ЭСТЕТИКА—ЭСТЕТИЧЕСКОЕ ВОСПИТАНИЕ 6 страница



Рассматривая «социальные» реакции у животных, Лоренц особо выделяет действие тормозных механиз­мов, препятствующих проявлению агрессивных дей­ствий против представителей своего вида п предохра­няющих животных от взаимного истребления. У чело­века же сдерживающие механизмы ослаблены, прежде всего за счет развития техники: человек далеко не всегда в состоянии убить другого человека, если он находится с ним лицом к лицу, но действие сдержи­вающих механизмов резко ослабляется, если смерть причиняется при помощи оружия массового уничто­жения, когда причиняющий смерть не видит своих жертв. Преодолеть эту опасную тенденцию, по мне­нию Лоренца, можно только за счет роста коллектив­ной ответственности всех людей. Т. о., перенесение принципов Э. на поведение человека связано с силь­ными биологизаторскими тенденциями, подрываю­щими значение выводов, к к-рым приходят предста­вители Э. Однако в области изучения поведения животных Э. сумела поставить ряд новых проблем и выработать новые методы исследования. В наст, время исследования по Э. наиболее развиты в ФРГ, Англии и Нидерландах.

Лит.: Ш о в е н Р., От пчелы до гориллы, пер. с франц., М., 1965; Роговин М., Сравнит, психология — Э.— психиатрия, «Журн. невропатологии и психиатрии им. С. С. Корсакова», 1965, т. 65, вып. 5, 6 (имеется библ.); Т h о г-р е W. H., Learning and instinct in animals, Gamb., 1956.

M. Роговин . Москва.

ЭТОС (греч. fj -дос, — обычай, нрав, характер) — термин антич. философии, обозначающий характер физического, морального, общественного и художеств, явления. В ранней натурфилософии говорится об Э. первоэлементов действительности (Эмпедокл В 17, 28), об Э. как устойчивом нравств. характере (Пифагор А 16, пифагорейцы 58 Д 9; Гераклит А1, В 78; Демо­крит В 57, 192; Критий В 6, 14), а также об Э. как о чем-то динамически-направляющем (Эмпедокл В 110,5; Демокрит А 77); ср. характерное изречение Герак­лита: «Э. человека есть его демон» (В 119). В ран-


ней греч. философии Э. употребляется и в художеств, значении (Дамон об Э. муз. ладов — В 7), к-рое позднее было развито Аристотелем: Э. ораторской речи как ее адекватность намерениям и идеям оратора (Rivet. П 21) и Э. музыки, характеризующий ее внут­реннее и воспитат. воздействие на человека (Polit. VIII, 4,5). Здесь Э. уже приближается к понятию стиля. Дионисий Галикарнасский (De art. rhet. XI 2 Mai) и Гермоген (De ideis II 2 Rabe) понимают Э. как в общеморальном, так п в частном, риторич. смысле, дифференцирующемся у Гермогена в зависимости от характера изображаемых персонажей. С углублением художеств, значения термина все большее внимание уделялось разнообразию внутренних и внешних сто­рон предмета, совпадавших у риторов, музыкантов и поэтов в том пли ином стиле. Этосу в антич. эстетике обычно противопоставляли пафос как более спокой­ный и аффективный стиль (Дионисий Галикарнасский, De vet. script, censure III, 1; De compos, verb. XXII p. 75; Квинтшшан VI 2,8.17; X 1, 48. 101; Лонгин IX 15; XXIX 2; Бвстафпй Praef. p. 4; Proem. Od. p. 1379— о «патетичности» «Илиады» и «этичности» «Одиссею). Плутарх наряду с Э. в моралнетич. и педагогич. смысле (De poet. aud. 4, 20а, 20 е) развивает также художеств, понимание Э. как принципа муз. компо­зиции (De mus. 33 Bernard.). Т. о., в учении об Э. проявляется обычное для антич. мышления слияние внутреннего п внешнего, равно как и взаимное соот­ветствие этич. и эстетич. т. зр. на предмет.

Лит .: Suss W., Ethos. Studien zur alteren griechischen
Rhetorik, Lpz., 1910; A b e r t H., Die Lebre vom Ethos in der
griechischen Musik, Lpz., 1899.                А. Лосев. Москва.

ЭФИР (от греч. а1Щр — верхние слои воздуха) — термин, выражавший в истории философии и физики представление о недоступной чувств, наблюдению не­весомой субстанции, самом тонком среди считавшихся существующими первовеществ.

В греч. мифологии Э. — самый верхний, чистый и прозрачный слой воздуха, место обитания богов; орфпки понимали под ним всепроникающую мировую душу. Греч, натурфилософия сначала отождествляла Э. с воздухом пли огнем. Лишь у Платона Э. высту­пает как особая, небесная стихия, четко отграничен­ная от четырех земных — земли, воды, воздуха и огня (см. Phaed. 109с, 111в; Tim. 53с—58с). Аристотель наделял Э. способностью к вечному круговому (са­мому совершенному) движению и трактовал его как перводвпгатель, имманентный мирозданию. Лукре­ций также рассматривал Э. как начало, двигающее небесные тела и состоящее из самых легких и подвиж­ных атомов.

В философии и науке нового времени Э. начинает пониматься как субстанция, непрерывно заполняю­щая пространств, промежутки между любыми телами. Э. становится неотличимым от воздуха и огня (Дж. Бруно, Декарт). Опыты О. Герике с безвоздушным пространством показали различие воздуха и Э., и начиная с Гюйгенса Э. трактуется как невесомая среда, из свойств к-рой можно объяснить многие физич. явления. Под влияпием ньютоновской теории тяготения, основанной на принципе дальнодействия, стали отрицать участие Э. в явлениях тяготения. Особые виды Э. — флюиды — долгое время высту­пали в физике как объяснит, принцип для каждого рода физич. явлений. Крах концепции невесомой среды привел к тому, что единственной невесомой субстан­цией в физике остался светоносный Э.; этому особенно способствовала волновая теория света как поперечных колебаний в Э. (О. Френель). После установления электромагнитной природы света (Фарадей, Макс­велл) получила распространение гипотеза, объясняв­шая электричество и магнетизм как состояния нап­ряжения в Э. Неудачи построения механич. моделей


ЭФФЕКТИВИЗМ                                                                               591


Э. и опровержение гипотезы Герца о полном увле­чении Э. движущимися телами привели к теории неподвижного всепроникающего Э. (немеханич. при­роды), выдвинутой Лоренцом. На этой основе Э., наряду с функцией носителя электромагнитного поля, приобрел функцию абс. системы отсчета как субстан­ция, заполняющая абс. пространство. Опыт Май-кельсона показал отсутствие движения Земли отно­сительно Э. и, т. о., заставил отвергнуть эту функцию Э. С др. стороны, спец. теория относительности поз­воляет считать электромагнитное поле самостоят, реальностью, не нуждающейся в носителе. Поэтому совр. физика считает Э. несуществующим. Однако Эйнштейн указывал, что относительности теория не требует безусловного отрицания существования Э. Если не приписывать Э. никаких механич. свойств, его можно продолжать считать существующим, отож­дествив с пространством (см. Собр. науч. трудов, т. 1, М., 1965, с. 625, 685, и т. 2, М., 1966, с. 279).

Линия мышления, не допускающая существования пустого пространства, лишенного всяких физич. свойств, и реализовавшаяся в физике прошлого в представлении об Э., в совр. физике реализуется в понятиях гравитац. поля (в общей теории относи­тельности) и физич. вакуума (в квантовой теории поля).

Лит.: Ми Г., Молекулы, атомы, мировой Э., пер. Ф. И. Павлова, СПБ, 1913; Л а-Роза Э., История одной гипотезы, пер. В. О. Хвольсон, СПБ, 1914; Розенбер-гер Ф., История физики, пер. с нем., ч. 1—3, М.— Л., 1934—36; Зубов В. П., Развитие атомистич. представле­ний до нач. 19 в., М., 1965; L а г m о г J., Aether and matter, Camb., 1900; Lodge О., Der Weltather, Braunschweig, 1911; Whittaker E., A history of the theories ot aether and electricity, v. 1—2, L. — [a.o.], 1951—53.

И. Алексеев. Новосибирск.

ЭФФЕКТИВИЗМ — направление в филос. основа­ниях математики, выступающее за пересмотр осн. классич. теоретико-множественных понятий и прин­ципов ст. зр. возможностей их эффективной (конст­руктивной) определимости (осуществимости). Э. из­вестен с 1904. Его осн. представители: Э. Борель, Р. Бэр, А. Лебег, Н. Н. Лузин и др. Вот что писал о предпосылках, приведших к появлению Э., сов. ма­тематик Н. Лузин: «Современное состояние математи­ческого анализа убедительно доказывает, насколько важно установить точное разграничение между ма­тематическими сущностями, которые рассматри­ваются как существующие, и другим и, реальность которых лишь кажущаяся. С одной сто­роны, логическое направление в современной теории множеств есть источник неисчислимого количества математических сущностей, существование которых, в действительности, лишь чисто словесно. С другой стороны, в последние годы, становясь на почву непро­тиворечивости, по методу Гильберта, пытаются лега­лизировать эти сущности, отождествляя то, что не противоречиво в себе, с тем, что имеет неоспори­мую реальность. Именно это разграничение и было со­держанием знаменитых Пяти писем по теории множеств (см. „Bull, de la Soc. Math, de France", де­кабрь 1904.— M. H.) Адамара, Бэра, Лебега и Бореля, и на необходимости этого разграничения Э. Борель настаивал с крайней точностью в своих дальнейших трудах» (Собр. соч., т. 2, 1958, с. 23). Т. о., по направ­ленности своей критики Э. предваряет интуиционизм и конструктивное направление, однако, в отличие от них, Э. но отказывается от классич. математики вообще; он ставит своей задачей переосмысление ее «идеалистического» концептуального аппарата на базе «реалистически» (эффективистски) приемлемых принципов. При этом переосмысливаются только те классич. понятия, к-рые имеют, с т. зр. Э., объек­тивный гносеологич. смысл. Если же понятие, изме­няясь от математика к математику, имеет чисто субъ-


ективный характер, то оно находится «вне матема­тики» и от него приходится отказаться. Напр., объек­тивный гносеологич. смысл понятия трансфинитного числа (о трансфинитных числах см. Теория множеств) определяется матем. фактом существования различ­ных вполне упорядоченных счетных множеств — и толь­ко. Никакого постулирования независимого априор­ного существования трансфинитного при этом не предполагается: «Трансфинитные „числа" не являются настоящими числами. Они не существуют сами по себе. То, что при современном состоянии науки мы называем т р а н с ф и н и т н ы м числом, яв­ляется только меткой для того, чтобы узнавать и отличать промежуточный шаг неограниченного регулярного процесса, употребляемого для получения решения предложенной математической проблемы» (там же, с. 343). Очевидно, что филос. значение Э., как особой т. зр. на основания математики, опреде­ляется его борьбой с т. н. матем. «платонизмом», а именно, с канторовской теорией множеств, к-рая дала повод говорить о зависимости классич. логики и математики от онтологии платонизма. В этой борьбе эффективисты заняли последовательно эмпириче­скую — и в целом материалистическую (хотя часто в форме традиц. номинализма) — позицию. Распро­страненная в сов. филос. лит-ре 30—40-х гг. оценка Э. как течения субъективно-идеалистического обязана в лучшем случае неосведомленности. Позиция Э. осно­вана на признании объективной модели матем. поня­тий, предваряющей матем. мысль, поэтому и логика Э. строится на онтологи­ческом принципе (а не на эпистемологиче­ском, как, напр., интуиционистская логика); она включает, в частности, принцип исключенного треть­его. Тот факт, что не существует универсального спо­соба разрешения формулы (2)V ~i 33), эффективисты объясняют ограниченностью самих способов (конечно же субъективных (!), соответствующих уровню «на­ших» возможностей — возможностей совр. науч. практики). Заметим, что еще в 1938, характеризуя философию математики А. Лебега, Колмогоров пи­сал: «Положительной стороной этой позиции (позиции Лебега, как, впрочем, и всего Э. — М.Н.) является признание Лебегом материалистического положения о неразрывности теории и практики, познания и деятель­ности. Положение это принимается Лебегом как в его историческом аспекте (все развитие математики опреде­ляется предъявляемыми к ней требованиями практики), так и в логическом аспекте (математические пред­ложения являются концентратом нашего опыта, от­носящегося к действительному миру, руководящим нашей дальнейшей практической деятельностью, а не относятся к особому миру идеальных математиче­ских сущностей или пе являются продуктом свобод­ного творчества нашего духа)» (Предисловие к кн.: Лебег А., Об измерении величин, М., 1960, с. 13). Признавая важность и оригинальность формальной программы Д. Гильберта (см. Формализм). Э. глав­ным все же считает содержат, анализ понятий, пола­гая, что чисто формальные методы исследования «...не могут никогда быть успешными вследствие гру­бости и бедности формальных средств» (Л у з и н Н. Н., Собр. соч., т. 2, с. 562—63) и что, напротив, концепции интуитивного или экспериментального характера, если даже они логически несовершенны, имеют много преимуществ для прогресса науки в смыс­ле своей эвристич. ценности. Рассматривая вопросы существования матем. объектов с т. зр. «натуралис­тического» принципа — только в свете эффективного построения этих объектов, эффективисты (как и интуиционисты, и представители конструктивного направления) придают весьма малое значение проб­леме непротиворечивости: «Я считаю, что не прихо-


592                                                                 ЭФФЕКТИВИЗМ—ЭЧЕВЕРРИА


дится бояться того, что кто-нибудь впоследствии в один прекрасный день откроет, что математика про­тиворечива» (там же, с. 563).

Истории, заслуга Э. заключается не только в от­меченной выше по существу филос. роли — Э. поло­жил начало многим матем. исследованиям, в т. ч. ис­следованиям в области дескриптивной теории мно­жеств (функций) — принципиально очень важному направлению, позволившему глубже понять основы матем. анализа, соотношение в нем «конструктив­ного» и «неконструктивного», уточнить методы и возможности (границы методов) теории множеств и прийти к выводам, многие из к-рых (напр., относи­тельно неразрешимости нек-рых ее проблем) были позднее подтверждены уже средствами математиче­ской логики. В этой работе особенно велика заслуга московской матем. школы Д. Ф. Егорова — Н. Н. Лу­зина и их учеников: М. Я. Суслина, П. С. Новикова, А. Н. Колмогорова, П. С. Урысона, П. С. Александ­рова, Е. А. Селивановского, М. А. Лаврентьева, Л. В. Келдыш, Л. В. Канторовича, А. А. Ляпунова и др.

Лит.: ГливенкоВ. И., Кризис основ математики на совр. этапе его развития, в кн.: Сб. ст. по философии матема­тики, М., 1936; Новиков П. С. и Келдыш Л. В., От редакторов тома [предисл.], в кн.: Лузин Н. Н., Собр. соч., т. 2, М., 1958; Б о р е л ь Э., Вероятность и достовер­ность, пер. с франц., М., 1961; его же, Quelques remarques sur les principes de la theorie des ensembles, «Math. Aimalen», 1905, Bd 60; e г о ж e, Philosophie mathematique et Pinfini, «Revue du Mois», 1912, aout; его же, L'infini mathematique et la realite, там же; его же, Lecons sur la theorie des functi­ons, P., 1914, note 4; e г о же, Les paradoxes de Pinfini, P., 1946; его же, Les paradoxes de Paxiome du choix, «Compt. rendus hebdomadaires des seances de PAcadernie des sciences», 1947, t. 224, p. 1537—38; его же, Elements de la theorie des ensembles, P., 1949; Б у р б а к и Н., Теория множеств, пер. с франц., М., 1965, с. 338—39; Lebesgue H., Les controverses sur la theorie des ensembles et la question des fon-


dements, «Les Entretiens de Zurich sur les fondements et la methode des sciences mathernatiques», 1941, p. 109—22; Sier-p i n s k i W., L'axiome du choix et Phypothese du continu, там же, р. 125—34; Bouligand G., Les erises de l'lmite dans la mathematique, «Revue generale des sciences pures et appliquecs», 1942/45, Л"» 11 —12; D e s t о u с h e s-F ё v г i e r P., Esquisse d'une mathematique intuitioniste positive, «Compt. rendus hebdomadaires des seances de PAcademie des sciences», 1947, t. 225, № 25; Hey ting A., Les fondements des mathe­rnatiques. Intuitionnisme. Theorie de la demonstration, P.,4955.

M. Новосёлов . Москва,

ЭЧЕВЕРРИА (Echeverria), Эстебан Хосе (2 сент. 1805—20 янв. 1851) — аргент. мыслитель-демократ, поэт и публицист. Филос. взгляды Э. сложились под влиянием утопического социализма школы Сен-Си­мона, с доктриной к-рого Э. познакомился в 20-х гг. в Париже. В 1838 группа аргент. интеллигентов во главе с Э. и Алъберди создала тайное об-во «Молодая Аргентина», программа к-рого, основанная на прин ципах утопич. социализма, преследовала борьбу про­тив диктатуры Росаса, за нац. самоопределение и де-мократич. свободы. Осн. работа Э. «Социалистич. учение Майской ассоциации» [В. Aires, 1838, пере-изд., Montevideo, 1846; рус. пер. в кн.: Прогрессивные мыслители Латинской Америки (19 — начало 20 вв.), М., 1965] представляла собой политич. манифест этого тайного об-ва. Осн. тезисы манифеста Э. нашли от­клик в работах Альберди и Сармьенто (1811—88) и, по существу, положили начало демократич. традиции в обществ, мысли Аргентины.

Соч.: Obras completes, В. Aires, [1951], в рус. пер.— Февральская революция во Франции, в кн.: Прогрессивные мыслители Латинской Америки (19 — начало 20 в.), М., i960.

Лит.: В о g I i о 1 о R., Las ideas democraticas у socialis-tas de E. Echeverria, 3 ed., B. Aires, [1937]; Palcos A., Echeverria у la democracia Argentina, B. Aires, 1941; A g о s-ti H. P., Echeverria, B. Aires, 1951; H alperin Don-ghi Т., El pensamiento de Echeverria, B. Aires, [1951].

Ж. Вилъф. Москва.


ю


ЮГАИ, Герасим Андреевич (р. 28 июля 1931) — сов. философ, д-р фшюс. наук (с 1965), профессор (с 1968). Член КПСС с 1958. Окончил философско-экономич. фак-т Казахского гос. ун-та им. С. М. Ки­рова (1954) и аспирантуру Ин-та философии АН СССР (1957). Науч.-педагогич. работу по марксистско-ле­нинской философии ведет с 1958. В 1963—67 — зам. директора Ин-та философии и права АН Казах. ССР, с 1968 — зав. отделом филос. вопросов естествозна­ния там же. Область науч. исследований — дпалек-тич. материализм, филос. вопросы биологии.

Соч.: Единство анализа и синтеза в познании, «Изв. АН Каз. ССР. Серия экономики, философии и права», 1958, № 1; Науч.-исследовательская работа философов Казахстана, «ВФ», 1960, № 11 (совм. с Т. Д. Джумагазином); Проблема целостности организма, М., 1962; Диалектика части и целого и ускорение процесса обществ, развития, «Вестн. АН Каз. ССР», 1963, .№ И; Диалектика части и целого, А.-А., 1965; Противо­речие объективного и субъективного в совр. биологии, А.-А., 1965; Филос. наука в Советском Казахстане, «ВФ», 1967, № 6 (совм. с Т. Д. Джумагазином); Науч. работы казахских фило­софов, в кн.: Октябрь и наука Казахстана, А.-А., 1967; Суб­станциональный принцип организации живой системы, в кн.: Проблема целостности в современной биологии, М., 1968; О ка­тегории субстанции в марксистской философии, в кн.: Проб­лемы диалектической логики. Материалы к симпозиуму, А.-А., 1968; К.Маркс и теория систем, «Вестн. АН Каз. ССР», 1968, № 5.

ЮГОСЛАВСКАЯ ФИЛОСОФИЯ. Для филос. мысли югославянских народов, проживающих на террито­рии Югославии, преим. Сербии, Хорватии и Слове­нии, характерен ряд особенностей, обусловленных причинами историч. порядка: продолжительное тур. господство над частью страны, тормозившее социально-политич. и культурное развитие. В связи с этим дея­тельность ряда выдающихся мыслителен протекала в др. странах (Петрич, Бошкович и др.). Сравнительно позднее нац. возрождение наложило свой отпечаток на филос. мысль, придав ей по преимуществу де-мократич. устремленность и политич. заостренность.

В С е р б и и и Черногории систематич. заня­тие философией начинается лишь в нач. 19 в. Наи­более профессиональную филос. мысль представлял просветитель-рационалист Доситей Обрадовпч (ок. 1742—1811). Для нравоучит. и дндактич. произведе­ний Обрадовича, испытавшего влияние Локка и Мон-теня («Советы здравого смысла» — «CoBiijeni здра-ваго разума», ч. 1, Лайпсик, 1784; «Этика, или фило­софия нравоучения по системе профессора г. Соави» — «Етика или филозофща наравоучителна по системи г. проф. Соави», Венецща, 1803), характерны оптимистич. тон и надежды на моральное и эстетич. воспитание народа. Большую роль в развитии нац. самосознания южных славян сыграл выдающийся черногорский поэт и мыслитель П. Негош (1813—51). В его произв. «Луч микрокосма» (1845), «Горный венец» (1847) и др. выражены мысли о бытии и познании, добре и зле, смысле жизни, о борьбе за счастье и свободу народа. Негош был убежден в окончательной победе добра в мире. В 1808—09 появляется «Логика серб­ского языка» («Логика сербскаго ]езнка», ч. 1—2)


Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 174; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:






Мы поможем в написании ваших работ!