Монотеизм-политеизм. Историософия-Хомяков А.С.

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 7Следующая ⇒

Исходный пункт историософии А. С. Хомякова - положение о «нестройном», «неорганическом» характере русского общества. «Прежде, как и теперь, было постоянное несогласие между законом и жизнию, между учреждениями писанными и живыми нравами народными» (1) Анализ истоков противоречивости и «постоянного несогласия», «расстроенности» русского общества и общественного развития России приводит к необходимости анализа особенностей становления русской государственности, в которой Хомяков выделяет три этапа.

Первый этап становления русской государственности связан с добровольной передачей функций власти варягам ( «Приходите княжить и володейте нами»), обусловленный необходимостью защиты славянских общин от нападения масс южных и восточных кочевников. Таким образом русская государственность с самого начала приобретает специфические черты: с одной стороны, она не является следствием завоевания, с другой - следствием внутренних политических процессов, т.е., по словам Хомякова, русское государство не вырастает органически и не развивается логически из коренных стремлений славянских племен (2). Именно в это время начинает формироваться одно из основных противоречий русского общества - противоречия экономической, хозяйственной жизни, обусловленное разнонаправленностью экономических интересов «низов» ( славянских племен) и «верхов» (варягов). «Низы» ориентированы на развитие внутреннего хозяйства и торговых связей, долгосрочные экономические интересы и стараются дать верхам как можно меньше, всеми правдами и неправдами, тем более , что со своей функцией защиты земли Русской от внешнего вторжения «верхи» справляются не блестяще, не выполняя взятых на себя обязательств в полном объеме. «Верхи» в свою очередь, ориентированы на развитие международных связей, международную торговлю, реализацию текущих экономических интересов ( без долгосрочных прогнозов), защиту внешних рубежей и поневоле вынуждены опираться на военную силу при «выбивании» средств на существование государства, представительские цели и военные нужды. Формируются как бы две стороны государства - внешняя и внутренняя -, каждая из которых выполняет вполне определенный набор функций. «Правительство из варягов представляет внешнюю сторону; областные веча - внутреннюю сторону государства. На всей земле Русской - защита границ, международная торговля, «сношения державами соседними» - «в руках одной варяго-русской семьи, начальствующей над наемною дружиною», а «суд правды, сохранение обычаев, решение всех вопросов внутреннего правления», а также все стороны внутрихозяйственной деятельности - в руках народного веча (3).

Второй этап становления русской государственности внешне связан с двумя событиями: с татаро-монгольским завоеванием и возникновением княжества Московского, имевшего колоссальное значение для появления новой государственной жизни «уже не племенной , не окружной, но общерусской» (4).

Создание княжества Московского ознаменовала собой возникновение нового типа русской государственности, которая совместила в себе государственность внешнюю и внутреннюю, сняв на время противоречие между ними (5). Однако по мере становления и укрепления этого типа государственности в условиях мирного времени противоречие между народом и властью вновь начало проявляться и обостряться.

Социально-экономическое содержание второго этапа становления русской государственности ( ее второго типа) можно кратко охарактеризовать следующим образом: постепенное ограничение суверенитета низов во всех его формах и усиление централизованной власти, стремившейся подчинить себе все стороны общественной жизни. Однако, несмотря на все усилия правящей верхушки, народ русский неохотно расставался с привычкой и обычаем общинной, вечевой жизни и это обстоятельство явилось спасительным для русского государства в период т.н. «Смутного времени», Семибоярщины и польской интервенции. Кризис русской государственности завершился избранием Михаила Романова наследственным государем общим советом русского народа (6).

Третий этап становления русской государственности связан с именем Петра I и проводимыми им реформами. Результатом этих реформ стало резкое усиление экономического суверенитета «верхов», создание сети казенных (государственных) предприятий, ориентированных прежде всего на обслуживание военных нужд, при сохранении основной ориентации на международную деятельность и внешнеторговые связи. Противоречие между «верхами» и «низами» приобретает законченный вид и политическую форму: некоторое усиление экономического суверенитета «верхов» с неизбежностью влечет за собой изменение характера государственной власти. Сын А. С. Хомякова и его верный последователь Д. А. Хомяков в статье «Самодержавие», изданной в 1910 году определяет сущность политических преобразований Петра: «Вся суть реформы Петра сводится к одному - к замене русского Самодержавия - абсолютизмом. Самодержавие, означавшее первоначально просто единодержавие, становится с нею Римско-Германским Императорством» (7).

Но экономическим и политическим расколом русского общества реформы Петра не завершились: усиление экономического суверенитета Российского государства в сочетании с деспотическим абсолютизмом сформировало еще одно противоречие, породило еще одно направление раскола общественной жизни - в стране возникают и по мере своего развития все более обособляются друг от друга две культуры, два образа жизни, два языка. С одной стороны - европейски ориентированная, европейски образованная, не по-русски говорящая и одевающаяся правящая верхушка, с другой - основная масса населения, сохранившая свой собственный уклад жизни, традиции, обычаи, предания, язык и костюм.(9).

Следует сразу отметить, что реформы Петра I отнюдь не породили раскола русского общества, они просто углубили его и оформили , переведя , по словам А. С. Хомякова , из обычая в закон. Следствием этого раскола стало наличие в обществе как бы двух слоев, двух культур, сосуществующих параллельно и оказывающих определенное влияние друг на друга (11). В социально политическом плане «верхи» отличаются деятельностью ( или имитацией таковой), энергичностью, явно выраженной европейской ориентацией и являются источником разного рода инициатив -экономических, политических, законодательных и т.д. ( «реформы сверху»). «Если ничего доброго и плодотворного не существовало в прежней жизни России, то нам приходится все черпать из жизни других народов, из собственных теорий, из примеров и трудов племен просвещеннейших и из стремлений современных, Мы можем приступить к делу смело, прививать чужие плоды к домашнему дичку, перепахивать землю, не таящую в себе никаких семян, и при неудачах успокаивать свою совесть мыслью, что как не делай, хуже прежнего не сделаешь» (12). Однако правящая верхушка (по отношению к массе населения) немногочисленна, не имеет реального влияния на массы и проводников такого влияния, она далека от понимания реального положения вещей на территории огромной империи , интересы народа для нее чужды и ( что более важно) совершенно непонятны, и она руководствуется в своей деятельности исключительно собственными интересами и реализует в этой деятельности лишь свои собственные потребности (как правило, не имеющие долгосрочного характера и перспективы).

«Низы» в социально-политическом плане пассивны, косны, консервативны. Их энергия направлена на сохранение существующего уклада и образа жизни, традиций, обычаев , точнее говоря - на выживание при любом правительстве, при любой форме правления и любых реформах. Будучи весьма многочисленными (подавляющее большинство населения), «низы» рано или поздно адаптируются к любым изменениям внутренней политики, к любым реформам, вырабатывают более или менее эффективные способы противодействия этим реформам (если это необходимо), либо сводят их на «нет»все попытки реформирования, адаптируя возможное и адаптируясь к неизбежному (необходимому).

В такой ситуации власти государства Российского приобретали черты и особенности, характерные только для них. Прежде всего, перед властью всегда ( и очень остро ) стояла проблема вовлечения в орбиту своего непосредственного влияния как можно большего количества людей: непомерно раздутый чиновничье-бюрократический аппарат (государственные служащие всех мастей - от полицейского до священника) всегда был особенностью российского государства. . Вторая проблема , всегда очень остро стоявшая перед российскими властями - проблема поиска каналов и механизмов эффективного влияния на массы с целью реализации своих интересов. И в этой связи особого внимания заслуживают , на наш взгляд, анализ места и роли православия и духовенства в русском обществе, а также анализ места и роли интеллигенции в духовном (культурном, интеллектуальном, образовательном, просветительском) развитии России. Третья проблема, весьма болезненная для российской правящей верхушки на всех этапах ее существования, - проблема сферы реальной власти ( ареала ее распространения); проблема центра (столицы) и провинций; реформ и преобразований и их интерпретаций на местах. Власть неоднородна: «до царя далеко», но местный чиновник - рядом, и испытывает на себе гораздо более заметной давление со стороны местного населения и вынужден учитывать в той или иной мере при принятии решений «особенности местного колорита», уметь лавировать, приспосабливаться, находить компромиссы и т.д. С другой стороны, «личная преданность» заставляет местного чиновника усиленно заботиться о том, чтобы выглядеть соответственно в глазах центральной власти, создать впечатление вполне компетентного управленца, приукрасить ( или исказить, при необходимости)реальное положение дел на вверенной его попечению территории. Такое положение вещей создает известные трудности, когда следует произвести анализ реального положения страны в целом или ее региона, в целях принятия профессионально грамотного решения. Можно смело сказать, что в России никогда те или иные государственные решения не принимались в условиях достаточной и достоверной информации с мест.

В русском народе, «низах», объекте подобного стиля правления, тоже развились со временем специфические черты, ставшие неотъемлемой частью психологии масс ( общественной, политической психологии).Прежде всего , следует отметить т.н. «принцип невмешательства» - исключительное равнодушие, безразличие ко всем перипетиям борьбы за власть в «верхах», как к делу постороннему( «каждому - свое»).К этому следует добавить недоверие и более, чем скептическое отношение со стороны народа ко всем государственным инициативам по всем направлениям деятельности, когда эти инициативы так или иначе касались жизни «низов». Грубо говоря, эти инициативы всегда были для «мужика» тем самым «громом», после которого нужно было, как минимум, перекреститься. Убеждение в том, что от власти ничего хорошего ждать не приходится вошло в плоть и кровь русского народа ( «От сумы, да от тюрьмы не зарекайся»). Кроме того, для русского народа характерна преимущественная ориентация на собственную систему идеалов принципов поведения и деятельности, закрепленной обычаем, традицией, преданием и, как следствие, полное отсутствие в «низах» уважения и почтения к закону, как определенной властью норме.( «Закон - что дышло, куда повернешь - туда и вышло»). Более того, закон , в понимании русского человека, не совпадал с понятием справедливости и часто вступал в противоречие с понятием обычая, правды, добра (13).

Попутно хотелось бы сделать следующее замечание: для русского народа не совпадали по своему содержанию не только такие понятия , как закон и справедливость, но и такие понятия как «свобода» (в рамках властями определенных законов) и «воля»( в рамках собственно народных идеалов и ценностей). Русская вольница, склонность к анархизму - это не отрицание всякой власти, это исторически сложившееся, генетически закрепленное отрицание э т о й власти, чуждой народу, его идеалам, ценностям, интересам и потребностям; власти инородной по духу и формальным признакам; власти , как внешней, всегда враждебной силы. Ранние славянофилы, в т.ч. и А. С. Хомяков, очень чутко уловили это обстоятельство и смогли отразить его в своих философских, исторических и публицистических произведениях, что дало основание более поздним исследователям их творческого наследия охарактеризовать славянофильство именно как общественную идеологию, а отнюдь не государственную, несмотря на все попытки адаптировать ее в качестве таковой, предпринимаемые со стороны властей ( уваровское «Православие, самодержавие, народность»).Через все учение славянофилов последовательно проходит мысль о том, что идея живого общественного организма (мира русской общины) противостоит мертвому бездушному, лишенному всяких нравственных оснований государственному механизму. Славянофилы, выражая народный национальный дух, отвергали , по словам Н. А. Бердяева, «идола государственности» и в их учении анархический мотив выражен достаточно отчетливо (14).

Согласно учению славянофилов (Хомякова), русский народ - народ безгосударственный по природе, в обычае которого различать понятия «земля» и «государство» ( внешнее образование, призванное защищать землю ) и, соответственно, «община» («мир»), как нравственный союз людей , живущих на земле, и «государственное устройство» (механизм, лишенный всякого нравственного начала, так как в его основе лежит насилие, зло) .Принцип христианской любви может быть, согласно славянофильскому учению, реализован только в общине, которая представляет собой органическое соединение вещественного (хозяйственного, экономического) и духовного (нравственного) элементов. (15)

Сам Хомяков испытывал органической отвращение к политике , что давало основание для его обвинения в «анархических инстинктах», и был уверен в том, что русский народ, частью и выразителем интересов (самосознания) которого он себя считал, никогда не бунтовал за свои политические права: его не интересовало государственное усовершенствование (усовершенствование государственного механизма), для него жизненно важными были земля, воля, правда, справедливость( т. е. христианские идеалы) и только за них он поднимался на бунт. Идеалы русского народа , в понимании Хомякова, были выше идеалов западноевропейских народов, которые верили в усовершенствование государственного механизма, государственного устройства, забывая о том, что зло - не в форме, а в самом принципе существования государственного механизма, основанного на насилии. «Русский народ, напротив, равнодушен к форме, потому что знает, дело не в ней, а в принципе; а так как последний неизбежен в быте земном человеческого общества, то он старается как можно более уберечь от него свою внутреннюю жизнь, уберечь не внешними средствами, а тем, что знает ему цену и не придает особой важности» . (16) Государство в сознании русского человека соотносится с понятиями «зло», «неволя», «насилие», «принуждение» когда оно начинает претендовать на роль «внутренней правды», но в качестве «правды внешней», по Хомякову, государство неизбежно, но « вся забота та, чтобы государство давало как можно более простора внутренней жизни и само бы понимало свою ограниченность, недостаточность» (17).

Еще один аспект отношений «верхов» и «низов» в процессе государственной (политической) жизни иллюстрирует конкретное проявление нравственных законов в истории и помогает лучше понять политическую «физиономию» русского народа. «Народы земледельческие,- пишет А. С. Хомяков, ближе к общечеловеческим началам... и не привыкли считать себя выше своих братьев, других людей. От этого они восприимчивее ко всему чуждому. Им недоступно чувство аристократического презрения к другим племенам, но все человеческое находит в них созвучие и сочувствие...Мы («старые славяне», «мирные труженики земли» - Е.В.) будем, как всегда и были, демократами между прочих семей Европы; мы будем представителями чисто человеческого начала, благословляющего всякое племя на жизнь вольную и развитие самобытное» (18). В отличие от внутренне присущего и исторически сформировавшегося в характере русского народа демократического начала, в том числе и признание права каждого народа на свободное и самостоятельное развитие, уважение к национальной самобытности, российская правящая верхушка, сформировавшаяся по большей части из представителей «народов завоевательных», такими чертами не обладает.«Народы завоевательные, - указывает в этой связи А. С. Хомяков, - по первоначальному своему характеру сохраняют навсегда чувство гордости личной и презрение не только ко всему побежденному, но и ко всему чуждому» (19). Специфика России, на наш взгляд, заключается в том, что, черты «народа завоевательного», свойственные правящей верхушке, не столько обусловлены генетически, сколько приобретаются в процессе приобщения индивидов или социальных групп к власти и утрачиваются вместе с утратой власти. То же самое можно сказать и о чертах «народов земледельческих» (20).

Таким образом, основными особенностями российской государственности являются:

Российская государственность не «вырастает органически», не завоевывается, а отдается добровольно в обмен на гарантии защиты от внешних врагов, поскольку в традициях русского народа, по Хомякову А. С., понимать власть не как привилегию, но как обязанность.

Российская государственность носит внешний характер по отношению к русскому обществу, его традициям и исторически сложившимся формам жизнедеятельности, а интересы и потребности российского государства не совпадают с интересами и потребностями исторического развития русского общества.

Российская государственность в процессе своего развития создает параллельное общество со своим языком, культурой образом жизни , системой ценностей и идеалов, менталитетом и т.д. ( «две России в недрах одной», по выражению А. Д. Хомякова), формируя, углубляя, доводя до антагонизма «расстроенность» и « неорганический характер» общества в целом.

Элементы, составляющие систему российской государственности приобретают с неизбежностью двойственный, противоречивый характер, т.к. они должны функционировать в разных ( противоположных) условиях, на разных полюсах русского общества, что, в свою очередь приводит к неустойчивости и нестабильности самих элементов.

Российская государственность не опирается на поддержку широких масс населения, функционируя в условиях тайного или явного, активного или пассивного их сопротивления, что с неизбежностью обусловливает ее недемократический, явно выраженный репрессивный характер, заставляет формировать разветвленный аппарат принуждения и насилия.

Исходным принципом славянофильской историософии при анализе духовного развития общества является положение о взаимосвязи развития религии и философии в обществе, «зависимость мышления философского от верования религиозного» (21), причем развитие науки и просвещения опосредуется развитием и особенностями философии. А. С. Хомяков выявляет закономерность взаимного влияния друг на друга религии и философии: чем более развита религия, тем менее развита философия (Иудея, Иран, Египет и т.д.) и наоборот (древняя Греция - Эллада). Именно Эллада дала миру и духовной культуре человечества два блестящих, но совершенно противоположных ума - Платона и Аристотеля. Платон - «великолепное соединение роскошного воображения, всепроникающего разума, художественного чувства и нравственно просветленных стремлений», « чудный ум, исполненный всей прелести, всей плодотворной силы, всей глубокой думы эллинской» (22). Аристотель же « повел философию в ее разумном или рассудочном развитии» и если « не много свежих, сильных и поэтических умов полюбили Платона», то «строгий и сухой анализ Аристотеля был доступен всем, и все школы, весь рассудок новейшей Европы, пошли по следам великого мыслителя» (23). По А. С. Хомякову, платонизм послужил основой православия византийского ( а, следовательно, и русского), с полным пониманием органичности и цельности христианства. Аристотелевское философское учение легло в основу римской образованности, которая по природе своей рассудочная, логическая, «административная» и без твердых нравственных оснований, не могла не исказить в рациональном духе сущность христианства и стала питательной средой для таких его разновидностей, как католицизм и протестантизм.

Восточная Римская империя соединяет в себе «эллинское просвещение личное и общественное римское право»(24) и усваивает христианство (православие) в его «цельности и полноте» (25), сохраняя чистоту его учения, сущность которого состоит « в тождестве единства и свободы, проявляемом в законе духовной любви» (26). Это первый тип образованности ( просвещенности и просвещения), который, через Византию и Грецию, наследует Россия.

Западная Римская империя соединила в себе односторонне понятую образованность( рациональную, рассудочную, без внутреннего убеждения, веры и нравственных основ (27). По словам А. С. Хомякова, общественная религия римлян - «вера в Рим и его право» (28). Вера становится законом, церковь - земным общественным явлением, государственной формой, элементом общественного механизма. Юридическая формальность и рационализм, которыми были проникнуты все направления духовной жизни Римского государства, не могло не наложить своего отпечатка и на понимание христианской религии: «Юрист проглядывает постоянно сквозь строгую догматику мощного Тертуллиана о грехах искупаемых и неискупных ;юрист слышится в тонкой диалектике Августина, спорит ли он с Пелагием, или созидает образ богоправимого мира» (29). Именно римский тип образованности и наследует, по А. С. Хомякову , Западная Европа: «испанец, галл, британец были втиснуты в железные формы административного просвещения римского» (30). Таков второй тип образованности- «рассудочный и раздвоенный» в отличие от первого, в основе которого лежат «разумность и цельность» (31).

Наследуя римский тип просвещенности, Запад выбирает путь наиболее простой для духовного строительства. Почему именно область рассудка сделалась предметом новейшей философии? Потому, что область рассудка одинаково доступна всякой личности, «каковы бы ни были ее внутренняя высота и устроение... Истина рассудочности имеет одинаковую для всех доступность и обязательность» (32). Совсем иное дело в отношении законов нравственной жизни, религиозной веры, эстетического освоения мира: «Законы нравственности, красоты, жизненного сознания, по их бесконечному разнообразию, во многом вовсе недоступны для многих и в своей целости конечно недоступны никому, меж тем как законы... математики доступны и неотразимы для всех» (33). Запад, по Хомякову, ориентируется на науку, т.е. на знание материальных, вещественных явлений, на достижение истин второстепенных, отражающих многообразие бытовых, повседневных явлений. Восточный (русский) тип образованности более ориентирован на веру, как «живознание» - знание «вечных истин». «Все глубочайшие истины мысли, вся высшая правда вольного стремления доступны только разуму, внутри себя устроенному в полном нравственном согласии с всесущим разумом, и ему одному открыты невидимые тайны вещей Божеских и человеческих» (34). Только русский тип образованности, унаследованный от Византии верно разрешает вопрос о месте веры в процессе познания окружающего нас мира и самих себя : «Науки философские, понятые во всем их живом объеме, по необходимости отправляясь от веры и возвращаясь к ней, в это же время дают рассудку свободу, внутреннему знанию - силу и жизни - полноту» (35), что, согласно историософии А. С. Хомякова свидетельствует, кроме всего прочего, и о том, «Россия основана на началах иных и высших, чем Западная Европа» ( 36).

В Россию западноевропейский тип образованности проникает в результате реформаторской деятельности Петра I: он познакомил нас с западною наукою, по мнению А .С. Хомякова, и «она сделалась нашим Аристотелем» (37). Отдавал ли себе Петр I отчет в том что он делал и каковы будут последствия пересадки западноевропейской образованности на русскую почву - вопрос риторический, но, несомненно он имел ввиду цель благую, а именно: создать в России интеллектуальную элиту по западному образцу. В своем рассуждении о том, что через европейскую науку вводил Петр в Россию и всю жизнь Европы - даже самые неясные и неразумные ее формы, Хомяков, безусловно прав. Не вызывает возражений и то обстоятельство, что своими реформами в области образования Петр I «хотел потрясти вековой сон, он хотел пробудить спящую русскую мысль посредством болезненного потрясения» (38). Но безусловно, самым важным для нас замечанием будет положение о том, что реформы Петра I в области образования произвели еще один разрыв в живой ткани русского общественного организма и имели далеко идущие последствия как для развития самого русского общества, так и для формирования особенностей его интеллектуальной, духовной основы. Суть этого разрыва в терминах славянофильской историософии определяется как «разрыв в умственной и духовной сущности России, разрыв между ее самобытной жизнью и ее прививным просвещением» (39), «раздвоение между жизнью народною и знанием высшего сословия» (40). По А. С. Хомякову, наука - достояние высших слоев общества («верхов»), тогда как жизнь самобытная - достояние народных масс. «Эта жизнь, полная силы , предания и веры, создала громаду России, прежде чем иностранная наука пришла позолотить ее верхушки» (41). Разрыв жизни и науки, их постепенное обособление друг от друга привело в конечном итоге к тому, что «общее просвещение... становится невозможным при раздвоении в мысленном строении общества» : жизнь народная не приемлет заимствованной образованности, а иностранная наука «не доходит до деревни и не переходит за околицу барского двора» (42).

Однако простой констатацией того факта, что этот разрыв имел место, дело, к сожалению, не ограничилось: знание высшего сословия и жизнь народная оказались в состоянии вражды и примирение в этой борьбе было невозможно, т.к. «наука, хотя и односторонняя, не могла отказаться от своей гордости, ибо она чувствовала себя лучшим плодом великого Запада; жизнь не могла отказаться от своего упорства, ибо она чувствовала, что она создала великую Россию» (43). Потери в этой борьбе несли обе стороны: на стороне власти и ложной образованности была сила государственности и непрекращающиеся попытки преобразования жизни народной, которая «сопротивлялась напору ложной образованности только громадою своей неподвижной силы» (44). Народ испытывал чувство недоверия к иностранной науке и не желал вникать в ее результаты и выводы, иноземное просвещение, презирая жизнь народную, и вполне уверившееся в своем превосходстве и «нравственной ничтожности той человеческой массы, на которую оно хотело воздействовать» (45), вело себя по сомнительным правилам «колонии европейских эклектиков, брошенных в страну дикарей», тогда как просвещение и наука в России все более приобретала колониальный характер (46).

Подобные действия российской правящей верхушки, которая вела себя на манер колонизатора в собственной стране, не могли не вызвать в среде российской интеллектуальной элиты пусть смутного и не всегда ясного осознаваемого чувства протеста, против столь грубых и поспешных попыток разрушения традиционного уклада русской народной жизни. Лучшие представители русской интеллектуальной элиты, самые образованные и блестящие умы России (Ломоносов, Тредьяковский, Карамзин, Пушкин и т.д.) ясно осознавали губительность и бесплодность разрыва жизни и образованности, так как , по словам А. С. Хомякова, они слишком хорошо понимали, что « истинное просвещение есть разумное просветление всего духовного состава в человеке или народе. Оно может соединиться с наукой, ибо наука есть одно из его явлений, но оно сильно и без наукообразного знания, наука же.. ничтожна и бессильна без него» (47). Конечно, настроения протеста были слабыми и протестующих было немного, но важно то, что они были всегда и Хомяков совершенно справедливо замечает по этому поводу следующее: «Борьба между жизнью и иноземной образованностью началась с самого того времени, в котором встретились в России эти два противоположных начала. Она была скрытой причиною и скрытым содержанием многих явлений нашего исторического и бытового движения и нашей литературы; везде она выражалась в двух противоположных стремлениях: к самобытности , с одной стороны, к подражательности , с другой» (48).

Какое-то время эта борьба, отмечает А. С. Хомяков, была «неполной и бессознательной», но время для сознательного и решительного шага, в плане определения приоритетов отечественного образования, наступило и для принятия обоснованного решения сложились все условия и предпосылки. Переход борьбы между истинной и подражательной образованностью в решительную фазу и не менее решительная постановка проблемы приоритетов высшего (университетского) образования в России, современной А. С. Хомякову и другим т.н. «ранним» славянофилам, были обусловлены спецификой процесса формирования русской интеллектуальной элиты.

В качестве положительного момента следует сразу отметить, что государственная нужда в большом количестве образованных по-европейски молодых людей (независимо от их происхождения и социального статуса) обусловила то обстоятельство, что в России высшее( университетское) образование никогда не было привилегией исключительно богатых социальных слоев и групп, как это было в Европе. На первых порах, до начала XIX века интеллектуальная элита России была в основном помещичье-дворянской и никаких особых проблем во взаимодействии с властью у нее не возникало: Она в массе своей обслуживала интересы правящей верхушки и в подавляющем своем большинстве была лояльной по отношению к существующему правительству и государственному устройству.

В конце XVIII века картина начинает медленно меняться: доступность высшего образования, пусть относительная и лишь по сравнению с Европой, приводит к тому, что более или менее однородный состав российской интеллектуальной элиты начинает все более размываться т.н. «разночинными» элементами, которые привносят с собой в систему университетского образования традиции русской просвещенности, с ее ярко выраженным нравственным элементом, сообщают просвещению этическую направленность и видят свое жизненное призвание уже не в служении правящей верхушке, а в служении народу (как они это понимают и представляют) .Этому процессу , безусловно способствовали Отечественная война 1812 года и роль русского народа в ней, последовавший за ней заграничный поход русской армии, движение декабристов и другие события. Начинается раскол русской интеллектуальной элиты, внешнее выражение которого было зафиксировано в 60-х годах XIX века понятием «интеллигенция». Попутно заметим, что для анализа содержания понятия «интеллигенция», на наш взгляд, совершенно не важно была ли она прозападно ориентирована или прорусски.; важно другое: интеллигенция - это та часть интеллектуальной элиты российского общества, которая находилась в оппозиции к существующему государственному устройству, в силу осознания исторической несправедливости этого государственного устройства и его неприемлемости для русского общества. Куда она звала Россию и какими путями собиралась ее туда вести - вопрос второстепенный ( 49).

Но этот вопрос приобретает первостепенную важность, когда мы анализируем ход и исход борьбы между сторонниками русского и западноевропейского просвещения на поприще университетского образования, которая достигает своеобразного пика в 20-30-е годы XIX века, когда под предлогом критики формы и содержания государственного высшего образования достаточно отчетливо звучала критика государственного устройства России, антинародной по сути политики государства, в том числе и в области просвещения.

«Верхи» отреагировали незамедлительно. В декабре 1832 года вновь назначенный товарищем министра просвещения С. С. Уваров после инспекции Московского университета в докладе, представленном Николаю I, указывал, что, для пресечения вредного влияния революционных идей в учебных заведениях, следует «постепенно завладевши умами юношества, привести оное почти нечувствительно к той точке, где слияться должны, к разрешению одной из труднейших задач времени, образование, правильное, основательное, необходимое в нашем веке, с глубоким убеждением и теплою верой в истинно русские охранительные начала православия, самодержавия и народности, составляющие последний якорь нашего спасения и вернейший залог силы и величия нашего отечества» (50). Но, разумеется, признание в качестве одной из идеологических основ российского просвещения «теории официальной народности» не сняло остроты проблемы; раскол в рядах русской интеллектуальной элиты и русской интеллигенции продолжал углубляться.

Конфликт западного и русского типов просвещения (образования) имеет еще один немаловажный аспект взаимодействия личности ( частного мышления) и общества ( общественного мышления) в процессе духовного развития, В России этот аспект с необходимостью приобретает своеобразное, специфическое направление как конфликт «силы (народной) жизни» и «разумной силы личности». Религиозная вера, согласно славянофильской традиции, является пределом в развитии духовного начала народного; на более высоком уровне развитие духовной жизни осуществляется личностями, деятельность которых может быть успешной только в том случае, если они не теряют связи с «силой (народной) жизни». «Правильное и успешное движение разумного общества, - указывает А. С. Хомяков в своем «Письме об Англии», - состоит из двух разнородных , но стройных и согласных сил. Одна из них основная, коренная, принадлежащая всему составу, всей прошлой истории общества, есть сила жизни, самобытно развивающаяся из своих начал, из своих органических основ; другая , разумная сила личностей, основанная на силе общественной, живая только ее жизнью, есть сила никогда ничего не созидающая и не стремящаяся что-нибудь созидать, но постоянно присущая труду общего развития, не позволяющая ему перейти в слепоту мертвенного инстинкта или вдаваться в безрассудную односторонность. Обе силы необходимы; но вторая, сознательная и рассудочная, должна быть связана с живою и любящею верою с первою, силою жизни и творчества. Если прервана связь веры и любви - наступают раздор и борьба» (51).

Реформа образования, предпринятая Петром I , насаждение на русской почве западноевропейской образованности и привела к конфликту «силы жизни» и « разумной силы личности» в российском обществе, последствия которого одинаково негативны для общества в целом и для участников этого конфликта. Оценивая потери обеих сторон в этой борьбе, Хомяков отмечает: « Как гибельно вечное умничанье отдельных личностей, гордых своим мелким просвещением, над общественной жизнью народов, как вредно уничтожение местной жизни и местных центров, как страшно заменять исторические и естественные связи связями условными, а совесть и дух - полицейским материализмом формы» (52). Мысль о необходимости преодоления «неорганического характера» , противоречивости российского общества хотя бы в сфере духовной жизни, образования, просвещения, А. С. Хомяков проводит очень последовательно. По его мнению, именно этот разрыв между духовной жизнью народа и духовной жизнью образованных сословий способствует бесплодности, «призрачной обманчивости умственной деятельности» и полной практической несостоятельности результатов этой деятельности у одних и закоснелости, мертвенности форм и консерватизму их содержания у другого. «Частное мышление может быть сильно и плодотворно только при сильном развитии мышления общего; мышление общее возможно только тогда, когда высшее знание и люди его выражающие, связаны со всем остальным организмом общества узами свободной и разумной любви, и когда умственные силы каждого отдельного лица оживляются круговращением умственных и нравственных соков в его народе» (53).

Особый интерес, на наш взгляд , представляет собой вопрос о месте русской интеллигенции в системе российской государственности и в системе российского общественного устройства, поскольку верное определение этого места помогает понять роль интеллигенции в общественном историческом развитии России. Вполне естественно, что, в условиях «неорганического характера» всей русской жизни, «разорванности» и противоречивости общества ,место интеллигенции оказалось на самой линии разрыва, что ,в свою очередь, обусловило ее весьма специфический характер и способствовало формированию в ней весьма своеобразных черт (54). Хомяков, характеризуя место образованных слоев в русском обществе, называл их «культурными межеумками»; используя остроумное замечание В. А. Гиляровского, можно сказать, что русская интеллигенция оказалась между «властью тьмы» и «тьмой власти»; Н. И. Бердяев по этому поводу замечал: «Русский культурный слой оказался над бездной, раздавленным между двумя основными силами: самодержавной монархией сверху и темной массой крестьянства снизу» (55).

Правящая верхушка относится к интеллигенции настороженно и подозрительно и, движимая «аффектом страха» ( выражение Н. И. Бердяева), не ограничивается «мелкими пакостями» по отношению к ней: слежка, гласный и негласный надзор, привлечение в суду, ссылка, тюрьма и т.д. становятся неотъемлемыми повседневными реалиями жизни русского интеллигента. Непоправимый урон русской интеллигенции в плане формирования ее как реальной общественно- политической силы был нанесен правящей верхушкой, когда она полностью. отстранила интеллигенцию от власти, от реального участия в политической жизни, лишила ее возможности любой легальной политической деятельности (56). Вследствие этого интеллигенция постепенно оформляется в раскольничий тип: о себе она говорит «мы», а о власти - «они».

Таким образом, власть все более отчуждается от интеллигентных, культурных слоев общества и, движимая «аффектом страха», все более усиливает репрессии по отношению к ним; в среде интеллигенции , в свою очередь, происходит нарастание оппозиционных, революционных настроений: сначала в умах и на бумаге, потом в среде революционных организаций и «тайных союзов» (вполне невинных в начале и открыто террористических и анархических - в конце). Так образуется своеобразный порочный круг в отношениях интеллигенции и власти: усиление репрессий влечет за собой усиление революционных и оппозиционных настроений, которые, в свою очередь, влекут за собой ужесточение репрессий со стороны властей и т.д. до бесконечности.

Однако, на наш взгляд, подлинная трагедия русской интеллигенции заключалась не в том обстоятельстве, что она находилась в вечной оппозиции к власти и была отлучена от реального в ней участия, подвергалась постоянным репрессиям со стороны государственного аппарата принуждения и насилия; подлинная трагедия русской интеллигенции заключалась в том, что она не была принята и понята собственным народом. С одной стороны, интеллигенция, вполне справедливо, чувствовала себя оторванной от народа, от народной жизни, не ощущала себя органической частью народа, который находился вне ее ( снова «мы» и «они»), жил по своим законам, сообразно своему укладу, образу жизни, традициям, преданиям и т.д. А.. С. Хомяков считает , что для русского образованного слоя «стихия живая и органическая» народной жизни была принципиально недоступна, потому, что «он от нее отрекся, отрекшись от всего ее быта...Для него на Руси есть целый мир- и именно вполне русский мир, который для него остается недоступным, этот мир, доступ к которому он сам у себя отнял» (57). Можно смело сказать, что даже лучшие представители русской интеллигенции своего народа не знали, не понимали и почитали его неразрешимою загадкой (58). Вместе с тем, для русской интеллигенции было характерно чувство вины перед народом; вины не личной, но сословной; и вины, осознаваемой тем более остро, что русская интеллигенция была сословием не просто образованным и просвещенным, оно было сословием с ярко выраженной нравственной ориентацией ( интеллигентский максимализм).Интеллигенция считала, что она в долгу перед народом и должна уплатить свой долг не просто сочувствием бедам народным ( хотя и этого хватало), но улучшением, коренным переустройством, усовершенствованием основ его жизни.

Что же до народа, то к интеллигенции он относился не менее подозрительно, чем власти, и безусловно не доверял ей в попытках исправления и совершенствования народной жизни. Для любого крестьянина любой представитель образованного слоя был «барином», и далеко не случайным является то обстоятельство (всегда , кстати сказать, глубоко смущавшее и обижавшее представителей русской интеллигенции, и дававшее ей повод иногда к весьма нелицеприятным и даже нецензурным высказываниям в адрес русского крестьянина и русского народа), что интеллигент-агитатор подчас не без удовольствия сдавался крестьянами в ближайший полицейский участок, не по злому умыслу, а по принципу - «ворон ворону глаз не выклюет».

Таким образом, отношения в связке «власть - интеллигенция - народ» были достаточно сложными, противоречивыми и в целом носили антагонистический характер. Однако, если отношения народа и власти складывались исторически , на протяжении долгого времени, с течением которого были выработаны устоявшиеся и традиционно закрепленные формы взаимодействия ( действия - противодействия), то интеллигенция в этой связке выглядит инородным элементом, по меткому замечанию Д.А. Хомякова, окончательно и одинаково «отчудившейся» от двух противоположных начал русского общества. На наш взгляд, это была плата (быть может, чрезмерно высокая) за тот компромисс, на который пошла русская интеллигенция в борьбе между западноевропейским и русским ( византийским) типами просвещения (образования), так и не сумев органически соединить в образованном слое русского общества положительные черты первого и второго типов.

Принято считать, что евреи первые придумали однобогую (монотеистическую) религию. На самом деле однобогую религию придумали не евреи, а для евреев. Евреи сами по себе не способны что-либо оригинальное придумывать, у них отсутствует творческое начало. Исторически первым монотеистом был египетский фараон Аменхотеп IV (1389 – 1358 гг. до н.э.), сменивший своё имя на Эхнатона (тот, который угоден богу Атону). Эхнатон был революционером и провел грандиозную революцию в религиозной, светской и экономической жизни Египта. Как все “профессиональные революционеры”, Эхнатон, по Климову (8), имел все признаки физического вырождения: фигуру гермафродита (очень широкие женские бедра и выступающие груди); неправильную, скошенную и удлиненную форму головы, которую он скрывал под специальным головным убором; слишком тонкую и слабую шею. Очевидно, что это дегенеративное вырождающееся тело Эхнатона не могло происходить от двух египтян чистой крови. Если вы посмотрите на Бафомета – символическое изображение дьявола сатанистами и сравните Бафомета с Эхнатоном, то сходство будет более чем очевидным. По современным данным Эхнатон и его сестра-жена Нефертити были представителями неземной сатанинской цивилизации из созвездия Сириуса. Эхнатон был женат на родной сестре Нефертити, имевшей такую же уродливую голову (скрывавшуюся под специальным головным убором) и тонкую длинную шею. И все их дочери имели такие же признаки вырождения. Естественно, евреи пропагандировали Нефертити как символ женской красоты. Всё, как положено у евреев: уродливое должно считаться прекрасным.Эхнатон запретил знания о множестве Богов и запретил главного Бога Египта – Бога солнца Амона. Вместо Амона Эхнатон пропагандировал одного-единственного бога – бога солнечного диска Атона. Эхнатон не только полностью запретил упоминание о Боге Амоне, но и запретил произносить и писать на папирусе и камне само имя Амона. Но этого ему было мало. Эхнатон одним из первых стал переделывать историю. “Он приказал на тысячах памятников культуры стереть и уничтожить имя Амона. На стены, на колонны, в глубину гробниц – всюду устремлялось зоркое око людей Эхнатона, чтобы неумолимо стереть имя Бога Амона и Богини Мут, его супруги. Разбить имя Бога – значило убить душу его, свести на нет его победы и завоевания” (60, с. 49). Это означало переделку и фальсификацию всей истории Египта. Святилища древних египетских Богов были поруганы и разграблены.Эхнатон инакомыслия не терпел, свободы информации не терпел, стремился к концентрации власти, был одним из первых идеологов коммунизма. Эхнатону не долго удалось изгаляться над Египтом. Через 16 лет его свергли, и к власти пришел Тутанхамон. Храмы Атона также разрушили, а имя Эхнатон также не только предали поруганию, но и запретили называть. Называли его не иначе как “сверженный преступник Ахетатон” Но дело “сверженного преступника” Эхнатона, к глубокому сожалению, не умерло. Духовными учениками и наследниками Эхнатона стали древние ессеи, жившие коммунами. У древних ессеев впоследствии стажировался сатанист Иисус Христос. Принципы древних ессеев взял за основу основоположник Баварских Иллюминатов еврей Адам Вайсхаупт и разработал совершенно секретный документ под названием “Новый завет сатаны” .Взяв у Вайсхаупта основные принципы за 5 лет до издания коммунистического Манифеста, Теодор Дезами издал книгу “Кодекс общности”. Сатанисты и масоны 31-й степени Карл Маркс и Фридрих Энгельс аккуратно переписали у Дезами все коммунистические принципы и изложили всё это в своем Манифесте коммунистической партии. А из-за этой книжонки были пролиты реки крови. А за всем этим незримо стоит Эхнатон. А за Эхнатоном стоит сатана Люцифер (буквальное значение “носитель света” или “утренняя звезда”). Люцифер имеет еще одно имя – Осирис. По поверьям древних египтян Осирисом называлась звезда, которая упала на землю. А прибыл Осирис (Люцифер) из созвездия Сириуса. Это всё представители расы Сириуса. И все египетские пирамиды и Сфинкс сориентированы на Сириус. Так что мировая история началась не вчера и имеет более глубокие корни, чем кажется на первый взгляд. Монотеизм (однобожие) капитально закрыл знания и изуродовал многоцветную, многополярную, многосиловую картину мира. По Библии, отцом монотеизма числится Авраам. Авраам, так же как и Эхнатон, был женат на собственной сестре Сарре (Бытие 20:12). Близкородственные связи в древности использовались для формирования породы. Но Авраам пошел дальше. Он не только использовал сам свою сестру, но и стал её сутенером, устраивающим себе хорошую жизнь, подкладывая свою сестру-жену Сарру в кровать фараону (Бытие 12:13-16) и царю Авимелеху (Бытие 20:2). Зачем придуман монотеизм? Во-первых, для обрезания знаний у народа и оглупления толпы с целью упрощения управления этой толпой. Дальтоники тоже не умеют видеть разные цвета, для них есть только один цвет – черный, так у них устроена голова. Идеологи монотеизма стремились так запрограммировать сознание людей, чтобы они не могли видеть и понимать мир в полной мере, в полном объеме. Сделать из них духовных дальтоников. Кстати, у еврейского “гения” Ленина тоже после посмертного вскрытия обнаружили, что его левое полушарие мозга гнилое и размером с грецкий орех. Интересная особенность еврейской гениальности. И вот однобожники решили картину мира упростить до самой примитивной: один бог, одна религия, одна единая истина, один богоизбранный народ, одна партия, одна власть над всей землей. Везде на земле единые законы, везде унифицированные мысли и одинаковые порядки. Просто, тупо и легко. Но главное не в этом. Главная задача монотеизма – это объединить и возглавить все народы. Хорошо ли это – объединить всё человечество? В чем-то и хорошо, а в чем-то и очень плохо. Это однозначно хорошо для тех, кто стремится к мировому господству. ОБЪЕДИНИТЬ И ВОЗГЛАВИТЬ ВСЁ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО. Для человечества в целом процессы интеграции и сепаратизма имеют и плюсы и минусы в зависимости от конкретной геополитической ситуации. Но, конечно, представить себе весь земной шар как одно мировое государство, с унифицированными законами, унифицированными традициями и порядками, с единой унифицированной религией, с одним еврейским богом во главе, с единой властью жидократии над всем миром, с отсутствием принципиального разнообразия – это, конечно, картина кошмара. Другая крайность – у каждого народа отдельное государство, у всех разные законы, разные религии, разная мораль, разные традиции, всё разное. Тоже нехорошо. Хороша золотая середина, которая формируется в процессе исторического развития с учетом многовекового практического опыта в результате политической борьбы и политических компромиссов.До однобожия на земле многие тысячи лет доминировали языческое многобожие и общая ведическая религия (от слова ВЕДАТЬ, то есть знать). Заметим, что термином “язычество” евреи называли не одну какую-то религию, а все те религии, которые не были еврейскими. Сам термин “язычество” происходит от слова “языки” и означало религии народов, имеющие другие языки, религии инородцев. На самом деле язычество – это национальная разновидность общей и единой для всех язычников религии – ведизма. Но евреи стараются не различать общий корень ведизм и национальные разновидности – язычества. Для них всё это одно и то же – многобожие. Действительно, в ведизме и во всех язычествах бог не один, богов много.Однако евреи непоследовательны в своем однобожии. Во-первых, христианский Бог – это не общечеловеческий Бог, это чисто еврейский бог, заботящийся только о евреях и делающий другим народам всякие гадости. А кто же будет заботиться о других народах, им ведь тоже нужны свои Боги, раз еврейский Бог плевать на них хотел. Во-вторых, в Библии еврейский Бог Иегова (Яхве) сражается с Богом Ваалом и Богом Астартой и их побеждает. Однако если Бог один и других Богов нет, то с кем это он сражался, и кого это он победил, и откуда это они взялись, другие Боги? И если еврейский бог победил языческих Богов, то это не значит, что он их уничтожил. Боги безсмертны, и еврейская победа носит временный характер. Жизнь переменчива. Побежденные языческие Боги в Эру Водолея вновь наполнятся первозданной арийской мощью и придавят еврейского дьявола!В-третьих, если на протяжении всех священных писаний Единый Бог гневно призывает не верить в других Богов, то значит для его ревности есть основания – другие реально Боги существуют, иначе чего бы он так дергался.В-четвертых, само слово “Элохим”, которым в разных местах называют бога, буквально означает не бог (Элох), а боги во множественном числе, “им” – это окончание множественного числа.Христиане, формально признавая только одного Бога, всё-таки цивилизацию Богов заполняют не одним существом. Есть у них и дьявол, который имеет силы бороться на равных с самим богом. Потом неизвестно откуда появились ангелы. Откуда они взялись? Кто они такие? Каковы их возможности? Библия на такие вопросы не отвечает. Ясно одно, что это существа выше людей – это из мира богов. Бог, дьявол, ангелы, архангелы, серафимы, херувимы, апостолы, богородицы, пророки, святые и т. д. – это всё божественные создания разного уровня. Ну, так и опять пришли к многобожию, где есть много неземных существ и среди них один главный. И в любом язычестве среди Богов равенства нет, есть субординация. Например, в греческом и римском язычестве Зевс (Юпитер) – это главный Бог, а Гера, Венера, Марс, Аполлон, Эрос и т. д. – Боги других уровней. То, что однобожие – это фикция и дешевая демагогия, – это понятно любому думающему человеку. Ни в одной из религий чистого монотеизма никогда не было. Но всегда, когда какая-нибудь демагогия долго существует, надо задать себе вопрос: “Кому это выгодно?”. Однобогие вероучения утверждаю, что Бог – один. Если в коммунизме уничтожают частную собственность, то монотеизм стремится уничтожить всех частных, отдельных, различных Богов у всего человечества. Разница лишь в том, что, отняв у народов его Богов, монотеизм берет власть над народами через души людей, а коммунисты, отняв частную собственность, берут власть через людской желудок. Конечно, дело не только в количестве Богов. Если вместо одного Иисуса Христа придумают тысячу таких же негодяев, то религия от этого лучше не станет. Не всякая многобогая религия является истинной. Многобожие – это необходимое, но недостаточное условие для истинной религии. То есть, если религия однобогая, то она всегда плоха. Если религия хороша, то она всегда многобогая.Еще один очень важный момент. Если Бог у всех людей один, а они его подобие, то, следовательно, все люди от рождения РАВНЫ друг другу. Вот откуда возник принцип равенства людей.У коммунистов и масонов идея равенства звучит как “равенство и братство”. И насаживали коммунисты это равенство жестокой силой, стремясь ликвидировать неравенство, сравнять бедных и богатых, уничтожить разницу между городом и деревней, между умственным и физическим трудом, между мужчиной и женщиной. Реки крови пролили ради этого порочного принципа “равенства”. И разрушили всю многоуровневую социальную структуру общества и порушили всю экономику, всю культуру, всё богатство жизни, так как равенство может быть только в нищете. Вот к чему приводит порочная идея Единственного Бога.

В многобожии никакого равенства нет. Общество имело кастовую, а позже сословную организацию. Богов много, и у разных социальных групп свои божественные покровители. Вместо принципа равенства господствует принцип “Каждому свое”. Когда евреи слышат принцип “каждому свое”, они начинают орать: “Фашисты, фашисты. Этот лозунг был написан на воротах концлагеря Бухенвальд”. Ну и что, что этот лозунг был где-то написан? Разве истинность лозунга определяется тем, где он написан или не написан? Если бы на воротах Бухенвальда было написано “2 х 2 = 4” , то что, это было бы неправильное утверждение?Мы видим, что у разных религий отношение к человеческому равенству противоположное. Каково же истинное положение вещей? Современная наука отвечает однозначно – принцип равенства людей не верен. ВСЕ ЛЮДИ ОТ РОЖДЕНИЯ НЕ РАВНЫ. Это не лозунг, это научный факт.Не равны ни по умственным, ни по физическим, ни по психическим, ни по моральным способностям. Это доказано хотя бы генетикой, которая похоронила принцип равенства, четко доказав, что все люди от рождения имеют разный генотип.И диапазон этого неравенства достаточно велик. Вот в чем состоит реальная истина вне зависимости от того, нравится она или нет. Сейчас уже генетика четко доказала неравенство не только людей, но и наций и рас. У разных наций и рас различный генотип.Когда коммунисты преследовали генетику, называя её фашистской и расистской лженаукой, то они это делали не от глупости и не оттого, что им было нечего делать. Эти действия вполне последовательны и неизбежны. Генетика разрушала фундамент коммунизма, выбивая центральный блок, – принцип равенства. Поэтому христиане и коммунисты понимали, что генетика с ними несовместима. И им приходилось выбирать: или генетика хоронит христианство и коммунизм как лжерелигии, или коммунизм и христианство объявляют генетику лженаукой. Естественно, они выбрали последнее.

На самом деле справедливо только равенство возможностей, а оно для неравных от рождения людей автоматически приведет к неравенству результатов, к социальному и экономическому неравенству, наличию бедных и богатых и т. д. И это нормально, это соответствует реальной, а не надуманной природе человека. Главное здесь то, чтобы социальное неравенство не было чрезмерным, и низший уровень жизни был бы достойным, в отличие от ситуации, которую евреи и масоны искусственно создали накануне революции в России в 1917 г. и на которой евреи грамотно сыграли.Христианский “единственный” Бог создал женщину якобы из ребра мужчины. Можно ли в это верить? Нет. Почему? Да потому, что это противоречит науке, в частности генетике, которая четко доказывает, что все люди имеют разный генофонд. А в ребре любого мужчины гены абсолютно такие же, как и в мужчине в целом. Откуда же взялось это генетическое разнообразие людей? К тому же в ребре Адама гены мужчины, то есть Ева должна была бы получиться мужчиной. Или этот миф – ложь, или Богов всё-таки много, и Боги генетически разные. Тогда, естественно, и люди от этих Богов разные, с разным генофондом.Даже основных цветов и то 7: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый. Откуда это разнообразие взялось? Вопрос о том, один ли Бог или Богов много, имеет не только религиозное, но и научное значение. Возьмем хотя бы физику. Что такое Бог с точки зрения физики? Это в первую очередь некая объективная мировая космическая сила. Во времена Эйнштейна научная картина физического мира была очень разнородной. Несколько теорий описывали разные силы, несводимые друг к другу. Так как Эйнштейн был еврей и верующий однобожник, то он первый выдвинул идею построения единой теории поля, где все силы являются разными проявлениями одной, единой универсальной силы. Эйнштейн проработал над этой идеей около 30 лет и ничего не добился. Его путем идут и другие физики-теоретики. И что же? А ничего. Сам подход в поисках единой универсальной силы оказался тупиковым. На сегодня в физическом мире есть четыре независимых друг от друга физических Бога:– сила тяготения;– электромагнитные силы;– слабые взаимодействия;– сильные взаимодействия.И всё это только в физике неживой природы. Сколько же еще Богов может породить феномен жизни? Об этом иудохристианская наука не знает. Об этом знает язычество. Современная академическая наука иудохристианского мира полностью закабалена и профанирована. Закабаление и профанация производятся уже на уровне первичных категорий: время, пространство, материя, энергия, информация, число, точка, линия, мера, буква, знак и т. д. Иудохристианская наука даже не может дать чётких определений первичных понятий, а строит какие-то картины мира из плохо понимаемых категорий. В своей статье “Что такое время, пространство, материя, язык?” я даю определения первичных категорий. Желающие могут с ней ознакомиться. В данной книге эту информацию давать не целесообразно, чтобы не усложнять книгу.

Дата добавления: 2018-02-15; просмотров: 502; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!