Проблема места классических неандертальцев в человеческой эволюции и некоторые данные антропологии и археологии
«Наиболее замечательной особенностью людей из пещер горы Кармел,— пишет Я. Я. Рогинский (Рогинский и Левин, 1955, стр. 252),— было сочетание в их строении нескольких резко выраженных основных неандертальских черт со множеством признаков человека современного типа. Палестинские неандертальцы, таким образом, заслуживают этого наименования лишь с некоторой оговоркой, так как точнее их следовало бы определять как формы, во многом промежуточные между неандертальцами и современными людьми». Ответ на вопрос, между неандертальцами какого типа и современными людьми представляют собой промежуточные формы кармелские палеантропы, дает палеантропологический материал.
Близость к западноевропейским неандертальцам типа Шапелль обнаруживают не только люди из Табун, которые, как указывалось, возможно, являются локальным вариантом поздних палеантропов. Черты классических неандертальцев имеются и у всех людей из Схул, несомненно являющихся формами, переходными к современному человеку. Это дало возможность Ф. Вейденрейху (Wеidеnrеiсh, 1943а, 1945а, 1947а) сделать заключение, что группа Схул является переходной формой не просто между неандертальцами и современными людьми, а между классическими неандертальцами и людьми современного типа [59]. К такому же выводу пришел и Кобберт (Соbbеrt, 1949, р. 143) . На близость кармелцев к классическим неандертальцам указывал В. Ле Гро Кларк (Clark Le Gros, 1955, p. 69), рассматривавший их как формы, переходные между премустьерским Homo sapiens и типичными неандертальцами, а также М. Ф. Нестурх (1937,стр. 64).
|
|
|
Т. Мак Коун и А. Кизс, рассматривая вопрос об отношении кармелцев и западноевропейских неандертальцев классического типа, подчеркивают различие между первыми и вторыми. И в то же время они не могут не отметить того поразившего их факта, что «через всю анатомическую структуру людей из пещер горы Кармел проглядывает подоснова из черт, связывающих их с классическими неандертальцами» (1939, р. 16). Все сапиентные черты, пишут они в другом месте (р. 322), кажутся выросшими на этом архаическом фундаменте. Я. Я. Рогинский (Рогинский и Левин, 1955, стр. 255) приводит целый ряд интересных данных, которые, как он сам указывает, позволяют прийти к выводу, что кармелским палеантропам предшествовали люди с еще более резко выраженными неандертальскими особенностями. Но людьми с еще более резко выраженными неандертальскими особенностями, чем, скажем, Схул VI и IX, могли быть только настоящие классические неандертальцы.
Если рассматривать Тешик‑Таш не как локальный вариант классических неандертальцев, а как форму, переходную к неоантропу, то его ближайших предков также нельзя представить себе иначе, кроме как в облике типичных неандертальцев типа Шапелль.
|
|
|
Важно отметить существование у Схул VI и Тешик‑Таш тавродонтизма (Мс Соwnand Keith, 1939, p. 197, 207; Гремяцкий, 1949, стр. 179). Как известно, наличие у классических неандертальцев тавродонтизма рассматривается многими антропологами как признак крайней специализации, исключающей возможность видеть в них предков современного человека (Гремяцкий, 1948; Рогинский, 1949; Vallois, 1954 и др.). Наличие тавродонтизма у форм, признаваемых почти всеми советскими антропологами предками неоантропов, снимает это возражение.
В пользу положения, что именно классические неандертальцы, а не какие‑либо другие являются предками позднейших палеантропов и тем самым неоантропов, говорит не только морфологический облик неандертальцев типа Схул, но и особенности морфологии человека современного физического типа. Превращение поздних палеантропов в позднейших и затем в неоантропов немыслимо без утери специализированных признаков и возвращения утраченных сапиентных особенностей. Последнее же невозможно без «помолодения» организма. Если классические палеантропы были предками Homo sapiens, то морфологический облик современного человека обязательно должен носить следы «помолодения». И такие следы действительно обнаруживаются. Современный человек в известной степени отличается от своих предков чертами педоморфизма. На абсолютизации такого рода особенностей построена теория фетилизации Л. Болька. Но если сама теория Л. Болька несостоятельна, то факты, которые легли в ее основу, действительно имеют место. Сохранение некоторых эмбриональных и инфантильных особенностей в строении Homo sapiens не подлежит сомнению (П. Иванов, 1928; Я. Рогинский, 1933; Холден, 1935; Гекели, 1937; De Beer, 1948; Нестурх, 1958; Montagy, 1955; Debetz, 1961) [60]. В пользу признания палеантропов типа Шапелль предками Homo sapiens говорит появление на черепах современных людей отдельных черт классических неандертальцев (Яцута, 1935).
|
|
|
С выявлением того факта, что данные морфологии не только не находятся в противоречии с признанием классических неандертальцев предками неоантропа, но, наоборот, его подтверждают, противники этого положения все в большей и большей степени стали ссылаться на данные палеонтологии и стратиграфия. В частности, В. Ле Гро Кларк, признавая, что с чисто морфологической точки зрения не может быть возражений против взгляда на классических неандертальцев как на предков современного человека, в то же время заявил, что такое допущение находится в противоречии с палеонтологической последовательностью. Однако это утверждение не соответствует действительности.
|
|
|
Как уже указывалось, классические неандертальцы жили в Вюрме I, т. е. в эпоху, предшествовавшую появлению людей современного физического типа. Причем важно отметить, что нет данных, которые свидетельствовали бы о существовании в это время палеантропов, сколько‑нибудь существенно отличных от западноевропейских неандертальцев типа Шапелль. Все неандертальцы, жившие в этот период, являются специализированными. Все известные находки неспециализированных неандертальских форм либо датируются миндель‑риссом, риссом, рисс‑вюрмом и относятся к группе ранних палеантропов, либо датируются первым интерстадиалом вюрма и относятся к позднейшим палеантропам. Эти данные полностью подтверждают сделанный нами выше вывод о том, что в развитии палеантропов не могло быть и не было двух ветвей — «консервативной» и «прогрессивной».
Полностью в пользу признания классических неандертальцев предками современного человека свидетельствуют данные археологии. Как отмечалось, все палеантропы типа Шапелль были связаны с позднемустьерской индустрией, являющейся связующим звеном между поздним ашелем — ранним мустье, с одной стороны, и финальным мустье — с другой. Но археология располагает и прямыми доказательствами того, что палеантропы типа Шапелль трансформировались в неоантропов.
Как совершенно справедливо указывал Г. Ф. Дебец (1950), если исходить из предположения, что в одной области люди позднего палеолита являются потомками предшествовавших им неандертальцев, а в другой области не являются, то следует ожидать, что характер перехода от раннего палеолита к позднему в этих областях будет различным. В первом случае между мустьерской и позднепалеолитической культурами должна существовать глубокая преемственность, во втором — такая связь должна отсутствовать. В частности, если согласиться с тем, что развитие классических неандертальцев Западной Европы не завершилось возникновением неоантропа, что позднепалеолитическая индустрия на этой территории не возникла из предшествовавшей мустьерской, а была привнесена пришедшими извне людьми современного физического типа, то следует ожидать отсутствия следов превращения мустьерской техники в позднепалеолитическую, отсутствия стоянок, относящихся к финальному мустье,— эпохе перехода от раннего палеолита к позднехму.
Однако археологический материал опровергает такое предположение. Во Франции давно уже известны стоянки (Абри Оди, Лa Верриер и др.), кремневый инвентарь которых, сохраняя особенности, присущие инвентарю западноевропейских позднемустьерских стоянок, обнаруживает в то же время черты позднепалеолитической техники (Hrdlicka, 1929, р. 604; Бонч‑Осмоловский, 1928, стр. 182; 1930; Ефименко, 1953, стр. 261, 323). Подобного же рода инвентарь встречается и в гротах Испании. К этому можно добавить, что широкое распространение на территории Западной Европы имеют поздненалеолитические стоянки (Шаттельперрон, Орэ, Гаргас, Рош‑о‑Лу, Жермолль, навес в Комб‑Капелль и др.), в инвентаре которых новые виды орудий сочетаются с пережиточно сохраняющимися мустьерскими формами (Ефименко, 1953, стр. 261, 332 и сл.; Vallois, 1954, р. 117‑118).
Известны и такие памятники, как Фестон и Истюриц, в позднемустьерских слоях которых отмечено постепенное появление позднепалеолитических орудий, а в позднепалеолитических — длительное бытование мустьерских (Григорьев, 1963).
Убедительные доказательства существования глубокой преемственной связи между мустье и поздним палеолитом Франции приведены были в последнее время в работах Ф. Борда (Вordеs, 1960, 1961). На основании приведенных им многочисленных фактов последний пришел к выводу, что классические неандертальцы являются предками позднепалеолитического населения Западной Европы (1961, р. 810).
Свидетельством происходившего на территории Западной Европы процесса превращения палеантропа в неоантропа является наличие у человека современного физического типа, найденного под навесом Комб‑Капелль в раннеориньякском слое, содержащем пережиточные мустьерские формы орудий, некоторых пережиточно сохранившихся типично неандертальских черт (Vallois, 1954, р. 117‑118).
Заслуживает внимания и такой твердо установленный антропологической наукой факт, как сходство по значительному количеству признаков современных европейцев, классических неандертальцев и предшествовавших последним европейских неандертальцев типа Эрингсдорф (Рогинский, 1949, стр. 39—41; Дебец, 1957, стр. 19; Якимов, 1957а, стр. 152).
Все эти факты вместе взятые, по нашему мнению, в достаточной степени опровергают положение о том, что неоантропы Западной Европы являются не потомками неандертальского населения этой области, а пришельцами с внеевропейских территорий. Несостоятельность «теории вторжения» была в свое время достаточно убедительно раскрыта А. Грдличкой (Hrdlicka, 1929, p. 604—605). Вторжением в Западную Европу возникших за ее пределами неоантропов многие антропологи пытались объяснить ту быстроту, с которой произошла на этой территории смена неандертальцев людьми современного физического типа. Однако быстрая смена неандертальцев пришедшими извне неоантропами могла произойти лишь при том условии, если бы неоантропы вторглись в Европу огромными организованными массами и истребили бы физически ее коренное население. Допущение существования у ранних неоантропов организации, охватывавшей большую массу людей, является совершенно несерьезным. Даже если бы переселение людей современного типа в занятую классическими неандертальцами Западную Европу действительно имело место, то оно могло происходить лишь путем постепенного проникновения отдельных не связанных друг с другом групп неоантропов в область обитания неандертальцев. Вполне понятно, что такое проникновение не могло бы иметь своим следствием быструю смену коренного населения пришедшими извне неоантропами. Теория переселения не способна, таким образом, объяснить даже те факты, для объяснения которых она была создана.
Еще более наглядным опровержением взгляда на классических неандертальцев как на боковую, тупиковую ветвь в развитии палеантропов являются данные по археологии и антропологии Крыма. На территории Крыма обнаружены памятники, относящиеся ко всем стадиям развития каменной индустрии второй половины раннего палеолита: поздний ашель — раннее мустье представлены нижним горизонтом Киик‑Кобы, позднее мустье — верхним горизонтом Киик‑Кобы, нижним слоем Волчьего грота (Бадер, 1940а, 19406), а также, вероятно, нижним горизонтом Аджи‑ Кобы (Трусова, 1940); финальное мустье — Чокурчей, Шайтан‑Кобой, Чаграк‑Кобой, Старосельем, Бахчисарайской стоянкой, Навесом в Холодной'балке.
Уже само по себе наличие в Крыму большого числа финальномустьерских стоянок, обнаруживающих теснейшую связь с предшествовавшими им позднемустьерскими, достаточно убедительно свидетельствует о том, что на этой территории шел процесс трансформации неандертальцев в Homo sapiens. Старосельская находка подтверждает правильность этого положения.
О том, что представляли собой палеантропы, жившие в предшествовавшую финальному мустье позднемустьерскую эпоху и являвшиеся предками позднейших палеантропов и тем самым неоантропов, достаточно красноречиво говорит морфологический облик человека из Киик‑Кобы. Открытие на одной территории в непосредственной близости друг к другу классического специализированного неандертальца из Киик‑Кобы, датируемого поздним мустье, и относимого к финальному мустье ребенка из Староселья, стоящего на грани превращения в неоантропа, служит наглядным подтверждением правильности положения о том, что именно классические, а не какие‑либо другие неандертальцы дали начало людям современного физического типа.
Сказанное выше, на наш взгляд, в достаточной степени подтверждает вывод о том, что неандертальцы типа Эрингсдорф‑ Сванскомб‑Нгандонг (ранние палеантропы), неандертальцы типа Шапелль‑Шанидар (поздние палеантропы) и неандертальцы типа Схул (позднейшие палеантропы) являются тремя последовательно сменившимися стадиями в развитии людей неандертальского типа — палеантропов.
Данные, свидетельствующие в пользу признания классических неандертальцев предками Homo sapiens, столь многочисленны, что этот взгляд, одно время почти полностью оставленный учеными, начинает в последние годы снова завоевывать сторонников. Вслед за опубликованной в 1960 г. нашей статьей «О месте „классических“ неандертальцев в человеческой эволюции» появились работы американского антрополога К. Л. Брейса (Brace, 1962, 1964).
Отстаиваемый в них взгляд на классических неандертальцев как на предков людей современного физического типа встретил поддержку со стороны ряда зарубежных ученых (Agоgino, 1964; Tobias, 1964; Мuller‑Beck, 1964).
Дата добавления: 2019-03-09; просмотров: 86; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!