Картинная галерея – вопросы без ответов



Длинный коридор левого крыла на втором этаже был отведен под коллекцию картин. Я прошла мимо непременных изображений лошадей: «В ночном», «Дух табуна», «Купание красного коня», «Атака конной лавы». Но дальше… В конце коридора размещались несколько полотен, в которых я узнала стиль г-на Ли, моего учителя рисования. Г-н Ли был полуэльфом. Если я не ошибаюсь, то дед спас ему жизнь в те времена, когда инородцев преследовали и убивали. Дед Жорж скрыл его в Тавриде, и г-н Ли стал другом нашей семьи. Он учил рисовать маму, а потом меня. Г-н Ли умер недавно, вскоре после дедушки. В нашей Таврической усадьбе хранится немало его картин, но эти, из столичного особняка, я еще не видела.

Я остановилась перед картиной.

Центральная фигура – несомненно, эльф! Все признаки – и острые уши, и чуть выпирающие верхние клыки, и другие, менее явные. Эльф опирался рукой на стол с какими-то бумагами, лицо его было обращено к слушателям, которые столпились вокруг. Немолодой мужчина в богатой одежде и при оружии склонил голову, соглашаясь. Несколько крестьян – мужчин и женщин в простой одежде – внимательно слушали. За спиной у них расстилалось весеннее, еще невспаханное поле, по которому тянул за собой плуги некий механизм на гусеничном ходу. Картина называлась «Первая борозда в колхозе «Слава Императору».

Боковые фигуры – мальчишка забавляется с собачонкой, девушка смотрит на парня, старик, присев на корточки трогает землю узловатыми пальцами. Все было нарисовано так правдоподобно, что у меня возникло сомнение. Неужели г-н Ли жил настолько долго, что видел это все своими глазами? Или талантливый художник всего лишь иллюстрировал свои мечтания об имперской эпохе?

В любом случае это заинтересует студентов-историков. А что если… Поль говорил о шарадах… Если сделать дагерротип картины, вырезать отдельные фигуры, и попросить рассказать о каждой свои предположения. А потом собрать воедино. Вот и шарада!

 

Я подошла к следующей картине г-на Ли. Она называлась «Ночная атака гвардейцев Протектора на реке». Картина показалась мне сложной, если не сказать фантасмагоричной. Зарево над рекой. Черные силуэты кораблей на реке, и черные силуэты-фигурки в небе, которые то ли летят, то ли падают. Изображено их было десятка два на картине, и по самым крупным можно было понять, что это оборотни. На переднем плане пушка изрыгала огонь в сторону кораблей на реке, и вокруг нее тоже суетились оборотни. Я посчитала этот сюжет неподходящим для вечеринки, но сделала себе заметку на будущее подумать о нем, уж очень непонятен.

Последняя картина в коридоре. «Наследники Императора на открытии новой станции чугунки» - гласило название, и в скобках – с дагерротипии. Здесь была изображена платформа железнодорожной станции, полная народа, а в центре – на возвышении – помосте или трибуне – три фигуры. Я внимательно вглядывалась в изображение. Ну надо же, наследники Императора! И опять у меня появилось чувство узнавания. Что-то знакомое… недавно промелькнуло. Где-то я недавно видела похожую троицу… Точно! Памятник! Маркелыч, проезжая по городу показывал мне памятник. Кому и когда поставлен – неизвестно, но старый. Местные жители называют его «Три охламона», и более ничего не знают. Однако, и позы и лица совпадают…

Мысли мои потекли в определенном направлении. Судя по мемуарам леди Крапивы – признанному достоверным писанием имперской эпохи – Император был эльфом. Однако и на памятнике, и на картине лица наследников – человеческие. Назначенные доверенные лица? Такое возможно. Похоже они оставили дурную память о себе. Три охламона – не слишком уважительное прозвище. Впрочем, эта картина тоже слишком сложна для шарады.

Ая неделя, среда

В университете

На следующий день первой парой шла лекция по материальной культуре, которую вел Олаф Геннадьевич Отсо. Преподаватель был высок ростом, сутулился и носил очки. Начал он свое выступление со фразы: «Представьте себе, что триста лет назад ружья заряжались отдельно пулей, отдельно порохом». Далее преподаватель повел речь о том, что историческая наука делит историю на три больших периода: современный, древний и период смутных войн, расположенный между этими двумя, а также поведал нам как именно и по каким признакам исторические свидетельства можно отнести к одному, другому или третьему.

В обед я раздала приглашения, которые мы с Полем усердно надписали утром перед занятиями. У Поля, кстати, прекрасный почерк. Франтишек тоже хотел помочь, но писать не рискнул, взялся диктовать, но тоже неудачно. Мы поручили ему ставить галочки в списке.

Принимая приглашения, сокурсники благодарили, цокали языками. Сразу же пошли слухи – первый курс приглашен в особняк Кульчицких! Мне было приятно. Если уж я Кульчицкая, то следует пользоваться своим положением.

Яна Понятовская удивила меня. Повертев в руках приглашение, с восклицанием:

- Ах, как мило, как восхитительно! – она огорошила меня вопросом:

- А твой молодой человек будет на приеме? Ты ведь представишь мне своего героического поклонника?

Я слегка растерялась:

- Кого?

- Ну, того, кто дрался из-за тебя на дуэли, - продолжала ворковать Яночка, - бедный молодой дворянин Вашего Дома. В газетах писали, что его зовут Генрих.

- Ах, Генрих, - сообразила я, - к сожалению, он еще в больнице. Он был тяжело ранен.

- Это так романтично, - продолжала Яна, - когда из-за девушки дерутся на дуэли! Это как в старинных балладах! Этот твой Генрих – он такой романтичный! Так мало настоящих рыцарей… Нынче молодые люди так скучны!

- Мне эта дуэль не показалась романтичной, - невольно вырвалось у меня при воспоминании, в какой ужас я пришла, узнав, что Генрих при смерти и ему грозит судебное преследование.

- А он уже сделал тебе предложение? – продолжала щебетать Яночка, - Твои родители наверняка откажут, ведь это форменный мезальянс. И тогда ему придется тебя украсть! Как мило! А вы уже условились?

Я попыталась остановить ее фантазии:

- Г-н Генрих Зборовски, - строго сказала я, - очень воспитанный молодой человек, и он, конечно, ведет себя самым достойным образом…

Уже заканчивая фразу, я поняла, что допускаю чудовищную двусмысленность.

- У! – поскучнела Яна, - Какая ты бука! Я понимаю, что у вас секретик. Но мне, своей лучшей подруге, ты могла бы рассказать откровенно…

Яночка надула губки и демонстративно удалилась. Я осталась стоять, потихоньку приходя в себя от ее напора. Поль, случайно оказавшийся свидетелем этой беседы, хмурил брови.

 

После занятий я распорядилась отвезти меня в больницу, чтобы навестить Генриха. Здание больницы уже не показалось мне таким безнадежно унылым как в первый мой приезд. Поднявшись по лестнице, я обратилась к дежурной сестричке:

- Я- пани Светлана Кульчицкая, приехала навестить г-на Генриха Зборовски. Будьте добры, предупредите его.

Девушка в белом платке сестры милосердия резво упорхнула. Впрочем, она вернулась довольно быстро и доложила, что, к сожалению, г-н Генрих спит, но если пани прикажет разбудить…

- Нет, нет. Передайте, что я беспокоюсь и желаю ему выздоровления. Впрочем, я напишу.

Я быстро нацарапала записку на листе из учебной тетради:

«Милый Генрих! Врач сообщает, что Ваше здоровье идет на поправку, и это очень меня радует. Я чрезвычайно тронута Вашим мужеством и верностью. Генрих, Вы – настоящий рыцарь, и Ваше нынешнее дворянское достоинство есть лишь признание Вашей высокой чести. Отдыхайте и поправляйтесь. Пани Светлана.»

Я села в автомобиль в задумчивости. Почему я испытала чувство облегчения от того, что не сегодня я встречусь с Генрихом? Генрих – прекрасной души юноша. Он почтителен, и ни словом не обмолвится о своей любви, но его взгляд громче всяких слов, и его молчание так красноречиво. Он шагнул навстречу смерти из-за меня… А я… я ничем не могу ему ответить. Лгать – ниже моего достоинства. И даже флиртовать, как Яночка, я не умею. А отказать, оттолкнуть – как клинок обоюдоострый. Я ведь и сама не знаю, а вдруг моя истинная любовь такова и есть, просто я еще этого еще не поняла? Может быть, со временем пойму… И еще: и Яся, и Генрих дороги мне, и я не хочу причинить им ни боли, ни зла. Пусть я буду молчать, улыбаться и говорить вежливые фразы, надеясь на то, что пройдет время, и я разберусь в своих чувствах.

 

«Кровь и кофе»

Когда я вернулась домой, то лакей передал мне повеление отца немедленно подняться к нему. С порога и немедленно? В воздухе запахло грозой…

Чутье не подвело меня. Отец встретил меня хмуро:

- А, явилась! Ты соображаешь, что делаешь? - гаркнул он, - Что за морские офицеры у тебя в приятелях?

- Дорогой отец, - опешила я, - у меня нет знакомых морских офицеров.

Отец нахмурился еще больше:

- Ложь не украшает, Светлана Кульчицкая. На столе – газета, прочитай и подумай.

На столе лежала вчерашняя газета, где была обведена карандашом статья: «Кровь и кофе»

Небывалая резня! Вчера вечером в Пассаже, в кафе, известном как место встречи "золотой молодежи", возникла ссора, которая переросла в дуэль. В результате, восемь человек убито и не менее десяти получили ранения. Среди погибших – отпрыски семейств Джунгарские, Строгановы, Понятовские, Никитины, Гессены, Стихрулидзе, Грачевы. Пострадавшие входили в круг близких друзей племянника Советника Оглы - молодого Лео Оглы. Сам он, впрочем, не присутствовал. Его приятели ссылаются на внезапный приступ хандры у г-на Лео.

К сожалению полиция прибыла слишком поздно. С грацией слона в посудной лавке полицейские арестовали всех, кто не успел покинуть место происшествия. Никто из задержанных не может объяснить причин возникновения ссоры. Хозяин кафе, где регулярно собирались молодые люди признает, что они всегда вели себя довольно шумно и нередко задирали прохожих. В этот раз коса нашла на камень. Небольшая компания случайных посетителей – флотских офицеров, среди которых была даже и девушка, - дали серьезный отпор молодым вертопрахам. Они не только уложили восьмерых дворян, но и ушли из кафе до появления полиции.»

- Прочитала? Я повторяю свой вопрос.

Я собралась с мыслями и твердо ответствовала:

- Батюшка, среди моих знакомых нет морских офицеров, а если есть - то мне об этом неизвестно.

Видя мою твердость, отец смягчился.

Я продолжила рассуждать:

- Вряд ли кто-то из моих сокурсников имеет такое звание. Я знакома с кое-кем из наших таврических капитанов, но ведь они не в военном флоте служат? Может быть кто-то из них раньше служил? Я правильно понимаю, что офицер - это воинское звание?

Отец скривился:

- Фу! И это - дочь Кульчицких. Сделай так, чтобы я больше не слышал от тебя таких глупостей. Пусть Четверка тебе расскажет о флоте Кульчицких, чтобы привести твои знание в соответствие с твоим положением.

Мне оставалось лишь произнести дежурную фразу, которой обычно заканчивались наши разговоры: «Хорошо, батюшка, немедленно займусь».

 

Несмотря на обещание я не занялась флотом немедленно. Завелась у меня в голове тревожная мысль, которая требовала обдумывания. Мой родной брат Иосиф женился против отцовской воли, за что отец его выгнал, и даже имя его запретил упоминать в доме. Здесь, в столице, я нашла его, чему очень рада. Жаль только, что он даже думать не желает о примирении с отцом. Мой брат - моряк. Я не знаю, военный ли он, но гостя у него в доме я видела дагерротипию, которую Иосиф сразу убрал. Там, на морском побережье были брошены на песок отрубленные человеческие головы, а над ними сфотографировались веселые моряки, богато увешанные оружием, и мой брат был среди них. Что это было? Дагерротипия на память? Похоже, что плавания моего брата – не мирный труд по перевозке грузов из одного порта в другой. Но брат сказал: «Это были неприятности», и я забыла об этом. А вот теперь вспомнила. Надо спросить у Иосифа, в каком он чине – военном или нет.

А еще, брат мог написать мне ответ на то сумбурное письмо, которое я послала в расстроенных чувствах, после дуэли Генриха, когда я металась по дому, не имея возможности ничего сделать, и не зная, умрет ли Генрих от раны или его отправят на виселицу. Я ведь так и не проверила почту за эти несколько дней!

Я немедленно послала слугу на Почтамт, и в условленной ячейке действительно меня ждало письмо. Брат ответил на мое послание кратко, но текст письма сказал мне, что я влипла в большие неприятности:

"Огорчен твоими проблемами. Соболезную пострадавшему. Не сомневайся, что отомстить обидчикам сестры палубный мастер Иосиф Галицкий всегда сумеет. Еще пять дней я в городе. В мое отсутствие передавай письма адмиралу Грейсману с пометкой "от Крошки".

Поразмыслив, я решила, что отцу не солгала. Разве палубный мастер - это офицер? Вроде нет. Как боцман или шкипер. Однако, подозрения оставались.

Я потребовала себе газету и еще раз внимательно прочла статью. Ссора с людьми Оглы... его самого не было случайно... победители скрылись... Если это был Иосиф с друзьями, то хорошо, что они скрылись, и хорошо, что они скоро отплывают. Но все же.... Среди погибших есть члены знатных фамилий. Они будут искать убийц и что-нибудь обязательно найдут, ведь идеальных преступлений не бывает...

Однако, прежде чем начать беспокоиться, следует удостовериться. Я посмотрела на дату письма и посчитала дни. Воскресенье - как раз пятый день, и я успею заехать к брату и попрощаться перед отплытием. Раньше никак не получается. Завтра, в четверг - прослушивание музыкантов. В пятницу - последние приготовления к вечеринке. В субботу - прием, а у меня еще программа не готова, и эти… фанты и шарады, как Поль говорил, -  не сделаны.

 

Разговор с Гвадьяватой

Приняв такое решение, я приступила к выполнению отцовского наказа. Я вызвала Гвадьявату, чтобы он просветил меня относительно флотских реалий.

Мне нравилось беседовать с Гвадьяватой. Пока я готовилась к вступительным экзаменам, я привыкла к разговорам с ним. В его присутствии мне было как-то очень спокойно. То ли потому, что рядом с его бедой иные неприятности виделись не значительнее, чем пыль на солнце. Или потому, что с ним можно было говорить о чем угодно, за исключением его "запретов".

Я позвала Гвадьявату мысленно, и он явился, аккуратно одетый, вежливый, в ипостаси безупречного слуги. Я заговорила с ним, вся еще в своих мыслях:

- У меня много вопросов. Но я начну издалека. Батюшка приказал мне ознакомиться с флотом. Расскажите мне о флоте Кульчицких. Присаживайтесь, пожалуйста.

Он сел. Я взглянула на него, и мне стало неуютно. Всего лишь пара мелочей: его выправка, которой позавидовал бы любой военный, казалось, что отекла как подтаявший снег, и второе - Гвадьявата говорил, не поднимая глаз, глядя в пол.

Он рассказал мне о флоте Кульчицких:

- Сейчас у Кульчицких несколько фелюг и три шлюпа - «Дуб», «Можжевельник» и «Виноград». Шлюпы ходят под флагом Либертарии, а фелюги – под флагом Тавриды. Есть еще шхуна «Елена», принадлежащая старому хозяину, но она уже давно стоит на консервации в Северном порту. Шхуна «Елена», на которой плавал Ваш дед, тоже ходила под флагом Тавриды. У старого хозяина был каперский патент Пятиградья. Он совершил плавание в Северное море, после чего шхуна не использовалась. Архив о плавании шхуны «Елена» хранится здесь, в сейфе.

Фелюги – рыболовецкие суда, которые не выходят за пределы Таврического моря. Этим хозяйством занимается управляющий Михаил Сатырос. А шлюпы ходят дальше, но их плавания капитаны обсуждают непосредственно с хозяином Севастьяном.

Он перечислил мне капитанов. Я их немного знала – они часто появлялись у нас в Таврической усадьбе.

- Странно, что морские суда названы именами деревьев, - удивилась я.

- Названия давал сам старый хозяин. При его жизни был еще большой охотник «Леди», но он не вернулся из рейда.

Я начала выспрашивать то, что не понимала:

- Является ли капитан корабля офицером?

- Капита́н корабля - это морской термин, означающий должностное лицо, возглавляющее экипаж гражданского или военного судна, и несущее ответственность за его действия. Необходимым и обязательным считается обладание судоводительским образованием и наличие морского звания капитана. Правильнее говорить – командир корабля.

- Ну а все-таки, командир корабля – офицер?

- Офице́р — это должностное лицо вооружённых сил. Человек, который специально готовился к военной службе, получал специальное образование.

- Я так и думала, если должность вооруженных сил государства, то «офицер», а если частный случай – то нет. А вот, Вы говорите, что у дедушки Жоржа был каперский патент. А кто такие каперы?

- Ка́перы – это частные лица, которые с разрешения верховной власти воюющего государства могут использовать вооруженное судно, также называемое капером, приватиром или корсаром, с целью захвата торговых кораблей неприятеля (а иногда и судов нейтральных держав). То же название применяется к членам их команд.

- Во времена дедушки наше государство с кем-то воевало?

- Мне об этом не известно.

- Что входит в обязанности «палубного мастера»?

- Мне об этом не известно.

 

Он еще многое рассказал о флотском хозяйстве Кульчицких, но говорил монотонно, механически, глядя в пол. Я чувствовала нарастающую неловкость.

- Гвадьявата, мне нужен Ваш совет...

- Приказывайте, хозяйка.

Я нахмурилась. Гвадьявата редко называл меня хозяйкой. Раньше он делал это случайно, но сейчас, я точно знала, он сказал так специально. Я испытала раздражение и одернула его:

- Г-н главный аналитик Дома Кульчицких я прошу не называть меня так!

Он ответил неожиданно резко:

- Пани Светлана Кульчицкая, Вам пора перестать делать вид, что Вы общаетесь со мною как с равным!

«Ого, как он заговорил!» - подумалось мне, - «Небось, моему отцу он не посмел бы такое высказать. За что он меня упрекает? За то, что я ему сочувствую и стараюсь смягчить его положение? Как неблагодарно!»

Я попыталась оставить неприятную тему:

- Гвадьявата, немедленно прекратите…

- Прикажете меня наказать?

Вот этим он меня достал, у меня от ярости даже в глазах потемнело. Я подскочила как ужаленная и буквально зарычала на него:

- Как Вы... как ты смеешь! мне указывать! как ты смеешь!

Он тоже встал, и с поклоном ждал, пока я выговорюсь. А я остановила слова, уже слетавшие с языка, в последний момент поняв, что он ждет, когда пани Светлана Кульчицкая произнесет "Пошел вон, четверка" с холодным отцовским презрением...

Мои отец и брат... Молодому Севастьяну наверняка Гвадьявата помогал готовить уроки, а потом преданно служил, и служит до сих пор. Сам Гвадьявата говорит, что никого не учит, но на самом деле я у него учусь. И брат, наверное, тоже учился... Брат теперь его ненавидит, отец - презирает... Что же мы, Кульчицкие...

Я с трудом перевела дыхание:

- Гвадьявата, не смейте надо мной издеваться! Если Вы будете вести себя так несносно, то я Вам страшно отомщу. Я подарю Вам птичку в клетке, чтобы Вы тоже почувствовали себя рабовладельцем!

Сказала и ушла, хлопнув дверью. Надеюсь, мне удалось его удивить.

 

Я вернулась в свои комнаты и, слегка успокоившись, записала в дневнике:

«Бедный высокоумный слуга, лишенный права на свободу, как просто мне было увидеть в Вас человека, и также просто мне было бы отнестись к Вам как к вещи. И как сложно мне не сорваться… Полагаю, здесь речь идет о моей чести».

Я вырвала листок и адресовала его Гвадьявате. Вот так. Все, что может быть сказано, может быть сказано.

Ая неделя, четверг

В университете

На следующий день, в четверг, время неслось как угорелое. Первые две пары была фиксация, где мы под наблюдением г-на Думинга извлекали из ящичков с песком некие останки, учились работать кисточкой, зарисовывать находку и ее местоположение. Кому-то достались керамические осколки, а кому-то выпал крысиный скелетик, что вызвало визг у девушек.

В обед мы с Полем и Франтишеком обсуждали вечеринку. Мои друзья благородно вызвались помогать с принятием гостей, и главное с их отбытием. Я и сама знаю, что завершение приема - это важный и сложный этап. И Поль намекнул, что по его опыту студенческую вечеринку проще начать, чем закончить.

 

После обеда была лекция по ландшафтоведению, которую читала Марина Сергеевна Бочкарева. Я вообще удивляюсь, зачем такой предмет на истфаке. Но оказалось очень интересно и познавательно. Выяснилось, что у нас в Таврии находится один из немногих исторических объектов, относимых к периоду до Смуты. Его изучал и описывал сам барон Эккерт. Это развалины древнего жреческого комплекса у Медведь-горы. Гору Медведь я знаю, но бывала там только на побережье. А про развалины даже не слыхала - мало ли в Тавриде развалин. И вот оказалось, что там на горе обширный комплекс зданий со статуями и фресками. Надо будет туда наведаться!

Последней парой была общая история барона Эккерта. Юрий Казимирович начал говорить о науке истории, призванной описать развитие человеческой цивилизации: «Вот, возьмем современное общество. Что мы видим? События, события... Даже события современной жизни мы зачастую не в состоянии правильно истолковать. Что уж говорить о событиях прошлого. Историческая летопись крайне неполна. Например, литературных источников, признанных историческими, мы насчитываем не более двух десятков. А крупных архитектурных объектов, подобных комплексу Медведь-горы, - не более пяти. Все литературные источники вы будете проходить на языкознании. Их язык архаичен и сложен для понимания, местами до полной потери смысла. Об архитектуре вам расскажу я, Марина Сергеевна и г-Думинг. Но моя задача - дать общую картину. В этой картине вопросов больше чем ответов.

Вот, например, представим некое местечко, и назовем его Ольховкой. Предположим, что до определенного года оно принадлежало одному барону, а после - другому. Какими источниками вы можете воспользоваться, чтобы определить причины и обстоятельства перехода земли к другому хозяину?»

Лекция плавно перетекла в семинар, и нам, студентам, пришлось изрядно попотеть, придумывая все новые и новые причины для описанного события.

 

Прослушивание музыкантов

После занятий, торопливо попрощавшись с друзьями, я помчалась домой. Там меня уже ждал г-н Яцек с приглашенными музыкантами. Мы проследовали в бальную залу, где я с радостью узрела тот оркестрик, который мне так понравился на Музыкальной улице.

- Я взял на себя смелость пригласить три коллектива, - важно провозгласил г-н Яцек, - чтобы вы могли выбрать.

- Зная Вас, г-н Яцек, я уверена, что все они - прекрасные музыканты с хорошими рекомендациями. Но вот что пришло мне в голову...

- Уважаемые, - обратилась я к ним, - конечно, танцевальная музыка составит большую часть вашего выступления, но наша встреча посвящена историческому факультету, и мне хотелось бы сделать сюрприз для моих гостей. Нет ли у вас в репертуаре чего-нибудь исторического? Удивите меня.

В компании молодых людей мрачноватого вида переглянулись и пожали плечами. Пожилой певец в сопровождении виолончели и барабана попытался исполнить песню "Дорога" - вещь безусловно интересную и историческую, но настолько расхожую и общеизвестную, что я только рукой махнула.

Я специально отложила выступление знакомого мне оркестрика напоследок, и не ошиблась. Руководитель, тот самый дядька, представился Моисеем Тарасовичем Витковским. Он заверил меня, что у него есть то, что мне нужно. Раз таков заказ, то он будет сам солировать, и готов представить две старинные военные песни: одну кавалерийскую, другую - морскую. И они сыграли совершенно огненную песню о боевых колесницах, ласково называемых "тачанками". И следующую - торжественную и даже скорбную о гибели корабля в неравном бою.

- Прекрасно! - восхитилась я, - Какие глубины памяти скрываются в народных песнях. Это будет интересно не только студентам, но и преподавателям. Это то что нужно.

 

Ая неделя, пятница

Первой парой была геральдика, и вел ее Хлодвиг Скульдович Айворонский. Наш преподаватель был резок в движениях, импульсивен и логичен. Его черные кудри ниспадали до плеч, а профиль был таков, что его следовало бы печатать на монетах. Костюм смотрелся на нем невероятно элегантно. Я заметила, что женская часть нашего курса созерцала лик преподавателя с таким благоговением, что временами забывала записывать материал в тетради.

- Первое, - сказал он, - запишите определение.

Студенты добросовестно заскрипели перьями.

- Гера́льдика — это специальная историческая дисциплина, занимающаяся изучением гербов, а также традиций и практики их использования, - диктовал Айворонский, - Причина появления геральдики лежит в древности. Это, во-первых, необходимость клеймения скота и рабов с использованием простых символов; во-вторых, определение принадлежности людей к роду или к Дому. Изучая историю, каждый из нас сталкивался с символами различных родов, сословий, государств – гербами. В прежние времена эти сложные знаки демонстрировали социальный и материальный статус своего владельца, позволяли различать людей по их родовым признакам и передавались из поколения в поколение. Мы будем выделять три периода в образовании геральдических знаков – современный, эпохи Смуты и древний. Те или иные геральдические символы, как и в остальные исторические объекты, можно отнести либо к рациональной, либо к нерациональной культуре…

Г-н Айворонский ознакомил нас с предметом геральдики, так артистично, являя первокурсникам жизнь геральдических фигур – львов, медведей, рыб и птиц, и уж совсем фантасмагорических монстров – грифонов, виверн и даже драконов, что у меня закралась мысль, что сам преподаватель живет не совсем здесь. Наверное, у него есть свой дом в пространстве гербовых знаков, где он отдыхает от нашего мира…

 

Следующие две пары были обозначены как физкультура. Вел ее, как ни странно, г-н Черный:

- Так, так. На следующей неделе в это занятие у вас будет верховая езда. Озаботьтесь соответствующим костюмом. А сегодня я посмотрю, что вы умеете делать с клинком. Прошу переодеваться.

Я выбрала двойные сабли, буквально столкнувшись у этой стойки с Салманом Самохваловым, крепким жилистым пареньком. Дагда Брюсович разбил нас на пары. Он наблюдал за спаррингом, периодически меняя поединщиков. Разумеется, через какое-то время я оказалась в паре с Салманом. Если остальные партнеры не вызывали у меня затруднений, то с ним, что называется, коса нашла на камень. Мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы уйти от его атак, и подловить его на финте. Но даже хорошему фехтовальщику нелегко справиться с дочерью Кульчицких. В нашем роду сабельный бой сродни священнодействию. А про мужчин Кульчицких говорят, что они рождаются с саблей в руках.

- Благодарю за поединок! – выпалила я, закончив спарринг, и едва переводя дыхание.

- Служу Вашему Дому, пани Кульчицкая, - ответил он.

- А, - обрадовалась я, - земляк. Ну, точно. Самохваловы – большая семья. Я видела Вашего батюшку в Тавриде, он заезжал к нам в усадьбу.

Салман выглядел смущенным:

- У меня четыре брата и три сестры. Надо признать, что меня отправили поступать на факультет точных наук – физико-механический. Но я не прошел. Решил, что поступлю куда-нибудь, а потом переведусь. Не уезжать же… Отец не поймет… А на исторический был очень маленький конкурс…

- Не переживайте, Салман. Я уверена, что здесь Вам будет куда приложить свои знания. Нам, историкам, нужны техники. Ведь кому-то же надо разбираться в древних механизмах!

- Недурно, - вмешался Дагда Брюсович, который только что закончил поединок с Катцем, - Вот вы, трое, вышли в литеру «А». Отдыхайте, а я займусь остальными.

Ая неделя, суббота

Вечеринка

К субботе все было готово к вечеринке. В саду возвели навесы. а под ними расставили столы, которые ломились от холодных закусок, фруктов, изысканных вин с наших виноградников, и были украшены осенними цветами Тавриды. Газон был превращен в танцевальную площадку, а сад украшен разноцветными фонариками. Десяток жаровен источали горьковатый дымок, так приятно сочетавшийся с запахом осенней листвы.

Матушка, улыбаясь, вручила мне подарки на поступление: бабушкин кинжал - узкий стилет в ножнах черной кожи, и дедушкин пояс с серебряной пряжкой, на которой изображены были скрещенные якоря, точь в точь как у нас на гербе. Присутствующие рядом Поль и Франтишек, с которыми мы уже обошли ранее весь сад, проверяя все ли готово, захлопали. Я поцеловала маму и поблагодарила отца.

От дверей доложили о прибытии барона Эккерта. Я, Поль и Франтишек встретили его и преподнесли декану памятный значок от нашего курса. Он расстрогался, и высказался в том смысле, что надеется на нас, молодое поколение. Барон подарил маме цветы и поцеловал ручку, затем поздоровался с отцом. Из их беседы я внезапно поняла, насколько давно и близко они знакомы. Мой батюшка Севастьян Георгиевич - человек сдержанный, и если уж он допускает вольности в беседе, то значит, что его собеседник - старый и надежный друг.

Впрочем, я недолго могла их слушать, поскольку начали прибывать другие гости.

Прибыл г-н Черный, также с букетом. Был представлен и удостоился одобрения родителей.

Гурьбой явились студенты. Этих лакей объявлял, но лично я представила родителям только Яну Понятовскую и Салмана Самохвалова. Яночка вела себя светски, чувствовался опыт столичных приемов. А вот Салман откровенно робел, что вполне объяснимо, поскольку г-н Советник Кульчицкий - сюзерен его отца.

Усадив за столы гостей, я произнесла первый тост за нашу встречу, и передала слово отцу. Тот приветствовал собравшуюся молодежь и высказал надежду, что под руководством такого выдающегося историка и учителя как г-н Эккерт из нас выйдет толк, и передал слово Эккерту. Декан провозгласил тост за историю. Наиболее храбрые студенты Поль и Яна тоже рискнули произнести заздравные речи.

После первой перемены я предложила гостям свою шараду - раздала вырезанные фигурки с номерами и попросила рассказать о них что-нибудь. Меня поддержал Дагда Брюсович, заявивший что это отличный материал для занятия. Сокурсники наговорили всякого разного – о сельском хозяйстве, о костюмах и типажах, о лицах, их выражениях и настроениях. Особое внимание привлек гусеничный механизм. Я схитрила и подсунула эту картинку Салману, предполагая, что он способен и оценить, и рассказать. И точно, Салман вцепился в картинку как краб в добычу, немедленно обозвал механизм «трактором» неизвестной конструкции. Почему трактор? Так у него «траки», иначе говоря «гусеницы». Содержать трактор, как содержать авто, доступно только зажиточным семьям. У Самохваловых есть один, и у Кульчицких есть несколько. Но здесь изображена незнакомая конструкция. Этот «трактор» излишне бронирован. У наших тракторов все открыто, облегчено, а здесь изображена тяжелая машина, закрытая со всех сторон.

Я приоткрыла секрет, поведав, что картина посвящена древним временам, и выбрана мною специально для нас, историков, а потом я выложила козырную карту - центральную фигуру эльфа. И предложила посмотреть на картину в оригинале.

Мы поднялись по лестнице в галерею. Я заметила, что после того, как я выложила карту эльфа, Дагда Брюсович замолчал и как-то странно на меня посмотрел. То все шутил и смеялся, а тут замолк и молчал все время, пока мы смотрели картины г-на Ли. Все три. При взгляде на "Наследников" он нахмурился и даже ртом дернул, будто собирался сказать что-то резкое, но не сказал.

Студенты галдели, обменивались впечатлениями. Общее мнение было такое, что художник рисовал по чужим воспоминаниям. Я промолчала. Им невдомек, что г-н Ли был полуэльфом. Сколько он лет прожил - мне неведомо, да и чужие воспоминания у эльфов может быть видятся как свои. Каких чудес про них только не рассказывают.

Яна заговорила о костюмах - здесь такие нюансы, а вот такие воротники похоже были в моде, а вот манжеты, оборочки на юбках, шляпы такой формы....

Франтишек молчал, молчал, а потом как скажет:

- Эти люди, - он ткнул пальцем в картину "Наследники", - художник их ненавидит, ну или не любит очень сильно, так он их нарисовал.

Я очень удивилась:

- Почему ты так думаешь?

Франтишек немедленно смутился и покраснел:

- Я не знаю, мне так кажется. Лица у них такие....

Я уперлась в картину взглядом - лица как лица, разные... Пожала плечами. Художник - полуэльф-получеловек - ненавидит толпу? Или наследников императора, не сумевших сохранить империю? Или людей, которые во время Смутных войн устраивали охоту за выжившими эльфами? Или что-то другое? Или Франтишеку просто показалось?

Ладно, запомню. Как бы то ни было, пора возвращаться в сад.

 

Картины произвели огромное впечатление и мастерством художника и сюжетами. Но преобладало мнение, что это фантазии на тему древнего прошлого. Я не стала спорить. Фантазии? Как же! Не знали они ни г-на Ли, ни дедушку Жоржа! Вот уж назвать г-на Советника Георгия Кульчицкого фантазером у меня язык не повернется. А г-н Ли был его другом и единомышленником. В лучшем случае, я готова допустить, что изображение на картине несет шифр. И здесь было о чем подумать.

Я отвела гостей обратно в сад, и чтобы не снижать интереса, предложила прослушать исторические народные песни.

Оркестр заиграл песню о гибнущем корабле. Торжественная и гордая мелодия впечатляла. Как то само получилось, что те, кто стоял, остались стоять, а те кто сидел - встали. Слушать эту песню сидя было решительно невозможно. "Лишь волны морские прославят вдали геройскую гибель..." Голос у Моисея Тарасовича был замечательный - густой глубокий баритон как нельзя лучше подходивший к мужественным и трагическим словам. Когда песня закончилась еще минуту царило молчание. Я заметила, что матушка промокнула глаза платочком. Старшее поколение потянулось за рюмками.

- Слышал в детстве, - донеслось до меня, - не думал, что кто-то до сих пор помнит...

Дагда Брюсович резво опрокинул стопку:

- Очень интересно, - он оценивающе разглядывал г-на Витковского. Тот покинул сцену, отдыхал. Музыканты тем временем тихонько наигрывали вальс "Речные волны".

- Потрясающе! - рядом оказался Поль с бокалом в руке, - Слушай, Лана, надо бы заняться этим фольклором. Какая работа может получиться!

Я гордо улыбнулась:

- Здорово, да? Народные воспоминания об эпохе Смутных войн, сохраненные в песнях. Это настоящее сокровище и настоящее откровение.

Поль поцокал языком:

- Может быть да, а может нет. Там такое обращение используется - "товарищи". Оно встречается в некоторых книгах рациональной культуры досмутного периода. Надо разбираться.

Своим замечанием он меня не расстроил:

- Поль, эти песни - они как книги или как картины. Их записывать надо, пока их кто-то помнит.

В разговор вклинился Дагда Брюсович:

- Очень хорошо, Светлана. Вижу, что из предмета г-на Думинга вы усвоили, что первым делом объект надо зафиксировать.

- У г-на Витковского есть еще один сюжет. Господа, господа, - обратилась я к гостям, - давайте послушаем еще одну историческую народную песню в исполнении оркестра Витковского.

Я помахала Моисею Тарасовичу. Он ответил мне кивком, но на сцену не вернулся. Вперед вышла девушка. Музыканты выдержали небольшую паузу и грянули песню о боевых колесницах. Казалось, земля горит у нас под ногами, казалось, что ветер рвет с головы волосы и треплет лошадиные гривы. Сочетание женского голоса и яростного ритма было гениальным решением. Певица удерживала слушателей, готовых сорваться в яростную скачку или танец. "Видишь облако клубится, кони мчатся впереди". Музыка оборвалась внезапно, как выстрел. Бесконечно можно было в ритме скачки нестись куда-то, но закончились слова, и смолк оркестр, а призрачные колесницы продолжали нестись по степи неостановимо. "Хей-йа-хей" - крикнул кто-то из студентов, похоже Салман. "Эгегей!" - присоединился Франтишек. Студенты дружно и радостно заорали, и я поняла, что кричу вместе со всеми какую-то бессмыслицу. Неважно, что кричать, лишь бы колесницы продолжали мчаться по степи, разя врагов.

Опять зазвенели бокалы. Колесницы унеслись прочь. А мы остались здесь, в осеннем саду, среди разноцветных фонариков, под звездным небом, у столов, чьи белые скатерти колеблет ветерок, где истекает соком и запахом дичина на серебряных блюдах,

где держат строй пузатые бутылки,

скрывая южное пахучее вино,

салфетки белизна между ножом и вилкой,

где груда мидий с долькою лимона,

где ниспадает виноград из блюд,

оркестр играет, пары кружат в вальсе,

и гости говорят или поют...

 

Контрапункт

Я уже выпила несколько бокалов вина вместе со всеми. Огни загорелись ярче, музыка звучала звонче, и запахи осенней ночи были резки и приятны. И когда я заметила, что Эккерт и Черный о чем-то беседуют вдвоем, поглядывая на меня, то я, не смущаясь, подошла к ним, будто они меня пригласили.

- Юрий Казимирович, Дагда Брюсович! Я рада присоединиться к вам. Итак, кто наши враги?

Черный поперхнулся вином при этих моих словах. Эккерт отставил стопку с можжевеловой, которую он предпочел сегодня прочим напиткам, и изумленно поднял бровь:

- Пани Светлана, Вы о чем?

Я растерялась и заговорила неуверенно:

- Вы, может быть, считаете меня девочкой... Но даже такой провинциалке, как я, кажется очевидным... все не так... Империя забыта... Императора считают вымыслом... Текст Декларации не найдешь в учебнике истории... А учебник географии сообщает нам, что мы живем на острове посередине нигде... Вокруг нас - белая пустыня незнания. Мы даже название собственной страны забыли! Вы, преподаватели, вы старше, опытнее, мудрее меня. Вы больше знаете о том, почему так сложилось. Если это тайна, то я обещаю хранить ее. Если нужно доказать. что я достойна, - я пожала плечами, - скажите, что нужно сделать...

Горбоносое лицо Черного выражало самую саркастическую из возможных ухмылок, а Эккерт похоже обиделся:

- Светлана, Вы уж простите, но несете полную ерунду. Какой заговор, какие враги? Все, что вам нужно делать - это прилежно учиться, и в первую очередь учиться думать! Всякие тайные общества существуют лишь в умах профанов. А вы поступили на исторический факультет, где вам предстоит заниматься наукой. Наукой, а не игрой в стражников-разбойников!

 

Разговор с Эккертом оставил у меня тягостное чувство. То, что мне казалось очевидным, мои ученые собеседники посчитали девичьими фантазиями. Хорошо, что хоть на смех не подняли. Барон говорил со мною сочувственно, как с маленькой девочкой. А Черный наоборот молчал и усмехался так ехидно с намеком, что Светлане Кульчицкой после четвертого бокала мерещится мировой заговор. Разучилась пить молодежь. А ведь эта еще из лучших!

Почему они так? Разве не одно дело мы делаем? Разве не союзники мы в нем? И я не кто-нибудь, а наследница рода Кульчицких, дочь своего отца и внучка своего деда! Господа историки сомневаются в серьезности моих намерений? Ну, так я докажу!

 

Как всегда нужные слова приходили после спора:

Вызывает печаль то, что все мы разбросаны в море житейском.

Корабли пролагают свой курс и не видят друг друга.

Кто ты, друг или враг? Отзовись!

Но лишь сумрачный ветер надежды

Гонит волны опять все по кругу, по кругу, по кругу.

Говорим на иных языках, поднимаем сигналы на мачтах…

До усталости глаз ждем ответа – но смысла не понимаем.

Кто ты, друг или враг?

Но светила на небе погасли.

И опять мы во тьме одинокий свой путь пролагаем.

Так и мечемся в круге, закованы высшею волей,

Сожалеем, страдаем, сражаемся, празднуем, плачем…

Кто ты, друг или враг? Объясни!

Но в этой юдоли

Нет ответа, который был бы мне предназначен…

Расскажи мне свой сон, от меня ничего не скрывая…

Я поверю, пойму, выйду в море навстречу надежде…

Успокоит мой ум безмятежная даль голубая.

Но ничто не изменится,

Круг также замкнут как прежде.

 


Дата добавления: 2019-08-31; просмотров: 209; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:






Мы поможем в написании ваших работ!