ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ПОГОНЯ ЗА БОГАМИ 4 страница
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. СТЕНА МИРА
К тому времени, когда мать стала оставлять пещеру и уходить на охоту,волчонок уже постиг закон, согласно которому ему запрещалось приближаться квыходу из логовища. Закон этот много раз внушала ему мать, толкая его тоносом, то лапой, да и в нем самом начинал развиваться инстинкт страха. Завсю свою короткую жизнь в пещере он ни разу не встретил ничего такого, чтомогло испугать его, -- и все-таки он знал, что такое страх. Страх перешел кволчонку от отдаленных предков, через тысячу тысяч жизней. Это былонаследие, полученное им непосредственно от Одноглазого и волчицы; но и кним, в свою очередь, оно перешло через все поколения волков, бывших до них.Страх -- наследие Северной глуши, и ни одному зверю не дано от негоизбавиться или променять его на чечевичную похлебку! Итак, серый волчонок знал страх, хотя и не понимал его сущности. Он,вероятно, примирился с ним, как с одной из преград, которые ставит жизнь. Ав том, что такие преграды существуют, ему уже пришлось убедиться: он испыталголод и, не имея возможности утолить его, наткнулся на преграду своимжеланиям. Плотные стены пещеры, резкие толчки носом, которыми наделяла егомать, сокрушительный удар ее лапы, неутоленный голод выработали в немуверенность, что не все в мире дозволено, что в жизни существует множествоограничений и запретов. И эти ограничения и запреты были законом.Повиноваться им -- значило избегать боли и всяких жизненных осложнений. Волчонок не размышлял обо всем этом так, как размышляют люди. Он просторазграничил окружающий мир на то, что причиняет боль, и то, что боли непричиняет, и, разграничив, старался избегать всего, причиняющего боль, тоесть запретов и преград, и пользоваться только наградами и радостями,которые дает жизнь. Вот почему, повинуясь закону, внушенному матерью, повинуясь неведомомузакону страха, волчонок держался подальше от выхода из пещеры. Выход все ещеказался ему светлой белой стеной. Когда матери в пещере не было, он большейчастью спал, а просыпаясь, лежал тихо и сдерживал жалобное повизгивание,которое щекотало ему горло и рвалось наружу. Проснувшись однажды, он услышал у белой стены непривычные звуки. Он незнал, что это была росомаха, которая остановилась у входа в пещеру и,трепеща от собственной дерзости, осторожно принюхивалась к идущим оттудазапахам. Волчонок понимал только одно: звуки были непривычные, странные, азначит, неизвестные и страшные, -- ведь неизвестное было одним из основныхэлементов, из которых складывался страх. Шерсть на спине у волчонка встала дыбом, но он молчал. Почему ондогадался, что в ответ на эти звуки надо ощетиниться? У него не было такогоопыта в прошлом, -- и все же так проявлялся в нем страх, которому нельзябыло найти объяснения в прожитой жизни. Но страх сопровождался еще одниминстинктивным желанием -- желанием притаиться, спрятаться. Волчонка охватилужас, но он лежал без звука, без движения, застыв, окаменев, -- лежал, какмертвый. Вернувшись домой и учуяв следы росомахи, его мать зарычала,бросилась в пещеру и с необычной для нее нежностью принялась лизать иласкать волчонка. И волчонок понял, что ему удалось избежать сильной боли. Но в нем действовали и другие силы, главной из которых был рост.Инстинкт и закон требовали от него повиновения, а рост требовалнеповиновения. Мать и страх заставляли держаться подальше от белой стены, норост есть жизнь, а жизни положено вечно тянуться к свету, -- и никакимипреградами нельзя было остановить волну жизни, поднимавшейся в нем,поднимавшейся с каждым съеденным куском мяса, с каждым глотком воздуха. Инаконец страх и послушание были отброшены в сторону напором жизни, и в одинпрекрасный день волчонок неверными, робкими шагами направился к выходу изпещеры. В противоположность другим стенам, с которыми ему приходилосьсталкиваться, эта стена, казалось, отступала все дальше и дальше, по меретого как он приближался к ней. Испытующе вытянув вперед свой маленькийнежный нос, он ждал, что натолкнется на твердую поверхность, но стенаоказалась такой же прозрачной и проницаемой, как свет. Волчонок вошел в то,что мнилось ему стеной, и погрузился в составляющее ее вещество. Это сбивало его с толку: ведь он полз сквозь что-то твердое! А светстановился все ярче и ярче. Страх гнал волчонка назад, но крепнущая жизньзаставляла идти дальше. А вот и выход из пещеры. Стена, внутри которой, какему мнилось, он находился, неожиданно отошла неизмеримо далеко. От яркогосвета стало больно глазам, он ослеплял волчонка; внезапно раздвинувшеесяпространство кружило ему голову. Глаза понемногу привыкали к яркому свету иприноравливались к увеличившемуся расстоянию между предметами. Сначала стенаотодвинулась так далеко, что потерялась из виду. Теперь он снова разгляделее, но она отступила вдаль и выглядела уже совсем по-другому. Стена сталапестрой: в нее входили деревья, окаймляющие ручей, и гора, возвышающаясяпозади деревьев, и небо, которое было еще выше горы. На волчонка напал ужас. Неизвестных и грозных вещей стало еще больше.Он съежился у входа в пещеру и стал смотреть на открывшийся перед ним мир.Как страшно! Все неизвестное казалось ему враждебным. Шерсть у него на спиневстала дыбом; он оскалил зубы, пытаясь издать яростное, устрашающее рычание.Крошечный испуганный звереныш бросал вызов и грозил всему миру. Однако все обошлось благополучно. Волчонок продолжал смотреть и отлюбопытства даже позабыл, что надо рычать, забыл даже про свой испуг. Жизнь,крепнущая в нем, на время победила страх, и страх уступил место любопытству.Волчонок начал различать то, что было у него перед глазами: открытую частьручья, сверкающего на солнце, засохшую сосну около откоса и самый откос,поднимающийся прямо к пещере, у входа в которую он примостился. До сих пор серый волчонок жил на ровной поверхности, ему еще неприходилось испытывать ушибы от падений -- да он и не знал, что такоепадение, -- поэтому он смело шагнул прямо в воздух. Задние ноги у негозадержались на выступе у входа в пещеру, так что он упал головой вниз. Землябольно стукнула его по носу, он жалобно тявкнул и тут же вслед за этимпокатился кубарем по откосу. На него напал панический страх. Неизвестноенаконец овладело им, оно держало его в своей власти и готовилось причинитьему невыносимую боль. Жизнь, крепнущая в нем, снова уступила место страху, ион завизжал, как завизжал бы всякий перепуганный щенок. Неизвестное грозило ему; он еще не мог понять -- чем, и выл и визжал,не переставая. Это было куда хуже, чем лежать, замирая от страха, когданеизвестное только промелькнуло мимо него. Теперь оно завладело им целиком.Молчание ничему не поможет. Кроме того, теперь его терзал уже не страх, аужас. Но откос становился все более пологим, а у его подножия росла трава.Скорость падения уменьшилась. Остановившись наконец, волчонок отчаянновзвыл, потом заскулил протяжно и жалобно; а вслед за тем, как ни в чем небывало, точно ему уже тысячу раз приходилось заниматься своим туалетом,принялся слизывать приставшую к бокам сухую глину. Покончив с этим, он сел и осмотрелся по сторонам -- так же, как этосделал бы первый человек, попавший с Земли на Марс. Волчонок пробился сквозьстену мира, неизвестное выпустило его из своих объятий, и он осталсяневредимым. Но первый человек на Марсе встретил бы гораздо меньше необычногодля себя, чем волчонок здесь на земле. Без всякого предварительного знания,без всякой подготовки он очутился в роли исследователя совершеннонезнакомого ему мира. Теперь, когда страшная неизвестность отпустила волчонка на свободу, онзабыл обо всех ее ужасах. Он испытывал лишь любопытство ко всему, что егоокружало. Он осмотрел траву под собой, кустик брусники чуть подальше, стволзасохшей сосны, которая стояла на краю полянки, окруженной деревьями. Белкавыбежала из-за сосны прямо на волчонка и привела его в ужас. Он припал к земле и зарычал. Но белка перепугалась еще больше; онабыстро вскарабкалась на дерево и, очутившись в безопасности, сердитозацокала оттуда. Это придало волчонку храбрости, и хотя дятел, с которым ему пришлосьвслед за тем встретиться, заставил его вздрогнуть, он уверенно продолжалсвой путь. Уверенность эта возросла до такой степени, что, когда какая-тодерзкая птица подскочила к волчонку, он, играя, протянул к ней лапу. В ответна это птица больно клюнула его в нос; он весь сжался и завизжал. Птицаиспугалась его визга и тут же упорхнула. Волчонок учился. Его маленький, слабый мозг хоть и бессознательно, носделал вывод. Вещи бывают живые -- и неживые. И живых вещей надоостерегаться. Неживые всегда остаются на месте, а живые двигаются, и никогданельзя знать заранее, что они могут сделать. От них надо ждать всякихнеожиданностей, с ними надо быть начеку. Волчонок шагал неуклюже, он то и дело натыкался на что-нибудь. Ветка,которая, казалось, была так далеко, задевала его по носу или хлестала побокам; земля была неровная. Он спотыкался, ушибал нос, лапы. Мелкие камнивыскальзывали у него из-под ног, лишь только он наступал на них. И наконецволчонок понял, что не все неживые вещи находятся в состоянии устойчивогоравновесия, как его пещера, и что маленькие неживые вещи гораздо чаще падаюти переворачиваются, чем большие. С каждой своей ошибкой волчонок узнавал всебольше и больше. Чем дальше он шел, тем тверже становился его шаг. Онприспосабливался. Он учился рассчитывать свои движения, приноравливаться ксвоим физическим возможностям, измерять расстояние между различнымипредметами, а также между ними и собой. Удача всегда сопутствует новичкам. Рожденный, чтобы стать охотником(хотя сам он и не знал этого), волчонок напал на дичь сразу около пещеры, впервую же свою вылазку на свет божий. Искусно спрятанное гнездо куропаткипопалось ему только вследствие его же собственной неловкости: он свалился нанего. Он попробовал пройтись по стволу упавшей сосны; гнилая кора подаласьпод его ногами, и он с отчаянным визгом сорвался с круглого ствола, упал накуст и, пролетев сквозь листву и ветви, очутился прямо в гнезде, где сиделисемь птенцов куропатки. Птенцы запищали, и волчонок сначала испугался; потом, увидев, что онисовсем маленькие, он осмелел. Птенцы двигались. Он примял одного лапой, итот затрепыхался еще сильнее. Волчонку это очень понравилось. Он обнюхалптенца, взял его в рот. Птенец бился и щекотал ему язык. В ту же минутуволчонок почувствовал голод. Челюсти его сомкнулись, птичьи косточкихрустнули, и он почувствовал на языке теплую кровь. Кровь оказалась оченьвкусной. В зубах у него была дичь, такая же дичь, какую ему приносила мать,только гораздо вкуснее, потому что она была живая. Волчонок съел птенца иостановился только тогда, когда покончил со всем выводком. Вслед за тем оноблизнулся, точно так же, как это делала его мать, и стал выбираться изкуста. Его встретил крылатый вихрь. Стремительный натиск и яростные ударыкрыльев ослепили, ошеломили волчонка. Он уткнулся головой в лапы и завизжал.Удары посыпались с новой силой. Куропатка-мать была вне себя от ярости.Тогда волчонок разозлился. Он вскочил с рычанием и начал отбиваться лапами,потом запустил свои мелкие зубы в крыло птицы и принялся что есть силыдергать и таскать ее из стороны в сторону. Куропатка рвалась, ударяя егодругим крылом. Это была первая схватка волчонка. Он ликовал. Он забыл весьсвой страх перед неизвестным и уже ничего не боялся Он рвал и бил живоесущество, которое наносило еще удары. Кроме того, это живое существо быломясо. Волчонком овладела жажда крови. Он только что уничтожил семь маленькихживых существ. Сейчас он уничтожит большое живое существо. Он был слишкомпоглощен дракой и слишком счастлив, чтобы ощущать свое счастье. Он весьдрожал от возбуждения, которого до сих пор ему никогда не приходилосьиспытывать. Он не выпускал крыла и рычал сквозь стиснутые зубы. Куропатка вытащилаего из куста. Когда же она допыталась втащить его туда обратно, он выволокее на открытое место. Птица кричала и била его свободным крылом, а перья ееразлетались по воздуху, как снежные хлопья. Волчонок уже не помнил себя отярости, воинственная кровь предков поднялась и забушевала в нем. Сам того неощущая, волчонок жил в эти минуты полной жизнью. Он выполнял предназначеннуюему роль, делал то дело, для которого был рожден, -- убивал добычу и дрался,прежде чем убить ее. Он оправдывал свое существование, выполняя высшееназначение жизни, потому что жизнь достигает своих вершин в те минуты, когдавсе ее силы устремляются на осуществление поставленных перед ней целей. Наконец птица перестала бороться. Волчонок все еще держал ее за крыло.Они лежали на земле и смотрели друг на друга. Он попробовал яростно иугрожающе зарычать. Куропатка клюнула его в нос, и без того болевший.Волчонок вздрогнул, но не выпустил крыла. Птица клюнула его еще и еще раз.Он завизжал и попятился, не сообразив, что вместе с крылом потащит за собойи птицу. Град ударов посыпался на его многострадальный нос. Воинственный пылволчонка погас. Выпустив добычу, он со всех ног пустился в бесславноебегство на другую сторону поляны и лег там возле кустарника, тяжело дыша,высунув язык и жалобно повизгивая. И вдруг предчувствие неминуемой бедысжало ему сердце. Неизвестное со всеми своими ужасами снова обрушилось наволчонка. Он инстинктивно отпрянул под защиту куста. На него пахнуло ветром,и большое крылатое тело в зловещем молчании пронеслось мимо: ястреб,ринувшийся на волчонка из поднебесья, промахнулся. Пока волчонок лежал под кустом и, мало-помалу приходя в себя, начиналбоязливо выглядывать оттуда, на другой стороне поляны из разоренного гнездавыпорхнула куропатка, -- горе утраты заставило ее забыть о крылатой молниинебес. Но волчонок все видел, и это послужило ему предостережением и уроком.Он видел, как ястреб камнем упал вниз, пронесся над землей, почти задеваятраву крыльями, вонзил когти в куропатку, пронзительно вскрикнувшую отсмертельной боли и ужаса, и взмыл ввысь, унося ее с собой. Волчонок долго не выходил из своего убежища. Он познал многое. Живыесущества -- это мясо, они приятны на вкус. Но большие живые существапричиняют боль. Надо есть маленьких -- таких, как птенцы куропатки, а сбольшими, как сама куропатка, лучше не связываться. И все же его самолюбиебыло ущемлено. Ему вдруг захотелось еще раз схватиться с большой птицей, --жаль, что ястреб унес ее. А может быть, найдутся другие куропатки? Надопойти поискать. Волчонок спустился по отлогому берегу к ручью. Воды он до сих пор еще не видал. На первый взгляд она была вполненадежная, ровная. Он смело шагнул вперед и, визжа от страха, пошел ко дну,прямо в объятия неизвестного. Стало холодно, у него перехватило дыхание.Вместо воздуха, которым он привык дышать, в легкие хлынула вода. Удушьесдавило ему горло, как смерть. Для волчонка оно было равносильно смерти. Онне знал, что такое смерть, но, как и все жители Северной глуши, боялся ее.Она была для него олицетворением самой страшной боли. В ней таилась самаясущность неизвестного, совокупность всех его ужасов. Это была последняя,непоправимая беда, которой он страшился, хоть и не мог представить ее себедо конца. Волчонок выбрался на поверхность и всей пастью глотнул свежего воздуха.На этот раз он не пошел ко дну. Он ударил всеми четырьмя лапами, словно этобыло для него самым привычным делом, и поплыл. Ближний берег находился вкаком-нибудь ярде от волчонка, но он вынырнул спиной к нему и, увидевдальний, сейчас же устремился туда. Ручей был узкий, но как раз в этом местеразливался широкой заводью. На середине волчонка подхватило и понесло вниз по течению, прямо намаленькие пороги, начинавшиеся там, где русло снова сужалось. Плыть здесьбыло трудно. Спокойная вода вдруг забурлила. Волчонок то выбивался наповерхность, то уходил с головой под воду. Его кидало из стороны в сторону,переворачивало то на бок, то на спину, ударяло о камни. При каждом такомударе он взвизгивал, и по этим визгам можно было сосчитать, сколькоподводных камней попалось ему на пути. Ниже порогов, где берега снова расширялись, волчонок попал в водоворот,который легонько отнес его к берегу и так же легонько положил на отмель. Онвыкарабкался из воды и лег. Его знакомство с внешним миром продолжалось.Вода была неживая и все-таки двигалась! Кроме того, на первый взгляд она казалась твердой, как земля, на самомже деле твердости в ней не было и в помине. И волчонок пришел к выводу, чтовещи не всегда таковы, какими кажутся. Страх перед неизвестным, бывший нечем иным, как унаследованным от предков недоверием к окружающему миру,только усилился после столкновения с действительностью. Отныне в нем на всюжизнь укоренится это недоверие к внешнему виду вещей. И, прежде чемдовериться им, он постарается узнать, каковы они на самом деле. В этот день волчонку было суждено испытать еще одно приключение. Онвдруг вспомнил, что у него есть мать, и почувствовал, что она нужна емубольше всего на свете. От всех перенесенных испытаний у него устало нетолько тело -- устал и мозг. За всю предыдущую жизнь мозгу его неприходилось так работать, как за один этот день. К тому же волчонкузахотелось спать. И он отправился на поиски пещеры и матери, испытываягнетущее чувство одиночества и полной беспомощности. Пробираясь сквозь кустарник, волчонок вдруг услышал пронзительныйсвирепый крик. Перед глазами у него промелькнуло что-то желтое. Он увиделметнувшуюся в кусты ласку. Ласка была маленькая, и волчонок не испугался ее.Потом у самых своих ног он увидел живое существо, совсем крохотное, -- этобыл детеныш ласки, который, так же как и волчонок, убежал из дому иотправился путешествовать. Крохотная ласка хотела было юркнуть в траву.Волчонок перевернул ее на спину. Ласка пискнула -- голос у нее былскрипучий. В ту же минуту перед глазами у волчонка снова пронеслось желтоепятно. Он услышал свирепый крик, что-то сильно ударило его по голове, иострые зубы ласкиматери впились ему в шею. Пока он с визгом и воем пятился назад, ласка подбежала к своемудетенышу и скрылась с ним в кустах. Боль от укуса все еще не проходила, ноболь от обиды давала себя чувствовать еще сильнее, и волчонок сел и тихозаскулил. Ведь ласка-мать была такая маленькая, а кусалась так больно!Волчонок еще не знал, что маленькая ласка -- один из самых свирепых,мстительных и страшных хищников Северной глуши, но скоро ему предстоялоузнать это. Он еще не перестал скулить, когда ласка-мать снова появилась перед ним.Она не бросилась на него сразу, потому что теперь ее детеныш был вбезопасности. Она приближалась осторожно, так что он мог рассмотреть еетонкое, змеиное тельце и высоко поднятую змеиную головку. В ответ на резкий,угрожающий крик ласки шерсть на спине у волчонка поднялась дыбом, онзарычал. Она подходила все ближе и ближе. И вдруг прыжок, за которым он немог уследить своим неопытным глазом, -- тонкое желтое тело на одну секундуисчезло из его поля зрения, и ласка вцепилась ему в горло, глубоко прокусившкуру. Волчонок рычал, отбивался, но он был очень молод, это был его первыйвыход в мир, и поэтому рычание его перешло в визг, и он уже не дрался, астарался вырваться из зубов ласки и убежать. Но ласка не отпускала волчонка.Продолжая висеть у него на шее, она добиралась до вены, где пульсируетжизнь. Ласка любила кровь и предпочитала сосать ее прямо из горла --средоточия жизни. Серого волчонка ждала верная гибель, и рассказ о нем остался быненаписанным, если бы из-за кустов не выскочила волчица. Ласка выпустила егои метнулась к горлу волчицы, но, промахнувшись, вцепилась ей в челюсть.Волчица -- взмахнула головой, как бичом, зубы ласки сорвались, и онавзлетела высоко в воздух. Не дав тонкому желтому тельцу даже опуститься наземлю, волчица подхватила его на лету, и ласка встретила свою смерть на ееострых зубах. Новый прилив материнской нежности послужил наградой волчонку. Матьрадовалась еще больше, чем сын. Она легонько подкидывала его носом,зализывала ему раны. А потом оба они поделили между собой кровопийцу-ласку,съели ее, вернулись в пещеру и легли спать.ГЛАВА ПЯТАЯ ЗАКОН ДОБЫЧИ.
Волчонок развивался с поразительной быстротой. Два дня он отдыхал, азатем снова отправился путешествовать. В этот свой выход он встретил молодуюласку, мать которой была съедена с его помощью, и позаботился, чтобы детенышотправился вслед за матерью. Но теперь он уже не плутал и, устав, нашелдорогу к пещере и лег спать. После этого волчонок каждый день отправлялся напрогулку и с каждым разом заходил все дальше и дальше. Он привык точно соразмерять свою силу и слабость, соображая, когда надопроявить отвагу, а когда -- осторожность. Оказалось, что осторожностьследует соблюдать всегда, за исключением тех редких случаев, когдауверенность в собственных силах позволяет дать волю злобе и жадности. При встречах с куропатками волчонок становился сущим дьяволом. Точнотак же не упускал он случая ответить злобным рычанием на трескотню белки,которая попалась ему впервые около засохшей сосны. И один только вид птицы,напоминавшей ему ту, что клюнула его в нос, почти неизменно приводил его вбешенство. Но бывало и так, что волчонок не обращал внимания даже на птиц, и этослучалось тогда, когда ему грозило нападение других хищников, которые также, как он, рыскали в поисках добычи. Волчонок не забыл ястреба и, завидевего тень, скользящую по траве, прятался подальше в кусты. Лапы его больше неразъезжались на ходу в разные стороны, -- он уже перенял от матери еелегкую, бесшумную походку, быстрота которой была неприметна для глаза. Что касается охоты, то удачи его кончились с первым же днем. Семьптенцов куропатки и маленькая ласка -- вот и вся добыча волчонка. Но жаждаубивать крепла в нем день ото дня, и он лелеял мечту добраться когда-нибудьдо белки, которая своей трескотней извещала всех обитателей леса о егоприближении. Но белка с такой же легкостью лазала по деревьям, с какой птицылетали по воздуху, и волчонку оставалось только одно: незаметноподкрадываться к ней, пока она была на земле. Волчонок питал глубокое уважение к своей матери. Она умела добывать мясо и никогда не забывала принести сыну его долю.Больше того -- она ничего не боялась. Волчонку не приходило в голову, чтоэто бесстрашие -- плод опыта и знания. Он думал, что бесстрашие естьвыражение силы. Мать была олицетворением силы; и, подрастая, он ощутил этусилу и в более резких ударах ее лапы и в том, что толчки носом, которымимать наказывала его прежде, заменились теперь свирепыми укусами. Это тожевнушало волчонку уважение к матери. Она требовала от него покорности, и чембольше он подрастал, тем суровее становилось ее обращение с ним. Снова наступил голод, и теперь волчонок уже вполне сознательноиспытывал его муки. Волчица совсем отощала в поисках пищи. Проводя почти всевремя на охоте и большей частью безуспешно, она редко приходила спать впещеру. На этот раз голодовка была недолгая, но свирепая. Волчонок не могвысосать ни капли молока из материнских сосков, а мяса ему уже давно неперепадало. Прежде он охотился ради забавы, ради того удовольствия, котороедоставляет охота, теперь же принялся за это по-настоящему, и все-таки ему невезло. Но неудачи лишь способствовали развитию волчонка. Он с еще большейстарательностью изучал повадки белки и прилагал еще больше усилий к тому,чтобы подкрасться к ней незамеченным. Он выслеживал полевых мышей и училсявыкапывать их из норок, узнал много нового о дятлах и других птицах. И вотнаступило время, когда волчонок уже не забирался в кусты при виде скользящейпо земле тени ястреба. Он стал сильнее, опытнее, чувствовал в себе большуюуверенность. Кроме того, голод ожесточил его. Теперь он садился посредиполяны на самом видном месте и ждал, когда ястреб спустится к нему. Там, надним, в синеве неба летала пища -- пища, которой так настойчиво требовал егожелудок. Но ястреб отказывался принять бой, и волчонок забирался в чащу,жалобно скуля от разочарования и голода. Голод кончился. Волчица принесла домой мясо. Мясо было необычное,совсем не похожее на то, которое она приносила раньше. Это был детеныш рыси,уже подросший, но не такой крупный, как волчонок. И все мясо целикомпредназначалось волчонку. Мать уже успела утолить свой голод, хотя сын ее ине подозревал, что для этого ей понадобился весь выводок рыси. Не подозревалон и того, какой отчаянный поступок пришлось совершить матери. Волчонок зналтолько одно: молоденькая рысь с бархатистой шкуркой была мясом; и он ел этомясо, наслаждаясь каждым проглоченным куском. Полный желудок располагает к покою, и волчонок прилег в пещере рядом сматерью и заснул. Его разбудил ее голос. Никогда еще волчонок не слыхалтакого страшного рычания. Возможно, за всю свою жизнь его мать никогда нерычала страшнее. Но для такого рычания повод был, и никто не знал этоголучше, чем сама волчица. Выводок рыси нельзя уничтожить безнаказанно. В ярких лучах полуденного солнца волчонок увидел самку-рысь, припавшуюк земле у входа в пещеру. Шерсть у него на спине поднялась дыбом. Ужассмотрел ему в глаза, -- он понял это, не дожидаясь подсказки инстинкта. Иесли бы даже вид рыси был недостаточно грозен, то ярость, котораяпослышалась в ее хриплом визге, внезапно сменившем рычание; говорила сама засебя. Жизнь, крепнущая в волчонке, словно подтолкнула его вперед. Он зарычали храбро занял место рядом с матерью. Но его позорно оттолкнули назад.Низкий вход не позволял рыси сделать прыжок, она скользнула в пещеру, новолчица ринулась ей навстречу и прижала ее к земле. Мало что удалосьволчонку разобрать в этой схватке. Он слышал только рев, фырканье ипронзительный визг. Оба зверя катались по земле; рысь рвала свою противницузубами и когтями, а волчица могла пускать в ход только зубы. Волчонок подскочил к рыси и с яростным рычанием вцепился ей в заднююногу. Тяжестью своего тела он, сам того не подозревая, мешал ее движениям ипомогал матери. Борьба приняла новый оборот: сражающиеся подмяли под себяволчонка, и ему пришлось разжать зубы. Но вот обе матери отскочили друг отдруга, и рысь, прежде чем снова сцепиться с волчицей, ударила волчонка своеймогучей лапой, разорвала ему плечо до самой кости и отбросила его к стене.Теперь к реву сражающихся прибавился жалобный плач. Но схватка такзатянулась, что у волчонка было достаточно времени, чтобы наплакатьсявдоволь и испытать новый прилив мужества. И к концу схватки он сновавцепился в заднюю ногу рыси, яростно рыча сквозь сжатые челюсти. Рысь была мертва. Но и волчица ослабела от полученных ран. Онапринялась было ласкать волчонка и лизать ему плечо, но потеря крови лишилаее сил, и весь этот день и всю ночь она пролежала около своего мертвоговрага, не двигаясь и еле дыша. Следующую неделю, выходя из пещеры только длятого, чтобы напиться, волчица еле передвигала ноги, так как каждое движениепричиняло ей боль. А потом, когда рысь была съедена, раны волчицы уженастолько зажили, что она могла снова начать охоту. Плечо у волчонка все еще болело, и он еще долго ходил прихрамывая. Ноза это время его отношение к миру изменилось. Он держался теперь с большейуверенностью, с чувством гордости, незнакомой ему до схватки с рысью. Онубедился, что жизнь сурова; он участвовал в битве; он вонзил зубы в теловрага и остался жив. И это придало ему смелости, в нем появился даже задор,чего раньше не было. Он перестал робеть и уже не боялся мелких зверьков, нонеизвестное с его тайнами и ужасами по-прежнему властвовало над ним и непереставало угнетать его. Волчонок стал сопровождать волчицу на охоту, много раз видел, как онаубивает дичь, и сам принимал участие в этом. Он смутно начинал постигатьзакон добычи. В жизни есть две породы: его собственная и чужая. К первойпринадлежит он с матерью, ко второй -- все остальные существа, обладающиеспособностью двигаться. Но и они, в свою очередь, не едины. Среди нихсуществуют не хищники и мелкие хищники -- те, кого убивают и едят егосородичи; и существуют враги, которые убивают и едят его сородичей или самипопадаются им. Из этого разграничения складывался закон. Цель жизни --добыча. Сущность жизни -- добыча. Жизнь питается жизнью. Все живое в миределится на тех, кто ест, и тех, кого едят. И закон этот говорил: ешь, илисъедят тебя самого. Волчонок не мог ясно и четко сформулировать этот закон ине пытался сделать из него вывод. Он даже не думал о нем, а просто жилсогласно его велениям. Действие этого закона волчонок видел повсюду. Он съел птенцовкуропатки. Ястреб съел их мать и хотел съесть самого волчонка. Позднее,когда волчонок подрос, ему захотелось съесть ястреба. Он съел маленькуюрысь. Мать-рысь съела бы волчонка, если бы сама не была убита и съедена. Таконо и шло. Все живое вокруг волчонка жило согласно этому закону, крохотнойчастицей которого являлся и он сам. Он был хищником. Он питался толькомясом, живым мясом, которое убегало от него, взлетало на воздух, карабкалосьпо деревьям, пряталось под землю или вступало с ним в бой, а иногда иобращало его в бегство. Если бы волчонок умел мыслить, как человек, он, возможно, пришел бы квыводу, что жизнь -- это неутомимая жажда насыщения, а мир -- арена, гдесталкиваются все те, кто, стремясь к насыщению, преследует друг друга,охотится друг за другом, поедает друг друга; арена, где льется кровь, гдецарит жестокость, слепая случайность и хаос без начала и конца. Но волчонок не умел мыслить, как человек, и не обладал способностью кобобщениям. Поставив себе какую-нибудь одну цель, он только о ней и думал,только ее одной и добивался. Кроме закона добычи, в жизни волчонка быломножество других, менее важных законов, которые все же следовало изучить и,изучив, повиноваться им. Мир был полон неожиданностей. Жизнь, играющая вволчонке, силы, управляющие его телом, служили ему неиссякаемым источникомсчастья. Погоня за добычей заставляла его дрожать от наслаждения. Ярость ибитвы приносили с собой одно удовольствие. И даже ужасы и тайны неизвестногопомогали ему жить. Кроме этого, в жизни было много других приятных ощущений. Полныйжелудок, ленивая дремота на солнышке -- все это служило волчонку наградой заего рвение и труды, а рвение и труды сами по себе доставляли ему радость. Иволчонок жил в ладу с окружающей его враждебной средой. Он был полон сил, онбыл счастлив и гордился собой.* ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *
Дата добавления: 2018-02-15; просмотров: 443; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!