Та сила, что через цепи гонит ток 22 страница
– Думаю, выдержит. Он вроде как стабилизировался. Его мозг и впрямь работает эффективно. Управляя им, я почти чувствовал, как функционируют его нейристоры, как в туннельных переходах образуются собственные взаимосвязи. Похоже, я передал ему достаточно активности, а он почерпнул у меня достаточно сведений. Он сам выбирает путь. Он… учится. Когда началось землетрясение, он среагировал самостоятельно. Я ему теперь не нужен.
– Разве чтобы научить его чему‑то новому, внушить, чего мы хотим от него дальше.
Дэн медленно кивнул:
– Пожалуй… Хотя интересно, чему он там сам учится – теперь, когда действует автономно. Это было странное ощущение – когда я понял, что в нем пробуждается собственное восприятие. Когда он сам решил, как реагировать на первый слабый толчок…
– Глянь! Эти водовороты видны, как на ладони! Его несет со скоростью никак не меньше пятидесяти пяти миль в час, поток ускоряется. Да, это не пустяк – почувствовать, как стронулась такая лавина грязи…
– Знаешь, ощущение было очень странным. Мне почудилось, будто я… прикоснулся к другому сознанию, что ли. Словно рядом со мной пробудилась другая личность, и на какую‑то долю секунды она почувствовала мое присутствие. Потом мы разделились. Я думаю, ребята из нейропсихического отдела и роботехники были правы. Похоже, мы все‑таки создали искусственный интеллект.
– Как нельзя кстати для моих исследований водно‑мутьевых потоков, – сказал Том, делая пометки в блокноте. – Знаешь, первым про них догадался один швейцарец еще в девятнадцатом веке – он объяснил, как осадки Роны оказываются в Женевском озере… Глянь только, какую глыбищу оторвало! Да, этот твой агрегат – великая вещь! Если он благополучно доберется до равнины, вели ему сразу взять несколько проб. У нас полно недавних замеров, и мы узнаем мощность оползневых наносов. Потом хорошо бы отправить его назад, чтобы он для сравнения отобрал пробы на прежних участках. Я…
|
|
– Интересно, что он думает о себе… и о нас?
– Откуда ему о нас знать? Он помнит только то, чему его учили, да еще то, что узнает сейчас.
– Уверен, под конец он меня почувствовал. Том рассмеялся:
– Раз так, назови это его религиозным воспитанием. Если будет плохо себя вести, поразишь его громом и молнией… Скорость‑то – небось уж все шестьдесят!
Дэн допил кофе.
– У меня мелькнула мысль, – сказал он через несколько секунд. – А что, если кто‑то так же поступает с нами: направляет, смотрит на мир нашими глазами… А мы ничего не знаем. Том пожал плечами:
– Зачем бы им это?
– А зачем нам модуль? Может, они интересуются водно‑мутьевыми потоками на данном типе планет… Или нашими опытами в области искусственного интеллекта. Да что угодно. Не угадаешь.
|
|
– Дай‑ка я налью тебе еще кофе.
– Ладно, ладно! Прости мне мои заумные рассуждения. Я так тесно соприкоснулся с чувствами модуля, что вообразил себя на его месте. Все, уже прошло.
– Войк, что случилось?
Войк выпустил кверокуб и сместился по направлению к Доману.
– Тот, которого я только что фидировал, очень близок к осознанию моего присутствия. Ближе, чем кто‑либо!
– Без сомнения, причина этому в аналогичных переживаниях, связанных с его собственным фидируемым объектом. Весьма любопытно. Оставь его на время одного.
– Ладно. Однако занятный случай. Мне даже подумалось: а что, если и нас кто‑то фидирует?
Доман перигрюкнул.
– Зачем кому‑то нас фидировать?
– Не знаю. Да и откуда мне знать?
– Дай‑ка я приготовлю тебе Б‑заряд.
– Очень кстати.
Войк снова приник к кверокубу.
– Что ты делаешь?
– Да так, маленькая поправка, которую я забыл внести. Вот. Давай свой Б‑заряд.
Они устроились поудобнее и начали фекулировать.
– Что ты делаешь, Дэн?
– Я забыл его освободить.
– Что?
– Предоставить ему полную свободу действий. Мне пришлось дать избыточную нагрузку на схемы, ограничивающие его свободу, чтобы они перегорели.
|
|
– Ты… Ты… Да. Конечно. Вот твой кофе. Глянь только на этот грязевой оползень!
– Да, Том, это и впрямь песня.
Прищелкивая от удовольствия, я сунул в измельчитель кусок подходящей породы.
Огонь и лед
– Мамуля! Мамуля! Расскажите мне снова, что вы делали в войну.
– Ничего особенного. Иди поиграй с сестренками.
– После обеда я только этим и занимаюсь. Но они играют слишком больно. Я лучше еще раз послушаю о плохой зиме и о чудищах.
– Что было, то было. Плохая выдалась тогда зима.
– Было холодно, мамуля?
– Было так холодно, что латунные обезьяны пели сопрано на каждом углу. И этот холод продолжался три года, и солнце с луной побледнели от стужи, и сестра убивала сестру, а дочери меняли любимых мамулек на зажигалку и пригоршню карандашных стружек.
– А что случилось потом?
– Конечно, пришла другая зима. Еще хуже, чем прежняя.
– И как плоха она оказалась?
– Послушай, доченька: два огромных волка, что охотились по всему небу за солнцем и луной, наконец поймали их и съели. Тогда стало совсем темно, но кровь, которая лилась ливнем, давала немного красноватого света, так что можно было наблюдать за бесконечными землетрясениями и ураганами – когда стихали бураны и можно было хоть что‑то разглядеть.
|
|
– И как же мы пережили все это, мамуля? Ведь раньше не было таких страшных зим, ты сама говорила.
– Привыкли, наверное.
– А как в небе снова появится солнышко, если его съели?
– О, это будет другое солнышко, жаркое. Может так случиться, что на суше загорятся пожары, океаны закипят и все такое.
– Вы испугались стужи?
– Мы испугались того, что пришло позже. Из глубин моря появилась гигантская змея и стала бороться с великаном, держащим в руках молот. Потом со всех сторон нахлынули банды гигантов и чудищ и стали биться друг с другом. Среди них был старый одноглазый человек с копьем, и он бросился на большого волка, но тот проглотил его вместе с бородой и всем прочим. Затем пришел другой большой человек и убил волка. Тогда я вышла из убежища и поймала за рукав одного из воинов.
– Послушайте, мистер, это Геттердаммерунг? – спросила я.
Воин задумался, опершись на топор, которым он только что рубил, как капусту, какую‑то массу с множеством глаз.
Вроде бы, – сказал он. – Послушайте, дамочка, вы можете…
Он не договорил, потому что многоглазая масса с чавканьем проглотила его и поползла дальше.
Я перешла на другую сторону улицы, где другой воин рогатым шлемом на голове исполнял кровавую чечетку на поверженном чудовище.
– Прошу прощения, – сказала я, – вы не скажете, какой сегодня день?
– Меня зовут Локи, – прохрипел он, топча многоглазого врага. – На чьей стороне вы в этой драке?
Я не знала, что должна быть на чьей‑то стороне, – ответила я.
Воин начал было распространяться на ту тему, что я должна, и непременно, а масса тем временем разинула пасть. Локи с печальным вздохом прикончил чудовище ударом копья, а затем внимательно оглядел мою разорванную одежду.
– Вы одеваетесь подобно мужчине, – заявил он, – но… Я застегнула блузку.
– Я… – начала было я.
– Конечно, у вас была безопасная булавка. Что за прекрасную мысль вы мне подали! Так и сделаем. Пойдем, я знаю неподалеку отличное местечко, почти не радиоактивное, – сказал он, прокладывая путь через стаю оборотней. – Боги снизойдут с небес, защищая нас. – Он нагнулся, поднял с земли женщину, лежавшую без сознания, и перекинул ее через плечо. – Вы пережили все это не зря. Настанет новый день, и прекрасный новый мир потребует новых совокуплений. Видя ваши округлившиеся животы, боги скажут, что это хорошо, и откинут копыта. – Он загоготал. – Они думали, что все эти смерти приведут нас к иному образу жизни, мира, счастья, другой любви – и новой расе… – Слезы заструились по его лицу. – Но в каждой трагедии есть место для здорового смеха, – заключил он, перенося нас через реки крови и поля костей.
Он оставил нас в психоделическом притоне, среди тепла, деревьев, фонтанов, поющих птиц – всех тех мелочей, которые делают жизнь приятной и банальной: нежная пища, ласковый ветер, добротные дома с водопроводом. Затем, продолжая смеяться, он вернулся на поле боя. Позднее моя компаньонка проснулась – белокурая, гибкая, очаровательная, – и ее глаза вспыхнули, когда она встретилась со мной взглядом.
– Так, – выпалила она, – вы вызволили меня из этой ужасной мужской бойни, чтобы я могла служить вашим необузданным и извращенным страстям! И это после того, что вы уже со мной сделали!
Я шагнула к ней, чтобы успокоить, но женщина встала в позу каратэ.
– Что вы имеете в виду? – удивленно спросила я. – С вами никто ничего не делал.
– Сделать невинную девушку беременной – это, по‑вашему, не сделать ничего? – возмутилась блондинка. – Повесить мне на шею все заботы с абортом, а самим пойти развлекаться с этими многоглазыми чудовищами? Нет уж, увольте, я больше не хочу иметь дела с этими противными мужчинами!
– Успокойтесь, сестра, – сказала я, вновь расстегивая блузку. – Я была столь же привлекательна для мужчин и не раз попадала в затруднительное положение, как и вы, так что отныне хочу вести жизнь простой…
– Хвала Сафо! – с облегчением воскликнула блондинка.
И мы стали парой и живем счастливо до сих пор. Зима ослабела, и Сумерки Богов прошли. Мир стал обновленным, полным любви, мудрости и счастья. Вот и вся история, малышка. А теперь иди, поиграй со своими сестрами.
– Но они вовсе не играют приятно! Они делают вещи, которые вы обе не велели мне делать.
– Как, ты до сих пор не научилась это делать? – спросила другая мама.
– Сияющая особа с золотым жезлом показала, как делать такие вещи. Она также сказала, что боги идут своими, таинственными и не страшными путями.
– Это может быть началом философии, – заметила первая мама.
– Можно сказать и так, – согласилась вторая.
Все уходят
Огни померкли в зале. Жрецы и нимфы танцевали, когда начали падать бомбы. Просперо взглянул на Фердинанда.
– У тебя такой вид, сын мой, словно ты объят страхом. Будь весел, наше пиршество заканчивается. Наши актеры, словно привидения, растают в воздухе, в прозрачном воздухе…
Он поднял руку. Жрецы и нимфы разом исчезли с глухим хлопком.
– …и, подобно бесплатному материалу, из которого сотканы эти видения, растают укутанные облаками башни, величественные дворцы и торжественные храмы, – продолжал Просперо, – и сам огромный шар, да, все должно раствориться, словно мираж, не оставив даже фундамента…
Зрители исчезли. Сцена исчезла, театр исчез. Город растворился с легким шорохом, а затем стал прозрачным и сам шар Земли. Все актеры испарились, за исключением духов Ариэля, Калибана и Просперо.
– О, Просси… – вздохнул Ариэль. – Мы на этот раз замечательно материализовались…
– Просперо! – проревел Калибан.
– …и наша маленькая жизнь завершилась сном.
Калибан схватил его за ногу, Ариэль вцепился в рукав.
– Вы сделали это снова, хозяин!
– Сэр, я огорчен…
– Остановите это безумие! Все тает! Вы применили ошибочное заклинание!
– Смиритесь с моей слабостью, дети мои. Мой старый мозг утомлен…
Калибан уселся на него верхом; Ариэль, кружась, стал размахивать перед глазами Просперо своими тонкими пальцами. Теперь они плыли в огромной, наполненной звездами пустоте. Ближайшим значительным небесным телом была Луна. В различных направлениях летели спутники: связи, метеорологические и разведывательные.
– Черт побери, верните все! – завопил Ариэль.
– Но не тревожьте мою немощь…
– Это бесполезно, – проворчал Калибан. – Он ушел в себя, и на этот раз дьявольски глубоко. Как объяснить ему, что мы ослабеваем и отказываемся снова блуждать в пустоте?
– Ну нет, – возразил Ариэль. – Я только начал получать удовольствие от всего этого.
– Тьфу на тебя. Мы будем тревожить вашу немощь, Просси! Вспомните старика Станиславского и верните все обратно!
– Будьте любезны, дети мои, вернитесь в мои яйцеклетки и отдохните там…
– Он достигнет границ своего мира, там мы его и достанем, – предложил Ариэль.
– Оборот или два я сделаю, пока не успокоится мой измученный мозг.
– Куда вы намереваетесь нынче прошвырнуться, хозяин? – встревоженно спросил Калибан. – Вы отказываетесь от всего, что было?
– Э‑э… И что из того, дети мои?
– Вы опять идете этим ужасным путем к финалу.
– Ох, дорогой! Вещи приятнее выглядят издалека, можешь мне поверить.
– Из очень большого далека, я сказал бы сейчас. Что вы собираетесь сотворить на бис?
– Где моя Книга?
Калибан слегка пошевелил своим плавником:
– Она исчезла.
Просперо стал массировать глазные яблоки.
– Тогда я буду работать по памяти. Где это было?
– На пустынном острове.
– Да.
Просперо сделал рукой величественный жест, и невдалеке появились едва заметные очертания пальмовых деревьев. До них донесся легкий соленый запах и шум прибоя. Очертания острова становились все более отчетливыми, и сияющий песок распростерся под ногами. Затем послышался крик чаек. Звезды растаяли, небо поголубело, и по нему поплыли облака.
– Это уже лучше.
– Но это реальный пустынный остров!
– Не спорь со стариком. Ты же знаешь, как он упрям.
– Итак, дети мои, чем мы теперь займемся?
– Развлечениями, сэр.
– Ах да. Но для начала я материализую Фердинанда и Миранду.
Он повел остатки своей труппы вверх по каменистому склону. Все вместе они вошли в большой грот, посреди которого располагалась огромная сцена, освещенная пылающими факелами. Просперо кивнул Фердинанду и Миранде и указал им рукой на сцену.
– Хозяин, здесь что‑то не так.
– Тс‑с‑с, прикусить языки! Глядеть во все глаза! Тихо! Ариэль на время потерял дар речи. Он не сводил глаз со сцены. Большой глобус, солнечные пятна, облачные полосы, голубые, зеленые и серые океаны, леса и горы – все это медленно вращалось над игровой площадкой. Крошечные бомбы и ракеты падали с неба, поднимая клубы дыма над главными городами Северной Америки, Европы и Азии. Шар разваливался под ударами, каждый следующий столб дыма был выше предыдущего. Сквозь пыль, огонь и дым были видны разрушенные города, расплавленные камни, обугленные люди, толпы беженцев.
– Хозяин! Это ошибка! – закричал Калибан.
– Мой Бог… – прошептал Фердинанд.
– Смотрите, дети мои, на это действо так, словно вы испуганы, словно вы видите его впервые… – торжественно произнес Просперо.
– И здесь мы вновь поднимем занавес, – сказал Ариэль, когда запылали материки. – Величественные дворцы, торжественные храмы, и сам огромный шар… – Под яростной бомбардировкой ледяные шапки стали плавиться, океаны взбухали. – Все должно раствориться…
Огромные части суши были теперь покрыты бушующей водой.
– …не оставив даже фундамента…
– Мы пока еще реальны, – резко возразил Ариэль.
– Но это идет, – заметил Калибан.
Шар стал съеживаться, вода посерела, вся картина поблекла.
– …завершилось сном, – зевнул Просперо.
– Хозяин! Что случилось с…
– Тс‑с! – предостерег Ариэль. – Не серди его. А где театр?
– …успокоив мой утомленный мозг.
– Мы желаем вам мира и покоя, – в унисон сказали Фердинанд и Миранда, уходя.
– Где мы, сэр?
– Э‑эх… вы же сами сказали, что это – пустынный остров.
– Так оно и есть.
– Тогда что еще вам надо? Найдите нам пищу и воду. Только чур не иллюзорные.
– Но, сэр, ваша Книга…
– Моя Книга – это не какая‑то книга! Я поем и посплю, я позволю этой любовной парочке совокупиться, а затем удалюсь в Неаполь. Всю магию я посылаю к чертям!
Калибан и Ариэль удалились.
– Давай понаблюдаем со стороны, как удовлетворяют свои желания без магии, а затем уйдем.
– Согласен, дух. Мне кажется, что‑либо живое нам непременно встретится на этом пути.
Очень хороший год
– Привет, – сказал он.
Она взглянула на него. Это был тридцатилетний улыбающийся мужчина с волосами песочного цвета, немного грубовато скроенный, но весьма ухоженный и прекрасно одетый.
– Прошу прощения, – ответила она, – разве мы знакомы?
Он покачал головой:
– Увы, нет. Меня зовут Бредли. То есть Бред Дент.
– Очень приятно… Что я могу сделать для вас, мистер Дент?
– Видите ли, я влюбился в вас. Конечно, в этом деле необходима определенная взаимность… Найдется у вас свободное время?
– Вы серьезно?
– Да.
Она опустила глаза на прилавок и заметила, что пальцы нервно барабанят по стеклу. Успокоив их, она вновь подняла глаза и улыбнулась.
– Мы закрываемся через двадцать минут, – сказала она неожиданно для себя. – Я могу выйти через полчаса.
– А вы хотите этого?
Она еще раз улыбнулась и кивнула.
– Меня зовут Марсия.
– Очень рад.
Вечером они обедали в ресторане, который она никогда бы не выбрала для свидания. При свете свечей она изучала своего нового знакомого. Его руки были по‑женски изящными. Акцент выдавал в нем жителя Центральной Америки.
– Вы показались мне чем‑то знакомым, когда вошли в магазин, – наконец сказала она. – Где‑то я видела вас прежде. Мне кажется, вы проходили мимо моего прилавка по нескольку раз в день.
– Возможно, – согласился он, поглаживая бокал с шампанским.
– Чем вы занимаетесь, Бред?
– Ничем.
Она рассмеялась:
– Звучит не очень‑то интригующе.
– Я хотел сказать, что позволил себе удовольствие не работать в этом году, – объяснил он.
– Почему?
– Я достаточно богат, и к тому же это – очень хороший год.
– Что же в нем особенного?
Он откинулся назад, переплел пальцы и посмотрел сквозь них на Марсию.
– Например, то, что сейчас нигде не идет война, – сказал он после паузы. – Нет гражданских волнений. Экономика на удивление стабильна. Погода чудесная. – Он поднял бокал и сделал маленький глоток. – Вино превосходно, как раз на мой вкус. Идут все мои любимые пьесы и кинофильмы. Наука творит чудеса, особенно в медицине и космосе. Вышло в свет множество хороших книг. Есть масса интересных мест, куда можно поехать. Этого хватит на всю жизнь. – Он потянулся и коснулся ее рукой. – И я влюбился, – тихо закончил он.
Она покраснела:
– Вы мало знаете меня…
– Я могу смело смотреть в будущее – в этом году. Не говоря уж о том, что хочу лучше узнать вас.
– Вы очень странный человек, – сказала она.
– Но вы же захотели вновь увидеть меня…
– Если это произойдет, год и в самом деле будет очень милым, – сказала она и пожала его руку.
Она встречалась с Бредом ежедневно после окончания работы. Они весело проводили время, обошли все местные рестораны, совершили несколько небольших путешествий.
В конце года Марсия поняла, что влюбилась.
– Бред, – сказала она, прижавшись к нему, – этой весной все казалось больше похожим на игру…
– А теперь?
– Теперь все иначе.
– Я рад.
На Новый год они пошли пообедать в небольшой китайский ресторан. Она склонилась над цыпленком, фаршированным рисом, и тихо сказала:
– Этот человек… За угловым столиком, направо…
– Да?
– Он очень похож на тебя.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 164; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!