Во Франции) в договорах между отдельными провинциями и короной
были более определенными, чем считалось ранее.
Разногласия возникали в трактовке общепринятых соглашений, но это не были конфликты приверженцев противоборствующих идеологий.
Конституции обеих стран включали в себя гарантии прав подданных.
В Англии они провозглашались в Великой хартии вольностей 1215 года,
в Билле о правах 1689 года и
в Акте о престолонаследии 1689 года.
Французские «основные законы» были гораздо более разработанными, чем кажется некоторым историкам.
Хотя во французском законодательстве
фиксировались все политически значимые принципы,
лишь определенные аксиомы считались главными.
Так, монарх не мог изменять порядок престолонаследия или отчуждать государственные земли.
Он не мог лишить своих подданных жизни, свободы или собственности: не мог вводить невотированные налоги и заключать коголибо под стражу без суда.
Люди 1789 года, естественно, объявили,
что при ancien régime ничего этого не было,
и таким образом создали мрачный образ тирании, работавшей по принципу «отрубить ему голову» (который ранее ассоциировался только с Турцией и Россией).
1 Black J. 1987. The Origins of War in early Modern Europe. Donald. P. 185-209; Clark J. 1982. The Dynamics of Change. Cambridge University Press. P. 10-14.
Однако если бы Бурбоны могли вводить налоги по своему усмотрению, то они не имели бы финансовых проблем.
Печально известные «запечатанные письма» также не были орудием деспотического режима.
|
|
|
С их помощью правительство старалось предотвратить бегство преступников до того, как дело против них будет возбуждено официально.
Деспотизмом считалось злоупотребление этими механизмами, и Людовик XVI провел реформы именно для того, чтобы такие злоупотребления предотвратить.
Но историки все же поверили революционерам.
В обеих странах монархи делегировали свои прерогативные полномочия министрам и обычно предпочитали придерживаться одного из нескольких уже известных политических путей, а не идти своей дорогой.
В этом отношении революция 1688 года — не показатель.
Людовик XV и Людовик X V I, так же как и английские Георги,
привыкли играть вторую скрипку при своих министрах.
\
Недавние исследования показали, что
так происходило не потому, что эти монархи были
ленивыми или слабыми, или
не могли найти нужных слов, или
были вынуждены следовать решениям партии большинства в парламенте.
Это было обусловлено тем, что
король уже не мог соперничать со своими советниками в знаниях по все более специализировавшимся областям управления.
|
|
|
Рост численности и увеличение количества отраслей центрального аппарата управления заставило монархов отойти на второй план.
Ни Л ю д о в и к XVI, ни Георг III не вникали в финансовые тонкости,
хотя обычно более пристально рассматривали военные и дипломатические дела.
Иногда монархи потакали своим прихотям и находили изощренные способы их удовлетворения.
В 1728-1729 годах Георг II был озабочен положением дел в Ганновере:
но так как он знал, что это настораживает министров, то
послал тайных агентов для переговоров с Саксонией и Австрией.1
Конечно, это можно истолковать следующим образом:
«ограниченному» монарху пришлось пойти на недостойую короля
скрытность, в то время как его «абсолютный» кузен, свободный в управлении
политикой, мог бы действовать открыто.
Тогда нам придется вспомнить, что Людовик X V, который
отнюдь не был таким инертным, как обычно считается,
расстроенный тем, что секретари иностранных дел
не разделяют его энтузиазма относительно Польши и Швеции,
вел секретные переговоры через личных агентов.
«Закулисное влияние» — так обычно говорили в случаях,
когда монарх совещался с теми,
кто не занимал официальной должности и поэтому
|
|
|
не нес ни за что ответственности.
Black J. 1985. British Foreign Policy in the Age of Walpole. Donald. P. 38.
Министры Елизаветы I жаловались на ее обыкновение
советоваться с посторонними:
Они претендовали на монополию давать советы, но не могли ее
добиться.1
Георг II продолжал советоваться с Гренвиллем,
а Георг III — с Бьютом после того как эти министры покинули свои посты.
У Людовика XIV был свой неофициальный «экспертный совет», которому он доверял. Такой сценарий показывает, что монархи в некотором смысле тяготились своими официальными министрами.
ПРИДВОРНЫЕ
Несмотря на то что в этот период придворная культура переживает расцвет, королевский двор и его обитатели не пользовались вниманием французских историков, взгляд которых был прикован к другим механизмам управления а также к экономическим и демографическим реалиям, которыми двор, по–видимому, как раз и пытался управлять.
Восполнить этот пробел первым попытался Меттам.
Он подчеркнул, что главные придворные должности не были исключительно церемониальными, а имели гораздо большее значение.
Французские придворные могли обладать политическим влиянием и не занимая официальных постов, поскольку центром обсуждения политики являлся королевский двор.
|
|
|
Всякий, кому удавалось снискать внимание или благосклонность государя, получал влияние и, следовательно, власть.
Наибольшего успеха добивались те придворные, которые прислуживали монарху в самых интимных делах, поэтому представители фракций упорно боролись именно за эти места.
Произвести четкое деление дворян на придворных и политиков невозможно.
Историки английского двора работу в этой области начали раньше французов.
В 1970–е годы Старки объявил о том, что двор играл центральную роль в управлении.2
Он отметил важность того обстоятельства, что королевские покои и правительственные апартаменты находились в непосредственной близости друг от друга.
«Административная география» помогла обнаружить ранее не известные политические процессы и показала, что место жительства дворянина и его фамилия значили гораздо меньше, чем предполагалось ранее.
Поэтому мы вправе усомниться в предположении Элтона о том, что
в 1530–х годах после реформ Кромвеля
двор перестал быть инструментом государственного управления;
однако он же – Элтон - в другой своей статье
называл двор «точкой пересечения» интересов королевской власти и политической элиты.3
1 Haigh C. 1988. Elizabeth I. Longman. P. 88.
2 StarkeyD. 1987. TheEnglish Court from the Wars of the Roses to the English Civil
War. Longman. P. 102.
3 Elton G. R. 1953. The Tudor Revolution in Government. Cambridge University
Press; Elton G. 1976. Tudor Government: the Points of Contact. I I I. The Court // Trans
actions of the Royal Historical Society, xxvi.
Английский двор, таким образом, приобрел
тот же политический статус, что и французский.
При тюдоровском дворе придворные и политики не просто
использовали одинаковые методы для достижения одинаковых целей.
Зачастую это были одни и те же люди.
Елизавета I превратила таких придворных — Дадли, Хаттона и Эссекса
— в политиков,
а политиков — например Сесила и Ноллиса, — в придворных.
И в Англии, и во Франции
министру, чтобы угодить своему хозяину,
требовались навыки придворного,
а придворные должны были
занимать определенное место в политике:
оно могло принести выгоду,
если король обратил бы на них внимание.
Говорили, что Кромвель развлекал Генриха VIII
игрушечными казнями.
С точки зрения монарха, двор был
«центральным сортировочным пунктом»,
где «политическая нация» (то есть те, кто осуществлял
центральное или местное управление)
получала королевские милости.
Управление «политической нацией» было
основной функцией двора.
Сохранившиеся министерские архивы переполнены
прошениями о предоставлении должностей и привилегий.
Лорд Бэрли получал от шестидесяти до ста писем в день.
Людовик XIV добивался своего, расточая слова благодарности и рассылая собственноручно подписанные послания, и часто оказывая простую любезность, — в этом ему не было равных.
Поскольку выполнить все просьбы было невозможно, министрам приходилось делать выбор.
Главной задачей короля было привязать влиятельных магнатов к центру управления.
После революции 1688 года положение в Англии изменилось.
Вместо одного политического центра появилось два ,
поскольку парламент теперь собирался каждый год.
Дата добавления: 2019-03-09; просмотров: 179; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!