Из тоталитарной эпохи - в виртуальную. СССР и WWW



Михаил Эпштейн

КНИГА КНИГ

Книга Книг - это энциклопедия альтернативных идей и антология избранных текстов в следующих гуманитарных областях:

  • философия
  • теология
  • этика
  • эстетика
  • лингвистика
  • теория культуры
  • классификация наук

 

Введение в Книгу Книг

 

Позитивная деконструкция

Философия и фэнтези

Из тоталитарной эпохи - в виртуальную. СССР и WWW

Интелнет и мир Диснея

Книги в поиске авторов

Автор-составитель Книги Книг - Михаил Эпштейн

Книга состоит из множества виртуальных книг, представленных фрагментами, которые могут быть авторизованы всеми желающими и перерасти в самостоятельные книги, статьи, эссе, учебники, монографии...

Книга Книг - это Рай для мыслителей и -ведов: собрание новых, никогда не использованных идей и цитат. Заготовки для множества книг, которые ждут своих авторов.

Альтернативные предисловия:

Игра Метафизика
Самая захватывающая игра, ставка в которой - и меньше, и больше, чем жизнь.

Множимость мысли
Философские руины и симуляции.

Учения Алфавистов
Алфавизм - это философия людей, загнанных в подпольные щели, бесправных и даже безымянных; но в своем мышлении они были властелинами мира. И останутся такими для потомков.

Книга как процесс:

Как писалась Книга Книг. Видение Словаря.

Замысел и устройство Книги. Круги сознания.

Как читать Книгу Книг?

Необходимые объяснения:

Что такое персонажное мышление?

Что такое обратная цитата?

Что такое виртуальная книга?

Что такое "третья комедия"?

Книга Книг является третьей, заключительной частью Комедии Идей.

Комедия Идей задумана как третья часть цикла, начатого "Божественной Комедией" Данте и продолженного "Человеческой Комедией" Бальзака.

 

ВВЕДЕНИЕ В КНИГУ КНИГ

Михаил Эпштейн

  • Позитивная деконструкция
  • Философия и фэнтези
  • Из тоталитарной эпохи - в виртуальную. СССР и WWW
  • Интелнет и мир Диснея
  • Книги в поиске авторов

Книга Книг - собрание альтернативных идей в гуманитарных областях: философии, этике, лингвистике, теории культуры. Эти идеи иллюстрируются отрывками из книг, где они впервые вводятся в употребление, бросая вызов господствующим теориям и общепринятым терминам. Основной мотив, породивший такое множество "иномыслящих" текстов во второй половине 20 века, и именно в России: история зашла в тоталитарный тупик, но при этом двигаясь вполне последовательно, воплощая логику саморазвивающихся понятий, от Платона и Аристотеля до Гегеля и Маркса... Нужны альтернативные понятия, чтобы сбить историю с ее мерного шага, нужны интервенции "другого мышления", даже "безумного мышления"... Так развертывается целый веер альтернативных наук, вер, искусств, языковых моделей...

Хочу напомнить значение слова "альтернатива", тем более что во многих словарях дается сбивающее с толку определение. "Альтернатива" (от латинского alter - один или другой из двух) - возможность или необходимость чего-то иного по отношению к данному. Альтернативный - необычный, нетрадиционный, находящийся за пределом установленного, общепринятого. "Альтернaтивная медицина". "Альтернативная система образования". Альтернатива не предполагает устранения данного, а только возможность иного. Это мышление не в модусе "не" или "против", нo в модусе "и" и "или". "А также что-то еще, совсем другое".

Допустим, существует наука лингвистика - королева гуманитарных наук второй половины 20 века. Но почему именно вокруг слов и звуков, нарушающих тишину, происходит выделение и становление дисциплины, а не вокруг самой тишины, из которой выделяются ее объекты? Молчание задает языку границы его деятельности и ту смысловую форму, в которой он определяет и расчленяет себя. Так возникает новая, альтернативная дисциплина - лингвистика молчания, или силентика (альтернативное название - сайлентология; можно назвать ее по-русски - "молчесловие") - наука о паузах, о формах умолчания и замалчивания, о "молках", единицах молчания, формирующих речь и определяющих глубину ее семантических переносов, метафорических сдвигов и фигуральных значений. Соответственно под рубрикой "Силентика" приводятся отрывки из таких книг, как "На границе языка: введение в лингвистику молчания", "История молчания в русской культуре", и др. Книга Книг - это своего рода словарь альтернативного мышления, собрание странных, нетрадиционных, непринятых или отринутых, проклятых или безумных идей, которые по каким-то причинам не были реализованы в истории науки, философии, религии, но имеют шансы реализоваться в будущем.

Позитивная деконструкция

Таким образом, Книга Книг - это попытка деконструкции тех понятий и теорий, которыми определяется самосознание современной цивилизации. Но это не критическая деконструкция того типа, которая распространена сейчас в академических кругах Запада, не ее негативный, дерридеанский вариант. Книга Книг - это деконструкция мышления путем создания его множественных альтернатив, вариаций, соперничающих моделей - так сказать, позитивная деконструкция, которая демонстрирует, что рядом с каждой дисциплиной, теорией, понятием, термином живет его "тень", которая при иных условиях освещения могла бы выступить как самостоятельный, первичный объект сознания. Возможны цивилизации, где основной гуманитарной дисциплиной была бы силентика, а не лингвистика; где философия была бы наукой о единичном, а не всеобщем; где главой языческого пантеона был бы не Юпитер, бог неба и грозы, а Термин, бог рубежей и границ, и т.д. Позитивная деконструкция не просто расшатывает основание какой-то системы понятий, показывает ее зыбкость и релятивность, оставляя читателя перед лицом иронического "ничто", но развертывает ряд альтернатив для каждой теории и термина, не критикуя их, а скорее "потенцируя", т.е. вводя в более широкое пространство мысли, где каждое понятие - только одно из возможных в целом гнезде или рое понятий. Это не процедура сведения, в том числе сведения к абсурду (reductio ad absurdum), но процедура разведения, раздвижения мыслительной зоны каждого понятия путем его мультипликации, встраивания в более широкие, виртуальные поля сознания.

Основы позитивной деконструкции, как мне представляется, были заложены в России в 1970-е-80-е гг., когда тоталитарная система начала постепенно размывать свои устои в сознании людей и, в силу безвыходности и обреченности прямого протеста, претерпевала серию косвенных мыслительных метаморфоз в направлении всевозможных альтернативных теорий и практик. Политическое инакомыслие (диссидентство) было только маленьким видимым островком этого затонувшего архипелага Иномыслия, который гораздо позже стал выплывать на поверхность. Точнее, он никогда не уходил на дно, а там и образовался силой подводных течений - и только сейчас поднимается со дна Коллективного Сознания. Наряду с тем Архипелагом, который известен нам по книге Солженицына, есть еще и другой Архипелаг - разорванных пространств, пленненных и затемненных уголков мысли, которые только сейчас выходят на свет из мест своего заточения. Метафора Архипелага как нельзя лучше подходит к этим разбросанным островкам альтернативного мышления, которое в одиночку противилось Тотальности на каждом отдельном малом участке ее наступления: цеплялось то за политэкономический термин, то за идеологический лозунг, то за философский постулат - и переиначивало их, перемножало на все возможности мысли, потенцируя иные, равнозначные термины, постулаты, философемы. Теперь все эти островки интеллектуального сопротивления собираются воедино, представляя еще неизвестный географический объект на интеллектуальной карте мира: Архипелаг Гонимых Умов, Логических Альтернатив и Гипотез. Другой ГУЛАГ.

Архипелаг - это не просто произведение, это жанровая модель, созданная Солженицыным для поднятия драгоценных грузов с затонувших кораблей цивилизации и для обнажения подводного рельефа местности. Архипелаг - это модель для исследования судеб пропавших, истребленных людей. Книга Книг - разновидность Архипелага, только единицей воспроизведения здесь служит не человеческая судьба, а человеческая мысль. Рукопись, идея, концепция. Книга Книг - опыт словарного исследования пропавших, невостребованных идей. Это не историко-документальное исследование, но и не художественно-повествовательное, как в "Архипелаге", а словарно-энциклопедическое, нацеленное на предметы сознания: теории, понятия, термины.

Историк идей скажет: такие идеи не зарегистрированы в истории мысли. Их не было. - Но они были возможны. А именно в области идей возможное менее всего отличается от действительного, в пространстве мышления эти модальности сходятся, как в исчезающей точке перспективы. Как выразился Гете, "жить в идее - значит обращаться с невозможным так, как будто оно было возможно". (1) И, добавим, - обращаться с возможным, как будто оно было действительным. Потому что если возможно помыслить идею, значит, как идея она уже существует, причастна действительности.

Философия и фэнтези.

Собранные вместе, эти примеры альтернативного мышления переходят в новое качество, которое и делает их внутренне родственными Сети, - подобно тому, как образ Архипелага, с его разбросанными островами, родствен образу Паутины, с ее кружевными петельками и узелками. Это уже не просто альтернативное мышление, бросающее вызов устоявшимся понятиям, - это виртуальное мышление, в котором мысль - не частица, а волна, расходящаяся по широкому спектру равновозможных, дополнительных друг другу понятий. Виртуальное мышление не более виртуально, чем виртуальные города, университеты, лаборатории, магазины, научные и дружеские сообщества, существующие в Сети и выполняющих свое вполне реальное назначение. Собственно, реальность мышления - это и есть его виртуальность, способность продуцировать одновременно несколько соотносительных, но не сводимых друг к другу понятий и теорий.

Мышление, каким мы его знаем, до сих пор приспосабливалось к законам той единственной реальности, которую имело вокруг себя, и поэтому в каждом конкретном случае старалось отобрать то единственное понятие, которое наиболее "истинно" соответствовало бы данной "реалии". Мышление действовало по законам онтологической бедности, дефицита окружавшей его реальности, где одному объекту задавалось одно наиболее адекватное понятие. Теперь, с обживанием виртуальных пространств, которые сами суть эманации мышления, сумевшего наконец учредить себя в качестве объективной среды, равно объемлющей все сознания, - с появлением этой второй интерсубъективной реальности мышление может наконец стать тем, что оно есть: продуцированием понятий не по мере необходимости, а по мере возможности. Мышление может отбросить "бритву Оккама", которой оно, оставляя кровавые рубцы, отсекало все свои "избыточные возможности", подчиняясь прокрустову правилу, что "сущности не следует умножать сверх необходимости". Теперь, вместо лезвия бритвы, оно может взять в качестве основного инструмента "калейдоскоп Абрамова" (2) - принцип, согласно которому "сущности следует умножать по мере их мыслимости"; в другой формулировке - "можно умножать по мере логической возможности".

Книга Книг - произведение сложного жанра, в котором соединяются черты словаря терминов, словаря цитат, философского трактата - и литературного жанра "фэнтази", невероятно популярного в 1980-90-е годы, особенно среди молодежи. Фэнтези как литературный жанр - это описание виртуальных миров с работающей в них иной логикой, мифологией и метафизикой. Эти миры могут быть какими-то вариациями Земли в далеком прошлом ("Властелин Колец" Толкиена), в далеком будущем ("Ворота смерти" Вэйс и Хикмана), в ином настоящем ("Операция Хаос" Пола Андерсона). Это могут быть параллельные миры, существующие вне Земли ("Белгариада" и "Маллорея" Дэвида Эддингса) или же в сообщении с Землей ("Хроники" Амбера Желязны). Может показаться странным, что фэнтази, с ее развлекательно-игровой ориентацией, вступает в союз с такой серьезной и требовательной дисциплиной, как философия. Но пути к сближению наметились уже раньше всей логикой самостоятельного развития этих двух областей.

Жанр фантастики в 1960-е-70е годы почти исключительно ориентировался на науку и стремился двигаться в ногу с техническим прогрессом, хотя и мечтательно опережая его. Отсюда и определение жанра "научная фантастика". Далее сциентизм сходит на нет и происходит сближение фантастики с областью мифологии (эпоса, волшебной сказки, героического сказания и т.д.), что и отразилось в популярном ныне жанре фэнтези. Представляется, что следующее движение фантастики может привести ее в область логики, философии, метафизики, методологии, поскольку именно эти дисциплины служат основой мыслительной ориентации человечества, которая сейчас, на рубеже тысячелий, претерпевает самый быстрый и резкий сдвиг за всю известную нам историю.

С другой стороны, и философия движется от рационализма, позитивизма и сциентизма 18-19-20 веков ко все ясному осознанию своего конструктивного потенциала и более свободному его выявлению. Как говорил Яков Абрамов, "слову не дано быть точным, поэтому остается быть дерзким". (3)Критическая деконструкция французско-американского образца уже выявила бесплодность философских претензий на логическую непротиворечивость, однозначность терминов, строгое определение понятий и т.д. Следующий шаг - к позитивной деконструкции, формулировке множественных версий одного понятия, к откровенной вариативности теорий и практик, осуществимых в логике возможных миров, - все это ведет философию к сближению с фантастикой. Об этом свидетельствует усиление таких направлений современной философии, как модальная логика и метафизика возможных миров.

Философию и фэнтези объединяет, наконец, та виртуальная среда, куда теперь, как в свое родное лоно, погружаются все ранее выработанные продукты сознания. Ведь виртуальная среда - это и есть сознание, каким оно предстает самому себе, в своей внутренней пространственности, бесконечном развертывании многостраничных концептуальных полей. Термины и метафоры одинаково коренятся в пространственных первообразах слов, в их этимонах - и в эту игру виртуальных "сторон" и страниц вбрасываются сейчас все сферы сознания, как биллиардные шары, рассыпанные некогда одним ударом, закатываются - каждый через свою лузу - в ждущую их Сеть.

Из тоталитарной эпохи - в виртуальную. СССР и WWW

Когда я вижу слово WWW, я вспоминаю СССР. В самом деле, оба проекта выношены одним, глобалистским сознанием, которое любит абстракции и аббревиатуры, любит сокращать слова и множить буквы в сокращениях. Сначала множилась буква С (союз, социализм, советы), которая обозначала соединение, сплоченность и прочие черты общности-обобщения, милые сердцу левого интеллектуала. Потом проект ССС дал трещину - и на смену ему пришел проект WWW. Сознания всех стран и времен, соединяйтесь! Удивительно, как плавно история создания WWW вписывается в историю распада ССС, как ее прямое хронологическое продолжение. Кончилась одна система, тоталитарная, - на смену ей пришла другая, виртуальная, столь же огромная, всеобъемлющая, но уже не требующая крови и мук в оплату всемирного братства.

Об этом свидетельствуют сухие строки хроники - краткий очерк истории Сети (WWW) из последнего электронного издания Британской энциклопедии.

"Развитие Сети было начато в 1989 г. Тимом Бернерс-Ли и его коллегами в ЦЕРН, международной научной организации в Женеве. Они создали Протокол Передачи ГиперТекстов (ППГТ), который установил стандарты коммуникации между серверами и клиентами. Их текстовый Сетеискатель (браузер) был выпущен во всеобщее пользование в январе 1992г. Сеть-на-весь-Свет быстро набрала популярность с созданием сетехода, названного "Мозаика", который был разработан в Соединенных Штатах Марком Эндриссеном и другими в Национальном Центре Прикладной Сверхкомпьютеризации Иллинойсского университета и был выпущен в сентябре 1993г. "Мозаика" позволила пользователям Сети использовать ту же графику и технологию "точечного нажатия", которая раньше уже несколько лет использовалась в компьютерах. В апреле 1994 г. Эндриссен стал со-основателем коммуникационной корпорации Нетскейп, чей продукт, Нетскейп Навигатор, стал господствующей моделью сетехода вскоре после ее выпуска в декабре 1994 г. К середине 1990х годов ко Всесветной Сети подключились уже миллионы активных пользователей". (4)

Заметим эти решающие узлы истории, это переплетение последних обрывков тоталитаризма с начальными нитями всемирной Сети. В том же 1989 году, когда пал железный занавес и берлинская стена, когда восточная Европа освободилась от советского диктата и рухнула мировая система социализма, был создан сетевой протокол - язык команд, на которых передаются сообщения между компьютерами. Январь 1992 г. - не только первый месяц в истории "независимых государств" бывшего Советского Союза, но и начало истории сетеходов (браузеров), которые сделали Сеть доступной для персональных компьютеров. Что пришло на смену распавшемуся СССР? СНГ? - Нет, СНГ растаяло, как прошлогодний снег, государство-фикция, лишенное ума и души. В январе 1992 родилась WWW - выпорхнула, как бархатная бабочка, из тела стальной гусеницы, многочленистого и неповоротливого СССР. А в сентябре-октябре 1993 г., когда кровавая трещина гражданской войны прошла через сердце Москвы, на всемирную сцену вышла "Мозаика", первый американский сетеход массового пользования. Наконец, в том же месяце, когда ощутимо надломилось внутриполитическое пространство России и началась война в Чечне, еще туже затянулся всемирный узел электронных коммуникаций: была выпущена новая, усовершенствованная программа Нетскейп, после чего Сеть стала развиваться небывалыми темпами...

Итак, новая форма тотальности - всемирная Сеть - была создана в тот исторический момент, когда потерпел крах тоталитаризм советского образца. Основные вехи этих двух великих процессов совпадают по годам и даже месяцам. По пятам уходящего мира социализма - шаг в шаг и след в след - наступала и занимала его место другая, потенциально гораздо более мощная система социального мыслепользования. Чем дальше разваливалось тоталитарное государство, чем глубже расходились по нему трещины - распад мировой соцсистемы, распад СССР, гражданская война в Москве, национальная война с Чечней - тем плотнее сплеталась вокруг земного шара новая соединительная ткань, электронная паутина.

Таким образом, на смену провалившейся всемирной республики людей труда пришла республика работников ума, подключенных непосредственно друг к другу сосудами мозгового кровообращения и орудиями интеллектуального производства. Была пущена в ход машина - сетеход - которая связала все компьютеры и прильнувшие к ним сознания в один гигантский узел и позволила им непосредственно общаться между собой, минуя физическое пространство. Так родилось воистину идеократическое государство - не слабое его подобие, каким мнило себя государство рабочих, крестьян и служащей им интеллигенции, но настоящая республика умов, которые уже не нуждаются в чьих-то руках и ружьях для осуществления своих идей, но сами запускают свои умственные станки и сами возделывают свои умственные поля в чистом виртуальном пространстве.

Тоталитарная цивилизация была все еще цивилизацией книг, которые, чтобы воплотились их буквы и учения, требовали изменить окружающий мир, приспособить его к символам, вживить в него абстракции. Книга стоит вне мира, над миром. Сеть не требует жертв, потому что она объемлет мир собой, она прозрачна для умов и вещей, она не совершает насилия, а только все шире и шире распахивает перед сознанием свои врата, чтобы сомкнуть их в глубине подсознательного. Буквы с трудом, с потом и кровью, переходят из книги в реальность, а пространство Сети - это уже такая реальность, которая неотделима от букв, но скрывает и стирает их отвлеченно-символическую природу зримостью волшебно-красочного явления. Конечно, если нажать команду "источник документа", то за самой лаковой, глянцевой и многоцветной страничкой, погружающей нас в лиловый сумрак или алые рассветные лучи, откроются мириады букв, причудливых и внешне хаотичных знаков. Но эти буквы уже не требуют исполнения и даже понимания - они окружают нас цветом и звуком. Они не противостоят реальности и не отстоят от нее, но сами образуют реальность, которая плавно несется навстречу нашему восприятию, дарит светом и смыслом.

Чего не хватает россиянам в послесоветской жизни? Кажется, всего стало больше, чем раньше, а если не стало, то станет - и книг, и телепрограмм, и вин, и партий, и политиков... Но меньше стало - Огромного. Того, что было в советской жизни - то ли вопреки, то ли благодаря ее суровой и холодной будничности. Была Идея, которая двигала и воодушевляла этот мир, даже умерщвляя его, - воодушевляла болью и верой, отчаянием и проклятием. Не хватает Мирской Святости и даже Вдохновенного Душегубства и Кощунства, какой-то последней соотнесенности каждой мелочи существования с Мировой Историей и ее Главным Смыслом. Традиционные религии скрылись за порог новоотстроенных, расширенных храмов - а в мирской жизни осталось только мирское, только на поживу текущего дня и во исполнение его малой задачи. Огромное ушло из жизни - остались только посвященные ему песни, в которых Оно само ликует и плачет на всю покинутую им вселенную, иной раз вопреки мелкости слов, в одном только мотиве.

И вот это Огромное опять надвигается на нас - уже не из книг с тисненным золотом и красно-черным профилем классиков на обложке, а из тепло мерцающих экранов, откуда на всех на нас глядит синеокая, миллионноокая Другая Жизнь, - и уже не стальным немигающим взглядом плаката, а чуть подмигивающим взглядом Веселого Человека, любителя жить и давать жить другим. Миллионнолистая книга, которая не требует перенести свою правду в жизнь, а сама легко, одним нажатием клавиши переносит нас на свои страницы и пускает гулять по саду расходящихся троп.

Вот почему, как выходец из СССР, я с радостью переселяюсь в страну WWW, где создание моего ума, пространство огромной лучистой державы, уже не будет отчуждаться от своего создателя и грозить ему ссылкой, вечной мерзлотой, вечным проклятием и отлучением. Да здравствует огромность новой державы, нашей безбрежной империи, где никогда не заходит солнце. WWW напоминает нам о СССР - но это совсем новая песня о Главном.

Теперь нам предстоит освоить новый язык интеллектуальной силы, которая могла бы достигать самых дальних границ виртуальных миров. Для такой Сети, как Интернет, все традиционные способы высказывания и уровни звучания оказываются недостаточными. Не годятся для этого и расслабленные языки постмодернизма, сложившиеся на основе изношенности книжных текстов и продвинувшие еще дальше процесс их обветшания. Книги, которые двигали мир - порою жестоко и кроваво, - стали раздергиваться на мелкие клочки, глумливые или бессмысленные цитаты. Все эти маленькие игры хороши в домашней обстановке, в книжке, которую мы уютно держим в руках. Тонкие намеки могут высказываться и на печатных страницах, соразмеряясь с их толщиной. Но для Сети, с ее всемирной отзывчивостью, нужен другой порядок идей, к которому лишь иногда приближались самые дерзкие из философов. Нужна большая, гераклитовская игра. (5) Электронный вакуум, дефицит содержания в формально столь совершенных сетях - это вызов человеческой мысли. И теперь нам предстоит дать соразмерныйинтеллектуальный ответ на электронный вызов, заселить виртуальные миры смыслами и сущностями другого масштаба.

Как ни странно, именно в России 1980-х гг., накануне крушения новейшей из обреченных цивилизаций, стало создаваться интеллектуальное содержание, соразмерное техническим ресурсам Сети, тогда же создававшейся на Западе. Недаром виртуальный мир и возник в тот момент, когда разрушилась тоталитарная система: чтобы стать вместилищем Огромного, которое уходило тогда из исторического мира, - вместилищем пост-тоталитарных проектов и пост-утопических миссий. Создание Интернета - факт более грандиозный, чем французская или российская революция, но именно по размаху эти революции, да еще мировые войны - единственное, что может быть сравнимо с рождением виртуального мира. И идеи, которые вносятся туда, несут на себе отпечаток и масштаб пост-тоталитарного сознания, самого грандиозного и фантастического за историю человечества, ибо никогда еще такая всеобъемлющая политическая и идеологическая система не терпела такого мгновенного краха, давшего толчок новым, внеполитическим системам всемирного утопизма. Книга Книг - переход кризисно-тоталитарного мышления в самую грандиозную форму технического воплощения всякой мыслимости, в Сеть как приют и рассадник потенциальных сообществ, метафизических проектов, которые будут определять судьбу следующeго столетия.

 

Интелнет и мир Диснея.

Что такое Интелнет и его российская отрасль - Книга Книг? (подчеркиваю - не Интернет в целом, как техническая система, но его интеллектуальный сектор - Интелнет). По своему потенциалу, это огромная интеллектуальная империя, раскинувшася на все пространство Сети, объемлющая десятки интересов, дисциплин, профессий и говорящая на десятках языков. Это Диснейлэнд 21 века, только не развлекательного, а созидательного назначения - республика мышления, в которой есть свои профессии и профессионалы, свои коллекции и коллекционеры, свои науки и ученые, искусства и художники. Что такое виртуальность? Это мир сознания, пропущенный через Сеть и становящийся миром вокруг нас. Это свойство сознания пребывать за пределом сознания, между и вокруг сознаний миллиардов людей.

Когда в 1994 году я посетил мир Диснея во Флориде (Диснейуорлд), я был поражен именно империальным размахом этого государства, которое вполне объективно существует в пространстве и во времени, пересекая территории других государств, врезаясь в них, как острова счастливого Архипелага. В империи Диснея есть все: лаборатории, специалисты, острова, поезда, пароходы, местные жители и туристы со всего мира, даже собственные денежные единицы, дисней-доллары, не говоря уж о кинотеатрах, выставках, аттракционах. У этого государства есть своя символика, свои мифы и ритуалы, учебники, правила для посвященных и непосвященных, свой круг зарубежных поклонников, паломников, энтузиастов и фанатов, своя система воспитания подрастающего поколения, свои моральные образцы для взрослых и детей, своя эстетика и стиль, которые распространились и на литературу, и на кино, и на живопись, и на музыку, и на архитектуру, на многие отрасли промышленности и торговую сеть, и на всю индустрию массового досуга.

В этом красиво устроенном, хотя и суетном и перенаселенном государстве невольно приходит на ум сравнение Диснея и Ленина. Один создал новую военно-политическую державу, распространил ее на шестую часть земного шара, скрепил ее кровью миллионов - и вот, семьдесят лет спустя, она разрушилась под невыносимым историческим бременем, распалась на большие и малые куски. Дисней действовал скромнее, но расчетливее. Он создал свою державу в других параметрах - так сказать, зрительно-иллюзионных, которые позволили ему без единого выстрела пересекать территории существующих государств и создавать как бы в воздухе объемлющую их империю досуга. И вот его государство, не теснимое ничьими политическими амбициями и географическими притязаниями, мирно завоевывает пространства, где живут миллионы людей, вписывает их в число своих х граждан, даже выдает паспорта - без малейшего сопротивления, и даже с благословения ООН и супердержав. И никто в Совете Безопасности не поднимает вопроса о срочных мерах по пресечению агрессии Диснея во Францию или в Израиль.

Бедный, глупый Саддам Хусейн, который и крохотного Кувейта не смог завоевать - сразу дали по рукам; a Дисней протягивает руки по всюду - и их радостно пожимают, тянутся со всех сторон, развешивают повсюду, словно иконы, изображения Мики-Мауса, встают под гордые бессмертные стяги Диснейленда. Портретов Маркса и Ленина уже не видно, а светское иконописное пространство занято мордочкой Маленькой Мышки. Дисней не обращает внимания на такие мелочи, как территориальные границы, его воздушное государство, сотканное из иллюзий, легко и беспрепятственно охватывает весь мир. Диснея не интересует вопрос о власти - голый, красный, бесконечно наивный ленинский вопрос. Его интересует не власть голой силы, не власть принуждения, а гораздо более тонкие ее механизмы - власть иллюзии, символа, зрелища, воображения. Далеко не случайно, что Дисней начал строить свою империю в 1950-е годы, когда опыт второй мировой войны уже показал шаткость мировых империй, воздвигаемых на крови и железе.

И вот вторая, после германской, Империя Силы лежит в развалинах, и снова миллионы умов, освобожденных от политического бремени, от задачи защищать коммунизм или противостоять ему, ищут нового объединения и средоточения своих сил - но уже интеллектуальных. Сейчас чистая зрелищность - недостаточная основа для глобальных замыслов. И не только потому, что территории зрелищных империй уже поделены и опираются если не на власть оружия, то на власть денег. Просто в действие вступают еще более тонкие механизмы власти, еще более эфирные и текучие силы, чем зрелище и чувственная иллюзия. Это силы ума, технологии построения новых концептов и теорий, которые не нуждаются в том, чтобы становиться "материальной силой" - достаточно того, что они овладевают "сознанием масс". И овладевают не как оружие и не как зрелище - а как разговор овладевает сознанием говорящих, как вопрос овладевает сознанием отвечающего. Мышление - это та последняя сфера, где само деление на субъект и объект власти теряет силу. Властителем дум можно быть только тот, кто сам подвластен тем же думам. Эта власть сама разделяет себя между всеми (со)мыслящими. Зрелище все еще содержит власть оцепеняющую, сковывающую зрителя; иллюзия - это орудие власти иллюзиониста, поскольку она обращена к пассивным органам восприятия. Но мысль обращена к мышлению, к источнику всякой активности, к творческой способности как таковой. Нельзя поработить мышления, обращаясь к нему именно как к мышлению, поскольку оно есть сила создания из ничего - оно приходит ниоткуда и остается во всем, что способно его воплотить. Поэтому интеллектуальное государство возможно только в форме республики. Причем задача Интелнета - не столько информационная, сколько трансформационная: не сообщать новые факты, а делиться новыми мыслями, способами истолкования и производства фактов. Речь идет о тончайших интеллектуальных технологиях, которые не имеют отношения ни к Пентагону, ни к миру Диснея, но имеют отношение к Платону и Гегелю, к Лейбницу и Ницше, к Хайдеггеру и Витгенштейну.

Книги в поиске авторов.

Книга Книг написана мною в 1984-88 гг. в Москве. В ней нет ни единого чужого слова (кроме прямых цитат) и ни единой чужой мысли (насколько мысль вообще может быть своей). Но это лишь фактическое обстоятельство, далеко не самое важное для понимания книги и ее замысла. Эта книга написана как собрание книг, принадлежащих другим авторам. Каким - это еще предстоит выяснить, причем с помощью тех читателей, которые захотят взять на себя права и обязанности приемных авторов.

Как заметил Бахтин, "поиски собственного слова на самом деле есть поиски именно не собственного, а слова, которое больше меня; это стремление уйти от своих слов..." (6) Уйти от своих слов - это значит выйти навстречу тем личностям и мировоззрениям, от имени которых думались и писались "не-свои" слова; выйти на поиск потенциальных авторов этих неизвестно откуда пришедших слов. Эти авторы для меня находятся и в прошлом, и в будущем.

Авторы прошлого - это прежде всего российские мыслители 1960-80-х годов, те, у которых я мог бы учиться,. которые могли бы стать зачинателями новых философских школ и направлений. При том, что у нас есть значительная плеяда мыслителей этого периода, остается ощущение некоторой разреженности этой сферы по сравнению с тем огромным давлением, которое оказывалось на нее политическими обстоятельствами, да и всей судьбой России. Столь богатой историческими потрясениями, экзистенциальным опытом - и сравнительно бедной его философским осмыслением.

В ряд мыслителей второй половины 20 века мне хотелось бы поместить тех, которых не было, но которые могли быть. Им было о чем думать, о чем писать и чем влиять на современников и потомков. Есть книги, которые никогда не были написаны; есть школы и направления, которые никогда не были провозглашены, не состоялись как исторический факт, но пребывают как логическая возможность, а значит, и как действительность самой мысли. Книга Книг очерчивает тот континуум идей, который раньше или позже должен выйти на поверхность письма, найти свой выход в историческое пространство-время. Плохо, что это происходит скорее позже, чем раньше, но важно, чтобы логика, пусть отставая от хронологии, все-таки нашла форму своего пребывания в истории. Мне хотелось собрать в этой книге все те возможные метаморфозы мысли, все оттенки философских учений, которые запрашивались логикой (или абсурдом) нашей жизни в России, на исходе коммунистической эпохи, на перекрестке столь многих духовных традиций, идущих от иудаизма и христианства, от отцов церкви и просветителей, от Платона и Гегеля, от Маркса и Ницше, от Толстого и Достоевского, от Соловьева и Федорова... Мне хотелось собрать все отчаянные варианты и альтернативы, над которыми билось мышление этой эпохи в поисках выхода из той тюрьмы, которую само Мышление, в своих самых вдохновенных идеалистических и идеократических образцах, учредило над бытием, над жизнью каждого из нас.

Но книги, собранные в этой Книге, ищут своих потенциальных авторов не только в прошлом, но и в будущем. Ведь каждый из представленных здесь текстов - не только отрывок, уцелевший от грандиозного пожара, разрушившего наш Философский Архив, но и набросок тех книг, которые могли бы составить Гуманитарную Библиотеку наступающего столетия. В ситуации конца коммунизма и начала неизвестно какой эпохи могут рождаться не только новые понятия и термины уже существующих дисциплин, но и новые дисциплины, методы, направления, парадигмы философского мышления. Книга Книг - это не собрание реальных книг, но попытка продуцировать их теми фрагментами и выписками, которые как бы извлечены из виртуальной библиотеки 21 века.

 

Альтернативные предисловия:

Игра Метафизика
Самая захватывающая игра, ставка в которой - и меньше, и больше, чем жизнь.

Множимость мысли
Философские руины и симуляции.

Учения Алфавистов
Алфавизм - это философия людей, загнанных в подпольные щели, бесправных и даже безымянных; но в своем мышлении они были властелинами мира. И останутся такими для потомков.

 

 

ИГРА МЕТАФИЗИКА

Игра - забава, происходящая по определенным правилам.

Метафизика - учение о всеобъемлющих и сверхчувственных началах бытия.

Из словарей

 

Каждое из этих понятий в отдельности кажется чересчур ясным и не волнует ума. "Игра" - занятие слишком уж легкомысленное, кружение масок, за которыми не разглядишь лица. "Метафизика", напротив, слишком тугодумное занятие, поиск вечной, подлинной, неизменной основы для всех вещей, срывание масок, за которыми вдруг открывается немигающий взгляд, неподвижный оскал первопринципа.

Но для того и сочетаются понятия, чтобы отодвинуть друг друга в сторону и обнаружить в промежутке нечто неведомое им обоим. "Игра метафизика" - это самая увлекательная из всех метафизик, поскольку ставки-основания в ней все время меняются; и это самая высокая и ответственная из всех игр, поскольку ставкой в ней выступает не только человеческая жизнь, но и бессмертие.

Человек - животное метафизическое, которое не может просто жить, не отдавая себе отчета в смысле собственной жизни, а значит, и в смысле жизни вообще. Но и всецело подчиняться какому-то высшему смыслу человек тоже не может, не насилуя своей легкой, играющей природы, своей беспечной и беззаконной души. Разумеется, есть люди, способные вовсе обойтись без смысла, живущие от минуты к минуте - и наоборот, есть такие, что без остатка посвятили свою жизнь сверхценной идее. Как заметил древнегреческий поэт Архилох и повторил английский мыслитель Исайя Берлин, есть лисы, знающие множество мелких вещей, и ежи, знающие одну пребольшую вещь. Но между крайностями метафизической лени и метафизического рвения остается место для умеренных метафизических потребностей большинства людей, живущих одновременно и в согласии со смыслом и вопреки ему. Они не чужды метафизической заботы, но именно поэтому им нужна метафизическая игра. Последние вопрошания не имеют последних ответов. Небесный свод может отражаться в текущей реке только быстрой игрой световых бликов.

Метафизику нельзя устранить из человеческой жизни, но нельзя и свести жизнь к метафизике, к одному первоначалу, каким бы истинным оно ни представлялось разуму. ИГРА МЕТАФИЗИКА обращается к срединному читателю, который не может обойтись вообще без метафизики и вместе с тем не может обойтись одной метафизикой. Даже если это метафизика Аристотеля, Гегеля или Шопенгауэра.

В конце концов, сама метафизика, как объяснял ее основатель Аристотель, родилась из непонимания мира, из недоумения и изумления перед самыми обычными вещами. ИГРА МЕТАФИЗИКА возникает из непонимания и удивления перед самой метафизикой. Как писал Флоренский, "игра какая-нибудь для сознательного усвоения реальности, для понимания формы реальности, - необходима. Вызвать игру - это и есть метод познания". (1) Данная книга и есть - "вызов игры", вступление в игру.

Ведь на каждую философскую мысль отыщется другая мысль, на каждое первоначало - другое, не менее абсолютное. И не есть ли самое ценное - именно возможность другого начала, смена самих начал, их вечная игра у гробового входа мысли? Почему началом всего объявляется дух, а не материя? Почему материя, а не вода? Почему вода, а не сад? Почему сад, а не дерево? Почему дерево, а не травинка? Найдутся метафизики, готовые дерзко утверждать, что от одной-единственной травинки возможно вести отсчет мироздания.

В этой книге нас интересуют Встречные Мысли, Мировые Перевороты - возможные альтернативы всем известным метафизическим основаниям, да и самому аскетическому духу метафизики. Ее давним правилом было сведение всего мироздания к одной главной сущности, к наименьшему числу понятий - так называемая "бритва Оккама", отсекающая все лишнее. Если мир материален, значит, все есть лишь разные проявления материи, способы ее самодвижения. Если мир духовен, значит, все есть только разные формы и стадии саморазвития абсолютного духа. Правило Оккама гласит: "не следует умножать сущности сверх необходимости". Но кто диктует эту необходимость и почему метафизика должна развиваться лишь под знаком необходимости, нехватки, бедности, дефицита, - и соответствующего им начальственного единоначалия, сведения много к одному?

В метафизике есть место для изобилия и приумножения понятий, для их нестесненной, переливчатой игры. Не лучше ли сказать: "сущности следует умножать по мере возможности"? И тогда не чудовищная бритва, за которой видится призрак перерезанного горла, отсеченной головы, а скорее трубка, с двумя зеркальцами, сходящимися клином, может послужить прообразом метафизического творчества. По-русски, по-далевски калейдоскоп - "узорник, где цветные стекляшки отражаются узорчатою звездою, переменною при всяком движении или обороте трубки". Каждое явление - такое вот цветное стеклышко, которое не только высвечивается насквозь, играет на свету, но и бесчисленными отражениями на зеркальных стенках образует полноту узора, замкнутого в себе. Каждое явление может выступать как всеобъемлющее первоначало, отсветом и отражением которого во всех других явлениях образуется сверкающая и рассыпчатая полнота мира. На любом цветном камешке может держаться это удивительное кружевное строение, которое на всех этажах, от фундамента до шпиля, воспроизводит образ своей основы, как "кирпичика" целостного мироздания. Можно бросить в метафизический зеркальник травинку - и тогда весь мир, разбегаясь отражениями по темно-блестящим сводам, станет Травным. Можно бросить дольку яблока или лимона - и тогда весь мир станет Яблоневым или Лимонным. Метафизика может положить в свое основание "я", или ""или "волю", или "книгу", или "звезду" - и так же стройно сомкнутся над каждым из этих первоначал своды метафизического замка, объемлющего все стороны жизни.

 

(Это вовсе не калейдоскоп, но чуть-чуть похоже на то, что я имею в виду)

ИГРА МЕТАФИЗИКА есть искусство умножения сущностей, мыслительного порождения возможных миров, которые сравнимы по своей логической стройности, как сравнимы по своей геометрической стройности узоры, образуемые оборотом калейдоскопа. На каждом камешке можно воздвигнуть целое мироздание. Традиционная метафизика старалась либо объяснить мир, либо изменить его, тогда как задача состоит в том, чтобы сделать его таинственнее. Осмысленность жизни не есть ее знакомость и понятность, напротив, смысл, как и красота, есть то, что остается в жизни непонятного и удивляющего. Если у метафизики есть какая-то познавательная задача, то именно удивлять ученого, обманывать ожидание и превращать каждого из нас в жильца многих возможных миров. Ум живет из-ум-лением. Быть может, именно живое в нашем уме препятствует полному пониманию Аристотеля, Гегеля, да и любой законченной метафизики. Чем сильнее натягивается логическая нить, ведущая от основания к производным явлениям, от Идеи к подробностям, тем больше ощущается натяжек. А зачем натягивать многое на основу одного? Бери любое явление, рассматривай его на свет - и постепенно увидишь в нем отсветы всех других явлений. И так в каждой пылинке чти краеугольный камень еще одного из возможных миров.

Итак, метафизика как прибыльное, полезное и познавательное ремесло умерла, о чем объявил еще Кант. Но метафизическая потребность неистребима. Остается, следовательно, игра в метафизику, создание странных, безумных метафизик. Одновременно опьяняющих от сухой трезвости жизни, с ее нескончаемыми мелочами, - и отрезвляющих от бесстыдного пьянства разума, с его всеобъмлющими абсолютами. Остается множество метафизических книг, которые никогда не были написаны или даже начаты, но о которых можно догадаться по их отрывкам, мелькающим в сознании каждого.

Когда в неподвижный летний полдень мы бредем по тенистой лесной дороге, разве не складывается в нас метафизика тени и света, метафизика звука и тишины, метафизика крон и корней, метафизика полдня и дороги? То, что западает в мысль хотя бы на минуту, уже становится метафизикой, потому что перестраивает все наши понятия и ассоциации в новый ряд, начинающийся от данного понятия как "первоначала". Глядя в калейдоскоп, мы узнаем в нем темную глубину и зеркальные своды собственного сознания, в котором каждая вещь, попав на бьющий извне свет действительности, начинает многократно преломляться, образуя, как гегелевская самоотраженная Идея, полный мир самой себя.

(1) П.А.Флоренский. Пути и средоточия, в его кн. Сочинения, т. 2. У водоразделов мысли, М., Правда, 1990, с. 32.

 

МНОЖИМОСТЬ МЫСЛИ.


Дата добавления: 2018-02-15; просмотров: 578; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:






Мы поможем в написании ваших работ!