Памятники типа Драхенлох и зоофагические праздники
Этнографических параллелей к описанным выше находкам имеется бесчисленпое множество. Обзор их начнем с тех, которые являются прямыми параллелями к находкам в Драхенлохе, Петерсхеле и другим, связанным с медведем.
Ритуальная забота о черепе и костях медведя имела самое широкое распространение по всему Северному полушарию. Существование ее отмечено в Европе у древних карелов и финнов, а также у саамов, в Азии —у хантов, манси, ненцев, алтайцев (тубаларов, теленгитов и др.)» кетов, тувинцев, эвенков, эвенов, якутов, юкагиров, ульчей, ороков, орочей, удэгейцев, нивхов, нанайцев, негидальцев, айнов, ительменов, в Америке — у монтанье, наскапи, кри, оджибве, меномини, потаватоми, лиллуэт, шусвап, томпсон, чилкотин, атаиасков и многих других индейских племен (Гондатти, 1888, стр. 77; Харузин, 1898, 3, стр. 19, 32; Ш р е н к, 1903, III, стр. 96—97; Пекарский и Ц в е тк о в, 1911, стр. 350; Пилсудский, 1914, стр. 139; Богораз‑Т а н, 1926, стр. 75; 1928, стр. 72; Потапов, 1928, стр. 17—21; Зелени н, 1929, стр. 47—50; Золотарев, 1933, стр. 63; 1939а, стр. 134; Штернберг, 19336, стр. 52, 67, 292, 437, 499, 536; С. Иванов, 1937, стр. 14; Калевала, 1940, стр. 321 — 322; Б. Васильев, 1948, стр. 93—94; Алексеенко, I960, стр. 101; Вайнштейн, 1961, стр. 173; Г у р в и ч, 1960, стр. 77; J о h е 1 s о п, 1926, II‑III, р. 148; Н а 11 о w е 11, 1926, р. 137‑142).
Формы ритуальной заботы о костях медведя были довольно разнообразны. В большинстве случаев череп и кости медведя вешались на ветви деревьев, высокие пни, столбы, шесты и т. п., несколько реже их помещали на специальный помост, складывали в специальный сруб или амбар, еще реже зарывали в землю. Отмечено и сочетание нескольких из указанных выше способов.
|
|
Особый интерес для нас представляет способ ритуальной заботы о костях медведя у нивхов района Чоме, описанный А. М. Золотаревым (1933, стр. 63). У них головы всех убитых медведей хранились в особом амбаре (лезанге), расположенном в главном родовом стойбище. В этом амбаре, расположенном в нескольких аесятках шагов от стойбища, были сложены завернутые в бересту медвежьи головы и висели на шнургсах медвежьи лапы. Неподалеку от амбара находилось место погребения остальных медвежьих костей.
В данном случае мы наблюдаем прямую и очень близкую аналогию с находками в Драхенлохе. И там и тут существует особое хранилище для голов и лап, рядом с которым находится скопление остальных медвежьих костей. Аналогия настолько полная, что ее невозможно считать случайной. Эта аналогия была подмечена А. М. Золотаревым (19396), указывавшим в своей рецензии на работу П. П. Ефименко «Первобытное общество» (1938), что трудно пройти мимо поразительного сходства всей обстановки находок в Драхенлохе, где были сложены в специальных каменных камерах черепа медведей, с обычаем гиляков и ульчей сохранять после медвежьего праздника череп медведя и шкуры с лап (перчатки).
|
|
Находки в Драхенлохе, Петерсхеле и другие им подобные, по нашему мнению, несомненно представляют собой явление, аналогичное имевшей пшрокое распространение в гораздо более позднее время в Северном полушарии ритуальной заботе о черепе и костях медведя.
У подавляющего большинства перечисленных выше племен и народов ритуальная забота о черепе и костях медведя была не изолированным явлением, а заключительным моментом довольно сложного комплекса обрядов, связанного с охотой на медведя, свежеванием его туши и поеданием его мяса и известного под названием медвежьего праздника. Не вдаваясь в описание медвежьего праздника, которое можно найти в работах Н. А. Гондатти (1888), Н. Н. Харузина (1898), А. Шренка (1899, 11; 1903, III), Б. Пилсудского (1914), Л. Я. Штернберга (19336), А. М. Золотарева, (1939а), Б. А. Васильева (1948), А. Ф. Анисимова (1958а), Е. А. Алексеенко (1960), А*. Холуэлла (Hallowell, 1926), отметим, что он устраивался после удачной охоты на медведя, а у некоторых народов также и по случаю церемониального убиения специально выращенного зверя (так называемый медвежий праздник айнского типа), и носил характер коллективного пиршества. Центральным объектом праздника была голова медведя, которую обычно в течение определенного времени не отделяли от шкуры. Голову медведя клали на почетное место, причем так, чтобы она оказывалась лежащей между передними лапами. Весь праздник протекал перед медвежьей головой, являвшейся центром всех совершаемых на нем обрядов. После окончания праздника осуществлялась описанная выше забота о черепе и костях медведя.
|
|
Медвежий праздник существовал в Европе у древних карелов и финнов, саамов, в А з и и — у хантов, манси, кетов, эвенков, юкагиров, ульчей, орочей, нивхов, нанайцев, негидальцев, айнов, коряков, чукчей, в Америке — у алгонкинов, в частности у монтанье, наскапи, оджибве, кри, пенобскот, майями, а также у нутка, квакиютль и тлинкитов (Г ондатти, 1888; Хар узин, 1898; Шренк, 1899, II; 1903; III; Пилсудский, 191 А; Фрезер, 1928, IV, стр. 53; Богораз‑Тан, 1928, стр. 72— 73; Золотарев, 1934, стр. 26, 44; Штернберг, 19336, стр. 26, 51—111, 424, 499, 536; Калевала, 1940, стр. 316—318; Б. Васильев, 1948; Анисимов, 1958а, стр. 110; Алексеенко, 1960; Г у р в и ч, 1960, стр. 78; J о с h е 1 s о п, 1905, I, р. 88— 89; Н а 11 о w е 11, 1926, р. 60‑75, 99‑100).
Отсутствие медвежьих праздников у некоторых народов, у которых имелась ритуальная забота о костях медведя, и отсутствие такой заботы у некоторых племен из числа тех, у которых отмечено существование медвежьего праздника, не может послужить основанием для отрицания наличия глубокой внутренней связи между медвежьим праздником и ритуальной заботой о черепе и костях этого животного[89], ибо это представляет собой явление позднейшее. Об этом свидетельствует тот факт, что почти у всех племен и народов, у которых отсутствовал медвежий праздник, но имелась обрядовая забота о черепе и костях медведя, отмечено существование либо прямых пережитков медвежьего праздника, либо разнообразных обрядов, связанных с медведем. Существование такого рода пережитков отмечено, в частности, у алтайцев, тувинцев, якутов, долган, меномини и многих других алгонкинов, ассинибойн (X ару зин, 1898, 4 стр. 5; Потапов, 1928, стр. 17—21; Попов, 1937, стр. 202; Вайнштейн, 1961, стр. 172; Hallo well, 1926, p. 72, 77). О позднем характере медвежьих праздников тлинкитов, квакиютль и нутка, у которых не отмечено (а может быть, просто не замечено) ритуальной заботы о костях медведя, говорит та их особенность, что они справляются не после каждой удачной охоты, а лишь после первой в сезоне (На llowell, 1926, р. 74‑75).
|
|
Все это вместе взятое дает, на наш взгляд, достаточно оснований полагать, что ритуальная забота о черепе и костях медведя в своей первоначальной форме была неразрывно связана с праздником, из которого возник современный медвежий праздник.
Существование одной ритуальной заботы о черепе и костях медведя без соответствующего праздника, а также существование медвежьего праздника без обрядовой заботы об останках медве* дя представляет собой результат разложения единого медвежьего культа, имевшего когда‑то необычайно широкое распространение [90].
Медведь не представляет единственного вида животных, о черепе и костях которого проявлялась обрядовая забота. Ритуальная забота о черепе и костях животных, причем самых разнообразных, имела в прошлом универсальное распространение. Не представляют собой исключительного явления и медвежьи праздники. Они являются одной из разновидностей имевших широкое распространение праздников, центральным моментом которых являлось обрядовое коллективное поедание того или иного животного. В этнографической литературе отсутствует общее название для праздников типа медвежьих, что затрудняет изложение проблемы. Мы будем в дальнейшем именовать их зоофагичоскими праздниками (от греческого «зоо»—животное, «фагос» — поедать, пожирать).
Большое число самых разнообразных зоофагических праздников существовало у народов Северной Азии. У чукчей, коряков, ительменов, азиатских эскимосов наряду с медвежьими праздниками существовали праздники диких оленьих быков, лося, кита, волка, тюленя, моржа, росомахи, белого дельфина (J о с h е 1 s о п, 1905, I, р. 66—77, 89; Богораз‑Тан, 1928, стр. 73; Штернберг, 1936, стр. 403; Кузнецова, 1957, стр. 289—293), у эвенков — праздника оленя и лося (Окладников, 1950а, I—II, стр. 286; Анисимов, 1958а, стр. 132), у хантов — волчьи праздники (Белявский, 1833, стр. 99), у айнов — праздники лисы, енота, филина, орла, ястреба (Б. Васильев, 1948, стр. 92). Все эти праздники, как правило, включали в качестве своего момента ту или иную форму ритуальной заботы о костях животных, причем опять‑таки главным объектом этой заботы были головы и конечности.
У эвенков, например, забота о черепе и конечностях оленя и лося ничем по существу не отличалась от заботы о черепе и конечностях медведя (Пекарский и Цветков, 1911, стр. 349; Василевич, 1930, стр. 64; Анисимов, 1958а, стр. 132).
Ритуальную заботу, нередко полностью сходную с той, которая проявлялась о черепе и костях медведя, мы находим также у хантов по отношению к оленю, собаке и белухе (Шренк. 1899, II, с^гр. 236; Зеленин, 1936, стр. 164), у ненцев — к осетру и другим рыбам (Долгих, 19616, стр. 62—63), у киргизов — к овце, лошади (Зеле н и н, 1929, стр. 48—50), у якутов — к олешо, быку, лошади (Серошевский, 1896, I, стр. 658), у юкагиров — к лосю и оленю («Религиозные верования народов СССР», 1931, I, стр. 61), у коряков — к собаке, оленю (Крашенинников, 1949, стр. 735), у эвенов — к оленю (Г у р в и ч, 1960, стр. 77), у нивхов — к тигру, касатке, нерпе, белухе (Шренк, 1899, II, стр. 236: Штернберг, 19336, стр. 54), у ороков — к нерпе, у айнов и орочей — к касатке, у нанайцев — к тигру (Золотарев, 1934, стр. 21, 24, 32). У целого ряда из перечисленных выше народов ритуальная забота о костях животных дополнялась цельш рядом обрядов, аналогичных совершаемым во время медвежьих праздников (нивхи, орочи). Что же касается ороков, то у них существовал праздник нерпы, аналогичный медвежьему (Золотарев, 1934, стр. 14—16, 22 и др.).
По сообщению Б. О. Долгих, у долганов вплоть до самого последнего времени бытовал обычай помещать черепа оленей с рогами на крыши избушек. У нганасан и энцев черепами олеяей с рогами украшались санки охотников. Согласно преданиям энцев, в прошлом оленьи черепа с рогами в огромном количестве хранились рядом с жилищами охотников [91]. Все эти обычаи вряд ли можно истолковать иначе, как пережитки ритуальной заботы о черепах оленей.
Интересно отметить, что в отношении к таким животным, как лось и олень, предметом ритуальной заботы в некоторых случаях являлись не столько череп и кости, сколько рога, а иногда и исключительно лишь рога. Существование ритуального отношения к рогам оленей и лосей отмечено у чукчей и ЭЕенков (Богораз‑Тан, 1939, II, стр. 71—72, 80 и др.; Окладников, 1950а, I—II, стр. 284; Кузнецова, 1957, стр. 300, 325). Прямой аналогией с находкой в Тешик‑Таш является ритуальное отношение к козлиным рогам в некоторых районах Узбекистана (Окладников, 1949, стр. 78‑79).
Существование ритуальной заботы о костях самых разнообразных животных отмечено у сванов (3 е л е н и и, 1929, стр. 50; Чурсин, 1957, стр. 83), даяков Калимантана (Roth Ling, 1892, p. 46), о головах медведей, тигров и пантер у нага, качинов, ва Юго‑Восточной Азии (Б. Васильев, 1948, стр. 98; G о d don, 1896, p. 181), о челюстях диких кабанов и оленей у тораджа Сулавеси (Фрезер, 1928, IV, стр. 57; Леви‑Врюль, 1937, стр. 99), о костях морских черепах у рыбаков о. Ямдена (Фрезер, 1928, IV, стр. 57), о челюстях свиней, черепах, различных животных и рыб у папуасов берега Маклая, туземцев о‑вов Адмиралтейства, Банкс, Соломоновых, Новых Гебрид, Торресова пролива (Миклухо‑Маклай, 1950, II, стр. 276, 425; 1951, III, ч. I, стр. 73, 118; Codrington, 1891, р. 101; Somme г v i 11 е, 1897, р. 367).
У племен Центральной Африки отмечено существование обычая ритуального погребения убитых леопардов, львов и пантер. Л. Фробениус, давший описание этого обычая, и вслед за ним
В. Г. Богораз‑Тан рассматривают его как явление того же порядка, что и медвежий культ у народов Северной Азии и Северной Америки (Богораз‑Тан, 1936, стр. 47). Соблюдение особого ритуала по отношению к черепу убитого буйвола отмечено у багешу, по отношению к костям лося у бушменов (Фрезер, 1928, IV, стр. 54; Э л л е н б е р г, 1956, стр. 160).
У некоторых племен Юго‑Восточной Азии и Африки наблюдалось не просто обрядовое отношение к тому или иному убитому животному, не просто воздавание ему почестей, но настоящие праздники, аналогичные медвежьим. Таковы, например, слоновьи праздники у баила в Африке и у некоторых племен Камбоджи (Фрезер, 1928, IV, стр. 56; Леви‑Брюль, 1937, стр. 96—* 97).
Ритуальную заботу о черепах и костях бизонов, бобров, лосей, оленей, куниц, собак, костных остатках рыб находим мы у индейцев Северной Америки (Фрезер, 1928, IV, стр. 57—60: Леви‑Брюль, 1937, стр. 103; Tout, 1905, р. 152—153). Нередко эп забота выступает как момент зоофагических праздников (Хару зин, 1898, 3, стр. 30; Tout, 1905, р. 152—153). Имеются данные о существовании ритуальной заботы о черепе и костях животных и у индейцев Центральной и Южной Америки (Фрезер, 1928, IV, стр. 55—56; Штернберг, 1936, стр. 405; Леви‑Брюль, 1937, стр. 103), а также в Австралии (Ш тернберг, 1936, стр. 405).
Пережитки ритуальной заботы о черепе и костях животных отмечены также у целого ряда народов Европы, в частности у русских, белорусов, украинцев, мордвы, мари, чувашей, черкесов, голландцев, немцев (Афанасьев, 1865, I, стр. 036—640; Б огатырев, 1916, стр. 77; Б о г д а н о в, 1916, стр. 103, 107; «Религиозные верования народов СССР», 1931, II, стр. 42, 181, 253; Зелени н, 1937а, стр. 25—29).
Необычайно широкое распространение почти по всему Старому Свету имел культ быка (коровы). В той или иной форме он существовал в древности в Египте, Двуречье, на Крите, в Палестине, в Греции, Риме, Грузии, у восточных славян (Шантепи‑де‑ля Соссей, 1899, I, стр. 115—137, 184, 200; Kara ров, 1913, стр. 247—258; Толстой, 1936; Б. Васильев, 1948, стр. 98; «История культуры древней Руси», 1951, II, стр. 63—65; М а т ь е, стр. 16 сл.; Бардавелидзе, 1957, стр. 188—203, 258— 260 и др.). В недалеком прошлом существование его было отмечено в Индонезии, на Филиппинах, в Индо‑Китае, Индии, в Сибири, на Кавказе («Религиозные верования народов СССР», 1931, 1, стр. 146; Б. Васильев, 1948, стр. 98; Бардавелидзе, стр. 188—203, 258—260). Почти у всех этих народов культ быка (коровы) был связан не с охотой, а с земледелием. И тем не менее через все позднейшие наслоения в нем просвечивают древнейшие, связанные с охотой, черты. В культе быка мы встречаемся с явлениями, поразительно сходными с теми, что наблюдаются в медвежьем культе. Так, напрхшер, у народов Индо‑Китая было отмечено существование ритуальной заботы о черепе приносимого в жертву быка, почти не отличимой от ритуальной заботы о черепе медведя у народов Северной Азии (Б. Василье в, 1948, стр. 98).
Глубокое сходство с медвежьим праздником обнаруживают афинские буффонии, во время которых совершалось убиение и торжественное обрядовое поедание быка. И. И. Толстой (1936), посвятивший этому древнегреческому празднику специальное исследование, на основе детального анализа его особенностей пришел к выводу, что «сам по себе аттический обряд буффоний безусловно восходит в своей сакральной основе к обрядам типа сибирских медвежьих праздников» (стр. 264). К сходному взгляду как в отношении афинских буффоний, так и аналогичного празднества в г. Магнесии на Меандре пришел Л. Я. Штернберг (1936, стр. 418—420).
С афинскими буффониями не связано сохранение черепа и костей убитого быка. Однако ритуальная забота о животном во время их имела место, проявляясь в набивании шкуры быка сеном и изготовлении чучела. Подобная форма ритуальной заботы о животном не представляет исключительного явления. Набивание се* ном или травой шкур медведей было отмечено у хантов и коряков, у которых существовали медвежьи праздники (Белявский, 1833, стр. 99; «Религиозные верования народов СССР», 1931, I, стр. 54, 206; Jochelson, 1905, Т, р. 88—89). Набивали сеном шкуру жертвенного животного и монголы (Фрезер, 1928, IV, стр. 60).
Праздники, сущность которых состояла в обрядовом убиении и поедании быка, вплоть до самого последнего времени существовали у сванов (Б а р д а в е л и д з е, 1957, стр. 199 сл.). Пережитки зоофагических праздников были отмечены кое‑где в России, Франции и Англии в XIX и даже XX вв. (Снегирев, 1837, IV, стр. 64—65; Афанасьев, 1868, II, стр. 255—256; В. М и лл е р, 1884, стр. 41; М и н х, 1892, стр. 117—120; С. Максимов, 1903, стр. 453—454; Дуйсбург, 1933, стр. 89—90, 95—98; 3 ел е н и н, 1934, стр. 10; С о х h е a d, 1952, стр. 22—26), причем иногда пережитки подобного рода праздников сочетались с пережитками ритуального отношения к головам убиваемых животных (Зеленин, 1914, I, стр. 257—258).
Приведенные выше данные, по нашему мнению, дают достаточное основание для вывода, что ритуальная забота о черепе и костях по крайней мере части животных в своей исходной форме была неразрывно связана с соответствующими зоофагическими праздниками, возникла первоначально как момент этих праздников [92]. Несомненным можно считать, что с зоофагическими праздниками была связана в своей исходной форме не только забота о черепе и костях медведя, но и ритуальная забота о черепе и костях таких, например, животных, как бык (зубр, бизон, тур), олень, лось, лошадь, козел, свинья (кабан, вепрь) [93], волк и некоторых Других.
Все это вместе взятое дает основание для предположения, что находки в Драхенлохе, Петерсхеле, Вильденманплислохе, Зальцофене, Клюни, Ильинке, Ильекой, Схул, Ля Шапелль, Тешик‑Таш были связаны с какими‑то первобытными праздниками, являвшимися исходной формой зоофагических праздников указанных выше народов и племен, причем первые шесть находок связаны с праздниками, являвшимися предшественниками медвежьих, следующие два (йльская, Схул) — с празднествами, являвшимися далекими предшественниками описанных выше бычьих праздников, а последняя (Тешик‑Таш) — с козлиным праздником. К сходным выводам относительно находок в Драхенлохе и Петерсхеле пришел целый ряд исследователей. В. Г. Богораз‑Тан (1931, стр. 111), например, прямо утверждал, что эти находки говорят о существовании в мустье праздников, аналогичных чукотскому празднику моржовых голов. На существование генетической связи между медвежьим праздником народов Сибири и находками в Драхенлохе и Петерсхеле неоднократно указывал А. М. Золотарев (1939а, стр. 134; 19396). А. П. Окладников (1949, стр. 77) видел в этих находках отражение тех идей, которые в Сибири и Северной Америке нашли свое развитие в сложной обрядности медвежьего праздника.
В пользу предположения о существовании теснейшей связи между памятниками типа Драхенлох и обрядами, аналогичными тем, которые имели место во время медвежьих и других зоофагических праздников, говорят данные археологии, относящиеся к верхнему палеолиту.
В позднепалеолитических стоянках сделано немало находок, ничем по существу не отличающихся от находок в Схул, Ильекой, Ильинке и в то же время свидетельствующих о существовании в эту эпоху ритуальной заботы о черепе и костях животных, во всех деталях иногда сходной с той, которая отмечена у народов Сибири и в других районах земного шара. «Неоднократно отмечалось,—пишет П. П. Ефименко (1953, стр. 408—409),—особенно при раскопках позднепалеолитических поселений в СССР, где исследование палеолитических памятников поставлено несравненно лучше в смысле тщательности наблюдений, чем в Западной Европе,— что кости некоторых животных (мамонта, овцебыка, северного оленя, песца, пещерного льва и др.) часто занимают особое положение в обстановке палеолитических стойбищ. В ряде известных нам случаев эти животные, с другой стороны, бывают представлены не обычными частями скелета — черепами, лапами, хвостами. Такие факты известны, например, в отношении Костенок I, где был обнаружен целый череп мускусного овцебыка — единственное, чем было представлено здесь это животное,— причем этот череп оказался лежащим поверх груды мамонтовых костей внутри одной из землянок, в таком положении, которое заставляет думать, что первоначально он должен был помещаться на кровле жилья». Такая же находка была сделана в Авдееве (стр. 409). В стоянке Елисеевичи рядом с остатками землянки было обнаружено нагромождение черепов мамонта (стр. 409), в Александровке (Костенки IV) в одном из жилищ были найдены два черепа пещерного льва (стр. 485), в Павиленде (Уэльс) рядом с погребением человека в особой яме был найден целый череп мамонта (стр. 410).
Сущность этих находок помогает выявить известное изображение на относящейся к мадлену пластинке, обнаруженной в пещере Раймонден (Шанселад). На этой пластинке видны силуэты человеческих фигур, стоящих по сторонам почти съеденной туши зубра. От последнего сохранились позвоночник, характерная голова с горбатым носом и бородой и вытянутые передние ноги (Ефименко, 1953, стр. 523—524). Как указывает П. П. Ефименко (стр. 523), в позе, приданной зубру, нельзя не видеть поразительного сходства с положением, которое придавалось медведю во время соответствующих праздников у народов Сибири. Как изображение торжества, представляющего собой один из вариантов праздников, которые справлялись народами Северной Азии по случаю удачной охоты на медведей, оленей, моржей, рассматривает этот рисунок и В. Г. Богораз‑Тан (1936, стр. 33).
Тот факт, что в верхнем палеолите ритуальная забота о черепе и костях животных была теснейшим образом связана с зоофагическими праздниками, свидетельствует в пользу положения о существовании такой связи и в мустьерскую эпоху.
Дата добавления: 2019-03-09; просмотров: 118; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!