СИМВОЛИЧЕСКИЕ И РЕАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ ОТНОШЕНИЙ ТЕРАПЕВТА И КЛИЕНТА

ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ КОНЦЕПЦИИ ТЕРАПЕВТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ - ДВИЖЕНИЕ ОТ ПСИХОАНАЛИЗА К ГЕШТАЛЬТ - ТЕРАПИИ . РАЗВИТИЕ КОНЦЕПЦИИ ПЕРЕНОСА И КОНТРПЕРЕНОСА

Клиент-терапевтические отношения по праву рассматрива­ются в качестве решающего фактора успешной терапии (Clarkson,1990, Йонтеф, 2001). Кларксон выделила пять разно­видностей таких отношений: рабочий альянс, перенос и контр­перенос, «Я-Ты» отношения, репаративно-развивающие отно­шения, трансперсональные отношения. Сосредоточение на них потенциально полезно для терапевтов и исследователей. Эти пять модальностей рассматриваются ею как интегрирующая рамка для разных психотерапевтических подходов, безотносительно к непримиримым различиям между ними.

Несмотря на разную теоретическую базу в психотерапевти­ческом сообществе, различные способы и методы психотерапев­тической работы, уже давно нет сомнений в том, что сами взаи­моотношения терапевта и клиента несут в себе огромный тера­певтический потенциал. В них могут проявиться, стать осознан­ными и разрешиться все те поведенческие паттерны, которые закладывались в родительской семье по отношению к автори­тетным фигурам родителей или сверстников (Гринсон, 1994).

Подобные поведенческие паттерны имеют тенденцию к вы­нужденному повторению, и в основе этих компульсивных паттер­нов лежат незавершенные ситуации. С такими особенностями от­ношений, открытыми 3. Фрейдом и названными им переносом, мы постоянно встречающимся в работе с клиентом. Эти же осо­бенности проявляются не только в терапевтических отношениях, но и в жизни, обусловливая и «подпитывая» проблематику клиен­та. Любовь и власть, дружба и деловые отношения — это главные жизненные темы любого человека. Перенос в обычных отноше­ниях проявляется в повторении (детской) травмы, в то время как в терапевтических отношениях трансферентные феномены используются для психологических изменений, ведущих к излечению и росту (Robbins, 1999).

Развитие концепции переноса

С точки зрения 3. Фрейда, клиенты рассматривают текущую ситуацию отношений с терапевтом в свете своих ранних взаимо­отношений и компульсивно воспроизводят проблемные ситуации. С этого момента «семейная метафора» в терапии — рассмотре­ние отношений в терапии с точки зрения ранних отношений ре­бенка в семье — получает самое широкое распространение. Тера­певтическая ситуация предоставляет терапевту массу ценных воз­можностей для работы с клиентом, и эти возможности использу­ются по-разному терапевтами разных теоретических направлений.

Перенос неадаптивен для клиента в той мере, в которой он ос­тается жертвой навязчивого повторения одних и тех же реакций. Ранние взгляды самого Фрейда на перенос отличались тем, что вначале перенос рассматривался как препятствие для собствен­но аналитической работы. Перенос нужно было интерпретиро­вать и преодолеть, для того чтобы на основе свободных ассоциа­ций могли быть восстановлены старые драмы пациента. В орто­доксальном психоанализе считалось, что терапию делает воспо­минание старого материала и понимание того, как это повлияло на теперешнюю жизнь клиента.

Впоследствии 3. Фрейд изменил свои взгляды на перенос и признал его полезным для интерпретации скрытых мотивов и чувств клиента. Полезным считалось и формирование невроза переноса (момента, когда чувства пациента начинают фокуси­роваться на личности терапевта), который появлялся еще и за счет специфического поведения терапевта. Он (терапевт) дол­жен был стать «чистым экраном», на который спроецируется вытесненный конфликт. Однако впоследствии было установле­но, что и инсайт, и знание своих саморазрушительных паттер­нов, достигаемые с помощью интерпретации, оказывались не­достаточными длящих интеграции личностью и для изменения невротических паттернов. Поэтому основным инструментом (помимо интерпретации) стала проработка — процесс, посред­ством которого возможные инсайты можно было бы эмоцио­нально утилизировать. Инсайт и проработка и сейчас являются основными инструментами работы психоаналитика, однако мнения по поводу поведения клиента и профессионального по­ведения терапевта различаются.

Проработка переноса (достижение инсайтов в отношениях те­рапевт-пациент) была признана психоаналитиками терапевтичес­ки полезной для анализа типичных жизненных искажений паци­ента, проявляющихся в отношении к терапевту. Терапевт должен был показать пациенту, как его ранние фантазии и импульсы ис­кажают существующую реальность. «Задача аналитика — посто­янно вырывать пациента из его... иллюзии (переноса) и показы­вать снова и снова, что то, что он считает настоящей жизнью, яв­ляется лишь отражением прошлого...» (3. Фрейд «Очерк психо­анализа»). Теория переноса оказалась величайшим открытием, повлиявшим впоследствии на всю психотерапию. Ее важность заключалась в признании того факта, что терапевтические от­ношения отражают всю историю проблем пациента и даже всю его жизненную историю. Однако ортодоксальный психоанализ все же опирался в своих взглядах на убеждение в силе и дей­ственности интерпретации.

Но уже Мертон Хилл (Гилл, приведено по Кану, 1997), психо­аналитик второго поколения, говорит о том, что восстановление истории жизни клиента и понимание причин его проблем само по себе не является терапевтичным. Смысл терапии состоит в возможности пережить старые побуждения (по отношению к значимым лицам детства) в присутствии нового объекта этих побуждений — терапевта. Таким образом, основной принцип действенности терапии заключался в ре-переживании. Чтобы ре-переживание стало значимым, оно должно поддерживаться те­рапевтом и при этом

• чувства и влечения должны были быть испытаны в при­сутствии лица, на которое они стали направлены теперь;

переживаемые чувства должны были быть выражены тому лицу (терапевту), на которое они были направлены;

• терапевт как новый объект старых чувств должен быть настроен обсуждать чувства и влечения с интересом, объек­тивно и без защит;

• терапевт помогает клиенту обнаружить прошлый опыт в этих чувствах, и таким образом старое и новое переживание становятся органически смешанными.

То есть в данном случае приоритет в терапии получала сама работа с переносом (хотя Хилл и не был против анализа событий текущей жизни). Он рассматривал терапию как межличностную ситуацию, в которой терапевт реально структурирует пережива­ния клиента. Наиболее эффективным для терапевтического изменения Хилл считал постоянное осознавание взаимоотноше­ний, а интеллектуализации по поводу событий детства рассмат­ривал как бесполезные. В этом случае терапия акцентируется на отношениях и создает возможность для их осознавания и ре-пе­реживания. Возможность ре-переживания клиента обеспечива­ется тем, что терапевт отдает приоритет работе с переносом. Хилл побуждал клиентов осознавать связь между тем материалом, ко­торый они приносили на сессию (события и факты жизни, оценка этих событий и эмоциональный опыт) и складывающимися в те­рапии отношениями и атмосферой. Интерпретации Хилла были направлены на (1) осознавание клиентом его чувств к терапевту и (2) понимание степени влияния их прежних установок на соб­ственную интерпретацию событий терапии.

Хиллом в значительной мере был пересмотрен и принцип ней­тральности психоаналитика, являющийся классическим для ор­тодоксального психоанализа. С его точки зрения, на реакции кли­ентов влияют реальная ситуация терапии и ожидания, потребно­сти, чувства и установки, привнесенные в ситуацию клиентом. Поэтому терапевту тоже важно осознавать[45], какие реакции кли­ента отражают реальность, то есть являются реакцией на то, что реально происходит в отношениях, а какие являются переносом. Хилл не верил, что терапевт на самом деле может стать чистым экраном для пациента (не существует способов избежать влия­ния стимулов реальности на ситуацию), погоня за нейтральнос­тью в любом случае обусловливает реакцию одиночества у кли­ента, даже если это не является его центральной проблемой. По­этому Хилл подчеркивал важность спонтанных реакций терапев­та для создания более терапевтичнои атмосферы, но отмечал, что эти спонтанные реакции требуют, чтобы терапевт постоянно осоз­навал, какие намеки он подает клиенту. Он также подчеркивал важность подлинного уважения к клиенту, подлинного интереса к переживанию клиентом отношений в терапии и важную роль незащищенного реагирования терапевта на переживания кли­ента. Для современной терапии наиболее полезными оказались представления Хилла о терапевтической атмосфере, спонтанно­сти терапевта, акцент на осознавании отношений терапевта и клиента «здесь и сейчас».

В теоретических взглядах Хайнца Кохута терапевтические отношения оказались местом встречи психоанализа и гуманистической психологии (Кан, 1997). Кохут значительно расширил понимание особенностей человеческого развития, психопатологии и терапии, не отбрасывая достижений классического психоанали­за. В его представлении перенос определялся неудовлетворенны­ми в детстве потребностями клиента в зеркализации (принятии, отражении), идеализации (наличии родителя, который может быть идеалом) и схожести с другими людьми. Клиент видит в терапевте человека, способного утолить жажду в зеркализации, идеале или дающего возможность почувствовать свою похожесть на других людей. Эти потребности проявляются в переносе большинства кли­ентов. По отношениям с клиентом можно узнать, что именно он не получил от родителей. Все эти виды переноса позитивны и отра­жают надежду клиента на удовлетворение своих актуальных по­требностей.

Итак, перенос клиента на терапевта, с точки зрения Кохута, от­ражает его основные потребности. Клиенты, претендующие на свою особую роль в жизни терапевта, возможно, не получили в свое время от родителей того, что им необходимо для роста и развития: восхищения своим ребенком и радости от того, что он находится рядом. Эти грандиозно-эксгибиционистские потребности удовлет­воряются родителями в разной степени. Если периодический от­каз в их удовлетворении не является слишком травматичным для ребенка, он получит более благоприятные возможности в жизни, осознавая, что и сам может быть своим «зеркалом».

Вторая основная потребность, по Кохуту, — это потребность в идеализированном родительском образе. Ребенок рассчиты­вает на помощь сильной и умной личности родителя в общении и развитии отношений с внешним миром. Опасной для развития ребенка является ситуация, когда он не может идеализировать ни одного из родителей. Если же родитель в определенной мере удовлетворяет эту потребность, ребенок оказывается вполне защищенным и способным справиться с грядущими трудностя­ми. Периодическая неспособность родителя это сделать стиму­лирует ребенка самостоятельно справляться с ситуацией, неиз­бежными внутренними конфликтами и напряжением. Уверен­ность в родителе необходима для развития ключевой части са­мости, обеспечивающей необходимые для личностного разви­тия идеалы, контроль над побуждениями и импульсами внутрен­ней жизни, способность к самоуспокоению.

Наконец, третья потребность — это потребность быть похожим на других людей. Ее удовлетворение дает чувство социальной принадлежности, понимание своего общественного статуса. Если эти три потребности удовлетворены адекватно, ребенок развивает здоровую самость. Даже если родитель обеспечивает удовлетворение хотя бы одной из трех потребностей, считает Кохут, у ребенка не разовьетсясерьезное расстройство самости. Самость развивается на протяже­нии всей жизни индивидуума и на всем ее протяжении личность ис­пытывает постоянную потребность в людях, которые удовлетворяют потребность в принятии, служат идеализированным образом и удов­летворяют потребность в сопричастности. Свою теорию развития он назвал селф-психологией.

Что же, по мнению Кохута, делает терапевт в отношении этих разновидностей переноса? Кохут разделял точку зрения Хилла о бесполезности интерпретации переноса. Терапевт не участву­ет в активном одобрении грандиозных ожиданий клиента, не восхищается им, не культивирует потребность клиента в идеа­лизированном образе. Терапевт должен научиться видеть мир с точки зрения клиента и разными способами сообщить клиен­ту, что его способ бытия понятен. Он интерпретирует не пере­нос, а поведение клиента, например, его потребность в подтвер­ждающих реакциях и ответах. В этом случае клиент может на­учиться относиться к себе менее критично и более одобритель­но. Терапевт, который берется удовлетворять потребности сам, лишает клиента способности искать объект самости. Развитие самости у здорового индивидуума длится всю жизнь. Решающая задача терапии — научить клиента находить людей, которые могут удовлетворить его зрелые нарциссические потребности. Терапевтическая задача состоит в том, чтобы дать возможность клиенту выстроить те структуры самости, которые не сложи­лись у него в детстве (например, обнадеживающую эмпатию).

Наиболее деструктивными, по Кохуту, являются терапевти­ческие отношения, в которых проявляется критическое отноше­ние к клиенту, а также «защищенность и холодность» терапев­та. «Сопереживать клиенту, когда он видит нас в худшем свете, очень тяжело и очень терапевтично», — писал Кохут.

Взгляд современных аналитиков (Кан, 1997) в значительной степени сбалансирован. Терапия должна предоставлять воз­можность и для глубокой проработки проблем, и для анализа пе­реноса. На раннем этапе нужно понять переживания клиента, работать над расширением осознания взаимоотношений. Затем терапевт помогает клиенту увидеть, что его реакция на терапев­та обусловлена позициями и ожиданиями, которые клиент несет повсюду и что его объяснение событий в отношениях не явля­ется единственно возможным.

Терапевтический подход Карла Роджерса (1984, 2002) также значительно повлиял на формирование концепции терапевтичес­ких отношений. Он считал, что действенной и способствующей позитивным изменениям клиентов будет та терапия, которая до­носит до клиента искренность, эмпатию и безусловное положи­тельное отношение. Успешная терапия зависит от того, насколь­ко терапевт окажется в состоянии поддерживать человеческую полноценность клиентов, отстаивающих свой уникальный путь роста и развития. Вместе с тем Роджерс и его последователи не уделяли внимания работе с самим переносом, считая достаточ­ным для терапии аутентичное присутствие терапевта. Однако подход Роджерса к терапевтическим отношениям оказал силь­ное влияние на терапевтов аналитического направления.

Между аналитиками и гештальт-терапевтами мощной пово­ротной фигурой во взглядах на перенос стал Карл Густав Юнг (Кан, 1997).

Процесс переноса оценивается им как наиболее общая фор­ма проекции, это проекция между двумя индивидами, носящая эмоциональный и компульсивный характер. Юнг считал, что про­ецируются не только исключительно эротические и инфантиль­ные переживания. Они являются лишь одной из возможных форм переноса. Проецируются и другие высокоэмоциональные содер­жания человеческой психики. Интенсивность переноса всегда пропорциональна важности субъективного содержания. Силь­ный перенос соответствует активному содержанию, он важен для пациента. Когда же проецируемые содержания выделены и осознаны, они теряют силу, но не исчезают бесследно. Интен­сивность и энергия переноса могут проявляется в измененном отношении к какой-либо ситуации. Происходит это потому, что сила переноса является эмоциональной силой, присущей само­му пациенту. Терапевту следует вернуть пациенту эти ценности, без этого терапия не будет завершена.

Юнг считал, что перенос появляется тогда, когда затруднено нормальное общение между аналитиком и пациентом, есть дис­танция и перенос в этом случае является компенсаторным мос­том между ними. Чтобы снять перенос (а речь идет о снятии! — И.Б.), необходимо стимулировать пациента осознать субъектив­ную ценность личностного и безличностного содержаний его переноса. Между тем в проекции может оказаться не только личностный, но и архетипический материал (комплекс спасителя, Бого-образ). В таком случае суть возврата проекции состоит в том, чтобы найти ей подходящую форму, являющуюся адекватным вме­стилищем (например, религия как форма проецирования безлич­ностных образов).

Юнг различал четыре стадии переноса. Первая — проекция личностных образов. Вторая — разделение личностных и без­личностных содержаний (принадлежащих структурным элемен­там психики и носящих защитный характер). Третья — отделе­ние личного отношения к психотерапевту от безличностных факторов (архетипические образы). Четвертая — объективи­зация безличностных образов. Ее цель — отделить сознание от объекта настолько, чтобы индивид не связывал гарантию свое­го счастья с внешними обстоятельствами и другими людьми.

Контрперенос

Взгляд на терапевтические отношения не может быть полным без понятия о контрпереносе. Наиболее общеупотребительное значение этого термина таково: контрперенос — это то, что воз­никает в бессознательном терапевта в ответ на перенос кли­ента. Взгляды на перенос у разных терапевтов сильно отличают­ся. Одни считают контрпереносом все, что испытывает терапевт по отношению к клиенту, другие же вычленяют что-то одно — от­ношения, чувства, поведение. Идеалом ортодоксальных аналити­ков был абсолютно объективный терапевт, чьи заботы и боли были бы далеко от кабинета. Впоследствии было обнаружено, что с помощью контпереноса можно узнать о проблемах клиентов то, что невозможно исследовать каким-либо другим путем. Ракерн назвал контрпернос «величайшей опасностью и наилучшим ин­струментом» терапии.

Исторически учение о контрпереносе повторило судьбу пред­ставлений о переносе. Вначале контрперенос рассматривался как нечто мешающее анализу, то, что должно быть устранено терапевтом. Но в 1950 году Хайманн изменила взгляд аналити­ков на контрперенос, определив его как средство понимания пациента терапевтом. Перенос и контрперенос стали рассмат­риваться как две стороны одного и того же феномена терапев­тических отношений.

В контрпереносе выделяют:

1) эмпатический контрперенос — реакцию на перенос (лесть клиента — гордость терапевта, критика клиентом терапевта — опасность, ощущаемая терапевтом);

2) реакции — ответы на материал, близкий проблемам те­рапевта, что делает их нечувствительными к этой области иссле­дования;

3) характерные реакции самого терапевта (например, склонность к конкуренции или потребность в любви каждого клиента, индивидуальные установки).

Но кроме контпереносных реакций в терапевтических отно­шениях присутствуют и реалистические реакции-ответы.

Чаще всего контрперенос выглядит как избегающее поведе­ние терапевта, которое появляется при угрожающем ему содер­жании материала клиента, или как уход терапевта от личност­ной вовлеченности в отношения с клиентом. Это проявляется в отчуждении, наблюдательной позиции, объективно-рациональ­ном подходе к клиенту.

Недавние исследования контрпереноса аналитически ориен­тированными терапевтами (Rosenberger, Hayes, 2002) выявили несколько характерных особенностей, связанных с феномено­логической реальностью терапевта, и акцентировали внимание терапевта на осознавании проявлений контрпереноса. После­дний принимает следующие формы: искажение перцецции у терапевта (клиент похож или не похож на терапевта), ошибоч­ный отзыв на материал клиента, реактивная защитная актив­ность терапевта, блокирование эмпатии, необоснованное изме­нение плана лечения. Кроме того:

· поведение терапевта при контрпереносе негативно связа­но с его эмпатической способностью, в то же время осозна-вание контртрансферентных чувств положительно влияет на способность к эмпатии;

· большое количество и большая интенсивность контртран­сферентных чувств негативно влияет на возможность прояв­ления эмпатии;

· выраженное контртрансферентное поведение терапевтов в большинстве случаев встречается при недостаточном осоз­навании контртрансферентных чувств и строгой привержен­ности теоретическому подходу;

· высокий уровень контртрансферентного поведения тера­певта обусловливает плохой исход терапии;

· наиболее выраженными контртрансферентные чувства яв­ляются в том случае, когда терапевты воспринимают кли­ентов как непохожих на них самих (искажение перцепции);

· контртрансферентные реакции влияют на дистанцию между терапевтом и клиентом (разделение терапевта и кли­ента: скука, блокирование чувств терапевта, растерянность).

При эмпатическом контрпереносе «терапевт бессознательно придает форму и усиливает существующие и потенциально воз­можные черты своей личности в ответ на трансферентные тре­бования клиента» (Роут, 2002). Примером такого контрпереноса может быть раздражение терапевта поведением клиента, кото­рый бессознательно добивается, чтобы его отвергли и бросили. При уникальном контрпереносе существует изначально неблагоп­риятное сочетание черт личности или личных проблем терапевта и клиента. Так, непроработанные гомосексуальные проблемы терапевта ведут к существенным затруднениям в работе с паци­ентами-гомосексуалистами. Характерологический контрперенос связан с мировоззрением и установками самого терапевта (не имеющими отношения именно к этому клиенту). Наконец, автор выделяет ситуационный контрперенос, связанный с особыми (как правило, преходящими) личными обстоятельствами терапев­та, его окружением и культурой, профессиональным статусом.

Контрперенос может сделать нас нечувствительным к важной области исследования проблемы клиента в том случае, когда про­блемы клиента и терапевта совпадают (и тут важно узнать, как клиент выбирал терапевта, если он выбирал его. — И. В.). Контрпе­ренос может обусловить косвенное самоудовлетворение терапев­та за счет клиента (например, побуждение к большей сексуальной свободе, если у самого терапевта нет таковой). При контрперено­се клиент может получить невербальное послание-запрещение на выражение агрессии терапевту, если последний нуждается в люб­ви клиента. Он может привести к вмешательству, противополож­ному интересам клиента (если терапевт обижен, он может найти способ бессознательно отомстить, или если он сердит на своего отца, то может побуждать клиента говорить это вместо него). На­конец, контрперенос может побудить терапевта к принятию не­кой роли за счет механизма проективной идентификации, когда клиент осуществляет бессознательное давление на терапевта, что­бы он принял эту роль. Если терапевт поддается этому давлению, он чувствует себя смущенным (например, при навязывании ему клиентом роли строгой матери или супертерапевта).

Хэйес (приведено по Rosenberger E.W._r Hayes J.A._r2002) выде­лил несколько параметров контрпереноса:

1. Источник контрпереноса. Наиболее часто это неразре­шенный (в личной терапии) конфликт терапевта. Сюда относят неудовлетворенные потребности самого терапевта, его семей­ные проблемы, культуральные проблемы (раса, религия, сексу­альная ориентация, инвалидность и т. п.), специфические тера­певтические проблемы (например, окончание лечения).

2. Триггер — актуальное терапевтическое событие, кото­рое вызывает к жизни неразрешенный конфликт (конкретный стимул, например, рассуждения клиента о смерти).

3. Манифестация контрпереноса. Возникает, когда триггер «включает» источник контрпереноса — неразрешенный конф­ликт терапевта.

4. Эффект контрпереноса — результат манифестации кон­трпереноса, влияющий на качество терапевтического процесса и его исход.

5. Управление контрпереносом. Подразумеваются страте­гии терапевта по совладанию с контрпереносом.

Распространенной проблемой, связанной с переносом, явля­ется неспособность терапевта выдерживать прямое воздействие негативного переноса пациента. Практика таких терапевтов изо­билует милыми благодарными пациентами, неспособными вы­разить терапевту свое недовольство чем-либо или испытываю­щими вину за свое несовершенство. Непроработанный негатив­ный перенос нередко является причиной длительных и неэффек­тивных терапевтических отношений или «немотивированного» прекращения пациентом терапии.

Терапевту (особенно начинающему) может быть трудно при­нять и позитивный идеализирующий перенос. «Борьба» терапев­та с идеализацией себя, преждевременное возвращение проек­ций клиенту может стать для последнего источником разочаро­вания и лишения надежды. Столь же деструктивной для тера­пии может стать и идентификация терапевта с идеальным обра­зом клиента. Другая разновидность контрпереноса заключает­ся в конфлуэнции с клиентом таким способом, при котором те­рапевт испытывает чувства или импульсы, а также позицию по отношению к миру, которые испытывает или избегает испыты­вать клиент. В этом смысле контрперенос является мощным и глубоким источником информации о клиенте. В терапевтичес­кой практике особенно важна дифференциация между актуальными реакциями на клиента, реакциями, которые основываются на прошлом терапевта и клиента, а также реакциями, спровоциро­ванными проекцией клиента на терапевта.

В то же время контрперенос является мощным источником эмпатии. Задача терапевта — это не устранение контрперено­са, а уменьшение времени на его обнаружение и адекватное ис­пользование в терапии. Контрперенос дает возможность о мно­гом узнать, но истина состоит в том, что терапевт ни на минуту не свободен от давления переноса. Самой трудной задачей яв­ляется постоянное осознавание терапевтом своего ответа на перенос. «Чем больше внимательности... к нашим собственным отношениям, собственным чувствам и побуждениям, желаниям и страхам, тем быстрее мы найдем возможность поставить кон­трперенос на службу терапии», — пишет Майкл Кан (1997).

Осознавание своих типичных контртрансферентных ответов позволяет терапевту справиться с контрпереносом путем про­работки своих личных проблем. Это в значительной степени от­личается от простого тренинга терапевтических навыков. Само-осознавание вкупе с ясной теоретической ориентацией облег­чает управление контрпереносом, а преодоление контрперено­са нередко разрешает терапевтический тупик в сессии и в даль­нейших терапевтических отношениях.

ТЕРАПЕВТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ

---

Дата добавления: 2019-07-17; просмотров: 781; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!