Генерал-губернатор Оренбурга и его команда 3 страница
Страшная весть повергло в ужас Даурбека:
- А откуда же узнали, что мы из этой деревни?
- Я думаю пленники, которые знали вас, сообщили ваш точный адрес.
- Ах, как ненавижу этих карателей! Какие они смелые против мирного населения. Я бы их…
- Что тут мы стоим, Даурбек, коня пусти в карду, зайдем в дом. Или ты еще куда-то торопишься?
- Куда еще мне торопиться? Я сюда торопился повидаться с родителями, с вами. Если можно у вас останусь на несколько дней. Куда мне больше идти? Примешь?
- Как не принять богатыря-девера, - подчутила Латифа, - ведь по мусулманским канонам половина невестки принадлежит младшему брату. По этим канонам, если умирал старший брат, его жену отдавали младшему брату. Но ты, Даурбек не бойся, я только шучу, претендовать на тебя не буду. Пошли в дом.
- Спасибо, сейчас. Я коня поставлю в карду, расседлаю и зайдем.
Зашли в дом.
В доме на нарах играли дети. Их было двое: мальчик и девочка.
- Дети! Встречайте гостя! Узнаете его или нет? – спросила хозяйка дома обращаясь к детям
Они узнали Даурбека и, обняв маленькими руками, молча прильнули к нему. Увидев детей, Даурбек вспомнил прежнюю жизнь, как они, эти дети, подрастали, как играл он с ними в родительском доме и от нахлынувших чувств у него появились слезы. Он гладил детей по волосам и беззучно плакал. А возле них плакала хозяйка дома. И горечь жизни, и счастье встречи переплелись тут в один клубок.
- Сколько же сейчас тебе лет, Акъегет? – спросил Даурбек у мальчика, не найдя других слов для последующей беседы.
|
|
|
- Мне - десять, а Гулайше – шесть, - ответил мальчик. – Мама, не плачь! Зачем ты плачешь? Наоборот, радуйся, что к нам мой брат приехал.
- От радости и плачу, - ответила сыну Латифа, оставаясь рядом. Невольно взгляд Даурбека прошел по фигуре Латифы. Тридцатилетняя женщина, как говорится, была в соку, черные брови и красивое лицо, мускулистый стан – все говорило о том, что женщина находится на пике красоты: она уже не угловатая девчонька и еще не женщина бальзаковского возраста. «Плохо, что невестка осталась с детьми без мужа, - подумал Даурбек. – У каждой женщины должена быть, семья, муж-опора, дети и тихое семейное счастье. Без мужа тянуть хозяйство и детей - это мужество, но - не женское счастье.
Что такое женщина? Это белое молоко. Стоит ей захотеть, и она напитает своей любовью кого угодно. Она может смешаться с мёдом и согреть любую душу, смягчить её природу и сберечь её натруженный голос.
Она может забродить, как кумыс, и ударить в голову мужчинам. Может баловать их, будто детей, став нежной как жирные сливки.
Женщина способна наполнить комнату своим присутствием, как заполняет молоко кувшин, плавно, занимая всё отведённое ей пространство.
Но вскипая, она превращается в рвущуюся наружу пену, которая может обжечь и убежать. И особенно опасна женщина тем, что вскипает она непредсказуемо и, особенно часто, в тот момент, когда мужчина отвернулся.
Красота женщины в её состояниях. Один любит топлёное молоко, другой парное, третий - сгущенное с сахаром. Но не это оказывается важным.
Важно лишь то, что в ней должна жить первородная энергия, данная Богом, которую она умеет в себе вырабатывать и расчётливо отдавать. Эта энергия в ласке и милосердии женщины. И её сыновья никогда не научатся любить других людей, если она не владеет этой энергией. Говорят, что молоко полезно. Оттого мужчина слабеет без женщины, что ему не хватает питания для душевного роста. У неё может быть много призваний, но есть одно запасное и главное, не имея которого мужчины мечутся всю жизнь в поисках других занятий – это сама её белая природа, попадающая на губы крохотного ребёнка, насыщающая его силой и становящаяся частью его. Она не посредник, не рабыня и не королева, она – золотая середа объединяющая мужчину, которого впускает в себя, с чадом, которое выпускает. Она - связь, держащая крепче цемента. В ней много мыслей и ощущений сразу, и больше всего среди них переживаний. Женщина, которая не сомневается в своей привлекательности, уме и интересности, либо ленится, либо дальше не развивается, а значит, скоро снова начнёт сомневаться. Она острее чувствует запахи и лучше выбирает цвета, но во время опасности закрывает лицо руками. Ей необходимо следить за своей внешностью, голосом, движениями, осанкой, а главное за переживаниями, потому что она чудесна, когда всё вокруг любит. Потому что прекрасна, как явление живой и не живой природы, как пейзаж, как бабочка, и ничто и никто в мире не несёт большей ответственности за свою красоту, чем она. А мужчине, ему разрешается быть и не красивым. Так он даже обаятельнее.
|
|
|
|
|
|
Женщина живёт в грубом мире и готова к этому. В ней должно быть скрытой силы на двоих, если она будет или является матерью.
Жестокость мужчин, их каменное упорство, не ломает такой же кремень, а она может течь под эти камни и точить их, тем самым сдвигая с места. Бывает и трое сильных товарищей не могут остановить буйного мужчину, а она придёт и скажет так, что он в раз утихомирится.
Проявление чувств - это самая великая сила женщины. Она смешит и радует, и приободряет, и толкает к действиям, и учит чувствовать в ответ, и раздражает, и не понятна, а без этой силы совсем скучно жить. Пожалуй, нет хуже женщины, чем та, которая скупа в своих чувствах, не умеет быть нежной, и всё решает одним холодным умом.
|
|
|
Молоко не может пролиться напрасно, оно однажды находит кувшин, в котором будет храниться. А кувшин либо остаётся пустым, либо наполняется молоком – и от этого жестокость мужчин: они выбирают, каким сосудом им быть лучше.
Она чувствует истину сердцем и запускает своё правое полушарие там, где бессмысленны логика и знания. Мужчина ищет истину своим умом, учится милосердию на жизненном опыте. А женщине дано многое уже с рождения, потому как сама она производит жизнь. Умение отдавать – это её привычная природа, её сила и великое оружие, если она отдаёт по любви, а не для отметки.
Но самое удивительное в том, что когда у этих двоих начинает получаться жить друг для друга и не думать только о себе, тогда не бывает отдельно женщины и мужчины, а есть одно непобедимое существо. А здесь дети, их надо поднять. О какой красоте еще лясы точить? Как- то надо выживать, разбрасывая свою женскую красоту по ветру.
- Да-а, невестка, вот и встретились. А дети-то худые, худые, одни кости,- заметил Даурбек.
Дети были одеты кое-как, одежда у них была рваная-латаная со многими заплатами.
- Да это правда, - согласилась Латифа, - очень бедно живем, в хозяйстве мужской руки не хватает, к детям – отцовской любви и поддержки. Я давно уже не женщина, и не мужщина, а какой-то средний род.
- Ладно, пока не переживай, невестка, на некоторе время я останусь у вас и помогу – как могу.
- А я разве против ? Каждыйраз, каждый день в хозяйстве мужская рука нужна. И так вся тяжесть жизни на плечах женщин. Для детей держу одну корову с теленком и все. Дети регулярно пьют молоко, но все равно худые.
- Дети много бегают и прыгают, поэтому они худые, - успокоил Латифу Даурбек, - в этом твоей вины вообще нет. Где у меня мешок с продуктами? – спросил он самого себя и, найдя, вынул оттуда круглый хлеб, баурсак, большой кусок казы, разрезанные куски конины, курут и пачку чая. – Вот вам гостинец от людей Бурзянского рода.
Латифа удивилась этому обилию продуктов питания и споро взялась за самовар, который на этот раз быстро вскипел. Устроили настоящую богатую трапезу, дети от радости не смогли усидеться на своих местах, а стремились посидеть на коленах любимого брата, спорили и шалили и болтали без умолку.
- Откуда у тебя настоящий чай? – спросила Латифа, слегка удивившись.
- Бурзянцы торгуют с казахами и киргизами, продают лошадей, кумыс, мясо, лекарственные травы, уральских драгоценных камней, как горный хрусталь, гранит, сапфир и так далее и в обмен получают чай, ситец, сатин, крепдишен, шелк. Рядом с бурзянскими землями, по казахской степи, проходит Великий Шелковый путь из Китая до Персии и арабских стран. На этом пути на каждом 100-150 км имеются фактории-магазины со своим складами и обслуживающим населением, где можно обменять все, что угодно.
- Ой, как интересно! Где их местоположение?
- Живут они в Уральских горах и по реке Яик, а за этой рекой начинаются безбрежные казахские степи, дальше – Средняя Азия. Кстати, у вас мука есть?
- Муки нет. Вместо муки начала я использовать лисохвост, а вместо чая пьем отвар душицы. Живем впроголодь.
После чая Даурбек покопался во втором мешке и вынув оттуда свой чекмень пложил в руки Латифы.
- На, воэьми! Перешей для детей одежду!
- А ты как же без чекмена?
- Зато у меня есть камзол, пока лето и как-нибудь без чекмена обойдусь.
Попросив телегу у соседа, на следующий день Даурбек направился в Уфимский базар, обменял лисью шапку на три мешка зерна и мешок муки. После приезда поехал за дровами, в течение недели сделал несколько рейсов, распилил, расколол их. У Латифы не было предела радости и счастья.
Услышав о приезде Даурбека, соседи и знакомые потянулись к дому Латифы. Их тоже поили чаем и гостинцами из далекого края, края, который находился за Уральскими горами и неведомы были башкирам Европейской части, края, где были бежбрежные поля и степи, где леса не имели конца и края.
В пянницу по очереди помылись в бане. Пришла ночь, стало темно. Дети заснули раньше. Перед сном Латифа задала вопрос, который в какой-то мере интересовала ее:
-Даурбек! Твой брат Гаур был большим начальником среди своих людей?
- Он был предводителем полка из тысячи воинов.
- А ты?
- Я был командиром сотни, называется йузбаши.
- Тебе приходилось убивать людей, деверь?
- Это тебя не касается, невестка, но скажу про другое: если ты хочешь живым выйти из боя, то машешь саблей, сколько есть сил.
Латифа молча приготовила место лежанки и вышла во двор и пропала. Что такое? Что же может случиться во дворе, что она не может возвратиться? Прождав еще немного, через некоторое время, Даурбек вышел следом и на пороге сразу наткнулся на Латифу. Она сидела и тихонько плакала.
- Невестка! Что случилось? Или споткнувшись, упала? А? Или опять вспомнила своего мужа? Как не крути, брат мой Гаурбек не оживет и не вернется! Зря нервы не трать!
- Эх, деверь мой, деверь! Слезы, пролитые по поводу кончины твоего брата, давно уж высохли. Сколько было бессонных ночей один всевышний знает. Давно бы отправилась на тот свет – дети держат. От бессилия плачу я, от бессилия. Не жизнь у меня, а срлошное существование. Разве так можно дальше жить. И ты до меня не дотрагиваешься, чем хуже я других? Скажи мне! Почему меня боишься? Ведь у нас была бы прекрасная, обеспеченная семья. Я – женщина в расцвете сил, здоровая, крепкая и красивая. Что во мне не нравится, скажи!
- Все ноавится, невестка. Успокойся и послушай. Мы с тобой не можем соединиться потому, что у меня уже имеется зазноба.
- Где она?
Она живет там, откуда я прибыл, в Уральских горах. В хуторе Баймак.
- Пусть так, у кого не было? Останешься тут, пройдет время – забудешь свою зазнобушку.
- Не могу. Не такой характер у меня. Я обязательно должен вернуться обратно. Через несколько дней думаю выехать.
- А нельзя ли сделать так: ты поедешь, привезешь жену и будем жить втроем. У тебя будет одно хозяйство и две жены.Я тебе мешать не буду, главное, чтобы ты помогал по хозяйству: косил сен, возил дрова, занимался ремонтом и строительством в хозяйстве.
- Нет. Так не пойдет. Закончим разговор и зайдем в дом. Отдохнем по человечески. Ты, главное, успокойся!
Они зашли в дом.
- Ложись рядом со мной, - потребовала она и опять начала плакать от стыда и беспомощности.
В эту ночь произошло временное соединение двух заблудших душ, которые потом никогда не встретятся потому, что одна из душ не хотела дальнейшего соития, хотя другая стремилась к этому.
Не смог Даурбек сразу выехать в дорогу. Начал ремонтировать захудалое хозяйство, обновил крышу дома, расширил картофельный участок. К этому времени подошла пора сажать картошку, затем начался длительный сенокос. После сенокоса занялись заготовкой дров, каждый раз возили и сено и дрова во двор. Собрали достаточное количество ягод смородины, калины и рябины и обменяли на зерно. Продав часть сена, запаслись деньгами. Под лучами солнца и дети стали бронзовыми. За короткий срок Латифа стала вновь мускулистой и красивой женщиной. Она, не уставая, работала вместе с Даурбеком, болтала без умолку, лицо блистало то солнцем, то луной. Счастье и внутренний покой омолодели женщину. Имея более широкую возможность, всякий раз готовила изысканные блюда башкирской кухни: варила, жарила, готовила первые и вторые блюда и какие-то десерты. Под солнцем на свежем воздухе дети стали более здоровыми и подвижными. Хозяйка дома не верила своему счастью, но знала точно, что это временное благополучие скоро оборвется и она, молодая, красивая и статная женщинам снова останется с детьми одна и будет тянуть тяжесть этой жизни до конца.
У Даурбека мысли были далеко отсюда, они уводили его в сторону Уральских и Ирандыкских гор, где на подножье этих гор спокойно текли реки под названиями Таналык, Хафиз, Сакмара, Зилаир, где красовались озера Талкас и Яугул, где ждала его любимая и близкая к сердцу девушка. Он, молодой и злоровый человек, нутром чувствовал, что его счастье там и какая- то могучая сила тянула его туда вдаль от родной стороны, от своей родины. Родная сторона, то есть родина уже больше не тянула его к себе, потому, что уже не было своего очага, где ты рос и возмужал, не было любимых родителей , не было и дома, откуда он ушел, как он думал, воевать за справедливость, главное не было любимого человека, который понимал тебя с полуслова и любил беззаветно. Это было странное чувство для самого Даурбека. «А что такое родина», - иногда задавал вопрос Даурбек Акбулатов сам себе и сам же отвечал так: Все говорят об этом, но что же подразумевается под этим словом? Место, где ты появился на свет? Страна, где прошло твоё детство? Или, быть может, где ты встретишь старость? Нет, Родина не определяется местом жительства и рождения. Настоящая Родина - это место, где человек чувствует себя частью этого места. Та страна, куда человек стремиться возвращаться независимо от возраста и обстоятельств. Родина - тот уголок, который мы стремимся сберечь, защитить, сохранить. Там, где нам хорошо и свободно. Где мы можем быть самим собой. Короче говоря, одними красивыми фразами невозможно обьяснить понятие «Родина». В конце концов – это, в первую очередь, твое внутренное состояние и стремление, внутреняя любовь. Может быть, понятие родины каждый понимает по-своему.
Как-то утром, когда вдвоем перетаскивали дрова, Даурбек молвил:
- Невестка! Ты мне извини, если можешь, но мне пришла пора уехать отсюдова. Если благополучно доеду, думаю остаться навеки на берегах реки Таналык, где меня ждет любимая и где я полюбил этот народ так, как своих близких людей. Скажу откровенно: сердце тянется туда, а душа давно там. Уже стало невмаготу, нет сил терпения.
- Деверь! Куда пойти и что делать ты сам хорошо знаешь. Кромн спасиба у меня нет слов. Я никогда не встану поперек двоего счастья, поперек твоей дороги, хотя я любли тебя всей душой. – Почему-то она заплакала, но продолжила разговор. – Знай: для тебя моя дверь всегда открыта. Если попадешь в какую-то передрягу – возвращайся. Так же знай: кроме тебя я никого не полюблю!
Латифа спекла в дорогу лепешки, приготовила поджаренное зерно, курут, поджарила куски мяса, заготовила курут и масло, постирала одежду деверя. Подсматривая за Даурбеком Латифа находила все больше сходства со своим мужем Гауром. «Когда возмужал, как две капли воды стал похож на своего брата, - не раз подумывала она. - Может быть, поэтому она спонтанно полюбила его? Как бы то ни было, любит она Даурбека настоящей женской любовью. За эту любовь готова отдать все, но она, эта любовь, безответная. Зачем Всевышний создал женщин и мужчин? Почему они тянутся друг другу? Из-за любви сколько страданий и разлук, сколько споров и войн! Может быть, было бы лучше, если бы Аллах создал всего-навсего андрогена то есть идеального человека с чертами женщины и мужчины”.
Пришла пора расставания. Латифа вручила часть денег Даурбеку. Тот молча взял.
В день отъезда Даурбек обнаружил в амбаре лук и колчан с несколькими стрелами и зная и чувствуя, что они принадлежали к Гаурбеку все же спросил у Латифы?
- Невестка! Кому принадлежит этот лук со стрелами!
- Гаурбеку, конечно. Если хочешь – бери. Может в дороге понадобится подстрелить зайца или кого-то, чтобы приготовить себе обед.
И он забрал это оружие к себе. Затем начал плести сыромятный кнут, закрепив на кнутовище.
- У тебя же есть ногайка, чтобы подгонять лошадку, зачем тебе еще длинный кнут? – спросила Латифа.
- Раз интересуешься, отвечу: это трехметровый кнут своего рода оружие для охотника. На конце кнута – шарик-свинец. Если ты охотник и догнал, скажем, волка или лису, ударяешь этим кнутом по шее, кнут обматывается и превращается в петлю и держит кого-то, не отпуская. Даже человека, если ударить этим, можно ранить или убить.
- Ой, как плохо!
- Да, так. Был один знакомый парень у меня. Во время рукопашных боев он действовал кнутом больше, нежели клинком. Как враг подойдет на расстояние трех метров, он ударяет кнутом, обматывет и резко тянет к себе. Всадник падает с коня, тогда он завершает дело клинком.
- Вы мужики странный народ, вы только норовите убивать друг друга, женщины рожают, а вы убиваете. Что это такое! Ты сам использовал кнут во время битв?
- Нет. На такое дело я не мастак. Правда, приходилось стрелять с ружья.
- А откуда у вас ружье?
- Верхотурские стрелки Громыхалов и Аникеев снабжали нас ружьями, порохом, свинцом, а взамен получали коней, дорогих шапок.
- Бр-р-р! Не говори мне о войне, не люблю. Во главе государства поставили бы женщину и войны, и всякие бунты кончились бы.
- Если бы была такая возможность, я бы тебя поставил во главе государства, – пошутил Даурбек. - С таким умом ты могла бы успешно управлять целым государством.
- Вряд ли так будет. Ныне и государством и семьей управляют одни мужчины.
- Да, это так. Однако скажу тебе вот о чем: в истории был такой период, когда женщины сами управляли со своим сообществом. Это было на берегах Понтейского моря, которого сейчас называют Черным морем. Там жили одни отдельно женщины из племени Гунн и называли себя «амазонки». Это было боевое женское племя, которое жило без мужчин и вело войну с соседними племенами. С мужчинами встречались один-два раза в год. Если рождался мальчик – отдавали гуннам, если двочка – оставляли и воспитывали сами.
Латифа взглянула на него с недоверием.
- Сказки! Не говори ерунду! Никто не поверит. – Сама, представив жизнь отдельно живущих женщин, начала беудержно хохотать.
- Не верь, не надо, - обиделся Даурбек и стал готовиться в дорогу: аседлал коня, топор вложил в мешок и забросив на спину коня, прикрепил к седлу кинжал пристегнул на поясе и надев лук распрощался.
- До свиданья, невестка! Будьте счастливы!
- До свиданья, скорейшего свидания с любимой!
- Я, пожалуй, останусь на Таналыке, в Баймакском хуторе. Не обижайся, невестка, если можешь!
- Не обижаюсь, Даурбек. Хорошо понимаю: орел должен летать свободно и широко.
- Спасибо за все!
- Тебе спасибо!
Глава 3. Дорога на Таналык
Всадник отъехал от родной деревушки и прямиком направился в город Уфу, чтобы побывать на городском базаре. Путник попал туда, когда базар был открыт, но покупателей было мало. Зато продавцов было много – хоть отбавляй. Даурбеку не понравилось только то, что этот базар был расположен за Уфимским Кремлем на неровном и неудобном, холмистом месте. Здесь встречается больше русских. Кроме них можно увидеть марийцев, мордва, ногайцев, чувашей, калмыков, киргиз-кайсаков, башкир и татар. На базаре существует одно правило, которое должны знать все те, кто посещает: тут запрещается продавать людей и огнестрельное оружие. За невыполнение – арест и тюрьма на многие годы. Оставив коня в сторонке, он зашел на территорию базара.
Дата добавления: 2018-10-27; просмотров: 102; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!