ТАВТОЛОГИЯ (греч. tauto –то же самое; logos –слово)

 

– 1) выражение, повторяющее ранее сказанное в иной языковой форме; 2) Т. в дефиниции – логическая ошибка, заключающаяся в том, что определяемое понятие определяется через него самого, т.е. определяющая часть дефиниции повторяет то, что выражено в определяемой части («организатор – человек, обладающий организаторскими способностями»); 3) Т. в математической логике – тождественно-истинная (общезначимая) формула, которая при всех исходных наборах значений переменных, входящих в нее, – истинна (например, (А –> В) (A v В) ). Тавтологическая формула образуется из выражающих одинаковую логическую функцию формул с помощью оператора эквивалентности. Логические формулы и соответствующие им высказывания, находящиеся в отношении эквивалентности, взаимозаменяеся Т. следует тавтологичность следующих языковых выражений: «Нельзя начертить треугольник равносторонний, но не равнобедренный» и «Если треугольник не равнобедренный, то он не равносторонний». Т. математической логики являются законами (например, законы де Моргана:

(А ^ В)

(A v B)

(A v B)

(А ^ В)

СВ. Воробьева

 

ТАЙЛОР (Tylor) Эдвард Барнет

 

(1832-1917) – антрополог, общепризнанный лидер раннего английского эволюционизма. Т. часто считают первым профессиональным антропологом, вместе с тем он не получил специального образования, а занимался самостоятельным изучением древних языков, исторической и этнографической литературы. В 1861-1881 опубликовал ряд работ, в том числе принесшую ему мировую известность монографию «Первобытная культура» (1871). В 1883-1886 – хранитель Этнографического музея Оксфордского университета. Позднее преподавал в Абердинском и Оксфордском университетах. В последнем основал кафедру антропологии (1896). Дважды избирался президентом Антропологического института Великобритании и Ирландии. Т. сформулировал базовые идеи, составившие основу теории эволюционизма. По Т., история человеческой культуры составляет неотъемлемую часть эволюции природы. Поэтому законы, определяющие развитие человечества, во многом схожи с законами природы, особенно биологическими. Все явления культуры, включая материальные объекты, обычаи, верования, представляют собой такие же феномены, как виды животных и растений. Поэтому антрополог должен, подобно биологу, систематизировать культурные элементы по видам и выстроить их эволюционными рядами. Культура, по Т., развивается от простых форм к сложным. При этом все общества в своей истории последовательно проходят три стадии развития – от дикости через варварство к цивилизации. Именно принадлежность к разным стадиям прогрессивного развития обусловливает культурную дифференциацию человечества. Т. утверждал, что в современных обществах сохраняются следы предыдущих стадий развития. Такие элементы он сравнивал с «живыми ископаемыми» и называл пережитками, а их существование объяснял иррациональными причинами. Т. сознательно акцентировал внимание на чертах сходства между различными народами. Он считал, что человечество представляет собой единый биологический вид и полагал возможным параллельное изобретение культурных инноваций и, следовательно, подобие эволюционных процессов у различных народов. Вместе с тем, Т. отмечал, что элементы культуры могут распространяться путем заимствования и контактов. Особое место в научном наследии Т. занимает концепция происхождения и эволюции религии. По Т., древнейшей формой религии являлся анимизм. Его появление – результат осмысления древними людьми таких явлений, как сон, сновидения, обморок, болезнь, смерть, приведшего к представлениям о душе как о нематериальной субстанции, способной существовать отдельно от физического тела. Дальнейшими стадиями развития религии, согласно Т., стали вера в духов природы, растений и животных, затем – в загробную жизнь, в великих богов природы и на высшей стадии – в верховного Бога.

 

ТАНАТОС, Фанатос, Танат, Фанат (греч. Thanatos – смерть)

 

– 1) бог смерти в античной мифологии. Согласно распространенной древнегреческой мифологической версии бог смерти Т. был сыном Нюкты (Ночи) и братом-близнецом бога сна Гипноса. Изображался обычно крылатым юношей, с погашенным факелом в руке (иногда с крыльями и разящим мечом). На протяжении длительного времени культ Т. существовал в Спарте. 2) олицетворение смерти. 3) персонифицированное обозначение инстинкта смерти, влечения к смерти, инстинкта и влечения агрессии и деструкции. Как общее эмблематическое обозначение смерти Т. получил разнообразные отражения в мифологии, искусстве и психологии (главным образом в психоанализе). В психологии 20 в. формирование представлений о существовании сил смерти осуществлялось под влиянием соответствующих философских (Шопенгауэр и др.) и биологических (А. Вейсман и др.) идей. Наиболее систематически идеи о существовании инстинкта смерти и влечения к смерти, инстинкта и влечения деструкции и агрессии развивались группой видных психоаналитиков (Э. Вейсс, М. Клейн, П. Федерн, Фрейд, Шпильрейн, В. Штекель, А. Штерке и мн. др.). В психоанализ представление о Т. и само понятие ввел австрийский психоаналитик В. Штекель. Закрепление и распространение понятия Т. и придание ему категориального статуса в значительной мере было связано с работами австрийского психоаналитика II. Фе-дерна. В трудах Фрейда понятие Т. не употреблялось, хотя, по свидетельству Э. Джонса, Фрейд неоднократно употреблял его устно для обозначения постулированного им инстинкта смерти (влечения к смерти, деструкции и агрессии), которому противостоит Эрос (инстинкт сексуальности, жизни и самосохранения). В психоанализе борьба Эроса и Т. трактуется как активное, фундаментальное и определяющее основание жизни и психической деятельности человека. По Фрейду, инстинкт смерти функционирует на основе энергии либидо. Его направленность вовне (на людей и различные предметы) выступает в форме агрессии или деструктивных действий (например, садизм, вандализм и т.д.), а направленность внутрь (на индивида, являющегося его носителем) выступает в формах мазохизма и др. перверсий, саморазрушения и самоубийства. Понятие Т. ныне активно и весьма часто употребляется не только в психоанализе и психологии, но и за их пределами. Хотя проблема существования инстинкта (влечения) смерти (к смерти) и комплекса сопряженных с ней вопросов является предметом научных дискуссий.

 

ТАНТРИЗМ

 

(санскр. tantra – хитросплетение – в значении: словесный арабеск, эзотерический текст) – неортодоксальное внебрахманистское направление индуизма. Главными священными текстами Т. выступают тантры: собственно тантры, относящиеся к шактистскому вектору индуизма; агамы, относящиеся к шиваитскому (и отчасти – к вишнуит-скому) векторам; пураны, относящиеся к вишнуитскому вектору. Таким образом. Т. генетически связан с шактизмом, шиваизмом и вишнуизмом; а также практикой йоги. Шакти (санскр. sakti – сила) мыслилась в древнеиндийской мифологии как творческая энергия божества, персонифицированная в образе его супруги (Деви, Сати, Парвати и др.); ключевым символом Шакти выступает йони (санск. yoni – источник, женские гениталии). Если в рамках европейской мифологии (а затем – ранней философии) противопоставление женского и мужского начал артикулировалось как структурное и конституировалось в качестве противопоставления пассивной материи и активной формы, то в древне-индийской культуре оно артикулировалось как энергетическое, кон-ституируясь в качестве взаимодействия оплодотворяющей мужской силы с женской силой плодородия. В то время как олицетворенное в Шиве мужское начало мира мыслится как сознание (чит), Шакти выступает созидательной силой сознания (чидрупини), и «когда Шива объединен с Шакти, он способен творить; в других же случаях он не способен даже двигаться» («Саундарьяла-хара»). Шакти, таким образом, выступает творческой креативной силой воплощенного абсолюта (в испытавшей влияние шактизма философии санкхьи мужское начало мира «как космический мужчина» – Пуру-ша – мыслится как пассивный созерцатель красоты прак-тити – спонтанно развивающегося женского – материнского и материального – начала; взятый же сам по себе Пуруша характеризуется таким качеством, как аудасинья – равнодушие; однако его соединение с пракрити необходимо для исходного импульса космического процесса). В качестве генетического истока данной семантической структуры может рассматриваться мифологический сюжет сакрального брака Земли и Неба как женского и мужского мировых начал, имеющего креационный смысл. В качестве типологического аналога Шакти могут рассматриваться восходящая к шехи-не классического иудаизма женская ипостась Бога в Каббале, образ Софии как являющейся в мире мудрости Божьей в христианстве, – однако, семантические акценты в данном случае не совпадают: указанные сущности выступают в качестве презентации сущности Божьей в субстанции творения и, стремясь к воссоединению с ним в качестве женских его персонификаций, лишены, тем не менее, выраженной сексуальной окрашенности и не выступают аксиологически приоритетными космическими структурами в рамках соответствующих систем ценностей. В контексте Т., напротив, женское начало мыслится как средоточие креативных сил и в этом качестве – в отличие от западной традиции – выступает на передний план. Именно и только посредством Шакти возможна актуализация и реализация потенциальной созидательной энергии творящего Бога. Так, символом Шивы выступает линга (санскр. linga – плуг, символ пола, фаллос, – отсюда «лингаята» как шиваистский вектор развития Т.); аналогична трактовка Вишну в вишнуистской версии Т. (пан-чаратра – пятиночие): Вишну-Нараяна выступает инициатором пахтания мирового океана, имеющего креационную семантику сакрального брака, в контексте чего связывается с фаллической символикой острия копья (см. Любовь), имя Вишну (санскр. visnu) генетически восходит к корню vic – входить, проникать. Скульптурные изображения линги в виде каменного столба, поднимающегося из лотоса йони, выступают предметом поклонения в шиваистском Т. Особую семантику приобретает в обрисованном контексте сексуальная практика человека: сакральное начало Шакти мыслится в Т. как воплощенное не только в Парвати, Уме и т.п., но и в любой женщине, в силу чего в акте эротического соединения с нею мужчина не только отождествляется с Шивой, но и достигает слияния с Шакти и растворения в животворящей энергии космического женского начала. Семантическим ядром тантристского ритуала выступает, таким образом, вамачара (санскр. vama – влечение к женщине; achara – действие, обряд), т.е. нормативно акцентированная сексуальная активность, наделяемая в Т. сакральным смыслом (ср. скрытую сакральную семантику эротического акта в суфизме, например, в «Геммах мудрости» ал-Араби – см. Секс). Снижение сексуальной активности ведет, согласно Т., к деструкции организованного мироздания, возвращению его в состояние шуньи (санскр. – ничто, пустота), что семантически восходит к архаической имитативной магии, в рамках которой повышение сексуальной активности человека рассматривается как средство повышения плодородия природных сил и как путь к инициированию регулярного повтора космического брака в рамках календарного цикла (см. Любовь, Секс). Наряду с вамачарой как внешней сексуальной практикой, Т. предполагает и специфические ритуальные действия, связанные с трансформацией внутреннего психического состояния. В этой своей составляющей Т. обнаруживает связь своей обрядности с практикой йоги в специфической ее семантической аранжировке, которая диктуется ценностной ориентацией Т.: «изначальную женскую силу следует почитать, становясь женщиной» (Чаттападхья). Согласно Т., в стволе спинного мозга вертикально располагаются 7 лотосов (падма-лотос – символ йони), и последовательная активизация их посредством специальной психофизической техники (йога-садхана) трактуется как пробуждение внутренних творческих сил организма и, предполагая трансформацию мужской энергии в женскую, мыслится как совершенствование. Экстремумом этого поступательного процесса – подъема трансформационной активности – является активизация верхнего лотоса, лежащего в основании головного мозга, – так называемое пробуждение Кундалини (отсюда название соответствующей практики – кундалини-йога), мыслимого в качестве сакрального змея (см. традиционную фаллическую символику змеи в классической мифологии). Пробуждение Кундалини означает в Т. слияние находящегося там мужского начала с поднявшимся по стволу спинного мозга женским началом: личность полностью лишается двойственности, растворяясь во всепоглощающем креационном начале женственности. Разбудивший змея Кундалини обретает высшее знание и – в соответствии с характерной для Т. идеей единства макро– и микрокосма – высвобождает созидательную энергию Шакти (ср. с трансформацией энергии пола как пути освобождения и знания в «Кама-марге», где данный процесс имеет скорее личностную, нежели космическую, как в Т., размерность). Подобно оргиастическим культам Запада, Т. был распространен среди низших каст, открывая непосредственный путь приобщения к Абсолюту (ср. со средневековыми мистическими течениями в среде европейского плебса, параллельно характеризующимися оргиастической окрашенностью культовой практики и предельно широкой люмпен-ориентацией – см. Мистика). В средневековой Индии сторонники некоторых ответвлений Т. объявлялись неприкасаемыми; однако применительно к Новому времени может быть зафиксирован своего рода ренессанс Т. в среде творческой интеллигенции (например, влияние Т. на мировоззрение Р. Тагора, Гхоша и др.).

 

ТАРД (Tardc) Габриэль

 

(1843-1904) – французский социолог и криминалист, один из основоположников социальной психологии и ведущих представлений психологического направления в социологии, профессор новой философии в Коллеж де Франс. Автор работ «Законы подражания» (1890), «Социальная логика» (1894), «Общественное мнение и толпа» (русск. изд., 1902), «Личность и толпа» (русск. изд., 1903), «Социальные законы» (второе русск. изд., 1906) и др. Рассматривал общество как результат взаимодействий и взаимовлияний индивидуальных сознаний, при которых людьми передаются и усваиваются верования, убеждения, намерения, желания и т.д. Критиковал Дюркгейма за отрыв «социальных фактов» от их личностно-психических оснований. Наука об обществе, по мнению Т., может быть создана, т.о., лишь на основе социально-психологического изучения интерперсональных взаимодействий. Социально-психологически фундированная социология должна исходить из признания «интердуховного» взаимодействия как источника всей социальной жизни. Общественные явления и процессы Т. трактовал как обусловленные действием трех основных социальных процессов – подражания, оппозиции и адаптации. Особое значение придавалось механизму подражания, являющегося, по Т., психологическим и социальным воплощением всеобщего мирового закона повторения. Основными формами подражания являются подражание другому человеку, подражание современному или привычному образцу (мода или обычай), подражание человека самому себе (привычка). Подражание как свойство человеческой натуры воспроизводить поведение (индивидов, социальных групп или собственное) Т. рассматривал как основу общественного развития, в качестве источника которого полагалось наличие индивидуального творчества, формирующего собственно образцы для подражания, и отдельных людей, обладающих способностью к такому творчеству. Однако данную способность Т. также считал обусловленной действием закона подражания. С индивидуальным творчестром Т. связывал возникновение таких культурных форм, как язык, религия и др., создаваемых отдельными личностями и впоследствии усваиваемых посредством подражания другими. Социальные конфликты трактуются как результат наличия различных образцов подражания, что при столкновении их сторонников приводит действие процессы «оппозиции», которые могут стать основой любых форм конфликтов (вплоть до войн). Преодоление «оппозиционных» процессов происходит посредством действия социальных процессов третьего типа – «адаптационных». Т.о. картину общественно-исторического развития Т. описывает через рассмотрение действия, чередования и сочетания трех основных социальных процессов. Большое внимание Т. уделял разработке проблематики «психологии толпы». Толпу Т. определял как «множество лиц, собравшихся в одно и то же время в определенном месте и объединяемых чувством, верой и действием». В качестве специфических черт, присущих толпе, выделяются иррациональность, внушаемость, преобладание чувств над мыслями, снижение интеллектуальности, подавление и даже уничтожение индивидуального начала. Формирование толпы Т. связывал с действием на ее членов механизмов подражания – взаимного подражания и подражания общим образцам. Толпу Т. отличал от «публики», которая является не физическим, а духовным объединением; в публике личностное начало не утрачивается, а принадлежность человека к ней предполагает определенный уровень индивидуального развития и идейной общности. Характерно, что толпа и семья оценивались Т. как формообразующие элементы общества, причем семейное начало соотносилось с деревенскими обществами, а толпа – с городскими. Творчество Т. было значительной вехой в преодолении натуралистических подходов к изучению общества, способствовало постановке ряда обществоведческих проблем (например, массового общества, механизмов межличностного общения, девиантного поведения, социального контроля); его разработки повлияли на весь комплекс социальных наук.

М.Н. Мазаник

 

TAPCKИЙ (Tarski) Альфред

 

(1902-1984) – польско-американский логик и математик, один из главных представителей Львовско-варшавской школы. Доцент Варшавского университета (1926). С 1939 в США. Сотрудник Гарвардского университета и Института высших исследований (Прин-стон) – с 1942. Профессор математики Калифорнийского университета (1946). Президент Международного союза истории и философии науки. Президент Ассоциации символической логики. Соредактор известнейшего журнала по логике «The Journal of Symbolic Logic». Внес значительный вклад в разработку методов решения проблемы разрешения, в теорию моделей, в теорию определимости понятий, в развитие алгебраических методов изучения исчисления предикатов, в теорию логик с формулами бесконечной длины, в многозначную логику и другие разделы математической логики и оснований математики. Основоположник формальной семантики («Семантическая концепция истины и основания семантики», 1944). В работе «Понятие истины в формализованных языках» (1934) Т. дал определение классического понятия истины для большой группы формализованных языков, разработав теорию моделей. Уточняя термин истины и семантического (а не синтаксического) понятия логического следствия, Т. решал проблему соотношения множества объектов и совокупности формализованых языков. Истину Т. стремился трактовать в контексте ее понимания как соответствия предложения и «факта», т.е. сопряженности чувственной верификации и формальной точности правил языкового словоупотребления. Вывод Т. свелся к следующему: для произвольного p, «р» являет собой истинное высказывание, если и только если последнее (р) имеет место. (По схеме Т., р – это словосочетание предметного языка, характеризующее определенное положение вещей, а «р» – сочетание слов «метаязыка», конституирующее предложение). Разводя «кавычко-вое название» и собственно название, заключенное в кавычки, Т. пришел к выводу, что «для произвольного x, х есть истинное высказывание, если и только если для некоторого р имеет место тождественность х и «р» и притом дано р». Т. подчеркивал, что понятия «ложно» и «истинно» допустимы к употреблению исключительно на уровне метаязыка, но не уровне языка предметного. Т. также принадлежит ряд исследований в области методологии дедуктивных наук. Работы Т. по семантике и металогике («Логика, семантика, метаматематика», 1956) оказали большое влияние на развитие семиотики и послужили образцом применения формальных методов для анализа содержательных проблем и теорий. (См. также: Аналитическая философия, Позитивизм).

Ю.В. Баранчик, А.А. Грицанов

 

ТАТАРКЕВИЧ Владислав

 

(1886-?) – польский философ. Докторскую степень получил в Марбурге (1910), профессор Варшавского (с 1910) и Виленского (1919-1921) университетов, с 1923 по 1948 – редактор журнала «Философское обозрение». По философской подготовке принадлежал к неокантианству, однако, по сути, ближе английскому направлению в аналитической философии. Основные идеи Т. нашли воплощение в работах по истории философии. Его «История философии» (в трех томах, 1968) отличается тщательным научным аппаратом, подробнейшей классификацией философских направлений, прекрасной педагогической методикой. В области этики идеи Т. близки взглядам его учителя Котарбиньского. Эстетика Т. отражена в книге «Сосредоточенность и мечта» (1951). В истории и теории искусства занимался в основном архитектурой н скульптурой, историей польского искусства Нового времени. Образцом источниковедческой и комментаторской работы считается принадлежащая Т. «История эстетики» (1962).

Э.К. Дорошевич.

 

ТВОРЧЕСТВО

 

– конструктивная деятельность по созданию нового. В античной философии связывалось с креативными процессами космогенеза и понятием Эроса как творческого целеполагания (см. Платон). В средневековой философии рассматривалось в контексте христианского теизма в связи с креативным потенциалом Бога как Творца, т.е. субъекта превращения небытия в быгие (см. Демиург); творческая сущность Абсолюта персонифицируется в христианстве в образе Софии (София как «художница»). Ренессансная и новоевропейская культуры апплицируют понятие «Т.» на созидательную деятельность человека; немецкая классика фокусирует внимание на когнитивном аспекте Т. (Кант о продуктивной способности воображения, Шеллинг о Т. как сфере соприкосновения творческой личности с Абсолютом Творца). Для современной философии характерна параллельная трактовка Т., – с одной стороны, как сугубо интеллектуального феномена (Н. Гартман, Гуссерль, Уайтхед и др.), с другой – как экзистенциального феномена, лежащего в основе свободы личности (экзистенциализм). Необходимый признак Т. – соответствие идеалам, целям, потребностям человека и человечества. Т. по своей природе бескорыстно и несовместимо с эгоизмом. Важнейшие виды (и результаты) Т. – открытие и изобретение. Открытие устанавливает ранее неизвестные в науке объективные закономерности, явления, свойства, эффекты, вносит коренные изменения в существующие научные знания. Изобретение связано с применением открытий или уже известных законов для создания новых систем, их отдельных компонентов. Открытие касается того, что уже существовало или существует в реальном мире (Колумб открыл Америку); изобретение творит то, чего на данный момент времени нигде нет (Б. Франклин изобрел громоотвод), и, следовательно, формирует так называемый искусственный мир – мир техники и новых социальных отношений. Таким образом, в процессе Т. не просто возникают новые предметы, но происходит развитие сущностных сил человека, он преобразует не только внешнюю среду, но и самого себя. В современную эпоху бурного развития науки и техники, преобразования общественных отношений особенно актуальными становятся вопросы обучения Т., воспитания творческих личностей. Создаются специальные методики решения творческих задач, активизации творческого потенциала человека, возникают соответствующие учебные заведения. Переход на формы и методы обучения, способствующие развитию творческой самостоятельности индивида – одна из главных задач любой системы образования.

В.Ф. Верков

 

ТЕИЗМ

 

(греч. theos – бог) – специфический тип религиозного сознания, вероучение которого центрируется вокруг аксиологически максимальной персонификации – Бога как трансцендентного миру разумного начала, Абсолюта, понятого в качестве личности. Первое употребление термина Т. – 1743 (работа Р. Кедворта «Истинная интеллектуальная система универсума»). К строго последовательному Т. могут быть отнесены такие вероучения, как христианство, иудаизм и ислам, генетически связанные между собою общим семантическим восхождением к библейскому канону: «живой Бог» Танаха, Ветхого и Нового Заветов и Корана (ср. с нетеист-скими религиями, где Абсолют трактуется как абсолютная идея, мировая воля, безличный разумный порядок: см., например, «путь богов» в синтоизме или «невидимое» исмаили-тов). В контексте теистских представлений Бог не только творит мир в акте свободной воли, но и продолжает свою активность в сотворенном мире, в связи с чем для Т. характерна идея провидения (см. Провиденциализм), т.е. признание перманентного присутствия в мире разумного Божественного вмешательства, обеспечивающего наибольшее благо творения и допускающего непресекающуюся возможность чуда как «препобеждающего» законы природы по воле Божьей (см. Теургия). В этом плане Т. противостоит деизму, фокусирующему внимание только на акте творения и исключающему вмешательство Бога в мир в его посткреационном раз витии, осуществляющемся по естественным законам (см. Деизм). В рамках Т., регулируя все аспекты мирового процесса после креации, Бог целенаправленно заботится о соответствии сущего Божественному замыслу (в контексте этих представлений в Т. формируется «принцип аналогии» бытия Бога и бытия тварного мира и вытекающая из него концепция «онтологической истины» как соответствия вещи своей сущности, содержащейся в Божественном сознании («разуме Бога») – в отличие от «логической истины» как постижения этого соответствия в индивидуальном интеллектуальном уси лии Поскольку идея провидения предполагает и специаль ное внимание Бога к каждой индивидуальной судьбе, на правление человека по пути, наиболее соответствующему его благу, постольку для религий теистского типа характерно «препоручение себя Богу», острое переживание верующим сво его «пребывания в руках Божьих ', принятое как типовая мировоззренческая парадигма В этой связи особую акценги ровку получают такие внутренние состояния, как доверие к Богу и уверенность, инспирирующие оформление особого стa туса веры в рамках Т Если в религиях нетеистского типа максимальную позицию значимости занимает внешний ри туал, отправление культа (даосизм, дзен буддизм и т п ), то в Т на эту позицию выдвигается именно вера, степень ее глубины и искренности («живая вера» в западном христиан стве, «сердечная вера» в православии, «сокрушение сердца» в протестантизме и т п ), только в рамках Т возможен «фено мен Джона Кастелла ' (У Хаггарт) вынужденный в силу жиз ненных обстоятельств принять христианство, он не сгано вится по настоящему выкрестом, но, соблюдая христианский культ, продолжает в душе своей быть приверженцем иудаиз ма и тайно молится Яхве В Т значимыми становятся не формализуемые интимные душевные состояния верующего, который даже при скрупулезном соблюдении кулыовых тре бований может оказаться грешником, согрешив «в душе сво ей» или лелея в ней «червеца сомнения» Поэтому наряду с верой в вероучениях Т столь экспрессивно акцентируются категория доверия (католический запрет на неканоническую молитву, как бы подсказывающую Богу, что именно нужно молящемуся для его блага) и категория верности (православ ные сюжеты ' искушения») Практически во всех европейских языках слова «вера ', «доверие» и «верность этиологически связаны и имеют общую корневую основу (например, в англ faith – faithfulness) Фундаментальной характеристикой Т является его принципиальная диалогичность В отличие от пантеистической эманации Ьога в мир и характерной для языческих религий теофании, т е явленности богов, – для Т характерно признание его абсолютной трансцендентности миру Бог – «во мгле» (3 Цар, 8, 12), и атрибутом его явля ется «незримость» (Втор, 4, 15) Вместе с тем, ни трансцен дентность Бога, ни его атрибуты как Абсолюта не лишают его личностного статуса предельная персонификация Бога задает в Т напряженно личностный характер отношения к нему и конституирует возможность персонального контакта с ним как взаимного и обоюдозначимого диалога Собствен но, в актах доверия и геистски понятой веры индивидуальное Я уже находится в сакральном диалоге с Божественным Я, для которого оказываются значимыми тончайшие нюан сы душевного состояния верующего (ср с нетеистскими ре лигиями, в рамках которых Абсолют как безличная полно та может быть созерцаема «духовными очами» в предельном напряжении интеллектуальных усилий, но даже при нали чии возможности экстатически раствориться в ней эта пол нота не может выступить субъектом взаимной коммуника ции) Идея коммуникативности Бога, идущая от Танаха, наиболее ярко представлена в сюжете Авраама, выступаю щем в рамках Т как парадигмальная матрица отношений верующего с Богом как отношений сугубо личных как ин тимной близости между индивидуальным и Абсолютным ду хом Именно и только в контексте Т возможен амбивалент ный вектор «Божья воля – любовь к Богу» (равно как и 'Божественный гнев – страх божий») – см Фромм о дихо томии Т на религию любви и религию страха и об оформлении строгого монотеизма как естественного и закономерного результата теистской традиции Усиление теистских тенден ций может быть рассмотрено и как внутренняя логика раз вития каждого религиозного направления относящегося к Я так например, оформление в иудаизме хасидизма, фун дированного тезисом о том, что «искреннее молчание просто людина» ближе к Богу, чем ритуальная практика или ра циональные дискуссии о Танахе, оформление в христианстве протестантизма с его аксиологической центрацией вокруг принципа sola fide – «единственно вера» – как главным принципом сотериологии, учения о спасении, – по сравне нию со средневековым доминированием культовых аспектов и концепции «добрых дел» Аналогично, если специфический для христианства феномен таинства (лат sacramentum) сам по себе есть выражение теистического начала (прорыв транс ценденции в земное бытие, сообщение «под видимым обра зом невидимой благодати»), то и в отрицании мистического смысла таинств проявляет себя эволюция Т в зрелом про тестантизме идея перманентной диалогичности отношений человека с Богом (см Протестангская этика) снимает ак цент значимости с организационно ритуальной сферы и за дает символическую трактовку таинств 1 задает особо на пряженную артикуляцию эмоционально психологической компонен1ы религиозного сознания, диалогический вектор Г находит свое наиболее полное и завершенное выражение в конституировании такого направления развития религиоз ною сознания как мистика Наряду с этим, Т фундируе1 и оформление такого феномена, как теология ставящая своей целью создание концептуально оформленного учения о Боге (именно Т как религиозное направление, центрированное вокруг феномена веры, породил рафинированно рациона ли стическую спекулятивно интеллектуалистскую теологическую 1радицию, несмотря на то, что последовательные сторонни ки Т , ставящие во главу угла не рациональные доводы и доказательства бытия Божьего, но именно веру, на протя жении всей истории развития Т выступали против рациона лизма теологии, что особенно наглядно проявилось во фран цисканстве, в частности, в его ностальгической программе возврата к евангельской вере, и в протестантизме с реставра ционной идеей Лютера возврата к чистой библейской вере) Поскольку в теистской системе отсчета абсолют Бога выступает воистину Абсолютом (в (трого последовательном моно теизме Бог не только един, но и единственен – как в смысле отсутствия дуальной оппозиции его света с темным богом так и в смысле демиургичносги, творения мира из ничего, что предполагает отсутствие материи как темной и несовер шенной субстанции творения), постольку Бог оказывается референтно последней инстанцией, несущей всю полноту от ветственности за свое творение, что остро артикулирует в рамках Т проблему теодицеи, т.е. оправдания Бога, оказав шегося ответственным за мировое зло Если политеизм мог возложить ответственность за последнее на игру космиче ских сил (античная религия, например), то уже монолатрия (еще не теистическое возвышение одного божества над ос тальным пантеоном) практически ставит проблему теодицеи уже у Лукиана (2 в ) в диалоге «Зевс уличаемый» громовер жец оказывается ответственным за все проявления мирового зла В рамках христианства (при достаточно раннем рефлек сивном осознании означенной проблемы) теодицея как кон цептуальный и доктринальный жанр оформляется в 1 7-18 вв термин закрепляется после трактата Лейбница 'Опыттеоди цеи о благости Ьога свободе человека и происхождении зла» (1710), где мир оценивался как «совершенное творение» Бо га, допускающего существование зла ради своего рода эсте тического разнообразия В православной традиции проблема теодицеи тесно связана с антропо и этнодицеей (В.С. Соловьев, Флоренский), что детерминировано введением в проблематику богословия задач обоснования православия как «истинной веры» посредством обоснования его особого исторического призвания и мессианского предназначения. Существует большое разнообразие версий теодицеи (интерпретация зла как посланного человеку испытания, трактовка зла как наказания человечества за грехи и др.), но – так или иначе – центральной темой теодицеи является тема обоснования и защиты идеи провидения. Идея провидения фундирует теологическую концепцию историю как провиденциализм, в свете которого исторический процесс мыслится как реализация Божественного промысла, имеющего своей целью спасение человечества. Т. как концепция личного Бога предлагает и особую интерпретацию личности, понимающей человека в качестве неповторимой и уникальной субъективности, выступающей как максимальная земная ценность в персонализме. Экстремальные формы Т., предельно актуализирующие идею возможности единения человека с Богом в акте Божественного откровения и на основе перманентного взаимного диалога, генерируют тезис о формировании «бого-человечества» как цели социально-исторической эволюции (Соловьев). Т. в современной его аранжировке эволюционирует в двух направлениях: во-первых, в направлении ориентации на «живую веру» – как в плане культивации мистической практики (суфизм в исламе), так и в плане повседневного «несения Бога в сердце» (программы экзистенциализации христианства в контексте тенденции аджорнаменто и в диалектической теологии, перфекционизма в протестантской этике, «евангельского христианского атеизма» в теологии «смерти Бога» (см. Смерть субъекта) и др.); во-вторых, в направлении продолжающейся теолого-философской концептуализации учения о Боге (усиление онтологических тенденций в католицизме и православии, философски артикулированный «диалогический персонализм» в иудаизме). Одним из новейших течений в неотомизме (90-е 20 в.) является теистический эволюционизм, имеющий своей целью концептуальный синтез креационного догмата с теорией эволюции. Последняя рассматривается как продолжающееся творение (К. Ранер, Э. Фер), ибо векторность эволюционного процесса, направленного на достижение совершенства, задано трансцендентально, «вложена» в живое Богом (А. Морено). Теистический эволюционизм основан на переосмыслении идеи апокалипсиса как эволюционного финализма: живое создано несовершенным (В. Маркоцци), и его несовершенство (незавершенность) есть необходимый элемент Божественного замысла, подразумевающий перфекционное движение природы к предустановленной цели (П. Оверхаге). Имманентная эволюция религиозного сознания может быть рассмотрена как исторически поступательное развитие тенденции Т.: (1) – переход от политеизма к монолатрии и монотеизму; (2) – нарастание теистических тенденций в контексте собственно монотеизма (фиксация феномена внутренней веры в иудаизме и тотальное ее аксиологическое доминирование в христианстве: ср. соответствующие презумпции «чти заповеди» и «блюди веру»); (3) – усиление вектора Т. внутри христианства (от медиевальной парадигмы «двойственной истины» к реформа-ционному пафосу «sola fide»). Акцентирование внутренней веры как душевного состояния задает в контексте Т. особый вектор развития религиозного сознания как внеконфессио-нального (латентная вера, рефлексивно осознающая себя в качестве таковой, но не реализующаяся в специальной культовой практике, что невозможно в рамках религий нетеист-ского типа): от Багдадской школы суфизма с ее тезисом о том, что «истинный дервиш не удаляется в пустыню, но живет в Багдаде, растит детей, ходит на рынок, но каждую минуту имеет Бога в душе» – до современных субъективно артикулированных форм внекультовой внутренней веры, не признанной официально никакой ортодоксией, но существующей в качестве одной из объективных тенденций развития современного религиозного сознания.

М.Л. Можейко

 

ТЕЙЯР ДЕ ШАРДЕН

 

(Teilhard de Chardin) Пьер (1881-1955) – французский естествоиспытатель, член ордена иезуитов (1899), священник (с 1911), мыслитель и мистик. Потомок Вольтера, приходившегося двоюродным дедом матери Т. Автор концепции «христианского эволюционизма». Профессор кафедры геологии Парижского Католического университета (1920-1925). Член Парижской академии наук (1950). Основные сочинения: «Божественная Среда» (1927), «Феномен человека» (издана посмертно, в 1955) и др. Теория Т. вызывала и продолжает вызывать мночисленные споры: одни именуют его «новым Фомой Аквинским», который в 20 в. вновь сумел отыскать подходы к обретению единства науки и религии; другие – характеризуют его учение как «фальсификацию веры» (Жильсон), «подмену христианской теологии гегелевской теогонией» (Маритен). Результатом явилось процедура изъятия книг Т. из библиотек семинарий и др. католических учреждений и указ канцелярии Ватикана от 30.6.1962, призывающий охранить католическую молодежь от воздействия его работ. Творчество Т. многоуровнево и разнопланово. Труд «Феномен человека» посвящен проблеме взаимоотношения науки и религии, вопросам эволюции и грядущего преображения мира, образу «конвергирующей» Вселенной, изложению оснований видения мира как живого организма, пронизанного Божеством и устремленного к совершенству. Одним из идеалов Т. было создание «сверх-науки», способной координировать все отрасли знания. В этом контексте Т. трактовал особую значимость религии, ибо науке необходима убежденность в том, что «универсум имеет смысл и что он может и должен, если мы останемся верными, прийти к какому-то необратимому совершенству». Т. склонялся к парадигме обновленческого панпсихизма, с его точки зрения: «…мы, несомненно, осознаем, что внутри нас происходит нечто более великое и более необходимое, чем мы сами: нечто, которое существовало до нас и, быть может, существовало бы и без нас; нечто такое, в чем мы живем и чего мы не можем исчерпать; нечто служащее нам, при том, что мы ему не хозяева; нечто такое, что собирает нас воедино, когда после смерти мы выскальзываем из самих себя, и все наше существо, казалось бы, исчезает». Для подлинного прорыва в постижении этих проблем, по Т., необходимо обретение глубокой интуиции единства и высшей цели мира. В этом смысле религия и наука предстают как две неразрывно связанные стороны или фазы одного и того же полного акта познания, который один смог бы охватить прошлое и будущее эволюции. (Попытки определения подходов к получению подлинно цельного знания не новы для истории философии – известны теоретические изыски Аристотеля на эту тему, идея «свободной теософии – цельного знания» у В. Соловьева и мн.др. – оригинален был модернистский философский язык Т.). Т. не был расположен в контексте собственного видения эволюционирующего мира примитивизировать и упрощать интерпретации этого явления: по его мнению, поэтапного усложнения нервной системы для появления «духовной личности человека», очевидно, недостаточно – необходимо и осуществление соответствующего «творческого акта». Выстраивая схему архитектоники развития планетарного бытия, Т. обозначал ее этапы как «преджизнь» (или «сфера материи» – литосфера/геосфера), «жизнь» (биосфера) и «феномен человека» («ноосфера»). Мистическая трактовка Т. материи, феноменов творчества, активности человека – по-видимому, были близки миропониманию христианства, но были излагаемы им сквозь призму своего, глубоко интимного, личностно-окрашенного опыта. Т. была близка мысль, согласно которой тварный мир сумел возвыситься до благороднейших уровней совершенства вследствие того, что Христос не был Богом, принявшим облик земного существа, а, действительно, Богочеловеком (Т. полемизировал с тезисом о рождении Иисуса девой Марией). Т. верил в то, что неизбежно вступление людей (не без собственных усилий и участия) в мир Божественного совершенства, именуемый Т. как «точка Омега». Из двух традиционалистских моделей, изображающих этот процесс (история сама по себе не может состояться для человека: новая сверхъестественная сила будет вынуждена полностью уничтожить старый мир и воздвигнуть «Новый Иерусалим»; история трансформируется в «Град Божий» лишь как в новую последовательную качественную ступень собственной эволюции) Т. избирает версию «светлую», не предполагающую наличия в пути человечества дуализма дороги Христа и дороги Антихриста. «Точка Омега» оказывается прелюдией к сверхестественному бытию мира, новому небу и новой земле. («Точка Омега» у Т. вырастает из ноосферы. Именно в ноосфере, по Т., и призван осуществляться новый этап эволюции: «Существо, являющееся объектом своих собственных размышлений в результате этих вечных возвращений по собственным следам внезапно обретает способность возноситься в новую сферу. Новый мир рождается наяву. Абстрагирование, логика, логический отбор и изобретательство, математика, искусство, измерение времени и пространства, любовные тревоги и грезы – все эти виды внутренней жизни на самом деле суть ничто иное как бурление вновь образовавшегося центра в тот миг, когда он распускается сам в себе». В дальнейшем, согласно Т., из ноосферы разовьется «любовь, высшая, универсальная и синтетическая форма духовной энергии, в которой все другие душевные энергии будут трансформированы и сублимированы, как только попадут в «область Омеги»). Т. сумел обосновать в контексте своей концепции совершенно уникальную трактовку гуманизма (в измерении не столько степени постулируемого антропоцентризма, сколько в степени минимально предзаданного милосердия): «Разве может быть по-другому, если во Вселенной должно поддерживаться равновесие? Сверхчеловечество нуждается в Сверх-Христе. Сверх-Христос нуждается в Сверхмилосердии… В настоящий момент есть люди, много людей, которые, объединив идеи Воплощения и эволюции, сделали это объединение действительным моментом своей жизни и успешно осуществляют синтез личного и всеобщего. Впервые в истории люди получили возможность не просто знать и служить эволюции, но и любить ее; таким образом, они скоро смогут сказать непосредственно Богу, (и это будет звучать привычно и не будет стоить людям никаких усилий), что они любят Его не только от всего сердца и от всей души, но и «от всей Вселенной». Грандиозная интеллектуально-религиозная модель Т., органично включающая в себя идеи «сверхжизни», «сверхчеловечества», «планетизации» человечества, позволила ему дополнить чисто религиозные характеристики ноосферы ее подлинно информативным описанием: «Гармонизированная общность сознаний, эквивалентная своего рода сверхсознанию. Земля не только покрывается мириадами крупинок мысли, но окутывается единой мыслящей оболочкой, образующей функционально одну обширную крупинку мысли в космическом масштабе. Множество индивидуальных мышлений группируется и усиливается в акте одного единодушного мышления. Таков тот общий образ, в котором по аналогии и симметрично с прошлым мы можем научно представить себе человечество в будущем, то человечество, вне которого для земных требований нашего действия не открывается никакого земного исхода». «Точка Омега», по Т., является прорывом за пределы собственно человеческой истории: «Принятие Бога в сознание самой ноосферы, слияние кругов с их общим центром, не является ли откровением Теосферы…». Т. принципиально не допускает амбиций на космосоразмерный статус человека самого по себе, не сумевшего явно преодолеть собственный горизонт и превзойти самого себя: «Человек никогда не сумеет превзойти Человека, объединияясь с самим собой… нужно, чтобы что-то сверхъестественное существовало независимо от людей… Это и есть «точка Омега». «Точка Омега» у Т. – нечто или некто, действующий с самого начала эволюции; наличествующий всегда; некое трансцендентное надмировое начало; «Бог, который сокровенно пронизал мир Своей силой, вытянул его в гигантское Древо Жизни и приближает к своему бытию. Все творческие усилия человека, вся его культура и цивилизация, его любовь, его энергия, его деяния и, наконец, все личные индивидуальности, которые бессмертны, – все это служит вселенской Божественной Цели». Одним из частных случаев, по мнению Т., перманентного проявления Бога выступает христианство. В 20 ст. – это планетарная сила, призванная воссоединить людей для достижения космического смысла и цели – Единого Божества. Грандиозная схема Т. убедительно продемонстрировала высочайший потенциал обновления, имплицитно содержащийся в символической совокупности догматов христианства. Даже для представителей ортодоксального марксизма в его наиболее одиозной версии – правящего в обществе атеистического ленинизма – пафос воззрений Т. выглядел приемлемым (по крайней мере на уровне предметного, хотя, разумеется, и параллельного диалога). В конце 20 в. концепция Т. трактуется как одна из версий христианства католического типа, сопоставимая по уровню смелости и масштабности гипотез с парадигмой неотомизма.

 

ТЕКСТ

 

– в общем плане связная и полная последовательность знаков. Проблема Т., возникая на пересечении лингвистики, поэтики, литературоведения, семиотики, начинает активно обсуждаться в гуманитарном познании второй половины 20 в. В центре внимания полемики оказалась проблема раскрытия ресурсов смыслопорождения или трансформации значения в знаковых макрообразованиях, сопровождающееся признанием некорректности или недостаточности денотации в качестве основной модели значения. Существуют как расширенная философски нагруженная (романоязычные страны, Германия), так и более частная (англосаксонский вариант) трактовки Т. Условно их можно обозначить как имманентный (рассматривающий Т. как автономную реальность, выявляющий его внутреннюю структуру) и репрезентативный (выясняющий специфику Т. как особой формы представления знаний о внешней им действительности) подходы. С двумя основными аспектами Т. – внешней связностью, от грамматического строя до нарративной структуры, а также цельностью, внутренней осмысленностью, требующей (в силу своей неочевидности) интерпретации, – связаны различия структуралистского и герменевтического направлений в рамках имманентного подхода к Т. Первое, опираясь на традицию сос-сюрианской лингвистики, обособляющей язык в систему, существующую «в себе и для себя», восходит к анализу морфологии русской сказки В. Проппа. В классическом (связанном прежде всего с антропологией Леви-Стросса) структурализме Т. обозначен в виде задачи – как искомая совокупность культурных кодов, в соответствии с которыми организуется знаковое многообразие культуры. Герменевтика выступала против картезианской программы субъект-объектного, предполагающего инструментальную роль языка и философствования на пути постижения некоторой духовной реальности (например, «жизнь» Дильтея) из нее самой. Герменевтика шла от понимания филологических Т. в качестве отпечатков целостной субъективности Автора (Шлейермахер) к представлениям о Т. (литературы, диалога) как языковом выражении герменевтического, онтологически осмысленного опыта, неотделимое от содержания этого опыта (Хайдеггер, Гадамер), как атрибутивном способе существования самого жизненного мира человека (Рикер). Статус Т. как одного из центральных философских концептов наиболее последовательно и развернуто утверждается в постструктурализме (зачастую именно с ним принято связывать введение в интеллектуальный обиход термина «Т.»). Постструктуралистские течения – «грамматология» Дерриды, «текстовой анализ» Барта, «семанализ» Кри-стевой и др., – переходя от научно ориентированного изучения готового знака к описанию процессов его порождения, по существу лишенных определенной методологии, сближаются с интерпретативными процедурами освоения Т., полагая, однако, что интерпретация направлена «вглубь смысла», а наиболее же адекватным для текстового чтения является поверхностное движение по цепочке метонимии. Изучение Т., таким образом, претендует на открытие некоего «среднего пути» (Ц. Тодоров) между конкретностью литературы и абстрактностью лингвистики. В целом, учитывая всю метафорическую насыщенность и размытость понятия Т., с постструктуралистских позиций Т. характеризуется как: 1) «сеть» генерации значений без цели и без центра (основной идеи, общей формулы, сведение к которой задавало каноны классической критики и, шире, философии); 2) опровержение «мифа о филиации», наличия источников и влияний, из исторической суммы которых возникает произведение; как анонимный Т., динамический, смысловой горизонт для всех институциализовав-шихся (в печатной форме, например) Т.; 3) «множественность смысла», принципиальная открытость, незавершенность значений, не поддающаяся определению и иерархизации со стороны властных структур (или конституирующая первичный уровень власти) и отсылающая к сфере желания, нетематизи-руемой пограничной области культуры. По мере расширения зоны текстологических исследований их предметом становятся не только вербальные тексты, но и «Т.» живописи, кинематографа, архитектуры (Ф. Джеймисон, Ч. Дженкс и др.). Репрезентативный подход к осмыслению Т. опирается на более частные гуманитарные дисциплины – когнитивную психологию, порождающую лингвистику, микросоциологию и др. Лингвистическая теория Т. (Ж. Петефи, ван Дейк) концентрируется на изучении закономерностей сочетания предложений и возможностях макростуктурной семантической интерпретации коммуникативных Т. (например, в Т. газетных новостей входят заголовок, вводная фраза, перечисление событий, комментарий, реакция и т.д., в совокупности определяющие целостность сообщения). Основу понимания Т. в этом случае составляют актуализации различных «моделей ситуаций», личностных знаний носителей языка, аккумулирующих их предшествующий опыт. Прагматика и социолингвистика (Д. Серл, Д. Остин, С. Эрвин-Трипп) прослеживают прагматические связи между лингвистическими структурами и социальными действиями; функцию особых Т. в этом случае выполняют рассказы повседневной жизни, словесные дуэли между подростками и т.д. См. также: Структурализм, Постструктурализм, Постмодернизм, Нарратив, Ризома, Лабиринт.

 

ТЕЛЕОЛОГИЯ

 

(греч. telos – завершение, цель; teleos – достигший цели и logos – учение) – учение о целесообразности как характеристике отдельных объектов или процессов и бытия в целом. Термин введен немецким философом Вольфом в 1740, однако основы Т. как парадигмальной установки в философии были заложены еще в античности в качестве антитезы механическому натурфилософскому детерминизму. Так, Платон оценивает целевую причину, не конституированную еще в его диалогах в категориальной форме, как «необходимую» для объяснения и «самую лучшую» (см. критику Платоном в «Федоне» Анаксагора за отсутствие в его космогонической модели обоснования цели и смысла существующего мироустройства: пусть-де, например, описав Землю как плоскую или круглую, «объяснит необходимую причину – сошлется на самое лучшее, утверждая, что Земле лучше всего быть именно такой, а не какой-нибудь еще»). В метафизике Аристотеля идея целевой причины обретает свое категориальное выражение: телос фиксируется им как предназначение (имманентная цель) существования как отдельных предметов, так и Космоса в целом. Выделение Аристотелем материальной, формальной, действующей и целевой причин как объясняющих возникновение и существование любого объекта кладет начало эксплицитному развитию целевого когнитивного подхода к действительности, характерного для европейской (и в целом – западной) философской и культурной традиции. Такой подход глубоко фундирован самими основаниями культуры европейского типа. При осмыслении в той или иной культуре структуры деятельност-ного акта (превращение предмета воздействия в преобразованный в соответствии с его имманентными законами продукт – как объектная составляющая деятельности – и активное воздействие целеполагающего субъекта на орудие, переадресующее его активность предмету – как субъектная ее составляющая) возможны различные акцентировки. Для традиционной (восточной) культуры, основанной на аграрном хозяйстве, характерен акцент на объектной составляющей деятельности, и преобразовательный процесс мыслится как спонтанное изменение объекта. Этому соответствует нравственный принцип добродетели как недеяния («у-вэй» в даосизме), типичный для восточных культур, и доминирование в архаичных восточных языках грамматической структуры пассивного залога. В противоположность этому для основанной на динамичном развитии ремесленной деятельности античной культуры характерно акцентирование субъектной составляющей деятельности, и последняя понимается именно как активное вмешательство человека в естественные природные связи, создание новых свойств предмета и новых предметов (ремесленник обозначается в древнегреческом языке как demiourgos – см. Демиург). Этому соответствует античная мораль активизма (см., например, полисный закон Солона, согласно которому грек, не определивший во время уличных беспорядков своей позиции с оружием в руках, лишался гражданских прав). Для древнегреческого языка типичны залоговые структуры актива и в целом активные грамматические композиции, что проявляется даже в обозначении так называемого примысленного субъекта в тех языковых структурах, которые фиксируют объективно-спонтанные процессы (характерное для Аттики «Зевс дождит»). Проявлением указанной акцентировки является дифференциация (более пристальное детализирование) акцентированного блока деятельностного акта: интегральной материальной (объектной) причине противостоит в говорящей устами Аристотеля европейской культуре разветвленный причинный комплекс, фиксирующий не только активность субъектного начала как таковую («действующая причина»), но и ее структурирующий потенциал («формальная причина») и целесообразность («целевая причина»). Интерпретированное в этом ключе становление Т. может рассматриваться как закономерное для культуры западного (техногенного) типа и являющее выражением свойственного данной культуре активизма, в то время как в восточной культуре философские установки телео-логизма достаточно редки (санкхья, Мо-цзы). По Аристотелю, наличие целевой причины характеризует не только человеческую деятельность, но и объекты природы («природа ничего не делает напрасно») в том смысле, что каждая вещь стремится к своей энтелехии (гр. enteles – законченный и echo – имею), т.е. к самоосуществлению, свершению, реализации вещью своей цели, что находит выражение в единстве материальной, формальной, действующей и целевой причин. Таким образом, античная традиция изначально задает амбивалентную трактовку цели: и как объяснительного принципа, и как онтологической характеристики бытия. Оба эти вектора интерпретации цели находят свое развитие в историко-философской традиции разворачивания телеологической проблематики. Так, с одной стороны, Лейбниц, развивая идеи имманентной Т., вводит в философию понятие «предустановленной гармонии», в контексте которой каждая монада как энтелехия выступает «живым зеркалом Вселенной» и взаимодействие между ними детерминировано заданной Богом целью вселенского согласования. Идея предустановленной гармонии оказала значительное влияние как на философскую, так и на теологическую традиции: в постлейбницевской теологии телеологическое доказательство бытия Божьего (очевидная целесообразность мира с необходимостью предполагает наличие Бога-устроителя) фиксируется – наряду с онтологическим и космологическим – в качестве фундаментального. Принцип «конечных причин» (causa finalis) играет значительную роль в философии Шопенгауэра, Г. Лотце, Э. Гарт-мана, Бергсона, выступает основополагающим конститутивным принципом в онтологии современного неотомизма, конституирует провиденциалистскую модель исторического процесса. С другой стороны, в историко-философской традиции отчетливо просматривается вектор интерпретации Т. как познавательного подхода и объяснительного принципа. По оценке Канта, понятие целевой причины, будучи антропоморфным по своей природе, не может и не должно рассматриваться как онтологическая характеристика бытия: целесообразность, по Канту, есть «особое априорное понятие, которое имеет свое происхождение исключительно в рефлексирующей способности суждения». – Тем не менее, данное понятие может играть роль «хорошего эвристического принципа». Таким образом, в немецкой классической философии оформляется особый – целевой – тип причинности, выступающий альтернативой механистическому детерминизму ла-пласовского типа и апплицированный, прежде всего, на социально-гуманитарное познание (Т. как способ объяснения истории у Фихте и объективная характеристика царства духа у Шеллинга, телеологизм как закономерность развития исторического процесса у Гегеля). Телеологический принцип как критериальная основа специфики гуманитарного знания анализируется Марбургской школой неокантианства, дифференцирующей естественнонаучное и философское познание на основе дифференциации «мира природы» с его каузальными закономерностями и «мира свободы» (т.е. духовной культуры) – с закономерностями телеологическими. Телеологический подход имеет свою традицию: – в физиологии (витализм, холизм), – в психологии («физиология активности» и современный бихевиоризм), – в социологии (структурно-функциональный анализ и веберовская концепция целерационального действия), – в общей теории систем (телеологические уравнения Л. фон Берталанфи, описывающие функционирование стремящейся к заданному состоянию системы), – в кибернетике (телеологическая интерпретация информации в неофинализ-ме, тейярдизме, информационном витализме; положившая начало кибернетики как теоретической дисциплины статья А. Розенблюма, Н. Винера и Дж. Бигелоу имела название «Поведение, целенаправленность и Т.»), – в социальной антропологии («Т. субъекта» в феноменологическом персонализме и герменевтической феноменологии), – в науковедении и философской методологии (неопозитивизм В. Штегмюллера), – в аксиологии (анализ роли ценностей в историческом процессе и обоснование смысла жизни).

 

ТЕННИС (Tonnies) Фердинанд

 

(1855-1936) – немецкий социолог. Получил диплом по классической филологии в Тюбингене (1877). В 1881 получил степень доктора по философии в Кильском университете, где работал с 1881 по 1933 (до отстранения от преподавания) (приват-доцент, с 1909 – экстраординарный, с 1913 – ординарный профессор). Вместе с Зомбартом, Зиммелем и М. Вебером явился основателем Немецкого социологического общества, был его первым председателем с 1909 по 1933 (до отстранения нацистами). Сооснователь и президент Гоббсовского общества. Известен как руководитель нескольких общенациональных проектов по прикладной социологии. Основные работы: «Община (общность) и общество» (1887); «Маркс. Жизнь и учение» (1921); «Социологические очерки и критика» (т. 1-3, 1925-1929); «Введение в социологию» (1931) и др. Среди теоретических источников социологической концепции Т. можно выделить работы Гоббса, Спинозы, Шопенгауэра, Э. фон Гартмана, Маркса и Энгельса (с которым Т. состоял в переписке). Определенное влияние на становление его взглядов оказали также работы Ф.К. Совиньи (основоположник «исторической школы»), Г. Мейна («Древнее право»), Моргана, И.Я. Бахо-фена. Вместе с Зиммелем и фон Визе (его ученик) считается основоположником формальной школы в социологии. Т. остается, несмотря на «теннисовский ренессанс» в западной мысли, фигурой во многом ритуализированной. Без ссылок на его противопоставление принципов «общества» и «общины» («общности») не обходится не одно серьезное социальное исследование, но в то же время этот принцип не отрефлекти-рован должным образом как одна из доминант социальной философии и социологии 20 в. В основе двух возможных типов социальности, согласно Т., лежит различение двух типов выраженной в них воли. Основа «общины» («общности») как первого возможного типа социальности – «сущностная воля» (естественная инстинктивная воля, обусловленная осознанием инстинктивно-чувственной органичности социальных отношений). Это воля, соотнесенная с присущим ей мышлением, непосредственно переходящая в действие, – целостно-самодостаточна, ее субъектом является «самость». Основа «общества» как второго возможного типа социальности – «избирательная воля», определяемый мышлением постольку, поскольку в нем есть волевое начало. Субъект «избирательной воли» задается формально-юридически как «лицо». В соотнесении с типологией социального действия М. Вебера, «избирательная воля» связана с ценностнорацио-нальным действием и ориентирована в будущее, «сущностная воля» – с остальными типами действия (целерациональ-ным, традиционным и аффективным) и предзадается прошлым. В «общине» социальное целое предшествует частям, в «обществе» – социальное целое выступает как совокупность частей. Это различие суть различие между «органикой» и «механикой» (естественностью и искусственностью) частей целого. Т. развивает и переинтерпретирует почерпнутое у Г. Мейна различие «статуса», характеризующего естественное («общинное») состояние, и «контракта», характеризующего общественно-договорное (искусственное) состояние («общество»). Но в обоих случаях социальность – это взаимодействие воль, в ходе которого происходит взаимоотчуждение («общество») или «взаимослияние» («община»). Любая социальная целостность возникает всякий раз только из волевого взаимодействия индивидов. «Волеизъявление» – это условие «взаимоутверждения» людей, без чего невозможна социальность (Т. – автор термина «волюнтаризм»). «Сущностная» воля «разумна», но не обязательно рациональна. Скорее, она фундируется эмоционально-чувственными («полуинстинктивными») отношениями. «Избирательная воля» изначально рассудочна, предполагает осознанный выбор и формирование целей действия (это – «расчетливый разум»). Общинные отношения включают в себя родово-семейные, соседские и дружеские отношения и соответствующие им социальные формы (семья, формы совместного проживания и т.д.). Общество связано с отношениями рационального обмена. Эти отношения возможны между «индивидуальными лицами» – индивидами как «автономными отдельностями», свободными в целеполагании и выборе средств, и их «производными» – «искусственными лицами». В силу «конструируемо-сти» субъектов отношений обмена возможно появление «фиктивных лиц». Мышление выстраивает в отношениях обмена иерархию целей, намерений и средств, формируя синтетическую мыслительную систему «усмотрения», направляющую и контролирующую «созидательное единение» на основе «согласия». Т. различает общество в узком смысле, связанное с возникновением государственности и исключающее из себя «общину», и общество в широком смысле, включающее в себя «общину». В последнем случае он анализирует общий вектор развития в истории от «общины» к «обществу» в узком смысле слова и торжество последнего в современной ему европейской реальности. Победа «общественного» начала над «общинным» (при известном сохранении последнего) означает проникновение рационального расчета даже в самые интимные связи, превращение социальных связей и отношений во все более внешние («вещные») и случайные для их носителей, которые характеризуются возрастающей разно-векторностью своих устремлений. В этом отношении Т. выступил как диагност кризисных явлений европейского типа социальности, имевшей одним из своих следствий фашизм, открытое неприятие которого он, оставаясь в нацистской Германии, не считал нужным скрывать. Кроме концепции «общины» – «общества», Т. интересен также своей методологией социального познания и обоснованием принципов формального подхода в социологии. Так, он заложил основы метода конструктивных типов (окончательно оформленного американским представителем формальной школы Г.П. Бек-кером), который он противопоставлял методу идеальных типов М. Вебера. Т. рассматривал конструктивные типы как орудия объективации познания, понятийные мерки, прикладываемые к действительности, средства выявления «чистых» форм социальности, строго аналитически простроенная система которых может быть применена к исследованию любых социальных содержаний. Социальное познание, согласно Т., должно строиться на принципах объективности (общезначимости, строгости и однозначности), «натурализма» (вынесении за скобки вопросов о смысле) и независимости от ценностных предпосылок. Последнее в равной мере обеспечивается как избеганием исследовательских предпочтений, так и дистанцированием от конкретики (задач «момента»). При этом Т., хотя и считал необходимым соотносить социологию с общей философской этикой, дистанцировал ее от этической (а также политической) проблематики. В основе социологического мышления, по Т., должен лежать принцип понятийной антиномии, требующий рассматривать любое явление через соотношение «общинного» и «общественного», а также волевого и рационального начал, отношений господства и товарищества. Соответственно проблематике и, главное, используемым методам социология строится как трехуровневая дисциплина: 1) понятийное конструирование реализуется в «чистой» социологии, 2) гипотетико-дедуктивный метод – в «прикладной «социологии, 3) исследование фактов – в «эмпирической» социологии (социографии). Эти три уровня конституируют «специальную» социологию, помимо которой Т. выделял еще и «общую» социологию (суть которой, правда, так до конца и не прояснил, ограничившись отсылкой на изучение «всех форм существования людей»).

 

ТЕОДИЦЕЯ

 

(греч. theos –Бог и dike –справедливость, право, букв. – богооправдание) – религиозно-философское учение, цель которой сводится к оправданию представлений о Боге как абсолютном добре, сняв с него ответственность за наличие зла в мире. Понятие Т. введено Лейбницем, посвятившем «оправданию Бога» трактат «Опыт теодицеи о благости Бога, свободе человека и происхождении зла» (1710). Лейбниц утверждал, что поскольку мир сотворен премудрым Богом, то он совершенен, является «лучшим из возможных миров», в котором все, включая и зло – «к лучшему». А само зло Лейбниц считает неизбежным спутником и необходимым условием добра для блага человека. В ряде философских трактатов по Т. зло выступает как ниспосланное Богом испытание для людей, служащее укреплению их духа и веры. Идея Т. выступает в различных формах. Например, у В. Соловьева как агатодицея (оправдание добра), у других авторов – как антроподицея (оправдание человека) или де-модицея (оправдание целого народа, этноса, его культуры). Полемику с идеями Т. начал еще Эпикур. По его мнению, или боги желают избавить мир от несчастий, но не могут; или могут, но не желают; или не могут и не желают; или и могут и желают. Первые три модуса, по Эпикуру, не отвечают представлениям о богах, а последний не согласуется с наличием зла в мире. «Т.» Лейбница резко высмеял Вольтер в сатирическом философском романе «Кандид» (1759). Подвергал критике аргументы Т. и Гольбах в «Системе природы». Идеи Т. используются в различных целях и контекстах и в наши дни. (См. также: Теизм).

 

ТЕОЛОГИЯ

 

(греч. theos – Бог, logos – слово; русская калька – богословие) – феномен теистских вероучений, выражающийся в традиции доктринальной интерпретации сущности и бытия Божьего. Различают: 1) Фундаментальную (теоретическую) или системную Т., включающую в себя догматику (предлагающую системную интерпретацию догматов вероучения), апологетику (обоснование вероучения с помощью рациональных средств), сравнительную Т. (основанную на компаративном анализе базового вероучения с основоположениями других религий), экзегетику (методологию имманентного истолкования сакральных текстов), социальную Т. (представляющую собой концепцию истории в духе вероучения), экклесиологию (концепцию церкви и ее роли в истории человека и человечества) и др.; 2) Историческую Т., включающую в себя церковную археологию (история церкви, история Библии и ее истолкований, рефлексивная мета-история Т. и др.); 3) Нравственную (практическую) Т., т.е. концепцию личного спасения (сотериология), предполагающую разработку соответствующей моральным ценностям вероучения поведенческой парадигмы; 4) Пастырскую Т., т.е. систему раскрытия прикладных аспектов культовой деятельности, включающую в себя литургику (теорию богослужения), гомилетику (теорию проповедческой деятельности), ка-техитику (включая прикладные методики адаптации) и др. Возникает исключительно в рамках такого типа вероучений, как теизм. Бог как личность сообщает человеку знание о себе через слово (западно-христианская и протестантская theologia, православное «богословие», калам (арабск. «слово», «речь») в мусульманстве, которое может быть конституировано как в «живом откровении», так и в «текстах откровения». Эта абсолютная и непреложная истина «слова Божьего» и выступает исходной основой Т. – доктрины о сущности и бытии Бога. Оформление Т. как феномена теист-ских вероучений формирует и каноническую ее проблематику: содержание социальной аппликации трактовки Бога как «правящего» миром задает парадигму провиденциализма, в контексте этой трактовки с неизбежностью встает проблема теодицеи; возможность личного диалога человека с Богом формирует традицию мистического богословия и т.п. Однако центральной и конституирующей проблемой для Т. неизменно выступает проблема богопознания, сама постановка которой в Т. фундаментально проблемна (см. Бог). В разветвленном и законченном виде – как развитая концептуальная система – Т. характерна только для таких классических вероучений, как христианство, иудаизм, ислам, где теизм обретает свою завершенную и абсолютную форму. Развитие трех названных версий Т. осуществляется во многом параллельно: с одной стороны – опора на канонические тексты, признанные автохтонно сакральными в рамках того или иного вероучения и генетически – так или иначе – восходящие к Библии, с другой – использование при их толковании категориальной традиции античной философии. По формулировке Вольтера, «платонизм – это отец христианства, а иудаи-стская религия – его мать»; новозаветное содержание христианства генетически восходит к неоплатонической традиции (почему неоплатоническая категория «единосущего» и входит столь органично в христианский символ веры). Вместе с тем, эта двоякая культурная отнесенность («между Афинами и Иерусалимом» – Тертуллиан) конституирует Т. как внутренне напряженную. «Афины» задают требования системности знания, рациональности оснований, логической прозрачности; «Иерусалим» – сокровенности, потаенности, глубины иносказания. Христианская Т., как и христианская культура в целом, может быть возведена как к платонизму (в частности, неоплатонизму) с его мифотворчеством и умозрением, так и к аристотелизму с его ориентацией на классификационный гештальт, систематику и логицизм. Христианская Т. предельно ярко сфокусировала в себе эту специфическую амбивалентность европейского мышления. С одной стороны, уже Аристотель определяет Т. как «высшую созерцательную науку», относя к ней, в первую очередь, учение о перводвигателе, т.е. субъекте мирового процесса, – действующем, оформляющем и целевом начале, что вполне укладывалось в рамки рационалистских концепций и в перспективе развернулось в традиции схоластики и катафатиче-ской Т. в целом. Следуя этой традиции, к Т. можно отнестись как к теоретической дисциплине (что и было сделано европейской культурой в 1-й половине 13 в. с открытием теологического факультета Парижского университета) – со всеми вытекающими отсюда последствиями. Так, Фома Ак-винский, рассуждая о предмете Т., полагал, что в качестве такового Бог выступает в аспекте своей божественности (сущности, но не проявлений): deus sub ratione deitatis. Слово сказано. В категориальной традиции аристотелевской аналитики такой подход – не более, как естественный. Однако, в контексте восходящего к неоплатонизму теизма рассмотрение персонифицированного личного Бога в качестве предмета по меньшей мере кощунственно. Более того, в рамках теистской парадигмы богопознание в принципе не может артикулироваться как субъект-объектный процесс – созерцание как когнитивная процедура оказывается взглядом в очи Господни, а потому, по Библии, познание Бога есть трепетное и вдохновенное «искание лика Божьего» (Пс, 23, 6). – Принципиальная непредметность Бога эксплицитно зафиксирована уже у Ансельма Кентерберийского: «Одно дело, когда вещь есть в разуме, а другое – если разум мыслит ее как то, что есть» (ср. пафосную критику диалектической Т. предметного знания о Боге, трактовку Бога как принципиально непредметного). Сколь ни называй Т. «doctrine sacra» (Фома Аквинский), спекулятивное учение об откровении и вере, в сущности, не имеет соприкосновения с самим сокровенным актом откровения и с живой верой. Подход к сакральной тайне как к интеллектуальной головоломке (равно как и превращение интимного акта откровения в предмет публичного диспута) есть профанация великой мистерии богопознания. Кроме того, отношение к Т. как к системе рационального знания имплицитно предполагает возможность знания ложного. Цена же – грех – непомерно велика, ибо впадение в ошибку чревато впадением в ересь, а неверность теории – неверием. Греховно и само увлечение теорией (средством) по отношению к истинной цели богопознания (теологические тексты изобилуют ссылками на «бубенцы слов», «искус слога», «сладострастие созвучий» – см., например, у Иерони-ма). В рамках практической Т. гомилетика как система правил ораторского мастерства специально предостерегает проповедника от увлечения спекулятивными рассуждениями в ущерб «слова о Боге». Классическим образцом отношения к богопознанию как к сакральной тайне является традиция апофатической Т., заданная Псевдо-Дионисием Ареопагитом и «говорящая о Боге» посредством отрицательных дефиниций. Интенция на сведение воедино двух означенных векторов развития Т. привела к оформлению в зрелой схоластике иерархической структуры Т., включающей в себя, во-первых, «естественную» Т. (theologia naturalis) или, в терминологии Гуго де Сент-Виктора, «мирскую» Т. (theologia munda-nа), ориентированную на спекулятивно-умозрительное философствование, и, во-вторых, высшую «Т. богооткровения» (theologia relevata) или, по Гуго де Сент-Виктору, «божественную Т.» (theologia divina), возводящую свое знание к умопостигаемому откровению. Вопрос о соотношении «естественной» и «боговдохновенной» Т. остается, однако, открытым, как остается открытым вопрос, «что общего между Афинами и Иерусалимом», повторенный после Тертуллиана и Петром Дамиани, и Бернаром Клервосским. Христианская Т. реализовала оба возможных пути приведения в равновесие своей неустойчивой двухуровневой иерархии. Первый путь – аксиологическое усиление первого уровня, попытка придать формулировкам «естественной» Т. статус абсолютной вневременной истины и тем уравнять их с формулировками «слова Божьего» (идеи «вечной философии» – philosophia parennis) – вплоть до гонений за несогласие с Аристотелем в позднем средневековье. (Аналогичные шаги были предприняты в свое время и исламом, столкнувшимся с аналогичной проблемой: в 1041 специальным указом халифа аль-Надира, канонизировавшим символ мусульманской веры, были официально запрещены споры по поводу отклоняющихся от канона взглядов; относительно породивших их проблем действовал принцип «била кайфа» – «не спрашивай, как»). Альтернативный путь – вектор радикального отказа от «естественной» Т. как таковой – ярко выражен в протестантизме: от Лютера с его идеей «теории креста», согласно которой Бог неуловим в абстракции и постигается лишь событийно (в «событии Голгофы»), – до диалектической Т. с ее принципиальным дуализмом Бога и мира, в рамках которого нет места принципу «аналогии бытия», а, значит, и «естественной» Т. Аксиологическая нестабильность христианской Т. как концептуального учения о неконцеп-туализируемом акте откровения есть, может быть, наиболее интимно значимое, а потому самое экспрессивное выражение амбивалентности социокультурных корней христианской культуры, дихотомично артикулирующейся в бинарных оппозициях эллинистического Запада и византийского Востока, рационального знания и иррациональной веры, античной философии и библейской мифологии, наконец – Ветхого и Нового Заветов. (См. также: Апофатическая теология, Ка-тафатическая теология, Диалектическая теология, Схоластика, Томизм, Неотомизм, Аджорнаменто).

 

ТЕОРИЯ

 

(греч. teoria – рассмотрение, исследование) – (1) – в широком смысле: развернутое учение; комплекс взглядов, представлений, идей, связанных с попытками объяснения или интерпретации определенной предметной области (проблемного поля); (2) – в более строгом и специальном смысле, форма организации научного знания, дающая целостное представление о закономерностях некоторой области действительности. По своей структуре естественнонаучная Т. представляет собой систему законов определенной науки. Эта система строится т.обр., что некоторые из законов, носящие наиболее общий характер, составляют ее основу, другие же подчиняются основным или выводятся из них по логическим правилам. Классическая механика, например, может быть представлена как система, в фундаменте которой находится закон сохранения импульса («Вектор импульса изолированной системы тел с течением времени не изменяется»), тогда как др. законы, в т.ч. хорошо известные законы Ньютона, являются его следствиями. Обобщая опытные данные, факты, полученные в ходе наблюдений и экспериментов, опираясь на них, Т., вместе с тем, согласуется с Известны случаи, когда Т. или отдельные ее фрагменты отвергались не в силу противоречия с фактическим материалом, а по причинам мировоззренческого или философского характера. Так случилось с известными физиками Махом, Оствальдом и др., не принявшими атомной Т. «Предубеждения этих ученых против атомной теории, – писал А. Энштейн, – можно несомненно отнести за счет их позитивистской философии. Это – интересный пример того, как философские предубеждения мешают правильной интерпретации фактов даже ученым со смелым мышлением и с тонкой интуицией». Т., будучи ядром научного знания, выполняет ряд познавательных функций, важнейшие среди которых описательная, объяснительная и предсказательная. Описательная функция состоит в том, что сведения об итогах наблюдений и экспериментов излагаются на языке данной Т., и, т.обр., происходит их первичная интерпретационная обработка. Описание является предварительным условием объяснения события, явления, процесса. При объяснении из состава Т. выбираются некоторые законы, которым подчиняется объясняемый факт и которые позволяют осмыслить его в системе теоретического знания. Предсказательная функция Т. связана с ее способностью к дальним и точным прогнозам, к опережению наличной практической деятельности людей. Сфера истинности Т. устанавливается и уточняется в процессе ее практического применения. За пределами этой сферы Т. теряет свои познавательные функции. См.: Наука, Научная картина мира, Гипотеза.

В.Ф. Верков

 

ТЕОСОФИЯ

 

(греч. theos –Бог и sорhiа –мудрость, знание) – (1) – доктрина Богопознания (в отличие от теологии, опирающейся на идею откровения и догматы церкви), основанная на внеконфессиональном эзотерическом опыте. К Т. относятся гностицизм, герметизм, розенкрейцеровское миропонимание и др. В средние века этот термин соотносится с мистическими учениями Беме, Парацельса, Л.К. Сен-Мартена, графа Сен-Жермена и др. Шеллинг употреблял термин «Т.» для обозначения синтеза мистического богопознания и рациональной философии. Близко к этому понятие «свободной Т.» у В. Соловьева. Фундаментальное и всестороннее изложение Т. получила в трудах Блаватской. Исследуя исторические формы религии, Т. стремится объединить различные вероисповедания через тождественность эзотерического смысла всех религиозных символов. Онтология Т. строится на учении о «Непознаваемом», неизреченном Абсолюте, Безличном Принципе, благодаря которому все начало быть. Высшую триаду составляют Бесполый Непроявленный Логос, Потенциальная мудрость и Вселенская Мыслеоснова. Нисхождение в мир божественных энергий совершается через сферу Проявленного Логоса, духовный, психический, астральный и материальный планы. Человек, по Т., есть отражение проявленного Бога (микрокосм подобен Макрокосмосу), и его истинное реальное «Я» вечно и едино с «Я» вселенной (ср. Пуруша в индуизме, Адам-Кадмон в Каббале и др.). Эволюция человека совершается путем многочисленных воплощений, в которых он приобретает опыт, знания и самопожертвованной жизнью, служением людям становится активным участником божественного преобразования и строительства на Земле и во Вселенной. Вся философская концепция Т. строится на семеричном принципе: 7 планов бытия, 7 принципов человека, 7 эволюционирующих рас и др. Гносеологическая доктрина Т. опирается на учения о карме, перевоплощении, законе жертвы и восхождении человека к своему истинному «Я», и заключенному в высшем Триединстве «Атма-Будхи-Манас». Человек, вступивший на путь самосовершенствования и постижения Божественной Мудрости, встречает, по Т., множество препятствий и опасностей: только чистое, огненное сердце способно устоять под натиском стихий и выдержать воздействия низших желаний, страстей, мыслей. В контексте Т. формулируется закон.» когда испытуемый вступает на путь, то начинают проявляться некоторые оккультные следствия, и «первое из них есть выявление наружу всего, что находилось в человеке до сих пор в спящем состоянии: его недостатков, привычек, качеств и скрытых желаний, хороших или дурных, или безразличных» (Блаватская). Особенностью исторического подхода Т. является учение о семи человеческих Расах. Развитие и становление человечества проходит в течение сотен миллионов лет от первой Расы – эфироподобных существ, через Расу «потомрожденных», к человеческим существам Лемурий-ского (Третья Раса) и Атлантического (Четвертая Раса) периодов. Настоящее человечество представляет собой пятую Расу, эволюционирующую к более высокой шестой, у которой будут проявляться божественные способности яснослышания, ясновидения и т.п. Социально-историческая концепция Т. строится на идее «Всемирного Братства Человечества», которая является ведущей во всех мировых учениях (Сангха буддизма, Умма ислама, Община христианства и др.). Идеи Т. послужили предметом осмысления М. Ганди, Е.И. и U.K. Рерихов, В. Кандинского и др. (2) – в узком смысле – эзотерическая доктрина, основы и фрагменты которой изложены Блаватской в труде «Тайная Доктрина».

 

ТЕРМИН

 

(лат. terminus – предел, граница) – слово или словосочетание, обозначающее эмпирические или абстрактные объекты, значение которого уточняется в рамках научной теории. В зависимости от наличия или отсутствия денотата (референта) Т. в определяемой области, от степени формализации теории различают эмпирические, теоретические, специально-научные и другие Т. Среди логических принципов образования Т. в качестве основных выделяют: 1) принцип предметности: символ есть Т. лишь в том случае, если существует денотат данного символа (объект обозначения). Абстрактный Т. теории, не имеющий референта в исходной области ее объектов, должен иметь смысл, который точно определен в рамках теории и который сам является референтом идеального элемента из языка синтаксического исчисления, формализующего содержательную теорию; 2) принцип однозначности: символ есть Т., если имеет только один денотат; 3) принцип осмысленности: смысл Т. заключается исключительно в том, что Т. обозначает некоторый объект. Специфику появления Т. и выделения их в особый класс в системе языка определяют два основных элемента: формально выраженная мотивация и автоматизм применения. Существует мнение, что Т. должны быть немотивированными, а чисто конвенциальными. Слово, которому придается значение Т., вызывает ассоциации. Предотвратить ложные ассоциации, создать условия для адекватного восприятия Т. можно только в плоскости мотивации. Т. должен не только передавать информацию о содержании понятия, но и по возможности указывать на его место в системе подобных понятий, облегчать вход в систему, взаимопонимание, запоминание и применение. Но этим же одновременно и ограничивается свобода применения Т. без нарушения его значения. Создание нового Т. означает введение понятия в автоматическую систему коммуникации, лишение его образности. В аристотелевской силлогистике – элементы простого категорического силлогизма: меньший Т. – субъект заключения; больший Т. – предикат заключения; средний Т. отсутствующий в заключении, но присутствующий в обеих посылках силлогизма.

СВ. Воробьева

 

ТЕРМИНИЗМ

 

(лат. terminus – граница, определенность, имя) – позднесхоластическое течение в рамках номршализ-ма (14-15 вв.), ориентированное на понятийную аналитику (логика и теория языка) и исследование проблем соотношения логико-языковых средств познания с данными чувственного опыта (гносеология и методология). Развивается в рамках радикальной традиции францисканского ордена, выразив в своих концептуальных построениях фундаментальную интенцию позднего францисканства на логицизм и эмпиризм. Был распространен в университетской среде (Кембриджский, Парижский, Гейдельбергский, Лейпцигский, Эрфуртский, Падуанский, Пражский, Краковский и др. университеты). Наиболее яркие представители – Роберт Хол-кот, Жан из Мирекура, Николай из Отрекура, Жан Бури-дан, Альберт Саксонский, Марсилий Падуанский и др. В своем возникновении был инспирирован идеями Уильяма Ок-кама, чья позиция «universale post res» фундирует собою методологический изыск Т.: номиналистический пафос последнего во многом продиктован ранней формулировкой знаменитой «бритвы Оккама»: «без необходимости не следует утверждать многого» (в силу этого обстоятельства в рамках постсхоластической традиции Т. часто обозначается как «оккамизм»). Развивая общесхоластическую интенцию на экспликацию содержания понятий и рефлексивную отстройку категориального аппарата теоретического познания, Т. выступает интеллектуальным феноменом схоластической традиции, наиболее мощно и плодотворно репрезентирующим логико-аналитический потенциал схоластики (см. Схоластика, Иоанн Дунс Скот, Николай Кузанский и др.). Вместе с тем, статус Т. внутри схоластической традиции может быть оценен в категориях модернизма: методологический пафос Т. был эксплицитно презентирован в оценочной формулировке своего метода, фундированного параллельно категориальным анализом терминов и анализом данных чувственного опыта: via moderna (лат. «современный путь» – в противоположность via antiqua – «старому пути» классической схоластики). Стандартная ориентация на концепцию «двойственной истины» трансформируется в Т. в программу синтеза пара-дигмальных когнитивных установок на получение знания на базе сенсорных данных опыта, с одной стороны, и парадигмы движения мысли в сфере абстракции, с другой. В области социальных воззрений Т. апплицирует гештальт «двойственной истины» на проблему разделения властей, проводя идею о секуляризации светской государственной власти, за что неоднократно официально осуждался папской курией (1339, 1340, 1348, 1474). Амбивалентность статуса Т. как – одновременно – классики и модернизма схоластики позволяет типологически сопоставить его как с последующей когнитивной программой эмпиризма локковского направления (например, у Гоббса), с одной стороны, так и с интегратив-ной парадигмой синтеза опытно-эмпирического и логико-рационального путей получения знания в новоевропейской философии науки. Семантические отголоски терминистской методологической программы могут быть – в исторической перспективе – зафиксированы и в проекте унификации языка науки Фреге, и в позитивистской программе элиминации «метафизических суждений» из языка науки, и в программе «исключения абстракций» в логико-философском анализе оснований математики (В. Крейг, А. Хвистек, С. Лесьневский и др.). Т. внес серьезный вклад в разработку функциональной теории терминов, теории логического следования, модальной силлогистики и теории суппозиции, а также в становление формальных языков исчислений (термин как «обозначающее» в значении предметной переменной в концепции разрешаемых множеств). Т. содержательно повлиял на формирование методологических концепций Юма, Ф. Бэкона, Гоббса и др., а также оказал значительное воздействие на оформление новоевропейской парадигмы математического естествознания. Трактовка в Т. знаков и их свойств в качестве предмета логики позволяет квалифицировать Т. как один из ранних источников семиотического подхода к языку и мышлению: в частности в сфере анализа коннотативных терминов (лат. connotative – соозначающее) и феномена коннотации, выдвигаемого на передний план в семиотическом анализе постмодернизма.

 

---

Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 244; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!