Роль правительства в перераспределении



Мы рассмотрели, как рыночные механизмы, сформированные политическими решениями и изменениями в социальной сфере, сыграли роль в обеспечении уровня неравенства до налоговых вычетов и трансферных платежей.

Ирония ситуации состоит в том, что чем большее неравенство обеспечивается функционированием рыночной системы, тем благоприятнее становится налоговая политика для верхушки. Предельная ставка налога с уровня 70 % во время президентства Картера упала до 28 % при Рейгане; при Клинтоне она снова повысилась до 39,6 %, а при Буше опустилась до 35 %[283].

Это уменьшение призвано было обеспечить большую рабочую занятость и возможность откладывания сбережений, но на деле этого не случилось[284]. Фактически Рейган обещал, что стимулирующее воздействие снижения налоговой ставки будет столь мощным, что налоговые сборы станут расти. Однако до сих пор единственные увеличивающиеся показатели – это показатели дефицита бюджета. Урезания налогов Бушем вряд ли были эффективнее: сбережения не увеличивались – наоборот, дополнительный доход хозяйств становился ниже год от года и достиг рекордно низкого уровня (практически упал до нуля).

Самым вопиющим решением недавней налоговой политики стало уменьшение налоговых ставок от дохода на прирост капитала. Впервые новые ставки были введены при Клинтоне, эта политика продолжилась при Буше, и в долгосрочной перспективе ставка составила всего 15 %. Получается, что в нашем обществе есть очень богатые, которые получают большую долю своего дохода от прироста капитала, что фактически очень близко к фрирайдерству. Не имеет значения, что инвесторы, не говоря уже об откровенно спекулирующих, облагаются гораздо меньшим налогом, чем простые граждане, пытающиеся заработать себе на жизнь. Система действует именно так. И прирост капитала не облагается налогом до тех пор, пока он не реализован (то есть пока не проданы все активы), так что от этой значительной налоговой отсрочки имеется огромное преимущество, особенно в том случае, когда процентные ставки высоки[285]. Более того, если активы принадлежат человеку в течение всей жизни, то они тем самым вообще освобождены от уплаты налогов. В самом деле, такие специалисты по налоговому праву, как Рональд Лаудер (Ronald Lauder), унаследовавший свое состояние от матери, Эсте Лаудер, представляет собой яркий пример того, как можно и «иметь торт, и съесть его», то есть работать на рынке ценных бумаг и не платить при этом налогов[286]. Их план, как и другие подобные схемы уклонения от налогов, основан на сложных транзакциях, включая краткосрочные продажи (продажи заемных бумаг) и деривативы. В том случае, если бы эта схема была неожиданно прикрыта, у налоговых юристов, работающих в интересах верхушки, всегда найдутся способы перехитрить налоговую систему США.

Неравенство по дивидендам значительно превышает неравенство по доходам и заработным платам, а неравенство капитала значительно превышает все другие формы неравенства, поэтому при отдаче налоговых ставок на откуп мы фактически отдаем их на откуп богатым. 90 % населения Америки располагает всего 10 % капитала[287]. Около 7 % домохозяйств, зарабатывающих менее $100 тысяч, имеют почти незаметный доход с капитала, и для этих домохозяйств совместный доход от капитала и дивидендов составляет всего 1,4 % от их общего дохода[288]. Напротив, заработная плата четырехсот богатейших американцев составляет всего 8,8 % от общего дохода, 57 % составляют доходы от капитала, а от дивидендов – около 16 %. Получается, что порядка 73 % их совокупных доходов облагаются минимальными процентными ставками. Действительно, 400 ключевых налогоплательщиков сосредоточивают в своих руках около 5 % всех дивидендов страны[289]. Они заплатили в среднем по $153,7 миллиона каждый (всего 61,5 миллиарда) в 2008 году и 228,6 миллиона – в 2007-м (в целом – 91,4 миллиарда). Понижение налоговой ставки на капиталы с обычного уровня в 35 % до уровня в 15 % позволило каждому из этих 400 оставить у себя по 30 миллионов в 2008 году и по 45 – в 2007-м, что в совокупности составило $12 миллиардов в 2008 году и $18 миллиардов – в 2007-м[290].

Этот сетевой эффект позволяет супербогатым гражданам фактически платить гораздо меньше, чем платит обычное население, а уменьшение ставки налога позволяет им обогащаться еще быстрее. В среднем налоговая процентная ставка для 400 крупнейших плательщиков в 2007 году составляла 16,4 % против 20,4 % для остального населения. (Она немного увеличилась в 2008-м и составила 18,1 %). В то время как средняя процентная ставка с 1979 года немного снижалась – с 22,2 до 20,4 %, средняя ставка для богатейших домохозяйств снизилась почти на четверть – с 37 до 29,5 %[291].

В большинстве стран принят налог на недвижимость не только для того, чтобы те, кто больше зарабатывает, отдавали государству больше в виде налогов, но и для того, чтобы предотвратить формирование наследственных династий. Ведь возможность одного поколения передать свое богатство другому облегчает ему игру на поле жизненных шансов. Если богатые избегают налогообложения (как и происходит на самом деле) и если общий уровень налоговых ставок падает (как было во время президентства Буша и продолжилось в 2010 году, правда, только в этом году), роль унаследованного богатства станет одной из самых важных[292]. Учитывая эти обстоятельства, а также то, что с каждым годом богатство все больше концентрируется в руках 1 процента верхушки (или 0,1 % самых богатых из богатейших), Соединенные Штаты будут иметь все предпосылки к тому, чтобы стать страной наследственной олигархии.

Представители класса богатых и сверхбогатых часто используют механизмы корпораций, чтобы защитить себя и уберечь собственный доход, и они сделают все возможное для того, чтобы налоговая ставка на прибыль корпорации оставалась низкой, а налоговый кодекс был испещрен поправками. Некоторые корпорации используют эти механизмы, чтобы не платить налогов вообще[293]. Даже несмотря на то, что в Соединенных Штатах, предположительно, ставка налога на прибыль корпораций выше, чем во всем остальном мире, и достигает, согласно статуту, 35 %, реальная средняя налоговая ставка вполне сравнима со ставками других стран, и отдача от налогов в качестве доли ВВП меньше, чем во многих других развитых странах. Лазейки и специальные меры предосторожности выхолащивают налоговую систему до такой степени, что отдачи от нее в 1950 году, составлявшие около 30 % федерального бюджета, в наши дни достигают лишь 9 %[294]. Если американская компания вкладывает средства через систему зарубежных субсидий, то ее прибыли не облагаются налогами Соединенных Штатов до тех пор, пока эти средства на вернутся в Америку. Для компании это, безусловно, выгодно (например, если учесть систему низких налоговых ставок в Ирландии), однако на всю систему повторного инвестирования это оказывает более чем негативный эффект – ведь рабочие места создаются не на территории Соединенных Штатов, а за ее пределами. Но корпорации пошли еще дальше и убедили администрацию президента Буша в том, чтобы дать им своеобразный праздник налога – суть его заключается в том, что деньги, возвращенные в период праздников, облагаются налоговой ставкой всего в 5,25 %: эти деньги якобы вернутся в страну и позволят произвести инвестиции уже в США. Буш установил такие условия сроком на один год, и деньги действительно вернулись обратно; только Microsoft вернул $32 миллиарда[295]. Однако стало очевидным, что масштабы дополнительных инвестиций крайне малы, а произошло это потому, что льготные налоговые ставки позволяли корпорациям платить гораздо меньше того, что они должны были платить[296].

На уровне штатов дела обстоят еще хуже. Многие штаты отказываются даже от претензий на прогрессивную налоговую систему, в соответствии с которой 1 процент верхушки должен платить бо́льшую долю своих доходов, чем представители беднейших слоев населения. Вместо этого бо́льшую часть налоговых поступлений составляют налоги с продаж, поэтому бедняки отдают в казну бо́льшую долю своих налогов, а сама система налогообложения может смело носить название регрессивной[297].

Пока налоговая политика способствует дальнейшему обогащению богатых и не препятствует росту неравенства, социальные программы могут сыграть особую роль в том, чтобы бедные не становились еще беднее. Система здравоохранения почти искоренила бедность среди пожилых людей. Недавние исследования показали, насколько велика эффективность этих мер: налоговый кредит на доходы, который включается в доход низших слоев населения, уменьшает уровень бедности на 0,2 %. Субсидии по ипотеке, питанию и программы, оплачивающие школьные обеды, оказывают серьезное влияние на снижение показателей бедности[298].Такие программы, как обеспечение медицинской страховкой детей из бедных семей, помогают миллионам и уменьшают риски этих детей на то, что всю жизнь они будут зависеть от собственных болезней и других проблем со здоровьем. Однако эти траты находятся в красноречивом контрасте с некоторыми корпоративными субсидиями или налоговыми лазейками, которые стоят гораздо больше, а преимущества получает гораздо меньше людей. Соединенные Штаты потратили гораздо больше на спасение банков (что позволило банкам сохранить свои щедрые бонусы), чем на то, чтобы помочь тем, кто потерял работу в результате рецессии (к которой страну банки и привели). Для банков (и корпораций) мы создаем гораздо более эффективную сеть безопасности, чем для обычных американцев.

Что гораздо более ошеломляет в ситуации с Соединенными Штатами, так это то, что пока уровень неравенства формируется рыночными механизмами (а те формируются посредством принятия определенных политических решений и политики рентоориентирования), и он довольно высок (гораздо выше, чем в других развитых странах), – не делается практически ничего, чтобы урегулировать его посредством налогов или развитием социальной сферы. И по мере того как созданное рынком неравенство усиливается, правительство делает все меньше и меньше[299].

Правительство и возможности

Среди наиболее шокирующих открытий, сделанных нами в первой главе, самым важным является то, что Соединенные Штаты превратились в общество, в котором становится все меньше равенства возможностей, гораздо меньше, чем в прошлом, и меньше в сравнении с другими странами, включая страны старой Европы. Описанные ранее в этой главе рыночные механизмы, разумеется, играют свою роль. Так, усиливается отдача от сферы образования, так как образованные люди легче находят себе работу, а люди со школьным образованием (особенно мужчины) едва сводят концы с концами. Это становится еще яснее именно сейчас, в ситуации глубокого экономического спада. Уровень безработицы среди людей с высшим образованием достигает 4,2 %, в то время как люди, имеющие только школьный диплом, сталкиваются с уровнем безработицы в три раза выше – 12,9 %. Картина для недавних выпускников средних школ и даже для тех из них, кто сделал попытку поступить в колледж, складывается мрачная: для них уровень безработицы составляет 42,7 и 33,4 % соответственно[300].

Однако доступ к хорошему образованию в значительной степени зависит от уровня доходов, общего материального благополучия и образования самих родителей, как мы уже определили в первой главе. На то есть свои причины: год от года высшее образование становится все более дорогим, особенно в штатах, урезающих господдержку, а для получения доступа в хороший колледж необходимо предварительное образование в хорошей школе и даже детском саду. Бедные слои населения не могут позволить себе трат на хорошие частные школы – так же, как не могут позволить себе жить в дорогих пригородах и обеспечивать своим детям доступ к качественному образованию в государственных школах. Многие бедные традиционно жили по соседству с богатыми – по причине того, что обслуживали их. Этот феномен, в свою очередь, привел к тому, что в государственные школы стали ходить дети представителей различных социальных и экономических классов. Как показали недавние исследования, проведенные учеными Стэндфордского университета Кендрой Бишов (Kendra Bischoff) и Шоном Рирдоном, ситуация меняется: богатые и бедные больше не живут в непосредственной близости друг от друга[301].

В Соединенных Штатах происходит сегрегация даже между домами собственников и съемщиков. Этот паттерн вряд ли может быть объяснен расовыми предрассудками или наличием детей, потому как это происходит внутри этнических групп и групп семей, имеющих детей. Сегрегация внутри американских метрополий на сообщества собственников и сообщества снимающих жилье может послужить толчком к формированию сообществ с абсолютно различными условиями окружающей среды. Качества того или иного сообщества зависят от усилий его жителей по предотвращению криминальной обстановки и улучшению местного самоуправления. Скажем, по выплатам отдельным людям можно судить, что они прикладывают больше усилий для собственников жилья, чем для арендаторов. Качество жизни в сообществе зависит от коллективного желания жителей сделать органы местного самоуправления более эффективными и ответственными перед своими гражданами. Существуют определенные экономические механизмы, которые ставят в зависимость различия в богатстве того или иного домохозяйства (и домовладения) и различия в качестве жизни того или иного сообщества, в котором находятся эти домохозяйства[302]. Политика США в сфере домовладения направлена на то, чтобы увеличить низкодоходные домовладения, и отражает осознание того, что уровень домохозяйства влияет на качество жизни в том или ином сообществе, а растущий уровень преступности и насилия никак не совместим с поддержанием здорового состояния, развитием личностных качеств и школьными успехами. А система домовладений – в США это основной способ приобрести хороших соседей и одновременно аккумулировать в одном месте богатства – несовместима с теми домовладениями, где нет высокого уровня доходов, а люди вынуждены начинать с малого.

В первой главе мы также отметили, что выпускники, которым повезло иметь некий стартовый капитал и хорошо образованных родителей, гораздо более удачливы и в плане дальнейших перспектив. Возможно, причина кроется в системе сетей и связей, которые особенно важны именно сейчас, в условиях дефицита рабочих мест. Отчасти это происходит из-за растущей роли стажировок. На рынке труда, который функционирует у нас с 2008 года, на каждую вакансию приходится по несколько человек. Компании эксплуатируют этот дисбаланс и позволяют себе либо ничего не платить стажерам, либо платить им ничтожно мало за наличие дополнительных пунктов в их резюме. Но в этом случае в лучшем положении находятся богатые, ведь они могут себе позволить поработать год или два бесплатно[303].

Пока правительство сидит сложа руки и не предпринимает ничего, чтобы дать отпор сложившимся рыночным механизмам, разворачивается тенденция к росту неравенства возможностей, основанных на различном доступе к человеческому капиталу и вакансиям на рынке труда. Как мы замечали ранее, не делается ничего, чтобы уменьшить роль финансового капитала в этой сфере. Наоборот, мы видим, как ставка налога становится менее прогрессивной, что особенно заметно в сфере налогов на наследство. Говоря кратко, мы создали такой сплав экономической, социальной и политической систем, в котором текущее положение дел вряд ли можно назвать устоявшимся: в будущем мы можем надеяться лишь на увеличение неравенства и в сфере человеческого капитала и в сфере капитала финансового.

 

Картина в масштабе

Ранее в этой главе и в главе 2 мы увидели, как правила игры обогащают богатых и ухудшают положение бедных. Правительство сегодня играет двойную роль в текущей ситуации с неравенством: оно частично ответственно за неравенство в доходах до их налогообложения, а также в том, что предпринимается ничтожно мало усилий по исправлению уровня неравенства посредством прогрессивного налогообложения и социальной политики.

Так как богатые становятся богаче, им есть что терять вследствие действий по регулированию рентоориентированного поведения и перераспределения доходов в соответствии с построением более справедливой экономики. Посему они задействуют больше ресурсов, чтобы прекратить эти попытки регулирования. Разумеется, может показаться странным тот факт, что, по мере того как усиливается неравенство, мы делаем все меньше и меньше, дабы приостановить его последствия, но это именно то, чего и следовало ожидать. Это именно то, что происходит сейчас во всем мире: более эгалитарные общества усиленно работают над предотвращением социальной сплоченности; в более неравных обществах политика правительства и других институтов благоприятствует этому неравенству. И эта ситуация уже довольно подробно задокументирована[304].

Оправдывая неравенство

Мы начали прошлую главу с объяснения того, как представители верхушки стараются оправдать собственный уровень доходов и богатства и как теория предельной производительности, при которой тот, кто получает больше, получает это за то, что внес в развитие общества наибольший вклад, стала доминирующей доктриной, по крайней мере в современной экономике. Но также мы отметили, что кризисная ситуация ставит эту теорию под большой вопрос[305]. Те, кто совершенствовался в навыках выдачи грабительских ссуд, кто помогал формировать деривативы, описанные миллиардером Уорреном Баффетом как «финансовое оружие массового уничтожения», и те, кто придумывал новые безрассудные условия ипотеки, которые и привели к кризису в этой сфере, остались в итоге с миллионами, а иногда и с сотнями миллионов долларов[306].

Но и прежде было ясно, что тонкая связь между оплатой и социальным вкладом была крайне слаба. Как мы отмечали ранее, великие ученые, сделавшие открытия, которые легли в основу развития нашего современного общества, практически ничего не получили, особенно если сравнивать их прибыль с прибылью тех финансовых чародеев, которые привели мир к краю пропасти.

Но в этом случае важен еще более глубокий философский аспект: в реальности мы не можем отделить вклад одного человека от общего совокупного продукта на выходе. Даже в контексте технологических изменений большинство изобретений основывались на существовавших ранее исходных элементах, они не были, по существу, принципиально новыми. Сегодня, по крайней мере во многих проблемных отраслях, огромная доля всех положительных тенденций зависит от базовых исследований, финансируемых правительством.

Гар Альперовиц (Gar Alperovitz) и Лью Дейли (Lew Daly) в 2009 году заключили, что «если большая часть того, что мы имеем, перешла к нам в качестве подарка от предыдущих поколений в результате исторического развития, важный вопрос состоит в том, сколько может дать каждый отдельный человек сегодня или в будущем»[307]. Действительно, успех конкретного предпринимателя зависит не от «унаследованной» технологии, а от институциональных установок (правил, законов), наличия квалифицированной рабочей силы на рынке труда и от возможностей и доступности благоприятной инфраструктуры (транспорта и коммуникаций).


Дата добавления: 2019-07-15; просмотров: 190; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:






Мы поможем в написании ваших работ!