I. Борьба за религиозную свободу 23 страница



 Благодаря многочисленности государств, тесно соприкасающихся своими интересами, политические сочетания возникали в Италии чуть не ежедневно. Сегодняшняя дружба союзников на завтра сменялась смертельною враждою соперников. Государства полуострова постоянно воевали друг с другом. Враждебное отношение между ними привлекало в страну шайки наемников, готовых к услугам всякого, кто даст больше. Эти наемные банды были опасны как беззащитному сельскому населению, так и самим правительствам, всегда ожидающим сюрприза от своих наемников.

 К этим условиям, сходным с теми, какие представляла Эллада, присоединялось еще одно, чуждое ей - это нашествие иностранцев. Благодатная страна в течение всего средневековья притягивала к себе иностранцев, которых тянула туда какая-то невидимая сила. С севера наступали французы, королю которых Карлу VIII захотелось повторить похождения германских императоров. С юга им на встречу надвигались испанцы. Итальянские государства разделялись на союзников и врагов Франции, правительства в них падали и восстановлялись в зависимости от близости и успехов французской армии.

 "Италия, в наше время, представляет собою огромную арену, на которой преимущественно совершались и совершаются на наших глазах самые непредвиденные события, и она в этом отношении похожа на равнину, лишенную всякой искусственной защиты против разлива в половодье. Если бы она, подобно Германии, Испании или Франции, представляла какое-либо сопротивление бурному потоку, то ее не затопляло бы наводнениями или, по крайней мере, она менее страдала бы от них" *(356).

 При таких условиях жизнь итальянцев должна была достичь высшего напряжения. Халиф на час, герцог или князь старался использовать свой успех, обеспечивая свою безопасность приверженцами, одаряя их всеми благами в ущерб остальным. Это обстоятельство создавало недовольство и зависть. В тиши готовился заговор, который князю нужно было если не знать, то предполагать. В ожидании изменнического удара где-нибудь на улице или на балу, он сам готовил яд тем, кого почему-либо имел основание подозревать. Партии, заговоры, явные и тайные убийства, коварные обещания государей, ложные уверения в преданности со стороны подданных - такова картина нравственного состояния Италии в конце XV столетия и начале XVI. Эта атмосфера яда и кинжала проникла из Италии во Францию через Екатерину Медичи, в Польшу через Бону Сфорца.

 Естественно, что перед лицами, любившими свою родину и сознававшими ненормальность сложившегося порядка вещей, вставали две проблемы: 1) как удержаться правлению внутри, чтобы обеспечить населению продолжительное мирное благоденствие и 2) как защитить страну от внешних врагов, пользующихся ее бессилием.

 II. Николо Макиавелли родился во Флоренции в 1469 году. Он принадлежал к обедневшему старинному роду этого государства. Отец его был юрист, мать причастна к поэзии. Впервые появляется Макиавелли на политической сцене в 1498 году, когда, по изгнании Медичи из Флоренции и учреждении республики, он был избран секретарем Совета Десяти. Обязанности секретаря он выполнял в течение 14 слишком лет. Благодаря его выдающимся дипломатическим способностям, республика охотно пользовалась его услугами, посылая его с различными поручениями к правительствам, как Италии, так и Германии. Благодаря этому Макиавелли открывалась возможность наблюдать и составить богатый материал. В дипломатической жизни Макиавелли чувствовал себя, как рыба в воде.

 Но приближались черные дни. Судьба изменилась к Медичи. В 1512 году Республика пала. Хотя другие сородичи Макиавелли быстро приспособились к новому порядку вещей, но он остался не у дел. Попытки Макиавелли снискать себе расположение князя не увенчались успехом. Наоборот, обнаруженный вскоре заговор отразился на бывшем секретаре республики. Он был привлечен к суду, подвергнут пытке и заключен в тюрьму. Он сам был доволен тем мужеством, которое он обнаружил при пытке, не выдав себя ни единым словом.

 Когда на римский престол вступил один из Медичи, под именем Льва X, Макиавелли был выпущен из тюрьмы, но зато присужден был удалиться в деревню. Здесь в сельской тишине, среди людей, мало интересующихся судьбами правительств, Макиавелли вынужден был вести образ жизни, совсем несходный с тем, к которому он привык. Он страшно скучал, мечтал о возвращении к прежней деятельности, вел оживленную переписку со своими прежними друзьями. От скуки, от безделья он стал усиленно заниматься классиками и писать. По странной игре судьбы, то, что составляло смысл его жизни, не имело никакой цены с исторической точки зрения, а то, чем он с тоски заменял свою деятельность, обеспечило ему долгую известность.

 Вот как проводил Макиавелли время в этот период своей жизни. По утрам он занимается своим маленьким хозяйством, ловит птиц в силки и бродит по лесу с Данте или Овидием в кармане. В трактире на большой дороге собирается приезжий люд, и Макиавелли заходит туда, чтобы набраться политических новостей. "К тому времени наступает обеденный час, и я сажусь со своей семьей за скромную трапезу. После обеда я отправляюсь снова в трактир, где обыкновенно застаю хозяина, мясника, мельника и двух каменотесов. С ними я провожу остальную часть дня, играя в карты. Когда наступает вечер, я возвращаюсь домой и иду в свою рабочую комнату. На пороге я сбрасываю свое грязное крестьянское платье, облекаюсь в парадный должностной костюм, и в таком приличном виде вступаю в круг великих людей древности. Любезно принятый ими, я насыщаюсь этой пищей, которая одна мне соответствует и для которой я рожден. Я не боюсь беседовать с ними и смело требую объяснения их действий". "В течение четырех часов я не испытываю ни малейшей скуки, забываю всякие неприятности, пренебрегаю своею бедностью и не страшусь даже смерти".

 Результатом этих вечерних занятий являются "Рассуждения о первых десяти книгах Тита Ливия" (Discorsi sopra la prima peca di Tito Livio) и "Государь" (Il principe). По некоторым данным можно думать, что первая работа была выполнена между 1513 и 1516, а вторая - между 1516 и 1519 годами. Первое сочинение значительно больше, делится на три части. Это рассуждения не о, а по поводу первых десяти книг римского историка. Между обоими сочинениями самая тесная связь, некоторые места повторяются буквально. В нескольких случаях сочинения ссылаются одно на другое.

 Но вечерние часы научных занятий не могли наполнить жизни Макиавелли, рвавшегося к практической деятельности. В письме к своему другу Веттори он говорит, что готов служить Медичи, хотя бы они заставляли его обделывать камни. Однако все его обращения были напрасны. В виде последнего средства обратить на себя внимание, Макиавелли прибегает к посвящению своей книги "О государе" Лоренцо Медичи. Но и это успеха не имело. Государь, ознакомившись с преподнесенным ему произведением, еще более проникся убеждением в опасности иметь около себя такого человека, как бывший секретарь Флорентийской республики. В 1519 году Лоренцо умер.

 Наконец, в 1521 году Макиавелли снова призывается к общественной деятельности. Опять он в своей сфере. Но польза продолжительных кабинетных занятий сказалась. Благодаря ним, он мог выполнить поручение расположенного к нему папы Климента написать историю Флоренции и Медичи, что он и сделал в промежуток между 1520 - 1525 гг. Он же, по поручению папы, составил проект государственного устройства для своей родины.

 В 1527 году подобное движение Карла V имело своим последствием восстановление республики во Флоренции. Макиавелли готовился снова служить своей родине на прежних условиях, но смерть настигла его в этот момент, на 58 году жизни.

 III. Приступая к чтению произведений Макиавелли после средневековой литературы, невольно поражаешься огромным различием точек зрения. В вопросах общественных Макиавелли проявляет поразительный религиозный индифферентизм, который бросается в глаза своим контрастом со средневековыми учениями. Не то важно, что Макиавелли высказывается против папской власти и притязаний церкви господствовать над государством, а то, что он совсем исключает религиозную точку зрения, как будто она никогда и не существовала. Этим приемом он совершенно отделяет политику от теологии, устраняет религию из вопросов о государстве.

 Все его мышление насквозь проникнуто светским духом. Попытка Савонаролы, его современника и соотечественника, произвести в обществе нравственный переворот силою духа вызывает в нем улыбку сожаления к наивности монаха *(357). Весь склад его мысли - положительный. Он задается целью проникнуть в реальную сущность описываемого предмета, а не отдаваться мечтательным увлечениям, мешающим видеть ясно вещи, как они есть. Он делает упрек тем, "кто для изучения того, что должно бы быть, пренебрегает изучением того, что есть в действительности" *(358). И в этой области Макиавелли проникнут духом свободного исследования. Он анализирует интересующие его явления с полным бесстрастием натуралиста. Благодаря этому направлению, Макиавелли с хладнокровием анатома вскрывает мотивы поведения человека, как бы густо ни прикрывались они показными соображениями. Поразительный пример такого приема мы имеем в объяснении политики современного ему Филиппа Аррагонского, который достигал крупных политических успехов под прикрытием религиозных целей, доставивших ему титул Католического. Но Макиавелли с беспощадным искусством обнаруживает те истинные мотивы, которые на самом деле лежали в основании изгнания мавров из Испании и войны с Италией и Францией.

 Макиавелли не только описывает то, что дал ему многолетний опыт изучения истории. У Макиавелли свой политический идеал. Этот идеал сложился у него под влиянием различных факторов. Окружающая его действительность, судьба его любимой Флоренции наталкивали его, по противоположению, на представление о том, что должно бы быть взамен того, что есть *(359). Сын своего века, Макиавелли проникнуть духом Возрождения. Он преклоняется перед государственным величием Рима. Ему непонятно, как можно восхищаться искусством, литературою, философией древних и не стремиться к заимствованию у римлян политической мудрости. Покупают за огромные деньги обломок статуи, чтобы украсить дом, и не подражают государственным учреждениям Рима, создавшим беспримерное величие последнего *(360). Все, что напоминает средневековье, должно быть отброшено и заменено тем, что дает история древности. Наконец, идеал его складывается под влиянием жизненного опыта, убедившего его в нецелесообразности многого существующего, но уже отжившего, и в необходимости подставить взамен то, чего требует жизнь.

 Каков же его политический идеал? Он желал бы видеть "государя, находящегося в безопасности среди обеспеченных граждан; мир, наслаждающийся спокойствием и управляемый правосудием; сенат, пользующийся своею властью; судей, - своими прерогативами, богатых граждан - своими богатствами; благородство и добродетель в уважении, - всюду спокойствие и счастья". С другой стороны, он хотел бы увидеть "обуздание раздоров, беспорядков, пороков и честолюбия, словом, тот золотой век, когда каждый может свободно выражать и защищать какое угодное мнение". Высшая радость, наконец, увидеть "мир торжествующим, государя, окруженного уважением, славою, и счастливый народ, относящийся к нему с любовью" *(361). Чтобы настал этот золотой век, - надо, прежде всего, достигнуть объединения Италии под одною могучею государственною властью *(362). В этой идее, составляющей главный нерв всего политического мировоззрения Макиавелли, этот мыслитель сходится с тенденциями нового времени и является первым их выразителем среди политических писателей рассматриваемого периода!

 IV. Макиавелли не философ, развивающий логически из основного начала целую систему, он и не ученый, основывающий свою политику на твердых основаниях теории. Это просто умный, наблюдательный и вдумчивый человек, который, пользуясь своим житейским опытом и страстно любя родину, желает дать ей указания, как достигнуть того величия, каким блистали предки итальянцев - римляне. Макиавелли не поражает обширностью своих исторических познаний, но он хорошо сумел использовать то немногое, что знает. Его опыт весьма ограничен, но он продумал глубоко все то, что наблюдал. Он не гонится за систематичностью, - он рассчитывает только на убедительность своих советов.

 Как человек своего времени, он, прежде всего, старается отбросить все, что, с точки зрения века, составляет препятствие для культурного и политического преуспеяния.

 Первым врагом его идеала является церковь, и Макиавелли предъявляет ей суровые обвинения.

 В представлении Макиавелли религия является искусственным произведением человека, предназначенным служить какой-нибудь политической цели. "Не было ни одного законодателя и вообще основателя в народе новых установлений, который не ссылался бы на Бога, потому что иначе его учреждения были бы отвергнуты" *(363). Религия полезна для военного дела, потому что ею можно поддерживать дисциплину и настроение в войске *(364). И этим средством можно действовать на самых умных: "флорентийцы народ не глупый, а убедил же их брат Савонарола в своих сношениях с Богом". Эту веру "мудрые правители должны поощрять и поддерживать все, что благоприятствует религии, хотя бы считали это обманом и ложью". "Полезны и чудеса, как средство укреплять веру в людях" *(365).

 Естественно, что Макиавелли признает религию настолько, насколько она полезна политике, и отвергает ее, если она идет в разрез с политикою. Римская религия как нельзя более отвечала целям государства, христианская же вредна в политическом отношении. "Наша религия полагает высшее благо в смирении, в презрении к мирскому, в отречении от жизни, тогда как языческая религия полагала его в величии души, в силе тела и во всем, чтоб делает могущественным. Наша религия, если и желает нам силы, то не на подвиги, а на терпение. Это новое учение, как кажется, обессилило мир и предало в жертву мерзавцам. Когда люди ради рая предпочитают переносить всякие обиды, чем мстить, мерзавцам открывается обширное и безопасное поприще" *(366).

 Особенно возмущен Макиавелли христианскою религиею в образе римского католицизма. "Многие думают, что для Италии очень хорошо зависеть от римской церкви", но Макиавелли считает это глубоким заблуждением. Напротив, в этом он видит несчастие Италии. Во-первых, "дурные примеры римского двора совершенно уничтожили всякую набожность и религиозность в стране". Во-вторых, церковь причина междоусобий, лишающих Италию той силы, которая необходима для отражения внешнего врага. "Причиной, почему Италия не достигла того, чего достигла Франция и Испания, почему не имеет общей республиканской или монархической власти, должно считать церковь" *(367).

 Не меньшим врагом благоденствия Италии является другое наследие средних веков - феодализм. К дворянам Макиавелли относится с нескрываемою ненавистью. "Дворянами называются люди, праздно живущие доходами со своих владений, не имея нужды заниматься земледелием или вообще трудиться, чтобы жить. Люди эти вредны во всякой республике и во всякой стране; из них особенно вредны те, которые имеют, сверх того, замки и покорных подданных" *(368). Верный духу времени, Макиавелли не смешивает господствующий класс средних веков с классом, предъявляющим требование на господство в новое время. Если бы ему указали на ту роль, какую играло дворянство в Венеции, то на это замечание у него готов ответ. В Венеции дворянство совершенно номинально, там знать не имеет владений, богатство ее состоит в товарах и другой движимости, она не владеет замками и подданными" *(369).

 Наконец, препятствие к осуществлению идеала Макиавелли видит в нравственной дряблости своего века. Нравственность не есть нечто враждебное, это продукт условий общественной жизни. Под влиянием различных причин, среди которых немалую роль - сыграла церковь, человечество потеряло ту нравственную силу, которая характерна для римлян и которая создала их величие. Дряблость сказывается в мелочности, нерешительности, в недостатке смелости довести дело до конца, хотя бы это было и дурное дело. С этой точки зрения Макиавелли образцом государственного деятеля выставляет Чезаре Борджиа, который никогда не колебался в достижении своих целей, и презирает Больони, который осмелился воевать с папой, но побоялся воспользоваться случаем, отдававшим врага в его руки, и не решился наложить руку на первосвященника.

 V. Для спасения Италии необходимо, чтобы в ней явилась такая же сильная государственная власть, как во Франции или Испании. "Главнейшими основами устройства государств всякого рода служат хорошие законы и хорошо организованные войска, а так как без хорошо организованного войска в государствах не могут поддерживаться и хорошие законы, и где хорошо организовано войско, там обыкновенно существуют и хорошие законы, то я не стану ничего говорить о законах и остановлюсь только на рассмотрении устройства войск" *(370). Действительно, Макиавелли, придавая огромное значение силе, на которую должна опираться государственная власть, уделяет в своих сочинениях много внимания военному делу.

 Войска должны быть организованы из своих граждан, но не из наемников, готовых только грабить мирных жителей, и не из союзников, способных воспользоваться в своем интересе результатом победы *(371). Войска надежны лишь тогда, когда они состоят из граждан, сознающих всю важность защиты государства от вторжения врагов или всю выгоду расширения территории. В этом была сила двух лучших в мире войск - спартанского и римского. Победа дается духом войска *(372), а на этот дух можно рассчитывать только, когда войско национально.

 VI. Какой же государственный строй более всего отвечает идеалу Макиавелли, республиканский или монархический?

 По этому вопросу Макиавелли в своих "Рассуждениях" развивает демократический склад мыслей. Мы видели, каким врагом дворянства обнаружил себя Макиавелли. Он берет на себя смелость, "вопреки общему мнению всех историков", отстоять тезис: толпа умнее и постояннее государя *(373). "Вопреки общепринятому взгляду, будто народ, властвуя, бывает непостоянен, изменчив, неблагодарен, я утверждаю, что эти недостатки свойственны ему в той же мере, как и государям". Народ в целом консервативнее монарха. В обычное время он тверже стоит за сложившийся порядок, чем государь, поддающийся разным влияниям. "Народ всегда умнее, постояннее и рассудительнее государя". "В суждении о делах народ редко ошибается в выборе между двумя противоположными мнениями, если они защищаются равносильными ораторами". "Когда народ предается своеволию, то страшатся не тех безумств, которые он может наделать в настоящую минуту, а того зла, которое может возникнуть впоследствии, если смуты повлекут за собою возвышение тирана. Иное дело поступки дурного правителя - тут все зло в настоящем и вся надежда на будущее: люди надеются, что злодеяния его приведут, наконец, к восстановлению свободы. Следовательно, разница между своеволием народа и государя состоит в том, что одно подает повод к опасениям, а другое возбуждает надежды".

 "Если общее мнение неблагоприятно народу, так это потому, что о нем каждый может злословить беспрепятственно, и без опасения, даже когда он у власти, о государях же приходится говорить с множеством ограничений и недомолвок, внушаемых страхом".

 По-видимому, из приведенных мест с очевидностью выступает точка зрения Макиавелли на лучшую форму правления. Однако, дело затемняется тем обстоятельством, что человек, который ставит народовластие выше монархии, пишет сочинение "О государе", в котором дает монарху указания, как ему должно править, чтобы сохранить свою власть.


Дата добавления: 2019-09-02; просмотров: 146; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:






Мы поможем в написании ваших работ!