Записки солдата и работника всех мастей. 15 страница
А пока, не сопротивляясь выбранному моей памятью течению, перенесемся вперед.
Призыв в армии Израиля не был сезонным, как в России. Солдат призывали по мере необходимости. Солдат, как правило, получая точную дату начала своей службы знал будет он служить в боевых войсках или проходить простую службу. Мало кто знал наверняка, куда именно он попадет, об этом сообщалось через 4 недели - после прохождения курса молодого бойца для обычной службы, и через 4 месяца для службы в боевых войсках. Поскольку, Джулия считалась «новой репатрианткой», она проходила курс молодого бойца по специальной программе, рассчитанной на три месяца, за которые её должны обучить основам иврита и рядом связанных с ним вещей. После этого курса, начинался 4 недельный курс молодого бойца. То есть, первые 4 месяца уходили на обучение службе, и 20 месяцев на службу. К слову, если бы я был двадцатилетним парнем, я бы служил 3 года, а до 2006 года 3,5. Если бы Юлия приехала в Израиль в более зрелом возрасте, срок её службы, составлял бы от 4 до 12 месяцев. Но, она приехала в 21 год и в 22 призывалась.
Во время учебы, Джулию отпускали на выходные домой в пятницу вечером, а возвращаться она должна была в воскресение утром. Каждую третью неделю она оставалась на базе «закрыть шаббат».
В отсутствии Джулии мне приходилось как-то коротать время. И если до её появления в моей жизни, быть одному было моим естественным состоянием. То с появлением Юлии, желая ненадолго побыть без нее, насладится личным пространством и личным временем, я очень быстро начинал скучать по ней. Вернее, скучать я начинал в первые минуты и даже секунды, а вот испытывать дискомфорт, я начинал примерно через полчаса. Это можно сравнить с тягой активного курильщика к сигарете. Обычный человек не курит, и не испытывает потребности в курении. Более того, его раздражают курильщики и испускаемый ими дым и запах. Так же, одинокие люди с особой злобой смотрят на влюбленные парочки и излучаемое ими настроение.
Проходит полчаса с момента, как погасла очередная сигарета, и курильщик начинает чувствовать дискомфорт, словно что-то важное пропало из его жизни. Спустя час-полтора желание закурить заполняет все мысли и тело словно начинает зудеть. Спустя еще час желание закурить и насытить организм никотином становится физически болезненным. Если курильщик проснется с утра и не закурит, его день можно считать не начатым. Он будет ходить в полудреме мучаясь своим похмельем. Ни чашечка кофе, ни холодный душ, не смогут исправить ситуацию. Да и не хочется ничего подобного, пока не будет выкурена первая самая желанная сигарета. Курильщик может просидеть дома несколько часов и выйдя из дома, обнаружит, что его ноги ватные и тело словно пьяное. Ком в горле и острая физически ощутимая нехватка жизненно важного «чего-то». Закурив, у курильщика начнет кружиться голова, счастье прольется по всему телу, ноги станут ватными, но уже по другому. Все это закончится через 5-10 минут, но чувство легкого счастья не будет покидать еще несколько часов.
Конечно, привязанность к Джулии, была моральной, а не физической. И при усилии воли я мог жить без неё. Но, я не хотел. Мне не хватало всего, что было в ней. В ней было много похожего на других девушек, но не в одной девушке, я не мог найти много похожего на нее.
В воскресенье утром, проводя ее на службу, я ехал домой в приподнятом настроении, ведь, по сути, только что было наше с ней свидание. Но, как только я доезжал до дома, я возвращался в квартиру, в которой я оставался один на один с собой. В доме были её вещи, все пахло её запахами, а её рядом не было. Всё пустело и становилось бессмысленным. Да, спустя пять дней, она вернется, и счастье вновь постучится в двери. Но, до этого времени, нужно как-то жить, и даже не жить, а заставлять себя.
|
|
|
|
|
|
Мы были уже больше года вместе, и целый год жили и проводили все время вдвоем. Но в будничной рутине, в беге времени, мы так и не растратили ни капли нашей влюбленности и обожания. Хотя влюбленность давно эволюционировала в любовь, но раз за разом, помимо любви, в моем сердце рождалась очередная влюбленность к ней. Жадно хотелось ею дышать, и весь воздух, который был ни ей, вызывал отвращение. Весна и лето с присущими им девочками в шортиках и юбках, не вызывали ничего, кроме желания одеть их и убрать с улицы, чтобы не мешать светить моему солнцу по имени Джулия. В тоже время, хотелось сделать всех слепыми, от мала до велика, чтобы никто не смотрел на Джулию, воруя лучи моего любимого солнца.
Дни без нее становились похожими друг на друга. Единственное, что их отличало, это мое настроение. Воскресение начиналось с радости, поскольку она была рядом. Затем радость перерастала в отчаянье, поскольку, до очередной встречи оставалось пять дней. Наступал понедельник, и становилось немного легче, поскольку я понемногу привыкал к разлуке. Затем наступал вторник, и мое настроение вновь резко ухудшалось, поскольку я не видел её уже двое суток. В среду, во мне играли смешанные чувства, с одной стороны, я не видел её два-три дня, с другой стороны, оставалось всего два-три дня до наших выходных. В четверг, я впадал в депрессию, поскольку разлука длилась уже четвертый день. Ближе к вечеру, настроение резко менялось, я был счастлив и считал часы до нашей встречи. В пятницу, я ходил по магазинам, покупая еду. Час-два, я наводил порядок в доме, разгребая заваленный мусором пол возле дивана, мыл гору посуды принесенную из комнаты, которую копил всю неделю, не находя в себе сил встать. Зачем убираться и мыть посуду, если её нет рядом? Я не брился 5 дней, и ходил по улице в сланцах и штанах. Пятница была тем днем, в который после обеда приезжала она, чтобы провести со мной выходные и утром воскресения покинуть меня. Я жил от выходных до выходных.
|
|
|
|
|
|
В качестве развлечений, я выбрал себе несколько странных хобби. Одним из которых была работа.
Мне не нужны были деньги, но работа была возможностью за бесплатно провести время в небольшом театре абсурда. Дело в том, что бродить по внутренней Вселенной в отсутствии Юлии, было очень расточительно. За минуту земной жизни, я мог провести несколько часов в своем мире. А значит, за пять минут жизни, я проводил сутки в своем мире, что означало лично для меня, каждые пять минут земной жизни, оттягивать нашу встречу на один день. Подобным фокусом я пользовался, когда Юлия была рядом. Я уходил на минуту в себя, и спустя несколько внутренних часов в моем мире, возвращался в мир в котором она была рядом со мной. Для нее, я просто закрывал на минуту глаза, к примеру, когда лежал у нее на коленях или после секса обнимая ей лежа на боку. Я делал наше свидание более длинным. За сутки я отключался, уходя в свой мир, раз 5-6, проводил несколько часов в своем мире и несколько часов с ней, и так по кругу. Словно, запивая коньяк колой, чтобы растянуть дорогой напиток. Я не мог «отложить» Юлю на потом. Но я мог сделать паузы между нашей встречей, превращая её из одной длинной в несколько коротких. По этой же логике, в её отсутствии, я никогда не заходил в свой внутренний мир. И поскольку выходить во внутренний мир я не мог, мне нужно было как-то себя развлекать.
Устраиваться на работу и работать, занятие не очень веселое. А вот раз в неделю провести время с незнакомыми людьми на новой работе, чтобы под конец дня послать всех к чертовой матери – это весело. Иногда я отлавливал начальника предприятия или фирмы и при всех высказывал ему всё то, что я о нем успел надумать. Если бы только можно было представить, какое наслаждения я приносил работягам, сколько из них хотели бы быть на моем месте и иметь возможность вот так вот, не смотря ни на что, обругать начальника и хлопнув дверью уйти. Я думаю недели хорошего настроения им были после этого обеспечены.
Я же в свою очередь, был полностью застрахован. Во-первых, устраиваясь на работу на фабрику или завод, у меня спрашивали документы. Но не делали их копию и не вносили мое имя в базу данных. Эту процедуру по привычке откладывали на несколько дней, когда точно будет известно, что мне подходит рабочее место, а я подхожу начальству. Так же агентство, которое раз в неделю мне давало направление на работу, под моим воздействием, никогда не отказывало мне в новом рабочем месте и никогда не сообщало работодателю моего полного имени, если находились желающие. Но, желающих не должно было находится, поскольку наезжая на очередного начальника, я внушал ему необходимость не искать меня и простить. Иногда, я так же внушал ему необходимость за счет своей зарплаты повысить зарплаты рабочим, что всегда четко выполнялось. Опасаться стоило не начальника переходившего в мое полное подчинение, а его замов или высших начальников, которые могли услышать мою речь и решить навести справки обо мне, а то и подать на меня в суд, за оскорбление чести их сотрудника. В агентстве в таком случае ничем не могли помочь искателю моих данных, поскольку в агентстве по трудоустройству я официально не числился. Из трех женщин работающих в выбранном мной агентстве, я всегда обращался к одной и той же, которая попадала под мое воздействие, и не вносила меня в свою базу данных. Она не помнила, что выписывала мне направление на работу, а в случае, если обиженный начал бы меня описывать внешне, под мое описание попал бы каждый пятый мужчина, коих через агентство ежедневно проходит огромное количество.
Записки солдата и работника всех мастей.
-Ты посмотри на неё, вырядилась, прошмандовка, как ей не стыдно, в её-то возрасте.
Пять женщин в возрасте от пятидесяти до шестидесяти лет обсуждали стоящую за забором девушку сорока с лишним лет. Девушка, а вернее женщина, стояла и курила, прислонившись ногой к забору. На женщине была черная юбка до колена, черные лакированные сапоги, белые кудрявые пряди волос падали на черную кожаную куртку. Женщина выглядела эффектно и сексуально. В свои сорок с лишним, она была красивее, чем все сидящие за забором женщины в свои лучшие годы. Женщины язвительно бросавшие друг другу свои недовольства, давно запустившие себя и забывшие, что такое интерес со стороны мужчин к их персоне, коротали перерыв на территории завода.
-А вам не кажется, что судить людей за их внешность не достойно взрослого зрелого человека? – спросил я.
-А тебя родители не учили, что со старшими нужно разговаривать уважительно? – ответила главная язва компании. – Не созрел еще замечания давать, я тебе в матери гожусь сопляк.
-В матери вы мне не годитесь, не проходите, так сказать, фейс-контроль. Мама у меня была интеллигентная, вы малость недотягиваете. И да, мама учила меня разговаривать со старшими уважительно. А еще мама учила меня отстаивать правду и справедливость. Так же, мама учила меня, что если тебя спрашивают «учила ли тебя мама манерам», значит, человеку нечего сказать в свою защиту и он переходит на личности, упрекая тебя в отсутствии воспитания. Ведь, вы сейчас упрекаете даже не меня, вы упрекаете мою мать. Вы не говорите «какой плохой у мамы сын», вы говорите «какая плохая у сына мать, раз не воспитала в нем уважение к старшим». Вопрос только в том, кого мне здесь уважать? Старых баб, которые язвят о красоте красивой женщины, которая в сорок с чем-то может себе позволить выглядеть на ряду с их невестками и дочерями? Ведь, если бы здесь были ваши дочери в таком же наряде, вы бы совсем иначе пели. Четверо из вас, считали бы чужую дочку прошмандовкой, при этом поддакивая пятой о том, что дескать «да, дочь твоя красавица, а фигура то какая». Молчите старые ведьмы.
Последняя фраза, была сказана с применением воздействия. И старые ведьмы провели в страхе и молчании всю перемену. Я же отправился к начальнику завода, и приказал уволить старых дур.
***
В строительной бригаде, на перемене, попивая кофе, начальник смены рассказывал о том, что на самом деле не существует никакой тревожной кнопки на полицейских Израиля. Она им попросту не нужна, поскольку по закону, полицейские всегда ходят парой.
- А если на них нападут? – спросил молодой подчиненный.
- Что нападут? Нападут на одного, вмешается другой – с пренебрежением ответил начальник смены.
- А если нападут сзади? – не унимался молодой.
- Ну, убьют полицейских, зачем кнопка тогда?
- Ладно, а если я нападу на полицейского вне его рабочего времени. Когда он будет возвращаться один домой?
- Тебе это зачем надо вообще? Ты дурак что ли? Зачем тебе нападать на полицейского?
- Я просто спрашиваю. Тема интересная. – защищаясь ответил молодой.
- Что может быть интересного в нападении на полицейского?
- Да, нет, не интересно мне на полицейского нападать. Мне интересно, что будет.
- Посадят тебя. Что будет? Ничего хорошего. Зачем тебе это надо?
-Да не надо мне это, я просто хочу понять.
-Что ты хочешь понять?
-Понять, как работает закон. Он же не при исполнении. Значит, судить должны, как за нападение на гражданское лицо.
-Ты совсем тупой? – начальник смены все больше заводился – Оформят задним числом, что был при исполнении, и закроют тебя на максимальный срок. Придурок блин, мента завалить решил.
Все громко засмеялись. Молодой взял валяющийся кирпич, и со всей дури ударил начальника смены по лицу. Смерть наступила почти мгновенно. Молодому дали десять лет. Ни один полицейский не пострадал.
***
На одном заводе в отделе упаковки хлебобулочной продукции, женщина шестидесяти одного года, будучи начальником смены, зная, что через три месяца ей исполнится шестьдесят два года и она выйдет на пенсию, и будет вынуждена подрабатывать на фабрике по несколько часов в день в качестве подчиненной, в последнее время не давала спуску своему подчиненному, который скоро должен был занять её место, и из подчиненного стать её начальником.
Из этого могла бы получится интересная история, но не получилась. Хотя нет, получилась. Парень не выдержав постоянных придирок своей начальницы, уволился с работы, и на его место пришел другой человек. Казалось бы, все отлично, от перемены мест слагаемых, сумма не меняется. Но, от смены будущего руководства – меняется. Новый работник, в отличии от уволившегося, имел стальные нервы и увольняться не собирался. Помимо стальных нервов, он так же имел злопамятность, которую никак не проявлял, пока не занял место своей начальницы. После вступления в новую должность, превратил жизнь новой подчиненной в ад. Ад был настолько жестким, что она предпочла бы умереть от удара кирпича, но у опытных рабов стальные нервы, и от удара свежего хлеба, в отличии от удара кирпичом, мало кто в этих краях умирал.
***
Я сидел и пил чай на задней части заводского двора. Рядом со мной сидел водитель «маргизы», никак не могу вспомнить, как это по-русски. Но, в общем, это такая машина, которая поднимает всякие вещи. Наверное, правильней было бы назвать этого человека, не водитель маргизы, а кладовщик. Наверное, так его и назовем. Так вот:
Сидел я… Я сидел и пил чай на задней части заводского двора. Рядом со мной сидел кладовщик. Мне всегда казалось, что работать на складе, одному, без постороннего надзора и вмешательства – приятная работа. Ходишь себе по складу, сам себе начальник. Ездишь на машинке, расставляешь коробки. Ездишь на машинке к грузовикам забирать поддоны с разной всячиной или всякой всячиной. Захотел – покурил, захотел – чай сделал. У тебя личное большое царство, в которое периодически заходят рабочие, спрашиваю про коробки или обмениваются с тобой шутками и мнениями. Ты друг для всех при этом не вынужден ни с кем проводить весь рабочий день.
Но, мой кладовщик был расстроен.
-Знаешь, у нас с женой живет собака – начал я.
-У меня тоже дома живет теща.
-Та не, обычная собака, девочка.
-Вот вот, моя теща тоже та еще сука, необычная правда.
-Да нет ну, обычная собака. Дворняжка.
-Вот и мне теща часто говорит, что её дочка подобрала меня, как дворняжку, отмыла, накормила, угол выделила, а я такой неблагодарный.
-Так вот моя собака – продолжал я, не замечая того, что меня не очень слушают – Она всегда на позитиве. Людям стоит учиться у собак.
-Скажи, а твоя собака работает с 7 утра до 5 вечера? Собака думает, как ей прокормить детей, оплатить счета, как оплатить ипотеку и постараться не заболеть, чтобы не терять рабочие часы?
-Нет…
-Я бы тоже был вечно на позитиве, если бы все, что от меня требовали, это поесть, поспать, пописать и дать лапу.
Добавить было нечего. Мне добавить было нечего.
-А еще теща у меня сука – а вот ему было, что добавить.
Послесловие.
Я думал о своей жизни. У меня было всё то, чего может хотеть нормальный человек. Я был здоров. У меня была любимая жена. Я не был обременен финансами. У меня была уютная съемная квартира. У меня была любимая собака.
Но, любимая моя была далеко, и видел я ей два дня в неделю. Это казалось жуткой несправедливостью жизни. Жизнь, как бы смеялась надо мной. Она дала мне все к тридцати годам, но отнимала самое главное, обесценивая все остальное. Джулия тоже была здорова, но два дня на фоне пяти дней, казались каплей в море, хоть и спасительной. Я был умирающим от жажды цветком, и та самая капля, которая вовсе не была соленой, попадая на меня, продлевала мне жизнь, а затем испарялась, оставляя меня сохнуть под солнцем.
Но, Джулии могло и не быть, не было бы собаки и дома на горе. Все могло быть иначе, и сейчас я не был бы этому рад. Не встреть я Джулию и не зная её, я был бы рад своей жизни. Все было бы иначе, и я просто не знал бы о том, что все может быть вот так. Скорей всего, я продолжал бы в глубине души чувствовать и понимать, что мне чего-то не хватает, но эту нехватку чего-то большого, старались бы восполнить мелкие вещи. Были бы случайные девушки в моей постели, жизнь, потраченная на потребление, и многое другое. Но, все равно, что-то невиданное болело бы в груди.
Год назад, живя в своём уютном мире, пусть криво, но тщательно мной устроенном, я был уверен, что любое вмешательство из вне в виде другого человека (девушки) пошатнут основы моего мира, и войдя в полноценные отношения, я перестану в полной мере быть собой.
Когда это вмешательство произошло, я без сожалений и раздумий отказался от привычного мира, и он без особых усилий подстроился под новую реальность. И я совсем не ощутил ни малейшего дискомфорта, от его глобальных изменений.
От чего всё именно так, и почему во мне не появилось чувства, что приобретя её, я потерял себя, и то, что считал наиважнейшим, а именно свободу и право быть собой?
Я подавлял в себе желание быть с кем-то, вернее не хотел быть с "кем-то". Но захотел быть с ней.
Это и было проявлением моей свободы. Впустить её в свой мир, и усовершенствовать его вместе с ней.
Я не потерял ничего, кроме права быть запертым в несвободу.
Да, мой мир был моим, и на тот момент его совершенство заключалось именно в этом.
Встретив её, мой мир просто перешел на новый уровень, на новый виток развития. Я бросил палку-капалку и взял в руки лопату. И очень быстро лопата переросла в экскаватор. И вот мы вместе с ней строим общий мир, соединяя два мира в один.
И все же, меня не покидало чувство некой несправедливости. Все было на своих местах, но почему мы с ней должны быть далеко друг от друга? В этом была несправедливость жизни, которая видимо не любит делать так, чтобы человеку было до конца комфортно. Она обязана подкинуть в кровать горошину. И сколько не старайся, горошину не найти и не убрать. Но я смог убрать, просто осознав одну вещь, к которой меня подвел русский официант Сережа, в одном из ресторанов Америки, в день своего увольнения.
Официант Сережа, правильно сказал, что мы получаем то что заслуживаем.
Заслуживал ли я таких долгих разлук с Джулией? Конечно заслуживал. По той простой причине, что не отказал ей в просьбе пойти в армию. Она решила не отказывать покойной бабушке и выполнить её последнюю волю. А я решил не отказывать Джулии в просьбе выполнить последнюю просьбу покойной бабушки.
Я мог воздействовать на Джулию и заставить ее не идти в армию. Я мог попросить Джулию не идти в армию. Я мог много чего, к примеру, наша свадьба служила весомым поводом для освобождения Джулии из рядов военнослужащих. Мы могли завести ребенка и это тоже освободило бы её.
Много чего мог сделать я, не смотря на все обстоятельства. Но, сделал выбор в пользу решения Джулии. Повлиял ли я на него? Да, безусловно. Мог повлиять отказом, а повлиял согласием. И это была жертва, поскольку это меняло наши жизни во всех направлениях, начиная со смены места жительства, заканчивая тем, что я как пес ждал её всю неделю у двери, и писался от умиления показывая лужу, когда она приходила домой.
Даже у смертельно больных есть выбор, умереть в обыденной жизни, умереть или выжить на лечении в больнице, или покончить с собой. Выбор есть всегда, и нет правильного или неправильного, есть лишь последствия от выбора. Последствия и обстоятельства, которых мы заслуживаем, поскольку они результат нашего выбора.
Прошел всего месяц с начала службы Джулии, и до последнего дня в армии оставалось еще 23 месяца, но это уже совсем другая история. Как и история о тех 6 месяцах, которые я провел в России, изучая коды и информационное поле.
Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 113; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!