Эффективное число партий в России, 1993 - 2008 гг.
| Годы | Электоральные партии | Парламентские партии |
| 1993 | 7,6 | |
| 1994 - 1995 | 8,53 | |
| 1995 | 10,7 | |
| 1996 - 1999 | 5,7 | |
| 1999 | 6,8 | |
| 2000 - 2001 | 7,8 | |
| 2001 - 2003 | 4,71 | |
| 2003 | 5,34 | |
| 2003 - 2007 | 1,97 | |
| 2007 | 2,25 | |
| 2007 - 2011 | 1,92 |
После триумфальных парламентских выборов 2007 г., ЕР окончательно закрепила за собой положение доминирующей партии. Многочисленные эксперты расценивали российские выборы как несправедливые: их одностороннее освещение в СМИ, административное давление на избирателей, и, наконец, подозрения в фальсификации итогов голосования стали рутиной в российской электоральной политике. В целом ее следует охарактеризовать как "электоральный авторитаризм", получивший распространение во многих странах мира. Можно говорить о том, что в то время как российский политический режим в 1990-е годы был конкурентным, но по преимуществу непартийным, в 2000-е годы он становится все более и более партийным и все менее и менее конкурентным. Хотя политологи говорят о "необходимости" политических партий для демократии, тот же самый аргумент может быть уместен и для некоторых недемократических режимов, о чем свидетельствует и российский опыт советского и постсоветского периодов.
Почему и как в России произошел этот поворот в партийной политике? Почему политические партии в целом и ЕР, в частности, стали основными инструментами правящей группы? И каковы в России перспективы авторитаризма на основе доминирующей партии? Поиску ответов на эти вопросы посвящена настоящая статья. Прежде всего, я рассмотрю варианты строительства авторитарных режимов в постсоветских странах и проанализирую стратегии и шаги российских лидеров в этом контексте. Затем, я представлю обзор динамики партийной политики в России в 2000-е годы, уделив внимание характеристикам новой партийной системы и роли политических институциональных факторов в ее становлении. Также, я проведу ряд параллелей между авторитарным режимом с доминирующей партией в Мексике эпохи PRI и сегодняшней Россией, уделив внимание сходствам и различиям этих двух случаев. В заключении будет обсуждена взаимосвязь характеристик партийной политики и динамики российского политического режима.
|
|
|
Почему партия? Стратегии строительства авторитарных режимов и выбор Кремля
Все правители в мире хотели бы управлять своими странами безо всяких сдержек и противовесов. Однако в условиях стабильных режимов они сталкиваются с ограничениями, которые на них накладывают институты и другие политические акторы (как внутренние, так и международные). Неудивительно, что лидеры вновь возникающих государств порой более успешны в строительстве авторитарных режимов "с нуля", если они способны избежать этих ограничений и не допустить появления альтернатив создаваемым им режимам. В сравнительных исследованиях авторитаризма принято различать персоналистские, партийные и военные авторитарные режимы, лидеры которых опираются на различные базы и используют различные стратегии господства. После распада СССР постсоветские государства демонстрировали широкий спектр вариантов строительства персоналистских авторитарных режимов, некоторые из которых потерпели крах в ходе "цветных революций" 2003 - 2005 гг. в Грузии, Украине и Кыргызстане. В этом плане, Россия отличалась использованием иной стратегии строительства авторитарного режима. В то время как "гибридный" российский режим 1990-х годов был преимущественно персоналистским, несмотря на несколько (безуспешных) попыток Кремля по созданию "партий власти", авторитарный поворот в России 2000-х годов сопровождался взлетом "Единой России", в настоящее время доминирующей на парламентских и электоральных аренах национального и регионального уровней. В течение 2000-х годов Кремль предпринял ряд последовательных целенаправленных усилий по созданию доминирующей партии в целях закрепления преемственности складывавшегося в России режима. Исходя из того, что партийные авторитарные режимы в сравнительной перспективе рассматриваются как наиболее устойчивые по сравнению с персоналистскими и военными режимами, эту стратегию Кремля можно считать наиболее рациональной с точки зрения долгосрочных последствий.
|
|
|
|
|
|
Почему Кремль обратился к этой стратегии в 2000-е годы? В известной мере, такой выбор был обусловлен уроками, которые российские лидеры извлекли из опыта России 1990-х годов и из опыта других постсоветских стран. Хотя персоналистский режим 1990-х годов был довольно непопулярен среди российских граждан (главным образом, в силу своей низкой эффективности), он сталкивался с глубоко фрагментированной элитой, группировавшейся вокруг многочисленных клик и кланов, возглавляемых олигархами и региональными лидерами. Такая констелляция акторов оставляла Кремлю пространство для маневра благодаря эффективному использованию тактики "разделяй и властвуй", но в целом персоналистская стратегия была довольно рискованной в плане преемственности режима, о чем свидетельствует опыт других постсоветских стран, в частности, Украины. В России смена президентской власти спровоцировала подрыв лояльности прежде подчиненных региональных и отраслевых элит, создавших в преддверии парламентских и президентских выборов 1999 - 2000 гг. рыхлую коалицию "Отечество - Вся Россия", которая представляла угрозу политическому (если не личному) выживанию Ельцина и его окружения. Хотя Кремль смог избежать такого развития событий благодаря успешной избирательной кампании, которая повлекла за собой переход элит в лагерь сторонников созданного им блока "Единство", в 2000-е годы российские лидеры не хотели вновь наступать на те же грабли. Помимо этих краткосрочных соображений, Кремль стремился и к созданию долгосрочных оснований для стабильности и преемственности российского политического режима. Решение этой задачи включало три компонента. Во-первых, необходимо было монополизировать и усилить инструменты административного контроля Кремля над политическим процессом и повесткой дня, чтобы навязать свою волю всем сегментам элит. Во-вторых, следовало пресечь любые возможности альтернативной координации среди элит путем разрушения или кооптации независимых организационных структур (партии, группы интересов, общественные организации, СМИ и т.д.). В-третьих, возникла потребность обеспечить лояльность элит и масс существующему режиму статус-кво, независимо от его эффективности и персонального наполнения властных позиций.
|
|
|
С этой точки зрения, "мягкий" вариант персоналистского режима, который формировался в России в начале 2000-х годов, служил для Кремля наименее полезным инструментом для достижения своих целей: подобные режимы весьма уязвимы в плане нарушения равновесия по сравнению с другими авторитарными режимами. Таким образом, российские лидеры вынуждены были выбирать между двумя возможными стратегиями строительства авторитарного режима, претендующего на длительное существование. Одним из вариантов мог стать "жесткий" вариант персоналистского авторитаризма (подобного режиму в Беларуси, если не в Туркменистане), который поддерживает лояльность элит и масс путем интенсивного использования репрессий. Но такая стратегия стала бы для Кремля слишком затратной: помимо необходимости масштабных инвестиций в аппарат подавления, способный пресечь угрозу неповиновения, режим неизбежно столкнулся бы с вызовами международной изоляции, оставаясь при этом неспособным решить проблему преемственности политического лидерства. Поскольку в рамках "жестких" персоналистских авторитарных режимов шансы представителей элит оказаться жертвами репрессий гораздо выше, чем у обычных граждан, то российский правящий класс имел немного стимулов к тому, чтобы идти на столь рискованное предприятие. Говоря словами Роберта Даля, в посткоммунистической России издержки репрессий были весьма высоки. Альтернатива в виде "мягкого" партийного авторитарного режима выглядела намного привлекательнее как для Кремля, так и для различных сегментов элит. Такой режим мог успешно решить все три упомянутые выше проблемы (установление монопольного контроля, предотвращение альтернативной координации и создание долгосрочной лояльности), будучи не столь репрессивным и потому менее затратным для Кремля по сравнению с "жестким" персоналистическим авторитаризмом. Иными словами, он мог снизить для режима издержки терпения без риска потери власти в условиях политической конкуренции. Более того, "мягкий" партийный авторитаризм мог служить эффективным инструментом правящей группы и в других отношениях: (1) он мог повысить легитимность режима с помощью эффективного политического патронажа и препятствования возникновению альтернатив существующему статус-кво; (2) он был способен успешно и гибко реализовывать политический курс правящей группы благодаря неидеологической природе доминирующей партии; (3) он мог обеспечить рекрутирование и поддерживать консолидацию элит посредством усиливающих друг друга политических и административных механизмов.
Однако, хотя выбор этой стратегии строительства авторитарного режима мог принести Кремлю крупные долгосрочные выгоды, она также требовала и значительных политических инвестиций, которые не сразу приносили отдачу. Несмотря на то, что политическая среда 2000-х годов была крайне благоприятной для строительства авторитарного режима в силу рецентрализации российского государства, беспрецедентного экономического роста и концентрации контроля над важнейшими экономическими активами в руках государственного аппарата, успешная реализация стратегии Кремля требовала политической и институциональной инженерии наряду с организационными усилиями. Поворот от непартийного персоналистского режима к становлению партийного доминирования был достигнут в результате ряда последовательных и сознательных шагов.
В 2001 г. после недружественного поглощения прокремлевским движением "Единство" бывшей межрегиональной коалиции "Отечество - Вся Россия" и двух парламентских депутатских групп была создана "партия власти" "Единая Россия", обладавшая большинством мест в Государственной Думе. Вновь созданная партия, безоговорочно поддерживавшая все инициативы президента и правительства, таким образом, установила парламентское доминирование. В 2003 г., хотя список ЕР получил на думских выборах 37.6% голосов, имплицитная коалиционная политика партии в одномандатных округах и последующие изменения думского регламента привели к формированию "сфабрикованного сверх-большинства": ЕР стала обладателем более чем 2/3 думских мандатов. В результате не только парламентское доминирование ЕР укрепилось, но и любые возможные альтернативы ему утратили релевантность.
В 2001 - 2003 гг. Кремль начал реформы региональных избирательных систем с целью усиления влияния ЕР в региональных легислатурах и установления централизованного политического контроля над регионами. Несмотря на то, что в 2003 - 2004 гг. ЕР получила значительную долю голосов на выборах легислатур в ряде регионов, это стало лишь относительным успехом "партии власти". Ее региональные отделения побеждали лишь там, где они находились под контролем глав исполнительной власти регионов и служили политическим инструментом в их руках (но не в руках Кремля). Вместе с тем, губернаторы в ходе этих выборов зачастую опирались на поддержку иных партий, нежели единороссы, или на внепартийные образования. Но после отмены выборов глав исполнительной власти регионов в начале 2005 г. стимулы резко поменялись: назначение губернаторов и последующее сохранение ими своих постов все более зависело от их лояльности ЕР. Неудивительно, что большинство региональных лидеров добровольно или вынужденно вступили в ряды "партии власти". ЕР, в свою очередь, смогла сформировать большинство почти во всех региональных легислатурах и к концу 2007 г. достигла своего регионального доминирования: за отдельными исключениями, в регионах почти не осталось значимых политических альтернатив "Единой России".
Начиная с 2003 г., Кремль инициировал новую волну институциональных изменений, направленных на дальнейшее сужение поля межпартийной конкуренции. К ним следует отнести: повышение барьера для прохождения списков в Государственную Думу (и в большинство региональных легислатур) с 5% до 7% и принятие новой редакции закона о политических партиях, ужесточившего организационные требования и требования членства при регистрации политических партий на фоне перерегистрации ранее созданных партий на новых условиях. Это существенно повысило входной барьер на российском рынке партийной политики: создание новых партий стало крайне затруднительным, а численность партий, допущенных к думским выборам 2007 г., сократилась до 15 по сравнению с 46 на предыдущих выборах. Кроме того, запрет на создание предвыборных блоков сделал крайне затруднительным выживание малых партий. Наконец, реформа избирательной системы на думских выборах (замена смешанной системы голосованием за закрытые партийные списки) не только повысила партийную дисциплину внутри ЕР и лояльность ее депутатов Кремлю, но позволила "партии власти" достичь электорального доминирования по итогам думских выборов 2007 г. Успеху единороссов способствовало немало факторов, начиная от высокого уровня массовой поддержки лидера списка Владимира Путина и заканчивая несправедливым характером выборов, но вместе с тем ни одна иная партия не способна была представить значимую альтернативу "партии власти".
Оформление парламентского, регионального и электорального доминирования ЕР ставит под вопрос уместность традиционных классификаций партий ("левые" vs "правые", "кадровые" vs "массовые", "программные" vs "клиентелистские" и т.д.); в условиях партийного авторитарного режима. Скорее, критерием классификации партий в рамках новой российской партийной системы может служить их лояльность Кремлю. Эта (ad hoc) классификация может быть представлена как континуум, а не дихотомия (тем более что на практике ни одна из существующих в России партий не является полностью автономной от Кремля). Таким образом, нынешняя российская партийная система выглядит как своего рода "слоеный торт" с тремя иерархическими слоями: (1) доминирующая партия (ЕР); (2) ее сателлиты, включая СР, ЛДПР и некоторые другие "карманные" партии; (3) ее противники, в числе которых - КПРФ, СПС и "Яблоко".
Новая партийная система в действии: "Единая Россия", ее сателлиты и ее противники
Единая Россия
Большинство политических партий в мире создаются политиками для завоевания позиций в исполнительной власти посредством получения голосов избирателей. Генезис российских "партий власти" был совершенно иным: ЕР, как и ее предшественники, "Наш дом - Россия" и "Единство", была создана высшими чиновниками для максимизации своего контроля над политическим процессом. Это различие определило основные характеристики российской "партии власти" в трех ключевых аспектах - партийная организация, партийная идеологиям роль партии в политическом управлении.
Если провести параллели между партийной организацией и корпоративным управлением, то в сравнительной перспективе можно выделить две основные модели. Во многих давно существующих партиях мира партийные менеджеры (т.е. партийный аппарат) осуществляет свой бюрократический контроль над номинацией кандидатов, электоральными стратегиями, выработкой политического курса и т.д. Эти тенденции критиковались почти век назад как "олигархические": фактически, они эквивалентны менеджериальному контролю в корпоративном управлении. Альтернативу, типичную для многих вновь возникающих партий в "новых демократиях", представляет собой клиентелистская модель партийной организации, основанная на персональной лояльности и фаворитизме - модель, соответствующая практике семейного бизнеса. В отличие от этих двух моделей партийная организация ЕР развивалась принципиально иначе, что можно обозначить как "внешнее управление" со стороны Кремля. В то время как официальное руководство единороссов в основном отвечало за рутинный менеджмент в рамках партии, кремлевские руководители выступали как внешние акционеры партии, контролирующие принятие стратегических решений. Таким образом, "партию власти" следует уподобить фирме, чьи активы принадлежат не ее менеджерам, а более крупному многоотраслевому холдингу, нанимающему менеджеров и исполнителей и заменяющему персонал время от времени. Например, накануне кампании думских выборов 2003 г. руководитель исполкома ЕР Александр Беспалов "добровольно" покинул свой пост и перешел на работу в "Газпром", после чего в партии сменилась значительная часть ее центрального аппарата. Аналогично накануне парламентских выборов 2007 г. более трети бывших членов думской фракции ЕР (главным образом, депутаты-одномандатники, имевшие длительный опыт парламентской деятельности) не были включены в партийный список и утратили свои посты независимо от исхода голосования. С точки зрения корпоративного менеджмента и контроля в организации, модель "внешнего управления" была более эффективна по сравнению с бюрократической "олигархией" и персоналистским клиентелизмом. "Внешнее управление" быстро превратило "партию власти" в высоко дисциплинированную и централизованную организацию: в ней полностью отсутствовали внутренняя оппозиция или фракции, а дискуссии в рамках партии строго регулировались Кремлем. Появление Владимира Путина в качестве лидера ЕР в апреле 2008 г., скорее, упрочило эти тенденции. Можно предположить, что если бы блок "Отечество - Вся Россия" в ходе думских выборов 1999 г. одержал победу над "Единством", то "партия власти" едва ли управлялась бы по модели "внешнего управления"; скорее, в этом случае она могла представлять собой рыхлую коалицию клиентелистских фракций.
Генезис "партии власти" также повлек за собой отсутствие у нее четкой идеологии. Высшие чиновники нуждались в ЕР как в инструменте для сохранения статус-кво, но не как в инструменте изменений. Поэтому "партия власти" открыто и целенаправленно демонстрировала свою лояльность российскому политическому режиму и его лидерам, в то время как позиция партии по ключевым проблемным измерениям оставалась размытой и неопределенной. Примером здесь может служить главный лозунг ЕР в думской кампании 2007 г. "Голосуй за план Путина!" - без расшифровки содержания этого "плана". Хотя критики деидеологизации утверждают, что идеология необходима для партий с точки зрения долговременности их существования, в краткосрочной перспективе неидеология ЕР служила, скорее, активом партии, нежели ее бременем, внося свой вклад в успех "партии власти".
На фоне снижения политической неопределенности в России 2000-х годов, спрос на идеологии как продукт на российском электоральном рынке резко снизился. Свидетельством тому служит конвергенция партийных позиций по различным проблемным измерениям, отмеченная в ходе углубленного анализа программной риторики российских партий на думских выборах 1995 - 2003 гг.. В этих условиях, ЕР получала выгоды благодаря тому, что ее программные позиции находились вблизи точки "медианного избирателя" по любым проблемным измерениям. Неидеология оставляла ЕР широкое пространство для политического маневра, которое было недоступно раздробленной оппозиции. Более того, значительные программные расхождения этих партий препятствовали формированию оппозиционной коалиции "негативного консенсуса", которая включала бы КПРФ, с одной стороны, и СПС и "Яблоко", с другой. В сравнительной перспективе в рамках режимов с доминирующими партиями также отмечены сходные тенденции: оппозиционные партии предпочитают сохранение статус-кво (т.е. сохранение господства доминирующей партии), нежели прорыв к власти их идеологически далеких партнеров по пребыванию в оппозиции; Россия в этом плане не была исключением.
Наконец, генезис "партии власти" обрекал ее на подчиненную роль в процессе выработки и реализации политического курса; предельно огрубляя, Кремль нуждался в единороссах как в послушных исполнителях, а не как в автономных партнерах. Это привело к значительной асимметрии в процессе политического управления: в то время как ключевые федеральные и особенно региональные чиновники вступали в ряды ЕР, сами члены партии (включая даже партийных депутатов) лишь время от времени вознаграждались второстепенными постами в исполнительной власти - в основном благодаря своим персональным качествам, а не в силу принадлежности к партии. За пределами парламентской и электоральной арен, роль "партии власти" оставалась весьма ограниченной, несмотря на претензии лидеров ЕР. В феврале 2004 г., после отставки М.Касьянова с поста премьер-министра, представители ЕР заявляли о намерениях активно участвовать в формировании кабинета, но после того, как правительство М.Фрадкова было сформировано без значимого влияния "Единой России", у "партии власти" не оставалось иного выбора, кроме его безоговорочной поддержки. Присутствие ЕР в кабинетах Фрадкова (2004 - 2007), В.Зубкова (2007 - 2008) и В.Путина (2008) было чисто символическим. Хотя четверо членов правительства (А.Жуков, С.Шойгу, А.Гордеев и Ю.Трутнев) и принадлежали к ЕР, но они были обязаны своим положениям президенту и/или премьер-министру, а отнюдь не "партии власти" и едва ли оказывали партийное влияние на курс правительства. Напротив, "партия власти" проводила курс правительства в Государственной Думе и вынуждена была принимать на себя издержки непопулярных решений, подобных монетизации льгот в январе 2005 г. (после этой реформы уровень голосования за ЕР на выборах региональных легислатур существенно снизился). Незначительная роль ЕР в формировании политического курса во многом стала побочным продуктом российского институционального дизайна, поскольку президентская власть снижала влияние иных акторов и институтов в ходе принятия политических решений. Сходным образом, в Мексике, где президентская система сочеталась с партийным авторитаризмом, доминирующая партия, представители которой десятилетиями полностью преобладали на всех уровнях и во всех ветвях власти, в основном одобряла предложенные президентами и их технократическими кабинетами министров (technicos) меры, но не была ключевым агентом при выработке политического курса. Аналогично, сугубо технократический подход к политическому управлению и принятию решений, присущий эпохе Путина, оставлял мало места для партийной политики.
Эти характеристики ЕР как доминирующей партии - "внешнее управление", неидеология и второстепенная роль в управлении страной - имели серьезные последствия для партийного авторитаризма, формирующегося в сегодняшней России. По контрасту с советским периодом господства КПСС, которую принято обозначать как "партию-государство", доминирующую ЕР можно обозначить как "государство-партию": не только "партия власти" сама по себе неформально служила подразделением президентской администрации, но и партийная политика в России в целом играла ту же роль.
Сателлиты: Справедливая Россия и другие
Посткоммунистическая Россия демонстрировала примеры активного участия чиновников исполнительной власти не только в строительстве доминирующей партии, но и в создании лояльных и/или фиктивных альтернатив ей. Эти кремлевские "проекты" служили двум не исключающим друг друга целям: (1) страхование "партий власти" путем формирования своего рода "резерва", или субститута по принципу "не класть все яйца в одну корзину" (особенно в условиях неопределенности исхода выборов) и (2) ослабление оппозиции путем разбиения ее голосов партиями-"спойлерами". Примерами первого рода могут служить отдельные союзники "партии власти" в ходе думских выборов 1995 г. ("Блок Ивана Рыбкина") и 2003 г. (Народная партия Российской Федерации). Что до многочисленных примеров второго рода, то здесь Кремль использовал самые разные технологии - от поддержки диссидентских фракций внутри оппозиционных партий с тем, чтобы они формировали собственные партийные списки (примером может служить партия СЛОН во главе с бывшим заместителем председателя "Яблока" В.Игруновым, выступавшая на думских выборах 2003 г. против бывших товарищей по партии) до недружественного поглощения ранее автономных от Кремля партий (как Демократическая партия России, выступавшая на думских выборах 2007 г. под лозунгом вступления России в Европейский Союз и стремившаяся разбить электорат либеральных партий).
В 2000-е годы Кремль, столкнувшись с повышенным предложением среди потенциальных партий-сателлитов, был весьма активен в процессе "изобретения оппозиции". Под его патронажем накануне думских выборов 2003 г. был создан блок "Родина", объединивший мелкие левые и националистические партии и возглавлявшийся популярными политиками Д.Рогозиным и С.Глазьевым. Его агрессивная и щедро финансировавшаяся кампания протекала под популистскими и националистическими лозунгами и имела целью уменьшение доли голосов за КПРФ. Но итоги голосования превзошли все ожидания: "Родина" получила 9.1% голосов, сформировала собственную думскую фракцию и вскоре вышла из-под контроля Кремля. Сперва Глазьев против воли президентской администрации принял участие в президентских выборах 2004 г. и вскоре был исключен из рядов партии. Затем агрессивная националистическая кампания "Родины" во главе с Рогозиным повлекла за собой отмену регистрации партийных списков на выборах ряда региональных легислатур; в конечном итоге, Рогозин был вынужден покинуть пост лидера партии - его заменил полностью лояльный Кремлю бизнесмен А.Бабаков.
Взлет и падение "Родины" побудили Кремль к запуску нового "проекта", призванного решать две задачи: служить резервом "партии власти" и отнять голоса у коммунистов. В 2006 г. по инициативе Кремля было проведено слияние трех ранее созданных партий-сателлитов - "Партии жизни" во главе с Мироновым, построгозинской "Родины" и Партии пенсионеров (руководство которой было сменено из-за того, что прежний лидер партии В.Гартунг вышел из-под контроля Кремля). Создание новой партии "Справедливая Россия", декларировавшей свои левые программные позиции и активно эксплуатировавшей социалистическую риторику, было воспринято как шаг на пути создания "управляемой" двухпартийной системы в России. Политический стратег президентской администрации В.Сурков даже заявлял, что хотя ЕР останется основной опорой Кремля, его "правой ногой", СР должна выступать ее возможной заменой, или "левой ногой", на случай, "если правая нога затечет". Дебют СР на выборах региональных легислатур в 2006 - 2007 гг. оказался относительно успешным в тех регионах, где партия смогла привлечь на свою сторону влиятельные сегменты региональных элит, хотя при этом СР и не завоевала голоса сторонников КПРФ. Накануне думских выборов 2007 г. опросы говорили о значительном потенциале поддержки СР, и партия "левой ноги" превратилась в своего рода "Ноев ковчег" для многих политиков, ранее входивших в различные партии от КПРФ до "Яблока". Но в начале кампании стратегия Кремля изменилась: в октябре 2007 г. Владимир Путин возглавил предвыборный список ЕР, надежды СР оказались опрокинуты, а партия утратила основания для критики единороссов, сохраняя персональную лояльность лидеру ее списка. Хотя на думских выборах 2007 г. СР получила 7.74% голосов, создала свою парламентскую фракцию и наряду с ЕР и двумя другими партиями-сателлитами поддержала номинацию Д.Медведева на президентских выборах 2008 г., ее будущее как кремлевского "резерва" остается неясным.
Среди партий-сателлитов ЛДПР оставалась наиболее ценным активом Кремля. С самого начала своей парламентской деятельности партия успешно сочетала националистическую и популистскую риторику с полной лояльностью Кремлю. Тем самым, она одновременно играла две роли. Во-первых, партия поддерживала основные предложения Кремля в Думе, при этом блокируя инициативы оппозиции (такие, как попытка начала процедуры импичмента президента в мае 1999 г.). Во-вторых, она создавала имидж фиктивной националистической партии, привлекательной для многих избирателей, но не создававшей угрозу нарушения статус-кво. На фоне парламентского доминирования ЕР, Кремль более не нуждался в услугах ЛДПР в Думе. Но присутствие партии на электоральной арене оставалось значимым в силу определенного спроса на национализм среди российских избирателей и возможности использования ЛДПР как инструмента негативных кампаний против избранных Кремлем "мишеней" (будь то "олигархи", коммунисты или кто-либо иной). Помимо ЛДПР как фиктивных националистов, к услугам Кремля всегда были фиктивные левые, равно как и фиктивные либеральные партии.
Российский опыт строительства партий-сателлитов также не уникален в сравнительной перспективе. Помимо некоторых постсоветских государств - в частности, Украины времен Леонида Кучмы, можно вспомнить ряд коммунистических режимов в странах Восточной Европы, которые создавали лояльные крестьянские, христианские и прочие партии (например, в Польше и ГДР) как каналы политического контроля над теми или иными социальными средами. Партийный авторитарный режим в Мексике, который, сталкиваясь с организованным сопротивлением, предпочитал кооптацию подавлению оппонентов, также использовал различные приемы увеличение числа партий-сателлитов с целью разбиения голосов реальной оппозиции, особенно в период упадка PRI в 1980 - 90-е годы. В России упадок партийной конкуренции создавал дополнительные стимулы для партий-сателлитов. Партийным политикам, которые не входили в ЕР, предстоял тяжелый выбор между подчинением Кремлю и (относительной) автономией от него, что на деле означало выбор между выживанием и политическим "вымиранием". Однако некоторые партии, претендовавшие на политическую автономию, все же оставались на российской политической арене.
Оппозиция: жизнь после смерти?
В 1990-е годы политическая оппозиция (сперва антикоммунистическая, а затем и коммунистическая) оказывала существенное влияние на формирование российской партийной системы. Напротив, в 2000-е годы как коммунистическая, так и либеральная оппозиция не просто утратили значимость в политическом процессе, но начали исчезать с российской политической арены подобно вымирающим видам фауны. Два основных фактора обусловили коллапс российской оппозиции, ставший заметным после думских выборов 2003 г. и продолжающийся по сей день. Во-первых, эффекты институционального дизайна с сильной президентской властью, по определению неблагоприятные для политической оппозиции, усугубились такими институциональными изменениями 2000-х годов, как повышение барьера для прохождения партийных списков в парламент, усложнение правил регистрации партий и запрет на создание предвыборных блоков. Во-вторых, в 2000-е годы ограничение политической конкуренции в России было достигнуто за счет "навязанного консенсуса" элит: Кремль безусловно доминировал на российской политической сцене, и все сегменты элит были вынуждены либо принять подчиненную роль либо утратить статус элит как таковой. Если элитная фрагментация и конфликты элит открывали политические возможности для протеста и повышали шансы оппозиции, "навязанный консенсус" не оставлял оппозиции выбора: она оказывалась кооптирована или подавлена, отбрасывалась на периферию политической арены и не могла выступать более как политический актор. В этих условиях ни КПРФ, ни "Яблоко", ни СПС были неспособны решить "классическую проблему любой оппозиции... до какой степени быть оппозиционной и какими средствами при этом пользоваться" выбор их стратегий лежал между "уходом", "протестом" и "лояльностью", но ни одна из этих стратегий не принесла оппозиции успех в 2000-е годы.
КПРФ исчерпала свой потенциал "протеста" (т.е. мобилизации масс на борьбу с режимом) еще в 1996 г., когда партия провозгласила лозунг "врастания во власть" и пошла по пути "лояльности" существующему статус-кво. С тех пор КПРФ пыталась выступать младшим партнером правящей группы, и в 2000 г. даже заключила соглашение с "Единством" о разделе между ними властных постов в Государственной Думе. Однако выгоды этой стратегии были невелики: существование прокремлевского большинства в парламенте превращало КПРФ в "косметическую" оппозицию. В ходе думских выборов 2003 г. КПРФ стала основной мишенью Кремля: атаки на партию, включая негативное освещение в СМИ, давление на поддерживавших КПРФ губернаторов и предпринимателей и разбиение электората посредством продвижения альтернативных списков повлекли за собой электоральный упадок КПРФ. Партия потеряла почти половину голосов на думских выборах, снизились и ее результаты на выборах региональных легислатур. Но даже в этих условиях стратегия КПРФ оставалась прежней: ее программные позиции, организации и лидеры оставались почти теми же, что и в 1990-е годы. Обращения партии к избирателям звучали в духе "back to the USSR", партию возглавляли второстепенные бюрократы советской эпохи, а партийные активисты отторгали любые инновации, способные повлечь за собой принципиальные изменения партийной политики. Наделе этот иммобилизм помог КПРФ удержать свою организационную и электоральную базу: партия получила 11.57% голосов на думских выборах 2007 г. и относительно неплохо выступила на выборах региональных легислатур. Но в то же время, эта стратегия загоняла КПРФ в узкое электоральное "гетто" и вела к утрате перспектив серьезного влияния на политические процессы и политический курс. Более того, стремление Кремля вытеснить КПРФ с политической арены может вынудить коммунистов к стратегии "ухода" с неизбежной последующей маргинализацией.
В отличие от коммунистов, основная российская либеральная партия, СПС (также, как и ее предшественники - "Выбор России" и "Демократический выбор России"), всегда занимала нишу полу-оппозиции; даже будучи не представлены в правительстве, эти партии готовы были войти в его состав без значимых изменений политического режима или политического курса. Такая стратегия принесла СПС плоды в ходе думских выборов 1999 г., когда либералы активно поддержали Путина и его политику в отношении Чечни: благодаря поддержке Кремля и позитивному освещению на телевидении, СПС получил 8.5% голосов. Однако в условиях парламентского доминирования ЕР Кремль не слишком нуждался в либеральных союзниках, а влияние СПС на принятие решений было незначительным. Стратегия "лояльности" Кремлю приносила СПС издержки, а выгоды доставались "партии власти". На думских выборах 2003 г. СПС не смог преодолеть 5% барьер, что поставило партию на грань организационного коллапса. Часть прежних лидеров и активистов покинула партию, а СПС предпринял реорганизацию. Либералы избрали нового председателя партии Никиту Белых, наняли нового руководителя избирательных кампаний Антона Бакова и (несмотря на партийный лейбл и официальные программные установки) активно использовали левую популистскую риторику в ходе выборов региональных легислатур. Но наиболее влиятельное крыло СПС, возглавляемое ее ключевым спонсором Анатолием Чубайсом, оставалось лояльным Кремлю любой ценой. Лишь в ходе кампании думских выборов 2007 г. СПС сменил "лояльность" на "протест": партия обвиняла Путина и ЕР в авторитарных тенденциях и открыто защищала политические свободы. СПС даже принял участие в антирежимных протестных акциях, организованных такими непартийными движениями, как Объединенный гражданский фронт Гарри Каспарова и национал-большевики Эдуарда Лимонова (прежде партия стояла в стороне от подобных действий). Но "протест" СПС пропал втуне: Кремль расценил его как попытки реванша со стороны сил, безуспешно управлявших страной в 1990-е годы, и в ответ развернул активную кампанию против либералов. Оставшиеся избиратели были дезориентированы, а очередной кремлевский сателлит - партия "Гражданская сила" - расколола либеральный электорат, набрав 1.1% голосов против 0.96% за СПС. Хотя пока рано говорить о том, выживет ли СПС в своем нынешнем виде, но очевидно, что стратегия либеральной полуоппозиции оказалась проигрышной: Сурков был абсолютно прав, заявив сразу после думских выборов 2003 г. о том, что историческая миссия либералов исчерпана.
Наконец, "Яблоко", основная (если не единственная) партия демократической оппозиции в России, понесла наиболее тяжелые потери в ходе политических изменений 2000-х годов. Изначально "Яблоко" являлось малой партией, ресурсы которой были недостаточны для достижения весомого электорального успеха. В парламентской системе такая партия могла бы выступать привлекательным партнером в рамках правительственной коалиции, но в условиях российской президентско-парламентской системы возможности коалиционной политики были весьма ограничены. В то же время, Кремль постоянно предлагал "Яблоку" различные неформальные соглашения, преследуя цель "съесть" партию путем ее недружественного поглощения. Из-за этих ограничений стратегия "протеста" стала единственным вариантом выживания партии. В 1990-е годы "Яблоко" систематически и безоговорочно выступало против любых инициатив исполнительной власти. На фоне многочисленных кризисов и глубокой фрагментации элит данная стратегия принесла партии ряд краткосрочных выгод, но долгосрочные издержки оказались куда более существенными. Несмотря на значительные инвестиции в партийное строительство, в 2000-е годы "Яблоко" столкнулось с тяжелым организационным кризисом: ряд думских депутатов и региональных активистов покинули рады партии, она теряла поддержку спонсоров, а угроза недружественного поглощения со стороны СПС усилилась. Эти трудности вынудили "Яблоко" сменить стратегию на "лояльность" Кремлю. Однако партия не извлекла из этой стратегии никаких выгод, в то время как арест основного спонсора партии Михаила Ходорковского в ходе думских выборов 2003 г. окончательно похоронил надежды "Яблока", которое не смогло преодолеть 5% барьер. Последующие события, включая провал партии в ходе выборов региональных легислатур, явно демонстрировали, что электоральный потенциал "Яблока" исчерпан. Хотя часть партийных активистов и некоторые региональные отделения (в частности, петербургское) прибегли к неконвенциональному протесту (наряду с Объединенным гражданским фронтом и национал-большевиками), поворот от "лояльности" к "протесту" также не принес успеха. "Яблоко" лишилось регистрации на выборах легислатур в ряде регионов, а в ходе думских выборов 2007 г. оставалось пассивным: после получения более чем скромных 1.59% голосов само выживание партии, по крайней мере, в нынешнем виде, оказалось под большим вопросом. Косвенным тому подтверждением может служить произошедшая в июне 2008 г. смена лидера партии.
Таким образом, ни одна из оппозиционных партий не смогла сохранить свои позиции в течение 2000-х годов. В лучшем случае, они оставались на самом нижнем уровне "слоеного торта" российской партийной системы. Их символическое присутствие в национальном и/или региональных парламентах, слабый мобилизационный потенциал и низкий уровень массовой поддержки демонстрировали глубокий упадок оппозиционной политики. Хотя эти тенденции провоцировали рост непартийной оппозиции, протестные акции которой стали заметным явлением российской политики, подобный активизм не мог успешно заменить межпартийную конкуренцию. Вместе с тем, установление контроля Кремля над партийной политикой в стране может повлечь за собой полное исчезновение оппозиционных партий в стране в долгосрочной перспективе.
Дата добавления: 2019-11-16; просмотров: 273; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!