне не подложили такую свинью. Я могла бы ей подавиться!…

Харон вздохнул. «Блондинка,» подумал он, «опять блондинка. Откуда в Греции столько блондинок?»

– Ну что ж делать, – сказал он, – усаживайся так.

– Из чего это твой шлюпец? – спросила Елена, касаясь мизинцем борта лодки.

– Из обрезков ногтей. – сказал Харон.

Елена резко отдёрнула руку. Лодку качнуло.

– Какая гадость! – воскликнула она.

– Символично. – объяснил Харон. – Ногти символизируют смерть и жизнь одновременно. Правда, килевая устойчивость плохая. Так что не дёргайся.

Елена ещё раз прожгла его взглядом.

– Итак, – сказала она, аккуратно усаживаясь на скамеечку и подбирая ноги, – почему же в Аиде будет так скучно?

– О! – воскликнул Харон, отталкиваясь от берега. – Это очень просто. Потому что никто не знает – чем заняться.

– Ну можно организовать вечеринку, – сказала Елена задумчиво, – с музыкой и танцами.

– Скучно, – сказал Харон, – и потом, никто не соглашается приготовить закуски. И музыканты говорят, что наигрались на том свете и на этот раз обойдутся парой коктейлей и лягут спать пораньше.

– Ну любительский оркестр собрать… – сказала Елена неуверенно. – Неужто там нет музыкантов-любителей?

Харон посмотрел на неё поверх очков.

– Ну есть один… гм… Только знаешь, Он не умеет играть, и никто не решается Ему сказать. Он там вообще-то главный.

– Аид? – осведомилась Елена.

– Ну не гой, да… – ответил Харон. – А, ты о том… Ну, сама увидишь. Секунду.

Харон перестал грести и встал в полный рост.

– Так, проклятые души! Ау, не слышу стонов! Интенсивнее, интенсивнее!

Из леса, окружающего мрачную реку, раздалось глухое недовольное бормотание.

– На том свете отдохнёшь! – крикнул Харон. – Ну в смысле… Ну вы поняли! Вперёд, дама ждёт!

Проклятые души, недовольно потягиваясь и зевая, выползли из-за деревьев и начали неубедительно завывать.

Усевшись, Харон кивнул Елене.

– Видишь, с чем работать приходится, – сказал он, – никакого старания. Никакого тщания.

– А завести любовную связь? – спросила Елена, оживляясь. – Можно ведь на твоем свете завести любовную связь?

– Можно, – кивнул Харон, – и тебе это очень быстро надоест.

– Это мне никогда не надоест! – воскликнула Елена.

– Ну знаешь, – сказал Харон, оглядываясь через плечо. – А, почти приплыли. В общем, тебе быстро надоест. Тебе всё быстро надоест. И все.

– Я думала, на том свете огромный выбор мужчин и стабильный приток свежих лиц. – сказала Елена.

– О да, – сказал Харон, подгребая к берегу, – Более того. После того, как твоё собственное свежее лицо послало куда-то тысячу кораблей…

– Тысячу восемьдесят два, – сказала Елена с гордостью в голосе, – у меня и список где-то был.

– Неважно. В общем ты стала самой желанной. И теперь каждый юноша, умерший от неразделённой любви и гормонального бунта, будет добиваться тебя. И так – каждый день. Тысячи лет. Пылкие влюблённые.

– Звучит неплохо! – сказала Елена.

– Ты удивишься, узнав что сделают смерть и вечность с твоим либидо. – сказал Харон, – Вот мы и на месте.

– Погоди. – сказала Елена, выбираясь из лодки. – То есть быть мёртвым ужасающе скучно?

– Именно, – кивнул Харон, – именно это я тебе объясняю последние четверть часа. И я не понимаю, что вы каждый раз такие удивлённые. У вас была жизнь, у всех! Что ж вы жизнь скучали?

Елена нахмурилась.

– Вставай, клубок мёртвых блох! – воскликнул Харон, пиная что-то. – Это Цербер, – пояснил он, – только он тоже спит.

Цербер заворчал, сворачиваясь в ещё более уютный комочек адской шерсти.

– Ну блин, – сказал Харон, – ладно-ладно. Позоришь меня перед дамой? Ну посмотрим, посмотрим… Про Муму слышал?

Цербер заворчал чуть громче и спрятал один из носов под лапу.

– Ладно. – вздохнул Харон. – Всё. Добро пожаловать в Вечность. Можешь звать меня Натаниэль. Тебе вверх по лестнице и налево. Увидимся.

 

LXXIV

 

– Привет! – воскликнул Сатана дружелюбно.

Авель отпустил овцу, которую расчёсывал, и посмотрел на него.

– Привет. – сказал Авель.

– Я слышал, ты с братом опять поссорился? – спросил Сатана.

– А тебе что? – сказал Авель. – Я не должен разговаривать с тобой.

– Это почему это?! – изумился Сатана.

– Потому что ты хитрее всех зверей полевых. Потому что ты соблазнил маму с папой и они согрешили.

– Ну во-первых. – сказал Сатана, наклоняясь и почёсывая овцу за ухом, – Ну и что, что хитрее? Ну хитрее зверей полевых. Лесные меня уже уделывают. О слонах и не говорю. А уж родители твои вообще не звери полевые. Так что во-вторых, как и чем я мог соблазнить? Поверь мне, это всё из-за яблока. Кое-Кто придумал всю эту кутерьму с яблоками и использовал твоих родителей в Своих целях.

Авель хмыкнул.

– Я охотно верю, что цели были праведные. – сказал Сатана покорно. – Но это были не мои цели.

Он помолчал.

– Так ты опять поссорился с братом. – сказал он через некоторые время. – Кстати, зови меня Натаниэлем.

– Это он со мной поссорился… – сказал Авель со вздохом. – У него какие-то проблемы и он всё время на мне срывается.

– Ну что ж ты. Он же твой брат! – воскликнул Натаниэль. – Ты обязательно должен с ним помириться.

– Как?… – спросил Авель. Он задумчиво повертел в руках гребень и посмотрел на Сатану.

– Ну как твои родители мирятся, наверное. – сказал Натаниэль задумчиво. – Они же наверняка иногда ссорятся?

– Ну да. – сказал Авель. – Папа целует маму и говорит, что больше не сердится. А она целует его и говорит, что тоже больше пока не сердится.

– Ну видишь, – сказал Натаниэль, – подойди к Каину, обними его, поцелуй и скажи что больше не сердишься. А что у него там за проблемы?

– Ну у него с его грядками какая-то ерунда, – объяснил Авель, – в общем какие-то гусеницы съедают всё раньше, чем мы сами успеваем съесть.

– Ну я не знаю, – сказал Натаниэль, осматривая небольшое стадо Авеля, – у тебя вроде дела идут ничего. Дал бы ему пару советов, как более успешный…

Авель ухмыльнулся.

– Зачем? Я пасу овец и коз, а он выращивает траву. Я ничего про траву не знаю.

– Ну ты и про овец и коз раньше ничего не знал, – сказал Натаниэль, кивая сам себе, – а у тебя с ними никаких проблем. Просто скажи, что ты думаешь по поводу этих гусениц. Выскажи своё мнение. Наверняка он оценит твою помощь. Поцелуй, братский совет – и братский мир навсегда. Ничто так не укрепляет дружбу, как уверенный покровительственный тон и пара влажных поцелуев. Где он сейчас? Пойдем и немедленно наведём между вами дружбу на века.

– Он вон на том поле, – сказал Авель. Они с Натаниэлем поднялись на гребень небольшого холма и увидели спину Каина, склонившегося над своими растениями. – Ээй, Кааин!

Каин дёрнулся как от удара, но не повернулся.

– Не слышит, – сказал Авель, – странно.

– Привлеки его внимание, – сказал Натаниэль, – вот камешек. Кинь в него, он почувствует и обернётся.

– Не тяжеловат?… – спросил Авель, взвешивая камень в руке.

– Ну ты в голову-то не целься, – сказал Сатана, – просто брось, пускай упадёт рядом.

Авель бросил. Камень упал на большую дыню, разбив её и обрызгав Каина. Тот повернулся.

Авель радостно помахал ему рукой и побежал вниз по склону, широко расставив руки и улыбаясь.

– Пойду-ка я, – сказал Натаниэль сам себе, – мне, пожалуй, потом расскажут, чем всё кончилось.

 

LXXV

 

Эдгар Алан По сидел за своим небольшим письменным столом и писал что-то, часто макая перо в чернильницу.

На женском бюсте над порогом сидел чёрный ворон. Ворон шумно чистил перья.

На какое-то время ворон умолк и сидел тихо, глядя на поэта одним глазом. Потом шумно зевнул и встряхнулся.

Эдгар Алан По поднял на него задумчивый взгляд.

– Что? – сказал ворон. – Ну что ещё?

Поэт покачал головой.

– Ничего. Просто… ну скажи ещё раз.

– Тебе не надоело? – спросил ворон. – НИКОГДА!

По хихикнул и продолжил писать.

Ворон помолчал некоторое время.

– Не знаю как тебе, а мне надоело, – сказал он, – «Натаниэль то, Натаниэль сё, сделай, принеси, каркни». Я хочу в отпуск.

– Разве Сатана бывает в отпуске? – сказал По, отрываясь. – Ну вот. Ты меня сбил. Давай ещё раз.

– НИКОГДА!

Молчание и скрип пера ещё пять минут.

– Это потрясающе, – сказал ворон, перелетая на настенные часы и свешивая голову набок, – как вы, люди, умудряетесь писать такое.

– Ну, – сказал По, – сила воображения, талант… Божий дар.

– Который час-то? Ничего не вижу. – сказал ворон.

– Полночь. – сказал По. – Конечно не видишь, у этих часов нет стрелок.

– Но они же тикают! – сказал ворон.

– Тикают. И идут. – сказал По. – И наверное показывают время. Но стрелок у них – нет.

Ворон покачал головой из стороны в сторону.

– Вот об этом я и говорю. Это же кошмар. Ты как эти часы. Ты пишешь поэмы о своей любви к мёртвым женщинам.

– Они мой идеал. – сказал По. – Я воображаю их как идеальных любимых.

– И я о том же, – снова покачал головой Натаниэль, – ты пишешь поэмы про воображаемых мёртвых женщин. Прекрасный идеал.

– Не я один, – сказал По, бросая перо, – многие поэты посвящают свои творения женщинам, которых они любили, не зная лично. Клеопатре, к примеру.

– Клеопатра не воображаемая, – возразил Натаниэль, копаясь клювом под крылом, – но она мёртвая. Получается, что вся ваша любовь – придуманное эгоистическое чувство. Вы можете любить только того, кто не отвечает вам взаимностью, по возможности не говорит и – очень желательно, чтобы она ещё и не дышала. Ты не можешь испытать любовь, но ты с удовольствием описываешь её.

– Глупости! – воскликнул По, вскакивая и расхаживая по комнате. – Я пишу об идеальной любви, которая может длиться вечно. Которую ничто не может повредить!

– Мухи могут. – сказал Натаниэль. – И муравьи. Для вечной идеальной любви тебе нужен свинцовый гроб и много формалина.

– Неправда! – крикнул По. – Я говорю об образе, а образ бессмертен.

– Но пишешь-то ты не образу, – ответил Натаниэль, – а воображаемой мёртвой женщине. Которая воображаемо съедена воображаемыми червями на воображаемом кладбище. Знаешь, я так думаю – ты просто боишься, что настоящая и живая женщина над тобой посмеётся. Или будет тебя бить, как твоя мать.

По схватил чернильницу и кинул в него. Он не попал в Натаниэля, но разбил циферблат часов без стрелок.

 

LXXVI

 

– Можешь не торопиться, – размеренно повторял Господь, глядя в книгу и не глядя на Иакова, – у нас впереди вечность. Ну же, давай, ещё чуть-чуть…

Господь сидел в уютном кресле на самой вершине лестницы, по которой карабкался Иаков.

– Ну же, поднажми, – продолжал Господь, с увлечением читая, – ты сможешь, Я знаю. Ну вот, а ты не хотел.

Иаков, задыхаясь, свалился на ступеньку возле Его кресла.

– По-моему… – пропыхтел он, – я сейчас умру…

– Не умрешь, – сказал Господь, закладывая книгу пальцем, – это же сон!

– А Ты что… – пропыхтел Иаков, – не слышал… про смерть во сне?

Господь махнул рукой.

– Ну ладно, ладно, всё. Хватит причитать. Вскарабкался и вскарабкался. Молодец. И какой моральный урок мы можем вынести из этого сна?

Иаков пожал плечами.

– Берегите лифт, он бережёт ваше здоровье? – спросил он, отдышавшись немного.

– Нет… – сказал Господь задумчиво. – Нет, по-Моему что-то другое.

– Тогда не знаю. – сказал Иаков.

– Может, регулярно делайте утреннюю гимнастику, следите за своим весом и держите себя в форме? – сказал Господь, с сомнением разглядывая Иакова.

– А может, не поддавайтесь на провокации и подначки и не ввязывайтесь в сомнительные авантюры?… – сказал Иаков.

– Что?… – удивился Господь.

– Неважно. Наверное, что-то вроде «всегда стремитесь к своей цели и прилагайте все возможные усилия для её достижения»? – сказал Иаков.

– По-Моему не так. – сказал Господь. – А… Нет, не помню. Ну ладно. Ну какой-нибудь ведь моральный урок в этом есть, наверняка. Мы же не зря всю ночь тут торчали.

 

LXXVII

 

Натаниэль удивлённо поднял брови. Дверь кабинета Господа была закрыта. И на неё была наклеена табличка.

На табличке значилось: «Бога нет».

– Что значит «нет»? – сказал Натаниэль. – Ещё вчера был.

– Есть Я. – хмуро сказал Господь, открывая дверь. – Я отдыхаю. Чего надо?

– Тебе письмо, – сказал Натаниэль, помахивая длинным коричневым пакетом. – Не знаю, правда, откуда. В ящике валялось…

– Давай сюда. – сказал Господь, протягивая руку.

– Станцуй! – воскликнул Натаниэль, поднимая руку над головой.

Господь без труда отнял у него конверт.

– Я те дам – «станцуй». – проворчал Он. – Свободен.

Он распечатал конверт и вытащил длинный, осыпающийся свиток.

Свиток гласил:

 

Новый хит в любимой серии!

 

Что-то пошло не так? Творение сложнее, чем Вы предполагали? Люди считают, что Вы допустили слишком много ошибок?

 

Мессианство Для Чайников – Воплотитесь В Образ Живой И Скажите Всем, Что Всё Так И Было Задумано!

 

---

Дата добавления: 2018-02-15; просмотров: 682; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!