ГЛАВА 12. Магические испытания и юридические неприятности

⇐ ПредыдущаяСтр 27 из 42Следующая ⇒

Десятого ноября 1909 года, после того как бракоразводный процесс был запущен, Кроули и Нойбург выехали из Британии, направляясь в Алжир. Нойбург в качестве неофита А.-.А. сделался теперь для Кроули чела (буддийский термин для новообращённого) и помощником в магических делах.

Подобно всем хорошим ученикам, Нойбург сохранял дистанцию между собой и своим учителем, которого называл или Святым Гуру, или, более фамильярно, АС: мало кто осмеливался называть Кроули Алистером в лицо, а были и такие, кто верил, что, если произнести его полное имя, Кроули воспользуется этой дерзостью и применит к смельчаку свою власть.

Восемнадцатого ноября путешественники высадились в Алжире, по канатной дороге добрались до Эль-Арбы, откуда, запасшись провизией, пустились в пеший поход по пустыне. Несколько первых ночей они провели в убогих придорожных гостиницах, но вскоре, оставив позади места оседлого проживания людей, стали располагаться прямо под открытым небом, заворачиваясь в спальные мешки, поскольку ночи в пустыне становились холодными. Это и был, как заявлял Кроули, правильный способ осматривать страну — пешком, а не из окна автомобиля или роскошного купе поезда.

Смотреть на открывающиеся виды и переживать приключения — вот что главным образом входило в намерения Кроули, когда он путешествовал: он удовлетворял свою страсть к путешествиям, а потому игнорировал предупреждения представителей французских властей в Алжире о том, что они с Нойбургом легко могут наткнуться в пути на бандитов. Разумеется, поначалу у него в голове не было никакой магической цели, хотя он и взял с собой в дорогу кое-что из своих магических одежд и принадлежностей, включая украшенный драгоценными камнями крест с крупным топазом. Все эти вещи, в том числе большое золотое кольцо с массивной сапфировой звездой, которое Кроули купил на Цейлоне, служили не только магическим целям. Кроули надеялся, что они будут свидетельствовать о его величии перед всеми, кто встретится ему на пути. Само наличие такого кольца на его пальце заставляло людей уважать его. Заходя в кофейню, Кроули чертил своим кольцом астрологические знаки в воздухе, читая при этом строки из Корана, которые потом обсуждал со своими спутниками. Чтение вслух текстов из Корана было ежедневным занятием Кроули.

Кроули был убеждён и, возможно, не ошибался, что чтение им вслух отрывков из Корана, а также магические драгоценности и в самом деле производили впечатление на местных арабов. Однако он был не меньше убеждён в том, что его неофит никакого впечатления на них не производил. Нойбург со своей «неуклюжей шаркающей походкой и странными телодвижениями, с виноватым взглядом и сумасшедшим смехом» принижал собой любое впечатление, которое производил Кроули. Нужно было что-то с этим делать, поэтому Кроули состриг с головы Нойбурга все волосы, кроме двух прядей — по одной с двух сторон головы, выкрасил эти пряди в красный цвет и завил их наподобие маленьких рожек. Теперь неофит превратился в ручного демона и компаньона Кроули. Эта перемена внешности произвела желаемый эффект. «Чем более странно и жутко выглядел Нойбург, — писал Кроули, — чем более абсурдно и гротескно он себя вёл, тем большим уважением местные жители проникались к магу, которому удалось приручить столь фантастического и ужасного джинна». Общее впечатление усиливал Кроули, отпустивший на время длинную бороду и абсолютно обривший голову, если не считать единственного клочка волос посередине лба. Кроме того, он носил арабский бурнус, а также свои магические одежды для церемоний. Нойбург принимал такое обращение спокойно. Он относился к учителю с рабской покорностью, а возможно, получал удовольствие от его садистских действий.

К 22 ноября странная парочка прибыла в Омаль, ныне известный какСур-эль-Гозлан, и остановилась в гостинице «Гросса». В первый же вечер после ужина они отправились гулять по городу. «Мы оказались в одном непристойном месте, где, как я вынужден признать к моему глубокому сожалению, мой спутник недвусмысленно проявил свои порочные наклонности. Моя ответственность перед его бедной матерью и дядюшками, так же как и перед моим собственным нравственным чувством, заставила меня при помощи слов, действительно жестоких, но заслуженных, пресечь это ужасное стремление к половым сношениям. Сам же я провёл время с арабскими девушками».

Однако в Омале произошло нечто более важное, чем случай с Нойбургом. Здесь Кроули услышал голос, приказывающий ему идти в пустыню. Это был тот же голос, который диктовал ему «Книгу Закона» в Каире в 1904 году. Кроме того, голос дал ему понять, что он должен продолжить магические занятия, прерванные им в Мексике в 1900 году и касающиеся Девятнадцати Ключей (или Призывов).

Речь идёт о магических заклинаниях, иногда называемых Ключами и открытых «сэром» Эдвардом Келли и Джоном Ди, астрологом королевы Елизаветы I. Оба они были выдающимися магами. Ди был математиком и алхимиком, вычислившим благоприятную дату для коронации Елизаветы; Келли — магом и медиумом, который использовал «камень видения» (или хрустальный шар), чтобы делать предсказания и общаться с духами. Именно таким образом он получил Ключи, записав их под диктовку (задом наперёд, чтобы избежать воздействия пробуждаемых заклинаниями сил) нескольких духов, которые говорили на енохианском языке, языке ангелов. Два из девятнадцати Ключей пробуждали «стихию Духа», шестнадцать — были способны вызвать четыре основных стихии, тогда как последний Ключ позволял призывать любой из тридцати Эфиров, представлявших собой духовные субстанции, более тонкие, чем материя, известных также под названием «воздухи».

Девятнадцать Ключей были чрезвычайно важны для церемоний «Золотой Зари», поэтому Кроули изучал их с Мазерсом, а позднее — по рукописям Ди и Келли в Бри-. 1 танском музее и музее Эшмола в Оксфорде. Будучи в Мексике, он вызвал образы 29-го и 30-го Эфиров, но не смог продвинуться дальше, поскольку был слишком неопытен в магии: теперь, став специалистом, он мог продолжить. Кроме того, у него были с собой его записи и копия «Ключей к тридцати Эфирам» Джона Ди, которые алхимик переписал в том виде, в каком получил их Келли.

Повинуясь приказу голоса, Кроули и Нойбург направились на юг и углубились в пустыню. Кроули должен был исполнять ритуалы, в то время как Нойбургу, его магическому секретарю и писцу, следовало записывать всё, что он говорит, и делать заметки обо всём происходящем.

Когда они находили уединённое место, где едва ли кто-нибудь мог их увидеть, Кроули брал в руки крест и, используя топаз в качестве «камня видения», входил в состояние транса. У него были видения, и он повторял слова, которые слышал. Нойбург преданно всё записывал.

Из Омаля они добрались до расположенного примерно в шестидесяти милях к югу Бу-Саада, преодолев часть пути пешком, а другую часть — в запряжённой лошадьми повозке и прибыв в пункт назначения через пять дней, 27-го ноября. Взглянув на город, Кроули оценил его как одно из самых красивых мест, которые он когда-либо посещал. Известный как место паломничества художников, город представлял собой уединённый оазис, застроенный белёнными известью домами, поросший пальмами, окружённый зарослями кактусов и миндальными садами и орошаемый рекой, берущей начало в горах и бегущей по ущелью на юг.

По дороге в Бу-Саада им удалось вызвать и другие Эфиры, а у Кроули снова были видения, большей частью бесплотные. Результаты этих и других попыток вызова духов заносились в дневник, позднее вышедший отдельной книгой под названием «Видение и Голос». Содержание видений Кроули во время его погружений в транс представляет интерес.

Как пример можно привести отчёт размером в 1500 слов, написанный Нойбургом в Бу-Саада 30 ноября и повествующий о вызове 19-го Эфира, которому было дано имя ПОП. Отрывки этого отчёта свидетельствуют о том, что испытывали Кроули и Нойбург:

Сначала лик камня (топаза в кресте) закрыт чёрной паутиной. Затем его пронзает луч света, падающий сзади и сверху. Потом появляется чёрный крест, накрывающий собой весь камень, потом золотой крест, уже не такой большой... В золотом кресте возникает маленькая узкая дверь, и пожилой человек, похожий на Отшельника с одной из карт Таро, открывает её и выходит... Маленькая дверь охраняется большим зелёным драконом. Теперь вся стена внезапно падает; видны огненные всадники и колесницы; кипит ожесточённая битва... [Появляется Ангел Эфира, целует Кроули и заводит с ним разговор. Затем она берет его] как мать, которая берёт на руки своего ребёнка, и держит меня на своей левой руке и прикладывает меня к своей груди. А на её груди написано: Rosa Mundi est Lilium Coeli. И я смотрю вниз на открытую Книгу таинств, а она открыта на странице, где изображён Святой Стол с двенадцатью квадратами посередине. Он излучает яркий свет, слишком ослепительный, чтобы разглядеть сидящих, и голос произносит: Nun hoec piscis Omnium. [Далее следует нечто вроде примечания, которое тоже является частью продиктованного текста.] (Чтобы истолковать это, нам следует подумать о Ч%0ис;, за которым скрывается не lesous Christos Theou Uios Soter, как обычно утверждают, но тайна буквы «нун» и буквы «коф». Чхбгх; связан с христианством только потому, что у римлян, заимствовавших это слово в Сирии, оно означало сифилис, который они путали с проказой и считали, что им заражаются через рыбу. Одно из важных значений слова исхирос заключается в том, что его составляют начальные буквы имён пяти египетских богов и пяти греческих богов: в обоих случаях получается магическая формула невероятной силы.) [Наконец] слышится страшный крик, абсолютно оглушающий, ледяной и резкий: Озирис был чёрным богом! И Эфир хлопает в ладоши, громче, чем тысяча громовых раскатов. Я вернулся.

Когда видения Кроули были в самом разгаре, писец Нойбург вынужден был строчить как безумный, чтобы за ним поспевать.

Как бы мы ни относились к магии Кроули — с доверием или скептически — и как бы мы ни расценивали его видения, считая их по-настоящему сверхъестественными или всего лишь результатом воздействия наркотиков, всё же образы этих видений интересны и помогают понять психологию Кроули. Язык его видений — библейский, таковы же и некоторые отсылки. Несмотря на всю его борьбу с родительской религией, она по-прежнему прочно сидела в его душе: создаётся такое впечатление, будто он всё ещё старался освободиться от неё всё ещё был в поисках греха как оружия против неё, и всё ещё находился под её влиянием и чувствовал на себе действие её силы.

Третьего декабря, решив осмотреть окрестности Бу-Саада, Кроули и Нойбург направились к расположенной неподалёку горе Да'лех Аддин, на которой был вызван 14-й Эфир. Когда они уже собирались пуститься в обратный путь к Бу-Саада, Кроули снова получил приказ, предписывающий ему совершить обряд прямо на вершине горы. Они выложили круг из камней, соорудили некое подобие алтаря — вероятно, просто взяли более крупный камень, — на котором Кроули принёс себя в жертву. Он не описал этого жертвоприношения в своём дневнике, упомянув только, что речь идёт о «таких вещах, говорить о которых открыто запрещено под страхом самого ужасного наказания». На самом же деле произошло следующее. Кроули, взобравшись на камень, встал на четвереньки, и Нойбург совершил с ним ритуальный акт мужеложства.

Вероятно, это был весьма странный гомосексуальный акт. Под палящим солнцем пустыни Кроули, несколько располневший с тех пор, как перестал заниматься альпинизмом, с обритой головой, был осёдлан мужчиной с видом озорного демона.

Этот половой акт придал жизни Кроули новое направление. До этого момента секс и оккультизм в его представлении были разделены. Секс относился к области плотского; магия — к области духовного. Теперь же он увидел, что между ними есть определённая взаимосвязь. В это время Кроули начал осознавать секс как приложение к магии.

По возвращении в Бу-Саада Кроули почувствовал себя изменившимся. Теперь он считал, что посвящен в Мастера. При помощи 14-го и 15-го Эфиров он официально стал одним из Тайных Учителей. Этот факт сомнению не подлежал.

Десятый Эфир, вызванный днём 6 декабря, был самым коварным и опасным. На страже этого Эфира стоял ужасный демон Хоронзон, также известный под именем Обитатель Бездны.

Церемония вызова состоялась в низине в дюнах, неподалёку от Бу-Саада. Кроули нарисовал на песке круг, в котором ради своей собственной безопасности должен был сидеть Нойбург. Затем Кроули написал имя Хоронзона внутри треугольника и принёс в жертву трёх голубей — по одному на каждой из вершин. Потом Кроули, одетый в чёрный плаще глубоким капюшоном, вступил внутрь треугольника. Входить в треугольник было очень рискованно. В любую минуту демон мог вселиться в человека и взять власть над ним. После совершения ритуальных действий Хоронзон материализовался в виде змеи с че-, ловеческой головой. Нойбург видел, как он пытался соблазнить Кроули, притворившись женщиной, в которую Кроули был влюблён в Париже. Наиболее вероятно, речь идёт об Юфемии Лэмб. Пока Кроули отражал нападение демона, Нойбург с безумной скоростью стенографировал всё, что он говорил. Хоронзон бранился на Нойбурга, бросал ему в лицо песок и чуть не разрушил защитный круг. В своём стремлении лишить Нойбурга защиты существо бросилось на него, приняв облик обнажённого мужчины и пытаясь вцепиться ему в горло. Нойбург пронзительно закричал и дал нападавшему отпор при помощи магического кинжала. Хоронзон отступил, вернувшись в свой треугольник, и Нойбург поспешил нарисовать круг заново. Обряд был окончен. По окончании его Кроули сказал, что чувствовал астральное присутствие Хоронзона у себя внутри.

Наиболее вероятным объяснением произошедшего кажется то, что Нойбург находился под сильным воздействием какого-то наркотика, который дал ему Кроули, принявший его, возможно, и сам, и в действительности подвергся нападению со стороны Кроули, сбросившего свой плащ с капюшоном. Или же демон материализовался в облике Кроули, который действовал как его физическое воплощение. Как бы там ни было, пережитое впечатление не давало Нойбургу покоя всю жизнь и убедило его в том, что Кроули обладает магической силой.

На следующий день приключения в пустыне продолжились. Взяв напрокат двух верблюдов и наняв погонщика по имени Мохаммедбил-ХаджБадшир, путешественники направились через пустыню на юго-восток, в Биск-ру, расположенную в шестидесяти пяти милях от Бу-Саада. Их путь лежал через Толгу. Дорога заняла неделю. Добравшись до Бискры и поселившись в «Отеле Ройяль», они вызвали оставшиеся четыре Эфира, и на этом магический процесс был завершён. Это было, как позднее утверждал Кроули, одно из трёх величайших достижений его магической жизни. Под двумя остальными он имел в виду «Книгу Закона» и Операцию Абрамелина. Это событие определило всё его будущее мировоззрение, а также, хотя в то время он об этом не догадывался, наложило отпечаток на его судьбу.

Восемнадцатого сентября Кроули отправил из Бискры длинное письмо Дж.-Ф.-К. Фуллеру, записанное Нойбур-гом под диктовку. Несмотря на то что письмо записывал Нойбург, Кроули одновременно и высмеивал, и хвалил его в этом письме. После краткого изложения своих мыслей по поводу подготовки следующего выпуска «Равноденствия», Кроули добавил довольно-таки нелестный комментарий о своём секретаре-неофите. «Мне с большим трудом, —диктовал Кроули, — удавалось держать его подальше от этих арабских ребят, У него какое-то неудержимое стремление к их смуглым задам, потому что, когда он был школьником, ему надавал пинков человек в коричневых ботинках, что и повлияло на этого мазохиста и педераста». Из этого письма явствует, что лояльное отношение арабов к гомосексуализму стало для бисексуала Нойбур-га большим искушением, и он пользовался любой возможностью в Омале, а возможно, и в других местах, чтобы удовлетворить свои сексуальные пристрастия. 30 ноября Кроули сочинил на французском языке лимерик о Нойбурге, содержание которого почти не является преувеличением и указывает на то, что Нойбург вовсю наслаждался сексуальной свободой. Грубый перевод этих виршей выглядит так:

Жил-был молодой человек из Омаля, Который сказал: Эй! У меня, говорящего с вами, Эта «штука» — длиной с бамбуковую палку: Я трахнул верблюда — Ужасно! Я подхватил триппер.

Письмо к Фуллеру было написано неосмотрительно. Местами оно было откровенно непристойным. Фуллер, получив его, очень обиделся. Если бы письмо вскрыли или оно открылось бы случайно, это могло бы повлечь за собой обвинение в непристойном поведении, и Фуллер, который не был гомосексуалистом, оказался бы в крайне затруднительном положении. Во всяком случае, его военная карьера, несомненно, была бы погублена.

Покинув Алжир 31 декабря 1909 года, Кроули и Нойбург вернулись в Лондон. Бракоразводный процесс был завершён, но у представителей закона ещё остались некоторые вопросы к Кроули. Журнал «Равноденствие» обвинялся в нарушении авторского права.

Второй выпуск журнала содержал длинную статью, описывающую тайные обряды «Золотой Зари», об авторском праве на которые заявил Мазере (называвший себя графом Лидделом Мак-Грегором) на том основании, что он их написал. Кроме того, его волновало объявление о том, что следующие номера продолжат раскрывать тайны «Золотой Зари». Мазере жаждал судебного запрета, и Кроули получил повестку в суд.

Выслушав заявление истца, судья мистер Бакмилл наложил временный запрет. Кроули подал апелляцию. 21 марта его апелляция слушалась в присутствии трёх судей. И Кроули, и Мазере тоже присутствовали на слушании. Первый — с обритой головой, второй — с длинными седыми ниспадающими локонами. Адвокат Мазерса, сэр Фредерик Лоренс, деньги на гонорар которого были собраны сторонниками Мазерса, утверждал, что Кроули, опубликовав свой материал, нарушил клятву о неразглашении тайн общества. Судьи присудили победу Кроули, а также постановили, что его судебные издержки должны быть возмещены, на том основании, что Мазере обратился в суд не сразу, но практически дождавшись выхода следующего номера журнала, а также потому, что, по мнению суда, публикуемые материалы не могли повредить ни самому Мазерсу, ни его репутации.

На этом дело Мазерса и Кроули было закончено. По словам своего бывшего ученика, Мазере «не напечатал больше ничего нового» и прожил остаток жизни «отупевшим от пьянства, пока смерть не положила конец его долгим страданиям». Он умер в 1918 году, став жертвой послевоенной пандемии гриппа, однако были и такие, кто утверждал, будто это Кроули убил Мазерса при помощи магии.

Национальная пресса быстро подхватила тему необычного судебного разбирательства. Тайные общества оказались вдруг в центре внимания, а имя Кроули было теперь у всех на слуху. Наконец-то он был знаменит. Но одной публикации больше, чем всем остальным, предстояло оказать влияние на его дальнейшую жизнь.

Журнал John ВиНбып основан и содержался Горацио Боттомли, богатым человеком и членом парламента от партии либералов. Выпуск его журнала от 2 апреля содержал короткое открытое письмо, адресованное Кроули, в котором насмешливо говорилось: «Поздравляю с результатом Вашей апелляции. Это довольно приятно, когда в нашем прозаическом XX веке происходят судебные процессы, касающиеся тайн Розенкрейцеров. Между прочим, это ещё и отличная реклама для Вашего периодического издания. Кстати, я хотел бы, чтобы Вы научили меня становиться невидимым, превращать врага в чёрную собаку и разыскивать спрятанные под землёй сокровища Джинна».

Было очевидно, что имел в виду Боттомли, но Кроули мало об этом задумывался. К нему пришла слава. Его известность, столь незначительная до сего времени, во много раз выросла благодаря освещению прессой судебного процесса. Каждое критическое замечание, каждый резкий выпад в его адрес повышали значительность его личности и создавали рекламу его Великому Делу. Сами Тайные Учителя не смогли бы придать Делу такую известность.

Если бы Кроули был более искусен и не столь ослеплён самомнением, он мог бы извлечь из своей известности положительный эффект. Манипулируя прессой, он мог бы использовать её для достижения своих целей и целей Тайных Учителей, однако он этого не сделал. Он просто подыгрывал создавшейся ситуации, позволял своему бунтарскому чувству говорить за себя, не обуздывал и не контролировал собственные странности, своё необычное чувство юмора и склонность к скандальному поведению, из-за чего его нередко неверно или неправильно понимали, представляли в ложном свете и, как следствие всего этого, нападали на него.

Пример того, как Кроули себе во вред недооценивал средства массовой информации и общественное мнение, можно увидеть в его эссе «Синагога сатаны», которое входит в сборник эссе «Konx Om Pax», вышедший в 1907 году. Название эссе было ироническим. Кроули казалось, что оно забавно. Другим так не казалось. Его попытка обсуждать то, что он полагал социальными и политическими проблемами современности, не была замечена. Зато его стали преследовать как служителя сатаны. Кроули им не являлся. Другие его сочинения только разжигали представления о нём как о нечестивце. Гораздо позже Кроули напишет, что «ребёнок мужского пола, абсолютно невинный и обладающий высокими мыслительными способностями, является самой подходящей жертвой» для жертвоприношения. Клеветники набросились на него: Кроули выступил за человеческие жертвоприношения. Конечно, это был вздор. Другие заявления Кроули о том, что он совершал человеческие жертвоприношения сотни раз ежегодно с 1912 по 1926 год, только подлили масла в огонь. То, что имелось в виду «духовное принесение себя в жертву и что под умом и невинностью ребёнка-мальчика понимается совершенное осознание Магом своей цели, без стремления к результату, и то, что жертва должна быть мужского пола именно потому, что в жертву приносится не материальная кровь, а творческая сила человека», — на всё это не обращали внимания. Только буквальное толкование слов Кроули давало материал для газетной сенсации. Кроме того, пресса, должно быть, получала не меньшее удовольствие от прямых интерпретаций тех высказываний Кроули, которые были связаны с магическими, часто гомосексуальными, половыми сношениями. Тем не менее пресса оказывала Кроули услугу, сосредоточиваясь на дымовой завесе нелепостей и абсурда и не замечая более непристойных и потенциально опасных вещей. Это не было намерением Кроули: такая дымовая завеса возникла чисто случайно и не была им запланирована.

Кроули продолжал печатать книги-мистификации. В 1909 году он анонимно выслал сборник якобы религиозных стихов в католическое издательство Burns &Oates. Главный редактор издательства Уилфред Мейнел попался на эту удочку, не сумев заметить в стихах лесбийских мотивов, и напечатал их под заголовком «Амфора». Одно стихотворение, которое Кроули не включил в рукопись сборника, но вставил в частное издание, вышедшее ограниченным тиражом и выпущенное им самим, содержало один из его шифров: один из стихов читался как «The Virgin Mary I desire but arseholes set my prick on fire»15. В 1912 году Кроули признал своё авторство, выпустив эти стихотворения в свет в составе сборника, озаглавленного «Приветствуем Мэри».

Весной 1910 года в жизни Кроули появилась новая женщина. Это была родившаяся в 1880 году австралийская скрипачка по имени Лейла Ида Нерисса БатхерстУад-дел, с которой Кроули познакомился, вероятно, в Париже. Вступив в Ал Ал в апреле, она приняла новое имя Сорор Агата и стала любовницей Кроули. В первые же дни их знакомства Кроули написал о ней два рассказа. Первый назывался «Лиса», второй — «Скрипачка». Очень миловидная женщина, она очаровала Кроули своей красотой и игрой на скрипке. Она была далека от уровня профессионального музыканта, но, по словам Кроули, который верил, что его гениальность способствует проявлению скрытых талантов других людей, под его руководством она стала играть значительно лучше. Их отношения были очень страстными, но она не являлась для Кроули, как утверждают некоторые, следующей Алой Женщиной: у неё отсутствовали необходимые способности к ясновидению. Тем не менее Лейла Уаддел сыграла важную роль в магической деятельности Кроули, несмотря на то что его раздражал её австралийский акцент. Кроули хотел, чтобы она избавилась от акцента, так как её речь звучала некрасиво во время церемоний.

На следующий месяц Кроули, Нойбург и Лейла были приглашены морским офицером королевской армии капитаном Дж.-М. Марстоном погостить в его доме в Дорсете. Марстон, старший офицер Адмиралтейства, в А.-.А.-. был всего лишь послушником. 9 мая они вызвали духа по имени Бартзабель. Церемония, во время которой Кроули читал заклинания, Лейла играла на скрипке, а Нойбург танцевал, настолько впечатлила Марстона, что он предложил проводить такие церемонии в виде публичных представлений. Вероятно, он был осведомлён о возможности влияния на людей музыки первобытных культур. По словам Фрэнсиса Кинга, известного оккультного писателя,

4 проводил эксперименты с там-тамом над замужними женщинами. Ритмы барабана якобы вызывали у них беспокойство, перерастающее в повышенное сексуальное возбуждение, что в итоге заканчивалось мастурбацией или «непристойным» поведением.

Эксперименты, которые проводил в то время Кроули, базировались на использовании галлюциногенного препарата под названием ангалониум, более известного в наши дни как пейот. Впервые Кроули встретился с этим наркотиком в Мексике, где его получали из кактуса, принадлежащего к роду Lophophora, и почти не вызывает сомнений, что Кроули был первым, кто привёз это вещество в Европу. В результате приёма этого наркотика усиливалось восприятие цвета, смещалось чувство времени и места, повседневные предметы казались удивительными. В марте 1907 года Кроули принял дозу пейота в порядке эксперимента, а затем периодически, по мере того как ему удавалось пополнить свой запас этого наркотика, продолжал исследовать свои реакции на него и видения, которые он порождал.

Погостив у Марстона, Кроули отправился в Венецию, где 18-го числа принял ангалониум и видел «с закрытыми глазами фантастические вспышки жёлтого и красного над Венецией». В это же время он познакомился с мужчиной, с которым вступил в сексуальные отношения, причём играл в них пассивную роль, исследуя таким образом женскую сторону своей натуры, которую называл Алис. По возвращении Кроули в Англию он и Лейла начали принимать дозы ангалониума, чтобы исследовать, как он повлияет на ритуалы, разработанные в Дорсете, во время которых Кроули читал заклинания, а Лейла играла на скрипке: «Когда я и Л. У. играли и читали стихи, сидя друг напротив друга перед лицом Бога, мы получили такие потрясающие духовные результаты, что попытались зафиксировать это в форме общего правила». В результате всего этого Кроули принялся за написание семи церемоний, по одной для каждой планеты. Он назвал их Элевсинскими таинствами.

Во время этих церемоний Нойбург танцевал до тех пор, пока не становился одержим соответствующим данной церемонии духом. Лейла играла. Кроули нараспев произносил объясняющие происходящее стихи, которые он сочинил вместе с Джорджем Раффаловичем. Для церемоний были разработаны костюмы, и всё представление было тщательно спланировано, как и предлагал Марстон. Когда каждый нюанс довели до такого совершенства, что Кроули был доволен, церемонии стали проводить публично в штаб-квартире А.\А.\ на Виктория-стрит, 124, причём посетители платили за вход. Кроули был вдохновлён успехом этих представлений, как магическим, так и финансовым.

Существует несколько вариантов описаний этих церемоний, по которым можно восстановить, что происходило на представлениях. Самое детальное описание было сделано корреспондентом Daily Sketch Реймондом Рэдклиффом, в чьей статье, напечатанной 24 августа 1910 года, можно было прочесть:

Я пришёл в редакцию журнала «Равноденствие». Поднялся по бесконечной лестнице. Меня встретил облачённый в белую мантию джентльмен с обнажённым мечом.

В помещении было темно; только над алтарём разливался слабый красный свет. Несколько молодых мужчин, живописно одетых в белые, красные или чёрные мантии, стояли в разных местах комнаты. Некоторые держали мечи. Курящиеся благовония создавали в комнате дымку, сквозь которую я видел маленькую белую статую, освещенную крошечной лампой, которая висела высоко на карнизе.

Один из братьев произносил слова «изгоняющего ритуала Пентаграммы» выразительно и с подобающей серьёзностью. Другому брату был дан приказ «очистить Храм водой». Это было исполнено. Потом мы стали свидетелями «Освящения Храма Огнём», после чего Кроули, одетый в чёрное и сопровождаемый членами братства, совершил «Мистический Обход». Они дважды или трижды обошли вокруг алтаря, что со стороны напоминало религиозную процессию. Постепенно, одного за другим, тех из присутствующих, которые были просто зрителями, завлекали внутрь круга. Затем Магистр Церемоний приказал одному из братьев «обнести присутствующих Чашей с Напитком». Брат обошёл помещение, предлагая каждому большую золотую чашу, наполненную какой-то приятно пахнувшей жидкостью. [Там содержалась небольшая доза опиума и ангалониума, растворённых во фруктовом соке.] Мы пили по очереди. Когда с этим было покончено, один из братьев высокого роста и крепкого телосложения вышел в центр зала и провозгласил «Двенадцатикратную Веру в Бога». Затем, при помощи ещё более могущественного ритуала Гексаграммы, была вызвана Артемида. Потом мы снова пили тот же напиток. Алистер Кроули читал нам песнь Орфея из «Аргонавтов».

Вслед за чтением песни мы выпили третью чашу Напитка, и братья ввели в комнату человека, чьё тело было задрапировано, а лицо — покрыто такой странной синей краской, что это наводило на мысль о Гекате. Дама, а это была дама, села на трон, расположенный гораздо выше самого Кроули. К этому времени церемония стала ещё более фантастичной и впечатляющей, но впечатление от неё ещё усилилось, когда поэт торжественным и благоговейным голосом прочёл знаменитый первый хор из «Атланты» Суинберна, который начинается словами «Когда гончие весны». Ещё одна чаша Напитка, ещё одно воззвание к Артемиде. Некоторое время спустя Frater Omnia Vincam [Нойбург] получает приказ танцевать «танец Свирели и Пана в честь нашей дамы Артемиды». Молодой поэт, чьи стихи у всех на слуху, изумил меня грациозным и красивым танцем, который продолжался до тех пор, пока он не упал от изнеможения посреди комнаты, где, между прочим, оставался лежать до конца церемонии. Затем Кроули обратился к богине с мольбой в форме прекрасного, нигде не печатавшегося, стихотворения. Воцарилась мёртвая тишина. После длинной паузы сидящая на троне взяла скрипку и заиграла. Она играла с чувством и страстью — мастерски. Эта музыка пробирала до самых костей. Потом женщина снова взяла скрипку и сыграла Abend Lied («Вечернюю песнь»), причём так красиво, так изящно, с таким глубоким чувством, что благодаря её игре большинство из нас испытало тот Экстаз, которого так настойчиво и постоянно ищет Кроули. Затем наступила долгая и напряжённая тишина, которую прервал Магистр Церемоний, объявив об окончании церемонии следующими словами: «Властью, которой я облечён, объявляю Храм закрытым». Так закончилась по-настоящему красивая церемония — красиво задуманная и красиво проведённая. Возможно, существуют более высокие формы художественной выразительности, чем великие стихи и великая музыка, но мне они пока неизвестны.

Подгоняемый своим успехом, Кроули решил расширить свою зрительскую аудиторию и арендовал тускло освещенный частный зал в Кэкстон-холле в Вестминстере. На каждое представление продавалось по сто билетов. Сезонный абонемент на все семь церемоний продавался по непомерной цене в пять гиней. Посетителям, которые во время представления сидели на скамьях, предписывалось быть одетыми в цвета, соответствующие каждой церемонии. С октября по ноябрь 1910 года представления шли в почти переполненных залах каждую среду. На них приглашались журналисты, и вскоре начали появляться статьи-отзывы. Помимо публики и журналистов, в числе зрителей присутствовало несколько офицеров столичной полиции, выяснявших, не происходит ли здесь чего-пибо непристойного. Они были разочарованы. Всё, что они увидели, оказалось слегка богохульными пьесами, исполнявшимися «в честь нашей госпожи Артемиды», ВО время которых к духам различных планет обращались с просьбой решить загадку Вселенной. Духам это не удавалось, и они возлагали всю ответственность на бога Пана, который благосклонно её принимал.

Для показов в Кэкстон-холле в изначальные церемонии были включены дополнительные представления. В них среди прочих участвовала молодая, страдающая неврастенией актриса со сценическим именем Иона де Форест. Настоящее имя этой девушки с бледной кожей, круглым лицом и чёрными волосами до пояса было Джин Хейд. По причине своей естественной бледности она играла луну в лунной церемонии. Нойбург влюбился в неё, и у них начался бурный роман. Кроул и не одобрил этих отношений, и они прекратились. Позднее она вышла замуж, но через несколько месяцев, в 1912 году, совершила самоубийство. Нойбург, который так никогда и не оправился от этой потери, думал, что это Кроули убил её, воспользовавшись магическими средствами.

В целом пресса проявляла умеренную заинтересованность этими представлениями, высказываясь о них тоном, граничившим с насмешкой и презрением. Так, в некой статье сообщалось, что одним из «новейших увлечений "будущих ведьм" стало исполнение странных кривляний из Церемонии Юпитера». Однако другая публикация не удовлетворилась простым цинизмом. Газета The Looking Glass развернула решительное наступление, назвав использованную в ритуалах поэзию бессвязной, а самого Кроули — мятежным богохульником, намекнув на необычное сексуальное поведение Кроули и подтвердив всё это фотографией коленопреклонённой Лейлы на груди Кроули.

Когда закончились представления в Кэкстон-холле, Кроули 10 сентября уехал из Лондона, устроив себе короткие каникулы. Следующий выпуск The Looking Glass, появившийся в субботу, чопорно сообщал: «Мы понимаем, что мистер Алистер Кроули покинул Лондон, чтобы поехать в Россию. Несомненно, во многом это будет способствовать смягчению петербургской зимы. Мы можем поздравить себя с тем, что временно избавились от самого богохульного и хладнокровного злодея современности. Но почему же Скотленд-Ярд позволил ему уйти безнаказанным?» Далее следовал развёрнутый разоблачительный текст, торжественно подтверждающий давнюю репутацию Кроули как законченного подлеца.

Кроули был одновременно раздражён и удивлён. До этого он наивно полагал, что пресса объективна и беспристрастна, однако сначала в случае с Горацио Боттом-ли, а теперь — с Де Венд Фентоном, главным редактором The Looking Glass, он встретился с прямо противоположной ситуацией. К тому же он понял, что некоторые газеты жили не только за счёт выручки от продаж и рекламы, но и за счёт шантажа. За соответствующую плату можно добиться того, чтобы клеветническая статья была отвергнута редактором.

Боттомли не хватало наглости требовать от Кроули деньги, несмотря на большое количество публикуемых в его газете бранных статей, но у Де Венд Фентона хватало, ион намекал на то, что за первым последуют и другие непристойные разоблачения.

Далёкие от мысли ехать в Санкт-Петербург, Кроули и Нойбург вернулись в Алжир и добрались до Бу-Саада на машине, чтобы сэкономить время. Наняв погонщика верблюдов с двумя верблюдами и мальчика-слугу, они вновь отправились в пустыню. Кроули считал, что верблюды более послушны, чем лошади. Они ведут себя, как «высокопоставленные чиновники, и даже самые паршивые из них подобны консулам, а старые верблюды похожи на английских дам, занимающихся благотворительностью». Хотя Кроули относился к пустым пространствам, как правило, с ненавистью, он любил пустыню, которая подсознательно означала для него не «пустоту и бесплодие, а скорее некий утончённый и скрытый источник жизни». Однако Северная Африка давала ему нечто более важное. Здесь он мог не волноваться по поводу своего гомосексуализма. Здесь это считалось в порядке вещей, и к Кроули относились вне зависимости от его сексуальной ориентации.

Несмотря на то что Кроули вернулся в страну, которую он любил, начало путешествия не предвещало ничего хорошего. Магические занятия Кроули и Нойбурга оставались безуспешными, погонщики верблюдов и мальчик-слуга беспрестанно жаловались, кроме того, на них обрушилась невероятная буря с дождём, после которого пустыня оказалась покрытой водой на шесть дюймов, а на окрестных горных вершинах появился снег. Невзирая ни на что, Кроули спешил ещё дальше углубиться в открытую пустыню, где ему встречались только разрозненные бедные поселения, в одном из которых под названием Улед Джелаль путешественники наткнулись на «какой-то сарай, который назывался европейским отелем, хозяином которого был случайно заброшенный в эту пустыню француз. Предметом гордости деревни был сарай, куда каждый вечер можно было прийти и смотреть на танцующих девушек. Нет надобности описывать здесь, что именно они делали, но я могу сказать, что это единственная из известных мне форм развлечений, которая никогда мне не надоедала. Мне нравится приходить сюда довольно рано и сидеть здесь всю ночь, куря при этом табак или киф [коноплю] и выпивая одну чашку кофе за другой».

Из Улед Джелаль Кроули и Нойбург, судя по всему, продолжили пешее путешествие, темп которого они периодически вынуждены были ускорять, чтобы быстрее добраться до воды. Кроули находился в своей стихии. Такой способ путешествия соответствовал его авантюрному настрою. Тем не менее путешествие завершилось на кислой ноте. Кроули резко записывает в автобиографии:

«Я оставил Нойбурга выздоравливать в Бискре и вернулся в Англию один». Позднее Нойбург утверждал, что Кроули бросил его.

После короткой остановки в Париже Кроули, прежде чем вернуться в Лондон, отправился в Истбурн. Почему он туда поехал, до сих пор неизвестно, но существует предположение, что он хотел повидаться с матерью. Возможно, он заискивал перед ней с целью получить наследство. Возможно, — ив этом не было бы ничего нехарактерного для него, — он поехал просто для того, чтобы помучить пожилую даму известиями о своих злых поступках; или, может быть, став старше, он почувствовал к ней любовь и не хотел, чтобы об этом догадались другие.

Вскоре после этого Кроули сам оказался в положении мученика. В его отсутствие газета The Looking Glass имела большой успех. Её сотрудники откопали в прошлом Кроули всё, из чего только можно было извлечь что-то плохое, включая его недавний развод и супружескую измену. Фуллер считал, что нужно подать на газету в суд. Кроули не соглашался. Он не видел в этом никакого смысла. Газета была почти банкротом, её читательская аудитория состояла из невежд, остальное же, как он утверждал, дело истории. Кроме того, он говорил, что слишком занят подготовкой нового выпуска «Равноденствия», хотя всё же написал две статьи для The Bystander, в которых объяснял, в чём суть его Элевсинских таинств.

Однако дело приняло другой оборот, когда The Looking Glass начала позорить друзей Кроули. Аллана Беннета обвинили в том, что он — «жалкий мошенник, притворяющийся буддийским монахом», добавив к этому намёк на то, что они вдвоём с Кроули предавались «непристойному поведению»: на иносказательном языке того времени это означало гомосексуальную связь. Участие в этом Джорджа Сесиля Джоунса также подразумевалось. Беннет, находившийся далеко на Востоке, не мог пострадать от этих заявлений, но Джоунс был в другом положении. Он решил подать в суд.

Когда в апреле 1911 года дело слушалось в суде, адвокаты, выступавшие на стороне газеты, заявили, что так как у Джоунса нет репутации, которую он мог бы потерять, а также поскольку касающееся его утверждение весьма неопределённо, то ответчик считает дело исчерпанным и полагает, что здесь не на что отвечать. Судья был смущён причиной искового заявления, и свидетельства этой причины, проявляясь во время слушания, не раз вызывали смех как среди судебных исполнителей, так и в зрительских рядах.

Кроули, который присутствовал в зале суда на протяжении всего двухдневного слушания дела, получал громадное удовольствие, «серым кардиналом» восседая на балконе для посетителей. Его не привлекали в качестве свидетеля, но взоры всех присутствующих часто устремлялись к тому месту, где он сидел, особенно чтобы посмотреть на его реакцию, когда защитник газеты, «поразительно находчивый и агрессивный адвокат бескомпромиссного, властного типа», назвал Кроули «омерзительным и гнусным созданием». Кроули даже не вздрогнул. Когда был раскрыт его литературный трюк со словами, образующимися из . начальных букв слов и стихов, а также были приведены примеры непристойностей, которые получались в результате (таких как «piss», «cunt», «arse» и «quim»), Кроули просто улыбнулся и объявил заинтересованным сторонам, что это не просто совпадения. Даже появление его врага Мазерса, вызванного с целью испытать нравственную низость Кроули, не взволновало его. Мазере, явившийся благодаря адвокату Джоунса, был вызван в суд скорее из любопытства, чем в качестве полезного свидетеля. Когда на место свидетеля вышел доктор Эдвард Берридж, он заявил, что до него дошли слухи о Кроули, но он не намерен их обнародовать в присутствии дам.

Однако судья заметил, что любую из присутствующих дам, скорее всего, трудно чем-либо шокировать, и это очень позабавило Кроули.

Было несколько моментов, когда судья предлагал, чтобы Кроули вышел на место свидетеля и разъяснил тот или иной вопрос, но и адвокат ответчика, и адвокат истца оставляли эти предложения без внимания. Защитник The Looking Glass опасался, что Кроули докажет, что утверждения относительно Джоунса являлись на самом деле лишь частью попытки шантажа, тогда как адвокат Джоунса боялся, что Кроули, мало заботясь о приличиях, может навредить Джоунсу своими словами. Что касается Кроули, то, хотя он и не показывал этого в суде, у него не было ни малейшего желания выступать в качестве свидетеля. Какое бы удовольствие он ни получал от театрального эффекта судебного разбирательства, он всё же не хотел, чтобы его личная жизнь, и особенно его бисексуальность, выставлялась на всеобщее обозрение.

Судья подвёл итог слушанию дела, объявив, что Джоунс поклялся в своей невиновности, тогда как представители The Looking Glass в свою очередь клянутся, что они никогда не желали нанести кому-либо вред, однако, добавил судья, Кроули действительно публиковал непристойные произведения. Исход слушания зависел теперь от присяжных, которым предстояло решить, насколько тесное отношение Джоунс имеет к личности и поведению Кроули. Судья поставил перед присяжными три вопроса. Прежде всего, являются ли слова и утверждения, ставшие причиной подачи иска, действительно оскорбляющими истца? Если да, являются ли эти утверждения истинными по существу? Если и это так, то являются ли они допустимыми по форме? В заключении, которое вынесли присяжные, был дан утвердительный ответ на все три вопроса. Суд выиграл Де Венд Фентон и его газета. В сущности, Джоунс был оклеветан исключительно из-за своего общения с Кроули.

Этот судебный процесс побудил Кроули сочинить язвительный памфлет под названием «Розенкрейцерский скандал», который был опубликован под псевдонимом Лео Виней. Несмотря на то что главным виновником всех неприятностей был Де Венд Фентон, основной мишенью ненависти Кроули в его новом произведении стал Мазере. Оно начиналось с заявления о том, что оно представляет собой «перекрёстный допрос человека по имени Сэмюэл Сидни Сильвестр Шерзерад Сократ Сципион Симмонс Скраттон Шейкебэк Свонк Свиззл Лиддел Диддел Мак-Грегор Мак-Керроу Мазере, Джеймс IV Шотландский, граф де Сен-Жермен, граф Гленстрэ, граф Мак-Грегор, шевалье Мак-Грегор, Мак-Грегор Мазере, С'Риогейл мо Дреам, Део Дуче Комите Фарро, рыцарь Сен-Жерменского ордена, и так далее, и так далее, мистером К. Скорпио, одним из королевских адвокатов, сведущих в юриспруденции». Эта пародия была недалека от истины: Мазере представился на суде как Мак-Грегор Мазере, но адвокат Джоунса вытянул из него признание, что он также известен под именем Мак-Грегора графа Гленстрэ и верит, что король Джеймс IV Шотландский никогда не умирал. В своём памфлете Кроули намекал, что в имени судьи содержится грубая анаграмма: позднее он расшифровал её — из букв слова Scrutton можно составить словосочетание «cunts rot». Бэрриджу он отомстил несколько позже, написав рассказ «Лунный ребёнок», для героя которого по имени Бэллок доктор послужил прототипом.

Несмотря на то что Кроули, по существу, не был вовлечён в этот судебный процесс, тот имел для него весьма неблагоприятные последствия. Фуллер прекратил отношения с Кроули, поскольку счёл, что Кроули испортил Джоунсу репутацию. Раффалович тоже отдалился и держался от Кроули в стороне, хотя отчуждение между ними началось ещё до описанного судебного разбирательства. Всё меньше людей хотело стать членами А.-. Ал.

Причина ухода Фуллера заключалась не только в том малодушии, которое, по его мнению, проявил Кроули, не вступившись за их общего друга. Дело было ещё и в том, что Кроули высмеял Фуллера в одном из своих стихотворений под названием «Новообращённый», которое было включено в сборник, озаглавленный «Крылатый жук» и вышедший в 1910 году. В «Мировой трагедии», которая вышла в том же году, Кроули ещё подсыпал соли на раны Фуллера, написав, что право на любые критические рассуждения об этом произведении лучше всего предоставить Фуллеру, «который может написать поучительную маленькую монографию длиной в 350 тысяч слов», как он и сделал когда-то в случае со своим эмоциональным эссе, написанным в надежде завоевать приз.

Откровенно говоря, Кроули иначе смотрел на эту ситуацию. Фуллер, по его словам, просто разуверился в нём. Фуллер больше не желал участвовать в издании «Равноденствия» и соглашался продолжить работу над «Храмом Царя Соломона» только в том случае, если Кроули полностью прекратит своё участие в её подготовке и издании. Кроме того, он — во всяком случае, так утверждал Кроули — запретил Кроули упоминать его имя в связи со своим, угрожая взимать с Кроули по 100 фунтов за каждое нарушение запрета. Это было обидно для Кроули, который считал, что именно он создал Фуллеру литературную репутацию. После того как их дружба прекратилась, Кроули утверждал, что Фуллер занят не чем иным, как попытками выиграть призы в соревнованиях, устраиваемых Армейским советом. На самом деле, Фуллер стал впоследствии генерал-майором Королевского танкового корпуса, а также автором нескольких значительных книг по военной истории. Он был блестящим военным стратегом, и именно он разработал наступательную тактику для танковых боёв, использованную со столь разрушительным эффектом во время сражения при Камбре в 1917 году.

Впоследствии британская армия пренебрегла его тактическими идеями, немецкая же армия, напротив, взяла их на вооружение: Фуллер был создателем того, что получило впоследствии название «блицкрига». Разработанная Фуллером военная стратегия имела такое влияние на военные подходы Третьего рейха, что ему довелось стать одним из двух англичан, приглашённых на празднование пятидесятилетия Гитлера в 1939 году, перед самым началом Второй мировой войны. К этому времени Фуллер ещё раз выразил своё отвращение к британской армии за её равнодушие к его стратегическим идеям. Он посвятил свою жизнь занятиям военной историей, причём единственным его недостатком было восхищение фашизмом: он был активным членом Британского союза фашистов под предводительством сэра Освальда Мосли.

Этот уход близких друзей Кроули наложил отпечаток на всю его оставшуюся жизнь. Иногда у него появлялись друзья, но через какое-то время он терял их из-за своей паранойи, своего высокомерия, самовлюблённости или простой неспособности ценить дружеские отношения. Иногда он прогонял друзей, иногда они уходили сами, разочаровываясь в Кроули, когда переставала действовать первоначальная сильная привязанность.

Можно сказать, что Кроули никогда по-настоящему не нуждался в друзьях, — только в любовниках и учениках, которые ничего от него не требовали. Сам он не признавал этого, говоря: «Я понимаю, что мои представления никогда не будут значить для других людей то же, что они значат для меня. Я не жалею об этом. Всё, чего я хотел бы, — это чтобы достигнутые мной результаты убедили тех, кто стремится к истине, в том, что, без сомнения, существует нечто, достойное этого стремления, и что этого можно достичь методами, более или менее похожими на мои. Я не хочу быть предводителем толпы, кумиром дураков и фанатиков или основателем вероучения, последователи которого довольствуются только отражением моих взглядов. Я хочу, чтобы каждый сам прорубал свой путь через джунгли». Однако правда заключалась в обратном. Кроули хотел, даже испытывал нужду в обожающих, не задающих вопросов последователях. Он считал себя человеком, непохожим на других людей, «Одиноким Духом, Странником в Пустыне. Мне не было никакой надобности принимать участие в человеческих делах, вступая в личный контакт с людьми в их хлевах, обезьянниках и свинарниках. Единственное, что связывало меня с ними, — это мой долг показывать путь в пустыню тем, кто готов рисковать». В конце концов, он был одним из Тайных Учителей, который строил магические планы и создавал себе имя.

Дата добавления: 2018-02-15; просмотров: 372; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 22 23 24 25 262728 29 30 31 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!